Пасечник так оглушительно расхохотался, что с веток каштана слетело несколько пичуг нервами послабже.
— Что за девушка согласится на свидание в таком диком месте? С шайной милуешься?
— Ха-ха-ха, — меланхолично отозвался Даня, давая знать, что оценил шутку про любовь с духом смерти.
Хотя с чего бы это Чуде взбрело в голову заманивать его в это ущелье, понять было бы неплохо.
— А вам не страшно жить так далеко от людей? — быстро переменил он тему.
— Пасека не терпит суеты, — прогудел Виктор Степанович. — Да и что люди? Одно беспокойство. Слышала, Поля, что наш-то опять учудил?
— Кто не слышал, — флегматично кивнула она. — Доиграетесь вы тут.
— И что ваш князь сделает? Армию к нам отправит? — усмехнулся хозяин.
Поля вздохнула.
— Рейсы опять сократит, как полтора года назад. Останетесь вообще без бензина.
— А он и так присылает такие крохи, что слезы одни. Старейшины ропщут, издевательство же сплошное, а не торговля. Я было сунулся со своим медом, да как цены увидел, так мигом назад телеги развернул. Да я лучше бесплатно раздам!
— И раздадите, — пожала плечами Поля. — И будете жить в своем средневековье, пока договариваться на научитесь.
Даня прислушивался к ним лениво, сосредоточившись на вареной кукурузине.
Политика, чтоб ее. Страшное дело.
— Да с кем договариваться-то? С этим заносчивым Лесовским?
Услышав, с каким презрением пасечник произносит фамилию его кровного отца, Даня еще раз убедился: не стоит щеголять тут родственными связями. А то не ровен час, доведется стать разменной монетой в качестве дополнительного аргумента.
— Я через неделю здесь еще раз поеду, — примирительно сказала Поля. — Привезти чего-нибудь?
— Это надо хозяйку спросить, — переполошился пасечник и поспешил к дому.
— А что их-то учудил? — тут же спросил Даня.
Поля налила себе еще молока.
— Наместник объявил себя князем. Ну, как объявил — попытался, только старейшины быстро дали ему по шапке, однако до папеньки твоего слухи все равно донеслись.
— Не называй его так, — дернулся Даня.
Только сегодня Даня как следует разглядел красоту этих гор. Высунувшись едва не по пояс из окна машины, он не мог удержаться от восхищенных восклицаний. Никогда еще ему не доводилось бывать так высоко над уровнем моря, никогда еще от неподвижного величия застывшей вечности не хотелось орать в полный голос.
Дорога вела вверх по крутым узким серпантинам, порой на подъемах закладывало уши, порой пропасть прилегала прямо к колесам, и автомобиль едва не прижимался к каменным сводам по другую сторону, чтобы не сверзиться вниз.
Чем выше они углублялись, тем холоднее становилось, но Поля по-прежнему оставалась в одной футболке — сосредоточенная, внимательная и молчаливая.
И Даня ведь знал, точно знал, что не надо отвлекать ее от вождения, а все равно не мог не лезть с разговорами. Ему все время казалось, что под ее внешней простоватостью и закрытостью таится что-то невероятно интересное.
— Что ты скажешь князю, когда он спросит, доставила ли ты посылку в Лунноярск? — спросил он, устав наконец бурно восторгаться и растекшись по сиденью.
— А что мне надо ему сказать?
— Что я отправился путешествовать по Верхогорью, например. Тебе не влетит?
— За что? Я водитель, а не тюремщик. Да и как я могла бы удержать тебя?
— Спасибо, — проговорил Даня с чувством, — что тащишься со мной в такую даль.
— Мне нравится, — ответила она.
— Я? — уточнил Даня, сияя глазами и обволакивая ее нежностью голоса.
— Дорога, — ответила она, никак не отреагировав на его ухищрения.
Женщины любили Даню — всегда так было, еще с тех пор, как ему едва исполнилось пятнадцать. А потом еще и усилилось. Он умел очаровать даже духов, что уж говорить о неопытной девчонке из дикого леса.
Но Поля даже не думала начинать волноваться — а ведь Даня и улыбался, и касался ее ненавязчиво, и смотрел проникновенно.
Пора было прибегать к беспроигрышному средству.
— Как ты жила все эти годы, Поля? — спросил он задушевно. — Семья князя нормально к тебе относится?
— Нормально.
М-да. Поговорили по душам.
— Мне было пять лет, когда пришлось покинуть Первогорск, — история про несчастное детство никого никогда не оставляла равнодушным. — Знаешь этот старый горский обычай обменных детей? Если по твоей вине погибает чужой ребенок, то ты отдаешь своего. Если же родной ребенок еще не родился, то ты отдашь его после того, как он появится на свет. Или внука. Или племянника. Или брата. Даже князь не может быть выше традиций, особенно — князь. Но я был всего лишь маленьким мальчиком, который не понимал, почему вдруг вместо своих родителей приходится называть мамой и папой чужих людей. Моя новая семья… скорбела. Первый год на меня смотрели едва не с ненавистью. Нет, они не обижали меня, ничего такого. Просто оплакивали родного сына и никак не могли принять другого. Но старались, как могли. Только дети ведь чувствуют, когда их не любят.
— Передай, пожалуйста, воду, — небрежно попросила Поля прямо посреди наполненной печалью паузы.
Даня раздраженно открутил крышку, передал ей термос.
