— Нужны, конечно, но не такие большие! — успокоил девчонку, — Ты купи хлеба, молока и яиц. Они всегда должны быть в холодильнике! Вот, возьми еще на всякий случай! — протянул я ей трояк.
Расставшись с уже заметно упитанной племянницей, я поехал в промышленные ебеня на пролетарскую окраину города. Не забыв посетить гастроном. Решив не мелочиться, я по блату прикупил не только шампанское с коробкой шоколадного ассорти, но и несколько банок растворимого кофе. На выходе увидел вывеску кулинарии. Из неё я вышел с картонной коробкой, в которой потел жирным кремом торт.
— Кто он тебе? — после того, как закрывшись на ключ в её кабинете, и уже употребили по одной чайной чашке шампанского, спросила меня Боровикова.
— Друг! — просто и коротко ответил я, — И товарищ по службе.
— Просто друг? — еще пристальнее посмотрела на меня, много, что понимающая в этой жизни женщина.
— Да, Светлана Васильевна! — я не стал отворачивать взгляда и даже прищурился, всмотревшись навстречу её глазам, — Друг! Такой же, как и вы! — добавил я, ненадолго задумавшись. Мы с ним, некоторым образом, однажды вместе жизнью рисковали. И, быть может, еще когда-то рискнём. И я имею все основания полагать, что он меня не предаст.
— Хорошо, Серёжа! Тогда давай, мы с тобой коньячка выпьем! Чего мы, как школьники шипучкой наливаемся! — Боровикова встала и, подойдя к стеклянному шкафу с какой-то документацией, достала оттуда почти полную бутылку «Белого аиста», — Будь по-твоему, Серёжа, получит твой друг трёхкомнатную! — вопреки этикету она сама набулькала коньяка в чашки и подняла свою.
Выпив молдавского, и надо признать, неплохого напитка, мы закусили конфетами из уже початой коробки. Подаренную мной, Боровикова спрятала в холодильник.
— Наливай еще по одной! — распорядилась командирша соцкультбыта оборонной махины союзного значения. — Раз пошла такая пьянка, Серёжа, заселим-ка мы твоего Гриненко в дом на Садовой! Там сейчас в основном коммуналки. Но мы через месяц, максимум, через два, дом сдаём в новостройках. И Садовую будем в него расселять. В отдельные квартиры. А в старом будет произведён капитальный ремонт и туда уважаемые люди постепенно заселяться будут. Тот же обком там себе две квартиры зарезервировал. Ну и наша дирекция там свои жилищные условия улучшит. Этот дом ещё пленные немцы строили. Там самые маленькие комнаты не меньше двадцати квадратов! И потолки в три с половиной метра. Как ты на это смотришь? — Боровикова звякнула своей чашкой о мою.
— Очень хорошо смотрю, Светлана Васильевна! — не стал я упорствовать, — Да только не кинули бы потом Стаса с этими хоромами! Лучше синица в руках, чем утка под кроватью!
— Весёлый ты парень, Серёжа! — улыбнулась многоквартирная хозяйка, — Я завтра зайду к генеральному и подпишу у него гарантийное письмо на конкретную квартиру. В ответ на исходящий от вашего Октябрьского РОВД. На ходатайство ваше. И на выдачу ордера по конкретному адресу. Но уж ты извини, на первом этаже, Серёжа! По-другому никак! Годится? Или в новом доме? Любую трёхкомнатную и на любом этаже!
— Еще как годится! Непременно на Садовой и, хрен с ним, что на первом! — от посетившего меня чувства глубокого удовлетворения, я без понукания, проявил инициативу и плеснул по грамульке в чашки.
— Давай, Серёжа, выпьем за то, чтобы когда, не дай бог, если, что-то случится, ты помнил, что мы с тобой друзья! — очень серьезно глядя мне в глаза, протянула навстречу свою чашку Боровикова.
— Можете не сомневаться, Светлана Васильевна! — с таким же значением во взгляде ответил я ей, — Если доведётся, то и я, и Станислав, в беде вас не оставим! А, если понадобится, то мы и Вову Нагаева привлечем! Вы ведь помните такого?
— Помню, Серёжа, помню! — женщина кинула незаметный взгляд на часы, — Ну, что, на посошок? — потянулась она к бутылке.
— Всё, спасибо! Я ведь за рулём, Светлана Васильевна! — накрыл я свою посуду ладонью, — Мы хоть и наливали символически, но береженого бог бережет! Поеду я, работы много.
Глава 5
Распрощавшись с доброй женщиной, я из её приёмной набрал номер Шевцовой. И перенёс нашу с ней денежную встречу на послерабочее время. Объяснив всё катастрофической нехваткой времени. После чего со спокойной душой порулил влачить службу в райотдел.
— Бегом к Данилину! — прокричала мне Зуева, стоило мне войти в её кабинет, чтобы доложиться о прибытии на службу. — Он рвёт и мечет! Даже представить не могу, чем ты так перед ним провинился!
Перебирая в памяти, что же такого я мог натворить, из-за чего майор Данилин в данный момент мечет то, что уже разорвал, я терялся в догадках. Ничего, достойного такого яркого поведения Алексея Константиновича, я так и не вспомнил в своей, надо признать, далеко не святой жизни. Так и прошагал весь коридор, находясь в неведении.
— Говорят, шеф меня хочет видеть? — вполголоса поинтересовался я у обитательниц приёмной Данилина, перешагнув порог. — Он там один? Я могу зайти?
