Во взгляде, которым жег меня майор, теперь уже преобладала лютая ненависть.
Пора было как-то выводить строгого начальника из штопора и гасить сжигающие его нервную систему, эмоции. Мне очень не хотелось, чтобы находясь сейчас в неадеквате, он наговорил того самого лишнего, что уже никогда не позволит нам с ним рука об руку бороться с преступностью. На благо любимой социалистической родины. А мужик-то он, при всех своих недостатках, не сказать, чтобы шибко уж плохой. И, как начальник, и, тем более, как профессионал.
— Товарищ майор, да не переживайте вы так! Заграница нам поможет! — взялся я утешать Данилина, сразу же и очень неудачно оговорившись по Фрейду, — Москва, то есть, нам поможет! Я это имел в виду, товарищ майор! — быстро поправился я, отреагировав на безмерно округлившиеся глаза шефа.
На фоне вчерашних плясок комитетчиков вокруг моей персоны, упоминание заграницы, действительно было неудачным. И впрямь, как бы не хватил кондратий майора!
— Всё согласовано с московскими товарищами и областным Управлением КГБ, Алексей Константинович! — в который уже раз пустился я во все тяжкие, напропалую блефуя и фуфлыжничая. — И еще, вы же знаете, товарищ майор, что коллегиально принятое решение не подразумевает персональной ответственности! Это я к тому, что моя подпись стоит перед вашей! — подсластил я горе начальника сомнительной, в данном конкретном случае, отмазкой.
По лицу своего руководителя я снова удостоверился, что враньё иногда имеет право на жизнь. Когда оно во благо. До сей минуты искаженное паническим ужасом лицо Данилина положительно начало меняться цветом. Причем, в лучшую сторону. Из мертвенно серого, оно постепенно, набирая живых оттенков, превращалось в нормальное человеческое. Его глаза, медленно, но верно наполнялись надеждой и здравым смыслом. И уже не напоминали собой светящиеся ненавистью угли адского пожарища.
— Рассказывай! — в голосе шефа моментально проклюнулись повелительные начальственные интонации, — Кто за тобой стоит? И что со всем этим дальше будет? — он уже без прежнего опасения, что дело по «ликёрке» его укусит ядовитыми зубами, отважно накрыл его ладонью.
— Не имею на это полномочий, товарищ майор! — нахально прикинулся я Исаевым-Штирлицем, — Все вопросы к полковнику госбезопасности Мартынову! Он в настоящее время исполняет обязанности начальника областного Управления. Хотите, я вам его служебный телефон дам? — я сделал вид, что тянусь в карман за блокнотом.
Взгляд майора Данилина вновь приобрел все признаки побитой и загнанной в угол собаки. От предоставления ему гэбэшного номера, он ожидаемо отказался. Тотчас! Причем, в категоричной форме. Одновременно с отказом, ко мне он тоже снова охладел и приветливостью во взгляде уже не радовал. Ну, да и ладно, детей нам с ним не крестить. Лишь бы согласовал моё процессуальное решение.
— Подпишите, пожалуйста, Алексей Константинович! — поторопил я обретшего суровость шефа, — Дергачев от нас с вами ждёт известий, чтобы своевременно доложить генералу Данкову. Об участии замнача городского ОБХСС майора Никитина в данном преступлении. Сами понимаете, если до начальника областного УВД эта информация дойдёт со стороны иных ведомств, то тогда точно, голов нам с вами не сносить!
Стиснув губы в нитку, Данилин какое-то время разглядывал пейзаж за окном. Потом, словно ныряя в ледяную полынью зимнего омута, придвинул к себе дело с пришпиленным к нему постановлением. И решительно расписался в его верхнем правом углу. Потом завизировал копии.
Забрав со стола уголовное дело и убедившись, что подписи начальника стоят там, где следует, я, уже не стесняясь, шумно выдохнул и от всей следовательской души поблагодарил его.
— Разрешите быть свободным, Алексей Константинович? — уважительно демонстрируя Данилину своё понимание того, кто есть в этом доме хозяин, испросил я разрешение на выход из кабинета, — Подполковник Дергачев просил зайти к нему сразу же после того, как я выйду от вас!
Прикуривавший сигарету майор, глубоко затянулся и махнул на меня рукой, давая понять, насколько сильно его тяготит моё нежелательное присутствие в этом кабинете.
Поскольку одет я был в партикулярное платье, то щелкать каблуками посчитал неуместным. Но головой на жест начальства я кивнул уважительно и к двери повернулся тоже по-уставному, и через левое плечо. В голове промелькнула здравая мысль, что с руководством надо бы как-то наладить отношения. Если не по-настоящему добрые, то хотя бы относительно ровные.
В приёмной меня встретили две пары симпатичных женских глаз. И, если одна из них была уже привычно весёлой, то вторая искрилась отнюдь не добром и не пониманием тонкой души комсомольца.
— Сволочь ты, Корнеев! — в очередной раз и с надрывом выдала мне своё откровение Тонечка, — Ниоткуда ты не сбегал! Ты мне опять всё наврал! — скосила она взгляд на отвернувшуюся к стене и подрагивающую плечами Валентину, — И ни в какой Владивосток ты тоже не уезжаешь! Сволочь ты! — для надёжности еще раз пригвоздила она меня бранным словом после вполне убедительного разоблачения.
