(1900–1969)
«Все ближе горы понемногу…»
Все ближе горы понемногу,
Все глуше улицы слышны…
Ложатся тени на дорогу
Под первой четвертью луны.
«Доверься мне, — поет природа, —
И погляди по сторонам:
Вот молодое время года
Вновь припожаловало к нам…
Как бескорыстны ветви эти,
Как ветер вечера хорош!..
И жизнь ты прожила на свете,
И смерть со мной переживешь».
Человек
Человек себе еще неясен, —
Знаю это я наверняка.
Человек, как дуб или как ясень,
На поверхность шел из глубока…
Человек — не то, что видно глазу,
И не то, что чувствует рука!
К самому себе пришел не сразу, —
Шел, и шел, и шел издалека…
Считается…
Считается, что жизнь — удача разовая…
А вдруг — не так? А вдруг — всегда жига,
С планеты на планету перебрасывая,
То в рай, то в ад, людские существа?
Но что теперь душе послужит меркою?
Пускай микроскопический кристалл,
Пусть квантами раздаст свою энергию!..
Кто был однажды — быть не перестал.
То в странствие научно-фантастической
Пускается, то вроде в волшебство
Явление живое, не мистическое —
Проявленное жизнью существо.
Не знаю я, как делается это,
Но делается, — знаю, между тем…
И наша, как и прочие, планета
Для некоторых — ад, другим — эдем!
Быть может, для кого-нибудь спасительна,
Другому — в самый раз ее корить!
А бога-то на свете нет, действительно,
Кого за все миры благодарить?…
«Нет, мы не рождаемся с душой…»
Нет, мы не рождаемся с душой:
Жизнью вырабатываем душу.
Этою поправкой небольшой
Вечную иллюзию разрушу, —
Страхам старины и новизны —
Вымыслу о бренности — не верьте:
Смертными на свет мы рождены,
Чтобы зарабатывать бессмертье.
«… Кто-то, глубоко во мне живущий…»
…Кто-то, глубоко во мне живущий,
Знает много песен и стихов,
С легкостью, лишь гениям присущей,
Строки он подсказывать готов.
Но, живя не по его законам,
В тяжести коснея, как скала, —
Все ловлю я слухом напряженным:
Верно ли подсказку поняла?
НАИРИ ЗАРЬЯН(1900–1969)
С армянского
«На чужом ты сгорела огне…»Перевод В. Звягинцевой
На чужом ты сгорела огне,
Мне досталась лишь горстка золы.
Лишь в очах — в тайнах пепельной мглы
Тлеет искоркой грусть обо мне.
Я б хотел принести тебе в дар
Все не спетые песни мои
И в любовном хотел забытьи
Вновь раздуть эту искру в пожар.
Поздно, друг… Дал я верный обет:
До конца моей жизни земной
Я в плену у заботы иной,
И бессмертный сияет мне свет.
1939
«Любимая, как нежен голос твой…»Перевод В. Потаповой
Любимая, как нежен голос твой!
Мне дороги слова родимой речи.
В них — ожиданье, и призыв живой,
И обещание счастливой встречи.
Так назови же имя «Наири»,
Чтоб новый смысл все звуки обрели в нем,
И дрогнет сердце… Так богатыри
Дубы трепещут под весенним ливнем.
Но с голосом в разладе милой речь,
Суровое меня сразило слово.
И я из раны острия стального
Не вырву, чтобы кровью не истечь.
1939
«По жесткому закону бытия…»Перевод В. Звягинцевой
По жесткому закону бытия
Кремнистым нашим не сойтись дорогам.
К чему ж твой зов, к чему тоска моя
И столько силы отдано тревогам?
Живу я бурно, в звонкий рог трубя,
Мне радость блещет радугой сквозь тучи.
Зачем же, только назовут тебя,
Я хмурю брови облаком над кручей?
Люблю в веселом дружеском кругу
Пересыпать живых острот каменья.
Зачем же при тебе я не могу
Преодолеть невольного смущенья?
Смеется полдень юный, золотой
Вокруг меня, не ведая печали.
Зачем же ненасытною мечтой
Я рвусь к твоей недостижимой дали?
