Ко мне устремились беспокойно заклекотавшие, как индюшки, две барышни. Те, что помоложе. Третья, которая производила впечатление зажиточной пейзанки, осталась топтаться на месте и смотрела на меня с тревожным недоверием. Задержав на секунду на ней взгляд, я подумал, что, скорее всего, она приходится одной из девиц матерью.
Из бестолкового гомона перезрелых девиц я все же понял, что передо мной сейчас находятся непосредственные участницы вчерашнего театрализованного представления «Осовец — 1978», которое в общаге «Прогресса» устроил циничный Алексей сын Мордухая. Прервав их, я повернулся к тётке.
— А вы, гражданочка, кто будете? — строго посмотрел я на насупленую бабу, одетую в добротное драповое пальто с цигейковым воротником.
— Мамаша я ейная! — степенно ответствовала мне тетка, кивнув на одну из девушек, — Котенёвы мы! — и для достоверности энергично кивнула головой.
Женщина с достоинством представила себя и свою дочурку. И снова солидно замолчала, поджав губы в гузку. Машинально я успел заметить во рту у нее обилие металлических зубов. Причем, золотые, абсолютно нелогично и непоследовательно соседствовали пополам с зубами из нержавейки. Состоятельная семья, выходит, у этой Дуси Котенёвой. Многое себе позволить может. Золотые зубы по нынешним временам, это роскошь и показатель достатка. Статусная вещь!
— Чего вы пришли? — спросил я, обращаясь сразу к обоим девахам, — Я же вас еще не вызывал!
— Нам вчера ваши, когда этого гада Лёшу забирали, сказали, чтобы мы с утра в милицию пришли, вот мы и пришли! — простодушно ответила мамзель Печёнкина.
— А, когда мы внизу спросили, к кому нам надо, так нас послали к этому кабинету! — вторила подруге Котенёва Евдокия, ткнув пальцем в мою дверь с двумя двойками на табличке.
— Понятно с вами! А вы-то как здесь оказались? — повернулся я к золотым зубам и цигейковому воротнику, — Вы же в деревне вроде бы живете?!
— Дочка вчера должна была утренним автобусом наведаться, а не приехала! — как на не понимающего элементарных вещей полудурка, посмотрела на меня златозубая тетка, — Вот мы с отцом и забеспокоились. А сегодня я первым рейсом и прибыла!
А, может, оно и к лучшему, подумалось мне. Сразу и отстреляюсь, допрошу обоих, потом только даты проставлю и дам им расписаться.
— Хорошо, ждите здесь! — распорядился я, — А мы пока с гражданином побеседуем, он у меня на это время вызван!
— Заходи Брусенцов! — скомандовал я молодому спекулянту, распахивая перед ним дверь.
В кабинете стучала на машинке следователь Иноземцева. На секунду прервавшись и глянув на нас с фигурантом, она продолжила машинописную трескотню.
Разложив на столе брусенцовское уголовное дело, я начал работу. Начать-то начал, но продолжить и завершить ее мне не дали. В проёме распахнувшейся двери я увидел очень строгого мужчину. Нет, не Командора. Да и откуда ему здесь взяться в северных-то широтах! Порог решительно переступил заместитель начальника РОВД по политической части майор Мухортов. Неожиданный визит. Очень неожиданный!
Но, что еще удивительней, вслед за ним в кабинет переваливаясь по-утиному, вкатилась массивная тетка с грушевидной фигурой и с лицом, похожим на перевернутую большую сковородку. Глаза у тетки, как два уголька, жгуче сверкали из двух узких горизонтальных щелок. И я сразу почему-то понял, что высверки эти ничего хорошего мне не принесут. А когда порог преодолела третья фигура, так похожая упитанным ликом и своей грушевидностью на широколицую мадам, я понял, что это единая семья. По крайней мере двое из троих. И фамилия у них у обоих — Вязовскины. Даже не будучи профессиональным физиономистом, можно было со стопроцентной уверенностью утверждать, что меня посетил Алексей Мордухаевич Вязовскин со своей маман. Звать на помощь Ломброзо нужды не было.
Странно это, ведь бздун Алёша сейчас должен был находиться внизу. В камере для задержанных при ОДЧ. Кто это без моего ведома его решился выпустить?
— Иноземцева, выйди! — рыкнул замполит, — И вы, молодой человек, обождите в коридоре! — приказал Брусенцову политический майор Мухортов.
Так вот ты какой, северный олень! Разноцветные стеклышки в мозгу начали складываться в логичную стройную картинку умственного калейдоскопа. Похоже, именно этим большим милицейским начальником из числа своих родственников и пытался вчера запугать общажных пролетариев Алёша. Экий кунштюк! Но, с другой-то стороны это же хорошо! Это не просто хорошо, это прекрасно! Ведь это тот самый политический крысёныш Мухортов, который на мою квартиру пытается свою волосатую лапу наложить! Сука такая! Любитель беллетристики! Н-да…
— Отставить, подследственный Брусенцов! — рявкнул я на поднявшегося со стула спекулятивного студента и тот камнем рухнул на место.
— Вы, товарищ майор, вероятно что-то перепутали! — сузив глаза почти до состояния «аля Вязовскин», я с добрейшей улыбкой обратился к замполиту, — В данный момент я провожу сложнейшее процессуальное действие и ваше вмешательство не просто неуместно, оно категорически противозаконно!
