Примечания
1
The Ruse of the Russian Novel // The Novel. Ed. by Franco Moretti. Princeton and Oxford: Princeton UP, 2006. Vol. 1: History, Geography, and Culture. P. 401–423.
2
Библиографический обзор русского романа XVIII века см. в работе [Сиповский 1909–1910]; Дэвид Гасперетти предложил глубокое прочтение Эмина, Чулкова и Комарова [Gasperetti 1998]; Юрий Штридтер проанализировал раннюю традицию плутовского романа [Striedter 1961].
3
К информации, сообщаемой А. И. Рейтблатом, нужно относиться с осторожностью, поскольку она не совпадает с данными отдельных договоров. О предложении «Русского вестника» Достоевскому см. [Любимов 1874].
4
См. об этом [Ruud 1986: 186].
5
О бахтинском понимании разноречия см. его работу «Слово в романе» [Бахтин 1975]. Ни в этой работе, ни в «Проблемах поэтики Достоевского» [Бахтин 1963] автор не обращается прямо к проблеме печатания романов в журналах по частям и сопутствующему вопросу о романах, которые не были завершены в момент начала такой публикации. О «соревнующихся» с Достоевским биографиях монахов см. [Todd 1994].
6
Pushkin and Society: Post-1966 Perspectives // The Pushkin Handbook. Ed. by David
M. Bethea. Wisconsin UP, 2005. P. 364–378.
7
Подробнее о рождении, смерти и возрождении советской социологии литературы см. [Brang 1973; Todd 1989].
8
См. превосходную работу о таких фоновых практиках первой половины XIX века: [Volkov 1995]. Теоретическое обсуждение понятия «фоновые практики» см. в работе [Kharkhordin 1999].
9
Впоследствии исследовательница включила эту работу в написанную ею биографию Пушкина [Vitale 1999].
10
Более общее описание канонизации русских классиков (в контексте как элитарной, так и массовой культуры) см. в работах П. Брукса [Brooks 1981, 1985].
11
Из работ предшествующего периода образцовой можно считать [Marker 1985]; из трудов следующего по времени периода – [Рейтблат 1991]. Наиболее полную библиографию по исследованию чтения см. [Рейтблат 1992]. Наиболее полное собрание писем и агентурных записок Ф. В. Булгарина см. [Рейтблат 1998].
12
Eugene Onegin: “Life’s Novel” II Fiction and Society in the Age of Pushkin: Ideology, Institutions, Narrative. Cambridge, MA: Harvard University, 1986. P. 106–136. На русском языке: У Тодд. Современное американское пушкиноведение / Сост. У. Тодд; пер. М. Кутеевой. СПб.: Академический проект, 1999. С. 153–188.
13
Здесь и далее цитаты из Пушкина приводятся по академическому Полному собранию сочинений в 16 томах (М., 1937–1949) с указанием в тексте статьи в скобках номера тома римской цифрой и номера страницы арабской.
14
Сейчас я не пишу романы – я их создаю (фр.).
15
Подробнее о различных условностях см. [Gombrich 1960; Lewis 1969; Гинзбург 1971;
Burns 1972]. В двух номерах «New Literary History» (1981. № 13; 1983. № 14) представлены ценные разработки этих теорий, правда без сколько-нибудь значительных отступлений от основной концепции.
16
См. [Стилман 1958: 329]. Это исследование отличается от стилмановской работы главным образом настойчивым рассмотрением «творческого процесса» с точки зрения институтов и идеологий.
17
См. [Gombrich 1960; 236]. В случае с литературными текстами, как показал Вольфганг Изер, читатели могут фиксировать возникновение у себя иллюзий, так как здесь задействуется воображение, а не зрительное восприятие (см. [Iser 1978: 189]).
18
Наиболее решительным из них остается Д. Д. Благой, который использует черновики, когда окончательный вариант не подтверждает его точки зрения, и ссылается на Пушкина 1830-х годов, если автору «Евгения Онегина» не хватает, по его мнению, исторического и классового сознания. Благой, однако, избегает того, что он называет социологическим «кальвинизмом» [Благой 1931: 39], рассматривая случаи, когда сознание Пушкина и его общественное «я» двигались в противоположных направлениях ([Благой 1931:142,121,155]). Г. А. Гуковский вообще исключает автора-рассказчика из сюжета (см. [Гуковский 1957: 167]), хотя и находит его самым привлекательным персонажем романа [Гуковский 1957:241]. Исследователь превращает Пушкина в предвестника Чернышевского с его общественным детерминизмом (Там же. С. 172). Видя в романе только горькие заметки об извращенной обществом русской культуре и искалеченном Евгении, Гуковский тщательно изучает «Евгения Онегина» в поисках доказательств использования Пушкиным национальной культуры в качестве позитивной социальной нормы.
19
Среди исследователей, трактующих роман в целом, не ограничиваясь специфическими проблемами поэтики (такими, как метр или стиль), самое чистое формалистическое прочтение принадлежит В. Б. Шкловскому [Шкловский 1923], который рассматривает сюжет пушкинского романа как предпосылку для разрушения (в духе Стерна) условностей романа вообще. Вслед за социологическим прочтением Д. Д. Благой издал работу и о «композиционном искусстве Пушкина» [Благой 1955: 178–198]. Важные замечания о жанре в прозе и поэзии делает Ю. Н. Тынянов в статье «О композиции “Евгения Онегина”» [Тынянов 1977]. См. также [Douglas Clayton 1985].
20
Ю. М. Лотман обращает внимание на разнообразие точек зрения рассказчика, а также критериев оценки персонажей, побуждающих к различным прочтениям романа, который компенсирует свой иллюзорный «недостаток структуры» именно благодаря богатству структурных связей [Лотман 1966]. Хью Маклин видит сложность романа в модуляции иронических и лирических тонов [McLean 1971]. Джон Феннел сосредоточивается на контрасте «поэтического» и «прозаического» стилей [Fennel 1973]. Все трое по-разному обращают внимание на структурные черты текста, которые было бы неблагоразумно игнорировать при социологическом прочтении.