1940
Отчий домПеревод В. Звягинцевой
Я в сновиденье памятью ночною
Воссоздавал знакомый отчий дом:
Большое небо детства надо мною
Раскинулось в сиянье молодом.
Со мною мать сидела, как бывало!
И по-армянски бормотал ручей,
И дерево мне песню напевало
Весенним легким шорохом ветвей.
А тонкий луч, проскальзывая в окна,
Жизнь открывал мне золотым ключом.
Смотрело солнце материнским оком…
Весь мир был ясен, прост, как отчий дом.
1940
«Не знал я детства беззаботных дней…»Перевод В. Звягинцевой
Не знал я детства беззаботных дней
И молодости легкой без печали.
Над буйным вязом юности моей
Шумели бури, ствол его качали.
И те цветы, которым бы цвести
Под мягким солнцем юношеских весен,
Цветут теперь, в мой полдень, на пути
В пылающую урожаем осень.
Не оттого ли и душа моя
Неистова, как шумный ливень вешний?
Не оттого ль так беспокоен я?
В моей душе весна и утро вечны.
1941
Завещание КираПеревод С. Липкина
Когда я умру, чтоб никто не украсил
Мой прах серебром, не закутал в парчу.
Не жду, не хочу ни бальзама, ни масел.
Предайте земле меня — так я хочу.
Кому эта доля не будет желанна —
В земле раствориться, великой, святой?
Она одаряет живых неустанно
Щедротами, благами и красотой.
Так страстно любил человека всегда я,
Так сладостно быть мне частицей того,
Чей цвет возвращается, смерть попирая,
Чтоб рода людского явить торжество.
1943
«Я хотел бы, чтоб имя твое звездой…»Перевод В. Казина
Я хотел бы, чтоб имя твое звездой
Озарило новую песню мою,
Чтоб весь мир грохотал, повторяя за мной,
Как тебя я люблю.
Но в безмолвье любовь я таить обречен,
Словно мною украденный клад.
Сохраню ее зной, пока вечный сон
Не погасит взгляд.
И, сгорая, твой образ звездных высот
Унесу навеки с собой.
Ведь страданья поэтов всегда народ
Мудрой поймет душой.
1943
А все же…Перевод А. Яшина
Жалею, что столько восходов
Встречал я, мой друг, без тебя.
Жалею, что столько походов
Не видел я рядом тебя.
Весна моя, где ты плутала,
Зачем ты ко мне запоздала?
Жалею…
А все ж в эти годы
Рос тополь и без тебя!
1947
С тобою вместеПеревод А. Яшина
Я наконец нашел, о ком мечтал.
С землею небо ты соединила,
И я теперь глядеть спокойно стал
На звезды яркие, на женщин милых.
Проспект Победы. Утром в тишине
Идем, любуясь зеленью, цветеньем.
И взгляд твой душу согревает мне,
Заметно погрубевшую в сраженьях.
Мы всюду вместе шли и впереди:
Я — на фронтах, ты — в наступленье тыла.
Меня твоей любовью наградила
Отчизна-мать.
Любовь ношу в груди.
И вот на звезды и на женщин я
Смотрю без зависти, спокойным взглядом
Я рад, что давняя мечта моя —
Ты — навсегда теперь со мною рядом.
1947
МИХАИЛ ИСАКОВСКИЙ(1900–1973)
Прощание
Дан приказ: ему — на запад,
Ей — в другую сторону…
Уходили комсомольцы
На гражданскую войну.
Уходили, расставались,
Покидая тихий край.
— Ты мне что-нибудь, родная,
На прощанье пожелай.
И родная отвечала:
— Я желаю всей душой —
Если смерти, то — мгновенной,
Если раны — небольшой.
А всего сильней желаю
Я тебе, товарищ мой,
Чтоб со скорою победой
Возвратился ты домой.
Он пожал подруге руку,
Глянул в девичье лицо:
— А еще тебя прошу я, —
Напиши мне письмецо.
— Но куда же напишу я?
Как я твой узнаю путь?
— Все равно, — сказал он тихо, —
Напиши… куда-нибудь.
1935
Катюша
Расцветали яблони и груши,
Поплыли туманы над рекой.
