(1905–1969)
С белорусского
«Зачем гадать, мечтая о далеком…»Перевод Н. Брауна
Зачем гадать, мечтая о далеком,
Тому, кто в жизнь не верит всей душой?
Нальется яблоня румяным соком
И зашумит весеннею листвой.
Но не собрать ей листьев, что опали,
И не вернуть увядших лепестков.
Лишь звезды те же, что всегда сверкали,
Да неба синь сквозь дымку облаков.
Как месяц молодой, гляжу на землю, —
Я разгадать грядущий день пришел:
Лишь тот мечтает, будущему внемля,
Кто верит в современное душой.
1925
ЯгодыПеревод Я. Хелемского
Каким он выдался счастливым
И урожайным — этот год!
В саду — крыжовник, зреют сливы,
Клубники полон огород.
Пустырь вчерашний, никудышный,
И тот плоды приносит вдруг:
Черешни дикие и вишни,
Аж ветки ломятся вокруг.
Над самой речкой, средь крушины,
Сплошной смородиновый рай,
И цепкие кусты ожины
Зовут: — Иди и собирай!
Ах, что за ягоды лесные!
Полянки щедро зацвели,
Когда весенний луч впервые
Коснулся утренней земли.
Сперва возникла земляника,
Вся розовая, вся в росе,
А там, средь вереска, гляди-ка
Черника в сумрачной красе.
К исходу сладостной малины
Готовит лето новый взрыв,
Все боровые луговины
Брусничной завязью покрыв.
А на болотистой поляне —
Багрянец клюквенной поры.
И следом — позднее пыланье,
Рябин осенние костры.
Каким он выдался счастливым
И урожайным — этот год.
Под стать неистощимым нивам
И сад, и лес, и огород.
1940
УпорствоПеревод Г. Куренева
Идут кровавые бои —
сильней день ото дня.
Четвертый день друзья мои
на линии огня.
На них два раза танки шли,
засыпали землей.
Они восстали из земли
и снова рвутся в бой.
Они врага отбросят вспять
и долг исполнят свой,
пока стоит за эту пядь
хотя б один живой.
1941
Смерть солдатаПеревод Н. Панченко
На ратном поле умирал солдат,
Он смело дрался до последней пули,
Его друзья уже навек уснули,
Теперь он замыкал их скорбный ряд.
Он тихо отходил — обрел покой,
Высокое исполнил назначенье.
Враги лежали тоже без движенья —
Он целил в каски снайперской рукой.
И жаждал человек в свой смертный срок
Ладонью тронуть стебелек зеленый,
Не пулями, но солнцем опаленный.
Услышать леса мирный говорок.
Да только пусто было перед ним —
Трава пожухла, сосны почернели,
Сраженные, как он, лежали ели,
И над землей клубился горький дым.
Но как в былинах у слепых певцов,
Собрав остаток богатырской силы,
Очнулся воин на краю могилы
И обратился к небесам лицом.
Лазурь сгущалась и сближалась с ним,
День поникал, и солнце умирало,
За край земли неспешно уплывало —
К могилам братским, к сыновьям своим.
Но свет его бессмертный золотил
Обугленное поле, павших лица
Тревожил, даже черный дым светиться
Заставил, — мертвый лагерь оживил.
Вот солнце уже кануло на треть,
Глаза в глаза солдата провожая.
Как многозначна красота земная,
Когда смогла украсить даже смерть.
И губы остывавшие бойца Шептали:
«Не вернусь домой, я знаю,
Но снова расцветет страна родная,
И верю я, что жизни нет конца».
Молю судьбу — дай мне такую смерть,
Чтоб на краю разверзнутой могилы
И мне хватило мудрости и силы
В своей последней песне жизнь воспеть
1944
ВозвращениеПеревод Н. Заболоцкого
Ну вот и мы с тобою дома!
За поворотом будет сад,
А дальше — хаты. Нам знакомо
Все это с давних лет, солдат!
Сгустились сумерки, как прежде.
Давай, земляк, пойдем быстрей.
Веди нас, добрая надежда,
К заветной хижине моей.
Войной гонимые по свету,
Мы помнили свой уголок,
И, может, за три года ветер
Замел следы солдатских ног.
Но все тут нам давно знакомо:
За поворотом будет сад,
А дальше — хаты. Вот и дома!
Но что такое? Стой, солдат!
Иль заблудились мы с тобою?
Иль ты, друг, лишнего хватил?
Прибавим шагу. Что такое?
Нет, здесь, я помню, садик был.
За ним вот тут стояла хата,
Здесь тополя шумели в ряд…
Коль смерть не тронула солдата,
Так насмеялся лютый кат.
Нам нет пристанища с тобою,
Где были хаты — там пустырь,
Крыльцо засыпано золою,
Везде ольшаника кусты…
Каких примет нам не хватает?
Я узнаю тебя, земля,
В том, как звезда в ночи мерцает,
Как пахнут свежестью поля.
Нет, ошибиться мы не можем,
Коль сердце дом свой узнает!
Давай, земляк, мешок положим
И отдохнем-ка у ворот.
Где смерть пожаром бушевала,
Раздуем тихий огонек,
Портянки высушим сначала,
В огонь поставим котелок.
Чуть-чуть поспим, а на рассвете
Я — за топор, а ты — за лом,
Чтоб разобрать руины эти,
Чтобы построить новый дом.
И снова станет все знакомо:
За поворотом будет сад,
А дальше — хаты… Знаешь, дома
И горевать легко, солдат!
