У человека вполне достаточно объективных
причин, чтобы стремиться к сохранению дикой природы.
Но в конечном счете природу может спасти только его любовь.
Для чего человеку бегемот!
Неподалеку от Нью-йоркского зоопарка есть необычное кладбище. В строгих и скорбных рядах выстроились двести с лишним могильных камней. На каждом камне — название животного, перечеркнутое надписью «вымер». Это, конечно, символическое кладбище, имеющее целью лишний раз напомнить людям, как скудеет наша планета.
А в самом зоопарке — другой символ: у клетки из толстых металлических прутьев висит табличка: «Самый опасный хищник на Земле». Заглянув в клетку, можно увидеть зеркало и в зеркале — свое собственное отражение. Горькая, но правдивая шутка. Да, человек — виновник гибели множества наших соседей по планете. Это человек дикий и человек вполне цивилизованный. Человек, не ведавший, что творил, и человек, действовавший или действующий вполне сознательно.
Ведь еще совсем недавно находились люди, которые утверждали, что дикие животные на нашей планете должны быть полностью уничтожены, а дикая природа должка быть заменена культурными ландшафтами.
Это, конечно, крайность. И сейчас, во всяком случае, такое мнение высказывают лишь очень немногие и очень недальновидные люди. Но даже те, кто к природе вообще, и к диким животным в частности, относится вполне лояльно, могут задать вопрос: для чего, собственно, они нужны?
Действительно, почему люди скорбят о том, что исчез тасманийский волк? Почему тратят силы на спасение находящегося где-то в далекой Африке бегемота? Почему радуются, что на Земле сохранились бизоны и зубры?
Почему Жан Дорст предлагает всю поверхность Земли разделить на три зоны: первые две (зоны городской и примыкающей к ней застройки и зону интенсивного землепользования) отдать человеку, а третью (нетронутую или мало использованную природу) оставить диким животным? Эта зона, включая заповедники и национальные парки, должна занимать не менее трети каждого государства? Кажется фантастичным — в наше время треть Земли отдать в распоряжение диких животных! Но Дорст считает, что так должно быть. И не один он. Почему? Зачем?
Наверное, в первую очередь потому, что люди стали думать о спасении диких животных. «Симпатия, испытываемая человеком ко всем живым существам, делает его настоящим человеком», — писал замечательный гуманист XX века Альберт Швейцер. А на Земле имеется много настоящих людей. И еще больше хотят стать ими.
Видимо, надо быть настоящим человеком, чтобы бороться за спасение животных, не щадя сил. Не за свою собаку или кошку, которую знаешь по имени, а за тысячи безымянных кошек и собак, которые нуждаются в заботе человека, за антилоп и бегемотов, носорогов и слонов, живущих в далекой Африке или Азии, за полярного медведя, бродящего между торосами, и за орангутана, еще прыгающего пока по деревьям в густых лесах Калимантана. Мы уже говорили об этом, говорили о многих людях, посвятивших свою жизнь животным.
«Доброта, — писал замечательный советский педагог В. Сухомлинский, — должна быть такой же неотъемлемой частью человека, как его дыхание».
Доброта в высшем своем проявлении свойственна людям, спасающим животных, людям, которые знают, что и крошечная антилопа дик-дик, и великан слон способны страдать и чувствовать боль, что они хотят жить, как хотят жить все существа на Земле.
Добрых и благородных людей на нашей планете много. И их становится все больше и больше. Это огромное счастье для нас и для наших соседей по планете.
Но есть и равнодушные. Их тоже много. К сожалению, еще слишком много. Они сами не убивают животных, они даже не против того, чтобы животные существовали на планете. Но при обязательном условии: чтобы не мешали им, равнодушным. Впрочем, тем, кто захочет уничтожить животных, равнодушная часть человечества молча разрешит это сделать. Они не будут протестовать, тем более не будут тратить силы, чтобы защитить наших соседей по планете. При этом равнодушные люди абсолютно уверены, что все происходящее верно, что все так и должно быть. Уничтожают животных где-то в Африке? Ну и пускай. Никакой беды нет. Что изменится от того, будут существовать эти животные или нет? Ну есть, конечно, полезные, без которых человеку не обойтись, которые приносят пользу. Даже как-то влияют на жизнь людей. А остальные… Да что о них беспокоиться?!
Есть люди, равнодушные к произведениям искусства, к памятникам архитектуры. И были времена, когда одни с легким сердцем отдавали распоряжения взрывать, разрушать уникальные сооружения, а другие спокойно взирали на все это. Были времена, когда в пламени исчезали полотна великих мастеров, гибли неповторимые творения скульпторов, уникальные изделия ювелиров и чеканщиков.
Сейчас даже равнодушная часть человечества уже не высказывается (по крайней мере, публично) о том, что все это не нужно, что все это можно разрушить и уничтожить. Хотя, может быть, в душе еще немало людей считают, что незачем тратить силы и средства на охрану и восстановление старины, лучше заняться строительством современных стадионов и дворцов культуры.
Спору нет — и стадионы, и дворцы культуры нужны. Однако нужны не только дворцы, но и сама культура. Памятники архитектуры и произведения искусства — достояние человека, его богатство, его культура, его прошлое и настоящее. И хотя понимают это еще не все, ценность материальной и духовной культуры уже публично не обсуждается.
Животные на нашей планете еще являются предметом споров или равнодушного пренебрежения. А ведь они — тоже достояние человечества, его богатство, его настоящее и будущее.
«Вечной останется на Земле только природа, если мы ее бездумно не разрушим. Через пятьдесят лет вряд ли кого-нибудь будут интересовать конференции, репортажи о которых сегодня заполняют страницы всех газет. А вот если даже через пятьдесят лет на утренней заре из кустов величественно выйдет лев и огласит окрестности своим могучим рыком, у любого человека захватит дух и сильнее забьется сердце… Любой будет стоять в немом восхищении и безмолвно схватит за руку своего соседа, когда впервые в жизни увидит, как 20 тысяч полосатых „тигровых лошадок“ не спеша пересекают из конца в конец бескрайнюю степь.
Так неужели же действительно бессмысленно сейчас стараться что-то сделать для этих людей, этих львов и этих зебр, которые будут жить через пятьдесят лет? И для тех, которые будут жить через сто и через двести…» — писал Б. Гржимек.
Но равнодушному человеку этого не понять. Впрочем, трудно винить людей, смотрящих на животных утилитарно: ведь испокон веков люди привыкли делить своих соседей по планете на полезных и вредных. Одних миловали и пестовали, других боялись и уничтожали.
Потребовалось очень много времени, понадобились громадные усилия, нужно было глубокое проникновение в суть явления, чтобы понять наконец: в природе нет вредных и полезных — все зависит от обстоятельств, и иногда полезное может вредить, а вредное может оказаться необходимым. Чем больше узнавали люди, тем больше менялось их представление о «добре» и «зле» в мире животных. Мало того, люди теперь знают, что все в природе тесно взаимосвязано, что все живое соединено друг с другом, с землей, воздухом, водой тысячами невидимых, но очень прочных нитей. И обрыв этих нитей опасен: он может сказаться сегодня, или завтра, или послезавтра. И не обязательно где-то поблизости от самого обрыва нити — аукнется в одном месте, а откликнуться может в другом.
Вот лишь несколько примеров.
