– Как тут бояться смерти? Наоборот, – с улыбкой сказал Баоюй. – Буду ее призывать, чтобы ты со мной вечно не ссорилась!
– Это верно! – поддакнула девочка. – Лучше умереть, чем все время ссориться!
– Я сказал, что лучше умереть мне, – возразил Баоюй, – к другим это не относится.
В это время пришла Баочай звать Баоюя.
– Идем скорее, сестрица Ши Сянъюнь тебя дожидается.
Она увлекла его за собой. Дайюй еще больше расстроилась, отвернулась к окну и заплакала.
Прошло время, достаточное для того, чтобы выпить две чашки чаю, когда Баоюй возвратился. Увидев его, Дайюй еще громче заплакала. Баоюй в нерешительности остановился и стал подыскивать ласковые слова, чтобы утешить ее, но, к его удивлению, Дайюй не дала ему рта раскрыть:
– Ты зачем снова пришел? Позволь уж мне самой думать о жизни и смерти, у тебя сейчас есть с кем играть! Она и читать может, и стихи сочиняет, и поговорить умеет лучше меня. Она ведь обманом тебя увела, чтобы ты не сердился! А ты зачем-то вернулся!
Баоюй подошел к ней и тихо сказал:
– Ты умница, а не понимаешь, что близкие родственники не должны соперничать с дальними, новые друзья – со старыми! Я хоть и глуп, но эту истину понимаю. Ты мне близкая родственница, а Баочай – всего лишь двоюродная сестра со стороны второй тетушки по материнской линии. Кроме того, ты приехала раньше, мы едим с тобой за одним столом, часто спим вместе, вместе играем. Она же здесь только недавно, разве может она с тобой соперничать?
– Значит, я с ней соперничаю? – возмутилась Дайюй. – Но я поступаю так, как велят мне мои чувства!
– И у меня есть чувства! – перебил ее Баоюй. – Или ты считаешься только со своими чувствами, а мои для тебя ничего не значат?
Дайюй потупилась и долго молчала, прежде чем произнести:
– Ты всегда сердишься, когда чей-нибудь поступок тебе не нравится, а не замечаешь, сколько неприятностей доставляешь другим! Возьмем, к примеру, сегодняшний день: ведь холодно. Почему же ты снял свой теплый плащ?
– Увидел, что ты злишься, и снял, – улыбнулся Баоюй. – Тоже со злости!
– Вот простудишься, и опять пойдут всякие разговоры, – со вздохом произнесла Дайюй.
В это время в комнату вошла Ши Сянъюнь и, картавя, сказала с улыбкой:
– Милый братец, сестрица Линь, вы всегда вместе, а меня бросили!
– Ох уж эта картавая, до чего любит болтать! – засмеялась Дайюй. – Не может выговорить «второй брат», а все «милый» да «милый»! Вот будем играть в облавные шашки, так ты, наверное, только и сможешь сказать: «Один, два, тли!»
– Смотри, привыкнешь и тоже начнешь картавить! – засмеялся Баоюй.
– Она никому не спустит! – улыбнулась Сянъюнь. – Только и знает, что насмехаться! Думает, сама лучше всех! Но есть один человек, которого высмеять невозможно. Если же она сумеет, признаю ее победительницей.
Дайюй спросила, кого она имеет в виду.
– Сестрицу Баочай. Сумеешь подметить ее недостатки, буду считать тебя героиней.
– А я-то думаю – кто же это? – усмехнулась Дайюй. – Оказывается, она! Где уж мне с ней соперничать!
Баоюй поспешил перевести разговор на другую тему.
– Мне, конечно, с тобой не сравниться! – продолжала между тем Сянъюнь. – Об одном лишь молю – чтобы у сестрицы Линь был картавый муж и чтобы он все время ей повторял: «ой», «люблю», «ох», «люблю»! Амитаба! Воображаю, как это было бы забавно!
Баоюй рассмеялся, а Сянъюнь стремительно выбежала из комнаты.
Если хотите узнать, что произошло дальше, прочтите следующую главу.
Глава двадцать первая
Итак, Ши Сянъюнь, смеясь, бросилась вон из комнаты, опасаясь, как бы Дайюй за ней не погналась.
– Смотри упадешь! – крикнул ей вслед Баоюй. – Да разве она за тобой угонится?
Дайюй действительно погналась за Сянъюнь, но Баоюй стал в дверях и преградил ей дорогу.
– Прости ее на этот раз! – попросил он.
– Не быть мне в живых, если прощу! – вскричала Дайюй, отталкивая Баоюя.
А Сянъюнь, заметив, что Баоюй не дает выйти сестре, остановилась и со смехом сказала:
– Милая Дайюй, извини меня!
В это время за спиной у Сянъюнь появилась Баочай и тоже рассмеялась:
– Прошу вас, не ссорьтесь, хотя бы из уважения к Баоюю.
– Не хочу! – запротестовала Дайюй. – Вы все сговорились меня дразнить!
– Кто тебя дразнит? – примирительно сказал Баоюй. – Это ты зацепила ее, а так она слова тебе не сказала бы!
Пока все четверо между собой пререкались, не желая друг другу уступить, пришла служанка звать к обеду. Лишь после этого они разошлись.
Вечером, когда настало время зажигать лампы, госпожа Ван, Ли Вань, Фэнцзе, Инчунь и Сичунь отправились к матушке Цзя. Поболтали немного и пошли спать. Баоюй проводил Сянъюнь и Дайюй, а к себе вернулся почти ко времени третьей стражи, и то лишь после неоднократных напоминаний Сижэнь о том, что давно пора спать.
