"Современная зарубежная фантастика-2". Компиляция. Книги 1-24 — страница 8 из 966

Не очень-то весело быть игрушкой волшебника, не так ли?

Уж поверь мне, я это знаю.

Поразмысли об этом и обдумай возможность того, что спасение мира не всегда означает пожертвование своей душой. Подумай о том, что Релос Вар может ошибаться. Что ты будешь делать, если обнаружишь, что все те зверства, которые он заставил тебя совершить, не были необходимы, а были лишь ошибкой воображения?

Твой самый почтительный и восторженный враг,

Турвишар (то самое отродье Де Лор)

Часть I. Ритуалы Ночи

Кирин нашел Турвишара в библиотеке, или, точнее, в том трехсотлетнем мусоре, который мог сойти за библиотеку для одиночки, который никогда не задумывался, что кому-то другому может понадобиться просмотреть все его многовековые исследования. Все комнаты башни были завалены книгами, записями, схемами, всяким хламом и предметами, цель и предназначение которых были непостижимы. Кирин понятия не имел, как большая часть всего этого хлама не сгнила, – хотя ответ, конечно, был очевиден: все дело в магии. Но, с другой стороны, здесь было довольно много магии. Ею провоняли все стены, а полы вибрировали от тенье, проникшего в каждую пору гранита и кварца. Камень был батареей магической энергии, хотя ее было и недостаточно.

Энергии никогда не было достаточно.

– Могу я тебе помочь? – спросил Турвишар, не отрываясь от чтения.

Кирин уронил на стол большую, тяжелую книгу, и этот грохот заставил Турвишара поднять глаза. Но для того, чтобы Турвишар мог разглядеть собеседника, Кирину пришлось отодвинуть в сторону стопку бумаг.

– Ты собираешься писать еще одну?

Турвишар помолчал, затем закрыл текст, который читал.

– Извини, ты о чем?

– Ты собираешься писать еще одну книгу? Вроде той, в которой ты написал о нахождении Уртанриэль? – Кирин уставился на него.

– Технически я не писал…

– Нет, писал, – отрезал Кирин. – Возможно, у тебя и были стенограммы, но только не говори мне, что ты не пытался составить из них нечто большее. Сенера в этом не ошиблась. – Кирин помолчал и продолжил: – Я думаю, тебе стоит повторить. Тебе нужно написать еще одну книгу.

Турвишар выпрямился:

– Ты имеешь в виду, чтобы отправить императрице Тьенцо?

– Разумеется, и это тоже. – Кирин забарабанил пальцами по книге, которую вернул на место. – Я просто думаю, что если мы этого не сделаем, то это сделают они. – Он не стал уточнять, кого он имел в виду, но это было очевидно: Релос Вар и его сообщница Сенера. И, вероятно, его новый подмастерье, Коун.

Турвишар окинул взглядом книги под рукой Кирина и поджал губы:

– Я так понимаю, ты изучил оба отчета?

– Да, – сказал Кирин. – И я думаю, что твои выводы верны[438]. – Молодой человек вздохнул: – Но я хочу… Я хочу рассказать о том, что произошло. Я знаю, что ты был там почти все время, но мне все кажется, что мы что-то упустили. Что-то, что мы могли бы… не знаю… что-то, что мы могли бы сделать иначе. – Он покачал головой. – Я все время говорю себе, что это не должно было закончиться именно так.

– Кирин, ты… – Турвишар поморщился. – С тобой все будет в порядке?

– А ты как думаешь? – рявкнул Кирин, но тут же замолк и выдохнул. – Мне очень жаль. Но нет. Я не думаю, что со мной все будет в порядке. И может быть, больше никогда не будет.

Кирин взял страницу из стопки бумаг, которую ранее отодвинул в сторону, и взглянул на нее. Понял, что там написано, и заломил бровь, глядя на Турвишара.

Волшебник прочистил горло:

– Возможно, я уже начал. Но, обещаю, я собирался попросить тебя внести свой вклад.

Губы Кирина скривились:

– Сейчас самое время.