Для чего нужны слоны? В некоторых странах Азии слонов используют. Так, может быть, африканских слонов не стоит охранять, тем более что дело это нелегкое и хлопотное. Произойдет ли что-нибудь, в конце концов, от того, что исчезнут африканские слоны?
В жаркие, засушливые месяцы в местах, где живут слоны, нередко пересыхают источники и водоемы. Слоны не могут жить без воды, поэтому научились ее добывать: могучими бивнями вырывают глубокие ямы, которые постепенно наполняются находящейся в земле водой. Правда, такое случается не всегда, но в большинстве случаев воду слоны добывают. Очевидно, они обладают какой-то интуицией: слоны почти никогда не роют ямы там, где воды нет. Иногда, правда, воды бывает мало, иногда это всего лишь мутная жижа, но тем не менее все-таки влага, которая спасает слонов от гибели. Слоны выпивают, конечно, не всю воду из этих ям. И у ям находят спасение сотни других животных, умирающих от жажды и не способных самостоятельно добыть воду. А что было бы, если бы не слоны? Впрочем, гадать не надо, люди уже многократно убеждались: там, где исчезли слоны или их стало слишком мало и некому устраивать такие водопои, наблюдается массовая гибель животных.
Роль слонов в жизни других животных этим не исчерпывается. Во время кормежки слоны обгладывают листву с ветвей деревьев, а нередко валят и сами деревья. Если это происходит в лесу, то лес становится светлее, лучше развивается травянистая растительность, увеличивается количество корма для многих копытных.
В саваннах немаловажную роль играют удобрения: благодаря слонам в одном из резерватов Уганды почва получает в год 40 тонн высококачественных удобрений на гектар.
Таким образом, слоны, не имеющие, казалось бы, никакого отношения к зебрам, антилопам и другим копытным, облегчают им жизнь, спасают от гибели. А что могло бы произойти, если бы исчезли копытные? Возможно, последовали бы какие-то другие явления, а они повлекли за собой новые, может быть, весьма печальные или даже трагические события. А ведь первопричиной их были бы слоны, вернее, отсутствие слонов. Такое уже случалось. Правда, виноваты были не слоны, а бегемоты.
Вот уж, казалось бы, нелепое, ненужное создание! И совершенно непонятно, почему вдруг ученые начали связывать гибель урожая на полях и распространение тяжелых болезней с исчезновением бегемотов. Тем не менее бегемоты имели прямое отношение и к тому и к другому. Но поняли это люди слишком поздно, когда произошло уже много бед и несчастий.
Бегемоты на суше — существа довольно неуклюжие. Чтоб спуститься в воду, им нужен пологий склон. Такой склон на берегу они находят, выбирают на нем наиболее удобное место и пользуются им изо дня в день. Постепенно тропинки, которые протаптывают бегемоты, превращаются в своеобразные галереи, причем они могут быть до полуметра глубиной в жестком грунте и до полутора метров в мягкой почве.
По этим галереям-тропинкам бегемотам удобно спускаться с берега в воду. Но эти же галереи-тропинки превращаются в настоящие водосбросы или водоотводные каналы, когда по ним после сильных ливней устремляются в реки дождевые воды.
Истребили бегемотов — некому стало прокладывать галереи, и не стало каналов, по которым вода стекала в реки. Она остается на полях, превращая их в болота и, естественно, губя посевы.
Людям было трудно понять, почему гибнут посевы. Еще труднее понять, как связано возникновение болезней с уничтожением бегемотов. А связь, оказывается, имеется, причем самая непосредственная.
Бегемоты — животные растительноядные. Пищу находят на берегах и на дне водоема. На растениях часто живут моллюски. А в этих моллюсках находят себе пристанище возбудители опасных болезней. Бегемоты уничтожали растительность, а заодно и моллюсков и возбудителей болезней, естественно, тоже. Исчезли бегемоты, и растительность уже никто не уничтожал. На ней в изобилии расплодились моллюски, а значит, появилось огромное количество возбудителей болезни. Казалось бы, бегемот никак не влияет на распространение болезни. Непосредственно действительно не влияет, а фактически, как видим, влияет, и очень серьезно.
Когда-то Чарлз Дарвин сказал, что благодаря старым девам в Англии еще не перевелись бараньи отбивные. (А его друг Томас Гекели добавил, что благодаря этому Англия имеет самый мощный морской флот.)
Странно, но если разобраться, Дарвин и Гекели оказываются правы.
Старухи в Англии во времена Дарвина очень любили (вероятно, любят и сейчас) кошек и в изобилии держали их в своих загородных домах. Кошки уничтожали мышей, которые разрушали шмелиные гнезда. Таким образом, кошки спасали шмелей. Шмели — единственные опылители клевера. Клевер — любимая еда овец и баранов. Не будет клевера — исчезнуть бараны, и не станет бараньих отбивных. А английские матросы (это уже добавил Гекели) очень любят бараньи отбивные, они придают силы морякам, а сильный моряк — это сильный флот.
Шутливая цепочка, которую выстроили Дарвин и Гекели, — не такая уж шутливая на самом деле. Достаточно вырвать из этой цепи одно звено, и вся цепь распадется. Так в природе всегда. Мы часто не видим непосредственной связи между животными. Но это не значит, что ее нет. Связь есть всегда, поэтому к оценке роли каждого животного надо подходить очень осторожно. Даже к грызунам, которые нередко приносят большой вред. (Крысы и домовые мыши в расчет не принимаются — они уже выключены из природной цепи, потеряли все связи с природой, стали нахлебниками, живущими за счет человека.)
Многие грызуны, живущие в природе, приносят большой вред лесному и сельскому хозяйству. Но представим себе, что люди уничтожили всех грызунов. Тем самым они, естественно, спасли большое количество зерна, лесных семян и так далее. И вот идем мы по тихому полю или по тихому лесу. Никто не мелькнет в траве, никто не зашуршит сухими листьями. Нет ни лесных мышей, ни полевок. Но нет и лис, куниц, горностаев, хищных птиц. Мы их не уничтожали — они погибли сами, погибли от голода, потому что грызуны были их основной пищей. А гибель лисиц или хищных птиц приведет вот к чему: рано или поздно в эти края попадет пара-другая грызунов. Очень скоро они размножатся в огромных количествах — ведь грызуны вообще очень плодовиты, а тут еще и сил, сдерживающих их размножение, нет. И вот тогда-то грызуны начнут вредить по-настоящему!
Но представим себе, что грызуны в этих местах так и не появились. И польза от их уничтожения хорошо заметна, ее можно даже выразить в каких-то цифрах. А вот вред от уничтожения грызунов не виден так явственно и в цифрах его выразить трудно. Но вред имеется. И не малый. Дело в том, что некоторые грызуны-землерои, перелопачивая почву, активно участвуют в ее обогащении, повышают ее продуктивность.
Однако и это еще не все: унося в свои убежища или подземные кладовые семена, грызуны-землерои тем самым способствуют расселению растений. Сейчас исследованиями сотрудников Центрально-черноземного заповедника им. В. Н. Алехина уже точно установлено, что расширению площадей лесов в Курской области способствует роющая деятельность некоторых грызунов.
Так что же, нельзя бороться с грызунами? Нет, конечно, можно и нужно. Но до определенного предела. Не доводить до полного уничтожения животных. Не случайно в науке появился термин «щадящая борьба». Когда грызунов много — плохо, когда мало — тоже нехорошо. Впрочем, это относится не только к грызунам, а ко всем животным.