— А ты? — зашел он с другой стороны. — Скучаешь по бабушке?
— Нет, — ответила она сразу.
— Ты боялась ее?
— Просто такое ощущение, что она недалеко ушла. Болтается где-то внутри меня.
— А?
Даня слышал, конечно, истории об одержимости, кто не слышал! Иногда мертвые вселяются в живых, и тогда пиши пропало. Попробуй-ка изгони духа из человека, не навредив.
Но это бы объяснило иммунитет Поли к зову Гиблого перевала.
— Ты… — спросил он, встревоженно кусая губы, — позволишь мне посмотреть на себя?
— Смотри на здоровье, — разрешила она невозмутимо, — только давай позже. Время поджимает.
— Долго нам еще ехать?
— К ночи доберемся до туристической деревушки. Я посплю пару часов и отправлюсь обратно. Вернусь за тобой через неделю.
— А вдруг я сгину за эту неделю в Костяном ущелье?
— Это ухудшит и без того натянутые отношения между Верхогорьем и Плоскогорьем. Ты бы постарался выжить все-таки, княжич, пожалел бы местных жителей.
Скептически скривив губы, Даня посмотрел на нее, склонив голову.
Да что ты за человек-то такой, Поля-Поленька-Полюшка. Кукла бесчувственная!
Она искоса глянула в его сторону.
— Что это за выражение лица? — спросила с интересом. — Ты сердишься?
Она всего пять лет среди людей, — напомнил себе Даня. Она просто не научилась сочувствовать. Да еще и мертвый дух внутри. Чего он вообще ждет от несчастной девчонки?
— Не сержусь, — заверил он ее чуть виновато. — Это лицо человека, который переживает за тебя.
— Правда? Почему?
— Потому что я вроде как должен о тебе заботиться… раз уж вывел тебя из леса.
Он вспомнил, как легко занялось пламя, когда он поджег старый дом с мертвой старухой внутри, и как ему мерещились в этом огромном костре причудливые образы и тени.
Девочка-подросток, укутанная в дряхлые махры, смотрела на пылающую избушку без всякого сожаления. В пустых синих глазах отражался огонь.
— Я замерз, — пробормотал Даня. — Можешь остановиться на минутку, возьму свитер из багажника.
Она плавно притормозила. Вышла вслед за ним из машины, подошла к самому краю каменистой площадки, любуясь теряющимися в облаках заснеженными вершинами гор.
Даня достал из чемодана два свитера, один накинул на ее плечи.
Поля оглянулась на него. Легко улыбнулась.
— Это ты уже заботишься?
Он не выдержал, засмеялся. Погладил ее по светлым волосам, затянутым в косы. Под левым глазом Поли треугольником разместились три крошечные родинки. На правой щеке почти незаметным крестиком белели старые шрамы.
— Что это? — Даня повторил их очертания пальцем.
Она чуть нахмурилась, вспоминая.
— Это я Егорку с Гиблого ущелья тащила. Ох, и упирался он!
Здесь, на высоте, воздух был достаточно разреженным, чтобы легко кружилась голова.
— Эта васса, — вдруг спросила Поля, не уклоняясь от его прикосновений, — стоит того, чтобы соваться ради нее в Костяное ущелье?
Даня так обрадовался, будто она преподнесла ему сундук с кладом.
Значит, ей все-таки не совсем на него плевать!
— Васса, может, и не стоит, — ответил он, улыбаясь. Скорее всего, очень глупо. — Но интересно же, зачем она позвала меня именно туда.
Он все еще не привык к тому, как Поля смотрит на людей — в упор, не стесняясь их внимательно разглядывать и не скрывая этого.
— Ну так что? — не удержался Даня от вопроса, который волновал его еще с вечера. — Я красивый?
Она кивнула, сначала не слишком уверенно, а потом более решительно.
И кто кого тут ловит в свои сети, взбултыхнувшись сердцем, подумал Даня.
Глава 05
К ночи у Поли разболелась голова, а она у нее никогда не болела. Виной тому была тяжелая дорога, требующая самого пристального внимания, и бесконечная болтовня Дани — о, сколько он болтал. Без остановки, без пауз. Байки-истории-байки.
К тому времени, как из темноты выскочила подсветка туристической деревеньки, она уже была готова взвыть — по-волчьи, протяжно, так, чтобы откликнулось все зверье вокруг. Вон и луна подходящая.
— У них тут есть генераторы, и они работают, — заметила Поля. — Значит, деревенька обитаема. Тебе повезло.
Выйти из машины, выпрямиться, потянуться — какое простое и абсолютное удовольствие.
— Кто там? Ого! Машина! С детства их не видела, где бензин взяли? Неужели внизу его снова продают? — к ним спешила женщина: длинные темные волосы, широкие пастушьи штаны, просторная рубаха. В руках у нее прыгал фонарик.
— Туристы, — закричал в ответ Даня, — идем в Костяное ущелье.
— Говорите правильно: не туристы, а самоубийцы, — женщина была молодая, красивая той особой хищно-тонкой красотой, которая могла родиться только в горах. Смуглая, черноглазая и черноволосая, она казалась полной противоположностью Поли. — Привет, я Гуля, администратор. И вам сегодня повезло: у нас есть один свободный домик. Отличный вид, просто отличный. Очень рекомендую встать пораньше, чтобы полюбоваться рассветом.