21
Это не исключает и других форм культуры в структуре романа, например таких, как танец. Об этой форме см. [Todd 1993].
22
Тот факт, что мысли и поступки пушкинских героев соотносятся с их чтением, отмечали многие ученые и, конечно, сам рассказчик «Евгения Онегина». Однако до сих пор не существует единого мнения по этому вопросу, о чем свидетельствует расстановка акцентов в названных выше работах Митчела и Стилмана. Ср. также [Gibian 1956; Сиповский 1907; Лотман 1975]. Мой собственный метод заключается в том, чтобы внимательно прислушиваться к рассказчику, когда он говорит о чтении своих героев и как бы закавычивает, словно цитату, мысли и поступки. Переписывая роман, Пушкин сократил перечень книг, которые читают персонажи, чтобы сконцентрировать внимание читателя на оставшихся.
23
Цит. по [Байрон 1981: 202].
24
Обыгрывая эту рифму, Пушкин, возможно, подшучивает над своим другом Вяземским, который использует ее в стихотворении «Первый снег» (1819), однако впоследствии он сам употребляет ту же рифму в «Медном всаднике» (1833), вызывая в памяти прелести зимнего дня. Ю. М. Лотман доказывает, что пушкинская рифма вовсе не так уж банальна, потому что она включает в себя последний слог слова, стоящего перед розы (морозы! – …мы розы) [Лотман 1980: 251].
25
Удивительно, что социологически ориентированные пушкинисты не сопоставляют рассказ няни о том, как она выходила замуж в возрасте тринадцати лет за мальчика, который был ее моложе, с главой «Едрово» радищевского «Путешествия из Петербурга в Москву», в котором крестьянская девочка отказывается выйти замуж за десятилетнего мальчика, потому что его отец спит со своими невестками, пока не подрастут сыновья. Смутный намек Пушкина на этот обычай (снохачество) показывает, что он вряд ли был поклонником национальной народной культуры в чистом виде, каким его представляют наиболее шовинистически настроенные критики.
26
Другим примером является «Барышня-крестьянка» (1830), где герои, принадлежащие к одному сословию, должны вступить в брак по экономическим соображениям, однако «переодевания» героини и байроническая поза героя в конечном итоге делают женитьбу желанной и с личной точки зрения.
27
Это распространенный в то время полемический прием, направленный против национализма в культуре. Эссеисты начала XIX века использовали подобные напоминания об иностранном элементе (греческом, монгольском) в средневековой и народной культуре, чтобы подорвать позиции лингвистических пуристов, возглавляемых адмиралом Шишковым, дух которого Пушкин со смехом вызывает в «Евгении Онегине» (VI, 172). Другие примеры см. [Мордовченко 1959].
28
См. [Гуковский 1957: 215; Слонимский 1963: 356; Лотман 1980: 365–366]. См. также [Благой 1931: 145].
29
См. [Nabokov 1975: 506–511; Бродский 1964: 235–236; Katz 1980: 91].
30
См. [Слонимский 1963: 356–357]. В этой работе предлагается много примеров пророческих снов (полных быстрых потоков, темных лесов, покинутых домов и диких зверей) в ритуальных плачах русской народной свадьбы.
31
В «Евгении Онегине» Пушкин использует слово «сон» для обозначения «физиологического состояния, противоположного бодрствованию» (15 раз) и для обозначения «сновидения, мечты» (29 раз) (см. Словарь языка Пушкина. М., 1961. Т. 4. С. 282–284). Современный подход к подобным семантическим проблемам и связанным с ними проблемам структуры см. [Katz 1980].
32
Цит. по [Richardson 1962: 433].
33
[Richardson 1962, 3: 79]. Прочесывая страницы романа Ричардсона, можно найти целое собрание животных аллегорий, питавших воображение Татьяны: например, мисс Хоув говорит Клариссе, что у мужчин бывают рога, чтобы бодаться ([Richardson 1962, 3: 88]); позже Кларисса представляет себе Ловласа львенком, медведем или тигром ([Richardson 1962, 3: 206]). Описывая Ловласа, Кларисса сосредоточивается на отталкивающих чертах: «У него ярко-красное лицо, какое-то обрюзгшее и прыщавое… У него большой глубокий шрам на лбу, как будто его череп вдавили в этом месте… Вращение огненных глаз…» ([Richardson 1962, 2: 226–227]). Что касается огненных глаз, то тем, кто иногда находит, будто бесценные комментарии Набокова «поджаривают Пушкина на бледном огне», небезынтересно узнать, что в этом случае пушкинскому тексту нужен более внимательный читатель, чем его выдающийся комментатор. Не принимая во внимание эпистолярный роман как источник, Набоков несправедливо обвиняет Пушкина в том, что он снабжает Татьяну условностями «готического романа или байронического романтизма» прежде, чем дает ей с ними познакомиться в седьмой главе (см. комментарий Набокова в кн. [Nabokov 1975: 410–411]). На самом же деле здесь, как и везде, восприятие Татьяны опирается па книги, которые специально названы в «Евгении Онегине».
34
Цит. по [Goethe 52].
35
Существует давняя традиция рассматривать «Евгения Онегина» как исторический роман, начиная с Белинского, который называл его первым в России историческим повествованием в стихах, не потому, что в нем изображены исторические персонажи, а потому, что его действие происходило в один из самых интересных моментов в развитии русского общества [Белинский 1955, 7: 363]. Пушкин действительно подумывал о том, чтобы превратить «Евгения Онегина» в исторический роман в обычном смысле этого слова, сделав своего героя участником восстания декабристов, но так этого замысла и не осуществил. Спекуляции на тему, как бы Пушкин мог «закончить» роман, дошли до такой степени, что Б. С. Мейлах выразил свой протест против надуманных реконструкций текста [Мейлах 1966: 436]. Об историчности романа, а также о том, что, хотя действие происходит до 1825 года, автор-рассказчик продолжал писать его и после восстания декабристов, см. [Макогоненко 1971: 131; Семенко 1967: 139]. Семенко находит, что в главах, написанных после восстания, образ автора менее ироничен и более трагичен.
