Прежде чем ответить, Алтынджемал задумчиво походила по комнате.
— Я вот твёрдо знаю, что не смогу полюбить никого, кроме тебя.
Неожиданно её красивое лицо заволокла печаль. Стараясь скрыть непрошенные слёзы, она отвернулась. Ханов торопливо поднялся, обнял её за плечи и поцеловал в мокрую щеку.
— Вот ведь ты какая… — растрогался он. — Ну, куда это годится?
Алтынджемал всхлипнула и потянула носом, словно ребёнок.
— А ну, погляди на меня! — продолжал утешать её Ханов, поворачивая к себе.
В это время с улицы донёсся приглушённый сигнал остановившейся возле дома машины.
— Кажется, приехал Чары, — сказал он и, отпустив Алтынджемал, поспешил к дверям.
Чары стоял у порога и смущённо царапал себе нос.
— Пустым вернулся? — сразу заключил Ханов.
— Я, Каландар-ага, всё вверх дном, перевернул, нигде не нашёл, — виновато объяснил парень. — Даже буфет на вокзале прочесал.
— Зачем тебе вокзал? В таких случаях надо ехать прямо в ресторан дяди Ашота.
— Был я там… Говорят, ни одной бутылки не осталось.
— Не мог на меня сослаться? Или посулил бы побольше… Сразу бы дали хоть сто бутылок.
— Я уж чего только не говорил, Каландар-ага.
— Неужели правда кончилось?.. Где бы нам всё-таки найти? Уж очень сегодня нужно… Ты вот что сделай, Чары. Поезжай к председателю райпотребсоюза. Если спит — подними. И передай, мол, я велел. Пусть умрёт, но достанет.
Чары нехотя кивнул и уехал.
Когда Ханов вернулся, Алтынджемал сидела за столом и вытирала глаза, пряча от него лицо.
Бессильный перед женскими слезами, он не знал, как её успокоить. Некоторое время он, прикусив губу, молча смотрел на неё издали, а потом вдруг потерянно спросил:
— Что ж мне теперь — отпустить Шекер на все четыре стороны?
Вероятно, Алтынджемал не ожидала такого. Она даже вздрогнула и сразу повернулась к нему.
— Что ты сказал?
— Я говорю, развестись мне, что ли?
— Зачем толковать о несбыточных вещах, Каландар? Ты же с этим не справишься!
— Почему не справлюсь?
— Сердце тебе не позволит! Легко ли сказать женщине, которую любишь, с которой живёшь, дескать, ты свободна.
Разговор снова прервал короткий сигнал машины. Ханов вышел и убедился в тщетности своих надежд.
— Как ты смел снова вернуться пустым! — налетел он на Чары.
— А что я могу сделать, Каландар-ага, если его нет дома?
— И ты спокойно уехал? Зачем ты мне здесь нужен? Мне шампанское нужно! Пойми же ты, дурак!.. Ну, его нет, зато чуть подальше — колхозная лавка. И продавец живёт в двух шагах оттуда. Не мог за ним съездить?
— Ай, Каландар-ага… Среди ночи поднимать людей…
— Чего стесняешься? Ведь это я тебя посылаю! Нет, ты не стыдливый — ты ленивый!
— Считайте, как хотите, Каландар-ага. Конечно, будет лень, если за день намаешься на ремонте машины…
— Ах, вот оно что! — Ханов с силой толкнул парня так, что тот с трудом удержался на ногах. — Пошёл вон, негодяй! — крикнул он и захлопнул дверь.
Не помня себя, Ханов вернулся в комнату, где всё располагало к миру и безмятежности, но долго ещё не мог унять злость. Когда он снова расположился на ковре, Алтынджемал осторожно спросила:
— Чего ты гоняешь парня среди ночи?
— Просил достать шампанского, — неохотно ответил он.
— Что вдруг?
— Напиться хочу!
— Ты, кажется, и без того уже отведал?
— И ещё буду пить. И тебя заставлю!
— Мне вино не нужно, Каландар.
— Если тебе не нужно, то мне нужно. Я сегодня должен напиться, моя Алтын!
— Пусть так! Но чем беспокоить парня, сказал бы мне. Ведь тот коньяк, что ты принёс тогда, так и остался нетронутым. — Она открыла холодильник, достала оттуда бутылку коньяка и поставила перед ним. — Вот, пей сколько хочешь!
— Ай, я хотел вместе…
— Считай, что вместе и выпили. Ужинать будешь?
— Я не голоден.
— Без закуски не годится.
— А что у тебя есть?
— Для тебя что-нибудь найдётся.
— Почему для меня? И ты со мной поешь. — Уже остыв после стычки с Чары, Ханов улыбнулся. — И выпьешь тоже.
— Ты ведь сам знаешь, что коньяк я не пью.
— Ничего с тобой не случится, если ради меня сделаешь один глоток. Кстати, говорят, что нынешние молодые женщины, такие, как ты, пьют только коньяк.
— Мне нет дела до этих женщин, Каландар. В мире так много интересного… — Алтынджемал глубоко вздохнула и задумчиво покачала головой. — Знаешь, Каландар, перед твоим приходом я всё думала о судьбе одной женщины. Её зовут Евгения.
— Кто эта Евгения? Твоя знакомая?
Алтынджемал расхохоталась.
— Ну, чего смеёшься?
Боясь, как бы её смех не обидел Каландара, она сразу стала серьёзной:
— Есть такая удивительная книга — «Евгения Гранде». Написал её Бальзак. Великий французский писатель. Вот, взгляни. — Она взяла небольшую книжку, лежавшую перед зеркалом, и протянула её Ханову. — Очень хорошая книга. И люди в ней — словно живые. А про любовь тут!..
