– И что? – раздражённо спросил начальник. – При чём тут твои поигрульки?
– А то… что реальность сейчас делает именно это!
Начальник не поверил, но что-то подтолкнуло его прислушаться к словам странного подчинённого и изучить данные. Он тоже некоторое время не мог понять, в чём дело, а затем как понял, так и отвесил шутливого, но покровительственного подзатыльника.
– Тьфу ты, ну ты, рыбак нашёлся! Рыба… это хронопарадокс! Вовремя ты его нашёл, мы как раз собирались цикл новый начинать! Надо срочно остановить работы, пока пространственно-временной континуум не порвали.
И так, благодаря внимательности рыбака эта ветка реальности была спасена от уничтожения. Оказалось потом, что в одном из хроносинкластических инфундибуумов из-за поломки время начали двигать иным способом, что и стало порождать перекосы.
Новый курс на “толкание” времени пришлось искать долго. И ориентироваться приходилось на такие хронопарадоксы, которые с тех пор стали звать рыбами. А лучше всех рыб находил наш рыбак. Его, кстати, снова все рыбаком кликали, но уже не с умилением, а с уважением. А он всё никак привыкнуть не мог: рассеянно лохматил волосы и отвечал раз за разом:
– Хороший рыбак найдёт рыбу там, где никому в голову не придёт.
Кто-то ведь должен...
Гладкая плитка, выглядящая почти стерильно, словно бы её вовсе никогда не касалась нога человека,осталась позади. Как и отражающиеся в этой плитке голографические дисплеи, вещающие новости или крутящие тщетно пытающиеся воззвать к совести и чести жителей Гигаполиса ролики социальной рекламы. Как и контрастные белый, жёлтый и синий цвета, давно ставшие символами благополучия, безопасности и комфорта.
А впереди же были лишь унылая серость служебных помещений, украшенных лишь бегущими вдоль безликих стен чёрными толстыми проводами, да белыми табличками с наборами букв и цифр, понятными лишь избранным.
Избранным, вроде Ани, ведущей за собой ту, что всю жизнь провела в достатке и сытости, но сейчас решила всё бросить и бежать в другой город. Девица с верхних этажей планировала покинуть Гигаполис, добраться наземным транспортом до Свободного Конгломерата, а оттуда самолётом сигануть в Либерти-сити.
– Слушай, э-э-э… Чёрная Крыса? – обратилась свободолюбивая мажорка к своей провожатой.
– Можешь звать меня ЧеКа, если для твоего блондинистого мозга слишком сложна полная версия моего прозвища, – фыркнула Аня и оправила воротник, мерно подвечивающий неоном лицо хозяйки.
– Ладно, ЧеКа, как скажешь, – осклабилась сопровождаемая. – Скажи, а почему ты до сих пор не сбежала из Гигаполиса? Ты ведь все ходы знаешь. И устроиться в другом городе с твоими талантами совсем не проблема. Зачем ты прозябаешь в этой бело-сине-жёлтой антиутопии?
– Затем, что кто-то должен совершать правильные поступки, чтобы антиутопия не скатилась в полноценный Ад, – фыркнула поводырь. – Лучше ты мне скажи, Кати-нижнее-подчёркивание-пупуся-шестьдесят-девять…
– Можно просто Кати, если это для тебя слишком сложно, – вернула блондинка Ане её подколку.
– Ладно… Кати, а ты-то почему бежишь? Ты не живёшь на нижних уровнях. Ты не питаешься пищевыми брикетами из тараканов. Твоих родителей не эксплуатирует за минимальную зарплату без страховки злой дядя. Ты – дочь прокурора! У тебя всё есть!
– Так в том и суть, – поморщилась та. – Меня тошнит от законов Гигаполиса. И от местных городских видов тоже. Прямые линии, здания, выглядящие, как скопище простых геометрических фигур. Вездесущий неон и голограммы. Я хотела стать архитектором. Создавать сложные архитектурные ансамбли, а папа меня принудительно на юрфак пропихивал.
Аня бросила быстрый взгляд на одну из табличек и свернула направо. Очень даже вовремя: где-то дальше по старому маршруту громко гоготали двое работяг, которым не следовало перескаться с Чёрной Крысой и её подопечной. Для блага самих работяг, конечно же.
– Ага, тебя тошнит от законов Гигаполиса, и ты, вместо того, чтобы начать учиться тому, что было бы полезно для того, чтобы если уж не изменить законы, пользуясь связями папочки, так хоть пригодилось бы для защиты граждан от местных законов, мечтаешь пойти в архитекторы, чтобы потом… всё равно строить такие же нагромождения простых геометрических фигур, потому что другое у тебя заказывать не будут?
Аня бросила на сопровождаемую ехидный взгляд. Та обиженно надулась.
– У меня такое чувство, что ты хочешь отговорить меня от побега.
– На самом деле, да, – пожала плечами Чёрная Крыса. – У меня богатый жизненный опыт. Поверь, там, на пути в Либерти-сити тебя не ждёт ничего хорошего. Знала бы сколько таких мечтателей с нелепой идеей, что мир должен удовлетворять их хотелки, я сопроводила. Для твоего же блага лучше было бы лучше сейчас развернуться и выйти обратно к голографическим экранам и стерильной плитке.
Аня хитро подмигнула сопровождаемой.
– Деньги, разумеется, останутся у меня. Я ведь выполнил свою функцию поводыря: провела тебя к лучшей жизни?
