ка, гарантированная Сталиным автономия была административным инструментом навязывания социалистического унитаризма. Свою политику нарком (министр) по делам национальностей выводил из мессианской роли России, аргументируя ее великорусской идеей «сверхгосударства» - державы (термин, которым мы будем пользоваться в дальнейшем), являющейся типичной концепцией экспансии, согласно которой присоединение других наций всегда служит делу прогресса. При этом следует отметить, что русские исследователи, включая авторов и редакторов часто цитируемого мной сборника, возможно, не поняли, что и другие империалистические страны страдали и страдают от мессианства подобного рода. В постреволюционной России новым аспектом этой концепции являлось лишь то, что Сталин, оспаривая ленинские выводы и взгляды, делал упор на сверхрусскостъ своей империалистической политики. Мнение Ленина он именовал не иначе как националистическим уклоном, безусловно вредным для интересов советского государства.
10 августа 1922 г. Политбюро приняло решение создать комиссию для рассмотрения взаимоотношений Российской Федерации с другими республиками, имевшими статус независимых государств или, как их тогда называли, «договорных республик». Сталин, считавшийся главным экспертом по национальным проблемам еще с дореволюционных времен и ставший незадолго до этого заседания Политбюро генеральным секретарем ЦК РКП (б), заявил о готовности представить свой план уже на следующий день.
Как было отмечено раньше, пятью независимыми советскими государствами, связанными с РФ договорами, являлись Украина, Белоруссия и три закавказские республики -Грузия, Армения и Азербайджан. Сталин предложил им план автономизации, согласно которому им предстояло стать частью Российской Федерации. Статус прочих независимых республик - Бухары, Хорезма, Дальневосточной республики - на тот момент оставался неопределенным. С ними предполагалось заключить договоры относительно условий внешней торговли, таможенных правил, ведения иностранных дел, обороны и прочего.
В этом случае все институты государств, оказывающихся в рамках нового союза, поглощались правительственными институтами Российской Федерации - ЦИКом, Советом Народных Комиссаров, Советом Труда и Обороны. Национальные комиссариаты иностранных дел, внешней торговли, обороны, путей сообщения, финансов и связи тоже должны были стать частью соответствующих комиссариатов России. Комиссариаты юстиции, образования, внутренних дел, сельского хозяйства и государственного контроля оставались под юрисдикцией республик. При таком решении вопроса никого не удивляло, что местная «политическая полиция» сливалась с ГПУ России.
Знакомя Политбюро со своими соображениями, Сталин отмечал, что на данный момент они не предназначены для публикации. Предполагалось, что их сначала обсудят республиканские партийные центральные комитеты, а затем формально узаконят советы республик на специальных сессиях исполнительных комитетов или на съездах Советов.
Как всегда прямолинейно, Сталин заявил, что согласно предлагаемому им проекту принцип так называемой независимости республик должен быть устранен, поскольку, по его мнению, является не более чем «пустыми словами» - ведь все республики становятся частью единой административной системы централизованного российского государства.
Такая политика вызвала бурю протеста на местах. 15 сентября 1922 г. Центральный комитет Грузии отверг сталинский план автономизации, назвав его «преждевременным». Против решения грузинского ЦК голосовали только Серго Орджоникидзе, Сергей Киров, Миха Кахиани и Леван Гогоберидзе. Все они были людьми Сталина из так называемого Закавказского краевого партийного комитета (Заккрайкома) - органа, созданного Москвой для партийно-государственного контроля над тремя закавказскими республиками и ставшего источником бесконечных конфликтов с национальным партийным руководством Грузии.
1 сентября 1922 г. глава грузинских коммунистов Филипп Махарадзе пожаловался Ленину: «Мы живем в обстановке неразберихи и хаоса». Он заметил, что во имя соблюдения пресловутой «партийной дисциплины» Закавказский комитет навязывает свои решения силой, и это подрывает независимость Грузии. «Грузия, - как счел нужным заметить Махарадзе, - не Азербайджан и не Туркестан».
В свою очередь Сталин столь же энергично жаловался на «полнейший хаос» в отношениях центра и периферий с их бесконечными конфликтами и недовольствами. Это видно из письма, адресованного Ленину 22 сентября 1922 г. Сваливая ответственность за происходящее на своих противников, Сталин яростно ополчился на тех «коммунистов», «которые приняли всерьез нашу игру в республики». В результате, подчеркивал он, «единая федеральная государственная экономика становится фикцией». Альтернативу происходящему Иосиф Виссарионович видел в следующем.
Первый вариант - признание полной независимости договорных республик. В этом случае центр окончательно лишался возможности вмешиваться в их жизнь, предоставляя им управлять железными дорогами, торговать, вести дела с зарубежными государствами. При этом решение любых общих проблем требовало постоянных контактов и взаимодействия между юридически равными республиками, а решения верховных органов Российской Федерации считались необязательными для других.
