Бао-юй рассказал им, что только сейчас поел.
– Я всегда говорила, что ты ешь часто, словно котенок, – засмеялась Си-жэнь. – Но хоть ты и сыт, все равно должен составить компанию сестрам.
– И ты тоже, изменница! – произнесла Цин-вэнь, ткнув Фан-гуань пальцем в лоб. – Чуть что, бежишь подкрепляться. Когда вы успели сговориться с ним? И нам ни слова!
– Они встретились случайно, – возразила Си-жэнь. – Когда им было уговариваться!
– Если так, значит мы ему не нужны, – заключила Цин-вэнь. – Завтра все уйдем, пусть Фан-гуань ему прислуживает.
– Мы можем уйти, – заметила Си-жэнь, – а вот тебе уходить нельзя.
– Как раз я и должна уйти первой! – бросила Цин-вэнь. – Ведь я ленива, неповоротлива, и характер у меня скверный. И вообще я ни на что не гожусь.
– А кто будет штопать плащ из павлиньего пуха, если Бао-юй снова прожжет его? – засмеялась Си-жэнь. – Ты уж со мной не спорь! Когда я поручала тебе какое-нибудь дело, ты, как говорится, «ленилась взять в руки иголку и продеть в нее нитку». Я тревожила тебя не ради себя, а ради него, и то ты ничего не хотела делать. Как же случилось, что стоило мне на несколько дней уехать, как ты, находясь чуть ли не при смерти, не щадя себя, целую ночь трудилась ради него?! В чем здесь причина?.. Сказала бы прямо! Зачем притворяться глупой и насмехаться над другими?
Цин-вэнь фыркнула. Разговаривая между собой, они вошли в зал, где находилась тетушка Сюэ. Все уселись за стол и принялись есть. Бао-юй положил в чашку немного рису и делал вид, что ест.
Покончив с едой, все принялись за чай. За столом было весело и оживленно, все шутили, смеялись и развлекались.
Сяо-ло и Сян-лин, Фан-гуань, Жуй-гуань, Оу-гуань, Доу-гуань и другие служанки обегали весь сад, нарвали цветов и трав, уселись в кружок на лужайке и затеяли игру «бой на травинках».
– У меня ива Гуань-инь! – воскликнула одна.
– А у меня сосна архата[5], – ответила другая.
– У меня бамбук царевны! – крикнула третья.
– А у меня банан красавицы…
– А у меня пятнистая бирюза…
– А у меня лунная роза…
– A у меня пион, какой описан в пьесе «Пионовая беседка».
– А у меня мушмула, о которой говорится в пьесе «Лютня».
– Зато у меня есть трава сестер! – неожиданно заявила Доу-гуань.
Все умолкли, никто не знал, какое растение можно противопоставить «траве сестер».
– В таком случае у меня орхидея супругов! – первая нашлась Сян-лин.
– Орхидея супругов! – воскликнула Доу-гуань. – Никогда не слышала ничего подобного.
– Если на одном стебле один цветок, то это простая орхидея, – пояснила Сян-лин, – а если несколько цветов – это душистая орхидея. Когда цветки расположены один ниже другого, это «орхидея братьев», а если два цветка располагаются на одном уровне – говорят, что это «орхидея супругов». Вот, глядите – на моей ветке два цветка на одном уровне, – разве это не «орхидея супругов»?!
Доу-гуань не могла ничего возразить, встала и улыбнулась:
– По-твоему, если от одного стебля отходят две веточки с цветами разной длины, такой цветок можно назвать «орхидеей отца и сына»? А если на двух веточках, отходящих от одного стебля, два цветка обращены в разные стороны, значит это «орхидея врагов»? Со времени отъезда твоего милого прошло больше полугода, и ты, помня о нем, придумала «орхидею супругов»! Как тебе не стыдно?!
Лицо Сян-лин залилось румянцем, ей хотелось ущипнуть Доу-гуань, но она лишь шутливо выругалась:
– Ох и язык у тебя, дрянь! Только и знаешь, что болтаешь всякий вздор!
Доу-гуань, заметив, что Сян-лин намеревается встать, бросилась к ней, навалилась на нее всем телом и, прижав девочку к земле, крикнула Жуй-гуань:
– Иди сюда, помоги мне вырвать ее гадкий язык!
Девушки стали кататься по земле, а остальные хлопали в ладоши и смеялись:
– Тише, тише! Здесь лужа, как бы не замочить новую одежду Сян-лин.
Доу-гуань повернула голову и увидела лужу, оставшуюся после недавнего дождя, но, увы, слишком поздно – край юбки Сян-лин уже попал в воду. Доу-гуань, чувствуя себя виноватой, выпустила Сян-лин, вскочила и убежала. Все рассмеялись, но, боясь, как бы Сян-лин не перенесла свой гнев на них, тоже разбежались.
Сян-лин поднялась с земли. Грязная зеленоватая вода стекала с подола ее юбки. Возмущенная девушка принялась бранить всех на свете.
В это время к ней подбежал Бао-юй. Он давно заметил, что девушки играют в бой на травинках, и решил присоединиться к ним. Он отошел, чтобы нарвать цветов, но вдруг увидел, что девушки со смехом разбегаются, оставив Сян-лин, которая выкручивает подол юбки и ругается.
– Почему они убежали? – в недоумении спросил он.
– У меня была ветка «орхидеи супругов», а они такого названия не знали и заявили, что я придумала его, чтобы над ними посмеяться, – объяснила Сян-лин. – Доу-гуань повалила меня, и я замочила юбку.
Бао-юй улыбнулся:
– Если у тебя была «орхидея супругов», то у меня есть веточка «водяного ореха близнецов»!
С этими словами он вытащил веточку водяного ореха с двумя сросшимися стеблями, а сам взял у девушки «орхидею супругов».