36
О взглядах Вебера на эту проблему см. [Weber 1954: 20–21]. В частности, Вебер отмечает неустойчивость границы между обычаем и условностью.
37
Стэнли Митчелл привлекает наше внимание к демаркационной линии, которую Французская революция провела между эпохами чувствительности и романтизма в Западной Европе [Mitchell 1968:2–3]. Но сам Пушкин, отмечая смену литературных стилей, видит в ней изменение вкусов и не придает этому большого исторического значения. К концу романа Евгений будет читать Руссо (VI, 182), а Татьяне придется серьезно приняться за романы о «современном человеке», отобранные Евгением (VI, 148). В этом плане интересно, что Пушкин время от времени использует Ловласа Ричардсона как возрождающийся тип, а не просто как часть литературной истории, которая утратила свою актуальность (XIII, 71; XIV, 33, 49).
38
О читателе, к которому обращен роман, см. [Hoisington 1976: 242–249; Лотман 1975: 63,66,296].
39
Этот перечень языковых функций позаимствован из коммуникативной модели Романа Якобсона (см. [Jakobson 1960: 353–358]). Якобсон отмечает, что литературный язык выполняет не только собственно эстетическую функцию, но и выступает в других функциях в разных жанрах [Jakobson 1960: 357].
40
Обзор реакций современников см. [Hoisington 1975; Зелинский 1887]. Негативные замечания Булгарина о романе см. [Столпянский 1916]. О более позднем восприятии романа см. [Усок 1979].
41
Набоков в своих комментариях обращает наше внимание на тот факт, что эти строки расположены в самом центра романа (см. [Nabokov 1975,1: 17]).
42
Из «двух-трех» романов Пушкин указал только на один – «Адольф» Констана. Он сделал это в анонимном объявлении о выполненном П. А. Вяземским переводе этого романа, где процитировал последние восемь строк «Евгения Онегина» (IX, 87). Вскоре после того, как это объявление было опубликовано, вышло в свет первое отдельное издание седьмой главы «Евгения Онегина»; в период между его появлением и публикацией восьмой главы (январь 1832 года) русские читатели познакомились с двумя переводами «Адольфа» (Вяземского и Н. А. Полевого) и многочисленными рецензиями на них. В такой ситуации не было необходимости называть роман Констана, как это делалось в черновиках. Пушкин считал Адольфа одним из предшественников байроновского Чайльд Гарольда; последний и сменил Адольфа в тексте, хотя тот и остался образцом для речей Евгения и его поведения по отношению к Татьяне, о чем речь пойдет ниже. Читателям не трудно было заметить констановские аллюзии в «Евгении Онегине», тем более что Вяземский посвятил свой перевод Пушкину, способствовавшему его публикации, и называл его «наш любимый роман». О Пушкине и Констане см. [Ахматова 1936; Вольперт 1980].
43
Ср. воспоминания А. Ф. Тютчевой о Софье Карамзиной, хозяйке известного петербургского салона: «доводя уменье обходиться в обществе до степени искусства и почти добродетели» [Тютчева 1990: 71].
44
См. об этом [Тынянов 1929:150; Лотман 1980: 356]. Оба исследователя отмечают, что к тому времени старомодное красноречие остряка уже вышло из моды и было заменено более сжатой манерой говорить, присущей английскому денди.
45
Подробный анализ этих черновиков см. [Соловей 1968: 29–39].
46
Прочтя восьмую главу в 1832 году, В. К. Кюхельбекер отметил сходство между Татьяной и Пушкиным в умении скрывать свои самые сокровенные чувства от «общества» [Кюхельбекер 1979: 99-100].
47
А. Л. Слонимский обратил внимание на соединение разных источников этого текста в отказе Татьяны Евгению [Слонимский 1963: 344]. Вновь перечитав их, я нахожу, что героиня изъясняется ближе к французскому варианту В. Л. Пушкина, чем к русскому оригиналу, в котором нет признания в любви и который омрачен тенью смерти. В народной песне, опубликованной в собрании Чулкова, читаем: «Я достанусь иному другу и верна буду по смерть мою». А в переводе В. Л. Пушкина: «Je t’aimerai toujours, б mon ami, mais je serai fidelle a mon epoux» – «Я тебя всегда буду любить, мой друг, но останусь верна моему мужу». Подробнее об этом переводе Чулковского варианта см. [Трубицын 1914].
48
Это наводит на мысль, что источником силы пушкинской героини является не только ее укорененность в народной традиции, как предполагает, например, Лукач [Lukacs 1971: 251], но и другие разнообразные аспекты культуры: пересечения литературных и социальных образцов, народного и европейского наследия.
49
Наиболее детальный анализ Евгения-денди см. в работе Л. Гроссмана «Пушкин и дендизм» [Гроссман 1923]. Лотман указывает несколько полезных различий между петиметром XVIII века и денди в английском стиле 20-х годов XIX века [Лотман 1980: 141–142, 356]; см. также [Driver 1989].
50
Среди артистических приемов Евгения: лицемерие, утаивание надежды, ревность, мрачный вид, уныние, гордость, покорность, внимание, безразличие, молчание, пламенное красноречие, небрежность, рассеянность, быстрый и нежный взор, застенчивость, дерзость, стыдливость, сентиментальность, новизна, лесть, угрозы, насмешки, ум, страсть, мольбы, требования, уроки благоразумия, преследования любви, волнение, злословие. Многообразие талантов Евгения подчеркивает гораздо более скромный перечень поэтических средств, приведенных в посвящении.
