Я сто и тысячу раз говорила, что сказания о начале биографии героя – это всегда сказания вторичные по отношению к основному корпусу. Есть знаменитый герой – отлично, давайте нам его детство или вообще рождение! Классический приквел. И приквел этот своей антилогичностью убивает всех наповал, приготовьтесь. Итак. Жил-был воевода Момчила, и была у него жена – красавица Видосава. Жил-был краль (то есть король) Вукашин, который влюбился в Видосаву, захотел сделать ее своей любовницей, написал ей письмо. Видосава стать любовницей отказалась, сказала, что, если ты меня хочешь, тебе придется на мне жениться и устранить скромное препятствие в виде моего мужа. Краль Вукашин влюблен, он приезжает, сражается в поединке с Момчилой, Момчила ранен, он отступает к воротам своей крепости, но! – злая красавица Видосава заприрает ворота крепости, и Момчиле грозит смерть от меча Вукашина. Тут в действие вступает сестра Момчилы по имени Ефросинья. Что же она делает? Она спускает со стены полотенце, чтобы по этому полотенцу забрался Момчила. Кто себе хорошо представляет высоту стен, скажем, в XV веке – там пятиметровой стеной, пожалуй, удивишь: высокая; кто себе представляет длину праздничного народного полотенца – тут пятиметровым, пожалуй, не удивишь: я видела и более длинные, поэтому сама по себе идея, что можно со стены пустить полотенце, чтобы по нему забрался человек, вполне соответствует реалиям их жизни. Интересное будет дальше. Момчилу представили? Мужчина, в доспехе! С оружием! Сколько он весит?! Сейчас, конечно, все выросли, тогда рост 160 см для мужчины считался высоким, но вместе с доспехом и оружием он килограмм сто всё-таки потянет. Так вот, Ефросинья это полотенце держит руками. Момчила лезет. Сестра держит. Логике уже плохо. И тут подбегает злая красавица Видосава, хватает острую саблю и одним ударом отрубает Ефросинье руки. Логика корчится в агонии. Момчила падает. Вукашин подходит, чтобы Момчилу убить. Момчила перед смертью говорит: «Моя жена, злая Видосава, меня предала и тебя предаст. Не женись на ней, женись лучше на моей сестре Ефросинье, она мне была верна – она тебе будет верна». Видосава впускает Вукашина в крепость, Вукашин убивает Видосаву и женится на Ефросинье. От этого брака рождается кралевич Марко. Момчилу хоронят, логику погребают в соседней могиле.
А теперь без шуток. Когда мы сталкиваемся с таким чудовищным алогизмом, это значит, что вещь используется не по назначению, что перед нами отголоски какого-то другого сюжета с совершенно другим смыслом, искусственно встроенные в этот. Прежде чем разбираться, из чего же получились безумный образ Ефросиньи, которая руками держит полотенце, по которому поднимается ее брат, и особенно Видосавы, рубящей с одного удара, мы посмотрим адыгский сюжет.
Собственно, сюжет этот – северокавказский, но я буду использовать адыгскую версию. Жила-была красавица Адиюх в высокой башне, которая стояла по ту сторону пропасти. И были у Адиюх светозарные руки. И вот мы вернулись к триаде, от которой всё началось: руки – рога – свет. Там у нас были золотые рога, здесь у нас – светящиеся руки. Был у Адиюх муж; он был князем, а князю на Кавказе нужно жить благородным мужским делом, то есть войной. К башне князя через пропасть вел полотняный мост. Миф у нас здесь не обработан, он не исковеркан попыткой придать реалистичность, поэтому всё воспринимается нормально: светозарные руки, полотняный мост. Каждое утро муж Адиюх скакал по полотняному мосту через пропасть. Каждый вечер (а на Кавказе темнеет быстро, рано и очень темно) он возвращался с угнанными стадами, а Адиюх своими светозарными руками освещала ему путь через пропасть – и это вам кажется куда более логичным, чем то, что было у сербов, потому что это чистая мифология. Итак, муж благополучно скакал по полотняному мосту. Однажды муж решил высказаться в абсолютно, кстати, нематриархальном ключе и сказал своей жене, что она ничего перед ним не значит. Адиюх не стала спорить с мужем, она просто на следующий вечер не высунула руки в окно, чтобы осветить мужу дорогу. И, логично, тем самым – овдовела. На этом ее биография не заканчивается, но нас ее дальнейшие приключения не интересуют.