– Супруги! Близнецы! Не все ли равно! – воскликнула Сян-лин. – Лучше поглядите, как мне испортили юбку!
– Тебя толкнули в грязь? – воскликнул изумленный Бао-юй, глядя на юбку Сян-лин. – Жаль! Этот гранатовый шелк нельзя пачкать, он не терпит грязи!
– Этот шелк недавно привезла барышня Бао-цинь, – сказала Сян-лин. – Она подарила по куску мне и барышне Бао-чай, и мы сшили из него юбки. Я сегодня надела ее в первый раз.
– Для вас ничего не стоит портить в день по такой юбке, – произнес Бао-юй и с досадой топнул ногой. – Но ведь это подарок барышни Бао-цинь, и такие юбки есть только у тебя и у Бао-чай, а ты свою юбку испортила. Конечно, Бао-цинь обидится!.. Да и тетушка Сюэ ворчлива. Говорят, она часто упрекает вас, будто вы не умеете беречь вещи. Увидит твою юбку, опять будет ругаться!
Сочувствие Бао-юя растрогало Сян-лин, и печаль ее как рукой сняло.
– Вы правы! У меня есть еще несколько юбок, но ни одна не похожа на эту! Если бы было хоть что-нибудь похожее, я бы переоделась, а потом можно было бы подумать, что дальше делать.
– Стой спокойно, иначе запачкаешь нижнюю рубашку, штаны и туфли, – предостерегающе сказал Бао-юй. – Я вспомнил! В прошлом месяце Си-жэнь сшила себе точно такую юбку, но ни разу не надевала ее, поскольку ей нужно соблюдать траур. Хочешь, я прикажу ей, чтобы она дала юбку тебе?
Сян-лин покачала головой и улыбнулась:
– Не нужно! Если об этом узнают, неудобно.
– Что здесь неудобного? – возразил Бао-юй. – Как только у Си-жэнь окончится период траура, можешь вернуть ей взамен то, что ей понравится! Я не узнаю тебя, обычно ты не упрямишься! Да и скрывать здесь нечего, можешь рассказать обо всем сестре Бао-чай. Самое главное, чтобы тетушка не сердилась.
Сян-лин немного подумала – слова Бао-юя показались ей разумными. Кивнув головой, она решительно произнесла:
– Пусть будет так, не стану обижать вас отказом! Я подожду здесь. Только попросите Си-жэнь, чтобы она сама принесла юбку!..
Обрадованный Бао-юй побежал выполнять ее просьбу. Когда он свернул за угол, в голове его мелькнула мысль:
«Как жаль, что у такой хорошей девушки нет родителей! Ведь она даже фамилии своей не помнит, ее похитили в детстве и продали такому деспоту!»
Потом мысли его обратились к Пин-эр:
«Когда-то с Пин-эр произошла неприятность, а сейчас с этой случилась еще более странная история!»
Охваченный подобными мыслями, он добрался до дому, позвал Си-жэнь и рассказал ей обо всем.
Надо сказать, что все в доме жалели Сян-лин, а Си-жэнь была щедра и вдобавок дружила с девушкой, поэтому, выслушав рассказ Бао-юя, она моментально открыла сундук, вытащила юбку и вместе с Бао-юем отправилась к Сян-лин. Та стояла на прежнем месте и терпеливо ждала.
– Какая же ты озорная! – упрекнула ее Си-жэнь. – Видишь, до чего доигралась!
– Спасибо тебе, сестра! – ответила Сян-лин, смущенно улыбаясь. – Я даже не предполагала, что эта паршивка так зло подшутит надо мной.
Она взяла у Си-жэнь юбку, развернула ее, тщательно осмотрела – юбка была в точности такая, как ее собственная. Затем она приказала Бао-юю отвернуться, и переоделась.
– Дай мне пока свою юбку, – попросила Си-жэнь. – Я ее потом тебе пришлю. Если ты понесешь ее домой, могут заметить и станут допытываться, что случилось.
– Возьми, дорогая сестра, отдай ее кому хочешь! – сказала Сян-лин. – У меня теперь есть твоя, и та мне больше не нужна!
– Какая ты щедрая! – иронически воскликнула Си-жэнь.
Сян-лин дважды поклонилась ей и поблагодарила. Си-жэнь взяла у нее грязную юбку и ушла.
В это время Бао-юй, сидя на корточках, выкопал палочкой в земле ямку, собрал опавшие лепестки цветов и усыпал ими дно ямки. Потом он положил в ямку «орхидею супругов» и «водяной орех близнецов», прикрыл их лепестками, засыпал ямку землей и притоптал ногами.
– Ну как это называется? – воскликнула Сян-лин, дотронувшись до руки Бао-юя. – Недаром говорят, что вы иногда делаете удивительные вещи. Поглядите на себя! Ведь у вас руки в грязи и в зелени, а вы и не думаете их вымыть!..
Бао-юй рассмеялся и отправился мыть руки. Сян-лин тоже ушла.
Отойдя на несколько шагов, Сян-лин вдруг обернулась и позвала Бао-юя. Бао-юй не знал, что она хочет ему сказать, и, потирая руки, откликнулся:
– Что?
Сян-лин глядела на него и смеялась. Бао-юй чувствовал, что она хочет что-то сказать, но уста ее не могут произнести ни слова. Тут вдруг к ней подошла служанка Чжэнь-эр и сказала:
– Скорее идем, вторая барышня Ин-чунь тебя ждет!
Сян-лин покраснела и попросила Бао-юя:
– Не рассказывайте ни о чем старшему брату Сюэ Паню!
Бао-юй бросил ей вслед:
– Неужели ты думаешь, что я сошел с ума и захочу лезть в пасть тигра?!
С этими словами он тоже удалился.