Выполнение этого обязательства долгое время оттягивалось, и вот наконец осенью 1943 года англо-американские войска высадились, но не во Франции, как это было предусмотрено и откуда было легче всего достичь жизненно важных центров Германии (Рурского бассейна, например), а в Италии, притом на самой южной ее оконечности, в Калабрии. Оттуда до Германии надо было пройти полторы тысячи километров, пересечь почти сказочные «тысячу рек» и «тысячу гор». С трудом преодолевая горное бездорожье, англо-американские войска очень медленно продвигались в направлении Рима и, пройдя за четыре месяца лишь ничтожную часть пути, уперлись в январе 1944 года в массив Монте-Кассино.
Немцы не придавали итальянскому фронту слишком большого значения (туда ими было направлено едва ли двадцать дивизий), однако они не собирались пускать англичан и американцев дальше, в глубь Италии. На уровне Кассино они протянули поперек всего полуострова укрепленную линию Густава, а на римском направлении соорудили еще одну — линию Гитлера. Ключом к обеим линиям был массив Монте-Кассино, замыкавший единственную прямую и удобную дорогу на Рим — долину реки Лири. Массив обороняло отборное соединение фашистов — 1-я авиадесантная дивизия, усиленная несколькими батальонами альпийских стрелков.
С января по май союзники трижды штурмовали массив: его атаковали американцы, англичане, французы, южноафриканцы и индийцы. Безуспешно. По масштабам второй мировой войны это были незначительные бои. Немцы никогда не держали во всей Италии больше, чем одну пятнадцатую часть сил, сосредоточенных на Востоке. Союзники никогда не направляли сюда больше войск, чем половина тех сил, которыми вела свои крупные наступательные операции Советская Армия. Но кровавая слава монастыря, которым не смогли овладеть солдаты пяти наций в трех штурмах, росла.
Бои, подготовка к которым проходила в мае 1944 года, могли дать многое. Они открывали перспективу реального участия союзников в борьбе с врагом. Солдаты 2-го корпуса, в большинстве своем — ветераны сентябрьской кампании 1939 года, частью же — молодежь, искавшая с первых дней войны возможности сразиться с врагом, рвались в бой. Долгие нелегкие скитания по десяти странам, вынужденное бездействие в момент, когда оккупированная гитлеровцами родина истекала кровью, еще больше усиливали ненависть солдат к врагу и жажду мести.
Эти бои открывали также перспективу завоевания воинской славы. Командование 2-го корпуса стремилось к этому, но особенно рвался к славе генерал Владислав Андерс. Лично ли для себя, для собственного удовлетворения? Наверняка не только. В борьбе польских господствующих классов за влияние на нацию и за положение в мире генерал Андерс играл не последнюю роль. Слава, которую должны были добыть солдаты, укрепила бы позицию их командующего, усилила бы внимание к его выступлениям, заставила бы считаться с его голосом. А свой голос генерал Андерс в происходившем политическом споре намеревался поднять в защиту польских реакционных сил, в защиту их прав на господство на землях Западной Украины и Западной Белоруссии и вообще их прав на сохранение власти в Польше. Слава должна была послужить орудием политики — той самой, которой в стране служил план «Буря».
«Вам снится белый султан», — обращается к Андерсу генерал Казимеж Соснковский, который те же самые общеполитические цели хотел осуществить другими методами и не теперь, а позднее, когда, как он полагал, союзники уже будут меньше заинтересованы в сотрудничестве с СССР, когда они смогут оказывать более откровенную и открытую поддержку польскому правительству в Лондоне. И потому, намереваясь сохранить корпус до этого момента, он выступал против того, чтобы ввязываться в трудное, грозившее истощением сил сражение.
Наконец, предстоявшая битва открывала такие перспективы, о которых накануне битвы обычно не говорят. Заместитель командира карпатской дивизии полковник Ястжембский — герой Сентября, участник четырехлетних солдатских скитаний, все еще охваченный горечью, уже не мечтавший о том, чтобы дать оставшемуся в стране сыну что-либо другое, кроме собственной солдатской смерти на поле боя, — готовил дивизию к битве, готовил добросовестно, методически и молча. Тяжело раненный за несколько дней до битвы, он умирал долго, но спокойно. Лишь перед самым концом с облегчением едва слышно прошептал: «Я уже не увижу… не увижу страшных жертв под Кассино».
Боевая задача, которую предстояло выполнить польским солдатам, была одной из самых трудных в итальянской кампании. Ширина полосы наступления корпуса, правда, не превышала двух километров, а глубина немецкой обороны нигде не достигала 1500 метров. Но поляки — двенадцать пехотных батальонов — имели перед собой семь батальонов отборных солдат Гитлера, укрытых в труднодоступных скалах и одержавших победу в трех предыдущих боях за Монте-Кассино. Уже на исходных позициях польские солдаты оказались в полуокружении и даже в котле. В шестикилометровой котловине они находились как бы на дне стадиона, окруженного амфитеатром гор. Над стадионом громоздились крутые скалистые пики высотой 400—600 метров, налево возвышалась монастырская гора, дальше впереди — высота 593, вершины Сан-Анжело и Призрак, правее — Монте-Кастеллоне. С правого фланга, даже несколько с тыла, на расстоянии восьми километров возвышалась высокая, достигающая почти 1600 метров гора Монте-Каиро. Сзади, за спиной наступавших, — Монте-Чиффалько, также занятая немцами. «Мы были как на сковородке», — вспоминают участники боев. Каждая тропинка, каждый метр польских позиций и склонов, по которым предстояло наступать, просматривались и простреливались немцами со всех четырех сторон.
