приятным оказалось и то обстоятельство, что противник не имел резервов в районе предполагаемого удара. Это позволяло начать контрнаступление ограниченными силами, наращивая их в ходе боев.
С этим планом Фрунзе и явился к Каменеву. Однако командующий фронтом первоначально несколько настороженно, с холодком отнесся к замыслу Фрунзе. Поглощенный заботой о том, как остановить рвавшихся вперед колчаковцев, он сначала усмотрел в предложении Фрунзе частную задачу. Поэтому он согласился с тем, чтобы Южная группа перешла к активным боевым действиям, но выразил сомнение в возможности и результативности глубокого удара в тыл противника.
— Такой удар не скоро скажется на событиях, — изложил свои сомнения Каменев. — Противник за это время продвинется далеко на запад. А если вы поставите перед собой задачу более скромную, то с самого начала скуете значительные силы колчаковцев и этим поможете всему фронту.
Но Фрунзе упорно защищал свой план:
— Частной или, как вы сказали, скромной операцией Колчака не разгромить. Нужна мощная операция с самыми решительными целями. Важно только, чтобы наш маневр не был разгадан вражеским командованием, иначе оно поспешит вывести свои войска из уготованного им мешка.
Фрунзе привел и другие аргументы в пользу своего плана. Каменев заколебался. Доводы Фрунзе были резонны. В течение нескольких дней в сознании Сергея Сергеевича шла напряженная работа. Взвесив все «за» и «против», он нашел замысел Фрунзе весьма перспективным для всего Восточного фронта. «Его и нужно положить в основу нашего контрнаступления», — подытожил свои размышления Каменев.
Однако сразу же возникли трудности. Прибывший на намеченное на 10 сентября в Симбирске заседание РВС Республики, Главком Вацетис решительно выступил против предложения Фрунзе. Как он поступит? А не употребит ли власть? Не запретит ли осуществление замысленного Фрунзе удара? Каменев решил посоветоваться с Гусевым. А тот сам встретил его вопросом:
— Вы знаете, что Вацетис против плана Фрунзе?
— Знаю и, кажется, понимаю, почему. Тут сработало что-то от заученных нами в Академии Генеральною штаба заповедей. Одна из них гласит: «Береги фланги». В плане Фрунзе Вацетис усмотрел прежде всего ослабление правого фланга нашего фронта… Обдумывая предложение Фрунзе, я имел в виду и его самого. Мне все в нем импонирует, особенно свойственное ему чувство нового, умение отойти от шаблона. Признаться, я тоже не сразу понял суть замысла Фрунзе. Почему? Не знаю. Наверное, и на меня давили догмы.
— Ну, это уж через край. Вас ведь тоже понять нужно. Вон как Колчак жмет. Да и разобрались же вы в конце концов в плане Фрунзе.
— А должен был сразу разобраться. Я же прежде всего подумал о том, что Южная группа в ее нынешнем составе не справится с реализацией замысла Фрунзе, надо ее усилить, и это приведет к ослаблению нашего правого фланга. Но как же теперь быть? Я имею в виду позицию Вацетиса.
— Официального указания на сей счет вы от него не имеете. Поэтому мой совет таков: действуйте, как считает нужным РВС фронта. За план Фрунзе будем бороться, в крайнем случае обращусь в ЦК партии.
7 апреля Каменев сообщил Фрунзе решение РВС фронта о включении в состав Южной группы 1-й и 5-й армий. Гусев позаботился об усилении партийных организаций Южной группы. Несколько позже членом ее РВС был назначен видный партийный работник В. В. Куйбышев.
Для утверждения плана разгрома Колчака 10 апреля в Симбирске состоялось заседание РВС Республики. Оно сразу приняло крайне напряженный характер. Каменев предложил в качестве основы плана идею флангового удара силами Южной группы. Троцкий тут же вспылил. Не выслушав доводы Каменева, он объявил эту идею авантюристической и в целях «накопления сил» потребовал отвода войск на правый берег Волги. Возмущенный Гусев заявил, что при такой постановке вопроса разговор следует перенести в ЦК РКП (б). Троцкий, видимо, понял, что зарвался: его требование прямо противоречило установке ЦК РКП (б) на скорейший разгром Колчака. Поэтому, не настаивая на своем требовании, он предоставил слово Вацетису. На этот раз Вацетис прямо не выступил против плана Фрунзе. Ссылаясь на положения военной теории, он настаивал на необходимости обеспечить тройное превосходство над противником. Лишь при этом условии, утверждал он, был возможен успех контрнаступления. Практически только на направлении главного удара нужно было дополнительно сосредоточить пять свежих дивизий, причем некоторые из названных Вацетисом дивизий еще только формировались.
Какого-либо окончательного решения РВС Республики так и не принял. Было лишь рекомендовано: РВС фронта самому определить, как осуществить контрнаступление и доложить его план Главному.
28 апреля войска Восточного фронта перешли в контрнаступление. Главный удар наносила Южная группа. Ее действия включали в себя три последовательные операции, связанные единым замыслом, — Бугурусланскую, Белебейскую и Уфимскую. Активные боевые действия развернули и другие войска фронта, а также Волжская военная флотилия. В течение двух недель лучшие вражеские дивизии были разбиты. Колчак бросил на фронт свои резервы. Но натиск советских войск был неудержим.
