– Есть у тебя веревка?
Гребенников, пошарив в кармане, ответил отрицательно.
– Оторви шнур от занавесей да зажги огонь! – проговорил Шишков.
Когда шнурок был принесен, Гурий связал им ноги задушенного князя из боязни, что князь, очнувшись, может встать с постели.
Грабеж
После этого товарищи принялись за грабеж. Из столика они вынули: бумажник, несколько иностранных золотых монет, три револьвера, бритвы в серебряной оправе и золотые часы с цепочкой.
Из спальни с ключами, вынутыми из ящика стола, Шишков с Гребенниковым направились в соседнюю комнату и приступили к железному сундуку.
Но все их усилия отпереть сундук не привели ни к чему. Ни один из ключей не подходил к замку. Тогда они стали еще раз пробовать оторвать крышку, но все напрасно – сундук не поддавался.
Со связкой ключей в руке Шишков подошел к письменному столу и начал подбирать ключ к среднему ящику. Гребенников ему светил.
Но вот Гурий прервал свое занятие и начал прислушиваться: до него явственно донесся шум от проезжающего экипажа. Гребенников бросился к окну, стараясь разглядеть, что происходило на улице.
– Рядом остановился господин… Пошел в соседний дом, – проговорил почему-то шепотом Гребенников.
Вдали послышался шум ехавшей еще пролетки. На лицах Шишкова и Гребенникова выразилось беспокойство.
– Надо уходить… Скоро дворники начнут панели мести, и тогда… крышка! – проговорил Гурий, отходя от письменного стола.
Оба были бледны и дрожали, хотя в комнате было тепло. Шишков вышел в переднюю. Взглянув случайно на товарища, он заметил, что на том не было фуражки.
– Ты оставил фуражку там… у постели, – сказал он товарищу. – Пойди скорей за ней, а я тебя обожду на лестнице.
Увидя страх, отразившийся на лице Гребенникова, Шишков повернулся, чтобы пойти самому в спальню за фуражкой, но тут взгляд его случайно упал на пуховую шляпу князя, лежавшую на столе в передней. Недолго думая, он нахлобучил ее на голову Гребенникова, и они осторожно начали спускаться по лестнице. Открыв ключом парадную дверь, они очутились на улице и пошли по направлению к Невскому.
Проходя мимо часовни у Гостиного двора, они благоговейно сняли шапки и перекрестились широким крестом. Шишков, чтобы утолить мучившую его жажду, напился святой воды из стоявшей чаши, а Гребенников, купив у монаха за гривенник свечку, поставил ее перед образом Спасителя, преклонив перед иконою колени…
Затем они расстались, условившись встретиться вечером в трактире на Знаменской. При прощании Шишков передал Гребенникову золотые часы, несколько золотых иностранных монет и около сорока рублей денег, вынутых им из туго набитого бумажника покойного князя.
Так выяснилось и объяснилось дело.
После сознания преступников дело пошло обычным порядком. Вскоре состоялся суд. Убийцы были осуждены в каторжные работы на 17 лет каждый.
Кровавая месть страхового инспектора
7 августа 188* года дежурный коридорный одной из известных петербургских гостиниц Алексей Полозов в 9 часов утра, по обычаю гостиницы, постучал в № 3, будя постояльца, и, не добившись ответа, толкнул дверь, которая оказалась незапертой.
Войдя в помещение, он заглянул в альков и в паническом ужасе побежал назад, оглашая коридор криками.
Полуодетый постоялец лежал в кровати, весь залитый кровью, с обезображенным лицом; горло его было перерезано.
Администрация гостиницы всполошилась и испугалась.
Во все стороны были посланы слуги с оповещением судебных властей.
Дело в том, что гостиница, в которой случилось это несчастное происшествие, стояла на особом положении. Она была своего рода приютом для тайных любовных свиданий.
В громадном доме, на углу пресечения двух самых оживленных улиц, с двумя замаскированными подъездами, с прекрасным рестораном и «со всеми удобствами», эта гостиница и посейчас пользуется среди жуиров и боязливых любовников славой скромного и безопасного убежища.
И здесь-то в ночь с 6 на 7 августа совершилось кровавое преступление.
Спустя час я уже находился в гостинице со своим помощником и даровитым агентом Ж. и приступил к осмотру злополучного номера, а через полчаса приехали товарищ прокурора, следователь и врач.
Убийство в № 3
Третий номер считался «в дорогих», так как ходил за пять рублей, и состоял из большой, хорошо меблированной комнаты, разделенной драпировками как бы на три.
При входе в номер тяжелые драпри прямо и справа образовывали прихожую, где висела вешалка и стоял столик с графином и стаканом.
На вешалке оказалось дорогое драповое пальто, под ним кожаные галоши с буквами К. К. и в углу дождевой зонтик с ручкой из слоновой кости.
За драпировкой, прямо, было нечто вроде гостиной. Ковер во всю комнату, мягкая мебель, трюмо и стенное зеркало, высокий шкаф, маленькие столики и большой передвижной стол, покрытый белой скатертью поверх плюшевой.