Равновесие — один из основных законов природы. И в животном мире это равновесие в огромной степени помогают поддерживать хищники.
И еще один очень важный фактор.
Мы уже говорили о взаимосвязанности всего живого в природе. Из этой взаимосвязи нельзя исключить и человека как биологический вид.
Существует так называемый принцип незаменимости: никогда продукты, созданные руками человека (искусственно), не смогут заменить продукты естественного происхождения. Принцип этот не так очевиден, как другие, и требует некоторого пояснения. Дело в том, что природа человека двойственная, биосоциальная. В своем общественном развитии человек подчиняется социальным законам, оставаясь при этом (и оставаться будет всегда) в своем физиологическом развитии видом биологическим. И в этом своем физиологическом развитии он может нормально существовать лишь тогда, когда будет получать естественные продукты: физикохимические процессы обмена веществ, эволюционно запрограммированные, основаны именно на этих продуктах. Искусственные добавки, предметы быта (вроде синтетических тканей, искусственного меха, фармакологии и т. д.) — все это может и должно существовать, но не как основное, а как дополнение к естественному.
Сейчас ученые разделили животный мир условно на три категории: а) животные, представляющие текущую ценность; б) животные так называемой ожидаемой ценности — те, кто будет служить в будущем материалом для гибридизации, станет поставщиком медицинского сырья, и так далее; в) животные потенциальной ценности, то есть те, ценность которых в настоящее время невозможно определить. Но как пишет известный советский ученый А. Яблоков: «Мы заранее не в состоянии предвидеть, какое значение для человечества может иметь тот или иной вид в будущем. Виды, считавшиеся совершенно бесполезными или вредными, часто затем оказывались исключительно важными и заслуживающими всяческой охраны… Сегодня мы вправе сделать вывод о потенциальной полезности любого вида живых организмов… Все они без исключения должны быть сохранены как виды».
Ну, а те, польза которых очевидна, — тем более. В частности — хищники.
«Пума — друг индейцев»
Мы уже говорили о том, что все животные так или иначе важны для благополучия нашей планеты (за редкими исключениями, о которых мы тоже говорили). Однако существование самих животных нуждается в определенных предпосылках, в определенных условиях. Естественно, что благоприятные условия для разных видов могут быть совершенно разными. Но одно условие существования необходимо для всех — равновесие. Для того чтобы трава хорошо росла, на ней должно пастись определенное количество травоядных. Для того чтобы травоядные животные процветали, необходимо определенное количество хищников. Ученые считают, что оптимальным вариантом для северных лесов является один волк на сто лосей, а для саванн Африки один крупный хищник на 350-1000 зебр, антилоп и других копытных.
Однако люди очень недавно поняли роль хищников. Да и поняли это далеко еще не все.
Впрочем, некоторые народы, постоянно связанные с животными, видимо, уже о многом догадывались, а может быть, и знали точно, как важны хищники.
Примером тому может служить отношение индейцев к пуме.
Пума — довольно большая (до двух метров длиной и более 100 килограммов веса) кошка, которая была распространена в Северной и Южной Америке. У нее много имен: пумой звали ее перуанские инки, кугуаром называли французы; леон — так называли пуму в Южной Америке, кэтэмаунт — звали ее англичане. Иногда по ошибке называли ее и пантерой.
Всем белым пума внушает страх. А индейцы не боятся ее. Они сочиняли про пум сказки и легенды, где почти всегда зверь этот фигурирует как положительный герой, они рассказывают, что пума очень игрива (и это подтверждается наблюдениями), никогда не нападает на людей (что тоже верно), и упорно называют пуму «другом человека».
Ученые не могли понять, почему индейцы так называют этого зверя, пока американский исследователь Морис Хорнокер не обнародовал результаты своих долгих наблюдений за этими животными. Хорнокер подтвердил и спокойный нрав пумы, и ее веселость, и некоторую игривость (хотя загнанные сейчас людьми высоко в горы и угрюмые леса, пумы тоже стали как будто более угрюмыми). Выяснил Хорнокер и то, что пумы не нападают на лосей и на оленей до тех пор, пока полностью не съедят мясо, добытое на предыдущей охоте. Значит, она вообще не такая уж кровожадная, как рассказывают белые охотники. Но главное, утверждает Хорнокер, 50, а то и 75 процентов жертв пум — больные, старые или ослабленные животные. Значит, она способствует процветанию копытных, является прекрасным «селекционером». Пума — друг животных. А значит, и друг людей, тесно связывавших свою жизнь с этими животными.
Видимо, поэтому и называют ее так индейцы. А ведь еще недавно за уничтожение пум выплачивалась крупная денежная сумма.
Пума, конечно, не единственный хищный зверь, который, как это ни парадоксально, является «другом животных». Все хищники так или иначе служат «санитарами» и «селекционерами», так или иначе помогают поддерживать равновесие. Однако отношение человека к хищникам весьма противоречиво, а когда дело касается защиты домашних животных, отношение людей к хищникам становится резко отрицательным. Тут говорить приходится не о пользе, а об огромном вреде. Наиболее типично в этом плане отношение людей к волкам.
Великий французский натуралист Бюффон дал такой словесный портрет волка: «Мерзкий лик, дикий вид, устрашающий голос, невыносимый запах, коварный нрав». Характеристика убийственная. Но волкам нет дела до того, что думал о них Бюффон. У них свои заботы — им надо жить. И они живут, живут, несмотря на то, что испокон веков люди преследовали этих хищников повсюду, где могли. В Древней Греции еще два с половиной тысячелетия назад выдавались призы за убитых волков. То же было и в Римской империи. Потом во многих странах уничтожение волков стало чуть ли не делом государственной важности, во всяком случае, во многих европейских странах за счет казны содержали специальные отряды истребителей волков, а в облавах, кроме охотников, нередко принимали участие полицейские и воинские подразделения.
Нелегко было бороться с волками. Но люди все-таки преуспели в этом деле: в Англии последний волк был убит в начале XVI века, в Ирландии — в конце XVII века, в других странах численность хищников сильно сократилась или практически свелась к нулю. И, по данным XI Международного конгресса биологов-охотоведов, проходившего в Стокгольме в 1973 году, по 20–25 волков имелось на территории Норвегии, Швеции и Финляндии, на территории Польши и Болгарии по 100–120. В Чехословакии — около 100. В Испании, Португалии и Италии — по 200–300 волков.
Это, конечно, немного. Однако всего на Земле сейчас существует 120–140 тысяч волков. Из них четверть в Западном полушарии, три четверти в Восточном. Это много, особенно если учесть, что с волками ведется постоянная, неослабевающая борьба: на них устраиваются облавы, охотятся с вертолетов, травят их ядами. Ни одно млекопитающее не выдержало бы такого пресса и давно исчезло бы с лица Земли. А волки выдержали. Возможно, потому, что, кроме «мерзкого вида и коварного нрава», у них есть еще кое-что. В частности — сила, выносливость, высокоразвитая нервная система, сообразительность. Они могут жить в самых различных природных условиях, то есть, как говорят биологи, обладают экологической пластичностью, быстро приспосабливаются к новым обстоятельствам, новой обстановке и не теряются даже в самых неожиданных и трудных ситуациях.
Это в дополнение к характеристике, которую дал волкам Бюффон. Кроме характеристики, существуют анкетные данные.
Длина тела: в среднем 105–160 сантиметров (плюс хвост 35–50 сантиметров).
Высота в плечах: от 80 до 100 сантиметров.