1. Перерыв

(Рассказ Турвишара)

Спустившись на руины Атрина, боги остановили убийство.

Сначала Турвишар не заметил опасности. Да, через восемь открытых магических порталов, установленных на небольшом холме рядом с озером Джорат, хлынули солдаты, но волшебник ожидал этого. Дракон размером с гору только что закончил разносить в щебень и мелкую кварцевую пыль второй по величине город империи – причем количество погибших было неисчислимым. Мориос атаковал армию и мирное население, которое сейчас паниковало и вытеснялось прочь. Конечно, там были солдаты. Солдаты, которые должны были навести порядок после нападения, солдаты, которые должны были помочь с эвакуацией, солдаты, которые должны были присутствовать на разрушенных, усыпанных щебнем улицах Атрина. А волшебники? Им нужно было превратить тело Мориоса во что-то настолько разрозненное, что дракон не смог бы перестроиться и начать заново весь этот хаотичный апокалипсис.

И, словно подливая масло в огонь, начала разрушаться поврежденная плотина с Демонским водопадом, сдерживающая озеро Джорат. Когда плотина рухнет, озеро Джорат опустеет. Миллионы людей погибнут, если не во время наводнения, так от голода, когда житница Куура[439] окажется в двадцати футах под водой. Волшебники должны будут постараться предотвратить эту катастрофу.

Сейчас Турвишар понимал, что он был слишком оптимистичен, предполагая, что Высший Совет Куура будет заботиться о спасении жизней.

Его насторожила ярость Джанель, походившая на раскаленный горн, кипящий котел, обычно запертый более свирепой волей. Мгновение спустя он ощутил гнев Кирина, острый и хлесткий. Обсуждавший теорию заклинаний с волшебником Академии Турвишар остановился и глянул на холм. Те же солдаты, на которых он ранее не обратил внимания, выстроились в оборонительный строй. Они были одеты весьма необычно и носили характерные, усыпанные монетами нагрудники вооруженных сил особого рода.

Охотники на колдунов. Кого они окружили, было не видно, но можно было предположить.

Поразмыслив, Турвишар отказался от открытия ведущего к ним портала. Это могло спровоцировать реакцию, которой он старался избежать.

Так что вместо этого он побежал.

И то, что он увидел на месте, было худшим из сценариев. Его никто не пытался остановить – в конце концов, он был лордом-наследником Дома Де Лор. Если кто-то и имел право находиться здесь, так это он. Тут собралось больше охотников на колдунов, чем он когда-либо видел. И они были не одни; Турвишар увидел столько же волшебников Академии, а также верховного лорда Хавара Де Арамарина и нескольких членов Высшего Совета Куура.

И все это ради трех человек: Кирина Де Мона, Джанель Теранон и Тераэта. Ни у Кирина, ни у Джанель не было видно оружия, хотя нуждались ли они в нем, если были окружены таким количеством людей?

Результат казался предсказуемым.

– Что здесь происходит? – Генерал Коран Миллигрест выступил вперед, отодвинув в сторону нескольких охотников на ведьм.

– Похоже, нас хотят отблагодарить тюремной камерой за помощь, – сжала кулаки Джанель.

– Ворнел, что все это значит? – Миллигрест, делая вид, что не узнает свою дочь[440], повернулся к куурцу.

Ворнел Венора, член Высшего Совета, в ответ только фыркнул:

– Мне кажется, это очевидно. Мы имеем дело с угрозой для империи. Ты должен был поступить именно так.

– Угроза империи? – Коран указал на труп гигантского металлического дракона. – Вот это – угроза для империи. Надвигающееся обрушение Демонского водопада – угроза для империи. А это просто дети!

Турвишар просканировал толпу. Разумы охотников на колдунов выделялись подобно пустым прорехам – как, впрочем, и у некоторых волшебников, и у всего Высшего Совета. Но где же императрица Тьенцо?

Ворнел пожал плечами.

