– Не думайте, что во всей Поднебесной есть только монастырь Ди-цзан-вана!
Монахини не посмели ничего ответить и молча вышли.
Цай-пин чувствовала себя виноватой, ибо она прислала сюда монашек и побудила их завести этот разговор, и, чтобы оправдаться, она поспешила к госпоже Ю и сказала ей:
– Наша барышня не оставила мысли уйти в монахини, поэтому и обрезала себе волосы. Она вовсе не больна, а все время ропщет на свою судьбу, так что будьте начеку, госпожа, а то потом нас обвинят!
– Неужели она действительно хочет уйти в монастырь? – недоверчиво спросила госпожа Ю. – Я думала, что она обрезала волосы, чтобы позлить меня – ведь после отъезда Цзя Чжэня она не хочет жить со мною в мире! Впрочем, пусть делает, что ей угодно!
Цай-пин пыталась уговорить Си-чунь отказаться от своего намерения, однако Си-чунь стояла на своем, не прикасалась к еде и упорно твердила, что уйдет в монастырь. Тогда Цай-пин пошла жаловаться госпожам. Госпожа Син и госпожа Ван тоже говорили с Си-чунь, но убедить ее ни в чем не могли.
Они отправились за советом к Цзя Чжэну, однако им помешал слуга, который доложил:
– Прибыли госпожа Чжэнь и ее сын Бао-юй!
Все поспешно вышли навстречу гостям и проводили госпожу Чжэнь в комнату госпожи Ван.
О том, как гости совершали приветственные церемонии и обменивались вежливыми фразами, мы рассказывать не будем. Лучше обратимся к госпоже Ван, которая, вспомнив разговоры о том, что Чжэнь Бао-юй очень похож на ее сына, велела служанке пригласить Чжэнь Бао-юя.
Служанка вышла, но вскоре вернулась и сказала:
– Господин Чжэнь Бао-юй разговаривает в кабинете с господином Цзя Чжэном. Господину Цзя Чжэну он очень понравился, поэтому господин Цзя Чжэн велел послать за Бао-юем и Цзя Хуанем. Цзя Ланю он велел скорее пообедать и тоже прийти.
Затем в женских покоях стали накрывать на стол.
Цзя Чжэн, глядя на Чжэнь Бао-юя, столь похожего на его сына, захотел испытать способности гостя и завел с ним беседу. Чжэнь Бао-юй отвечал ему складно, без запинок, и Цзя Чжэн решил позвать своего Бао-юя, Цзя Хуаня и Цзя Ланя, чтобы поставить Чжэнь Бао-юя им в пример, а заодно сравнить с ним своего сына.
Услышав приказ, Бао-юй облачился в траурную одежду и вышел к отцу в сопровождении Цзя Хуаня и Цзя Ланя. С Чжэнь Бао-юем он встретился как со старым знакомым. Чжэнь Бао-юй тоже держался так, словно они уже где-то виделись.
После того, как два Бао-юя совершили друг перед другом приветственные церемонии, с гостем поздоровались Цзя Хуань и Цзя Лань.
Цзя Чжэн, сидевший на циновке на полу, предложил Чжэнь Бао-юю сесть на стул, но тот, будучи младшим по отношению к Цзя Чжэну, не посмел сесть выше него, а положил на пол подушку и опустился на нее.
Когда явился Бао-юй с братом и племянником, Чжэнь Бао-юй уже не мог сидеть рядом с Цзя Чжэном, в то время как Бао-юй, будучи старше его, должен был стоять.
Цзя Чжэн догадался, что стесняет гостя, поэтому он встал, приказал накрывать на стол, а затем проговорил:
– Я покидаю вас, мой сын составит вам компанию! Побеседуйте, пусть младшие слушают вас да ума набираются.
– Извините, уважаемый дядюшка, – почтительно возразил Чжэнь Бао-юй, – мне хотелось бы послушать наставления старшего брата Бао-юя!
Цзя Чжэн в ответ произнес несколько ничего не значащих фраз и направился во внутренний кабинет. Чжэнь Бао-юй хотел проводить его, но Цзя Чжэн сделал ему знак оставаться на месте.
Что касается Бао-юя, то, заметив, что Цзя Чжэн собирается уходить, он побежал к двери кабинета и ожидал там отца. Как только Цзя Чжэн скрылся за дверьми, он вернулся и пригласил Чжэнь Бао-юя сесть. Между ними завязался разговор о том, что они уже давно слышали друг о друге и мечтали о встрече. Но это не столь интересно.
Лучше расскажем о том, как Бао-юй при встрече с двойником вспомнил о своем сне. Ему много говорили о Чжэнь Бао-юе, и он полагал, что Чжэнь Бао-юй придерживается одних с ним взглядов, а поэтому был уверен, что в лице его обретет друга. Но так как они разговаривали впервые, Бао-юю неудобно было опрометчиво пускаться в рассуждения, особенно в присутствии Цзя Хуаня и Цзя Ланя, поэтому он только восхвалял своего собеседника и восхищался им.
– Давно мне приходилось слышать ваше благоуханное имя, – говорил он. – Как жаль, что до сих пор я не имел возможности подружиться с вами! Но сегодня я убедился, что вы поистине небожитель, спустившийся на землю!
Что касается Чжэнь Бао-юя, то он тоже давно знал, что собой представляет Бао-юй, и сегодня при встрече убедился, что не ошибся в своих предположениях, однако понял, что Бао-юй может лишь учиться с ним вместе, но никогда не пойдет по одному пути.