Вес: обычно 35–50 килограммов. (Изредка встречаются великаны, весящие больше 60 килограммов; предельный вес волка, который удалось зарегистрировать, — 79 килограммов.)
Скорость передвижения: на коротких дистанциях — 85 километров в час, со скоростью 35–40 километров может бежать несколько часов, а делая по 20–25 километров, бежит без остановки много часов.
У волка прекрасное зрение, тонкий слух, удивительное чутье: считают, что оно сильнее обоняния человека в миллион раз. Не занимать ему и силы.
Летом волки живут парами, выращивают появившихся весной волчат. Волчата рождаются слепыми и беспомощными, и родители трогательно ухаживают за ними, причем заботу о потомстве проявляют оба. Пока волчица кормит волчат молоком и никуда не отлучается, волк приносит ей еду. Потом отец начинает кормить волчат, отрыгивая полупереваренную пищу — «котлетки». Волчата растут быстро и за четыре месяца увеличивают свой вес в 30 раз. С помощью родителей усваивают все волчьи повадки и охотничьи премудрости.
Охотятся волки ночью на довольно большом участке, отмеченном по границам собственным запахом. А к зиме собираются в стаи: отец, мать, прибылые, то есть волчата текущего года, и переярки — молодые волки, родившиеся в прошлом году. В стае может быть 6-10 волков, но в трудные зимы иногда объединяются несколько стай.
В волчьей стае царит железная дисциплина — вожаку, самому сильному и ловкому в стае, подчиняются все безоговорочно. Ослушавшихся строго наказывают. Движение, жест, взгляд вожака — закон для всей стаи. Кстати, у волков для общения друг с другом служит и мимика (когда на морде отражается гнев или злоба, покорность или угроза), положение хвоста или ушей. Такое умение «разговаривать» не только помогает соблюдать дисциплину, но и охотиться, скрываться, нападать и защищаться, а в конечном итоге — выжить.
Выжить волку помогает и его удивительная выносливость: он может не есть по многу дней, не теряя прежнюю силу и «не выходя из формы». Зато, добравшись до еды, волк способен съесть до 10 килограммов мяса, хотя обычно его суточная норма — 2–2,5 килограмма.
Таковы краткие «анкетные данные» волков. Но большинство людей ими не интересуются. Они вполне согласны с характеристикой волка, данной ему Бюффоном. Людей, безусловно, можно понять: вред, наносимый волками, нападающими на скот, огромен. И стремление уничтожить этого хищника вполне естественно. Какое дело крестьянину до каких-то качеств волка, если волк задрал корову или ворвался в овчарню?! И никто никогда не сомневался, что война, объявленная волкам, — война справедливая. Профессор В. Н. Шнитников писал: «Волк — один из самых страшных врагов нашего хозяйства. Если бы мы могли сосчитать всю дичь и всех ценных пушных животных, которых истребляют волки, то, вероятно, оказалось, что этот кровожадный хищник является самым вредным из всех наших вредных животных».
В. Н. Шнитников писал о волках, живших на территории нашей страны. Норвежский натуралист Йор Евер пишет о полярных волках: «Трусливые, но хитрые, алчные и ненасытные дьяволы. Кровожадные, всегда охочие до убийств…»
Можно привести еще немало подобных высказываний, и все они будут справедливы.
Но почему же в тех странах Европы, где волков осталось мало, они взяты под защиту? А в тех, где эти хищники были полностью уничтожены, волков решили завезти из других стран? Почему многие ученые вдруг стали выступать в защиту волков? Что, волки изменились, стали меньше есть или перестали быть хищниками? Нет, волки не изменились — изменилось наше представление об окружающей среде, углубились наши знания о взаимосвязи всего живого на Земле. Сравнительно недавно ученые пришли к выводу, что волки, как и другие хищники, необходимы на Земле, что без них придется гораздо хуже тем самым животным, которых они уничтожают. Примеров тому много. Один из наиболее типичных — история уничтожения хищников, и в первую очередь волков, в США на плато Кайбаб в штате Аризона.
На этом плато жили чернохвостые олени. В начале нашего века их было там примерно 4 тысячи голов. Рядом с ними паслись и домашние животные. На этой же территории жили хищники — пумы, койоты, рыси и волки. Соседство домашних животных и наличие хищников приводило к тому, что количество чернохвостых оленей было постоянным в течение многих лет.
В 1906 году территорию, где жили чернохвостые олени, объявили заповедной. Удалили домашних животных и принялись уничтожать хищников. В сравнительно короткий срок были уничтожены все волки, истреблены почти все рыси, пумы, койоты. Результат не замедлил сказаться: к 1920 году оленей стало уже около 60 тысяч, а еще через 45 лет поголовье их увеличилось до 100 тысяч. И вдруг количество оленей начало резко уменьшаться. Сначала количество оленей уменьшилось в три раза, затем — в десять раз. Хищники их не уничтожали. Зато олени уничтожали сами себя: размножившись, они съели все вокруг, вытоптали пастбища и стали гибнуть от голода. Пришлось срочно запретить охоту на хищников, которые сдерживали размножение оленей.
А вот еще один пример. Те, кто читал книгу американки Лоис Крайслер «Тропами карибу», возможно, обратил внимание на странное посвящение: «Волкам полярной тундры и тем, кто хочет действовать, чтоб спасти им родину и жизнь».
Лоис Крайслер вместе с мужем — американским кинооператором, снимавшим фильм о диких животных, — полтора года прожила на Аляске, в непосредственной близости волчьих стай. Она не только наблюдала за волками, не только воспитывала двух волчат, она смогла завоевать доверие хищников, подружилась с ними, увидела жизнь стаи не со стороны, а как бы изнутри. И если Л. Крайслер вступилась за волков, то сделала это с чистой совестью и полной ответственностью, имея на это все права.
И, конечно, Л. Крайслер знала о том, что произошло в Канаде, где, как и на Аляске, живут олени карибу.
В 1911 году, по приблизительным подсчетам, этих оленей было не менее 30 миллионов. А в 1956 году их осталось лишь четверть миллиона — за 45 лет численность этих животных сократилась в 120 раз! И ученые и любители природы встревожились. Особенно после того, как в печати появилось описание гибели чернохвостых оленей и оленей карибу, сделанное одним из американских зоологов. «Истощенные трупы оленей были убедительным свидетельством неуклюжего и безграмотного решения крайне деликатной и сложной экологической проблемы», — писал этот ученый.
Основной причиной сокращения численности оленей считали хищников, и в частности волков. Поэтому в Канаде с 1953 по 1958 год было уничтожено 6,5 тысячи волков. Карибу, быстро размножившись, вскоре начали гибнуть от бескормицы и главным образом от болезней. Начались эпизоотии, потому что больные животные, которых в первую очередь уничтожали хищники, уже никем не уничтожались.
Сторонники полного истребления волков не согласны с таким толкованием событий. Они считают, что хищников все-таки надо уничтожать, а численность животных должны регулировать люди. Что же касается ликвидации больных, то среди тех, кто становится добычей волков, утверждают они, лишь 15 процентов больных и неполноценных животных.
На первое возражение очень точно ответил советский ученый А. Слудский: «В настоящее время мы еще не можем полностью взять на себя функции естественного отбора, они, как и раньше, должны осуществляться хищниками, уничтожить их полностью как вид при современных условиях хозяйства нельзя». Что же касается второго возражения, то, может быть, действительно среди жертв волков лишь 15 процентов больных. Но, вероятно, эти 15 процентов играют такую существенную роль и изъятие их настолько важно, что волкам можно простить и уничтожение некоторого количества здоровых животных? Во всяком случае, в США и Канаде именно так и считают.