– Это ты так говоришь, а я вижу лишь опасных людей, представляющих серьезную угрозу нашей великой и славной империи. Это тот самый человек, который убил императора и похитил Уртанриэль. Кроме того, у нас здесь есть ведьма, выставляющая свои силы на публике, и известный агент ванэ из Манола. И все же по причинам, которые я не могу понять, вы ничего не сделали, чтобы положить этому конец. С чего бы это, Корен?

– Потому что я умею расставлять приоритеты! – рявкнул генерал.

Турвишар глянул на Ворнела. Хоть обвинения и были вполне заслуженными, они в то же время поразительно не соответствовали истине. Вдобавок, хоть Турвишар и был более подходящей мишенью для гнева Высшего Совета, никто из его членов не удосужил волшебника даже взглядом. Обвинения Ворнела казались неискренними: он не возмущался по-настоящему – скорее здравомыслящий советник почуял прекрасную возможность сразиться за власть, но оказался слишком высокомерным, мелочным или глупым, чтобы выбрать удачное время.

Советник Невези Оксун, старый и худой, с серебристыми волосами, напоминающими завитки облаков, шагнул вперед:

– Это не имеет значения, Миллигрест. Единогласным голосованием…

– А я что, во сне проголосовал? – прорычал Миллигрест.

– Почти единогласным[441], – поправился Оксун. – Если вы попытаетесь помешать нам или помешать законным действиям этих людей, мы будем вынуждены признать, что вы попали под влияние иностранных держав, и исключить вас из Высшего Совета.

– Да как ты…

Кирин расхохотался. Турвишар поморщился и отвел взгляд.

Конечно. Тьенцо.

– Вам ведь нужны не мы, верно? – спросил Кирин. – Вы бы не дали и пары тронов за нас… А вот Тьенцо? Именно ее вы считаете «настоящей угрозой для империи». – молодой член королевской семьи, все еще одетый в одежду, одолженную у куурского солдата, вытянул руки: – Если вы, гении, думаете, что Тьенцо настолько глупа, чтобы показаться сейчас, в присутствии всех этих охотников на колдунов, я готов продать вам подержанный мост у озера.

Ярость Турвишара усилилась. Кирин сказал это вслух. Высший Совет счел Джанель и Тераэта несущественными. Изучи они Деворанские Пророчества, и они могли бы относиться к Кирину серьезнее. Но вместо этого их волновало, что новый император Куура каким-то образом умудрился оскорбить их всех, родившись женщиной.

Если бы им удалось добиться своего, Тьенцо бы прославилась самым коротким правлением из всех императоров в существующей истории.

– Я бы на твоем месте не стала подделывать документы на мосты, Плут. – Тьенцо появилась на верхушке ближайшей палатки, балансируя там буквально с помощью магии. – Может оказаться, что я все же настолько глупа. Или, может, просто столь самоуверенна. – Она взмахнула Скипетром Куура, сейчас больше похожим на волшебную палочку, прочертив в воздухе тонкую полоску. – Такая забавная игрушка. Я бы попрактиковалась.

– Убейте ее!..

И тогда прибыли боги.

В землю рядом с местом столкновения врезалось семь пылающих столбов света. И стоявшие там люди – охотники на колдунов, волшебники, солдаты – исчезли. Турвишару очень хотелось думать, что этих людей перенесли в безопасное место, но проверить это подозрение было невозможно[442]. Но когда свет чуть потускнел и стало возможно снова видеть, Турвишар знал, что за создания стояли – и стоят – там.

Восемь Бессмертных прибыли[443]. Все, кто видел это, – верховные лорды, солдаты, волшебники – пали ниц.

Никто не сомневался, кто предстал здесь и сейчас. Божественные аспекты струились перед богами. Галава оделась в весеннюю зелень, набухающую и пышную, на земле под ее ногами распускались цветы. Вокруг Аргаса виднелись, подобно нимбу, математические формулы. Радужное платье из вуалей Тиа мерцало, а пальцы ее потрескивали от магии. Подбрасывающая монету Таджа была одета в серебро. Омфер напоминал даже не человека, а ожившую статую, высеченную из скалы. Хоред в красном, в вороньем оперении, с хрустальным мечом в руке. И наконец, Таэна, одетая в белый саван, увенчанная погребальными розами.

