— Венечка, что такое этот поц говорит?! — взвилась маман газовщика Алёши, — Что он себе позволяет, Вениамин?! — визжала грушевидное существо, умудряясь сверкать глубоко спрятанными в раскормленной голове глазами. Вернее, глазками.
— Успокойтесь, Дора Афроимовна! — досадливо поморщившись и даванув на меня из-под бровей косяка, принялся успокаивать вскочившую бабищу Мухортов.
Похоже, что замполит переоценил себя, сдуру приперевшись ко мне давать указания вместе с Вязовскиными. Нет, все же он идиот! Без постоянного тренинга и кучи проблем, которые каждый день надо решать здесь и сейчас, деградация мыслительного аппарата неизбежна. Это аксиома! Даже, если ты не был рожден олигофреном. Все-таки прав классик, бытие и впрямь определяет сознание. И это, как раз тот случай. Никто из ментов никогда не припрется к следаку или к оперу решать вопрос с затаптыванием уголовного дела, прихватив с собой фигуранта этого дела. А этот м#дак, мало того, что бздуна с собой привел, так он еще и эту скандальную бабищу сюда притащил!
Лишь об одном молил я своего милицейского бога. Молил я его, чтобы греющие за дверью уши бабы все услышали и все запомнили. Ну и Брусенцов тоже лишним не будет, в компании с тетками он теперь мой козырной валет.
Что-то бормоча вполголоса на ухо родительнице Вязовскина, майор усадил ее обратно на место и, придвинув стул, сел рядом со мной.
— Ты вот, что, Корнеев! Ты выбрось из своей головы эти глупости насчет злостного хулиганства! — Мухортов гипнотизировал меня своими бесстыжими глазами, а ладонью прихлопывал по столу, придавая значимости своим словам.
— Ты же сам видишь, что Алексей в этой истории не преступник, а наоборот, он и есть потерпевший! — как ни старался замполит, но убедительным он не выглядел.
И, видимо, он сам это тоже понимал. Потому-что глаза его теряли уверенность и становились суетливее и злее. Маман газовщика тоже начала волноваться по второму кругу. Со стула она пока не вскочила, но на меня смотрела так же, как не успевший долечиться до 8 Марта гонорейщик смотрит на своего нерасторопного венеролога.
— Ты вот, что, Корнеев,… Кстати, как тебя зовут? Сергей? Отлично! — замполит оказался еще большим м#даком, чем я предполагал, — Ты вот, что, Сергей, ты не возбуждай на него никакого дела! — ткнул пальцем в Алешу Мухортов. — Ты, как там у вас это делается, закрой этот материал и всё! Это моё тебе указание! Ты понял меня?! — комиссар районной милиции с солидной строгостью во взгляде ждал моего ответа.
— Вообще не вопрос, товарищ майор! Если вы даете такое указание, то я запросто! — наблюдая краем глаза, как луноликий бздун торжествующе расплылся в улыбке, я достал из сейфа отписанный мне материал.
— Вот здесь, в левом углу, — я придвинул к Мухортову стопку бумаг и протянул ему авторучку.
— Чего ты мне это суешь?! — неодобрительно отодвинувшись, замполит не принял в руки ни бумажки, ни самописку.
— Указание своё вот здесь изложите и всё! — я придвинул бумаги еще ближе к нему. И авторучку протянул прямо ему в руку. — Пишите, Вениамин Семенович, а я выполню! — разглядев зрачки напряженно внимающей Доры Афроимовны, я не удержался и подмигнул ей. По-товарищески.
— Корнеев, ты ваньку-то не валяй, ничего я тебе на твоих портянках писать не буду! — злобно зашипел товарищ Мухортов, уже не обращая внимание на беспокойно колышущуюся Дору и на ёрзающего на стуле газовщика Вязовскина, — Ты зря так со мной, Корнеев! — в полный голос уже брызгал слюной замполит, — Я ведь тебя, суку, в бараний рог согну!! Ты, падла, кем себя возомнил?! Тебе же, паскуда, никакой блат не поможет, потому что я тебя по политической линии с говном смешаю! Так смешаю, что все твои покровители от тебя шарахаться будут, как от чумного! — теперь я уже совсем не беспокоился, что тетки что-то из мухортовского блажняка недослышат или пропустят.
— А если я выполню ваше указание и отказной сделаю, тогда, что? — посмотрел я испуганно на оплот и надёжу советского государства, — Тогда не будете меня с говном мешать, Вениамин Семенович?
Товарищ майор моментально утих и впился в меня пронзительным взглядом. Но я выдержал экзамен и выражения испуга с легким налетом дебильности на лице удержал. За последнее время я уже не единожды сыпался на переборе мнимого простодушия, но сегодняшний случай, явно, не из той серии. Этому отупевшему на своей синекуре м#даку далеко до Данилина. И до Ахмедханова ему, как до китайской столицы. Да еще обратным ходом и в коленно-локтевой позиции.
— Тогда, Сергей, я тебя уже к этим майским праздникам кандидатом в члены КПСС приму! — торжественно обещнулся мне партиец, — Слово коммуниста тебе даю! — лицо Мухортова стало таким благостно-суровым, что мне даже захотелось медаль на свою грудь с его профилем на аверсе.
Обретший за последнюю минуту барственное достоинство Вязовскин, смотрел на меня с нескрываемым презрением. Он окончательно убедился в моей ничтожности и желал только одного — поскорее покинуть стены РОВД.