51
Принимая во внимание параллелизм воображаемых здесь Евгением ситуаций с похожими сценами в «Адольфе», а также очевидную связь с этим романом проповеди и письма Онегина Татьяне, трудно согласиться с утверждением Лотмана о том, что последние свободны от литературных реминисценций [Лотман 1980: 236, 362].
52
См. комментарий В. Набокова в кн. [Nabokov 1975, 3: 16–17].
53
В 1822 году Пушкин не мог дать лучшего примера современной ему иносказательной прозы, чем «дружба… сие священное чувство, коего благородный камень и пр.» (XI, 18).
54
[Baudelaire 1976,2:710]. Юрген Хабермас делает похожие замечания: «Без нормативного фона: рутины, ролей и форм жизни – короче, условностей – поступок индивида останется неясным» [Habermas 1979: 36].
55
Существует вероятность того, что Евгений мог убить Ленского в целях самообороны, так как вполне мог предположить, что его противник, «обиженная сторона», будет стрелять всерьез. Это смягчающее вину обстоятельство не может, однако, полностью снять с Онегина вину за выбор смертельной альтернативы; если бы Евгений первым выстрелил в воздух, совсем не обязательно, что Ленский (помирившийся к тому времени с Ольгой) стал бы его убивать. Во всяком случае, Евгений, как дворянин, смело встретил бы выстрел своего противника. Пушкин описывает поведение Онегина во время дуэли как холодное, автоматически правильное, а это означает, что он следовал условности, не заботясь о спасении собственной жизни. Евгений, разумеется, не оправдывает себя тем, что это была самооборона, в последующих размышлениях, письмах или сновидениях о дуэли. В превосходном обзоре дуэлей Ю. М. Лотман ссылается на кодекс 1908 года, согласно которому тот, кто стрелял первым, не мог стрелять в воздух. Но примеры пушкинской эпохи свидетельствуют о том, что в начале XIX века, когда дуэли были широко распространены и дворянин вряд ли нуждался в письменных руководствах, это не было обязательным правилом. Напомню, что Вронский собирался стрелять в воздух, если оскорбленный Каренин вызовет его на дуэль, так же как и лермонтовский Печорин, который вызвал Грушницкого, знал, что у того есть выбор. Подробный анализ этической, политической и общественной функции дуэли см. [Гордин 1989].
56
См. [Mitchell 1968:15; Гуковский 1957: 266–267]. Гуковский считает, что такое понимание «воскрешения» Онегина идет от Белинского, который приводит в качестве доказательства искренности Евгения ту часть его письма к Татьяне, которая является плагиатом, сознательным или бессознательным, из третьей главы «Адольфа». Татьяна, лучше осведомленная в этом вопросе, чем Белинский, и лучше чувствующая влияние литературы на жизнь, не может идеализировать Евгения, как это делает родоначальник социальной критики. Структурный анализ решения Татьяны и ее роли в романе см. [Kelley 1976; Katz 1984].
57
Ср.: «Но чтоб продлилась жизнь моя» и «Sans cette amiatie je ne puis vivre» («Без этой дружбы я не могу жить…») [Constant 1966: 47].
58
С тех пор, как в 1975 году появилась ранняя версия этой работы, я нашел два блестящих исследования, также комментирующих данную метафору. Под разными углами зрения оба автора, С. Г. Бочаров и Ю. М. Лотман, рассматривают «Евгения Онегина» как процесс преодоления традиционного романа. Тонкий стилистический анализ Бочарова демонстрирует воплощение литературы в реальности и отражение в «Евгении Онегине» бесконечности жизни [Бочаров 1974:103]. Лотман предполагает, что при написании «Евгения Онегина» Пушкиным двигало желание создать произведение, которое бы воспринималось как нелитературная реальность [Лотман 1975: 80], как сама жизнь [Лотман 1975: 65]. Наблюдение Лотмана имеет непосредственное отношение к тому, что я называю творческим уровнем романа (уровнем рассказчика и читателей); оно подтверждает, что Пушкину удалось создать иллюзию недостаточности литературной структуры, умножив структурные связи. Но вместо того, чтобы перенести эту мысль на описание взаимодействия пушкинских героев, Лотман проводит грань, как кажется, совсем не в духе Пушкина, между литературой и жизнью и приходит к выводу, что к концу романа Татьяна и Евгений ощущают «полное освобождение… от пут литературных ассоциаций» и вступают в «подлинный, то есть простой и трагический, мир действительной жизни» [Лотман 1975: 79]. «Действительная жизнь» в «Евгении Онегине» на самом деле трагична, но именно потому, что не проста; она предлагает множество условных моделей поведения и, тем самым, возможностей для принятия трагически неверных решений.
59
Я благодарен Ирине Паперно, указавшей мне, что в «Евгении Онегине», при нарушении одной литературной условности (молодые влюбленные, которых хорошо знает читатель, соединяются в браке), тем не менее соблюдается другая условность русской жизни (девушка выходит замуж за человека, который старше ее), а также учитываются некоторые литературные образцы (девушка выходит замуж за уже не молодого воина; ср. Отелло, «Полтава»).
60
’The Russian Terpsichore’s Soul-Filled Flight’: Dance Themes in Eugene Onegin // Pushkin Today. Ed. by David M. Bethea. Bloomington: Indiana UP, 1993. P. 13–30.
61
Эти две «реальности» (автора и персонажа) обсуждает Леон Стилман [Stilman 1958]. В моей более ранней работе [Todd 1986] я анализировал, как Пушкин соотносил эти два онтологических уровня с другими, трактуя каждый из них в терминах условности, выбора и автономии.
62
Здесь и далее в данной статье в круглых скобках даются указания на номер главы и строфы «Евгения Онегина».
