Они были первыми советскими чемпионами мира по вольной борьбе.
Следующий, 1955 год сложился неудачно для Арсена Мекокишвили. Беда подкралась неожиданно и, как часто бывает, с той стороны, откуда ее меньше всего ждали. Могучего атлета «сразил» заурядный радикулит. Его товарищи готовились к чемпионату страны, к чемпионату мира, а он лежал в госпитале прикованный к кровати.
Врачи советовали забыть о спорте, но чемпион, здоровье которого понемногу шло на поправку, конечно же, не помышлял расставаться с любимым делом.
Поправившись, Мекокишвили с завидной энергией приступил к тренировкам. Он не щадил себя и работал намного больше, чем его молодые конкуренты.
И вот в мае 1956 года олимпийский чемпион и чемпион мира едет в Турцию, чтобы принять участие в первом розыгрыше Кубка мира. Конечно, годовой перерыв в выступлениях сказался: форма нашего борца оставляла желать лучшего, но тренеры, зная несокрушимую волю Мекокишвили, вновь доверили ему защищать честь нашей сборной. Советский атлет сокрушал одного соперника за другим. В финале ему предстоял последний поединок со всеобщим любимцем стамбульской публики — молодым турецким чемпионом Хамидом Капланом.
Зрители, переполнившие стамбульский стадион, не сомневались в победе соотечественника. Сам же Каплан побаивался Мекокишвили. Это стало ясно всем судьям уже в первые секунды поединка. Турецкий борец, не решаясь идти на открытую схватку, предпочитал убегать с ковра. Шесть минут не выявили преимущества ни одного из борцов. Не изменилось соотношение сил и после борьбы в партере. И вот, когда стрелке секундомера оставалось совершить последний крут, Арсен Мекокишвили мощнейшим рывком сбивает соперника на ковер. Каплан тут же вскакивает и, поняв, что проиграл, кидается на советского борца в последний яростный штурм. Но… поздно. Звучит финальный свисток, и вверх поднимается рука Арсена Мекокишвили. Победа!
Просто невозможно передать, что творилось на стадионе, когда судьи «обидели» их всеобщего любимца. Многотысячные трибуны грохотали, ревели, исторгали угрозы и проклятия. И судьи, смалодушничав, сдались. Посоветовавшись, они изменили решение и назвали нового победителя — Хамида Каплана.
Конечно, у всех специалистов вольной борьбы не было никаких сомнений в том, кто истинный чемпион. Но, увы, официально Арсен Мекокишвили впервые в жизни был объявлен на международном ковре вторым. Это была первая и последняя «проигранная» им схватка зарубежному спортсмену.
А через несколько месяцев Арсен Мекокишвили вновь доказал, что он по-прежнему остается у нас лучшим борцом тяжелого веса. В августе на первой Спартакиаде народов СССР, встречаясь с талантливыми представителями плеяды молодых мастеров вольной борьбы, он всех их заставил признать себя побежденными. Эти поединки на Спартакиаде оказались для него последними. В соревнованиях XVI Олимпийских игр прославленный борец не участвовал.
А когда вся страна отмечала блестящую победу наших олимпийцев в далеком Мельбурне, не забыли и Арсена Мекокишвили, Его наградили орденом Трудового Красного Знамени. Это было радостное событие. Однако к удовлетворению примешивалась грусть — отныне он никогда не выйдет на ковер как борец.
Но жизнь не потеряла смысл для Арсена Мекокишвили. Он по-прежнему в ее гуще, по-прежнему в строю. Едет в родную Грузию, выступает там перед земляками, читает лекции. В издательстве «Физкультура и спорт» в 1959 году выходит его книга «В строю богатырей». Арсен Спиридонович часто появляется в борцовском зале, делится с молодыми спортсменами секретами мастерства.
Вот что рассказывает об отце кандидат сельскохозяйственных наук, доцент Университета дружбы народов имени Патриса Лумумбы Георгий Мекокишвили:
«По совету врачей отец уехал в родное село Георгицминду. Помогал односельчанам, работая с ними на виноградниках, встречался с молодежью.
Борьба была для отца делом всей его жизни, и он чрезвычайно серьезно, я бы сказал, свято относился ко всему, что с ней связано. На редкость добрый в жизни, на ковре он был беспощадным к соперникам.
Вспоминается такой случай. В конце 60-х годов я приехал в отпуск в родное село. Отец был уже немолод. Как-то, когда он работал в саду, я подошел к нему, обнял его сзади: «Старый ты стал, папка! Дай я тебя проверю», — и взял его в захват. И тут отец, который очень любил меня, единственного сына, моментально преобразился, и я с размаху полетел на землю. Прием был выполнен зло, по всем правилам борцовской науки. Я даже не успел среагировать. А ведь считался неплохим спортсменом — был мастером спорта, чемпионом Москвы и Всесоюзного совета общества «Динамо» в полутяжелом весе.
Надо сказать, что, когда я начал заниматься вольной борьбой, отец не слишком поощрял меня в этом, но, правда, и не препятствовал. Он считал, что каждый должен сам выбирать свой путь. Удивительно, что, несмотря на мои приглашения, он ни разу за все годы не захотел посмотреть, как борется на соревнованиях его сын. Может быть, боялся стать свидетелем моих поражений?