Но то, что годится для Канады и США, не годится для нас, считают сторонники полного уничтожения волков в СССР. Да, конечно, целиком перенести опыт американцев в наши условия нельзя. Но наблюдения показали: из-за отсутствия волков происходит перенаселение и вырождение благородного крымского оленя, в результате резкого сокращения численности волка на Таймыре возросла заболеваемость дикого северного оленя. На IX Международном конгрессе биологов-охотоведов, проходившем в Москве в 1969 году, советский ученый Л. Н. Мичурин сообщил, что, по его наблюдениям, из 37 убитых волками оленей 26 оказались больными. После уничтожения волков с самолетов в 60-х годах зараженность диких оленей на Таймыре возросла с 2 до 31 процента. Наблюдения в Дарвинском заповеднике, проводимые в течение 25 лет, показали: пока были волки — среди лосей не было массовых заболеваний, уничтожили волков — начались эпизоотии.
Однако у противников волков есть самый сильный и неотразимый довод: вероятно, в дикой природе волки нужны, и на Таймыре сосуществование волков с оленями или в степях Казахстана с сайгаками сбалансировано. Но ведь волки уничтожают домашних животных! Это верно. И там, где волков много, они — страшный бич скотоводства. По подсчетам специалистов, до революции только в европейской части России от волков ежегодно гибло примерно 750 тысяч голов скота. После революции дело обстояло не лучше: во время гражданской войны прекратилась и без того слабая борьба с волками, и они сильно размножились. Борьба с хищниками началась вскоре после окончания гражданской войны, но некоторое время результаты были мало ощутимы. Потом численность волков сократилась до 100 тысяч (в 1935 году). Во время Отечественной войны, когда людям было не до четвероногих хищников, количество волков снова возросло. И опять сразу после войны началось уничтожение их: в 1946 году было уничтожено 63 тысячи волков. С 1956 по 1965 год только по РСФСР было истреблено 125 тысяч хищников. За 25 лет в РСФСР численность волков сократилась в 17 раз. Но до сих пор в республике они приносят огромные убытки. А ведь РСФСР — не самая «волконаселенная» часть нашей страны: по подсчетам специалистов, здесь лишь одна пятая от общего количества волков, живущих в нашей стране, — примерно тысяч 10. Три пятых приходится на Казахстан. И убытки там значительно больше. Поэтому проблема защиты волка в нашей стране не стоит. Мало того, в районах интенсивного животноводства волк должен быть истреблен полностью или, по крайней мере, его численность должна быть сведена до минимума. Вместе с тем, как считают некоторые ученые и охотоведы, настало время перейти от безоговорочного и повсеместного истребления волка вообще к более гибкому и внимательному отношению к этому хищнику, к изучению его места в природе, среди диких копытных животных. И к более внимательному изучению самого волка.
Казалось бы, волк изучен хорошо. И в то же время он еще остается во многом загадочным. А психика волка, как писал советский ученый, профессор В. Гептнер, «даже выше, чем еще недавно думали». Однако при этом волк, как ни странно, делает немало непонятных глупостей.
Очень осторожный, умеющий избегать ненужных встреч, умеющий затаиваться, волк вдруг неожиданно начинает выдавать свое присутствие протяжным и тоскливым воем, который слышен далеко вокруг. Конечно, воют волки не случайно — что-то вой этот значит. Но вот что?
Или еще один пример: хитрые и осторожные звери устраивают свое логово очень тщательно. Но если человек обнаружит его и заберет волчат, волки из этого не сделают никакого вывода и на следующий год снова устроят логово в том же месте. И даже если каждый раз человек будет забирать волчат, волки не сменят место жительства. Почему же это происходит? Неужели волки при их сообразительности не могут догадаться, что надо сменить опасное место?
В поведении волков вообще еще много непонятного. Например, нападая на диких животных, если они даже в стаде, волки убивают лишь столько, сколько им нужно. Нападая на стадо домашнего скота, они производят настоящее опустошение, убивая во много раз больше того, что могут съесть или унести с собой. И еще многое непонятно в жизни, поведении, психике волка.
В Америке, кроме тех же волков, что водятся в Восточном полушарии, живут койоты — небольшие (менее метра в длину и максимум полметра высоты) хищники, которых называют еще луговыми волками. Они действительно живут на открытых пространствах и в леса забегают только случайно. Жилище себе устраивают лишь на время выкармливания потомства. (Обычно у койотов 8–9 детенышей, но может быть и больше, до 20.) Логово вполне спартанское — в расщелине скалы или в пещере, в дупле поваленного дерева или в глубокой норе, — и к тому же всегда без какой-либо подстилки. Койоты, как и волки, — хорошие родители, но осенью расстаются с детишками навсегда.
Луговых волков ученые узнали лишь в 1823 году. А уже в 1825-м им была объявлена война — койотов убивали ради шкуры, а главным образом из-за того, что они уничтожают ягнят. Сначала койотов истребляли ковбои и охотники, затем истребление приняло массовый характер. С конца прошлого века борьба с койотами поднялась на государственный уровень: министерство сельского хозяйства стало травить луговых волков ядами. В 1915 году конгресс США одобрил ассигнования на сумму 125 тысяч долларов для борьбы с койотами. За полвека было отравлено около 2 миллионов зверей. После второй мировой войны стали применять еще более сильнодействующие и более совершенные яды.
И вдруг в конце 50-х годов сорок пять фермеров из штата Колорадо публично заявили, что запрещают убивать луговых волков на своих землях. Что же произошло? Койоты стали вегетарианцами? Нет. Может быть, фермеры вспомнили, что индейцы племени навахо очень неплохо относились к койотам — не только не истребляли их, но даже поместили фигурку этого зверя среди своих богов? А ведь индейцы навахо были скотоводами. Нет, вряд ли фермеры вспомнили индейцев. Скорее всего, как люди практичные, они подсчитали пользу и вред, который приносят эти животные. Мы не знаем, каковы были результаты подсчетов фермеров, но знаем, что только в 1962 году в Калифорнии, например, на истребление койотов было затрачено 90 тысяч долларов, а ущерб от убийства ими ягнят равнялся всего 3,5 тысячи долларов. Но и это условная сумма: ягнята не основная, а случайная пища койотов. Главная же их пища — грызуны. Там, где истребляют койотов, появляется множество грызунов. Скот остается без корма, и ущерб, таким образом, во много раз превышает тот, который наносят койоты. Фермер-писатель Дейтон Хант заявил подкомиссии сената в 1973 году, что койоты, уничтожая грызунов, пожирающих траву, приносят доход в среднем 88 долларов каждый. А это вдвое больше, чем убытки, приносимые этими животными овцеводам.
И тем не менее койотов во многих районах страны еще продолжают истреблять. Правда, яды уже не применяют, но есть государственная служба по истреблению койотов.
В последнее время американцы всерьез заинтересовались жизнью койотов: во многих районах созданы сотни специальных станций по наблюдению за луговыми волками. С помощью миниатюрных радиопередатчиков, прикрепленных к койотам и овцам, люди пытаются установить передвижение, сближение этих животных или удаление их друг от друга. Ведется учет койотов, делаются попытки найти средства, при помощи которых можно было бы отпугнуть койотов от овец или вызвать у хищников отвращение к ним. Например, туши овец обрабатывают химическими препаратами, которые койотам не вредят, но вызывают рвоту, а затем и отвращение. Опыты оказались удачными. Убитых койотами овец стало вдвое меньше.