Своего раздражения и досады она даже не пыталась скрывать. Видимо, умная девушка Антонина отдавала себе отчет, что в категоричной форме отказавшись следовать за мной в изгнание, она совершила роковую и непоправимую ошибку. И утратила все основания для дальнейшего склонения меня к совместному семейному счастью. А я, в свою очередь, еще раз убедился в излишней разговорчивости женщин. Даже таких неглупых и величественных в своей роскошной красоте, как Валентина Викторовна.
Посмотрев на неё с лёгким укором, я получил в ответ весёлый извиняющийся взгляд умной и породистой самки. Капитальная женщина явно и уже давно переросла эту приёмную. И потому со скукой боролась всеми доступными ей способами. Хорошо, хоть с Антониной ей повезло. И со мной, контуженным и убогим. В какой-то степени…
С начальником РОВД разговор сложился намного проще, чем с майором. Дело он просмотрел мельком. Ограничившись моим постановлением и наличием данилинской визы на нём.
— Ты когда его в прокуратуру повезёшь? — возвращая мне подшивку, поинтересовался Дергачев.
Я заверил, что сделаю это сразу, как только выйду из этого кабинета.
— Что там у тебя в ИВС случилось? — последовал главный вопрос, которого я ждал от подпола, — Чем ты так Дубянского раздраконил?
— Не только Дубянского, товарищ полковник! — осторожно поправил я начальника райотдела, — Там еще Красавин из городской прокуратуры присутствовал. Я так понимаю, они с полковником в одной упряжке. И также я думаю, что это еще один повод, для того, чтобы оказать услугу генералу. Это я про Данкова, Василий Петрович.
Зная, что Эльвира после моего пересказа ивээсной истории имела содержательную беседу со Севостьяновым, я практически не сомневался, что в самом скором времени в столице будут сделаны соответствующие выводы. За которыми последуют и действия.
— Что ты хочешь этим сказать, лейтенант? — напрягся Дергачев, — На что ты меня опять толкнуть пытаешься? Точнее, под какой танк ты мою голову запихнуть хочешь, Корнеев?
— Да какой там танк, товарищ полковник! — сделал я возмущенно-обиженное лицо, — Просто я вам предлагаю опять пригодиться генералу! Чтобы он снова почувствовал себя обязанным. Вам обязанным!
Смотрел Дергачев на меня строго, но без прежнего недоверия, как это было раньше.
— Ну говори, чем это я могу Данкову пригодиться? — милостиво разрешил он подарить ему дополнительные козыри во взаимоотношениях с генералом.
— Что-то мне подсказывает, Василий Петрович, что не пройдёт и двух недель, как у полковника Дубянского начнутся серьёзные неприятности. Я даже не исключаю, что его отстранят от должности.
Я намеренно умолк и добродушно уставился на подполковника. Делая вид, что считаю уместным ограничиться выданным предположением.
Как я и ожидал, начальник Октябрьского РОВД захотел большего. Сначала он заёрзал на стуле, а потом встал из-за своего стола и, обойдя его, уселся напротив меня.
— Ну чего ты жилы тянешь, лейтенант? Ты когда-нибудь у меня выпросишь! — продемонстрировал он мне свой, не уступающий размерами пивной кружке, кулак. — Что ты имеешь сказать про Дубянского?
— В доле он с жуликами из этого дела! — похлопал я ладонью по картонным коркам, — И Красавин тоже в доле. И попомните мои слова, Василий Петрович, Шалаева, которого нашли повешенным в ИВС, удавили с их ведома! Это я к тому, что если генерал обо всём этом узнает своевременно и от вас, то он вам сильно обязан будет! Потому что в таком случае, он сможет правильные решения принимать! И перед москвичами он уже не подставится! Или вы считаете по-другому, товарищ полковник?
Дергачев сидел и лупал на меня глазами, забыв убрать сжатый неподалёку от моего носа кулак.
— А ты не ошибаешься в своих предположениях, Корнеев? — тихо спросил он, наконец-то спрятав ударную конечность под стол, — В таких вещах, Сергей, нам ошибаться непозволительно! Ты же это понимаешь? — с надеждой услышать мою аргументацию, заглянул просительно он мне в глаза.
Пришлось снова рассказывать всё то, что, что я недавно поведал Эльвире.
По разгладившемуся простоватому, но далеко не глупому лицу опытнейшего опера я понял, что сомнений в моих выводах он больше не испытывает.
— Машину дадите, Василий Петрович? — решил воспользоваться я позитивным состоянием Дергачева, — На вашей персоналке надёжнее будет дело в прокуратуру доставить.
— Бери! — с готовностью разрешил подпол, — Погоди, я сам распоряжусь! — потянулся он к селектору.
Мы уже второй день с Эльвирой сибаритствовали на даче. Которая, как я полагал, была никому не известна, как моя. И которую я так удачно, в духе рэкетирских девяностых, нынешней зимой отжал за нанесённые мне побои. Вернее, за попытку выставить меня лохом, загнав под лавку, в угоду папаше Гудошникову.
— Сергей! Корнеев! Серёжа? — звонкий голос наследницы товарища Копылова раздался от ворот, скрытых за раскидистыми ветками плодовых деревьев.