На этом столе оказалась бутылка недопитого красного вина, два стакана, десертные тарелки, два ножа для фруктов и спираль кожицы, снятой с груши дюшес.
На одном из кресел лежала плюшевая мужская шляпа и перчатки, на другом – брошенный серый драповый пиджак.
За драпировкой, из передней направо, находилась кровать, ночной столик и умывальник.
На одном столике лежали золотые очки, золотые часы с массивной цепью и портмоне.
На кровати лежал убитый.
Без сапог, в черных шелковых носках, весь расстегнутый и полуобнаженный, он лежал навзничь, на подушках и простынях, заскорузлых от массы пролитой крови.
Руки были раскинуты, и короткие волосатые пальцы рук сжаты в кулаки. Голова была закинута, и на шее зияла широкая и глубокая рана. Лица убитого разглядеть было нельзя. Оно во всех направлениях было исполосовано ножом и покрыто толстою коркой запекшейся крови; но по седеющим волосам на коротко остриженной бороде и по изрядной лысине на голове – это был, несомненно, человек пожилых лет.
При нем не оказалось ни визитных карточек, ни записной книжки, ни письма, по которым можно было бы определить его личность.
Только метка на тонком белье и платке с буквою К. да буквы на галошах и пальто с фирмою Корпуса давали слабую надежду определить его личность.
Врач произвел наружный осмотр. По его мнению, на жертву напали во время сна и сильным ударом ножа по горлу погрузили его в вечный сон, после чего, вероятно, в злобе стали обезображивать лицо убитого, нанося и резаные, и колотые раны.
Кто был с ним? С кем он пришел?
Мы позвали коридорного и лакеев и сняли с них первые показания.
Сразу выяснилось, что убитому была устроена ловушка.
Первое показание сделал дежуривший днем лакей Егор Васильев.
«Барышня» под вуалью
– Часов в пять или в половине шестого, – начал Васильев, – пришла барышня под вуалькой… Мы их завсегда сразу отличим от какой-нибудь барыни. Пришла и говорит: «Приготовьте мне номер, только хороший. Я в девять часов с господином буду!»
– Показал я номера, выбрала она вот этот самый, заплатила деньги и говорит: «Я тут и вино оставлю!» Оставив бутылку, она ушла. После пришли еще господин с дамой, сняли второй номер, рядом; потом разные приходили, уходили. Я сменился, сказал про номер Алексею и ушел. Больше ничего не видел и не знаю.
Алексей Полозов видел и знал больше.
– Через полчаса, как я сменил Егора, – заявил он, – пришли господин, этот самый, в очках, с зонтиком, почтенный такой, и барышня. Я и провел в заказанный раньше номер…
– Лицо видели?
– Нет-с, она в вуале была. Высокая, тоненькая и волоса будто рыжие.
– Провели… А потом?..
– Потом барышня приказала дать стаканы, миндального пирожного и открыть бутылку, а господин два дюшеса заказал.
– А барышня все была в вуали?
– Нет-с. Она эту пору за драпри была.
– Ну, сделали?
– И ушел. Часов этак в одиннадцать барышня вышла и говорит: «Барина разбуди в девять часов утра. Он заснул». И ушла. Я вошел в номер, заглянул, вижу – лежит. Мне что? Дело обычное…
– Значит, вы входили после этой барышни?
– Входил.
– Что же, он был убит?
– Не могу сказать. В комнате темно. Вижу – лежит. Мне такое и в голову не пришло. Поглядел. Окликнул… Молчит. Запер дверь и оставил, а утром пошел – и вот! – Он развел руками. – Такое несчастье!
– Это она! Надо ее искать, – решительно заявил следователь.
В то время, как мы снимали допросы в лучшем номере гостиницы, мой агент Ж. со свойственными ему терпением и внимательностью чуть не в третий раз производил осмотр третьего и соседнего с ним второго номеров.
Я слушал показания прислуги, с нетерпением ждал Ж. с его отчетом, и вот он показался в дверях и таинственно кивнул мне головою.
Оказалось, он сделал действительно важные открытия и почти в ответ на возглас следователя сказал:
– Дело принимает совершенно другой оборот.
– А что такое? – спросили все.
– Пожалуйте опять в номер, – пригласил я всех.
Следователь и товарищ прокурора снова перешли в третий номер.
Я провел их в часть комнаты, представляющую гостиную, и там Ж. указал нам торжественно на большой зеркальный шкаф.
– В чем дело?
– Дело в том, что он сдвинут! Вы видите?
Шкаф действительно оказался отодвинутым от стены, что при входе в комнату сразу не было заметно.
– За шкафом, – объяснил я, – находится дверь из соседнего второго номера.
Ж. прибавил:
– Убийцы – это господин и дама; взявшие второй номер, они были здесь, а когда уходили, испачкали дверь кровью. Извольте посмотреть. И пол закапан стеарином.
Таинственные соседи
Следом за агентом двинулись все. Шкаф был отодвинут настолько, что тучный товарищ прокурора едва мог протиснуться между ним и стеною. Они осмотрели пол и закрытую дверь. На левой половине двери виднелись кровавые отпечатки пальцев, на полу были следы стеарина.