«Мы носим одно и то же имя, обладаем одинаковой внешностью, – думал Чжэнь Бао-юй, – наши души были связаны еще в прежних жизнях. Я уже кое-что понимаю в жизни и мог бы высказать ему свои взгляды! Но это наша первая встреча, и я не знаю, каких взглядов придерживается он. Вероятно, с такой беседой придется повременить».
– Я давно слышал о ваших талантах, брат мой, – сказал он вслух. – Таких безупречных и одаренных людей, как вы, едва ли найдется один на десять тысяч. А я груб и глуп и чувствую, что позорю имя «Драгоценная яшма».
«А он действительно и внешностью похож на меня, и мыслим мы одинаково, – подумал Бао-юй, – но только мы с ним мужчины и не можем быть такими чистыми, как девушки. Почему он относится ко мне так, будто я девушка?»
– Дорогой брат, я не заслуживаю столь лестных похвал, – произнес он. – Я грязен и туп и ничем не отличаюсь от простого булыжника! Разве я посмею сравниться с вами и считать себя достойным имени, которое мне дали?!
– В детстве я был самонадеян, – возразил Чжэнь Бао-юй, – и думал, что меня можно уподобить отполированному драгоценному камню. Разве я представлял себе, что, если нашу семью постигнут несчастья и мне в течение нескольких лет придется терпеть лишения, я окажусь не лучше обломка черепицы?! Хотя я не берусь утверждать, что до конца испытал счастье и горе, но законы мира и чувства людей мне немного известны. Вы же, старший брат, живете в роскоши и довольстве, желания ваши всегда удовлетворяются, и я уверен, что в умении писать сочинения вы стоите намного выше простых людей, за что мой уважаемый дядя Цзя Чжэн дорожит вами, как жемчужиной. Вот почему я считаю, что вы оправдываете свое драгоценное имя.
Бао-юй подумал, что Чжэнь Бао-юй намекает на чиновничью карьеру, и размышлял, что ответить.
Цзя Хуань, который не принимал участия в разговоре, чувствовал себя неловко. Однако Цзя Лань, услышав последние слова Чжэнь Бао-юя, которые отвечали его мыслям, не вытерпел и вмешался:
– Вы слишком скромничаете, дядя! Если уж говорить об умении писать сочинения, то оно достигается благодаря врожденному таланту и упорному труду. Когда я был мал годами, я не знал, что представляют собой сочинения, но потом, когда стал изучать их, они доставляли мне наслаждение, и я понял, что слава и безупречная репутация в сто раз дороже богатства и роскоши.
Чжэнь Бао-юй еще не успел ответить, как Бао-юй, услышав слова Цзя Ланя, с недовольством подумал:
«С каких пор этот мальчишка научился столь высокоученым рассуждениям?»
– Я слышал, что вы тоже осуждаете общепринятые обычаи и нравы и придерживаетесь собственных взглядов, – произнес Бао-юй, обращаясь к гостю. – Ныне, когда мне посчастливилось встретиться с вами, я хотел бы услышать ваши рассуждения о вещах возвышенных, дабы избавиться от слепоты и просветиться в своем невежестве! Не ожидал я, что вы отнесетесь ко мне как к тупице и заведете разговор о простой чиновничьей карьере!
Чжэнь Бао-юй подумал:
«Ему рассказывали, каким я был в детстве, но он не знает, каков я сейчас, и думает, что я неискренен с ним. Лучше я скажу все откровенно! Может быть, поняв меня, он станет моим другом. Это было бы очень хорошо».
– Вы мудро рассуждаете, брат мой, – сказал он, – в детстве я тоже ненавидел разговоры на эту банальную тему. Но потом, когда стал подрастать, а мой батюшка, оставив службу, жил на покое дома и не имел желания принимать гостей и делать ответные визиты, он поручил это дело мне, благодаря чему я имел возможность встречаться с высокопоставленными сановниками и убедился, что все они люди, которые своими личными заслугами приумножают славу своих предков. К тому же во многих книгах проводится мысль, что во времена правления мудрого государя достоин жить лишь тот, кто почтителен к родителям, кто славится своими добродетелями и умеет написать что-либо полезное, и никогда не позволит себе отплатить черной неблагодарностью родителям, взрастившим его, и учителям, которые его наставляли. Таким образом, я постепенно избавился от ложных представлений и глупых увлечений, владевших мною в детстве. Ныне мое единственное желание – найти себе достойных учителей и друзей, которые просвещали бы меня. Я счастлив, брат мой, что встретился с вами, и надеюсь, что вы не оставите меня своими наставлениями. И то, что я недавно говорил о сочинениях, вовсе не пустые слова.
Чем больше слушал его Бао-юй, тем тяжелее становилось ему. Вместе с тем он понимал, что нельзя отрицать справедливость слов Чжэнь Бао-юя, и поэтому напряженно думал, что ответить.
К счастью, из внутренних покоев передали:
– Если молодые господа поели, господина Чжэнь Бао-юя просят во внутренние покои!
Бао-юй, воспользовавшись этим, стал торопить Чжэнь Бао-юя поскорее идти. Таким образом, Чжэнь Бао-юй, сопровождаемый Бао-юем, прошел в комнату госпожи Ван.
Как только Бао-юй вошел в комнату и увидел госпожу Чжэнь, он приблизился к ней и справился о здоровье. Цзя Хуань и Цзя Лань тоже приветствовали гостью. Чжэнь Бао-юй в это время справился о здоровье госпожи Ван. Таким образом, две матери и два сына познакомились друг с другом.
Хотя Бао-юй был женат, но госпожа Чжэнь, как человек пожилой, да к тому же его родственница, не удержалась, чтобы не приласкать Бао-юя, столь похожего на ее сына.