63
Статья Тургенева, предлагающая таксономию танцевальных жанров, содержит ценные сведения о состоянии теории танца в России начала XIX века. Разделяя виды танцев по доминирующей эмоции, Тургенев обнаруживает влияние сентименталистской поэтики, которая аналогичным образом классифицировала стихотворные формы.
64
В дальнейшем ссылки на это издание в данной статье даются в тексте с указанием тома (римскими цифрами) и страницы (арабскими цифрами).
65
За пределами данной работы остаются вопросы порочной театральной политики, на которую намекают эти строки. Слонимский (1974) посвятил несколько прекрасных глав этой теме.
66
В. С. Баевский [1986:140] замечает, что для Пушкина и его современников Истомина и вправду была «русской Терпсихорой».
67
Красовская [1958: 157] узнаёт в этих танцевальных движениях rond de jambe, ren-verse и battement battu. Слонимский [1974: 33–34], следуя за неопубликованной рукописью Л. Д. Блок, предпочитает видеть в них grand fouette deface на demi-pointe, исполненное под скрипичное анданте или виолончельное соло, за чем следовал ряд brises (jetes battus).
68
«Одной ногой касаясь пола», «И вдруг прыжок, и вдруг летит», «Летит, как пух от уст Эола», «И быстрой ножкой ножку бьет». Пассаж открывается стихом с двумя ударениями: «Блистательна, полувоздушна» (1: XX). О просодии в «Евгении Онегине» см. [Томашевский 1918], [Винокур 1941], [Nabokov 1975: 3, 448–540].
69
Развиваемое здесь представление о социальном танце как ритуале восходит к Клоду Леви-Строссу [Levi-Strauss 1966: 30–33], различавшему конъюнктивный (объединяющий) ритуал и соревновательную (дизъюнктивную, разъединяющую) игру.
70
В рукописном примечании Пушкин признает неточность упоминания о шпорах: кавалергарды являлись на балы без шпор, – однако сохраняет эту деталь из-за ее поэтичности [VI, 528].
71
Партия Флоры в балетах Дидло «Зефир» и «Флора» была одной из самых известных в репертуаре Истоминой. Существует мнение, что Пушкин предназначал свой набросок о Диане и Актеоне [V, 154] для Дидло в качестве балетной основы [Баевский 1986: 141–142].
72
Набоков [Nabokov 1975: 2, 148] напоминает, что это выражение представляет собой «старое французское клише… стандартизированный отголосок Рима и его поэтов». Однако в контексте пушкинского романа оно обретает новую жизнь и конкретность благодаря шуму упомянутых выше бальных сцен. В романе «шум» оказывается полюсом бинарной оппозиции по отношению к «волшебным» звукам поэзии и музыки.
73
Вторая и третья главы обращаются к фольклорному танцу; в четвертой главе лед, по которому скользят на коньках мальчишки, сравнивается с «модным паркетом» бальных зал; в пятой и шестой главах описывается бал в поместье Лариных; седьмая глава отправляет Татьяну на московский бал. В последней главе, однако, содержатся только скрытые упоминания о танцах, когда поэт говорит о вакхических празднествах своей юности. Предположение, что в этой строфе речь идет об обсуждении балета в обществе «Зеленая лампа», имеет право на существование, однако эта отсылка остается неявной. См. об этом [Слонимский 1974: 48].
74
Подробнее о крепостных балетах см. [Красовская 1958: 67–80].
75
Пушкин включает в свой роман еще две формы народного танца. В сцене сна Татьяны говорится о том, что «мельница вприсядку пляшет» [V, 17] – это указывает на то, как глубоко поместное дворянство усвоило и народную, и европейскую культуру. В «Отрывках из путешествия Онегина» поэт упоминает в числе «милых» ему прозаических картин «пьяный топот трепака» [VI, 201].
76
Лотман [1983: 85–86] отмечает, что вальс в 1820-е годы воспринимался как эротический, новомодный и романтический танец.
77
Лотман [1983: 81] делает важное замечание о том, что салонные разговоры, в отличие от разговоров на балах, имели более интеллектуальный характер.
78
Я чрезвычайно благодарен своим коллегам Кэрол Аншютц, Виктории Бонелл, Грегори Фрейдину, Герберту Линденбергеру и Джону Малмстаду, которые прочитали эту работу в рукописи и сделали ценные замечания.
79
Dostoevsky as a Professional Writer // Cambridge Companion to Dostoevsky. Ed. by W. J. Leatherbarrow, Cambridge UP, 2002. P. 66–92. Русский перевод: Достоевский как профессиональный писатель: профессия, занятие, этика // НЛО. 2002. № 58. С. 15–43.
80
Поиск был осуществлен по Конкордансу всех произведений Достоевского под ред.
В. Н. Захарова (Петрозаводский государственный университет).
81
О статусе писателя в России XVIII века и в особенности о статусе Пушкина см. классические труды Менье [Meynieux 1966а; Meynieux 19666].
82
Подробный и проницательный рассказ об образовании и воспитании Достоевского см. [Frank 1976: 35–66, 92–93].
83
О роли авторского права в развитии писательства как профессии см. [Woodmansee, Jaszi 1994; Rose 1993].
84
Этими и другими сведениями о жизни Достоевского до ссылки я обязан книге [Frank 1976]. Исследуя тексты Достоевского в их социокультурном контексте, профессор Франк уделил внимание и материальным обстоятельствам жизни писателя.
85
[Достоевский 1972–1990, 28: 112–113]. Письмо к М. М. Достоевскому от 8 октября 1845 года. Во времена Достоевского один рубль серебром был равен 3,5 рублей ассигнациями. Далее в статье, если не оговорено иначе, подразумеваются рубли в ассигнациях.
86
[Достоевский 1972–1990, 28: 135–136]. Письмо к М. М. Достоевскому от 17 декабря
1846 года. К чести Краевского следует отметить, что ставка аванса, предложенная им Достоевскому – 50 рублей серебром за печатный лист, – не так уж отличалась от той, которую, по словам Федора Михайловича, ему предложил «Современник» (60 рублей серебром).