И все они были в ярости.

– Мы вам не помешали? – Голос Таэны отозвался эхом, какой могла бы издать дверь мавзолея, заскрежетавшая по полу гробницы.

На склоне холма на несколько долгих мгновений повисла тишина, прежде чем люди поняли, что Богиня Смерти задала вопрос, на который она ожидала получить ответ.

Императрица Тьенцо выпрямилась:

– Я полагаю, что Высший Совет пытался убить меня, моя госпожа.

– И заодно нас, Мать. – Тераэт пожал плечами, глядя на Тьенцо. – Им не нужны были свидетели, Таэ.

– О, хорошая мысль.

– Это было всего лишь недоразумение… – начал Ворнел Венора.

– Молчать! – прогремел Хоред. И все звуки стихли. Вообще все. Даже фоновые шумы сменились тишиной. – Вол-Карот проснулся. Зло, о котором вы позабыли, скоро станет вам очень хорошо известно, если снова не заключить его в темницу.

– Каждый раз, когда это случалось ранее, – пояснил Аргас, – императору Куура поручалось заключить его в тюрьму снова.

– На самом деле, этот долг – единственная причина существования Куура[444]. – Голос Омфера звучал совсем не громко и, как ни странно, походил на грохот скал намного меньше, чем у Таэны, но он отразился от земли, от всего вокруг. Затем бог, нахмурившись, посмотрел на Атрин. В отдалении раздался скрежет, но никто не осмелился отвести взгляд от Бессмертных, чтобы увидеть источник звука[445].

Все взгляды на поляне переместились с богов на Тьенцо.

Она сглотнула и выпрямилась.

– Если вы хотите, чтобы вашим защитником стал кто-то другой, – начал Ворнел Венора, – мы исполним вашу волю. С удовольствием.

– Нас устраивает Тьенцо, – сказала Таэна, – а вот то, что мы обнаружили здесь, устраивает гораздо менее. Ты организовал все это, и ты убедил остальных. – Выражение лица Таэны могло бы сразить целые армии. – Ты вмешиваешься в судьбу всего мира.

– Я лишь защищал…

– Посмотри мне в глаза, – приказала Таэна.

Ворнел встретился взглядом с богиней. И выдержал его не больше секунды, а затем, содрогнувшись, отвернулся.

Таэна сделала жест, словно смахивая паутину.

Ворнел Венора упал замертво.

Богиня Смерти повернулась к Невези Оксуну.

– Я понятно объяснила?

Глаза советника расширились:

– Да, богиня.

Хоред повернулся к толпе:

– Сейчас не время для переворотов или восстаний.

Богиня Удачи добавила:

– И вторжений тоже. Мы не посылаем армию Куура на юг, в джунгли Манола. На этот раз наш император сослужит нам лучшую службу, укрепив империю.

– Сделай все ради того, чтобы положить конец ссорам Королевских домов, – сказала Таэна. – Они нас утомляют.

Турвишар выдохнул. Королевским домам могут не понравиться отдельные способы прекращения междоусобиц. Гробницы, например, редко бывают политически горячими точками. И Тьенцо может предпочесть такое решение.

Императрица склонила голову.

– Обязательно, моя госпожа.

– И еще… одно… последнее… – Тиа шагнула вперед, впервые подав голос, обращаясь к волшебникам Академии и охотникам на ведьм. – Мне тоже кое-что надоело.

Глаза Джанель расширились, когда она увидела выражение лица матери.

– Мы позволяли вам управлять всем как вам заблагорассудится, – сказала Тиа, – но человеческие потребности стали слишком велики, чтобы мы могли и дальше игнорировать вашу глупость. У нас нет на это времени. – Выражение ее лица было совсем не добрым. – Поздравляю, вам удалось устранить угрозу колдунов, потому что с этого дня их не существует. Колдунов и колдуний больше не существует. Я меняю это определение. Больше никаких лицензий. Больше никаких преследований диких талантов. Любому, кто сможет прикоснуться к Завесе, будет позволено сделать это, независимо от пола и происхождения.

