А наложница Чжао все безумствовала, и никто не мог ее успокоить.
Госпожа Син, опасавшаяся, как бы наложница не наговорила лишнего, приказала:
– Пошлите к ней еще служанок, а мы уезжаем! Как только прибудем на место, сразу пришлем врача!
Госпожа Ван, не любившая наложницу Чжао, ни во что не вмешивалась. Однако Баочай, чуткая и добрая, несмотря на то что наложница Чжао когда-то пыталась погубить Баоюя, наказала наложнице Чжоу хорошенько о ней заботиться. Наложницу Чжоу тронула просьба Баочай, потому что она и сама была доброй.
– Я тоже останусь, не поеду домой, – заявила Ли Вань.
– Пожалуй, не стоит, – возразила госпожа Ван.
Все стали собираться в путь.
– А мне можно уехать? – спросил Цзя Хуань.
– Дурак! – обругала его госпожа Ван, – Неужели не понимаешь, что тебе уезжать нельзя? А если с матерью что-нибудь случится?
Цзя Хуань промолчал.
– Дорогой брат! – обратился к нему Баоюй. – Тебе никак нельзя уезжать! Как только прибудем в город, я сразу пришлю в помощь слуг!
Наконец все сели в коляски и тронулись в путь. В кумирне остались только наложница Чжао, Цзя Хуань, Ингэ и несколько служанок.
Цзя Чжэн и госпожа Син первыми возвратились домой и еще раз оплакали покойную. После этого Линь Чжисяо привел слуг, и они пали перед господами на колени.
– Убирайтесь! – закричал Цзя Чжэн. – С вами я завтра поговорю!
В этот день Фэнцзе чувствовала себя особенно плохо, несколько раз теряла сознание и не выходила из дому. Встречала Цзя Чжэна только Сичунь; увидев, как гневается Цзя Чжэн, она покраснела и снова расстроилась.
Госпожа Син даже не удостоила Сичунь взглядом, госпожа Ван с Баочай и Ли Вань ушли во внутренние покои. А госпожа Ю не выдержала и с издевкой произнесла:
– Спасибо тебе, девочка! Хорошо ты присматривала за домом!
Сичунь ничего не ответила и еще сильнее покраснела.
Баочай бросила на госпожу Ю выразительный взгляд, и та замолчала. Вскоре все разошлись по своим комнатам.
Цзя Чжэн поглядел вслед ушедшим и вздохнул. Вернувшись к себе в кабинет, он опустился на циновку, позвал Цзя Ляня, Цзя Жуна и Цзя Юня, они выслушали его указания и ушли.
– И ты иди, – сказал Цзя Чжэн Баоюю, который зашел навестить отца.
Ночь прошла без особых происшествий.
На следующее утро Линь Чжисяо явился к Цзя Чжэну и опустился на колени. На вопрос Цзя Чжэна, что ему известно о грабителях, Линь Чжисяо ответил, что в грабеже замешан сын Чжоу Жуя, которого нашли убитым.
– Арестован Баоэр, – продолжал докладывать Линь Чжисяо. – У него найдены вещи, которые значатся в списке пропавших. Дознание проводят под пыткой, чтобы выяснить, куда скрылись разбойники.
– Какой же неблагодарный этот раб! – вне себя от гнева воскликнул Цзя Чжэн. – Забыл о милостях и вздумал обворовывать хозяев!
Он велел слугам немедля ехать в кумирню, связать Чжоу Жуя и доставить в ямынь для дознания.
Линь Чжисяо все еще смиренно стоял на коленях.
– Что тебе нужно? – спросил Цзя Чжэн.
– Я заслуживаю смерти! – вскричал Линь Чжисяо. – Но прошу вас, господин, пощадите меня!
В это время появился Лай Да еще с несколькими управляющими; они вручили Цзя Чжэну счета, в которых значились расходы на похороны матушки Цзя.
– Передайте эти счета Цзя Ляню, – распорядился Цзя Чжэн, – пусть проверит и мне доложит!
После этого он велел Линь Чжисяо убраться прочь.
Вошел Цзя Лянь, опустился на одно колено перед Цзя Чжэном и что-то зашептал ему на ухо.
– Глупости! – вытаращив глаза, вскричал Цзя Чжэн. – Если деньги украли воры, с какой стати слуги должны возмещать потери?
Цзя Лянь ничего не ответил, лишь покраснел. Однако уходить не решался.
– Как чувствует себя Фэнцзе? – спросил Цзя Чжэн.
– По-моему, она безнадежна, – ответил Цзя Лянь, снова опускаясь на колени.
– Кто мог подумать, что на нашу семью обрушится столько несчастий?! – со вздохом произнес Цзя Чжэн. – Мать Цзя Хуаня тоже больна, и неизвестно, что у нее за болезнь! Прикажи послать к ней врача!
Цзя Лянь ушел выполнять приказание.
Если хотите узнать о дальнейшей судьбе наложницы Чжао, прочтите следующую главу.
Глава сто тринадцатая
Итак, вы уже знаете, что наложница Чжао заболела, осталась в кумирне и ей становилось все хуже и хуже. Служанки не на шутку перепугались. Две женщины держали ее под руки, а она то становилась на колени, кричала и плакала, то ползала по полу и молила:
– Убейте меня! Краснобородый повелитель, я больше никогда никому не причиню зла!
Потом, сложив руки, она вдруг принималась жаловаться, что ей больно, изо рта шла кровь, глаза, казалось, вот-вот выскочат из орбит. Растрепанные волосы торчали во все стороны. В такие минуты никто из служанок не решался приблизиться к ней.