87
Об основании и первых двух десятилетиях деятельности Литературного фонда см. [Иванов-Натов 1983; Заборова 1975].
88
В шестидесятые годы XIX века некоторые радикалы – например, Чернышевский и Петр Ткачев – выступали против благотворительности, утверждая, что она не ведет к улучшению социального положения. Н. Н. Страхов во «Времени» защищал благотворительность как вид деятельности, способный духовно возвысить и сплотить богатых и бедных. См. [Lindenmeyr 1994].
89
[Достоевский 1972–1990, 28, 2: 118]. Письмо к А. Е. Врангелю от 31 марта/14 апреля 1865 года.
90
Об экономической стороне издания произведений отдельными выпусками в Викторианскую эпоху см. [Sutherland 1976: 21–24].
91
[Шашков 1876: 35–37]. Анализ этой системы см. [Рейтблат 1991: 78–96]. Хотя выводы Рейтблата весьма ценны и убедительны, приводимые им по источникам цифры следует использовать с осторожностью, так как они противоречат многочисленным свидетельствам в опубликованной и неопубликованной переписке Достоевского. Архив «Русского вестника» погиб при пожаре в начале XX века.
92
[Волгин 1986: 488]. Волгин отмечает, что Пушкин и Карамзин, чьи семьи также получили вспомоществование от императора, в момент смерти занимали то или иное официальное положение на государственной службе.
93
Introduction // The Idiot. Penguin Books, 2004. P. xi-xxxiv.
94
См. об этом [Ruud 1982: 186].
95
См. «Зимние заметки о летних впечатлениях» [Достоевский 1972–1990: V: 51]. В дальнейшем ссылки на это издание даются в тексте с указанием только номера тома (римской цифрой), полутома (арабской цифрой) и страницы.
96
См. письмо Н. Н. Страхову от 26 февраля (10 марта) 1869 года [XXIX-1: 19].
97
Даты даются по григорианскому календарю, который был принят в Западной Европе.
В Российской империи использовался юлианский календарь, отстававший на 12 дней от григорианского. Таким образом, январский номер «Русского вестника» вышел 31 января по русскому календарю, но 12 февраля по западному.
98
«The Brothers Karamazov» and the Poetics of Serial Publication // Dostoevsky Studies. V. 7, 1986. Русский перевод: «Братья Карамазовы» и поэтика сериализации // Русская литература. 1992. № 4. С. 32–38.
99
О возникающих в этой связи текстологических проблемах см. [Лихачев 1983; McGann 1983; Saul Morson 1981: 70–71].
100
Ср. письмо Достоевского к С. А. Юрьеву от 11 июля 1878 года [Достоевский 1972–1990, 30:37–38].
101
Письмо к В. Ф. Пуцыковичу от 11 июня 1879 года [Достоевский 1972–1990, 30: 70]. Письма Достоевского к Н. А. Любимову, помещенные в этом томе, служат ценнейшим источником для изучения истории публикации романа в журнале.
102
Яркую иллюстрацию читательского подхода к проблеме взаимоотношения части и целого, вставшей в результате «серийной» формы романа, представляет письмо К. П. Победоносцева к Достоевскому, приведенное в [Гроссман 1934:139]. «Серийный» аспект текстуальной истории «Братьев Карамазовых» учтен в превосходных комментариях к академическому Полному собранию сочинений [Достоевский 1972–1990, 15:411–447].
103
Письмо к Любимову от 7 августа 1879 года [Достоевский 1972–1990, 30, 1: 103].
104
Ср. анализ «внутренних связей» и «повествовательной структуры» в романе в [Belknap 1974], гл. 2 и 4.
105
Комментарии к [Достоевский 1972–1990,15: 487–501] содержат обзор более тридцати отзывов на роман, появившихся еще в период его публикации в журнале; для анализа этих рецензий см. [Todd 1991].
106
Письмо к Любимову от 8 декабря 1879 года [Достоевский 1972–1990, 30: 133].
107
Например, «Робинзон Крузо» появился в пиратском издании в «The Original London Post, or Heathcot’s Intelligence» в 78 выпусках с 7 октября 1719 по 30 марта 1720 года. Ср. о сериализации в английском романе в [Davis 1983], гл. 4–5.
108
[Sutherland 1976; Tillotson 1954: 21–47; Brooks 1984. Гл. 6].
109
[Достоевский 1972–1990,30:38] (письмо к Юрьеву от 11 июля 1878 года). Автор забыл, что публикация романа «Бесы» растянулась на два года (1871–1872), но по обстоятельствам, не зависящим от него самого [Достоевский 1972–1990, 30: 281].
110
[Достоевский 1972–1990, 30: 134] (письмо к Любимову от 8 декабря 1879 года). О жалобах подписчиков на Каткова см. письмо Ф. М. Толстого О. Ф. Миллеру от 17 июля 1879 года в [Ланской 1983, 86: 488].
111
См. [Гроссман 1916; Fanger 1965]. Ср. о русских газетах и беллетристических материалах в них в [Brooks 1985], гл. 4.
112
Письмо к Любимову от 30 апреля 1879 года [Достоевский 1972–1990, 30: 60].
113
Ср. письма Достоевского от 7 августа, 8,16 сентября, 17 ноября 1879 года и 29 апреля
1880 года. Ср.: «Я пишу книгами» – в письмах от 16 ноября и 12 декабря 1879 года.
114
Ср. употребляемые Достоевским в переписке термины: «тема» (письма от 19 мая, 11 июня и 8 декабря 1879 года), «мысль» (от 10 мая 1879 года), «смысл» (от 19 мая 1879-го и 29 апреля 1880 года), «кульминационная точка» (от 30 апреля, 10, 19 мая, 8 июля, 7-го и 9 августа 1879 года). О таких сюжетных приемах в романах Достоевского см. [Полоцкая 1971: 229–230].