— Ладно, я подумаю над вашим предложением, товарищ майор, а пока мне придется задержать Алексея Мордухаевича на трое суток, — я вытянул из ящика стола бланк постановления о возбуждении уголовного дела и начал его неторопливо заполнять, — Ты уж извини, Алёша, но закон того требует! — вздохнув, посочувствовал я душистому бузотёру.
Еще примерно час-полтора в моем кабинете были Содом и Гоморра. После всех криков, слез и попыток меня скоррумпировать, я сдал бздуна, задержанного в порядке статьи сто двадцать второй УПК помдежу и шементом удалился из РОВД. Я даже не стал предупреждать о своей отлучке Зуеву. Направив свои стопы в Дом Молодежи, я торопился поспеть туда до обеда.
В этом богоугодном заведении меня интересовал пока-что один человек, а уж там, как пойдет. Человека звали Сергей Коваленко. Именно его проклинал в своих бедах, визжащий на пару с мамой, диффузионный каторжанин Вязовкин. Меняя рыдания на истерический смех, он, видимо, слегка тронувшись умом, доказывал ревущей, как белая медведица в жаркую погоду, Доре Афроимовне, что все его беды от интриг того самого Сергея. Который Коваленко. Вот я и сделал стойку на этого таинственного персонажа, переполненного коварством.
В том, что с арестом Вязовскина вряд ли что выгорит, я не сомневался. Не санкционирует мое постановление районный прокурор. Ресурсов на это у родни бздуна хватит с избытком. Потому я и выписал Алёше рубль двадцать две по УПК РСФСР, надежно закрыв его своей властью в чулан на семьдесят два часа. Так-то и хрен бы с этим засранцем, как нарёк его Алексей Константинович Данилин, но без него, без амбициозного бздуна Алёши, Мухортова окоротить я не смогу. А, значит, этот политический упырь может прибрать к рукам мою квартиру.
Пресловутый Сергей Коваленко оказался высоким парнем с открытым и приятным лицом. На изощренного мерзавца, изводящего своим иезуитством порядочных людей типа Алёши Вязовскина, он был не похож. Либо очень умело прятал свою темную сущность.
— Увольняться буду! — по-детски вздохнув, перебирая на столе бумаги, пробормотал Коваленко, — Не даст мне Дора Афроимовна здесь работать!
Познакомились мы с тезкой и нашли общий язык достаточно быстро. Практически сразу. С каждой минутой общения с Коваленко, я убеждался, что Алёша Вязовскин не только подлый газовый агрессор, но еще клеветник и интриган. Сидящий передо мной парень, открывать мне глаза на никчемные морально-деловые качества бздуна, желанием не горел. Однако я был настойчив и сумел убедить собеседника, что рассказать надо всё. Ибо здесь и сейчас я представляю Закон.
Через полчаса я знал про Вязовскина достаточно много. Для расследования дела, столько мне и не надо было. Но привычка высасывать информацию до донышка и наличие на моем горизонте политрука Мухортова, который теперь уже точно был моим врагом, обязывали ко многому.
Оказывается, еще совсем недавно, ответственным секретарём сектора литературного творчества Дома Молодежи был Коваленко. А Вязовскин прозябал в Жилищно-эксплуатационной конторе городского водоканала. Где успешно руководил литературным кружком. Где шесть заслуженных пенсионерок и два ветерана из ВОХРы со строек Беломорканала были его благодарной паствой. Кроме того, в помощниках у него там были две мутных личности, которые потом перекочевали за ним в городской Дом Молодежи.
Так получилось, что, перебравшись из кружковского подвала домоуправления на оперативный простор городского масштаба, Алеша на должности специалиста долго не задержался. Как-то так сложилось, но уже через два с половиной месяца он занял должность Сергея, милостиво разрешив тому остаться в литературном секторе простым специалистом.
— А зачем ты этого кукушонка к себе сюда пустил? — обвел я взглядом полки с книгами, — Ты, что, не знал, что он за человек?
— Как не знать, знал, — пожал плечами литератор, — Мы с ним в одном дворе жили и даже в школе на соседних партах сидели, — грустно поведал Коваленко.
— Дора Афроимовна к моей маме обратилась и попросила, чтобы я Лешу к себе взял. Я не хотел, но маме отказать не смог, она тогда уже совсем плохая была. — Теперь вот он здесь главный. Так-то и бог бы с ним, но.. — Сергей замялся.
— Что не так, Серега? Ты говори, я все-равно докопаюсь, ты даже не сомневайся! — уверенно пообещал я ему.
— Понимаете, плохо то, что он со своими помощниками аферы здесь начал крутить, — решился на откровенность бывший завсектором, — Вы знаете, нам ведь книги для членов организации выделяют и половина из них очень дефицитные! За ними люди по полгода в очередях стоят, по ночам отмечаться к магазинам ходят. Вот Алексей почти весь дефицит налево и пускает. Стыдно перед людьми, многие думают, что я тоже в этом участвую.
Я внимательно слушал литературоведа, боясь даже жестом прервать поток его душевных мук и терзаний.
— Но это полбеды! — досадливо поморщился Сергей, — он ведь за положительные рецензии с молодых авторов деньги берет! А кто ему не может заплатить, тех мордует беспощадно! Не дает им ходу, на конкурсы их работы не пропускает и вообще! — Коваленко обреченно махнул рукой, — Увольняться буду!