Что общего у сербского и адыгского сказания? В обоих случаях у нас есть героиня, которая находится наверху (это принципиально!), герою до нее надо долезть. Герой до нее долезть не может, герой по тем или иным причинам погибает. «Лестница» весьма своеобразна: лестницей является белое полотно. В обоих случаях как значимый сюжетный элемент маркированы руки героини. Более того, пока руки героини протянуты герою, у него есть шанс до нее добраться. Как только героиня не протягивает руки (что убедительно в адыгском сказании, но выглядит чудовищным алогизмом в сербском), герой погибает.
Да, и Рапунцель сюда же. Но в образе Рапунцель заменили полотно на косы. А кто любит Ричарда Гира, Джулию Робертс или конкретно фильм «Красотка», тот мне подскажет, что в финале стоит Джулия Робертс вся в белом наверху и лезет к ней Ричард Гир по пожарной лестнице. Тема «героиня наверху» – раскрыта, тема белого цвета героини – раскрыта, только полотна нет. Это пример того, как отголоски мифа через подсознание проникают в массовую культуру.
В копилку – еще два сюжета. Сюжет греческий, предельно рационализирован. Это Геро и Леандр. Они жили по разные стороны пролива. Каждую ночь Леандр переплывал пролив к своей любимой, а она, чтобы он знал, куда плыть, ставила на окно светильник, и он плыл на этот свет. Однажды, когда ночью на море был шторм, Геро решила, что Леандр не станет плыть в такую бурю, и не стала ставить светильник на окно. Но оказалось, что Леандр поплыл… и угадайте, чем закончилось? Правильно, утонул. Заметьте, остается тема «героиня наверху», есть окно, есть свет, выставленный героиней, но нет моста.
Скандинавская версия дает тоже периферийную реализацию этого сюжета. Это сказание «Поездка Скирнира» из «Старшей Эдды». Фрейр, бог любви, бог мужской силы, садится на престол царя богов Одина, престол находится на самой высокой горе. Здесь тема верха оказывается связана не с женщиной, а с мужчиной, но присутствует в сюжете. С этого престола Один обозревает все миры, а здесь – Фрейр увидел всё. На востоке в стране великанов он заметил сияние, и это никакое не солнце, а руки девушки по имени Герд. Вот она, тема сияющих рук. Тема окна, конечно, не раскрыта, но заметьте, что видеть все миры можно только с этого конкретного престола, то есть она косвенно присутствует в сюжете. Основное содержание песни заключается в поездке слуги Фрейра – Скирнира, что означает «сияющий», за Герд, чтобы уговорить ее выйти замуж за Фрейра. Любопытно, что за это сватовство Фрейр дарит Скирниру свой меч (и меч тоже с огненным именем!). Но поскольку Фрейр остался без этого меча, то ему нечем будет сражаться в последней битве против огненного великана, и он погибнет. Тема света (здесь уже в виде пламени) еще раз раскрывается. «Поездка Скирнира» тем интересна, что там все имена светоносны и все персонажи с огнем или светом связаны. Единственное расхождение с базовым вариантом сюжета – наверху оказывается не женщина, а мужчина. Но погибнет Фрейр всё равно вследствие этой истории, хотя Герд – не прямая, а косвенная причина.