Койоты так же жизнестойки, как волки. Недаром же в Америке их часто называют «чудо-собаки». Выжить койотам помогает и нетребовательность, и всеядность, в буквальном смысле слова, и высокоразвитая нервная система, и способность приспосабливаться к любым условиям.
Волк и койот — лишь два примера. Примеров значения хищников для других животных, конечно, можно привести гораздо больше. Однако это вовсе не значит, что нельзя бороться с хищниками, в частности с волком. Надо лишь помнить: «Влияние хищника на жертву противоречиво… враги иногда становятся важным, необходимым фактором благополучного существования своих жертв», — пишет А. Слудский.
Это, конечно, очень важная, но, видимо, не единственная роль хищников.
Профессор В. Гептнер писал, что «… приручение волка и превращение его в собаку было одним из важнейших моментов в развитии человеческой культуры. И сейчас никто не может сказать, что вызовет в природе обратный процесс — уничтожение одного из важнейших экологических звеньев — уничтожение хищников. И какие последствия, какую цепную реакцию это может вызвать, и как это отразится на человеке. Но, несомненно, отразится. И, безусловно, отразится очень значительно, а возможно, и глобально!»
«Мясо — это праздник»
Известный советский ученый, академик С. С. Шварц говорил: «Любой вид животных или растений биологически уникален. Его вымирание — принципиально невосстановимая утрата». Но допустим, человек равнодушный или просто плохо разбирающийся в экологии, не знает об этом, не задумывается, а если и услышит нечто подобное, не обратит внимания. Однако есть фактор, который заставит остановиться и посмотреть вокруг внимательно любого. Речь идет о еде, точнее, о мясной пище.
По данным ФАО (Международная комиссия по продовольствию ЮНЕСКО), 2/3 населения земного шара недоедают. В особенности не хватает мяса. В Европе, в наиболее богатых и развитых странах, на одного человека в среднем приходится 40–70 килограммов мяса в год. В Португалии и Турции по 15 — килограммов, в Японии лишь по 2, а в Индии всего по одному килограмму мяса на человека в год. Конечно, люди едят не только мясо, но мясо, как и хлеб, является основным продуктом. Не случайно в некоторых языках африканских народов понятия «животное» и «мясо» обозначаются одним словом. В других языках слово «мясо» означает то же самое, что и «праздник». В Древней Руси, как и в Древней Греции, слово «скот» имело двоякий смысл: скотом назывались и домашние животные, и деньги, состояние. Скотом оплачивались все приобретения, а у древних германцев слово «скот» было равнозначно слову «сокровище».
Из этого можно сделать вполне логичный и закономерный вывод, что в жизни людей огромное значение имеют домашние, а не дикие животные. Значит, люди, которые не понимают, зачем спасать диких животных, зачем тратить на это силы и энергию, те самые люди, которые делят всех наших соседей по планете на полезных, то есть нужных, и бесполезных, то есть ненужных, — правы? Значит, чтоб обеспечить людей пищей, в частности мясом, надо лишь увеличить количество домашних животных. Конечно, это логично: чем больше скота, тем больше мяса. Однако ведь всему есть предел, и увеличивать поголовье домашнего скота до бесконечности невозможно. Конечно, человек совершенствует пастбища, совершенствует и методы пастьбы, но и тут возможности не безграничны. А количество людей на планете увеличивается, значит, возрастают и потребности в пище. В то же время сокращается площадь пахотных земель, уменьшается площадь выпасов и лугов — ведь строятся фабрики и заводы, прокладываются дороги, растут города. И вот нашлись люди, которые видят выход в том, чтоб покончить с современной цивилизацией и вернуться в далекое прошлое, а некоторые договорились до того, что человек вообще должен вернуться в первобытное состояние, поселиться в пещерах или джунглях. Есть и более «умеренные» — они не призывают вернуться в столь далекое прошлое, но тоже предлагают отказаться от многих достижений человеческого разума.
Но можно ли представить себе современного человека, пересевшего, скажем, в повозку, пользующегося дилижансом или путешествующего пешком? Да и захочет ли человечество отказаться от тех благ, которые дает ему цивилизация?
Но представим себе невероятное: представим, что люди действительно отказались от автомобилей и самолетов, закрыли фабрики и заводы, даже перестали вести сельское хозяйство современными методами. И что же получится? Да, воздух станет чище, перестанут загрязняться реки и моря. Но люди окажутся раздетыми в самом прямом смысле этого слова: ведь единственной одеждой в этом случае могут быть шкуры зверей. Но зверей-то на планете уже почти не осталось. Оставшиеся не оденут и небольшую часть населения планеты. А уж на все 4,5 миллиарда людей не хватит никакого зверья!
Однако люди будут не только раздетыми, но и голодными, так как без современных методов ведения сельского хозяйства, без машин и удобрений земля не способна прокормить и небольшую часть теперешнего населения планеты. И если вернуться «назад к природе», то есть в пещеры и джунгли, то только одна тысячная современного человечества будет обеспечена едой. Ведь сейчас даже по сравнению с XVIII–XIX веками человек от сельского хозяйства стал требовать в 4–5 раз больше. Значит, возврат к природе — это не выход, должны быть найдены какие-то другие пути.
Люди уже видят некоторые из этих путей. Один из них — выведение новых пород домашних животных. Мы не будем сейчас вспоминать, какой долгий и сложный путь прошло человечество, создавая новые порода животных, приручая и одомашнивая их. Вспомним лишь, что первоначальным, или, как говорят биологи, исходным материалом, были дикие животные. Человек улучшил их, целенаправил, довел до совершенства. Но новые условия порождают и новые требования. И человек снова стал улучшать породы уже имеющихся у него домашних животных. И тут, конечно, тоже есть много самых разнообразных путей, но один из наиболее реальных — скрещивание домашних животных с дикими. А в ряде случаев это вообще единственный способ увеличения продуктивности домашнего скота. Ярким примером тому может служить новая порода, которая появилась в результате скрещивания среднеазиатской овцы с диким бараном архаром. Новая порода не только дает больше шерсти и больше мяса, она вообще оказалась более жизнеспособной.
Мы уже уничтожили многие виды животных. Если уничтожим остальных — не известно, как будем обходиться без них в будущем. Ведь улучшать породу необходимо. И выводить новые тоже необходимо. А для этого нужен генофонд. Генофондом служат дикие животные, на которых рассчитывает человек, собираясь в будущем улучшать породы домашних животных или создавать новые. «Каждый вид, обладая неповторимым генофондом, представляет собой уникальный результат эволюции. Сегодня невозможно предвидеть значение для человека того или иного генофонда в будущем. Примеры показывают, что виды, ранее считавшиеся вредными или бесполезными, оказываются важными и заслуживающими охраны. Поэтому необходимо сохранение всего видового многообразия, сохранение разнокачественности живой природы», — пишут академик В. Е. Соколов и профессор А. В. Яблоков.
Выведение новых пород — вопрос особый и заслуживает отдельного разговора. Вопрос этот очень важный, но, как теперь ясно, это не единственный способ обеспечить людей продуктами питания. В ряде случаев могут и должны заменить домашних дикие животные.
