– Меня зовут Андрюшка. А тебя?
– Леша.
– Так не бывает, – с сомнением посмотрел на него мальчишка.
– Почему? Имя как имя, – пожал плечами Алексей.
– Имя хорошее. Моего друга так зовут. Но ты же уже дяденька… – присмотрелся ребенок. – Даже дедушка.
– Хорошо, пускай дед Леша.
– Дедалеша, а ты не знаешь, когда мама придет? – поднял малыш глаза на взрослого.
– А давай мы пойдем ее искать? Холодно что-то.
– Пошли, – мальчишка встал с лавочки и, деловито отряхивая снег, спросил: – С чего начнем поиск?
– Вернемся к магазину. А если ее там нет, пойдем на площадку. Давай руку. Чтобы и нам не потеряться.
Андрюша деловито кивнул и протянул маленькую «лапку».
– Веди, – решительно произнес Алексей.
– Дедалеш, это тут недалеко, – взмахнул варежкой ребенок.
– А давай представим, что мы ищем клад? Или принцессу, украденную драконом? – предложил мужчина.
– Я даже и не знаю, что лучше. Моя мама – и клад, и принцесса сразу. А можно и то, и то искать?
– Можно, – улыбнулся дед Леша, радуясь, что ему удалось отвлечь малыша, – пошли?
– Идем. На юго-восток, – задорно закричал Андрюша и потащил нового знакомого к дому у парка.
Вышли они расстроенные.
– Не расстраивайся, храбрец, – пытался Алексей подбодрить ребенка, – спасение принцесс дело-то непростое. Наверное, надо просить о помощи королевскую стражу? Как думаешь?
– Нет, – серьезно покачал головой Андрюша, – сходим на площадку, потом решим.
– Ну хорошо, – согласился пожилой мужчина. – Пошли. Только не беги. Я уже не так молод, как ты.
– Дедалеш, с тобой очень интересно. Можно, если мы маму не найдем, я с тобой буду жить? Одному же нельзя жить?
– Нельзя. Нельзя… пойдем искать…
На аллее парка металась женская фигурка, кидаясь к редким прохожим и взволнованно что-то им говоря.
– Андрейка, а не твоя ли это мама там бегает?
– Моя! Мы нашли принцессу! – в восторге подпрыгнул мальчишка. – Быстрее. Побежали к ней.
– Давай ты беги. И больше не теряйся.
– Мама, я здесь, – закричал мальчик, срываясь с места.
Женщина дернулась на крик и помчалась навстречу сыну.
Алексей Михайлович улыбнулся и, повернувшись, пошел к выходу, вспоминая, как бежала к нему Люсенька. Под таким же снегопадом. Как блестели снежинки на ее пушистых ресницах. Как пронзительно пахли розы, подаренные им вечером после спектакля. Медленно падающий снег в таинственном свете фонарей…
Моя маленькая балерина, блестящие кристаллики на ее волосах и ресницах и огромный букет живых цветов – влажный воздух, казалось, пропитался их ароматом. Иллюстрация из сказки…
– Спасибо тебе, Алеша. Мне так давно никто не дарил цветы, – опустила она глаза к букету и вдохнула благоухание тугих бутонов.
– Почему? – искренне удивился я. – Ты же актриса. Красавица, каких мало. Я не верю.
– Напрасно не веришь, – горько ухмыльнулась Люся, – говорю же, неудачница я.
– Неужели нет никаких успехов? – иронично прищурил я глаза. – Совсем никаких?
– Какие-то есть, – вздохнув, пожала плечами девушка.
– Ты здорова, красива и необыкновенно умна. Это ли не удача? – возбужденно заговорил я, но осекся, встретив ее колючий ненавидящий взгляд.
Меня всегда пугали ее перепады настроения, когда она из доброй ласковой кошечки за доли секунды становилась разъяренной фурией. И эта ненависть во взгляде непонятно к чему или к кому относилась. То ли к своей жизни, то ли ко мне как ее части. В такие моменты я чувствовал себя ничтожеством, предавшим надежды и мечты, но мне все же нравилась эта игра. Наверное, именно тем, что в любой момент я мог прервать ее, остановив этот ураган страстей, возвратившись в свой привычный мир с милой, все понимающей Аленкой, друзьями и коллегами. Я был просто наблюдателем за вихрями ее эмоций, не проникая внутрь их и не пытаясь особенно выяснять природу появления стихии.
– Это само собой разумеется, – отмахнулась Людмила, – а вот я всю жизнь впахивала как лошадь, а карьера не удалась. Родители всегда говорили, что нужно удачно выйти замуж и родить детей. И тут полный провал. Живу одна. В жизни только работа, но и ее скоро не будет. Балетные рано стареют… – грустно подвела она итоги.
– Для балетных, может быть, ты и старая, но для всех остальных тебе же только 30.
– Уже 30!!! – воскликнула она. – Не хочу больше разговаривать. Все! Забирай свой букет. – Она буквально впихнула цветы мне в руки. – Не ходи больше за мной, – расплакалась Люся и побежала по аллее.
– Люся, Люсенька, – кричал я ей вслед, – подожди. Я не прав.
Я пытался догнать ее, но поскользнулся и упал, больно ударившись коленкой о лед.
– Вот же гадость, – выругался я, вставая и отряхиваясь.
Букет я принес домой, решив: «Не выбрасывать же такую красоту». Моя жадность победила здравый смысл.
– Алешка, какой букетище, – восторженно всплеснула руками Алена.