Выходила на берег Катюша,
На высокий берег, на крутой.
Выходила, песню заводила
Про степного сизого орла,
Про того, которого любила,
Про того, чьи письма берегла.
Ой ты, песня, песенка девичья,
Ты лети за ясным солнцем вслед
И бойцу на дальнем пограничье
От Катюши передай привет.
Пусть он вспомнит девушку простую,
Пусть услышит, как она поет,
Пусть он землю бережет родную,
А любовь Катюша сбережет.
Расцветали яблони и груши,
Поплыли туманы над рекой.
Выходила на берег Катюша,
На высокий берег, на крутой.
1938
Я вырос в захолустной стороне
Я вырос в захолустной стороне,
Где мужики невесело шутили,
Что ехало к ним счастье на коне,
Да богачи его перехватили.
Я вырос там, где мой отец и дед
Бродили робко у чужих поместий,
Где в каждой хате — может, тыщу лет
Нужда сидела на почетном месте.
Я вырос там, среди скупых полей,
Где все пути терялися в тумане,
Где матери, баюкая детей,
О горькой доле пели им заране.
Клочок земли, соха да борона —
Такой была родная сторона.
И под высоким небом наших дней
Я очень часто думаю о ней.
Я думаю о прожитых годах,
О юности глухой и непогожей,
И все, что нынче держим мы в руках,
Мне с каждым днем становится дороже.
1941
Слово о России
Советская Россия,
Родная наша мать!
Каким высоким словом
Мне подвиг твой назвать?
Какой великой славой
Венчать твои дела?
Какой измерить мерой —
Что ты перенесла?
В годину испытаний,
В боях с ордой громил,
Спасла ты, заслонила
От гибели весь мир.
Ты шла в огонь и в воду,
В стальной кромешный ад,
Ложилася под танки
Со связками гранат;
В горящем самолете
Бросалась с облаков
На пыльные дороги,
На головы врагов;
Наваливалась грудью
На вражий пулемет,
Чтобы твои солдаты
Могли идти вперед…
Тебя морили мором
И жгли тебя огнем,
Землею засыпали
На кладбище живьем;
Тебя травили газом,
Вздымали на ножах,
Гвоздями прибивали
В немецких блиндажах…
Скажи, а сколько ж, сколько
Ты не спала ночей
В полях, в цехах, в забоях,
У доменных печей?
По твоему призыву
Работал стар и мал:
Ты сеяла, и жала,
И плавила металл;
Леса валила наземь,
Сдвигала горы с мест, —
Сурово и достойно
Несла свой тяжкий крест…
Ты все перетерпела,
Познала все сполна.
Поднять такую тяжесть
Могла лишь ты одна!
И, в бой благословляя
Своих богатырей,
Ты знала — будет праздник
На улице твоей!..
И он пришел! Победа
Твоя недалека:
За Тисой, за Дунаем
Твои идут войска;
Твое пылает знамя
Над склонами Карпат,
На Висле под Варшавой
Твои костры горят;
Твои грохочут пушки
Над прусскою землей,
Огни твоих салютов
Всплывают над Москвой…
Скажи, какой же славой
Венчать твои дела?
Какой измерить мерой
Тот путь, что ты прошла?
Никто в таком величье
Вовеки не вставал.
Ты — выше всякой славы,
Достойней всех похвал!
И все пароды мира,
Что с нами шли в борьбе,
Поклоном благодарным
Поклонятся тебе;
Поклонятся всем сердцем
За все твои дела,
За подвиг твой бессмертный,
За все, что ты снесла;
За то, что жизнь и правду
Сумела отстоять,
Советская Россия,
Родная наша мать!
1944
Враги сожгли родную хату…
Враги сожгли родную хату,
Сгубили всю его семью.
Куда ж теперь идти солдату,
Кому нести печаль свою?
Пошел солдат в глубоком горе
На перекресток двух дорог,
Нашел солдат в широком поле
Травой заросший бугорок.
Стоит солдат — и словно комья
Застряли в горле у него.
Сказал солдат: «Встречай,
Прасковья, Героя — мужа своего.