Замешательство и недоверие волшебников увеличились настолько, что Турвишар слышал их мысли даже сквозь талисманы или защиту. Никто не протестовал вслух, но нарастало упрямое неповиновение. Ликвидация лицензионной системы уничтожит Королевские дома, уничтожит охотников на колдунов, вызовет смятение и беспокойство в Академии. Выживание Королевских домов зависело от магических монополий. То, что только что объявила Богиня Магии… Возможно, сразу это их и не сломит, но со временем… Если кто угодно мог использовать магию – любую магию – без сборов, ограничений и не опасаясь того, что его обвинят в колдовстве, тогда Двор Самоцветов скоро окажется ненужным.

Королевские дома не приняли бы такой перемены, даже если бы сама Богиня Магии спустилась с небес и приказала это сделать, что она и сделала.

– Ослушники будут действовать на свой страх и риск, – предупредила Таэна. – У нас больше нет терпения или времени. Наша следующая встреча не будет столь дружеской.

На последнем предупреждении вновь вспыхнул свет. Боги исчезли.

Вместе с Турвишаром, Кирином, Джанель и Тераэтом.

________________

Они оказались в удивительном месте. Пещера казалась такой огромной, что Турвишар сначала не узнал, где оказался. В центре массивной камеры висел огненно-оранжевый шар, а в плоскости вокруг этой центральной оси плавали острова. Вся группа, все одиннадцать человек, материализовались на втором острове, способном вместить людей раз в десять больше. На земле были расставлены семь стульев, но не по кругу, как можно было бы ожидать, а в случайном порядке. Сам плавающий остров окружала полупрозрачная сфера красной, фиолетовой и зеленой энергии, а в воздухе между островами висело еще больше обозначений, которые плавали вокруг кругами и напоминали не столько ярлыки, сколько математические формулы.

Турвишар огляделся еще раз. Острова различались по размеру. Россыпь валунов и скал крест-накрест обвивала плавучий остров подобно браслету. А за этой вехой двигались крошечные огненные точки, вмурованные во вращающуюся стену пещеры. Волшебник понял, что это был своего рода механизм, движение небес, смоделированное в бездонном камне.

Пока Турвишар удивленно оглядывался, семеро Бессмертных рассыпались веером по всему пространству. Кто-то из них сел. Но все они выглядели напряженными, встревоженными и даже испуганными. Смертные остались стоять, хотя Кирин выглядел так, словно собирался стать невидимым и сбежать.

Здесь было весьма… некомфортно. Казалось, ты сунул пальцы почти к самому огню, почти к самому льду, к лезвию клинка, к искрящейся дуге молнии – и все это одновременно. Тенье искрило так сильно, что Турвишар предположил, что Бессмертные могут собираться все вместе лишь в таком месте, как это, освященном Аргасом, подобно тому, как Инистхана – Таэной.

Таэна повернулась к сыну и спросила:

– Что случилось?

Но прежде, чем он успел ответить, Джанель упала на колени:

– Это моя вина, моя госпожа. Я должна была разгадать обман, задуманный Релосом Варом.

Турвишар скривился. Волшебник знал очень многих верховных лордов, которые не могли разгадать обман, задуманный Релосом Варом. Верховных лордов и – он окинул взором фигуры на острове – по меньшей мере восемь богов[446].

Кирин усмехнулся.

– Так, погоди. Это ты разнесла тюрьму Вол-Карота, а потом потеряла Уртанриэль? Мне запомнилось это иначе.

Джанель напряглась.

Глаза Таэны вспыхнули, и она жестом велела Джанель встать. Глаза богини горели столь ярко, что один только взгляд в ее сторону наполнил Турвишара сильнейшим и глубочайшим ужасом. Ее существование никогда еще не казалось столь многообещающим. Все тело Таэны вибрировало от едва сдерживаемого гнева.

Тем временем Таджа, Богиня Удачи, взяла стул, шагнула вперед, а затем, повернув его задом наперед, села на него верхом. Аргас нахмурился, словно она нанесла ему личное оскорбление.