Вечером голос наложницы Чжао звучал особенно зловеще, напоминая вой демонов. Женщины в ужасе от нее шарахались – пришлось звать на помощь мужчин. Чжао потеряла сознание, но вскоре пришла в себя. Всю ночь она буйствовала, а на следующий день умолкла. Лицо исказила гримаса, платье на груди было порвано. Она не произносила ни единого слова, но все понимали, как она мучается.
Наконец появился врач. Он даже не стал осматривать больную, только взглянул и сказал:
– Готовьте все для похорон!
– Господин, вы бы хоть пульс проверили! – стали просить служанки. – А то мы не знаем, что доложить госпоже!
Доктор взял руку больной, но пульса уже не было. Цзя Хуань зарыдал, и все принялись его утешать, забыв о самой Чжао, – босая, со всклокоченными волосами, она лежала бездыханная. Наложница Чжоу, глядя на нее, думала: «Таков конец всех наложниц! Хорошо, у нее сын есть! А обо мне кто позаботится, когда я умру? !»
Тем временем ездивший за доктором слуга возвратился домой и сообщил Цзя Чжэну о смерти наложницы Чжао. Цзя Чжэн распорядился устроить похороны. Вместе с Цзя Хуанем они три дня провели у гроба, после чего вернулись домой.
Вначале поползли слухи, а вскоре все стали говорить в открытую, что наложницу Чжао постигло возмездие за совершенное зло.
– Теперь, пожалуй, и вторая госпожа – супруга Цзя Ляня – обречена, – говорили другие. – Иначе зачем было наложнице Чжао упоминать о ней перед смертью?!
Услышав это, Пинъэр разволновалась и стала приглядываться к Фэнцзе – вид ее и в самом деле не вселял надежды. А Цзя Лянь, будто нарочно, относился к жене последнее время как к чужой. Пинъэр не отходила от своей госпожи и без конца ее утешала.
Госпожи Син и Ван уже несколько дней как возвратились домой, но ни разу не пришли навестить Фэнцзе, лишь присылали слуг справиться о ее самочувствии. И это заставляло Фэнцзе страдать. Но еще обиднее было равнодушие мужа! Со времени своего возвращения домой он не сказал ей ни одного доброго слова.
И вот однажды, когда Фэнцзе жаждала смерти, как избавления, ей показалось, что из внутренней комнаты вышла Ю Эрцзе, приблизилась к ней и промолвила:
– Как давно мы не виделись, сестра! Я не забывала тебя, мечтала о встрече. И вот наконец мечта моя осуществилась. Ум и находчивость твои истощились. Ты сама видишь. Наш второй господин глуп и не понимает твоего доброго к нему отношения. Считает, что ты разрушила все его надежды, и теперь ему стыдно перед людьми! Нет предела моему возмущению!
– Прости, что зло тебе причинила! – чуть слышно пробормотала Фэнцзе. – Не будем вспоминать старое. Приходи еще раз меня навестить!
– О чем это вы, госпожа? – удивилась Пинъэр.
Фэнцзе очнулась, вспомнила, что Эрцзе давно нет в живых, и решила, что та приходила за нею.
– Не знаю, что со мной! – ответила Фэнцзе. – Наверное, разговаривала во сне. Разотри меня!
Но только Пинъэр собралась исполнить просьбу Фэнцзе, как появилась девочка-служанка и доложила, что пришла бабушка Лю справиться о здоровье второй госпожи.
– Где она? – осведомилась Пинъэр.
– Ждет разрешения второй госпожи, – ответила девочка.
Пинъэр кивнула, но, подумав, что, может быть, Фэнцзе не хочет никого видеть, сказала:
– Передай бабушке, что госпожа отдыхает и тревожить ее нельзя, пусть в другой раз придет. А заодно спроси, что ей нужно.
– Ее уже спрашивали, – ответила служанка. – Она говорит, что пришла просто так, и просит прощения за то, что не была на похоронах старой госпожи. Никто не сказал ей, что старая госпожа умерла.
Тут Фэнцзе подала голос.
– Пинъэр, – сказала она, – бабушка пришла с добрыми намерениями, а ты ее не пускаешь. Пусть войдет, я хочу с ней поговорить!
Пинъэр пошла за старухой Лю, а Фэнцзе снова погрузилась в забытье. И тут ей пригрезилось, что какие-то мужчина и женщина подошли к кану и хотят влезть на него.
– Откуда здесь мужчина? – закричала Фэнцзе и позвала Пинъэр. – Что ему нужно?!
К ней подбежали Фэнъэр и Сяохун.
– Чего вам, госпожа?
Фэнцзе обвела комнату взглядом и, убедившись, что никого из посторонних нет, умолчала о том, что ей привиделось, только спросила Фэнъэр:
– Куда девалась эта негодница Пинъэр?
– Пошла за бабушкой Лю, вы ей сами велели, – удивленно ответила девушка.
Вскоре вошла бабушка Лю, ведя за руку девочку, и, озираясь по сторонам, спросила:
– Где же госпожа?
Пинъэр подвела старуху к кану, и та осведомилась:
– Как вы себя чувствуете, госпожа?
Фэнцзе открыла глаза, печально взглянула на бабушку и в свою очередь спросила:
– А ты как себя чувствуешь, бабушка? Что это вдруг вздумала нас навестить? Какая у тебя большая внучка!
Глядя на исхудавшую, тонкую как хворостинка Фэнцзе, бабушка Лю расстроилась.
– Ах, госпожа моя! Как же вы изменились! А я, старая дура, ни разу не навестила вас!
И она велела своей внучке, Цинъэр, подойти к Фэнцзе и справиться о здоровье. Цинъэр засмеялась, но к Фэнцзе не подошла. Девочка очень понравилась Фэнцзе, и она велела Сяохун хорошенько ее угостить.