На следующее утро, едва рассвело, Баоюй вскочил с постели, сунул ноги в комнатные туфли и побежал к Дайюй. Служанок поблизости не было, а Дайюй и Сянъюнь еще спали. Дайюй была укрыта стеганым шелковым одеялом абрикосового цвета. Черные волосы Сянъюнь, укрытой лишь наполовину, разметались по подушке, а изящные белоснежные руки с золотыми браслетами лежали поверх розового шелкового одеяла.
– Даже спать не может спокойно! – с укоризной произнес Баоюй. – Простудится и будет жаловаться, что под лопатками колет.
Он подошел к кровати и осторожно укрыл девушку. Дайюй проснулась, услышала, что в комнате кто-то есть, и с мыслью: «Наверное, Баоюй!» – повернулась, чтобы посмотреть.
– Зачем ты пришел так рано?
– Рано? – удивился Баоюй. – А ты посмотри, который час!
– Выйди, пожалуйста, – попросила Дайюй. – Дай нам одеться.
Баоюй вышел в прихожую. Дайюй поднялась и разбудила Сянъюнь. Они быстро оделись, и Баоюй снова вошел, сев у столика, на котором стояло зеркало. Появились служанки Цзыцзюань и Цуйлюй и стали помогать барышням совершать утренний туалет.
Сянъюнь умылась, и Цуйлюй хотела выплеснуть воду, но Баоюй сказал:
– Постой! Я тоже умоюсь, чтобы лишний раз не ходить к себе.
Он дважды плеснул себе на лицо из таза, отказавшись от ароматного мыла, которое ему подала Цзыцзюань.
– Не надо, – сказал он. – В тазу достаточно пены.
Еще два раза плеснул и попросил полотенце.
– Опять ты со своими причудами! – засмеялась Цуйлюй. Баоюй пропустил ее слова мимо ушей, попросил соль, почистил зубы и прополоскал рот. Покончив с умыванием, он заметил, что Сянъюнь уже успела причесаться.
– Дорогая сестрица, причеши и меня! – с улыбкой попросил он, подходя к ней.
– Не могу, – ответила Сянъюнь.
– Милая сестрица, почему раньше ты меня причесывала, а теперь не хочешь?
– Разучилась.
– Тогда заплети мне хоть несколько косичек, – не отставал Баоюй, – иначе не уйду.
Пришлось Сянъюнь выполнить его просьбу.
Дома Баоюй обычно не носил шапочки и заплетал волосы в маленькие косички, которые стягивались на макушке в пучок и заплетались в толстую косу, перевязанную красной лентой, украшенную четырьмя жемчужинами и золотой подвеской на конце. Заплетая косу, Сянъюнь сказала:
– Помню, у тебя было четыре одинаковых жемчужины, а сейчас только три. Четвертая совсем другая. Куда девалась прежняя?
– Потерялась, – ответил Баоюй.
– Где-то ходил, она у тебя выпала, а какой-то счастливчик нашел, – промолвила Сянъюнь.
– Это еще неизвестно! – перебила ее стоявшая рядом Дайюй и холодно усмехнулась. – Потерял или подарил кому-нибудь на украшения?
Баоюй ничего не ответил.
По обе стороны зеркала стояли туалетные коробки, он взял одну и стал вертеть в руках. В коробке оказалась баночка с помадой. Баоюй незаметно вытащил ее и хотел подкрасить губы, но не решался, боясь, как бы Сянъюнь не рассердилась. А пока он раздумывал, Сянъюнь, стоявшая у него за спиной, так хлопнула его по руке, что он выронил баночку.
– Все такой же! – воскликнула она. – И когда только ты исправишься?
Едва она это произнесла, как на пороге появилась Сижэнь. Баоюй был уже умыт и причесан, и ей ничего не оставалось, как удалиться и заняться собственным туалетом. Вскоре к ней пришла Баочай и спросила:
– Куда ушел брат Баоюй?
– Все туда же! – усмехнулась Сижэнь. – Разве станет он сидеть дома?
Баочай сразу догадалась, где он. А Сижэнь печально вздохнула и добавила:
– Дружить с сестрами – это хорошо, но нельзя же без конца молоть языком! Никакие уговоры на него не действуют!
Услышав это, Баочай подумала:
«Мне прежде в голову не приходило, что эта служанка кое-что смыслит в жизни».
Баочай села на кан и завела беседу с Сижэнь. Спросила, сколько ей лет, откуда она родом. Внимательно следя за ее речью и манерами, Баочай проникалась к девушке все большим уважением.
Вскоре пришел Баоюй, и Баочай поспешила уйти.
– О чем это вы так оживленно беседовали, – спросил Баоюй, – и почему она, как только я вошел, убежала?
Сижэнь промолчала. Баоюй опять спросил.
– Что ты у меня спрашиваешь? – вспылила Сижэнь. – Откуда мне знать ваши отношения!
Баоюй удивленно взглянул на Сижэнь и с улыбкой спросил:
– Ты опять рассердилась?
– Разве я имею право сердиться? – усмехнулась Сижэнь. – Только впредь ни о чем больше меня не проси! Прислуживать тебе есть кому, а я лучше вернусь к старой госпоже на прежнее место.
Сказав так, Сижэнь легла на кан и закрыла глаза. Баоюй, недоумевая, стал просить прощения. Но Сижэнь лежала, не открывая глаз, словно не слыша его. Баоюй совсем растерялся и спросил у вошедшей в этот момент Шэюэ:
– Что случилось с сестрой Сижэнь?
– Почем я знаю? – ответила та. – Подумай, может, поймешь.
Постояв еще так, в нерешительности, Баоюй ощутил неловкость.
– Не хочешь на меня смотреть и не надо! – вскричал он. – Я тоже буду спать!