– Это было обязательно?[447]

– Мне все равно, чья это вина, – заявила Таджа, не обращая внимания на упрек Аргаса. – Какая удивительная мысль! Релос Вар обманом заставил кого-то сделать за него грязную работу. Я так удивлена. – Она прижала руку к щеке.

Галава прошлась по площадке, оставляя за собой расцветающие цветы, и бросила укоризненный взгляд на Таджу:

– Сейчас не время для шуток, дитя мое. – Омфер скользнул к ней, мягко обнял, и Галава остановилась.

– Он еще не освободился, – пробормотал Тераэт. – Пока что.

– Я почувствовал, как он проснулся, – ответил Кирин. – Я почувствовал.

– Бодрствовать – это не то же самое, что быть свободным. – Хоред снял красный шлем, под которым обнаружился чернокожий ванэ из Манола. – Вол-Карот все еще заперт в центре Пустоши.

– Надолго ли? – прогремел в огромном гулком зале голос Таэны. – Надолго ли, если Релос Вар изо всех сил работает над тем, чтобы разбить остальные семь кристаллов и выпустить Вол-Карота на волю? Надолго ли, если Уртанриэль у этого ублюдка? – Она бросила на Кирина взгляд, полный ненависти. – Кстати, ты молодец. Ты сам отдал меч или ему пришлось приложить хоть какое-то усилие?

Кирин вздрогнул.

– О звезды, – сказала Таджа. – Ты такая сука, когда боишься.

Таэна, сверкнув глазами, повернулась к ней. Напряжение вибрировало в воздухе, цеплялось за нервы, подобно кристаллам льда.

Турвишар никогда раньше не видел, как сражаются боги, и никогда не хотел этого видеть. Казалось, еще несколько секунд, и начнется битва.

– А я просто в ужасе, – призналась Тиа. Она закуталась в вуаль, глядя куда-то вдаль. – Вол-Карот убил нас с такой легкостью, несмотря на все наше могущество, и ему это ничего не стоило. – Богиня Магии глянула на Кирина. – Видишь ли, мы не знали, что произошло. Все, что мы знали, – это то, что что-то пошло не так: случился какой-то огромный, катастрофический взрыв. А потом… появился он. Подобно дыре во вселенной. Он знал, что делать. Сначала он убил Таджу, потом Галаву и Таэну…

Галава издала тихий болезненный стон и схватила Омфера за руку.

– Хватит. – голос Таэны звучал сухо и напряженно.

Аргас покачал головой.

– На этот раз все по-другому. – Бог изучающе смотрел на Кирина. – Раз ты находишься здесь и сейчас – все будет по-другому. Мы не те, кто может уничтожить Вол-Карота. В отличие от тебя. Нам просто нужно выиграть для этого достаточно времени.

– Я? Не могу даже представить…

– Я и ты когда-то были друзьями. – Аргас указал на богинь, которые чуть не подрались, Таджу и Таэну. – Кто-нибудь из них говорил тебе, что мы были друзьями?

– Нет, я… – Глаза Кирина сузились. – Подожди. Я тебя знаю. И совсем не по прошлой жизни. Откуда я тебя знаю?

Аргас усмехнулся:

– Я часто заходил в «Вуаль» проведать тебя, когда ты был ребенком.

Настала очередь Таджи сверкнуть глазами:

– Проклятье, Аргас. Мы ведь обсуждали это! Ты обещал держаться от него подальше.

Смех Аргаса звучал издевательски:

– Это ты обещала. Я просто не стал себя утруждать тем, чтобы поправить тебя.

Кирин вздохнул и страдальчески прижал пальцы к вискам.

– Я бы пошутил насчет ссорящихся родителей, – пробормотал он, – но…

Турвишар посмотрел на Джанель и Тераэта:

– Но так уж получилось, что для некоторых из нас это правда.

– Ага, – согласился Кирин.

– Так какой у нас теперь план? – спросил Тераэт, пытаясь перевести разговор на один континент с продуктивностью. – Ритуал Ночи?

