– Где она? В какую больницу ее везут? – разволновался я, чуть задыхаясь от нервов и спешки, надевая ботинки и натягивая плащ.
– По-моему, Леха, это очередной спектакль, – сообщил мой друг, прислонясь к дверному косяку и спокойно наблюдая за моими действиями. – У тебя тут жена беременная плачет. А там мать в театр одного актера играет…
– А если нет, – испуганно прошептал я, – а если не играет? А если на самом деле приступ? Присмотрите тут за Аленкой.
– Алеша, я с тобой, – Аленка попыталась встать с табуретки, но ребята не дали ей этого сделать.
– Леха, твое, конечно, дело, но ты совершаешь большую ошибку, потакая матери в ее истериках. – Дима стоял, загородив собою вход.
– Ай, ладно, – отмахнулся я и выскочил из квартиры, хлопнув дверью…
Громко стукнула дверь в подъезде.
– Фокс, ко мне, – раздался звонкий мальчишеский голос.
Алексей поморщился. Опять эти близнецы Митька и Котька собаку на улицу потащили. Родителям не до них. Днями на работе пропадают, а вечерами – на банкетах. Пацаны сами себе предоставлены. Вот родители и решили в воспитательных целях, чтобы те не болтались по подворотням, питомца завести. Типа ответственность они так воспитывают. Как же! Пацаны сообразительные оказались, они по двадцать раз в день на улицу собаку выводят. Вроде как и за питомцем следят, и жизнь улицы не упускают. Алексей видел недавно их с сигаретами.
– Здравствуйте, дядя Леша, – вразнобой поздоровались мальчишки и кубарем скатились с лестницы. Лифт снова не работает.
– Если что-то надо, вы скажите, мы все принесем, без лифта-то вам тяжело, – пропыхтел Митька.
– Благодарю, тимуровцы, обязательно, – произнес растроганный пожилой мужчина, входя в квартиру. Включив свет в прихожей, утомленно опустился на стул. Из комнаты вышла рыжая пушистая кошка и, запрыгнув на колени, боднула его в подбородок.
– Привет, Марта, – он погладил кошку по спине, – ну, как ты тут?
Кошка спрыгнула с колен и начала виться около ног хозяина.
– Мартышка, не мешай мне раздеваться, – ласково отстранил он животное, – пойдем, я тебя покормлю. Ты же голодная небось. А сам буду Аленушке в больницу готовить на завтра свеженькое.
Устало переставляя ноги в поношенных домашних тапках, он поплелся на кухню. За ним важно шла старая кошка, помявкивая, словно поддерживая разговор.
– Вот так вот, Марта. Кушай. Вкусно? Я, между прочим, у Аленушки готовить научился. А раньше мама и бабушка меня на кухню не допускали. Не мужское это дело. Почему-то у нас в семье было четкое разделение на мужские и женские дела. Я до самостоятельной, отдельной от родителей жизни вообще не задумывался, что приготовлено и как оно получилось. Примерно… как там… «думал, что вареники на деревьях растут». Откуда это? Да не важно же откуда, правда, Марта?
Кошка, наевшись, свернулась на табуретке и, не сводя глаз с человека, внимательно слушала.
– А как же Аленка хохотала, когда я впервые пельмени сварил! «Фирменный торт от шеф-повара Пельменя» – дразнилась она тогда. Совсем необидно. Потом, видишь, все наладилось. Я и бульон уже смогу сварить. И шашлык тоже, и все прочее…
Он помешивает бульон в кастрюльке.
Глава 4
Ложка зачерпывает бульон.
– Милая, Аленушка Александровна, надо кушать, – ласково ворковала медсестра, пытаясь накормить больную.
– Да не хочу я, Машенька.
– Алексей Михайлович каждый день приносит свеженькое. Как же он вас любит. Вот мне бы такую любовь, – мечтательно протянула девушка.
– Да, каждый день, – согласно кивнула женщина. – Но один и тот же бульон. Уже месяц… Машенька, не хочу я, – отодвинула руку с ложкой. – А про любовь я тебе так скажу… не проси себе чужой доли, выпрошенный крест – он самый тяжелый окажется.
– А что это значит? – наивно округлила глаза Маша, отвлекая пациентку. И все же ей удалось скормить старушке несколько ложек бульона. Все-таки Маша была очень хорошая и профессиональная медсестра.
– А значит это, девочка, что, пожелав себе чужой доли, ты получишь ее со всеми подводными камнями и ухабами.
– Не понимаю, – хлопнула глазками Маша, зачерпнув очередную ложку бульона.
– Как же была права моя мама. Вроде и радоваться надо заботе этой, нежности, а не хочется. Как же надоел этот бульон мне… Хочешь послушать историю, какая она, любовь-то?..
Оля с Димой убежали с утра на работу, а я в растрепанных чувствах сидела на их чистенькой кухне. Мой чай давно уже остыл. Мысли были нерадостными. Алексей – заботливый парень… даже чересчур какой заботливый. Хочет, чтобы всем было хорошо. И рыбку съесть, и кости сдать, как говорится. К большому огорчению, так не часто получается. А особенно когда один человек, привыкший получать все целиком, никак не может смириться с тем, что теперь это подчинено не только его капризам и пожеланиям. Щелкнул дверной замок.
