(Род. в 1907 г.)
Багульник расцвел
Обманув своих караульных
(На мгновенье мороз исчез),
Ночью ожил сухой багульник,
Подтвердив одно из чудес.
Где, — скупой порой предвесеннею,
Когда все в природе мертво,
Сил набрало для воскресения
Это слабое существо?
На окне, где еще стынь-перестынь
И ничуть не пахнет весной,
Воссиял он звездою перистой,
Лиловато-легкой, сквозной.
Как рожденное стихотворение,
Сохраняя души тепло,
В нежно-розовом оперении
Он вспорхнул и сел на стекло
Исполнением обещания,
Одолением обнищания.
Баллада о двух скрипках
В дни, когда не думали о войнах
И лишь музыка была в чести,
Тщились две соперницы достойных
Мастерством друг друга превзойти.
Знающие тайны полнозвучья,
Обе высший пробуждали слух.
Кто поймет, какая скрипка лучше,
Победит которая из двух?…
…Из дремотных зарослей на Ганге,
Сонными просторами земли,
Говорят, цыгане и цыганки
Диво деревянное везли.
Горькой волей, степью без предела,
Рокотом цикад и соловьев
Надышалась скрипка. И гудела,
Влагой жизни полнясь до краев.
И когда плясуний белозубых
Струнным вскриком поднимал цыган,
Стебельком над розой рваных юбок
Сам собой сгибался женский стан,
Бились груди — золотые рыбки,
По-кошачьи взблескивал зрачок,
И, кружась над смуглым телом скрипки
Искры страсти высекал смычок.
А другая — та жила без света,
Чертовой чертой окружена…
Что она слыхала, скрипка гетто?
Как же так случилось, что она
Скорбной силой
стала выше боли,
Превратила горечь в торжество,
Возопила: «Господи, доколе!» —
И смутила бога самого?
…И швырнули обе скрипки в кучу
Детских туфель, девичьих волос,
Там за проволокою колючей
Смерти ждать бок о бок им пришлось.
И слыхали мы от очевидца,
Что, когда вершилась их судьба,
Тонко, странно — словно бы скрипица —
Ныла крематория труба.
Будто скрипки не застыли в пепле,
Не истаяли бесследно ввысь:
Души их в сожжении окрепли,
В музыку единую слились.
Пробивается она и дышит
Через толщу листьев и корней,
И кто эту музыку расслышит,
Не забудет никогда о ней.
Начало осени
Еще вчера все мрело, все текло,
Переливаясь медленно друг в друга,
Как свойственно июлю, полдню, югу,
А нынче — точно вставили стекло
Меж миром и тобою…
Воздух чист,
И на ветле заметен желтый лист.
МАМЕД РАГИМ(1907–1977)
С азербайджанского
АнтараПеревод В. Державина
Как птица океанская, сильна
Мечта певца, ушедшая в полет.
Ныряет в море вечности она
И перлы древних былей достает.
В степи Арабистана Антара
В бою кипел, как яростный поток;
Там кони, словно жгучие ветра,
Взметали к небу огненный песок.
В поту кровавом, занеся клинок,
Он недруга, как сокол, настигал,
И так был натиск витязя жесток,
Что вражий строй пред ним затрепетал.
Не думайте, что Антара устал,
Что дух отважный сломлен был бедой,
Стрелок лукавый в грудь ему попал
Предательской отравленной стрелой.
Он овладел страданием своим.
Не пал с коня, не повернулся вспять.
Враги кричали: — Он неуязвим! —
И бросились в смятении бежать.
— Он ранен был отравленной стрелой!
Как может быть, чтоб он остался жив?
Лежит он где-нибудь в пыли степной,
Меч из ладони мертвой уронив…
Так совещался беглецов отряд.
И, осмелев, коней поворотив,
Припали к гривам, понеслись назад,
Бурнусов белых крылья распустив.
Но хоть и умер храбрый Антара,
Но чудилось врагам: в нем мощь и жизнь.
Лицом к врагам стоял он, как гора,
Глядел с холма, на пику опершись.
Как будто башня сумрачная, он,
На пику опираясь, там стоял,
Огромный, тихий. Вынут из ножон,
Кровавый меч в руках его сверкал.
Стоял, как будто думами объят,
Готовый в бой рвануться, полный сил.
Остановился в ужасе отряд
И снова в степь коней поворотил.
Арабы мчались на лихих конях,
Как птицы, кони степью их несли.
Исчезли, пораженные, лишь прах
Всклубился и рассеялся вдали.
Он был герой, воитель и поэт.
Он умер, и его прошла пора.
С тех дней промчалось много сотен лет,
Но помнит мир, как славен Антара.
1938
Заброшенная мельницаПеревод В. Потаповой
Над старой мельницей в степи белеет облаков гряда,
И мельничное колесо толкает медленно вода.
Шумит вода под колесом, свершающим впустую круг.
О муках предков говорит мне этот заунывный звук.
Ты помнишь, мельница, зимой бурливый замерзал ручей
Случалось людям голодать во мгле томительных ночей
К тебе забытая тропа травой высокой поросла,
И по асфальту ныне хлеб везут машины без числа,
Не сыщешь в зелени густой заброшенную колею,
Ведь электричество теперь вращает мельницу мою.
