В отличие от представителей центрального аппарата, региональных руководителей в ЦК было относительно мало. Немногочисленность представительства партийных и государственных органов национальных республик отражала незавершённость конституционного устройства страны. СССР не был сформирован вплоть до 1922 г., но даже и после этого помимо РСФСР в него входили всего три республики. На XI съезде достойно выглядели партийные органы и госструктуры только одной республики — Украины. В 1922 г. среди членов ЦК состояло достаточно представителей её партийного и государственного аппарата. В ЦК входили председатели Совета народных комиссаров Украины и Центрального исполнительного комитета Украины, а также первый и второй секретари КП(б)У. В ЦК также вошли первый секретарь и ещё два партийных функционера из недавно образованной Закавказской Федерации. Белоруссия — четвёртая республика, присоединившаяся к Советскому Союзу, — вообще не была представлена в ЦК. Региональные партийные и государственные органы имели весьма слабое представительство. В Советском государстве действовали так называемые областные бюро ЦК. Они контролировали территории в несколько раз превышавшие области (административная единица, появившаяся в 1930-е гг.). В ЦК входили первый секретарь компартии Уральского бюро и глава Юго-Восточного (территория Северного Кавказа и Донской области) бюро партии. Другой член ЦК отвечал за партийные организации Сибири. Перечисленные выше чиновники с мест внесены в графу «региональные партийные организации» и «региональные государственные органы» (табл. 1.2). Подобное распределение мест в ЦК являлось следствием развития ситуации во время гражданской войны. Сибирь и Урал, как, впрочем, и Украина, Закавказье и Центральная Азия, — все эти регионы непременно имели представительство в ЦК (хотя бы в составе 2–3-х человек).
| Таблица 1.2. Система должностных вакансий в ЦК, 1922 г. | ||
|---|---|---|
| Количество | Доля (%) | |
| Центральные партийные органы | 4 | 9 |
| Центральные государственные органы | 14 | 30 |
| Республиканские партийные органы | 5 | 11 |
| Республиканские государственные органы | 4 | 9 |
| Региональные партийные органы | 6 | 13 |
| Региональные государственные органы | 6 | 13 |
| Вооружённые силы | 4 | 9 |
| Дипломатические службы | 2 | 4 |
| СМИ | 1 | 2 |
| Всего | 46 | 100 |
| Примечание. Категории в таблице размещены в порядке убывания их значения в правительственной иерархии. «Центральные государственные органы» не включают наркомов военных и морских дел, но в эту категорию входят лидеры профсоюзов. «Региональные государственные органы» включают уровень губерний и областных бюро, а также Москву и Ленинград. Графа «дипломатические службы» включает деятелей Коминтерна. |
В 1922 г., как и в предшествующие и последующие годы, руководство партийных и государственных органов Петрограда и Москвы было избыточно представлено в ЦК. Это говорит о некоторой замкнутости советской власти начала 1920-х гг. Ключевую роль в двух столичных городах играли Л.Б. Каменев и Г.Е. Зиновьев, возглавлявшие Московский и Петроградский советы — скорее государственные, чем партийные органы. Здесь мы при желании найдём немало общего с центральной системой управления — с ленинским СНК. Наибольшее значение имели государственные, а не партийные должности. Членами ЦК также были ещё трое чиновников из Петрограда. Москва в большей степени отражала тенденции будущего: её представляли два секретаря и председатель городской парторганизации. За пределами столиц не было ничего похожего на более позднюю систему секретарей обкомов. В 1922 г. в РСФСР насчитывалось 45 губерний в Европейской части, 8 на Украине, но только одна из них была представлена в ЦК — Ивановская. Грэм Гилл предположил, что в это время происходило структурное разделение в ЦК между представителями центрального руководства и регионов и что в 1922 г. последние получили преимущество. По его мнению, этот предполагаемый раскол ограничил возможности для развития институционального единства ЦК, что способствовало последующему подъёму сталинизма. Действительно, тогда действовало много факторов, ослаблявших институциональное единство ЦК, в частности нерегулярность его заседаний. Видимо, члены ЦК действительно делились на представителей центральной и региональной элит, однако не стоит переоценивать значение этого факта (во всяком случае, в первые годы после революции). В любом случае, в относительно стабильном 1922 г., как показывают наши расчёты (табл. 1.2), москвичи составляли 61% от всех членов ЦК[50]. Со временем число представителей регионов в ЦК увеличилось, и, возможно, это сыграло свою роль в уменьшении единства внутри ЦК, но об этом рано говорить, имея в виду 1922 г.
