тыцын в город протащил. Информация верная, ты имей это в виду!
Я задумался и сосредоточенно кивнул Дергачеву. Инфа по Зинченко замкнулась. А то, что она пришла из разных источников, это только подтверждало её достоверность.
— Но ты всё равно, в разговоре с ним не залупайся и постарайся отказаться так, чтобы он на тебя не сильно озлобился! Тебе сейчас это ни к чему. Тебе, вообще, желательно в ближайшее время быть незаметным и примерным. До той поры, пока всё не уляжется! — ненавязчиво наставлял меня начальник.
— Не обидится он, товарищ полковник! — заверил я шефа, — Не посмеет! Я ему по секрету скажу, что меня генерал Данков к себе порученцем сегодня позвал. Обоссытся после этого Зинченко на меня обижаться!
— Охолони, Сергей! — Дергачев привычно прихлопнул ладонью по зелёному сукну своего стола, — Такими вещами не шутят! — с досадой посмотрел он на меня, как на неразумное дитя. — Башки лишишься!
— А я не шучу, Василий Петрович, — осторожно покрутил я затёкшей шеей, чтобы убедиться, что башка пока еще на месте. — Уверяю вас, так оно и было. Примерно час назад генерал-майор Данков предложил мне место своего адьютанта. И это чистая правда!
В кабинете повисла звенящая тишина. Подполковник впал в анабиоз и, не моргая, прекратил дышать. Я забеспокоился и всерьёз вознамерился шумнуть секретаршу из приёмной.
— Ты точно не фантазируешь, Серёжа? — внезапно, на моих глазах побледнев, хрипло произнёс Дергачев, — Ты не п#здишь, сынок? — достав из внутреннего кармана кителя платок, он вытер им уголки рта. Да так потом и застыл, не сводя с меня своих стеклянных глаз.
— Никак нет, Василий Петрович, сие есть чистая правда! — озадаченно убрал я с лица улыбку, чтобы не смущать своей неуместной весёлостью командира, — Как было, так вам сейчас и говорю! Обещал забрать сначала в орг-инспекторское или в Инспекцию по личному составу. А уже потом к себе в порученцы. Думаю, что он не врал, — неуверенно, вернее, неопределённо пошевелил я плечами, — Хотя, хер их, этих генералов, знает!
С минуту, а, может и дольше, Дергачев, словно школьник в зоопарке, с зоологическим интересом рассматривал меня. Как краснозадую макаку в дирижерском фраке. Потом тряхнул головой и отмер.
— Главное, Серёжа, чтобы это ты не ошибся и, чего-нибудь не перепутал! — оживший подполковник еще раз вытер рот, а потом еще и выступившую на лбу нервную испарину, — Если он на самом деле предложил тебе то, что ты мне сейчас рассказал, то это очень серьёзно!
Лицо Василия Петровича помимо его воли начало расплываться в блаженной улыбке.
— Ты даже не представляешь, Корнеев, насколько серьёзно! — начальника Октябрьского РОВД словно бы подменили.
Дергачева переполняла неконтролируемая эйфория и он даже не пытался скрывать своего настроения.
— Только это… — замялся я, — Как бы это сказать… Короче, отказался я, Василий Петрович! — с сочувствием и даже с жалостью поднял глаза я на подполковника.
Всё еще переполняемый счастливыми эмоциями, начальник райотдела недоумённо распахнул на меня глаза. Я невольно втянул голову в плечи.
— Что? Что ты сказал, Серёжа⁈ — поперхнувшись, коротко закашлялся шеф, — Я тебя не понял. Повтори!
Мне пришлось повторить. Два раза и разными словами. Чтобы Дергачев не сомневался, что понял меня правильно.
— Ты дурак, Серёжа? — тихим голосом больного человека поинтересовался у меня Василий Петрович, — Скажи, пожалуйста, что ты пошутил! — он смотрел на меня, как ребёнок, у которого только что украли новогодний подарок с конфетами и мандаринами. Прозрачный пакет, который он уже успел подержать в руках и разглядеть его содержимое.
Я отвернулся к карте района на дальней противоположной стене и начал высматривать на ней знакомые курмыши. Остроты моего зрения на такое расстояние не хватало и названия улиц не читались.
— Почему? — без мата и злости в голосе, по-прежнему негромко спросил подполковник.
— Не хочу чай подавать, товарищ полковник! — ожидая бури на свои слова, упрямо проговорил я, — И штатным мальчиком для битья тоже быть не хочу! Не моё это! — честно ответил я и только после этого поднял глаза на Дергачева.
— Дурак ты, Серёжа! — сочувственно покачал он головой, — Вот, ей богу, дурак! — теперь он уже не стал прибегать к платку, а просто растёр лицо руками.
Я удивлённо смотрел на своего начальника. Да, лебединая песня подпола оборвалась на самом взлёте и его доверенный человек теперь уже вряд ли станет клевретом при всемогущем генерале. И, тем не менее, Василий Петрович Дергачев, как мне кажется, меня понял. И даже простил. За счастливо вспыхнувшую и тут же убитую мной его хрустальную мечту. Мечту о скорых полковничьих эполетах и новых должностных горизонтах.
— Ладно, иди, работай, лейтенант! — опустошенно глядя на меня исподлобья, велел начальник райотдела. — И «колбаснику» этому, который Зинченко, ты не забудь позвонить!
