После ужина с пережаренным мясом народ разомлел и стал растягиваться в стайки. Мужчины частично удались в баню, женщины трещали о вечном: мужиках и косметике. Я понаблюдала, как спаситель шашлыка, тот парень в кожаной куртке, удаляется с блондинкой в одну из спален, хотя девушка была зазнобой молодого человека, который то ли следователь, то ли прокурор, и он сейчас был в сауне. Олеся, поймав мою скабрёзную улыбочку, шлёпнула по ноге, отрицательно качнув головой, намекая, чтобы не привлекала внимания.
Ближе к полуночи, когда все парочки разбрелись по спальням меня охватил по истине ужасный зверь: голод. Натянув поверх ночной сорочки длинный свитер за неимением халата, я, как вор-рецидивист тихими шагами спустилась в кухню. Сделала бутер, сожрала его и запила минералкой. Потом столкнулась взглядом с бутылкой коньяка и плеснула в его бокал, понимая, что без такого снотворного явно не усну. Мысли возвращались к мужу. Я вертела наш брак и так, и эдак. Рассматривала отдельные фрагменты: свадьбу, медовый месяц, первый Новый год в загородном доме, поездку в Италию, свадьбу старшего брата… Все рассматривала и не могла найти подножку, что сейчас рушит мою жизнь.
— Привет… — раздалось над ухом, я по инерции дёрнулась, чуть не расплескав коньяк и обернулась. На спинку дивана облокотился парень. Я смерила его своим фирменным, из-под брови, взглядом.
— Привет, — медленно протянула я, наблюдая, как он обходит диван и садиться на противоположном от меня крае. Я дернула вниз свитер, чтобы не сверкать голыми ляжками. А ничего такой экземпляр: забитые татуировками рукава, короткий хвостик на затылке, выбритые виски, подтянутый, на серой футболке надпись на английском, что в переводе заучит как: «Совет свой себе посоветуй». Чёрные глаза и в тон им волосы.
Будь я лет на шесть моложе и на десять тупее, из кожи вон вылезла, чтобы зацепить такого альфача. Сейчас же, лишь констатировала факт, что хорош собой, не более. Меня разглядывали тоже с подобным интересом, но вряд ли я была похожа на сердцеедку: распущенные волосы до поясницы, сейчас тусклого темно-русого цвета, блеклые голубые глаза на осунувшемся лице и растянутый свитер.
— А ты… — он многозначительно растянул слово, намекая, что нужно познакомиться. Я презрительно фыркнула.
— Не утруждайся, — разрешила я.
— Ок, — он забрал со столика бутылку с алкоголем и долил мне в бокал, а сам отхлебнуло из горла. — Тогда я буду звать тебя Девочка с белыми валенками.
— Как скажешь, Мальчик в кожаной куртке, — не осталась в долгу я.
Мужчина смерил меня ещё раз взглядом, остановившись на голых ногах. Я поёжилась. Потом он, словно вспомнил что-то, сам себе ухмыльнулся.
— Надо сразу было догадаться…
— О чем? — я не горела интересом, но для поддержания беседы чего только не сделаешь.
— Ты и есть та самая Алиса, за которой меня просил приглядеть Толик…
Какая «та самая» не стала уточнять. Подозреваю, полно эта просьба звучала: «Смотри, чтобы эта коза не развела никого на деньги». А вот почему собеседник так ехидно сузил глаза на слове «приглядеть» стало любопытно.
— Ты чертовки плохо справился с возложенной на тебя честью, — развела руками я.
— Почему? — повелся парень.
— Некогда было, мы ж только сейчас познакомились, Мальчик в кожаной куртке.
— Ах, ты об этом, — он улыбнулся и заговорщицки продолжил… — по секрету- я и не собирался…
— Серьезно?
— Угу. Хочет человек молчать весь день, чего его заставлять. Хочет сидеть в углу и оттуда наблюдать кто кого в спальни водит, пусть сидит…
Вот как. Я улыбнулась. Оказывается мое внимание за ним с блондинкой было слишком явным.
— За ней тебя тоже просили приглядеть? — я повернулась к парню лицом, чтобы удобнее было наблюдать.
— Нет, там была чистейшая импровизация.
— У тебя неплохо вышло.
Как-то разговор затих. Я уже собиралась отчалить в выделенные мне покои, как парень произнёс:
— Я Ник.
— Это сокращённое от Николая? — предположила я, ещё глотнув алкоголя. А он зараза только развязывал мне язык.
— От Никиты, — он приподнял бутылку, призывая чокнуться, — за знакомство!
Выпили, посидели.
— А ты красивая… — он сверкнул улыбкой, такой, от которой те, что на десять лет тупее, падают в обморок.
— Не надо, я не настолько сговорчива, как блондинка, — сразу расставив все знаки препинания, заверила я.
— И умная…
— Сомнительный комплимент, — стянула вязаный плед с подлокотника и накинула на ноги.
— С чего бы?
— Будь я умной, сейчас бы точно знала, что делать, а не терпела бракоразводный процесс, по итогу которого останусь ни с чем.
— Ты об этом жалеешь? — серьезно спросил Ник. А я растерялась. Заглянула во внутрь и поняла, что больше всего в этой ситуации жалею не денег, а то, что с мужем мы не вместе.
— Нет, — медленно сказала я. — Не об этом…
— А о чем?
