Из награбленного у меня мне удалось все же разыскать часы с цепочкой, перешедшие чуть ли не в шестые руки…
Солдат-убийца
13 июня 1859 года по Выборгскому шоссе, в трех верстах от Петербурга, был найден труп с признаками насильственной смерти, а за этим, в ночь с 13-го на 14-е, на даче купца Х-ра, подле самой заставы, через открытое окно неизвестно кем была похищена разная одежда: два летних мужских пальто, брюки, полусапожки, шляпа, зонтик и дамское серое пальто.
Граф Шувалов оба эти дела поручил мне для расследования и розыска преступников.
Я тотчас отправился на место преступления.
По Выборгской дороге, совсем недалеко от города, сейчас же у канавки лежал труп убитого.
Убитый лежал на боку, голова его была проломлена, и среди сгустков крови виднелся мозг и торчали черепные кости.
По виду это был типичный чухонец.
Я стал производить внимательный осмотр.
Шагах в пяти у края дороги, на камне, я увидел несомненные следы крови. Черная полоса тянулась до самого места нахождения трупа.
А оглядевшись еще немного, я нашел на дне канавки топор, на обухе которого вместе с кровью приклеился пук волос, а подле камня – дешевую корешковую трубку.
После этих находок и осмотра мне ясно представилась картина убийства. Чухонец мирно сидел на камне и, может быть, курил трубку, когда к нему подкрался убийца и нанес смертельные удары своим или его топором.
Вероятно, его топором, решил я, потому что иначе убийца унес бы топор с собой, дорожа все-таки вещью и боясь улики.
Серая шинель
После этого я отправился на дачу Х-ра. Это была богатая дача с огромным садом, стоявшая совсем подле Выборгской заставы.
Сад, окруженный невысоким забором, выходил на дорогу; вдоль него тянулась дорожка к крыльцу дачи, которая была выстроена в глубине сада, выходя только одним боком на двор.
Я вошел в дачу и вызвал хозяев.
Хозяевами оказались толстый немец и молодая тоненькая немка.
– А, это вы! – заговорил тотчас немец, вынимая изо рта сигару. – Ошень рад! Находите наш вещи!..
– О да! – пропела и тоненькая немка. – Найдите наши вещи!
– Приложу все усилия, – отвечал я, – будьте добры показать мне теперь, откуда была произведена кража.
– Просим пожалста! – сказал немец. – Тут, сюда!
Я прошел следом за ними в большую комнату с верандой, выходившей в сад.
– Вот, – объяснил немец, – здесь лежал мой пальто и ее пальто и ее зонтик, короший, с кружевом зонтик, а тут, – он открыл дверь в маленькую комнату, ведшую в спальную, и показал на диван, – лежал мой теплый пальто и были ее сапожки и мои… понимаете! – Он подмигнул мне и показал на брюки, а его немка стыдливо потупилась.
– Вы не можете ни на кого указать?
– Нет! У нас честный служанка, честный дворник! Вор входил в окошко. Сюда.
Он снова вернулся в большую комнату и указал на окошко.
Я выглянул из окна. Оно было аршина на два от земли, но доступ к нему облегчался настилкой веранды, которая подходила под самое окошко.
Я перекинул ноги, очутился на веранде и спустился в сад, тщательно осматривая его, причем со мной оказались и хозяева, и дворник, и старая немка-служанка. Поиски мои сразу увенчались успехом.
У самого забора под кустами я нашел брошенную серую солдатскую шинель.
Я схватил ее и тотчас стал обыскивать. За обшлагом рукава я почти сразу нашел бумагу.
Это оказался паспорт на имя финляндского уроженца Израеля Кейтонена. Больше я ничего не нашел, но этого для меня оказалось вполне достаточным. Я попросил подробно описать мне украденные вещи, потом распрощался с немцами, сказал, что тотчас извещу их, если найду вещи, и отправился назад, к убитому, которого уже перевезли, по моему указанью, в Красное Село.
Приехав туда, я, никому ничего не объясняя, зашел по очереди во все кабаки и постоялые дворы, спрашивая, не видал ли кто Кейтонена.
– Третьего дня он у меня работал, – сказал мне наконец один из зажиточных крестьян, – дрова колол. А тебе на что?
– А вот сейчас узнаешь, – ответил я ему и повел его к трупу.
Крестьянин тотчас признал в убитом Кейтонена, работавшего у него. Я лично и не сомневался в этом.
Первый шаг был сделан: личность убитого выяснена.
Я поехал домой.
Солдатская шинель и в рукаве ее паспорт убитого.
Несомненно, человек, совершивший убийство, совершил и эту кражу. Кем же он может быть? Ясно как день, что солдат, и солдат беглый, которому форменная шинель была только обузой.
Беглый солдат Гришка
И вот, исходя из этих соображений, я тотчас начал свои поиски со справок во всех войсковых частях, находившихся в этом районе, и в тюрьмах, а на другой день я получил сообщение, что в ночь на 12-е число из красносельской этапной тюрьмы бежал арестант, рядовой Вологодского пехотного полка Григорий Иванов.
Я немедленно отправился в красносельскую тюрьму и взял сведения об этом Иванове.
Для меня уже не было сомнения, что убийца и вор – Иванов.