Сейчас известно, что мясо диких животных по качеству выше мяса домашних. И по биохимическим показателям, и по витаминности, и по усвояемости мясо диких животных значительно превосходит баранину, говядину, гусятину и даже курятину, отмечает советский ученый Т. Б. Саблина. (Кстати, мех диких животных тоже ценится выше, и опытный меховщик сразу определит, на воле выросло животное или оно выращено на звероферме.)
Но качеством мяса и меха не исчерпываются преимущества диких животных перед домашними. Мы знаем, что пастбища — очень серьезная проблема в животноводстве: это один из основных регуляторов численности домашних животных. Количество диких животных на пастбищах, конечно, тоже не беспредельно, но на одинаковом по размерам участке диких животных может жить и кормиться в несколько раз больше, чем домашних. Мало того, в одной местности может пастись до 25 видов диких копытных, что совершенно невероятно для домашних. Хотя бы потому, что не существует такого количества домашних животных. Но если бы даже и существовало, они не могли бы жить вместе, потому что дикие копытные, в отличие от домашних, используют в пищу разные растения или разные части растений.
В животноводстве существует такое понятие — «перевыпас». Это означает полное уничтожение растительности, полное истощение пастбища, полное разрушение его.
В Сахаре есть плато Ахаггар. В центре этого плато небольшой оазис с водоемом, где живет несколько крокодилов. Это все, что уцелело от некогда цветущей страны, ставшей ныне символом бесплодия и уныния. Есть и другие свидетельства того, что Сахара когда-то была цветущим краем. Например, многочисленные наскальные изображения животных, обитавших здесь. Одно время считали, что причиной возникновения Сахары было изменение климата. Теперь известно, что пустыней этот край стал не только и даже не столько из-за изменения климата, сколько из-за человеческой деятельности, а точнее, из-за деятельности скотоводов. Огромные стада домашних животных, с которыми люди кочевали по этим краям, не только поедали растительность, но и вытаптывали ее, разрушали растительный покров. Дерн становился слабым, не мог удержать песок, и пустыня наступала, а цветущий край превращался в бесплодный.
В науке есть термин — степи (или пустыни) скотогенного происхождения. Такова Сахара. Таковы, к сожалению, и многие другие ныне бесплодные, а некогда цветущие края. А ведь дикие животные никогда не превращают цветущие края в пустыни, никогда не истощают пастбища так, как это могут сделать домашние животные.
Конечно, домашние животные по многим статьям выше диких — человек же трудился недаром, выводя новые породы, совершенствуя их. И продуктивность, и надои молока у домашних часто выше, чем у диких.
Но у диких, помимо уже отмеченных, есть и свои преимущества. Например, они быстрее растут, они легче переносят засуху (а ведь 1/3 часть поверхности нашей планеты — засушливая), они гораздо меньше подвержены заболеваниям, от которых страдают домашние животные, они не требуют ухода.
Может сложиться впечатление, что домашние животные уже совершенно не нужны (или будут не нужны в ближайшем будущем) и что их вполне уже могут заменить дикие. Конечно, это не так. Но в ряде мест нашей планеты — это уже официально признано — гораздо легче, удобнее и рациональнее разводить диких животных, чем домашних. И уже сейчас в некоторых районах Африки крупные копытные дают до 60–70, а кое-где и до 90 процентов всей мясной продукции. После тщательных проверок, взвесив все «за» и «против», канадцы почти полностью отказались от разведения домашних оленей, считая, что продуктивность диких гораздо выше.
О сайгаках мы уже говорили. Сейчас стало возможным ежегодно получать для народного хозяйства по нескольку тысяч тонн высококачественного сайгачьего мяса почти безо всяких затрат: ведь сайгаков не надо пасти, питаются они дикими растениями, поедая более ста видов, среди которых немало ядовитых, не употребляемых домашними животными. (Так что и тут сайгаки не конкурентны овцам и коровам.) Для сайгаков пригодны и такие пастбища, где домашние животные не могут пастись из-за отсутствия водопоев, — сайгакам же вода не очень нужна, во всяком случае, они долгое время могут обходиться без нее.
А ведь сайгаки были почти полностью истреблены. И если бы не вмешательство человека, мы многое бы потеряли, даже с практической точки зрения. Это мы сейчас понимаем, потому что можем оценить достоинства сайгака. А скольких животных мы не можем оценить, потому что потеряли их навсегда, и просто даже не представляем, чем они могли стать для нас. Или представляем и думаем о них с большим сожалением. Классический пример тому — стеллерова корова, открытая в 1741 году Георгием Стеллером и уничтоженная промышленниками за 27 лет.
Георгий Стеллер — единственный натуралист, видевший живыми этих коров, — писал: «Эти животные уже от природы ручные, без того чтобы его нужно было приручать». Стеллерова корова могла стать единственным морским домашним животным. Она могла поставлять большое количество прекрасного мяса, жира, очень питательного и вкусного молока и не требовала ухода. Она вообще ничего не требовала, кроме доброго отношения к себе. Но ее уничтожили, она навсегда потеряна для людей.
Может быть, такая же судьба ждет и других животных, в частности так называемых водяных козлов. Еще в 1934 году в одной только долине реки Мафуэ в Африке насчитывалось не менее четверти миллиона этих животных. А в 1960 году их оставалось не более 30 тысяч: до недавнего времени местные жители устраивали на них облавы, которые назывались «чилас», или «кровавые бани», — во время таких облав вода в реке становилась красной от крови тысяч животных (в основном самок и козлят), загнанных в реку и убитых там.
А ведь если рационально подойти к этим животным, то, по подсчетам ученых, без ущерба для стада можно было бы ежегодно забивать не менее 20 тысяч водяных козлов. И возможно, для какой-то части населения этих мест была бы решена проблема питания.
«Кровавые бани» сейчас запрещены. По крайней мере, официально. Но даже если запрет строго выполняется (что весьма сомнительно, так как браконьерство, к сожалению, процветает всюду), то пройдет немало времени, пока стада водяных козлов увеличатся настолько, что на них можно будет охотиться, не опасаясь полностью истребить этих животных.
Мы уже говорили о бегемотах. Но их значение не ограничивается теми проблемами, о которых упоминалось, — бегемоты могли бы превратиться в поставщиков мяса, если бы их так бездумно и так жестоко не уничтожали.
Мясо бегемота по вкусу напоминает телятину, а по своему составу более ценно. К тому же бегемоты не требуют никакого ухода, ни в чем не конкурируют с домашним скотом. И если бы в свое время люди правильно подошли к делу, то, возможно, бегемоты сыграли бы важную роль в решении одной из коренных проблем современной Африки — способствовали бы обеспечению африканцев мясом.
Но дикие животные могли бы служить человеку не только как поставщики мяса.
Человек приручил лошадь. До сих пор в горах ему верно служат ослы, в пустынях верблюды, на Севере человек до сих пор не может обойтись без оленей. Но ведь не только они могли стать верными друзьями и помощниками человека.
