В бухгалтерский журнал наняли литературного редактора — стиль, видишь ли, пожелали улучшить. Литредактор никогда ни с налогами, ни с юриспруденцией не пересекался, специализировался исключительно на музыке сфер.
И вот читает он статью, где автор пишет «принципал должен…». Редактор встаёт на котурны и гордо заявляет: «Слова «принципал» в русском языке нет и быть не может!».
Автор, преисполненный сознания собственной правоты, уже готов открыть Гражданский кодекс, и редактор, у которого фактически мир рушится, хватается за соломинку: «В самом крайнем случае это глагол».
Церковь, касса и взаимное одаривание
На днях потребовалось объяснить в двух словах, что такое злоупотребление правом, и вспомнилась мне в этой связи одна дивная история.
Как известно, церковь активно торгует в розницу всякими предметами культа (свечки, крестики и прочее). А вот кассовые аппараты церковь при такой торговле не использует, что неправильно, поскольку неприменение кассовой техники в такой ситуации является нарушением федерального закона.
Несколько лет назад питерское общество защиты прав потребителей обратилось с соответствующей жалобой в надзорный орган. На жалобу церковные юристы ответили, что никакой розницы у них, оказывается, нет, а есть у них договор взаимного одаривания. Что с позиций юриста, конечно, полная ерунда, ибо одаривание, согласно статье 572 Гражданского кодекса, не может быть взаимным: дарение исключает встречное предоставление.
Однако книголюб во мне оценил юмор и изящество имплицитной4 цитаты. Ведь церковники явно читали Довлатова:
«Встретил я как-то поэта Шкляринского в импортной зимней куртке на меху. — Шикарная, — говорю, — куртка. Да, — говорит Шкляринский, — это мне Виктор Соснора подарил. А я ему — шестьдесят рублей.»
Конь-рыба
Один литературный персонаж говорил: «Все, что нужно знать о жизни, есть в романе Достоевского «Братья Карамазовы». Персонажу не повезло — он не читал «Перечня основных товаров (работ, услуг), освобождаемых от налога с продаж».
Недавно областные законодатели разродились законом «О порядке исчисления и уплаты налога с продаж». К закону прилагался тот самый «Перечень». Неизвестно, порадовал ли сей акт предпринимателей, но вот людям простым чтение перечня способно доставить немалое удовольствие.
Итак, раздел первый: «Хлеб и хлебобулочные изделия». Что вы знали о хлебе раньше, кроме «Хлеб — всему голова» и «Дайте половинку чёрного и батон»? В перечне же изыски такие, что мама не горюй: один «хлеб из смеси разных сортов ржаной и пшеничной муки подовой, простой, необогащенный» чего стоит. Впрочем, глава в целом очень познавательная и правильная: поди знай все секреты хлебопеков. Может, не освободи от налога с продаж «пироги, пирожки и пончики из пшеничной муки высшего сорта», так все хлебопекарные производства разом и встанут. Но, что характерно, хоть названия товаров в этой главе и длинные, я могу представить, как все перечисленные изделия выглядят, и даже допустить мысль, что мне приходилось или придется указанные товары употреблять в качестве основных продуктов питания.
Не ставит в тупик и вторая глава перечня, этой поэмы в прозе, этих «Мёртвых душ» российского законодательства. Глава называется «Молоко и молокопродукты». По ходу чтения главы возникают, правда, два вопроса: куда пропало из продажи «сырое молоко буйволиц» и «сырое молоко ячих», и зачем для «молока сырого прочего» выделена отдельная строка, если перед ним уже указаны «сырое молоко коровье, сырое молоко овец, сырое молоко коз, сырое молоко кобылиц», уже упомянутое «сырое молоко буйволиц» и сырое молоко загадочных ячих? (Пока писал, догадался: ячихи, видимо — самки яков. Но почему же тогда игнорируются, скажем, горные туры? Представляете: сырое молоко турих. Однако звучит).
Глава третья. «Масло растительное». Миленько, приятно. Познавательно с точки зрения ботаники. У пытливых юношей возникает вопрос: из чего делают, например, «масло ляллеманциевое»? Если подсолнечное — из подсолнечника, то ляллеманциевое — из чего? И с чем его, извините, едят, и почему в широкой продаже нет этого основного продукта питания?
Пропустим главы «Маргарин», «Крупы», «Сахар», «Сахарный песок», «Соль» и «Картофель». Здесь все почтенно, понятно. И радуешься, что есть в жизни какая-то геометрия и стройность. Ощущение гармонии крепчает при прочтении главы «Соль»: «1422130. Соль молотая. 1422131. Соль помола №0. 1422132. Соль помола №1» и так далее.
Глава «Мясо и мясопродукты (за исключением деликатесных)» уже порождает вопросы чисто практического свойства. Один из персонажей главы «колбасы сыровяленые». Впрочем, пусть: что за деликатес, всего-то рубликов девятьсот на ассигнации. Другой вопрос: а чем, собственно, «колбасы из конины» отличаются от следующих чуть ниже «изделий колбасных из конины»?