— Обо всем, — я выдохнула и тяпнула ещё коньяка. Этот разговор был похож на болтовню в поезде с незнакомым человеком, ты точно уверена, что больше никогда не увидитесь, поэтому и скрывать нечего. — О том, что не поняла, когда все разрушилось, о том, что даже сейчас больнее из-за того, что мне предпочли кого-то другого, о шести годах брака и ещё почти двух отношений…
— И что за восемь лет ты была настолько добропорядочной, что ни разу не стрельнула глазами налево? — он скептически прищурился, словно пытался уличить во лжи. Я возмутилась:
— Представляешь, так бывает, когда любишь человека…
— Представляешь две из трёх девушек, с которыми у меня были серьёзные отношения тоже говорили про любовь, но свалили в закат при виде более успешного экземпляра, — передразнил меня Никита и ещё отпил из горла.
— У всех есть недостатки, — философски рассудила я.
За разговором я узнала, что Никита двоюродный брат Анатолия. Работает с информационными технологиями, тут я скептически осмотрела подтянутого ловеласа и засомневалась. Айтишники в моём представлении более скромные что ли. Но потом он начал рассказывать подробно о своей работе с какими-то непонятными словами и я уверилась в его правде.
Господин Полонский был старше меня на пару лет, хотя визуально мы были ровесниками. Тут вопрос, я старо выгляжу или он молодится? В любом случае, коньяк сделал своё дело и я, если не с затуманенными глазами вожделения смотрела на собеседника, то вполне с неприкрытым интересом.
Вдруг стало так наплевать и на Мишу, и на развод. Показалось, что пусть горит адским пламенем моя прошлая жизнь. Дотла. С обугленными черепками надежд, развеянными пеплом мечтами.
Когда рука Никиты нечаянно скользнула по моей коленке, укрытой пледом, я не шелохнулась. Он подвинулся. Просунул ладонь под одеяло и провёл пальцами от щиколотки вверх. В голове лопнула струна, а по местам, где мужчина прикасался ко мне, растягивалось тепло.
— Разреши… — он сдавил мою руку, которая ещё прижимала плед к ногам. Его лицо в момент оказалось невероятно близко, так, что следующие его слова, я вдохнула. — Разреши поцеловать…
Я молчала. Смотрела в затянутые пеленой мрака глаза. И молчала. Отдались он от меня, я бы не рискнула, но мужчина ждал. И я несмело потянулась сама. Провела языком по его губам. И Ник вздрогнул. Дёрнулся на меня. Сминая пальцами плед, следом свитер и под ним кружевную сорочку. Я придвинулась. Коснулась языком его шеи, спустилась вниз. Он запутался в моих волосах, натягивая их, вынуждая приподнять лицо, чтобы самому поцеловать. Резко, вторгаясь, прикусывая нижнюю губу, а потом лаская.
Я не могла отдышаться. Не поняла в какой момент оказалась почти лёжа, а мужчина до живота задрал мне сорочку и гладил жесткими руками кожу. Целовал, прикусывал. Стянул с одного плеча свитер и проводил языком по ключице.
Мне подумалось, что в такой момент я должна буду пылать от желания, но вместо этого я возвращалась мыслями к бывшему мужу. Когда Никита коснулся тонкого кружева нижнего белья я хотела остановить, но вместо этого шепнула:
— Не здесь…
Меня носил на руках Миша, но в качестве части свадебного обряда. Не более. А сейчас я, как принцесса парила над землей в руках сильного мужчины. Ник аккуратно взлетел по ступенькам на второй этаж, но не в мою спальню, а в свою. Опустил на кровать. Стянул футболку и я залюбовалась: хорошо сложённое тело, где надо с мышцами, рельефные плечи.
Я несмело коснулась рукой его живота, провела невесомо вниз к ремню джинсов. Мужчина судорожно выдохнул. А потом приблизился и стащил с меня свитер. Присел на корточки, погладил бёдра, сжимая их внутреннюю часть. И стал целовать, поднимаясь от коленей выше. Я натянула подол сорочки и, как в бреду прошептала:
— Не надо… — хотела назвать имя, но распахнула во время глаза, чтобы убедиться, что прикасается ко мне не бывший муж.
Ник коварно ухмыльнулся, облизал два пальца и коснулся кружева белья. Я откинулась на кровать, а он поднявшись, оперся на локоть, стал целовать, а второй рукой сдвинув полоску стрингов, дотронулся…
Сознание взорвалось вихрем. В голове смешались вожделение, страсть, обида и предательство. Сверху это было хорошо заполировано коньяком. А меня разрывало от жара исходящего от мужского тела, его желания, что красноречиво упиралось мне в бедро и от боли. Потому что я изменяла мужу. И плевать, что он уже бывший. Но тело помнило его прикосновения, его поцелуи, его хриплое дыхание.
Никита скинул бретельку сорочки с моего плеча. Прикусил мочку уха и провёл дорожку из поцелуев к груди. Смело приблизился губами… Я судорожно вздохнула. Меня разрывало от таких противоречивых эмоций. Мое тело податливей воска плавилось под руками брюнета, текло. И в то же время билось в конвульсиях от неправильности происходящего. Он поднял на меня затуманенные глаза, лизнул по губам…
— Все хорошо? — голос неуловимо изменился, но я не раскрывая глаз, лишь кивнула. Его рука, что была внизу дернулась и влажные, от моего желания, пальцы коснулись щеки… — А это ты, наверно, от счастья ревешь?