– Да я не обиделась. – Дина подавила вздох. – Просто мне некогда. Послушай, если у меня будет сегодня попозже свободное время, то я помогу тебе с вечеринкой, чем смогу.
Ледяной взгляд немедленно сменился обворожительной улыбкой – словно дрессировщик решил, что пора бросить кнут.
– Ты просто сокровище! Знаешь что? Докажи, что ты не обиделась, и приходи завтра вечером вместе с Маршаллом.
– Анджела…
– Ничего не слышу, никаких «нет»! – Анджела соскользнула со стола. – А если сможешь прийти на пару часов пораньше, я буду тебе благодарна. Никто не умеет так все организовать, как ты, Ди. Но мы еще об этом поговорим.
Анджела, не торопясь, ушла, и Дина откинулась на спинку стула. Она чувствовала себя так, словно по ней проехался обтянутый бархатом каток. Но Анджела ошибается, подумала она. Маршалл не вмешивался в ее работу. Взаимный интерес – это еще не значит «столкновение амбиций».
Ей нравилось с ним встречаться. Ей нравился его образ мышления – то, как он умел проанализировать любую ситуацию с двух разных точек зрения. И как он смеялся, когда она настаивала на своем.
Дина была благодарна ему за то, что только от нее зависело, с какой скоростью будут развиваться их отношения. Хотя, надо признаться, иногда ей и самой хотелось все ускорить. Она давно не чувствовала себя настолько сильной и уверенной, чтобы самой желать близости с мужчиной.
Но когда она захочет, подумала Дина, ей придется все ему рассказать.
Бросив взгляд на часы, Дина чуть было не застонала. Она разберется со своими личными проблемами в свободное время. Установив пальцы на клавиатуре, Дина взялась за работу.
Анджела вошла в приемную перед своим кабинетом. Ее секретарь занималась подготовкой съемки на понедельник. Рядом, в тихом холле, были двери других кабинетов – продюсеров, консультантов, ассистентов. Анджела уже давно распрощалась с шумной суматохой студии новостей. Когда-то и она была репортером, использовав эту работу не просто как трамплин, а скорее как катапульту для своих амбиций. Она хотела только одного: быть в центре внимания.
– Вам несколько раз звонили, мисс Перкинс.
– Потом. – Анджела настежь распахнула дверь, ведущую к ней в кабинет. – Зайди ко мне, Кесси.
И начала мерить комнату шагами. Даже услышав тихий щелчок закрывшейся за секретаршей двери, она не остановилась, промчавшись по старинному ковру мимо элегантного стола, от ряда широких окон к антикварному серванту, в котором хранилась ее коллекция наград.
«Они мои», – подумала она. Она их заработала, они принадлежали только ей. И теперь никто не посмеет не обращать на нее внимания.
– Она хоть понимает, кто я такая? – прошептала Анджела. – Она отдает себе отчет, с кем имеет дело?
Покачав головой, она опять отвернулась. Это была всего лишь маленькая промашка, напомнила себе она. Такую промашку нетрудно исправить. И к тому же она уже привязалась к этой девушке.
Успокоившись, Анджела обошла стол и опустилась в кресло из красной кожи. Кесси все еще стояла у двери.
– Ты договорилась насчет продуктов?
– Да, мисс Перкинс. Меню у вас на столе.
Анджела взглянула на него, отсутствующе кивнула.
– Цветы?
– Они подтвердили все, кроме белых лилий, – ответила Кесси. – Они постараются найти все, что вы хотите, но предложили заменить некоторые цветы другими.
– Если бы я хотела другие, то и просила бы другие. – Анджела махнула рукой. – Ты не виновата, Кесси. Сядь. – Она закрыла глаза. У нее начинала болеть голова. Анджела уже слышала чудовищный стук в висках, за которым обычно следовала волна непереносимой боли. Она осторожно потерла лоб двумя пальцами. Помнится, такие же приступы головной боли мучили ее мать. И та заливала их вином. – Налей мне воды, ладно? У меня начинается мигрень.
Кесси вскочила с кресла, на которое только что присела, и подошла к бару в другом конце комнаты. Она была спокойной женщиной, к тому же достаточно честолюбивой, чтобы терпеть все недостатки Анджелы ради продвижения по службе. Ничего не говоря, она выбрала хрустальный графин, наполненный минеральной водой, и налила полный бокал.
– Спасибо. – Анджела запила таблетку перкодана и взмолилась, чтобы боль прошла. Ей еще предстояла деловая встреча. – У тебя есть список приглашенных?
– На вашем столе.
– Отлично. – Анджела все еще сидела с закрытыми глазами. – Дашь копию Дине и расскажешь ей про все остальное. Теперь она будет этим заниматься.
– Да, мэм. – Хорошо зная круг своих обязанностей, Кесси подошла сзади к креслу Анджелы и принялась мягко массировать ей виски. Проходили минуты, в комнате слышалось лишь тихое тиканье настенных часов. Вдруг в них тихо заиграла музыка – четверть часа.
– Парикмахер придет к вам домой в два часа. Ваше платье привезут самое позднее в три.
Кесси никогда не слышала и слова благодарности за свою заботливость, но ей это и не требовалось.
– Хорошо, пока отложи это. Свяжись с Бикером. Я хочу знать все, что только можно знать, про доктора Маршалла Пайка. Он психолог, и у него частная практика здесь, в Чикаго. Пусть Бикер передаст мне информацию, как только что-нибудь откопает.
Она открыла глаза. Боль еще не совсем прошла, но таблетка уже подействовала.