Готовь для гостя угощенье,
Накрой в избе широкий стол, —
Свой день, свой праздник возвращенья
К тебе я праздновать пришел…»
Никто солдату не ответил,
Никто его не повстречал,
И только теплый летний ветер
Траву могильную качал.
Вздохнул солдат, ремень поправил,
Раскрыл мешок походный свой,
Бутылку горькую поставил
На серый камень гробовой:
«Не осуждай меня, Прасковья,
Что я пришел к тебе такой:
Хотел я выпить за здоровье,
А должен пить за упокой.
Сойдутся вновь друзья, подружки,
Но не сойтись вовеки нам…»
И пил солдат из медной кружки
Вино с печалью пополам.
Он пил — солдат, слуга народа,
И с болью в сердце говорил:
«Я шел к тебе четыре года,
Я три державы покорил…»
Хмелел солдат, слеза катилась,
Слеза несбывшихся надежд,
И на груди его светилась
Медаль за город Будапешт.
1945
Летят перелетные птицы
Летят перелетные птицы
В осенней дали голубой,
Летят они в жаркие страны,
А я остаюся с тобой.
А я остаюся с тобою,
Родная навеки страна!
Не нужен мне берег турецкий,
И Африка мне не нужна.
Немало я стран перевидел,
Шагая с винтовкой в руке.
И не было горше печали,
Чем жить от тебя вдалеке.
Немало я дум передумал
С друзьями в далеком краю.
И не было большего долга,
Чем выполнить волю твою.
Пускай утопал я в болотах,
Пускай замерзал я на льду,
Но если ты скажешь мне снова,
Я снова все это пройду.
Желанья свои и надежды
Связал я навеки с тобой —
С твоею суровой и ясной,
С твоею завидной судьбой.
Летят перелетные птицы
Ушедшее лето искать.
Летят они в жаркие страны,
А я не хочу улетать,
А я остаюся с тобою,
Родная моя сторона!
Не нужно мне солнце чужое,
Чужая земля не нужна.
Внуково, 1948
Дума о Ленине
Когда вырастешь, дочка, отдадут тебя замуж
В деревню большую, в деревню чужую.
Мужики там всё злые — топорами секутся,
А по будням там дождь и по праздникам дождь…
В Смоленской губернии, в хате холодной,
Зимою крестьянка меня родила.
И, как это в песне поется народной,
Ни счастья, ни доли мне дать не могла.
Одна была доля — бесплодное поле,
Бесплодное поле да тощая рожь.
Одно было счастье — по будням ненастье,
По будням ненастье, а в праздники — дождь.
Голодный ли вовсе, не очень ли сытый,
Я все-таки рос и годов с десяти
Постиг, что одна мне наука открыта —
Как лапти плести да скотину пасти.
И плел бы я лапти… И, может быть, скоро
Уже обогнал бы отца своего…
Но был на земле человек, о котором
В ту пору я вовсе не знал ничего.
Под красное знамя бойцов собирая,
Все тяготы жизни познавший вполне,
Он видел меня из далекого края,
Он видел и думал не раз обо мне.
Он думал о том о бесправном народе,
Кто поздно ложился и рано вставал,
Кто в тяжком труде изнывал на заводе,
Кто жалкую нивку слезой поливал;
Чьи в землю вросли захудалые хаты,
Чьи из году в год пустовали дворы;
О том, кто давно на своих супостатов
Точил топоры, но молчал до поры.
Он стал и надеждой и правдой России,
И славой ее и счастливой судьбой.
Он вырастил, поднял могучие силы
И сам их повел на решительный бой.
И мы, что родились в избе при лучине
И что умирали на грудах тряпья, —
От Ленина право на жизнь получили —
Все тысячи тысяч таких же, как я.
Он дал моей песне тот голос певучий,
Что вольно плывет по стране по родной.
Он дал моей ниве тот колос живучий,
Который не вянет ни в стужу, ни в зной.
И где бы я ни был, в какие бы дали
Ни шел я теперь по пути своему, —
И в дни торжества, и в минуты печали
Я сердцем своим обращаюсь к нему.
И в жизни другого мне счастья не надо, —
Я счастья хотел и хочу одного:
Служить до последнего вздоха и взгляда
Живому великому делу его.
1940–1951