Оказалось, что он раньше этой тюрьмы содержался в петербургском тюремном замке под именем временно отпускного рядового Несвижского полка Силы Федотова и был задержан как вор и дезертир.
В тот же день я был уже в тюремном замке, где меня отлично знали все служащие и многие из арестантов.
– С чем пришли? О ком справляться? – радушно спросил меня смотритель.
Я объяснил.
– А, этот гусь! Весьма возможно, что он. Разбойник чистый. Поймали его за кражу, он сказался Силой Федотовым; мы его уже хотели в Варшаву гнать, да один арестант признал за Иванова. Решили гнать в Вологду, а он, оказывается, из тюрьмы бежал. Формальный арестант.
В наш разговор вмешался один из помощников:
– Ен, ваше благородие, кажись, вчера сюда приходил. Показалось мне так.
Смотритель даже руками развел:
– Врешь ты. Не может быть такого наглеца.
– Я и сам так подумал, а то бы схватил и был в статском весь.
– А с кем виделся? – спросил я.
– С Федькой Коноваловым. Ему через пять дней выпуск.
Я кивнул головой:
– Отлично. А не можешь ли ты, братец, припомнить, как он был одет?
– В статском, – отвечал помощник, – спинжак коричневый и брюки словно голубые и в белых полосках.
– Он! – невольно воскликнул я, вспомнив описание брюк, украденных у немца с дачи; потом обратился к смотрителю: – Будьте добры теперь показать мне этого Коновалова, но так, чтобы он этого не видел.
– Ничего не может быть легче, – ответил смотритель и обратился к помощнику: – Петрусенько, приведи сюда Коновалова!
– Слушаю-с! – ответил помощник и вышел.
– А вы, Иван Дмитриевич, – обратился ко мне смотритель, – идите сюда и смотрите в окошечко.
Он открыл дверь с маленьким окошком и ввел меня в крошечную комнатку.
Находясь в ней, я через окошко свободно видел весь кабинет смотрителя.
– Отлично! – сказал я.
Смотритель закрыл дверь; я расположился у окошка, а через минуту вошел Петрусенько с арестантом.
Смотритель стал говорить с ним о работе в мастерской и о каком-то заказе, а я внимательно изучал лицо и фигуру Коновалова.
Невысокого роста, приземистый и плечистый, он производил впечатление простоватого парня, и только голова его, рыжая и огромных размеров, являлась как бы отличительным его признаком.
Смотритель отпустил его, я вышел.
– Ну что? довольны?
– Не совсем, – отвечал я, – мне надо будет посмотреть, когда вы выпустите его уже без арестантской куртки.
– Ничего не может быть легче, – любезно ответил смотритель, – приходите сюда в девять часов утра двадцатого числа и увидите.
Я поблагодарил и ушел.
План мой был неотступно следить за этим Коноваловым на свободе и через него найти Иванова.
Если Иванов был у него в тюрьме, зная, что ему скоро срок, то, несомненно, с какими-нибудь планами, и несомненно, что Коновалов, выпущенный на свободу, в первый же день встретится с ним.
Приметы же Иванова, кроме этих синих брюк с белыми полосками, я узнал от смотрителей обеих тюрем, где он сидел.
Я был уверен, что Иван от меня не уйдет, и позвал к себе на помощь только шустрого Ицку Погилевича, о котором я уже упоминал в деле о «душителях».
Объяснив ему все, что он должен делать, я 20-го числа к девяти часам утра был уже в тюремном замке.
Погилевича я оставил на улице у дверей, а сам прошел к смотрителю и опять укрылся в каморке за окошком.
Коновалов вошел свободно и развязно; на нем были серые брюки и серая рабочая блуза с ременным кушаком.
В руках он держал темный картуз и узелок, вероятно, с бельем.
Смотритель поговорил с ним минуту, потом выдал ему несколько денег, его заработок, паспорт и отпустил его.
Тот небрежно кивнул ему, надел картуз и вышел.
Я тотчас выскочил из каморки и хотел бежать за ним, но смотритель добродушно сказал мне:
– Можете не спешить. Я велел попридержать его, пока не выйдете вы. А теперь, к вашему сведенью, могу сказать, что у них на Садовой, в доме де Роберти, нечто вроде притона. Вчера один арестант рассказывал.
Я поблагодарил его, поспешно вышел на улицу и подозвал Погилевича.
Мы с ним перешли на другую сторону, и я стал закуривать у него папиросу.
Через минуту вышел Коновалов.
Он внимательно поглядел по сторонам, встряхнулся и быстро пошел по направлению к Никольскому рынку.
– Не упускай его ни на минуту! – сказал я Ицке, указав ему на Коновалова, и спокойно пошел по своим делам.
Арест вора-убийцы
На другой день Ицка явился ко мне сияющим.
– Ну что? – быстро спросил его я.
– Все сделал. Они вдвоем и в том доме!
– Де Роберти?
– Да, да!
– Сразу и встретились?
– Нет, много работы было.
И он начал рассказывать:
– Коновалов прошел в портерную на Фонтанке, у Подьяческой, и там встретился с Ивановым, который его поджидал.
По описаниям внешности это был, несомненно, Иванов.