Ханов взял книгу, повертел её в руках и положил рядом.
— В книгах и в кино всякое бывает… — нетерпеливо посматривая по сторонам, заметил он. — Знаешь что, об этом поговорим после. А сейчас тащи, что там у тебя есть. И давай выпьем!
— Ты что, хочешь напоить меня, чтобы я разговорилась? — опять со слезами в голосе сказала Алтынджемал. — А я ведь и без того молчать не собираюсь.
— Я знаю.
— Если знаешь, открывай свою бутылку! — невесело проговорила она и расстелила перед ним скатерть.
Ханов поднялся и сам достал из буфета стопки. Налив чуть-чуть Алтынджемал, он наполнил свою стопку доверху.
— Ну-ка, моя Алтын, выпей эту каплю!
— Не мучай меня, Каландар!
— Ну, пожалуйста!
Но она лишь упрямо помотала головой.
— Что ж, за твоё здоровье, моя Алтын! — вздохнул он и выпил один.
— Приятного аппетита!
Выпив ещё рюмку, Ханов отодвинул бутылку.
— Ты чего отодвигаешь? Пей!
— Нет. И с меня довольно! — ответил он и, о чём-то задумавшись, закурил.
— Не хочешь без меня? Обиделся?
Ханов приподнял голову и с любовью посмотрел на Алтынджемал.
— За что же обижаться? Вовсе тебе не обязательно пить… До чего же ты красивая, моя Алтын!
— Будто только сегодня меня увидел! — сказала Алтынджемал и слегка покраснела.
— Одно дело видеть, другое дело знать, моя Алтын! — серьёзно проговорил Ханов. — Прежде я тебя, оказывается, только видел. А сегодня и увидел и узнал.
— Ну и как, разочаровался?
Ханов ответил не сразу:
— Ты прекрасна, моя Алтын! А сердце у тебя, оказывается, ещё прекраснее, чем ты сама, — серьёзно продолжал он, лёжа на ковре лицом вниз.
Алтынджемал обняла Ханова и прижалась щекой к его спине.
— Знаешь что, Каландар! — заговорила она почти шёпотом. — Может, даже лучше, что у нас всё так получается?.. Слышишь, что я говорю?
— Не слышу.
— Слышишь! — с ласковой уверенностью продолжала она. — Слышишь!.. Может, если мы будем вместе, нам уже не будет так хорошо… Ты слышишь, что я говорю?
— Не слышу.
— Слышишь!.. Я скажу тебе ещё одну вещь. Можешь приходить, можешь не приходить — твоё дело. Мне и того довольно, если я изредка, хоть разочек в год, буду издали тебя видеть. Правда, мне и этого достаточно!.. Пройдёт время, я состарюсь, стану старушкой, седой, сгорбленной, беззубой. Но ты… ты для меня никогда не изменишься. Твои плечи, твой голос, весь твой облик навсегда останется таким же в моём сердце. И если я, уже старая и дряхлая, вдруг встречу тебя где-нибудь на улице, мне доставит огромную радость одно лишь право сказать, «Когда-то, очень давно, я любила этого человека!..» Больше мне ничего не надо! Ты слышишь, что я говорю?
— Не слышу.
— Неправда! Слышишь! Слышишь!
Лысый Ширли стоял, прислонившись спиной к столбу, на котором горела тусклая лампочка, и курил, с неодобрением поглядывая на злополучный «газик». Внезапно во двор гаража влетела «Волга» Чары.
Взвизгнули тормоза, машина замерла возле Лысого, а сам Чары откинулся на спинку сиденья.
— Что это ты сегодня? — лениво осведомился Ширли. — Можно подумать, будто за тобой кто-то гонится. — Усталой походкой он приблизился к парню. — Вы что, в пустыню не поехали?
— Сам видишь! — зло ответил парень и, отворив дверцу, бросил Лысому ключи от машины. — Лови! Загонишь её в гараж и закроешь ворота! — Он ступил на землю и захлопнул дверцу, намереваясь уйти.
— Ты куда? — удивился Ширли. — Мы же хотели сегодня покончить с ремонтом.
— Я уже со всем покончил. Больше ты меня здесь не увидишь.
— Да постой! — воскликнул Ширли и схватил Чары за руку. — Ты хоть объясни, что случилось?
— Ничего не случилось. Чем зря трепаться, лучше загони машину в гараж! Нечего ей стоять посреди дороги.
— За машину не беспокойся, — пытался образумить товарища Лысый Ширли. — Ну, поругал тебя Ханов, так стоит ли из-за этого обижаться. Завтра он же тебя отблагодарит.
— Он уже меня отблагодарил за всё… — ответил Чары и пошёл прочь.
Когда он выходил из ворот гаража, Ширли крикнул ему вслед:
— Постой! А что за портфель в машине? Твой?
— Какой портфель? — спохватился Чары и вернулся.
— Вот, — показал Ширли и, достав с заднего сиденья «Волги» пухлый портфель, протянул его товарищу.
— Положи обратно! — неожиданно приказал Чары и снова сел за руль. — Давай ключи!
«Лучше отвезти Ханову домой, — подумал он. — Чтобы уж за мной ничего не числилось».
Ничего не понимающий Ширли не успел опомниться, как «Волга» дала задний ход и пулей выскочила за ворота.
Злость и обида настолько завладели Чары, что он даже не подумал о тех последствиях, которые повлечёт за собой эта история для Ханова.
Было уже далеко за полночь, но Шекер всё ещё не ложилась. Внезапно стукнула калитка, и сразу лай собаки огласил двор. Шекер и сама не заметила, как выскочила из дома и подбежала к воротам.
— Это ты, Каландар? — с надеждой воскликнула она.
— Нет, это я, тётушка Шекер.