– Скажи Бикеру, что это важно. Поняла?
– Да, мисс Перкинс.
В шесть часов вечера работа у Дины еще шла полным ходом. Разговаривая по трем телефонам, она одновременно редактировала сообщение для вечернего выпуска новостей.
– Ди, как у тебя мозги – еще не усохли?
Она заметила оператора, стоявшего в дверном проеме.
– Фу, как грубо, Джо!
– Знаю. – Он усмехнулся. К его изношенной куртке из кожзаменителя был приколот значок с надписью «Свободен». Джинсы были изодраны на коленях. Техническому составу можно было не заботиться о внешнем виде. Джо просто нравилось выглядеть так, как он выглядел. – Быстро отрываем задницы, Ди. Срочное задание, и надо поторопиться. Мы едем в аэропорт.
– Аэропорт? Черт побери, меня ждет Маршалл!
– Скажи своему приятелю, что ты – репортер. Делани только что сообщили, что сейчас прилетит самолет, у него какая-то поломка. Время не ждет!
– О боже! – Дина схватила со стола чистый блокнот. – Делани! – окликнула она.
Тучный ответственный редактор махнул в ее сторону своей незажженной сигарой.
– Поезжайте, Рейнольдс. Поддерживайте с нами связь. Дам вас в прямом эфире. Черт побери, жду от тебя сенсации!
– Откуда этот самолет? – крикнула она Джо, пока они неслись по лестнице. Его мотоциклетные бутсы стучали по металлу, словно автоматная очередь.
– Лондон. Остальное узнаешь по дороге. – Он настежь распахнул входную дверь и нырнул вперед, в стену дождя. Перекрикивая шум бури, он заорал, открывая тонваген: – «Боинг-747». Больше двухсот пассажиров. Левый двигатель отказал и какие-то проблемы с радаром. Может быть, молния попала. – Словно в подтверждение его слов стрела молнии пронзила черное небо, вдребезги разбив темноту.
Уже промокшая до нитки, Дина забралась в фургон.
– Время прибытия?
– Не знаю. Надеюсь, мы попадем туда раньше их. – Он даже представить себе не мог, что опоздает и не заснимет крушение самолета. Заводя мотор, Джо бросил взгляд на Дину. Блеск в его глазах предвещал бешеную гонку. – Но в чем весь фокус, Ди. На борту Финн Райли. Чокнутый сукин сын сам теперь влип в историю.
4
Сидеть в первом салоне мечущегося «Боинга-747» было все равно что кататься в брюхе страдающей расстройством желудка полудикой лошади. Самолет брыкался, вставал на дыбы, вздрагивал и трясся так, словно его основной задачей было изрыгнуть наружу свою начинку из пассажиров. На борту кто молился, кто плакал; многие прижимали лица к пакетам и только стонали, слишком ослабев для всего остального.
Финн Райли не собирался молиться. Он верил в Бога, но по-своему. Время истекало, батарея в его компьютере садилась. Очень скоро ему придется переключиться на магнитофон. А Финн определенно предпочитал писать – слова словно сами текли от мыслей к его пальцам.
Он бросил взгляд за окно. Черное небо опять и опять вспарывалось копьями молний. Поле битвы: природа против человеческой технологии. Звуки совершенно как на войне, размышлял Финн. Молитвы, плач, стоны, иногда чей-нибудь истерический смех. Он уже слышал все это раньше, в траншеях. И раскаты грома, от которых самолет содрогался будто игрушка.
Он использовал последние мгновения умиравшей батареи, чтобы обыграть этот образ.
Закончив печатать, Финн спрятал диск и компьютер в тяжелый металлический кейс. Надо надеяться на лучшее, рассуждал репортер, доставая диктофон из портфеля. Ему слишком часто приходилось видеть последствия авиакатастроф, поэтому он знал, что только по чистой случайности репортаж может уцелеть.
– Пятнадцатое мая, центральное время семь ноль две, – начитывал Финн на диктофон. – Мы на борту рейса 1129, приближаемся к аэропорту О’Хейр, хотя огней совершенно не видно из-за шторма. Примерно двадцать минут назад в левый двигатель ударила молния. И по тому, что я сумел выжать из стюардессы первого салона, у нас какие-то неполадки с радаром, возможно, тоже из-за шторма. На борту двести пятьдесят два пассажира и двенадцать человек команды.
– Ты сумасшедший. – Мужчина, сидевший рядом с Финном, наконец поднял голову от колен. Его блестевшее от испарины лицо было бледно-зеленого цвета. Изысканный великосветский английский несколько пострадал под влиянием ужаса и скотча. – Мы, может быть, подохнем через несколько минут, а ты записываешься на эту чертову машинку.
– С таким же успехом мы можем остаться в живых. Так или иначе, это новости. – Чувствуя симпатию к соседу, Финн вытащил платок из заднего кармана джинсов. – Вот, пожалуйста.
– Спасибо. – С трудом выговаривая слова, мужчина промокнул лицо. Самолет опять вздрогнул, и он слабо откинул голову на спинку сиденья, закрыл глаза. – У тебя в жилах, наверное, ледяная вода вместо крови.
Финн только улыбнулся. Кровь его отнюдь не была ледяной – она была горячей, бурляще горячей. Не то чтобы он верил в судьбу. Просто как у любого репортера, у него было слишком одностороннее восприятие действительности. Его диктофон и «лэп-топ» были при нем. Щит и доспехи, создававшие иллюзию несокрушимости.