Второй вариант - договорные республики создадут абсолютно новое межгосударственное объединение, образовав единый экономический союз, при котором другие республики подчинятся высшим инстанциям Российской Федерации. Другими словами, мнимая независимость будет заменена подлинной внутренней автономией республик, но это коснется только области национального языка, культуры, юстиции, внутренних дел и сельского хозяйства.
«Если мы теперь же не постараемся приспособить форму взаимоотношений между центром и окраинами к фактическим взаимоотношениям, в силу которых окраины во всем основном безусловно должны подчиняться центру, то есть если мы теперь же не заменим формальную (фиктивную) независимость формальной же (и вместе с тем реальной) автономией, то через год будет несравненно труднее отстоять фактическое единство советских республик», - констатировал Сталин.
В этих строках он представил основные черты проекта автономизации. Однако Сталин не предугадал реакцию Ленина. А Ленин оказался не просто недовольным меморандумом Сталина - а не на шутку встревоженным. В записке Каменеву, датированной 26 сентября 1922 г., Владимир Ильич просил рассмотреть предложения об интеграции республик в Российскую Федерацию. К тому моменту он уже обсудил эту проблему с Григорием Сокольниковым, предполагал встретиться со Сталиным, а на следующий день увидеться с грузинским лидером Буду Мдивани, обвиняемым сторонниками Сталина в уклонизме. «Сталин стремится разрушить слишком многое», - добавлял Ленин, считая, что план Сталина требует серьезных коррективов.
Некоторые из своих предложений Ленин тут же отослал Сталину, который согласился с первой и, пожалуй, наиболее важной из поправок, заменив свою формулировку («присоединение к Российской Федерации») ленинской - «официальное объединение с Российской Федерацией в Союз Социалистических Республик Европы и Азии».
Мы не должны уничтожать независимость республик, мы должны строить объединение более высокого уровня, представляющее собой федерацию независимых республик, пользующихся равными правами, объяснил Ленин.
Эта записка была всего лишь первым наброском: имелся ряд поправок, которые Ленин после разговора с Мдивани и другими политиками собирался внести в проект (поправки были предварительными; ознакомить с ними всех членов Политбюро предполагалось после того, как документ будет окончательно разработан).
Реакцию Сталина на предложения Ленина нельзя было назвать восторженной. В записке, направленной им 27 сентября 1922 г. членам Политбюро, он отметил, что согласен с ленинскими поправками первого параграфа. (Мы считаем, что у него просто не было выбора.) Однако остальные предложения Сталин отверг, снабдив их язвительными замечаниями вроде «абсурдно», «беспочвенно», и в свою очередь обвинил Ленина в ненужной спешке («Его поспешность поощряет уклонистов») и попытался красочно изобразить ошибочность ленинского «национального либерализма».
Аргументы Сталина нельзя назвать безупречно логичными. Вынужденный снять свой проект автономизации, Сталин был откровенно зол. Неспособный сдерживать себя, он поторопился перехватить инициативу, заострив внимание на «уклонизме» («национальном либерализме»), что, по его мнению, могло бы сплотить его сторонников против Ленина. Сталин не мог легко смириться с поражением. Однако до него было недалеко.
На заседании Политбюро 28 сентября 1922 г. Каменев и Сталин обменялись записками. Каменев сообщил, что Ленин «решил начать войну по вопросу независимости» и поручил ему «поехать в Тбилиси для встречи с вождями, оскорбленными сторонниками Сталина». Сталин ответил: «Нужна, по-моему, твердость против Ильича (Ленина. - М. Л.). Если пара грузинских меньшевиков воздействует на грузинских коммунистов, а последние на Ильича, то спрашивается - причем тут «независимость»?». «Я думаю, что если В. И. (Ленин. - М. Л.) настаивает, хуже будет сопротивляться (подчеркнуто Каменевым. - М. Л.)», - предупреждал Каменев. Из этой переписки трудно однозначно определить, какой позиции на самом деле придерживался Каменев. Можно ли считать его двуличным, поскольку он одновременно соглашался с Лениным и информировал Сталина? Или он полагал, что Ленин вскоре сойдет со сцены?
На последнюю записку Каменева Сталин ответил следующим образом: «Не знаю. Пусть делает по своему усмотрению». Маневрировать, изображая свое отступление в наиболее благоприятном свете, - это была практика, в которой Сталин особенно преуспел. Он информировал всех членов Политбюро, что готовит «несколько измененную, более точную формулировку решения Комиссии» и вскоре представил ее Политбюро.
Исправленный текст фактически принадлежал Ленину. Согласно этой формулировке все республики (включая Россию) объединяются в Союз Советских Социалистических Республик, но сохраняют право выхода из него. Высшим органом государства считается «Исполнительный Комитет Союза», в котором республики представлены пропорционально количеству населения. Комитет назначает Совет Народных Комиссаров Союза.