Но все-таки я услышал от него слова одобрения. Отец лежал в госпитале, и я пришел ему сообщить, что победил всех соперников на всесоюзном динамовском ковре и стал чемпионом. Он обрадовался, прослезился: «Молодец, молодец, сынок… настоящим стал мужчиной!»
И в пожилом возрасте Арсен Спиридонович все еще оставался атлетом. Однажды он снова, как в юные годы, заставил говорить о себе всю Георгицминду.
…Из Тбилиси в Кахетию направлялся экскурсионный автобус. Когда проезжали мимо небольшого ответвления дороги с указателем «Село Георгицминда», шофер объявил, что здесь неподалеку живет знаменитый борец, олимпийский чемпион Арсен Мекокишвили.
— Да, знаком мне Арсен Спиридонович, — неожиданно отозвался один из пассажиров. — Давно, наверное, лет десять с хвостиком тому назад, я, совсем еще юный, двадцатилетний мастер спорта, боролся с ним на соревнованиях и, конечно же, проиграл. Мекокишвили положил меня тогда на лопатки.
Потом, усмехнувшись, добавил, видимо, для красного словца:
— Но вот теперь я бы наверняка смог отыграться. Чемпион-то уже старый.
Услышав это, шофер, пожилой грузин, от неожиданности остановил машину:
— Да ты понимаешь, что говоришь?! — горячился он. — Нет еще такого человека, который победил бы нашего Арсена. Он тебя больной и старый положит. Хвастун ты, больше ничего! Поедем сейчас же в Георгицминду, и ты покажешь, какой ты молодец.
Через несколько минут автобус подкатил к дому Арсена Мекокишвили. Заметно погрузневший богатырь работал в это время в саду. Выйдя навстречу гостям и выслушав их, он молча снял рабочую куртку. Потом взглянул на того, кто хотел положить его на лопатки, принял боевую сбойку и через несколько секунд, к всеобщей радости сбежавшихся отовсюду односельчан, вмял соперника спиной в землю. Сконфуженно улыбаясь и отряхиваясь, тот поспешил ретироваться.
А вечером к Мекокишвили пожаловали все старики Георгицминды. Снимая шапки, они кланялись низко ему в пояс:
— Молодец, Арсен! Не посрамил ты чести нашего края, проучил хвастуна!
Умер Арсен Мекокишвили 7 марта 1972 года, не дожив до шестидесяти немногим больше месяца — попал в автомобильную катастрофу.
Друзья выполнили его волю — похоронили недалеко от родного села на сельском кладбище, где лежат все предки знаменитого спортсмена. На краю Георгицминды, на фоне гор высится гранитный памятник. Из огромной монолитной скалы выходит эпический богатырь Арсен Мекокишвили. Могучая грудь и плечи его обнажены. Лицо полно воли и спокойствия. Он смотрит на родное село, на юную, цветущую жизнь…
ФЕДОР ТЕРЕНТЬЕВ
В тот вечер Федор долго не мог заснуть. Кажется, такого с ним не случалось за все годы спортивной жизни — он приучил себя засыпать и просыпаться точно в нужное время. Правда, уходящий день, 4 февраля 1956 года, был особым — впервые выступая на зимних Олимпийских играх, советские лыжники победили в эстафетной гонке. И успех команды в решающей степени обеспечил именно он, Федор Терентьев. В этот день ему исполнился тридцать один год. Золотая олимпийская медаль — может ли быть для спортсмена лучший подарок?
Снова и снова перед его взором, как в бесконечно повторяющихся кинокадрах, возникала разноцветная цепочка стартующих гонщиков, тот самый злополучный мостик, который едва не подвел нашу команду, затем затяжной подъем, где Федор обходил одного за другим соперников, наконец, четвертый километр дистанции, где он возглавил гонку…
Теперь можно немного расслабиться, подумать о чем-то другом. Как обрадуются, когда узнают о его победе, братья, сестры и, конечно, мама, Евдокия Федоровна. Правда, вслух она об этом не скажет — не принято в семье Терентьевых шумно выражать свои чувства, хотя украдкой, может, и смахнет нечаянную слезу радости. И как жаль, что не дожил до этого дня отец…
Карелия. Край дремучих вековых лесов, непроходимых топей. Названия мест, от которых веет древними былинами и легендами: Онего, Калевала, Кереть… Край строгой суровой северной красоты. Одно из самых крупных карельских озер — Сегозеро. На его западном берегу раскинулось большое село Паданы. В шести километрах от него среди гор, густо поросших лесом, затерялась деревушка — всего двадцать восемь изб — с уныло-печальным названием Погост. Там 4 февраля 1925 года в большой крестьянской семье Терентьевых родился сын, которого назвали Федором.
Нелегок труд крестьянина в этих краях. И не только потому, что земля не очень плодородная. Ее ведь еще надо отвоевать у леса, очистить от валунов и камней, которых здесь великое множество. И все же люди издавна сеяли здесь рожь и ячмень, хотя эти культуры не всегда успевали вызревать за короткое северное лето, сажали картошку. Помогали прожить леса и озера — зверя и рыбы было в достатке, летом заготавливали грибы и ягоды.
Отец Федора — Михаил Михайлович — брался за любую работу, почти каждую зиму уходил на лесозаготовки, возил на лошади грузы — каждый рубль в такой большой семье лишним никогда не был. Когда создали колхоз, Михаил Михайлович работал бригадиром, после войны — конюхом.