– Есть кто дома? – из прихожей послышался голос Алексея.
– Да. Я тут, – безжизненным голосом произнесла я и вышла в коридор.
– Ты не заболела? – забеспокоился муж, увидев мое осунувшееся лицо и темные круги под глазами.
– Пока нет. Но если так дальше пойдет, непременно заболею.
– Что с тобой? Присядь. На тебе лица нет.
– Его и вчера не было. Но ты не заметил и убежал. Мама как? – с нескрываемым сарказмом спросила я.
– С мамой все обошлось, – радостно воскликнул мой муж. – Опять скорая отказывалась ее забирать, пришлось настаивать на полном обследовании. Она уже дома.
– Вот как? – я наигранно всплеснула руками. – Ваш адрес у скорой уже в черном списке, наверное.
– А что, есть такие списки? – обеспокоенно посмотрел на меня Леша.
– Если нет, то скоро появятся. Никаких мыслей не приходит в твою умную, напичканную логикой голову? Это же простая арифметика: ей становится «как-то нехорошо», как только ты делаешь что-то не так, как ей надо. Дальше все по плану: вызов скорой, приезд любимого сына, скандал со скорой, поездка в больницу, обследование и выписка через пару часов.
– Но если ей на самом деле плохо? – непонимающе захлопал ресницами супруг.
– Ой, – я пошатнулась и начала стекать по стене, обхватив себя руками, – что-то голова кружится.
– Аленка, – Алексей метнулся ко мне, подхватил на руки и понес на диван, – что с тобой? Я сразу заметил, что-то неладно. Полежи. Я сейчас скорою вызову.
– Ух ты! А что, так тоже было можно? Алешенька, ну и наивный же ты, – открыв глаза, засмеялась я. – Вот так и твоя мама добивается твоего внимания и заботы.
– Так с тобой все хорошо?..
– Со мной нехорошо, – вздохнула я, погладив живот, – я теперь не одна, а муж мой никак не сделает выбор: мама или мы…
– Как я могу выбирать между вами? Я же вас обеих люблю! – в глазах мужа плескалось непонимание на грани паники.
– Ты же меня выбрал изначально, нет? Против ее мнения пошел.
– Да, – кивнул он.
– А теперь что? Выбирай как чувствуешь. Хочешь – по силе чувств, хочешь – по количеству мест, – я снова погладила свой живот. – Только, прошу тебя, не затягивай.
– Но… – Леша растерянно смотрел на меня. – Как…
Резкой трелью залился телефон.
Алексей схватил трубку.
– Да… да, мама, как ты? Тебе плохо? – с тревогой в голосе заговорил он, глядя в мои смеющиеся глаза. – Да, мама, сейчас передам…
Он умоляющим жестом протянул мне трубку. Совершенно не хотелось сейчас разговаривать с этой дамой, но я уступила:
– Здравствуйте, Серафима Андреевна, как ваше самочувствие? Хорошо?
– Аленушка, детка моя, пошутили, и хватит, возвращайтесь, – холодно и важно произнесла старуха.
– Милостиво благодарим вас, но вынуждена отказаться от заманчивого предложения, – расшаркалась я в ответ.
– Ладно. Давай встретимся и поговорим. Только без сына. Незачем ему вникать в наши дамские секреты.
– А нам есть о чем говорить? – я была искренне удивлена.
– Конечно, есть. У нас сейчас много общего. Давай встретимся через час у нашего магазина в кафетерии, – и Серафима положила трубку.
Я завороженно смотрела на телефон.
– Что такое? Что она сказала? – заволновался Алексей.
– Леш, быстренько сообрази, со своей хваленой логикой, какие такие у меня с твоей матушкой секреты могут быть? Она на встречу меня пригласила.
– Пойдем. Мама все-таки…
– Без тебя, – сделала я упор.
– Хорошо. Без меня так без меня, – недоуменно пожал он плечами…
Алена передернула плечами и замолчала. Маша убрала тарелку и промокнула пациентке губы.
– Сейчас мы поудобнее устроимся, и я поставлю вам капельничку, – ворковала медсестра, поправляя подушки и одеяло. – И что, вы помирились со свекровью? Нашли компромисс?
– О да! – усмехнулась Алена Александровна. – Компромисс… Это когда неудобно ни тебе, ни мне, но мы принимаем договоренность, чтобы нам было плохо примерно поровну. Я не хотела компромисса, я хотела счастливой семейной жизни… Так мне казалось…
– Так что же было дальше? – спросила Машенька, ставя капельницу.
– Дальше, – чуть поморщилась женщина, когда игла вошла ей в вену, – дальше…
С залитого солнцем бульвара я вошла в полутемный кафетерий. Серафима, как всегда при полном параде, уже сидела за столиком, перед ней стоял нетронутый стакан с соком.
– Здравствуй, детка, ты плохо выглядишь. Садись, – царственным жестом она указала мне на стул напротив.
– Это у вас семейное? Подмечать и озвучивать недостатки? – кивнула я. – И вам не хворать, Серафима Андреевна. Я вас слушаю, – усаживаясь поудобнее, позволила себе поерничать. – О каких секретах идет речь?
– Тихоня-тихоня… А тут вдруг такая язвительная стала, – огорченно покачала головой свекровь. – Я всегда знала, что ты не так проста, какой хочешь казаться.