115
[Достоевский 1972–1990, 30: 152]. (Письмо к Любимову от 29 апреля 1880 года.)
116
[Достоевский 1972–1990, 30: 129]. (Письмо к Е. Н. Лебедевой от 8 ноября 1879 года.)
117
Г. М. Фридлендер в беседе с нами высказал предположение, что помесячное издание «Дневника писателя» явилось для Достоевского лабораторией «сериализации», позволившей нащупать такие технические приемы концовок и создания сюжетного напряжения, которые были неведомы традиционным романам-фельетонам.
118
О термине «толстые журналы», употреблявшемся Белинским уже в начале 1840-х годов, см. [Maguire 1968], гл. 2.
119
О Достоевском в «Русском вестнике» см. в его письме к Юрьеву от П июля 1878 года; о разногласиях с Катковым – в письме к А. Г. Достоевской от 28–29 мая 1880 года; оценка политических выступлений Любимова содержится в письмах к нему Достоевского от 8 сентября и 8 ноября 1880 года.
120
Ср. среди черновых записей к «Братьям Карамазовым»: «Все вещи в мире для человека не окончены, а между тем значение всех вещей мира в человеке же заключается» [Достоевский 1972–1990, 15: 417].
121
Автор приносит искреннюю благодарность своим коллегам Л. Флейшману и Г. Фрейдину за помощь в работе над русской версией этой статьи.
122
On The Uses and Abuses of Narrative in «The Brothers Karamazov» // Horst-Jurgen Gerigk, ed. “Die Bruder Karamasow”: Dostoejewskijs letzter Roman in heutiger Sicht. Dresden: Dresden UP, 1997. P. 75–88.
123
Здесь и далее цитаты из произведений Ф. М. Достоевского приводятся по изданию [Достоевский 1972–1990] с указанием номера тома (римскими цифрами) и страницы.
124
О притчах, ставящих определенные проблемы перед читателем, и о способности притчи по-новому описывать жизнь см. [Kermode 1979: 23–24, 44].
125
Если исходить из материалов, представленных на суде, то вопрос о виновности Дмитрия должен остаться открытым. Можно сделать предположение о его возможной невиновности на том основании, что деньги Федора Павловича оказались у Смердякова, и это подтверждает его вину в убийстве. Однако кончина Федора Павловича в итоге остается действительно «темной».
126
Глубокий теоретический анализ данной особенности со множеством примеров из
Достоевского см. [Morson Saul 1994].
127
Storied Selves: Constructing Characters in The “Brothers Karamazov” // Self and Story in Russian History. Ed. Laura Engelstein, Stephany Sandler. Cornell UP, 2000. P. 266–279.
128
Об аристотелевской трактовке персонажа см. [Chatman 1978: 108–110].
129
Герменевтический код, посредством которого задаются и разгадываются загадки, явно зависит от человеческой идентичности; проайретический код, управляющий действием, предполагает (так же как у Аристотеля и Проппа) действующих лиц – людей; символический код создает персонажа как функцию риторических фигур и тропов, таких как антитеза; гномический код рассматривает персонажа как результат преобладающих систем понимания, таких как популярная психология; наконец, семный код приписывает определенные черты именам собственным [Барт 2009].
130
Ср. бахтинское понятие «идеологического становления»: процесс «избирающего усвоения чужих слов», освобождения человека от власти дискурса другого [Бахтин 1975:154].
131
Такой процесс индивидуации представляется сложным, если учесть, что словарь Вебстера содержит около 18 тысяч названий характерных черт [Chatman 1978: 125п38].
132
Здесь и далее цитаты из произведений Ф. М. Достоевского приводятся по изданию [Достоевский 1972–1990] с указанием номера тома (римскими цифрами) и страницы.
133
См. подробнее в моей статье [Todd 1986].
134
О Достоевском и судебных репортажах его времени см. [Keily 1996; Карлова 1975].
135
См. обзор этих рецензий в [Todd 1991].
136
О функциях памяти в поэтике романа см. [Thompson 1991].
137
См. исследование манеры рассказывания соревнующихся сторон в [Holdheim 1969].
В области юриспруденции большой и по-прежнему растущий массив исследований на тему «закон и литература» начал обращаться к проблеме юридического нарратива, хотя эти работы довольно редко опираются на сложные положения нарратологии. В качестве исключения можно назвать работу [Keily 1996], снабженную полезной библиографией.
138
V. N. Golitsyn Reads Anna Karenina: How one of Karenins Colleagues Responded to the Novel // Damiano Rebecchini and Raffaella Vassena, eds. Reading in Russia: Practices of Reading and Literary Communication, 1760–1930. Di/segnino 9. Milano, 2014. P. 189–200.
139
Мои сведения о Владимире Михайловиче Голицыне и его обширном семействе восходят к публикациям [Smith 2012; Galitzin 2002]. Большая часть мемуаристики, оставленной представителями этой семьи, относится к XX веку.
140
По преимуществу (фр.). (Примеч. ред.)
141
Приводимые мной фрагменты взяты из части пятой (1874–1875), шестой (16 октября 1875-19 августа 1876) и седьмой (20 августа 1876 – 4 августа 1877) дневников Голицына. Я обратил внимание на эти дневники после того, как о них было кратко упомянуто в работе [Горная 1979: 22].
142
Будёр – от фр. boudeur – ворчун, капризник. En herbe (фр.) – зеленый, незрелый. (Примеч. ред.)
143
Завтра вы будете очень несчастны (фр.). (Примеч. ред.)
144
Фрагменты, к которым обращается в дневнике князь В. М. Голицын.