11 мая 1944 года в 23.00 от моря и вплоть до правого фланга поляков началась артиллерийская подготовка. На польском участке огонь вели 700 орудий и минометов калибра более 75 мм. 12 мая в 01.30 в глубокой темноте началось наступление по всему фронту.
Польский корпус ударил слева по высоте 593 3-й дивизией (сформированной на базе карпатской бригады, прославившейся в обороне Тобрука), а справа, по Призраку, — 5-й. Уланы обеспечивали фланги.
Корпус, обученный англичанами, сначала действовал в соответствии с их указаниями. Артиллерия вела массированный огонь, но не по определенным целям, которые не были известны, а вообще «по горам», что, разумеется, не произвело никакого впечатления на немцев, глубоко укрывшихся в убежищах. Пехота наступала густыми волнами «прямо перед собой», вслепую, без разведки, да еще в темноте, в незнакомой местности. Для немцев же, которые, конечно, великолепно изучили и пристреляли местность, темнота, разумеется, не была помехой. Цепи польской пехоты натыкались на минные и проволочные заграждения, попадали под перекрестный огонь пулеметов, под лавину артиллерийских снарядов и мин.
Но воля к победе, запал польского солдата и стремительность наступления поляков были столь велики, что роты в едином порыве прошли полтора-два километра по скалистым склонам и ворвались на вершину высоты 593, горы Призрак и даже Сан-Анжело. Ворвались, но понесли тяжелый урон, были обескровлены и ослаблены.
В адском огне, в рукопашных схватках отдельные вершины, холмы и группы бункеров по нескольку раз переходили из рук в руки, пока наконец истощенные до предела остатки польских батальонов в ночь на 13 мая не откатились на исходные позиции. Первая атака поляков, в которой солдаты 2-го корпуса отдали все, что могли, была отбита. Она не принесла ничего, кроме тяжелых потерь.
Однако так ли уж ничего? Не будем требовать слишком многого от солдат одного корпуса. Занятые отражением польских атак на восточную стену своей крепости, немецкие парашютисты не смогли противостоять атаке англичан у подножия западной стены за шоссе номер 6. Лишь 13 мая, после прекращения действий поляков, гитлеровцы перешли здесь в контратаку, но было уже слишком поздно: англичане, наступая вдоль долины, обошли Монте-Кассино с фланга. Гитлеровское командование, пораженное стремительностью атаки поляков, считало, что именно здесь союзники наносят главный удар, и было захвачено врасплох лихой атакой французов, которые в 20 километрах от Монте-Кассино быстро прорвали линию Густава и с ходу ворвались в глубь линии Гитлера, глубоко обойдя горную преграду.
Таким образом, своей первой неудачной атакой поляки помогли союзникам добиться успехов, успехов, которые спустя пять дней, в свою очередь, вынудили немцев к отступлению перед поляками.
Вторая атака польских сил проходила в два этапа — 16 мая в 18.00 и 17 мая на рассвете. На этот раз английские указания были отметены и атака шла «по-польски» по уже знакомой и разведанной местности специальными ударными и штурмовыми группами против отдельных, хорошо разведанных узлов сопротивления. Артиллерия вела прицельный огонь по каждому бункеру, артиллерийские наблюдатели продвигались в цепях пехотинцев. Танкисты, чтобы прийти на помощь пехоте, выделывали прямо-таки акробатические трюки на крутых скалах. Вскоре пошли в ход гранаты, штыки, ножи и лопатки. Сопротивление немцев и на этот раз было упорным. Парашютисты стояли насмерть. Скалистые пещеры и узлы сопротивления сочились кровью. И снова редеют цепи батальонов. В бой идут последние резервы польского корпуса: бойцы уже ненужной зенитной артиллерии, а также писари, повара, водители, портные, сапожники.
18 мая утром все было закончено. Хотя на главных вершинах еще продолжался бой, но обескровленные и истощенные немецкие части, которым к тому же грозило окружение, начали отступление по всему фронту. Польские пехотинцы извлекли из бункеров и различных укрытий оставшихся в живых защитников горной крепости — около сорока солдат, нескольких офицеров, в том числе командира батальона парашютистов, оборонявшего монастырскую гору.
Около 10 часов утра польский патруль без боя занял монастырь. На неприступных до этого руинах затрепетал флажок 12-го полка улан, а позднее — бело-красный флаг. По другую сторону хребта, внизу, на шоссе, были англичане.
Далеко за Монте-Кассино, вдоль долины реки Лири, войска союзников начали марш на север. Они не преследовали разбитые немецкие войска, не старались перекрыть им путь, хотя это было не только возможно, но и необходимо. Они маршировали на Рим, чтобы увенчать одного из американских генералов славой завоевателя Вечного города…