1945
«Я спал. И сны мои летели…»Перевод Я. Хелемского
Я спал. И сны мои летели
Неслышно в тишине ночной.
А может, и на самом деле
Сегодня ты была со мной.
Я целовал живые руки,
Заглядывал в глаза твои.
В них отразились все разлуки,
Дороги, тяготы, бои.
И вот проснулся… Надо мною
Стоит все та же тишина.
В безлюдной роще дремлет хвоя
Сияют клены у окна.
И я, неверующий, верю —
Со мной была твоя душа.
Как след находки и потери,
В тетради — след карандаша.
1957
РадугаПеревод Я. Хелемского
Лесок похвалялся
Убором зеленым,
А озеро — синим,
А розы — червонным.
Лишь радуга
В споре была незаметна,
Но вспыхнула после дождя
Семицветно.
Над лесом, над садом,
Над озером ясным
Блеснула зеленым,
И синим, и красным.
1965
САНДЖИ КАЛЯЕВ(Род. в 1905 г.)
С калмыцкого
О нем поюПеревод В. Пальчикова
Говорят, что степной орел
Постоянно, хоть раз в году,
Прилетает к тому гнезду,
Где он крылья свои обрел.
Так и мне навек суждено,
Чтоб всегда возвращался я
В то гнездо, где давным-давно
Начиналась строка моя.
Ленин!.. С именем этим слит
Моих дум вдохновенный стих,
Ибо имя это стоит
У начала всех строк моих.
Мне и в трудные те года
Было многое по плечу,
Потому что везде, всегда
Жил я только по Ильичу.
Никогда душой не кривил,
Сердце с сердцем его сличал,
Чтоб была у меня в крови
Хоть частица от Ильича…
Если кто меня спросит вдруг —
Я пишу о нем или нет, —
То на этот вопрос в ответ
Так скажу я:
«Послушай, друг!
Потому я и есть поэт,
Что всегда — в труде и в бою —
Вновь и вновь я о нем пою.
Я о нем не могу не петь».
И добавлю: «Уверен будь,
Я всю жизнь и стою на том:
Пел я Ленина, начав путь,
И закончу — песней о нем».
ВАЛДИС ЛУКС(Род. в 1905 г.)
С латышского
Смерть не для насПеревод Л. Мартынова
Неправда,
Что жизнь люди больше не любят
И что, проклиная себя и других,
Ножи точат, и петлю себе готовят,
И ждут, как спасенья, авто из мертвецкой
Неправда. Не так это. Нет!
Каждый день Миллионы людей
Говорят, поднимаясь:
— Товарищи! Смерть не для нас!
О нет! Не хотят умирать пролетарии.
И, даже убитые, лягут они,
Чтоб жизнью своей замостить эти улицы
Для тех, кто в грядущее смело дойдет!
Нет!
Только тот, кто жизни не любит,
Ее не захочет отдать за других,
Только тот, кто жизни не ценит,
Поднять свой кулак против мрака не сможет
И будет молчать!
1934
СолнцеворотПеревод Я. Мартынова
Этой ночью, одинокой ночью,
Когда в поле мечется метель,
Не хочу под взвизгиванье вьюги
Лечь в постель.
Этой ночью, одинокой ночью,
Солнце борется, соча смертельный пот.
Кажется: в снегах бредет убийца,
Держит нож, таится, ждет.
Но ты знаешь: все это смятенье,
Через стекла этот сон и бред
Этой ночью, одинокой ночью,
Предвещают — близится рассвет!
Это — ритм природы: эти битвы,
Миллионы лет идут они.
Слышишь! Исходя кровавым потом,
С плеч во мрак душителя стряхни!
Знай: петли на свете не осталось,
Что тебя могла бы задушить!
Ты придавлен? Ты затоптан?
Встанешь! Будешь жить!
1938
Перед боемПеревод Арк. Штейнберга
Снова со смертью мы в споре.
Сотни ракет, словно зори,
брызжут из тьмы.
Трубки дымятся и тлеют…
«Кто же из нас уцелеет?» —
думаем мы.
Вьется дымок вдоль наката,
а на душе у солдата
думка одна.
Страх в этот час нам неведом,
сердце желает победы —
будет она!
Снова со смертью поспорим.
Брызжут ракеты над взгорьем,
в небе скользя…
Выжгут все горе на свете
руки солдатские эти!
К бою, друзья!
Северо-Западный фронт, 1943 г.
КаналыПеревод В. Звягинцевой
Каналы, скованы гранитом,
Струятся, уходя под землю,
Их щукам не рябить сердитым,
В их рукавах туманы дремлют.
Их берега расшила осень,
Узоры желтым вышивая,
Со звоном улица проносит
Автомобили и трамваи.
По вечерам в их водах чистых
Свершает город омовенье.
И на подвесках серебристых
В них звезд и окон отраженье.
1945
Цветет земляПеревод Вс. Рождественского
Дождь теплый, урожайный тихо льет,
цветут луга, и рожь в пыльце цветет.
Цветет земля. Там, где борозд следы,
должны подняться пышные скирды.
И пахарь, полный радости, глядит,
как рожь склоняется и шелестит.
Ласкает он колосья. Где давно
осыпалась пыльца, живет зерно.
Дождь теплый, урожайный тихо льет,
цветут луга, и рожь в пыльце цветет.
Мельчайший корень тянет жизни сок,
зеленую ладонь раскрыл росток.
Вот так и ты, согрет весны лучом,
будь родине живительным дождем!
1950