Я смутился, протягивая ей цветы.
– А я уж подумала, что ты забыл о нашей годовщине.
– Нет. Я все помню, – заулыбался, радуясь тому, как ловко выкрутился из щекотливой ситуации…
Глава 4
Снег сметало к стенам зданий. Прохожие пробегали по продуваемой со всех сторон улице, пряча озябшие носы в воротники и шарфы, стараясь поскорее укрыться в тепле. Он же шел, не замечая ни пронизывающего ветра, ни колючего снега. Ведь тому, кто заледенел изнутри, уже нестрашна непогода. Потеря сбила с ног, и, упав, он вдруг увидел многое по-другому. С такого ракурса ситуации выглядели совсем иначе, изменились их размеры и очертания. У подземного перехода, как всегда, толчея. Люди бегут в заданных направлениях. Дороги для каждого известны и определены. Время автоматически проживается в пути. Не замечая ничего по сторонам. Бег по кругу. Работа, дом, работа, дом. Печальные глаза. Усталые лица. Пустые души. Бегущие ноги. Крутятся колеса. Равнодушие к самим себе и окружающим. И так без остановки. Темно и тошно. Все куда-то я бегу, а куда, не знаю точно… Алексей остановился у перехода, соображая, в какую сторону ему нужно выйти. Рядом с ним оказалась какая-то древняя старушка с пыльным букетом сухоцветов.
– Милый, купи цветочки. Жену порадуешь, – она протянула товар Алексею, – недорого возьму.
– Нет жены. – Он попытался обойти ее.
– Как это нет? У такого красавца и жены нет? Девушке купи, – не сдавалась старушка.
– Жену схоронил сегодня. – Он выжидающе посмотрел на нее.
– Вот беда-то, беда, – охнула бабка, но не отстала. – Раз такое дело, ты, милок, просто так букетик возьми.
– Да на кой он мне нужен-то, – оттолкнул руку пожилой женщины Алексей.
– Думала, продам, деньги на хлеб будут. А что он пылится дома-то? Сноха подарила… Бери! Да и замерзла я уже, ни рук, ни ног не чувствую.
Она силой всунула ему в руки пожухшие цветы и исчезла в толпе снующего люда.
Алексей растерянно крутил головой, сжимая в руках неожиданный подарок и пытаясь отыскать бабулю.
– Как мало пройдено дорог, как много сделано ошибок, – бормотал пожилой мужчина, вертя в руках сухоцветы. – Аленушка, прости меня. – Он поднял лицо к темному небу. – Мало я дарил тебе цветов и подарков. Считал, что раз жена ты мне, то тебе и не надо. Лучше отложим, накопим… На черный день. Вот он и настал, этот день… Чернее некуда. Только деньги уже ничего не решат. Эх…
Внезапно защемило в груди и в глазах потемнело.
– Мужчина, вам плохо? – обратилась к нему женщина, шедшая куда-то вместе с девочкой-подростком.
– Нормально. Все нормально, – тихо ответил он.
– Ма, ну хватит уже. Что ты прицепилась? Стои́т себе дед, шатается. Мы сейчас в магазин опоздаем, и плакали мои наушники, – девочка дернула мать за рукав.
– Подожди ты с наушниками. Человеку, может быть, плохо. – Женщина отвела Алексея в сторону от людской толчеи.
– Все хорошо. Все хорошо, спасибо вам. – Алексей еще потирал грудь, но уже чувствовал, что отпустило. Сердце все-таки дало возможность дышать, восстановив свой привычный ритм.
– Может быть, таблетку, – волновалась женщина, – вот возьмите… под язык, – она протянула лекарство.
– Спасибо вам. Мир не без добрых людей.
– О да! Моя мать самый добрый человек. Для всех, кроме как для своих, – взвилась негодующе девчонка.
– Все-все, идем. Как же так вышло, что ты совсем безучастная к людям выросла? – смущенно засуетилась женщина.
– Воспитывали, воспитывали и перевоспитали или недовоспитали… Мне ни к чему это навязанное милосердие, – усмехнулась девочка, категорично схватила мать за руку, и они тоже исчезли в людском потоке.
До дома идти еще два квартала. Ехать, как это ни странно, было дольше. Транспорт совершал какой-то немыслимый, едва ли не экскурсионный круг по городу.
– Потихонечку. Как-нибудь доковыляю. Меня Марта ждет, – прошептал он сам себе.
Медленно двинулся вдоль домов. Каждая тропка, каждый закуток будоражили воспоминания. Вот тут вот он катал коляску Алексея Второго. Вот парк, где вечерами гулял с Аленой, и именно тут они когда-то нашли умирающего котенка, выросшего потом в умнейшую кошку. Марта – это все, что осталось у него. Пушистая красавица и волшебная таблетка от житейских печалей. А вот и двор. Во дворе ветер был не таким сильным, как на улице, и Алексей Михайлович решил передохнуть перед последним рывком. Он устало опустился на лавочку у подъезда. Двор ничуть не изменился с тех пор, как они переехали в этот дом. Та же детская площадка с качелями…
– Папа, лови меня, – хохотал младший Алеша, взлетая на качелях, – смотри, я лечу. Выше качай.
– Тебе не страшно? – спрашивал я у сына, раскачивая качели. – И так уже высоко.
– Нет, – кричал ребенок, – я хочу полететь к солнцу…
– Солнца не хватает, – раздался над ухом женский голос.
Алексей вздрогнул.