145
Discoveries and Literary Advances in Literary Theory, 1960s-1980s. Neoformalism, the Linguistic Model, and Beyond // A History of Russian Literary Theory and Criticism: The Soviet Age and Beyond. Ed. Evgenii Dobrenko, Galin Tihanov. P. 230–249. Русский перевод: Открытия и прорывы советской теории литературы в послесталинскую эпоху// История русской литературной критики: советская и постсоветская эпохи / Под ред. Е. Добренко, Г. Тиханова. М.: Новое литературное обозрение, 2011. С. 571–608.
146
См. русское издание [Уэллек, Уоррен 1977].
147
[Теория литературы 1962–1965,1:125]. В течение рассматриваемого периода Абрамович выпустил немало учебников по литературоведению, так же как и зав. кафедрой теории литературы МГУ Г. Н. Поспелов (1899–1992), чья первая «Теория литературы» вышла в 1940 году.
148
Храпченко позже пытался присоединиться к семиотике и даже писал о «литературных системах». Однако чем бы ни мотивировались эти попытки, он не сыграл никакой роли в защите молодой дисциплины от идеологических нападок, несмотря на свой официальный статус и значительное влияние в партийных кругах. См. систематический (точнее, агиографический) обзор его деятельности в ст. [Балашов, Караулов 2005].
149
См. [Мейлах 1967; Топоров 1930]. Книга А. М. Топорова переиздавалась в 1963 и 1979 годах.
150
О Кормане см. в посмертном издании его работ [Корман 2006] статью Б. Ф. Егорова.
151
В 1970-80-х годах члены обеих групп издавали межвузовские сборники статей, где рассматривалась как русская, так и западная литература, например «Художественное целое как предмет типологического анализа: Межвуз. сб. науч, трудов» (Кемерово: Кемеровский гос. университет, 1981) и др. См. также работы ведущих ученых группы: [Тамарченко 1977; Тюпа 1987; Тюпа 2002].
152
См. регулярно выходившие межвузовские сборники «Вопросы сюжетосложения» (Рига: Звайгзне, 1969, 1972, 1975, 1976), «Сюжет и художественная система» (Рига: Звайгзне, 1983), Левитан Л. С., Цилевич Л. М. Сюжет и идея (Рига: Звайгзне, 1973), Цилевич Л. М. Сюжет чеховского рассказа (Рига: Звайгзне, 1976) и др.
153
О роли структурализма в этих дебатах см. [Seyffert 1983:60–61,124–125,140-142,177].
О ходе дискуссии см. [Emerson 1997: 39–48].
154
См. [Рыклин 2008: 146–148]. См. также [Лотман 1976: 50–51].
155
См. [Lotman 2006].
156
[Лотман 1995]. Эта статья 1962 года рассматривается в кн. [Егоров 1999: 89].
157
Монографии 1975 года и комментариям 1980-го предшествовали, в частности, следующие статьи: [Лотман 1960; Лотман 1966].
158
Эти работы появлялись в различных периодических изданиях, включая «Советскую книготорговлю» (1931–1935) и «Советскую книгу» (1946–1953). Среди вышедших на Западе работ следует выделить кн. [Friedberg 1962; Gorokhoff 1963; Walker 1978]. Однако наиболее глубокая и методологически продвинутая работа в этой области появилась уже после распада Советского Союза: [Добренко 1997].
159
[Перевезенцев 1970:12]. Разумеется, ситуация, когда несоциологи занимаются социологией литературы, нисколько не была уникально советской. Среди участников антологии наиболее важных работ по социологии литературы [Burns 1973] можно найти русского формалиста (Юрий Тынянов), французских семиотиков (Ролан Барт и Клод Леви-Стросс) и американских и европейских литературоведов, представлявших самые различные направления (Рене Жирар, Нортроп Фрай, Франк Кермод, Мартин Прайс, Ренато Поджолли, Гарри Левин и др.).
160
Эти статьи были переизданы посмертно в кн. [Канторович 1984].
161
Взгляд на различие между эпосом и романом, развитый в этой работе (впервые вышла в 1918 году), был расширен в более поздних работах Лукача, таких как «К истории реализма» (1939), написанной в Советском Союзе. В ней Лукач негативно оценивал европейский реализм после 1848 года за его пристрастие к частным темам, мелким социальным отношениям, излишней детализации и мертвым ландшафтам.
162
[Бахтин 1975: 447–483]. Анализ различий между Бахтиным и Лукачем см. [Clark, Holquist 1984: 99, 288; Tihanov 2000]. Как Лукач, так и Бахтин демонстративно избегали обсуждения советской литературы сталинской эпохи.
163
См., в частности, выступления Мариэтты Чудаковой и Вадима Ковского за круглым столом «Вопросов литературы»: Актуальные проблемы изучения истории русской советской литературы // Вопросы литературы. 1987. № 9, 10.
164
См. [Ищук 1975; Кривонос 1981]. В 1970-80-х годах Ленинградский институт культуры им. Крупской издавал периодическую серию, посвященную исследованию чтения в XIX веке в Ученых записках института, «Трудах Ленинградского гос. института культуры имени Н. К. Крупской». Там же публиковались и работы по психологии чтения.
165
О влиянии «радикальной критики» XIX века на советскую критику см. [Mathewson 1975, ch. 3–5; Terras 1974, ch. 7].
166
См. также ее теорию о ведущей роли великих писателей в решении литературных кризисов [Гинзбург 1979: 138]. Здесь угадывается понятие харизмы, введенное Максом Вебером, на работы которого она позже ссылается.
167
См. [Clark, Holquist 1986; Morson, Emerson 1990; Emerson 1997]. См. также сб. полемических работ русских и зарубежных бахтинистов [Emerson 1999]. Особенно важны работы тех русских ученых – С. Бочарова, В. Кожинова, Г. Гачева, – которые сыграли ведущую роль в открытии и публикации наследия Бахтина.
168
[Егоров 2009]. Западные структуралисты и постструктуралисты также усваивали работы Бахтина. Один из наиболее известных примеров: [Todorov 1981].
169
[Давыдов 1986а; Бахтин 19866; Давыдов 19866].