Мне очень хотелось, чтобы вот прямо сейчас, в присутствии Юлии и Брусенцова, Мухортов наговорил мне начальственных гадостей. А, если повезет, то хорошо, чтобы он еще и пригрозил мне, лицу процессуально независимому, какими-нибудь дисциплинарными карами.
Икряная Юля, испуганно косясь на замполита, бочком-бочком и вытекла из кабинета. Теперь, из возможных свидетелей у меня остался только Брусенцов. А это не есть хорошо. Против Мухортова и семейства Вязовскиных осталось нас двое. Вернее, полтора. Потому как самое неудобное для меня, это то, что Брусенцов является лицом от меня зависящим, поскольку формально на данный момент времени дело в отношении его я еще не прекратил. А, следовательно, свидетель из него никакой. Да еще он у меня сейчас в единственном экземпляре. А, значит, веса в нем почти, как в том бланке постановления, с которым он сейчас ознакамливается.
— Ты чего несешь, Корнеев?! — изобразил удивление на лице замполит, заметно сбавляя обороты, и искоса зыркая на Брусенцова, — Кто тут в твои следственные дела вмешивается?! Никто и не думал вмешиваться! Ты удели мне пару минут и расследуй свои дела дальше! Уделишь?
Оп-па, не все еще потеряно, Мухортов не совсем идиот и надо этим пользоваться.
— Так точно, товарищ майор, уделю, — включил я дурака-служаку, — Злодея вот только к коллегам на сохранение пристрою и уделю! — я начал в темпе прятать дела в сейф.
— Пошли, Брусенцов, на сохранение! — свирепо глянув на студента, кивнул я ему на дверь.
Ничего не понимающий Александр, съежившись поплелся в коридор. Не крякнул бы парень! Я только сейчас вспомнил, что у моего подследственного серьезные проблемы с сердцем. Приобняв студента, я быстро вывел его в коридор, растолкав в стороны маму с сынулькой. Не принялись бы они меня сейчас по-семейному на пару травить, как Алёша давеча Дусю. Хотя, при Мухортове не посмеют. Наверное.
— Ты не ссы, Санёк, дело твоё, считай, уже прекращено! — вполголоса успокаивал я спекулянта-сердечника, — Через полчаса поставишь закорючку и свободен на все четыре стороны! — продолжал я шипеть оживающему Брусенцову, уводя его по коридору за угол.
— Мне помощь твоя нужна, Александр, пособишь? — я развернул к себе лицом будущего экономиста.
— Помогу! Всё, что хотите сделаю, Сергей Егорович! — решительно мотнул головой болезный, — Вы только скажите, что надо и я всё сделаю!
Было видно и понятно, что служить мне Брусенцов готов не за страх или за денежные знаки, а за совесть и от всего своего больного, но чистого сердца. И это тоже для меня очень хорошо. Теперь осталось зарядить подруг-соседок и тётеньку с богатым ртом.
— Твоя задача, Саша, стоять у двери и очень внимательно слушать всё, что мне будут говорить эти злые люди, которые сейчас зашли. Слушать и запоминать! Для меня это очень важно! — я строго посмотрел студенту в глаза, — Ты готов?
— Готов! — Брусенцов опять мотнул головой так решительно, что я испугался за его шейные позвонки.
— Ну и отлично! Молодец! — похвалил я его, — И еще, ты вон тех баб контролируй! Я их рядом с тобой к двери определю, чтобы они тоже всё слушали. Ты им галдеть не позволяй и следи, чтобы они не отвлекались и между собой не болтали! Ты все понял, Александр?
Я опять посмотрел на него со значением.
— Так точно! — твердо ответил мне белобилетник, на этот раз почему-то избрав лексику кирзачей.
— Ну и снова отлично! — хлопнул я его по плечу и повел к трем скучающим у окна дамам.
Продублировав им задачу, которую я только-что поставил Брусенцову, и убедившись, что остался понят, я повел всю компанию подслухов к своему кабинету.
Зайдя к себе, я демонстративно громко закрыл за собой дверь, но на противоходе, слегка толкнул ее наружу, оставив приоткрытой на пару сантиметров. Ровно настолько, чтобы стоящие за ней в коридоре слышали всё, что говорится в кабинете.
— Слушаю вас, Вениамин Семенович! — устроившись за своим столом, обратился я к Мухортову, с неудовольствием отметив, что все присутствующие, без моего на то разрешения, по-хозяйски расположились на имеющихся стульях. Включая и тухлого щитомордика.
— Вопрос у меня к тебе такой, Корнеев, — вальяжно развалившийся за столом Иноземцевой, замполит опять выглядел барином, — Скажи мне, это ведь тебе материал на Алексея Мордухаевича отписали? — Мухортов кивком указал на отчего-то очень уверенную физиономию гражданина Вязовкина. Который, сидя в моем кабинете, почему-то чувствовал себя в своей тарелке.
Маман бздуна тоже не выглядела удрученной и смотрела на меня без малейшего почтения. Смотрела так, будто это я вчера так скандально оконфузился в апартаментах мамзели Печёнкиной, а не ее Алёша.
— Так точно, товарищ майор! — всем своим видом выказывая безмерное уважение политработнику, подтвердил я, — Это мне материал на злостного хулигана Вязовскина отписали! — приветливо оглядел я две луноликие физиономии, обернувшись к мамаше и ее бздливому сынишке.