— Можешь, Серёжа, — сочувственно посмотрела на меня Валентина Викторовна, — Войти ты можешь, а вот выйти у тебя вряд ли получится!
— Да что такое случилось-то⁈ — воскликнул я шепотом, уже проникшись всеобщим нездоровым ажиотажем, — В чем я так провинился?
— Тебе лучше знать, Корнеев! — не смогла смолчать Антонина со своего места, — Заходи быстрей, а то и нам из-за тебя достанется!
Не чувствуя за собой сколь-нибудь ощутимой вины, я постучав для приличия, толкнул дверь.
— Разрешите, товарищ майор? — пытаясь разглядеть и понять причину начальственного неудовольствия, шагнул я в кабинет, — Вызывали?
— Вызывал. Проходи. — Данилин был аномально спокоен и на рвущего-мечущего похож не был. — Скажи мне, лейтенант, чем ты сегодня, до того, как на службу явиться, занимался?
— Дома был, своими бытовыми вопросами занимался! — про визит на боровиковское предприятие я решил промолчать.
— Не надо мне врать, Корнеев! — покачал головой начальник, — Ты зря думаешь, что ты самый умный! Ты скажи лучше, кем ты в этом РОВД служишь?
— Следователем служу! — теряясь в догадках, честно ответил я шефу.
— Ну, так и служи следователем! — грохнув кулаком по своему столу, взвился майор. — Какого хера ты лезешь не в свои дела? Чего ты так озаботился жилищными условиями этого Гриненко⁈ Кто он тебе? Брат? Сват? Он даже к следственному отделению никакого отношения не имеет! Он в уголовном розыске числится, этот Гриненко!
— Виноват, товарищ майор! — приняв решение каяться, вытянулся я, — Больше такого не повторится!
— Конечно, виноват! — Данилин подскочил ко мне, — Но почему, Корнеев, если виноват ты, вместо тебя, Дергачев меня, как пса шелудивого и в хвост, и в гриву сегодня драл? При всех! Прямо на совещании! Я про некомплект следственного отделения заикнулся, а он кобеля на меня спустил! Говорит, на хера тебе люди, если те, которые есть, у тебя занимаются, чем попало, но только не выполнением своих обязанностей!
— У меня, товарищ майор, ни одного просроченного дела! — осторожно вставил я слово в свою защиту, — В среду вам на подпись два дела принесу и на утверждение в прокуратуру отдам! У меня все по графику и без волокиты. И ни одного дела мне еще не вернули, вы сами это знаете!
— Молчать! — перешел на ультразвук главный райотдельский следак, — Какого черта ты к Дергачеву таскаешься по посторонним вопросам? Тебе скучно? Дел не хватает? Ну, так я тебе добавлю!
Я сменил тактику и дальше вёл себя строго в соответствии с Первым Законом телёнка. Который трактуется незамысловато, но однозначно. Обосрался — стой, молчи!
Армейская мудрость, вбитая в душу и мозг еще при прохождении срочной службы в Советской Армии, сработала и на этот раз. Не встречая оправдательных аргументов и не подпитываясь ими, майор быстро выдохся. Он, может, хотел бы еще поорать на меня обидными словами, но не найдя в моих стерильно-прозрачных глазах и намёка на эмоцию, сдался и сдулся.
— Я тебе запрещаю, лейтенант, соваться к вышестоящему руководству через мою голову! По любым вопросам! Понял?
— Так точно, понял, товарищ майор! — поедая глазами портрет дорогого Леонида Ильича за спиной Данилина, четко ответил я. — Я понял!
— Изыди, Корнеев!
Я четко развернулся и почти строевым шагом вышел из кабинета. Считая, что мне еще повезло. Попадись я Данилину под горячую руку сразу же после совещания, я бы малой кровью не отделался.
В приёмной меня встретили две пары женских глаз. Смотрели они на меня с разной степенью сострадания. Но, всё равно, с сочувствием.
— За что он так на тебя? — заговорщицким шепотом спросила Тонечка.
— Сам не понял. Похоже, душа моя, что Алексей Константинович не считает, что я достоин тебя! Думаю, что рядом с тобой он видит более респектабельного офицера! Увы мне!
Заинтригованная Антонина попыталась меня задержать, но я быстро покинул приёмную. Стараясь не встречаться глазами с античной мадам Грицацуевой.
Вернувшись в свой кабинет, я набрал по внутреннему коммутатору Стаса и предупредил его, что сегодня мы обедаем вместе и, чтобы он никуда не свинтил.
Потом разложил перед собой два дела, которые я пообещал Данилину закончить до среды. Закрыв на замок дверь и сняв с аппарата трубку, я не разгибая спины, печатал обвинительные заключения. Потом нумеровал листы дел, сверлил их ручной дрелью и сшивал. Опись, карточки и прочую мелочевку оставил на вечер.
— Тютюнник злой с утра ходит, — хлебая борщ, делился со мной информацией Стас, — Косится на меня, как будто это я виноват, что дело топчут. Он себя в приказе наверное уже представлял, а тут такой облом! — ухмыльнулся опер.
— Вот видишь, как своевременно мы вчера подсуетились! — напомнил я другу, что сопливых надо целовать вовремя, — Сегодня Дергачев тебе ходатайство уже не подписал бы! Сегодня он разочарован и без особых на то причин, травит души подчинённым. Нашего Данилина с утра приструнил на ровном месте!
Для себя я отметил оперативность, с которой обкомовский товарищ Матыцын зачищает поляну. Надо будет известить об этом Копылова. Пусть будет в курсе.