Глава «Яйцо». Ну, чего там, думаю — яйцо. Куриное, гусиное, перепелиное. Чёрта с два! Автор не так прост, и к концу главы появляются волнующие, непонятные слова. «Яйцо — отходы инкубации яиц», «яйцо — отходы кур яичных пород», «яйцо — отходы кур мясных и яичных пород», «яйцо — отходы уток», «яйцо — отходы гусей» (но почему же «гусей», а не «гусих»? ), «яйцо — отходы индюшек», «яйцо — отходы цесарок», «яйцо — отходы перепёлок», и, наконец, когда автор всё разложил по полочкам, и мы должны умиротворенно вздохнуть, вдруг с ужасом понимаешь, что и автору не всё ясно, что не тому доверились. Финал главы: «Яйцо — отходы прочие». Перед лицом этой бесконечности начинаешь думать о вечном.
Кульминация поэмы. Глава «Море- и рыбопродукты (за исключением деликатесных)». Рыбой и морепродуктами я торговал. Фирма гордилась ассортиментом — более пятидесяти наименований продукции. Дети! (Это я к руководству той фирмы). А семьсот три позиции вы видели? Без деликатесов, исключительно основные рыбопродукты? И кто вбил вам в голову, что угорь или таймень — это деликатес? И почему у вас в ассортименте не было акул десяти видов, при наличии отсутствия которых завмаги стонали и шли к конкурентам покупать столь популярную в народе акулу-быка? Помню, помню ещё, как горели глаза клиентов, в которых надеждой теплился вопрос: «А конь-рыбу сегодня не подвезли?» Помню и как до выхода «Перечня» ходили с другом покупать морепродукты на закуску, как бренчали в кармане мелочью и огорчались, узнав, что под пятипроцентный налог с продаж подпадает основной продукт, без которого невозможно представить застолье простого русского человека: «Пенисы морских котиков сушёные».
Всё. Апофеоз. Когда я дочитал до этого места и узнал, что наконец-то пенисы морских котиков перестали облагаться пятипроцентным налогом, я понял, что не зря живу жизнь. Что ждёт меня спокойная, уютная старость, в которой я буду носить не облагаемые пятипроцентным налогом «сапожки из поливинилхлоридной композиции мужские», а внученьки мои — бегать в «галошах девичьих для ношения на кожаную обувь высоких» и пользоваться «услугами таксомоторов». Потому что страна, где законодатели заботятся об отсутствии пятипроцентного налога с продаж даже на сушёные пенисы морских котиков, действительно думает о своих гражданах.
Бескорыстная любовь к рыбам
Признаться, в детстве отношения с рыбой у меня не складывались. Речная пугала костями и запахом, морская — неаппетитными витринными позами и тем, во что она превращалась стараниями поваров из школьной столовой. Вот, говорят, в рыбе фосфор, а в фосфоре — ум и всё такое. Еще говорят, если рыбу не есть, ума, дескать, не будет. И что? Лет до двадцати пяти я рыбу практически не ел и уроков не учил, а школу окончил без троек и три раза в вуз поступил. Рыба тем временем не менялась — и кости речной, и скрюченные позы морской, и повара в столовых оставались прежними. В общем, в то, что от рыбы умнеют, я не верил, а никакого гастрономического интереса к рыбам у меня не было.
А потом вдруг возник коммерческий интерес — как-то в самый разгар безработицы устроился я ту рыбу продавать. А продать кому-либо что-либо, не полюбив это что-либо всем сердцем, невозможно. Пришлось рыб полюбить, а заодно и научиться различать их по породам.
Первой любовью стала горбуша. Выгружая из вагонов горбушу-серебрянку (это такая, знаете, блестящая, с черной спинкой) я полюбил горбушу глазами. Кокетливо выгнувшись, она призывно лоснилась упитанными боками и нежно поблескивала серебром брюшка. Когда вагоны опустели, матёрые грузчики, которые по доброй традиции каждую сотую коробку бросали подельнику под вагон, выдали мне в качестве бонуса килограммов десять серебрянки и рассказали, что горбушу очень просто солить и жарить. Надо порезать, посолить и сутки подождать (получится малосольная горбуша), или не ждать, а положить на сковородку (получится жареная). Оказалось, что жареная посуше и хорошо идет сама по себе, соленая сочнее, и неплохо сочетается с варёным картофелем. Выяснилось также, что не потрошёная горбуша нередко содержит красную икру или молоки. И то, и другое солится в течение трёх-четырех часов и приятно разнообразит меню. Короче, переход от визуальных контактов к плотским отношениям и вступление с горбушей в более тесную связь отнюдь не разочаровали. Полюбив, я начал продавать очень много горбуши. Продавал до тех пор, пока не узнал, что вообще-то настоящие торговцы рыбой объём продаж обеспечивают за счет минтая, пикшы и трески.
Я прилежно все это перепробовал. Узнал, что все они принадлежат к тресковым, что минтай очень уважают японцы — он вроде как выводит из организма радионуклиды, а это с учётом количества атомных электростанций последствий печально известной бомбардировки для Японии особенно актуально, что пикша сероватая, а спинка трески с зеленоватым отливом и в крапинку. На мой вкус тресковые оказались как-то чересчур суховаты и пресноваты. Зато когда в городе вдруг не стало пикши и трески, я собрал с магазинов заявок столько, что мои комиссионные за день торговли должны были составить долларов триста. Соответственно, после этого идущей из Мурманска машины с треской и пикшей я ждал, как ждет любовник молодой. В смысле, с томленьем упованья. Примерно с таким же чувством я выносил на руках из вагона-рефрижератора дальневосточный минтай, который был на пятьдесят копеек дешевле, чем у конкурентов и потому сулил еще более солидные барыши, чем пикша с треской — минтая магазины брали втрое больше. Апофеозом же любви по расчету стала рыба под названием путассу.