В разгар контрнаступления на должность начальника штаба фронта прибыл бывший генерал П. П. Лебедев. В старой армии Павел Павлович занимал крупные штабные должности, после Октябрьской революции демобилизовался. Вожак белогвардейщины генерал Алексеев дважды присылал ему письма с предложением принять участие в борьбе с Советской властью. «Правда не на стороне белой армии», — объявил Павел Павлович своей семье и в 1918 году добровольно вступил в Красную Армию. Опытный, способный штабной работник, Лебедев быстро вошел в курс происходивших на фронте событий, оказывая большую помощь Каменеву в руководстве войсками.
— По сути дела, противник оказался перед катастрофой, — подвел итоги своего изучения обстановки Лебедев.
— Да, — согласился Каменев, — условия для окончательного разгрома Колчака вполне реальны. Так что, дорогой Павел Павлович, скоро вам придется потрудиться над планами операций по освобождению Урала и Сибири.
Успехи войск фронта не только радовали, но и будоражили сознание. Сергей Сергеевич уже обдумывал планы и способы перерастания контрнаступления в широкое наступление Восточного фронта. И вдруг произошло то, чего Каменев никак не мог ожидать, — поступило распоряжение Вацетиса перебросить значительную часть войск на Южный фронт, где активизировался Деникин, и в этой связи прекратить наступление войск Восточного фронта.
Ошеломленный Каменев вначале смог лишь выговорить:
— Невероятно!
Затем он пригласил к себе Гусева и Лебедева. Те, как и он, были поражены.
— Это невозможно! — воскликнул Лебедев. — Мы накануне победы… Может быть, самой важной в этой войне!.. Но, с другой стороны, дисциплина, все-таки официальный приказ Главкома…
— Дисциплину, конечно, уважать нужно, — взволнованно заговорил Гусев. — Но по существу дела есть документы ЦК партии. В них прямо сказано: разбить Колчака — это сейчас спасти революцию. Вот подлинный приказ для нас. А вы, Сергей Сергеевич, как смотрите на дело?
— Так же, как и вы. К тому же Вацетис явно недооценивает возможности Колчака. Он еще не разбит и, если получит передышку, может оправиться, укрепить свои силы… Ему и союзники помогут. Нет, я не могу выполнить распоряжение Вацетиса. Просто не могу. Надо все объяснить Вацетису. Он должен понять.
Однако в ответ на соображения Каменева сразу же последовало указание Троцкого, дублировавшее распоряжение Вацетиса. Каменев вновь привел свои доводы за продолжение наступления Восточного фронта. Тогда, окруженный многочисленной свитой, Троцкий сам явился в штаб Восточного фронта и прямо-таки ворвался в кабинет Каменева. Оттуда сразу же донеслись крики Троцкого, его угрозы Каменеву. Затем Троцкий стремительно выскочил из кабинета и почти выбежал из помещения штаба фронта. Не успев выехать из Симбирска, он 5 мая прислал Каменеву телеграфное распоряжение об отстранении его от командования фронтом. Сделано это было в «деликатной» форме: Каменеву были даны отпуск и денежное пособие. Видимо, понимая, что отстранение Каменева от командования фронтом вызовет недовольство в войсках, Троцкий распорядился в издававшейся в его поезде газете «В пути» поместить сообщение: «Напряженная и непрерывная работа командующего Восточным фронтом вызвала потребность во временном отдыхе. Увольняя Каменева в шестинедельный отпуск и выражая ему благодарность от имени Красной Армии, твердо надеюсь, что войска Восточного фронта под руководством нового командующего А. А. Самойло разовьют уже полученные успехи и дадут Советской Республике полную победу над Колчаком. Л. Троцкий».
Так вероломно отомстил Троцкий «строптивому» Каменеву. Полное безделье в разгаре наступления войск фронта — более иезуитской расправы с Каменевым трудно было придумать. Но Троцкий уже не мог сделать главного, к чему стремился, — остановить наступление войск Восточного фронта. После окончания гражданской войны М. В. Фрунзе в одном из своих докладов говорил, что в тот момент ему пришлось считаться с давлением сверху, со стороны главного командования, бывшего тогда в руках Вацетиса, который стоял за продолжение отступления. «К счастью, — отмечал Фрунзе, — я имел поддержку в лице товарища Каменева, который был тогда командующим Восточным фронтом. Невзирая ни на что, мы перешли в наступление и начали блестящую операцию, приведшую к полному разгрому Колчака».
Сергей Сергеевич тягостно переживал «отпуск». Он не раскаивался в своих возражениях Троцкому, напротив, еще больше убеждался в их обоснованности. Контрнаступление ведь удалось, и весьма успешно. Тревожило другое: Троцкий обладал огромной властью и мог постепенно оттеснить Каменева от дел, на которые он был способен. Вероятность этого беспокоила и Гусева, который хорошо знал мстительный, болезненно самолюбивый норов Троцкого.
Свои опасения Гусев, разумеется, не высказывал Каменеву. По возможности он стал являться домой раньше. Забегал, как он говорил, на огонек Лебедев. Как могли, друзья старались рассеять мрачные мысли Сергея Сергеевича. Больше всего Каменева, конечно, интересовали дела фронта. Но и о них нужно было рассказывать с учетом характера Сергея Сергеевича. Он внимательно выслушивал рассказы Гусева о мужестве красноармейцев и командиров или Лебедева о ходе боевых действий. На советы же скупился, старался обходить их. А однажды прорвался: