— Стоп! Молчи! — он поднял руку, а вслед за ней и взгляд. Глаза его сияли.
— Я понял! Ринка, ты гений. Пружина, объем, удары — человек, заполняющий ВСЕ пространство — это роскошно. Двое — это танец. Свобода. Попробуем?
— Пружина, — уточнила Ирина.
Тони махнул рукой.
— С батутов снимем. Бегом, бегом!
— Чем дальше она зайдет в этом турнире, тем хуже для нас, — прокомментировала Эльза. Тони отмахнулся.
— Ай, старушка, нельзя же быть настолько эгоистичными!
— Как знаете, — спокойно ответила Эльза.
— И обувь подберем, — он заметно загорелся, даже эльзино неодобрение стекло с него как с гуся вода. Ирина даже подумала было послушать Эльзу и не лезть в эту авантюру, но Тони остановить было нереально.
— Что-то надо придумать, чтобы не проскальзывать, магнитные ботинки?… Нет, калоши, калоши, как у Внешников, такие, знаешь, резиновые…
— Ко мне тут приходил один мальчик, Тони, ты его видел, рекламу нашу делает, — сообщила Эльза, беря с пола книгу, — Женька. Так он говорил, что на Биовольту ставят больше, чем на всех остальных, кроме Гриндлы. Это притом, что ее почти никто в бою не видел. Ринка, это серьезно. Помяни мое слово.
Она уткнулась в книгу. Ирина немного помолчала, ожидая продолжения, но вскоре встала и вышла в зал. Тони уже гремел там железом и гонял Шу складывать батут.
Вечером, после тренировки, она сидела в кафе и с удовольствием жевала поджаренные соевые колбаски, запивая томатным соком. Плечи приятно болели. Карлсовская битка действительно была помощнее, к тому же удалось поработать в спарринге с интересным новичком. Усатый, худой, он пару раз хорошо вмазал ей, но и сам потерпел. С татами они сходили, дружно покряхтывая и улыбаясь друг другу.
Кафе находилось возле большого служебного узла, поэтому здесь никто сроду не засиживался. В постоянном гуле посетители быстро ели и убирались прочь. Взамен прибегали новые, тем более, что кафе стояло на перекрестке периметра и основного диаметра, толкотня за стеклянными стенами не прекращалась даже ночью. Обслуга тут была сплошь глуховатая. Ирина не любила посиделок с поболталками, и для нее тут было даже слишком хорошо. Однажды она здесь — нет, не здесь, конечно, а за вон тем столиком, что между воздушной трубой и стеной — даже заснула. Официант разбудил ее уже ближе к утру. Ну, отец тогда еще был жив, и домой она старалась вообще не ходить.
Она уже допила сок и обдумывала вопрос о добавке, когда увидела, как между столиками протискивается Основич.
Она молча смотрела, как он плюхнулся за ее столик и заказал две двойных рыбных котлеты.
— Ешь, — он пододвинул одну тарелку к Ирине, и взял вилку.
— Привет, Основич, — сказала она, задумчиво посмотрела на котлету и тоже стала есть. От Основича все равно не избавишься.
Они сосредоточенно жевали, потом дружно подбирали подлив корочками.
Потом Основич многозначительно откашлялся.
— Спасибо, — высказалась Ирина.
— Сама такая, — ответил Основич, сбитый с мысли, — чего ты в эту кашу полезла, а?
Ирина сморщилась и поглядела в потолок. Одна из отводных труб мелко вибрировала, добавляя обертонов в глухой низкий шум.
Основич постучал вилкой о тарелку, привлекая ее внимание.
— Тебя кидают. Мужики — понятно, у них работа такая, но ты — просто мясо. Чтоб народа побольше пришло.
Он покачал плечами, почесывая грубой рубашкой спину.
— Я не хочу тебя расхолаживать, Ринка, но ты должна знать — Гриндлу обещали Записать, если она возьмет еще один матч.
— Записать?
— Да. Это уже не вопрос денег. Она и так обеспечена, особенно если возьмется охранять кого-нибудь, или тренировать. А Запись… этим не шутят.
Ирина молча смотрела на Основича.
Он неловко пожал плечами.
— Ты ведь не откажешься.
— Нет.
— Все равно лучше знать. По-моему, так. Эмануэль мне голову оторвет.
— Да я ей не скажу, — утешительно сказала Ирина, — пусть думает, что я не знаю.
— Ты… Занята сейчас? А то сходим в человеческое место… Я угощаю.
— Неплохо бы, — Ирина с сожалением покачала головой, — мне еще кое-куда надо…
— К этому, как его, танцору твоему?
— Не моему и не танцору, — раздраженно ответила Ирина, — а по делу.
— Он тебя хоть покормит?
Ирина пожала плечами.
Основич крякнул и вдруг улыбнулся.
— У нас на складе все мужики мне завидуют. Ишь, с Биовольтой знаком. Я раньше и не замечал, что ты красивая.
Турнир начался довольно обыденно. Ирина быстро заломала Петкуню, за что получила нагоняй от Малореца — насчет того, что люди платят за зрелище, а тут три секунды и аминь. Основич побил Рауля и достойно вышел от приезжего усатого мужика, едва его не одолев. Гриндла вышвырнула Болеслава за помост так, что публика едва успела расступиться. Ничего непредсказуемого не произошло, и вторую неделю Ирина за процессом почти не следила — там бились все незнакомые дядьки, а ей надо было работать.
В пятницу Гриндла сломала руку усатому мужику, потом до среды ничего интересного слышно не было. Ирину стали узнавать на улице, приходилось на работу надевать бандану и самый затрапезный черный костюм — ну, как же — Биовольта, и мешки с дерьмом таскает.
Потом она сознательно перестала следить за ходом турнира. Ее вызывали загодя, она приходила, лупила кого-то, радовалась, уходила и работала, и тренировалась, и спала.
По утрам она ходила в цирковой зал и работала с Тони. Эльза поила ее чаем, и рассказывала смешные истории из прочитанных книжек. О делах больше не заговаривали.
Плакаты с ней висели даже на десятом уровне, по крайней мере возле лестниц. Ирина с Бузой устанавливали на восьмом несколько больших холодильников, так и там на каждый черно-красный плакат с насупленной или оскалившейся Гриндлой торчало по серебряно-синему плакату с ней. Ирина тайком содрала по одному и унесла домой. И тот, где она с факелом, и тот, где выставив вперед ладонь, отодвигает что-то темное, и тот, где рвет ленту. Все же память останется, даже если до премии она и не доберется. Впереди у нее было еще три, а то и четыре схватки.
В тот день Ирине все время казалось, что она что-то упускает, и постоянно про себя махала на это рукой. Все что-то говорили, куда-то ее водили, что-то измеряли, на нее смотрела и орала какая-то толпа, и в нос ей совали камеру. Наконец, слава богу, все это кончилось. Коридор квадратного сечения, за десять метров отделено от толпы натянутой веревкой. Металл стен поблескивает, изгибаясь в местах заклепок.
Ирина облизала губу и резко выдохнула.
— Я уступаю выбор оружия Серафиме.
В ухнувшей толпе она заметила вытаращенные глаза Эмануэли, схватившегося за голову Рауля, перевела глаза на насупившуюся в ожидании подвоха Гриндлу и добавила:
— Ввод дополнительного условия.
Гриндла понимающе качнула головой и медленно улыбнулась.
— Тогда — финка.
— Финка, — равнодушно подтвердила Ирина, — Тонечка, неси…
Акробат пробился сквозь толпу с сумкой и поставил ее у Ирининых ног. Она наклонилась, открыла молнию. Два широченных пластиковых пояса с металлическими кольцами, и две системные пружины выпали на пол с громким лязгом. «Что это, так тихо»? — подумала Ирина, поднимая пояс.
— Пружины цепляем во-он там (все послушно задрали головы к потолочной скобе возле стены) и за пояс. Боевое пространство — от пола до потолка, а вбок — куда допрыгнешь. Плоскость уменьшается, объем увеличивается. Все.
— Хм…
Ирина почувствовала, что руки у нее внезапно ослабели, но Малорец, потерев подбородок, еще раз хмыкнул, — уже одобрительно, и обратился к Гриндле:
— Оружие ты уже выбрала… Значит, на изменения согласна.
— Да, — тускло ответила та, не отрывая взгляда от поясов, — я ее все равно порву. Только больнее.
— Готовьтесь.
Тони и какой-то малорецовский малый полезли цеплять пружины к скобам. Тонька уже слез, а малый все пыхтел на верхних скобах, крепя тугую пружину, и матерился вполголоса.
— Карабин-то застегни, идиот, — наконец не выдержал какой-то дядька в толпе, — гробанется же Серафима бестолку.
Тони подлез к малому метра на три вверх и вполголоса давал указания, что и как крепить. Толпа молча смотрела вверх.
Ирина тем временем протянула Серафиме калоши.
Гриндла посмотрела на них, на Ирину, на гладкий металл потолка и тихонько засмеялась.
— Убери. Спасибо.
Ирина почувствовала что-то странное в горле, но Гриндла уже снова выпятила челюсть и набычилась.
В какой-то пустоте Ирина чувствовала, как Тони крепит у нее на боках мягкие прокладки и пояс, как вдвоем с Основичем растягивает пружину и основательно цепляет за кольца. Пружина освободилась и дернула Ирину вверх.
Она свободно повисла над толпой. Калоши оказались на уровне лиц. Пружина на противоположной стене вздрогнула и вынесла Серафиму. Та повисла на мгновение, подергалась, осваиваясь, и ударила в стену тяжелыми берцами. Обувь скрипнула, проскальзывая, но толкнула Гриндлу вперед. Долетев до Ирининой стены, Серафима ударилась руками, согнулась и добавила ногами. Толчок подбросил ее под потолок. Еще один удар широких каблуков, переворот…
— Неплохо, — Гриндла шмыгнула носом и проверила что-то за пазухой.
— Я бы все-таки советовал одеть калоши, — вежливо сказал Тони, — ваша обувь скользит.
После паузы раздался голос Малореца.
— Готовы?
— Да, — глухо ответила Гриндла.
— Готова, — отозвалась Ирина.
Малорецовские малые вытащили на видное место гонг, принесли шефу било в ларце. Малорец взял било и постучал по ладони.
Ирина и Гриндла вытащили ножи одновременно.
Сквозь толпу в это время пробивался приезжий мужчина. Его сиблинг с сыном с утра ушли на этот идиотский турнир, он-то хотя бы выспался (еще не хватало гробить отпуск), но теперь жалел, что не пришел раньше. Это зрелище — совершенно не для тринадцатилетнего паренька. В это момент толпа ахнула. Мужчина с досадой остановился и отер с лица мелкие кровяные брызги.