Сияет празднично мой дом, и лампы озаряют сад,
Как золотистые плоды, среди ветвей они висят.
Тебя не станем разрушать. Как прежде, у дороги стой.
Уснешь с полдневным пеньем птиц, ютящихся в листве густой
Тебя на утренней заре разбудит блеянье ягнят.
О мельница, в твоей тени прохладу травы сохранят.
Крутя впустую колесо, ты еле переводишь дух.
Отныне завсегдатай твой — колхоза нашего пастух.
1950
Дом на окраине деревниПеревод В. Потаповой
Прячутся в зелени плоские кровли из глины.
Тихо сияет над ними воздушная высь.
Словно невесты, деревья цветущей долины
Принарядились — насилу весны дождались!
Солнце взошло. Небеса голубые покаты.
Четко белеют домов глинобитных ряды.
Их обитатели мудростью века богаты,
Новая жизнь озарила дома и сады.
Принадлежит кузнецу или животноводу
На деревенской окраине маленький дом?
Может быть, властной рукой изменяет природу
Скромный хозяин его, молодой агроном?
В каждом труде мы ему пожелаем удачи.
Важно одно: тут свободный живет человек.
Спит на террасе дитя в колыбели висячей,
Солнечный луч пробежал вдоль опущенных век.
Крепко зажмурив глаза, улыбнулся спросонок
Маленький мальчик с румяным и смуглым лицом.
Взору поэта рисуется этот ребенок
Будущих дней вдохновенным и смелым творцом.
1950
ИвыПеревод В. Потаповой
На закате листва становилась час от часу мглистей.
Серебристые ивы теснились толпой у ручья,
Ветви тихо сплетались, шуршали задумчиво листья.
Дед сказал мне: — О счастье земном шелестит их семья
Даже в шорохе листьев он слышал о счастье беседу,
Оттого что без радости прожил в родимом краю.
Нищета и бесправье, при жизни сопутствуя деду,
После смерти ему обеспечили место в раю.
Старый дед мой скончался, не ведая жизни счастливой
Ожидая в загробном блаженстве награды за труд.
Положили под мышки покойному веточку ивы,
Чтоб опорой в раю послужил ему ивовый прут.
Серебристые ивы, теперь мы не станем на тризне
Ваши ветви срезать, очищать от зеленой листвы.
Наши люди познали великое счастье при жизни.
Нам при жизни большую услугу окажете вы.
Чтоб гордились колхозы обильным своим урожаем,
Чтоб сюда из Ирана мертвящий не дул суховей,
Мы густыми лесами родные поля окружаем,
Мы поля отдаем под защиту зеленых ветвей.
Нам осенней порой удалось потрудиться на диво.
Посадили мы множество маленьких ив и чинар,
Чтобы влагу из облака пили чинары и ивы,
Умеряя грозящий колосьям удушливый жар.
Ширь колхозных полей насажденья лесные обнимут,
Густолистые кроны сольются в зеленый массив.
Я живу на земле, изменяя природу и климат.
К солнцу трепетно тянутся юные саженцы ив.
1950
«Если бы жизнь моя только в пирах проходила…»Перевод А. Плавника
Если бы жизнь моя только в пирах проходила,
Я бы сказал: как тоскливо я прожил и пусто.
Как хорошо, что на этой земле, и жестокой и милой,
Было не только мне весело, было и грустно.
Если б судьба посулила мне век беспечальный,
Я бы сказал, что такой себе жизни не мыслю.
Если б душа не болела за ближних и дальних,
Значит, в приходе моем и уходе бы не было смысла.
Пил я горечь, и пил наслаждения чашу,
Солнце меня опаляло и вьюги слепили.
Шел по асфальту и продирался сквозь чащу,
Людей полюбил я, и люди меня полюбили.
Боль и отрада, веселие братского пира,
Жертва, награда, добросердечье и зло.
Благодарю тебя, сложность подлунного мира, —
Все это я испытал. Значит, мне повезло!
Озари мой домПеревод А. Плавника
Тебя зовут луной, зовут звездой.
Ты смотришь горделиво и, признаться,
Полна уверенности молодой,
Что нелегко в твое пробраться царство.
Сравненья эти, ты меня прости,
Полны какой-то старомодной сути,
К тому же даже на луну пути
Отыскивают яростные люди.
И мерой отдаленности теперь
Быть и луна и звезды перестали.
Могуществу земного сердца верь,
Которое все постигает дали.
Давай-ка лучше побродим в горах,
Благословим с тобою это утро.
В людских заботах, в солнечных цветах
Почувствуем, как мир устроен мудро.
Сравнить тебя с звездой совсем не трудно,
Но, к сожаленью, звезды малолюдны,
А в глубине живой души, пойми,
Есть свой неповторимый звездный мир.
Войди в него. Пусть эта глубина
Тебя своим земным теплом приветит.
И помни, что и звезды и луна
Томительно завидуют планете.
И если в самом деле ты звезда,
То подари земле свое свеченье
И озари мой дом земной тогда:
Светить — светил прямое назначенье!