Еще в 1821 году великий французский натуралист Ж. Кювье удивлялся, почему в Южной Африке не одомашнивают зебру: она вынослива и нетребовательна, не подвержена многим заболеваниям, которым подвержены лошади. Однако буры не думали об одомашнивании зебр, они были заняты лишь их истреблением. А ведь зебры, если бы люди занялись ими, могли стать домашними животными. И может быть, кое-где с успехом заменили бы лошадей. Пусть не все зебры, но квагга определенно могла бы стать домашней. Мы уже говорили, что это было очень доброе и послушное животное. Она легко привыкала к человеку, и если человек прилагал хоть небольшие усилия — квагга отвечала ему взаимностью. В 1904 году бельгийское правительство поручило некоему лейтенанту Ниссу одомашнить зебр. Лейтенант изловил 90 животных, поместил их в загон и уже через две недели докладывал, что 60 из них стали почти совершенно ручными. Всего через две недели! Но, к сожалению, на этом дело и кончилось — заниматься дальнейшим одомашниванием зебр почему-то никто не захотел. А ведь еще в XVIII веке зебры бегали в упряжке по Кейптауну. Позже несколько прирученных зебр катали своих владельцев по Лондону. Но квагг истребили, и вполне вероятно, что человек лишился прекрасного помощника, приспособленного к жизни в трудных африканских условиях.
Впрочем, можно привести и более близкий нам пример — вспомнить лося, который, кстати, когда-то был одомашнен, причем одомашнен в числе первых животных — предполагают, что это произошло 4–5 тысяч лет назад. А по предположению некоторых ученых — даже в новокаменном веке. Доказательство тому — наскальные рисунки, найденные в Сибири, в бассейнах рек Лены, Ангары, Енисея, которые ученые относят к этому периоду. На них изображены люди, пасущие лосей, ведущие их на поводке и даже едущие верхом на лосях.
О лосиной упряжке упоминается в финском эпосе «Калевала». И много позже лось продолжал служить людям — известно, например, что лось в XV веке использовался как верховое животное в шведской армии. Даже в более поздние времена в Швеции на лосях ездили полицейские и никому другому скакать на лосях не разрешалось, так как на этом сильном и «вездеходном» животном можно было укрыться от преследования властей в глухом лесу или непроходимых болотах. В XVIII веке на лосях в санной упряжке ездили шведские курьеры, а в Прибалтике со времен Петра I сохранился указ, запрещающий «появляться в городе на лосях».
Не остались в стороне и американцы: еще в прошлом веке они использовали лосей на полях — лоси покорно тянули плуги.
Потом лось перестал быть домашним животным. Трудно сказать, почему это произошло, — может быть, потому, что он не выдержал конкуренции с лошадью как верховым животным, а с коровой и овцой как с поставщиками мяса? А может быть, люди оставили рядом с собой тех, кто не мог жить на воле, а лося «перевели» в категорию охотничьих животных? Действительно, одомашнивать его не надо — стреляй в дикого и заготавливай мяса сколько надо! И стреляли, и дострелялись до того, что лосей почти уничтожили. И если бы не решительные меры Советского правительства, кто знает, не остался ли бы сейчас лось лишь в воспоминаниях?
А между тем животное это — уникальное. Ведь, кроме мяса, лось может дать очень целебное, буквально лекарственное, содержащее 12–14 процентов жира, около 9 процентов белка, молоко. Оно не скисает 5–7 суток, так как обладает устойчивостью к различным бактериям.
Лоси быстро растут, им не нужны теплые помещения, едят они то, что не едят другие домашние животные. Но, кроме того, «лось хранит в себе громадной важности потенциальные возможности, учесть которые с достаточной полнотой в настоящее время невозможно», — писал известный советский зоолог П. А. Мантейфель. Он считал, что необходимо исправить прежние ошибки и ввести в список сельскохозяйственных животных лося.
В 1934 году Комитет по заповедникам при ВЦИК принял решение об организации в заповедниках лосиных питомников.
Первые попытки одомашнить лося были предприняты в Серпуховском научно-опытном хозяйстве и в заповеднике «Бузулукский бор». Однако Отечественная война прервала работу. Возобновилась она в 1948 году, когда в Печеро-Илычском заповеднике Коми АССР была создана лосиная ферма.
В 1974 году работы по одомашниванию лося начали вести в Костромской области. И сегодня уже нет сомнений, что лось — очень ценное животное и, безусловно, есть смысл сделать его домашним.
О молоке уже говорилось; можно добавить, что оно используется при лечении язвы желудка и кишечника. Правда, считалось, что мясо лосей содержит гораздо меньше полезных веществ, чем мясо других животных. Но сейчас установили: это относится лишь к мясу лосей, убитых на охоте. Дело в том, что в организме сильно напуганных животных расходуются самые ценные белки. Мясо же домашних лосей очень ценно — в 100 граммах такого мяса содержится суточная норма полезных веществ, необходимых взрослому человеку.
Наконец, лось может быть и транспортным животным (как уже был когда-то) — он легко поднимает более 100 килограммов, а в санной упряжке перевозит до полутонны груза.
Иметь друга, помощника, поставщика необходимых и весьма ценных продуктов надо всюду. Но особенно это важно на Севере. Там есть олень. Но почему должен быть только он один?
Мы уже говорили об овцебыках. Упоминали в связи с ними известного канадского исследователя Арктики В. Стефансона. Он еще в 1920 году выдвинул идею одомашнивания овцебыков. «Мы привыкли думать, — писал Ф. Стефансон, — что корова и овца являются наилучшими возможными видами домашнего скота, и нам трудно поверить, что существует животное, которое в случае его приручения окажется еще более полезным». Далее Стефансон перечислял достоинства овцебыка. Это животное дает больше молока, чем корова и олень, причем молока более полезного; шерсть его лучше овечьей, и можно получить ее с овцебыка гораздо больше; мясо не уступает говяжьему, и опять-таки с овцебыка его можно получить гораздо больше, чем с коровы; овцебыки не бродят в поисках пастбищ, им не надо заготавливать корм, они не боятся холода, поэтому для них не надо строить хлева, им не страшны волки, овцебыки очень дружелюбны по отношению к людям. Короче говоря, это почти идеальное домашнее животное для сурового Севера.
К счастью, овцебык спасен. И люди делают всё, чтобы одомашнить его.
Люди много сил потратили на спасение зубра. Конечно, нельзя было допустить, чтобы этот уникальный зверь, предки которого бродили рядом с мамонтами, а потомки (сегодняшние зубры) почти не отличаются от них, — исчез. Это была бы величайшая потеря. Но, если прагматиков и равнодушных людей не убедит необходимость сохранения на Земле уникального зверя, может быть, их убедит другое: зубр — животное нетребовательное, в его рационе 400 видов растений. Он легко переносит холода. И содержать его не очень сложно. Если удастся размножить зубра в достаточных количествах, возможно, человечество получит дополнительный источник высококачественного мяса.
Это же можно сказать и о бизонах.
Можно привести множество других примеров. Но кажется, достаточно, чтобы любой непредубежденный человек понял, как необходимы на Земле дикие животные.
На нашей планете происходят серьезные демографические процессы: количество людей неуклонно растет. Существуют разные прогнозы относительно темпов прироста населения. Но так или иначе, оно быстро увеличивается. Безусловно, человечество найдет замену истощающимся энергетическим ресурсам. Будет ли это солнечная энергия или атомная — сказать трудно, но она будет. Люди превратят неплодородные почвы в плодородные, выведут новые сорта сельскохозяйственных растений, которые придут на помощь или на смену сегодняшним, очистят воздух и воду Мирового океана, создадут удивительные машины, аппараты, приборы, которые облегчат и украсят жизнь человека. Но животные будут по-прежнему играть огромную, решающую роль в жизнедеятельности, и в жизнеобеспечении нашей планеты. И ничто их заменить не сможет.