Бывалая провожатая остановилась перед закрытой дверью рядом с которой располагалась разбитая панель управления.
– Давай, решай. Другого шанса уже не будет.
Кати бросила задумчивый взгляд на едва прикрытые металлической пластинкой цветастые проводки, а затем решительно сдвинула бровки к переносице.
– Я решила уже. Я – рискну. Я пойду к своей мечте. В конце концов, ЧеКа, ты же сама делаешь то же самое. Идёшь вперёд к своей мечте: сделать мир лучше.
– Иду, – Аня отточенным долгими тренировками движением выхватила станнер и навела его на Кати.
Всего секундой спустя в коридоре за спиной блондинки “выросли” два крупных хлопчика в чёрной форме СБ.
– Что? – не поняла сопровождаемая. – Почему? Зачем ты это делаешь, ЧеКа?
– Затем, что кто-то должен совершать правильные поступки, чтобы антиутопия не скатилась в полноценный Ад, – пожала плечами Анна Ноктюрн, сотрудница Службы Безопасности Гигаполиса. – А именно в Ад скатывают мир такие эгоисты, как ты, зовущие себя мечтателями, чтобы звучало возвышенней. Будь у каждого из вас хоть три капли ответственности, у нашей антиутопии давным давно отвалилась бы приставка “анти”, а так… только инструмент принуждения и сохраняет в этих местах подобие порядка.
Умный Славик придумывает правило
Славик сидел на скамейке, подставив светловолосую понурую голову пока ещё тёплому осеннему солнышку, и грустно шмыгал носом. Он уже не плакал. Хотя и очень хотелось. Слёзы уже высохли. Да и плечо больше не болело. А это плохо.
Когда плечо болело, в Славике было куда как больше злобы. А злоба нужна. Чтобы отомстить. Славик очень хотел отомстить Димке, но боялся, что обида как-то сама уйдёт, забудется, и гнусный поступок Димки окажется безнаказанным.
Но как отомстить? В глаз дать? Так Димка сильнее. И на четвертушку головы выше. Сам как в ухо залепит и всё вернётся на круги своя. Станет даже хуже.
Нет. Надо действовать хитрее. Димка сильный, а Славик – умный. Надо как-то одолеть Димку умом. Но как?
Точно! Это же генерально! Нет… генераторно… кажется, оно звучит не так, но лучше “генераторно”! Слово-то какое. Внушает!
Ровно в этот момент, когда он поднял просиявшие глаза к небесам, и появилась мама.
Отлично! Надо похвастаться ей!
– А я правило новое придумал, во!
– Правило, да? – улыбнулась родительница и оправила золотистый локон за ухо. – И какое же?
– Все, у кого чёрные волосы, тупые и злые! – гордо задрал нос Славик.
Мама удивлённо похлопала глазами.
– Э-э-э… это плохое правило.
– Хорошее! – Славик стрельнул взглядом в сторону Димки, конечно же слышавшего изречения умнейшего из них.
Димка тихонько показывал кулак, но силу при маме Славика применять не решался.
Конечно же, не решался. Взрослые же сильнее. Ишь, как злится! Задело это его!
Славик тут же указал пальцем на Димку.
– Вон! Димка! У него чёрные волосы! Он тупой и злой!
Все, кто слышал эти слова, рассмеялись. Дети, имеется в виду. Хотя, и кое-кто из взрослых улыбнулся, но в голос не хохотал. Взрослые вообще стесняются своего смеха.
Мама проследила за пальцем Славика, а затем нахмурилась и покачала головой.
– Но я тоже брюнетка. Я теперь тупая и злая?
– У тебя не чёрные волосы, – недоумённо посмотрел на родительницу Славик.
– Чёрные.
– Не чёрные. Я же вижу. Не обманывай.
– Я их покрасила, – мама наклонилась и пошуршала в золотистой шевелюре руками, показывая тёмные корни. – Видишь?
– Но сейчас-то не чёрные.
– Но ведь были чёрными. Хочешь сказать, что я была тупой и злой?
Маму поддержали своим смехом многие. Включая Димку.
Но меньше, чем поддержало ранее Славика.
Мальчик не сдавался.
– Нет! Ты – исключение!
– Вот видишь? – улыбнулась родительница и развела руками. – Плохое у тебя правило.
– Хорошее! Исключения подтверждают правило!
– Ну, хорошо. А вот твоя сестра, Женя, у неё ведь тёмные волосы.
– Она очки носит, – покачал головой Славик.
– И что? – подняла брови мама.
– Все, кто носят очки – умные.
– Но у неё же чёрные волосы, – ехидно заметила родительница.
Но Славика так просто не проведёшь. Славик – умный.
– Все, кто носит очки, – исключение. Они – умные. А исключения подтверждают правило.
Славик задрал гордо нос. Вот, как у него гладко выходило.
Мама задумчиво покивала.
– Хорошо… а вот Эйнштейн… секунду…
Женщина достала из сумочки телефон.
– Алиса, покажи мне Эйнштейна.
– Минуточку…
Мама несколько секунд скользила пальцем по дисплею мобильного, а зачем покачала головой, поднесла телефон к губам и медленно, очень внятно уточнила.
– Алиса, покажи мне молодого Эйнштейна.
На сей раз результат женщину удовлетворил и она с чувством выполненного долга показала сыну чёрно-белую фотографию курчавого мужчины.
– Вот! Один из величайших учёных в мире! Черноволосый! И без очков!