Облегченно выдохнув и развернувшись через левое плечо, я пошел выполнять указания начальника РОВД. А именно, работать и звонить Зинченко. Начать решил со второго пункта. Потому как работа не волк, а подполковник запросто может и озлобиться.
В аппендиците коридора, к которому я уже почти подошел, раздавались голоса. И оба они мне были знакомы. Один был знаком хорошо, а другой хуже. Настолько хуже, как и сам человек, который стоя у открытой двери зуевского кабинета, за что-то её отчитывал.
«Колбасный» подполковник Зинченко и сегодня был одет в шикарный заграничный костюм. Но уже в другой.
Глава 2
— Ат-т-ставить! — в один миг вспомнив своё армейское старшинство с широкой лычкой вдоль погон, громовым голосом рявкнул я прямо в ухо бэху.
Подполковник Зинченко настолько увлёкся начальственным общением с Лидой, что, как глухарь на току, легкомысленно прошляпил моё приближение к своему тылу. Причем, подкрался я к нему вплотную. И по этой причине получилось донести громогласную команду в упор, непосредственно в его левое ухо.
Скрывать своих коварных намерений я не стану. Таки да, был у меня коварный умысел на то, чтобы смутить старшего по званию товарища. И тем самым отвлечь его суровость от своей кормилицы-начальницы. Которая, не помню, но в какой уже раз претерпевала из-за меня очередное и абсолютно незаслуженное неудобство. Ключевое слово, а вернее, выражение здесь — «из-за меня». Поэтому я постарался изо всех сил и на децибелы не поскупился. Рыкнул так, что эхо вырвалось из углового «аппендикса» и пошло гулять по коридору.
Видимо, с тех стародавних времён, когда я отбывал свою первую воинскую повинность, мои голосовые связки существенно окрепли. И командных интонаций в моём голосе тоже прибавилось.
Это умозаключение стремительным метеоритом прочертило по моему сознанию глубокую аффирмационную борозду. Уши и обоняние лишь только подтвердили наличие упомянутых метеорита и борозды. Равно, как и взрыв обильного «колбасного» метеоризма.
Видит бог, такого результата от своего непродуманного экспромта я не ожидал и уж точно, не хотел. Иначе, просто поздоровался бы с товарищем Зинченко издалека. И сделал бы это на самый обыкновенный гражданский манер. Но в тот конкретный отрезок времени, перед собой я видел доблестного офицера внутренних органов. И только по этой причине я повёл себя по немудрёным казарменным канонам. Без поправки на изящную «колбасность» данного конкретного подполковника.
Из-за чего и был немедленно наказан всевидящим провидением. Наказан вместе с ни в чем неповинной Лидией Андреевной Зуевой.
Внутренние органы внезапно оробевшего подполковника из почти таких же внутренних органов СССР, выдали свой громкий и продолжительный протест. Вместе с сопутствующими этой пулемётной очереди диффузионными особенностями, в мою голову ринулись досадные воспоминания о монстре-газовщике Алёше. Стало очень грустно от такого неприятного рецидива. Судьба-злодейка опять меня за что-то покарала.
Размышлять о ниспосланной мне неприятности времени не было. Вестимо, опять тому виной была моя гордыня. И да, уж лучше бы я подал голос издалека этому щеголеватому подполковнику. Твою же мать! Такой костюм и такое легкоранимое содержимое…
А в коридоре, между тем, сразу же стало душно. И, кажется, не только в коридоре. Это я понял по отчаянному виду Зуевой. Которая поначалу прикрыла дыхательные пути ладошкой, а потом быстро засеменила к окну и начала судорожно дёргать шпингалеты. Открытая форточка со своей функцией не справлялась.
Надо признать, что самым спокойным в этой непростой для следственного отделения Октябрьского РОВД ситуации, оказался именно Дмитрий Антонович Зинченко. Громко и протяжно взбзднув, он, от того же самого испуга просто резко присел. Заодно, но и только.
Всё это он проделал четко и незамедлительно. Как при неожиданно начавшемся миномётном обстреле. В полсекунды и ни на миллиметр не сходя с места. То есть, не сдал подполковник врагу ни пяди своих позиций. У меня даже мелькнула мысль, а не ветеран ли афганец этот героический бэх? Слишком уж у него молниеносная реакция. Может, он из какого-нибудь знаменитого ДШБ? Десантно-штурмового батальона, как говорят в служивом простонародье.
Но, разглядев минутами позже, ни разу не героическое выражение лица доблестного «колбасного» подполковника, я вовремя отверг это своё скоропалительное предположение. И сделал это, разумеется, в пользу не шибко бздливых ветеранов-афганцев. Да еще и вспомнил вдобавок, что на выполнение интернационального долга их кинут не ранее, чем почти через полтора года.
А сейчас, опустив глаза себе под ноги, я увидел угасающие всполохи ужаса в глазах товарища Зинченко. Которыми он из положения «вприсядку» и рывками крутя в разные стороны головой, с тревогой сканировал окружающее пространство.
Поняв, что испугавший его громкий и резкий звук, это всего лишь обычная уставная команда, он начал оживать. А догадавшись, что издал её какой-то районный лейтенант, городской бэх быстро и решительно вскочил на ноги. Очевидно, его не устраивало то, что мы с капитаном Зуевой смотрели на него свысока. Лида это делала от окна, с которым она никак не могла справиться, а я косился вниз, непосредственно нависая над резким, как понос, бздуном. Помпезно облаченным в шикарный заграничный клифт.