Что представляла собой революционная элита? Попытки охарактеризовать большевиков-революционеров, исходя из противопоставления старой партийной гвардии пришедшим позже соратниками Сталина предпринимались не раз. Основываясь на утверждении о конфликте между старой гвардией партии — авангардом пролетариата — и новым поколением бюрократов, Троцкий писал о «предательстве» революции[51]. Георг Шуллер, одним из первых попытавшийся составить коллективную биографию советской элиты, охарактеризовал господствующий тип «человека из Политбюро» в 1917–1924 гг. (и в меньшей степени в 1924–1938 гг.) как «вышедшего из среднего класса теоретика, образованного, многократно выезжавшего за границу космополита». Он противопоставлял его следующему поколению партийных работников — «организаторам и администраторам»[52]. В своём исследовании Шуллер имел в виду только Политбюро, а не всех членов ЦК, но это противопоставление часто используется для характеристики руководства партии в целом. Ричард Пайпс предложил иную трактовку событий, исходящую из его представлений о революции и не имевшую ничего общего с толкованием Шуллера. По мнению Пайпса, виной всему являлось чрезмерное честолюбие «интеллектуалов, захвативших власть в октябре 1917 года». Эдвард Кинан в своих суждениях пошёл ещё дальше. По его мнению, революционная элита сыграла дестабилизирующую роль, так как мировоззрение её представителей было глубоко чуждо русскому крестьянству[53]. В постсоветский период российские историки Коржихина и Фигатнер попытались дать анализ номенклатурной системы в целом. Взяв за основу анализа расстановку сил внутри ЦК, они противопоставили друг другу разные поколения высшего руководства России. Ленинская гвардия, с точки зрения Коржихиной и Фигатнера, выгодно отличалась от последующих поколений советской элиты: в неё входили «профессиональные революционеры, выходцы по преимуществу из семей квалифицированных, потомственных рабочих и разночинной интеллигенции». Они вступили «в гонимую партию по глубокому убеждению в необходимости социальных преобразований, вдобавок к полученному в детстве воспитанию и образованию осваивали в тюрьмах, ссылках, эмиграции новые профессии»; их отличала «независимость мышления, ненависть к бюрократии и романтизм фанатиков индустриализации»[54].
Общей чертой советской элиты 1917–1923 и 1923–1937 гг. можно считать то, что многие её представители входили в состав большевистской партии — в качестве лидеров или рядовых членов — до 1917 г. Поэтому предреволюционная история партии имеет большое значение. Дэвид Лейн в поисках социальных корней раскола между большевиками и меньшевиками исследовал период становления партии (1898–1907). Он не нашёл значительных различий между элитами обеих фракций: преимущественно они были представлены людьми из высших слоёв общества (за исключением нескольких рабочих и выходцев из среднего класса). Правда, Лэйн обнаружил, что среди большевиков было много выходцев из деревни, и, кроме того, они пользовались значительной популярностью среди молодёжи. Существенное различие между ними только одно: рядовой состав большевистской фракции, в отличие от меньшевистской, был намного однороднее и состоял «преимущественно из великороссов»[55]. Эту мысль Лейна развил в своём исследовании подпольной деятельности большевиков в 1907–1912 гг. Картер Элвуд. По его мнению, до 1905 г. социал-демократическая партия была «в сущности, детищем русской интеллигенции». Однако после 1905–1906 гг. многие её представители вышли из партии, что придало последней пролетарский характер. Большое значение Элвуд придавал фактору молодости нового пополнения партии: «мальчишки, которым захотелось поиграть в революцию», как вполне точно охарактеризовал их один из партийных ветеранов. Элвуд указывал, что после 1907 г. в рядах большевиков, прежде всего в среднем партийном звене, произошли серьёзные изменения: основную массу составили люди, примкнувшие к ним после 1905 г. «Это новое поколение в сравнении с руководящим ядром предшествующих 1907 г. лет, — писал Элвуд, — представляло иной социальный класс, было моложе и обладало меньшим [партийным] опытом». Хотя подобные изменения происходили во всей РСДРП, наиболее заметными они были во фракции большевиков[56].
Сходные взгляды высказывались Леопольдом Хеймсоном, автором серьёзной статьи на эту тему: «Куда [в 1914 г.] делась интеллигенция, которая, по общему мнению, в то время всё ещё «стояла на плечах пролетариата»? Эти люди попросту исчезли». «Городская молодёжь, которая повзрослела после революции 1905 г., теперь осуществляла посредничеств