Итак, мы обнаружили рудименты очень древнего мифа. Образ женщины, у которой светятся рога – руки – волосы, которая находится наверху, путь к ней пролегает по полотняному мосту, и если она не хочет, чтобы мужчина до нее добрался, то мужчина с этого моста сверзится и погибнет, – вот этот древний миф. Он относится к очень глубокому пласту человеческого сознания. Миф, в котором Богиня-Мать оказывается связана не с Нижним миром, а с Верхним. Хотя не надо сочинять какую-то стадиальность, дескать, когда-то («в матриархат») Богиня-Мать была наверху, потом злые патриархальные боги превратили ее в хтоническое существо. Нет. Она могла быть связана и с верхней, и с нижней сферой мироздания. Но, со всеми оговорками, миф о полотняном мосте – реконструируется[7].
Что касается Богини-Матери в хтоническом аспекте, то к этому относятся древнейшие захоронения в позе эмбриона. Это опять же отождествление смерти с рождением, образ матери-Земли, которая всех поглощает, то есть Богини, поглощающей своих детей. И сюда же – избушки на курьих ножках, только не сказочные, а реальные – домики на окуренных столбах, в которых находится труп шамана (например, тувинского), причем трупу придана поза эмбриона. Вы меня не спросили, как выглядят упомянутые осетинские святилища? А это ограда из камней, в ограде стоит домик, длиной в метр, внутри домика ничего нет, но ясно, что это отголоски тех же самых представлений. Да и сказочная избушка на курьих ножках, строго по Проппу, есть форма погребения, но это погребение не обычного человека, а, с большей вероятностью, мага-шамана. О том, что Яга имеет черты хозяйки животных, то есть наследует образу Богини-Матери, Пропп писал тоже.
Возвращаясь к полотняному мосту, я обращу ваше внимание на обычай вешать полотенце, пряжу у источников. Этот обычай на Руси будет связан с образом Мокоши, которая богиня судьбы, богиня-пряха. То, что Рыбаков ее превращает в «мать урожая» и делает богиней вообще всего, – это его сочинительство (и Рыбаков пишет ее имя через «а», а по большинству источников она пишется через «о»). Но то, что она богиня судьбы и наследница образа Богини-Матери, – это похоже на правду. А нас сейчас будет интересовать образ другой богини судьбы и мудрости – это Исида.
Исида во время многочисленных конфликтов ее сына Гора с ее братом Сетом в какой-то момент перестает быть на стороне Гора и принимает сторону Сета. Гор, рассердившись на Исиду, отрубает ей голову. Нас интересует, что было потом. Исида лишилась головы – а ей надо в собрание богов! И тогда, чтобы не являться к богам безголовой (что, согласитесь, для богини мудрости совершенно неприлично), она на плечи ставит камень – и с камнем вместо головы появляется в собрании богов. Этот образ – владычицы судьбы, владычицы мудрости, наследницы образа Богини-Матери – без лица выводит нас на огромный спектр представлений о безликих, безглазых, с повязкой на глазах богинях. Скажите мне, если есть богиня, которая, помимо прочего, богиня смерти, у вас будет желание смотреть ей в глаза? Да, Медуза-горгона сюда же. Безликость» значительного количества архаических изображений богов связана с тем, что смотреть в глаза ему и особенно ей – страшно. Между прочим, в народной культуре чучело масленицы – без лица. Образ Масленицы как персонажа восходит к представлениям о богине Морене, которая, с одной стороны, является богиней зимы, а с другой – держит жизненные силы у себя, но в свое время их выпускает. И когда вы смотрите на картину Сурикова «Взятие снежного городка» – что это за русская забава? Изначально это разрушение крепости Морены, чтобы она выпустила жизненные силы. Обратите внимание, что Морена не мыслится изначально злой, ее Злом сделали в фильме «Волкодав», и это было ужасно. Между прочим, в тот год в январе случилось аж плюс пять… так что осторожнее с богинями надо, осторожнее. Прогневаются.