Тиа и Хоред переглянулись.

– В этом нет необходимости, – сказала Таджа.

– В этом была необходимость по отношению к любой другой расе, – сказала Галава. – А значит, это необходимо и на этот раз.

– Ритуал никогда не был ничем, кроме как отсрочкой… – начал было Хоред.

– Теперь все по-другому, – сказал Аргас. – Вол-Карот стал другим. Теперь он слабее. – Он указал на Кирина. – Возможно, это впервые, когда его можно уничтожить, но только не в том случае, если он сбежит до того, как мы сможем это сделать. Мы должны держать его взаперти. Хотя бы совсем немного – и этого будет достаточно.

– Что такое Ритуал Ночи? – спросила Джанель.

– Это ритуал, который превращает бессмертную расу в смертную, – ответил Турвишар. – Раньше существовали четыре бессмертные расы, а теперь остались лишь ванэ. Это потому, что ритуал уже использовался трижды, и каждый раз – для того, чтобы восстановить тюрьму Вол-Карота, прежде чем он смог освободиться.

– Ох…

– Нам нужна передышка, – сказала Таэна. – И я намерена ее получить. Прошло много времени с тех пор, как ванэ…

Все семь богов вдруг замолчали, замерли и уставились вверх и в сторону. Как будто все они смотрели на один и тот же предмет, который смертные в комнате не могли увидеть.

– Как скоро демоны вторгнутся в Страну Покоя? – спросил Хоред.

– Девяносто восемь процентов вероятности, что они не будут вторгаться еще пять минут, – сказала Таджа, – а затем с вероятностью восемьдесят шесть процентов они атакуют Разлом[448].

– Мои люди там, – сказала Таэна, – но долго они не продержатся.

– Тогда у нас нет времени, – согласился Аргас.

Таджа повернулась к Джанель:

– Мы не можем помочь вам в этом. С пробуждением Вол-Карота демоны прекратили свои Адские Марши – иначе их было бы слишком легко найти, – но они осаждают Страну Покоя, пытаясь добраться до Купели Душ. Не ждите, что мы сможем прийти вам на помощь.

Лицо Джанель помрачнело. Турвишар напомнил себе, что позже ему надо попросить этому более подробное объяснение[449].

– Если Купель падет, – сказала Галава, – наше будущее умрет вместе с ней.

Выражение лица Таэны стало неприятным, когда она обратилась к своему сыну Тераэту.

– Териндел должен был исполнить свой долг тысячелетия назад. А поскольку он этого не сделал, ваша задача – обеспечить, чтобы это сделал его племянник Келанис.

Турвишар отвернулся. Это будет последний трагический акт в пьесе, на развитие которой ушло четыре тысячи лет. Ванэ станут смертными; последняя великая раса погибнет. Да, это даст время, но… это время будет оплачено ужасной ценой.

– А если он откажется? – спросил Кирин.

– Он не скажет нет, – ответила Таэна. – Он не посмеет. Я гарантирую это. Я отстранила твою мать от трона, дабы грех Териндела не повторился.

– Верно. – улыбка Таджи была в равной степени горькой и печальной. – Так что, по крайней мере, эта часть должна быть легкой.

Кирин мгновение изучал богиню с неуверенным выражением лица, а затем повернулся к остальным:

– Я ненавижу быть человеком, указывающим на то, что суп остыл, но разве не стоит выбрать кого получше вместо нас? Например, я почти уверен, что Тераэт – единственный, кто говорит на ванском.

– Ворасском, – рассеянно поправила его Тиа. – Ванэ и ворасы всегда говорили на одном и том же языке.

– Вот видишь? – произнес Кирин. – Я даже не знаю подходящего названия для этого языка.

Аргас усмехнулся:

– Я это исправлю.

2. Раненое небо

Кирин откинулся на спинку кресла и выдохнул.

– Ты же понимаешь, что тебе нужно поговорить, – сказал Турвишар. – Если только ты не хочешь, чтобы я продолжил. В любом случае я в порядке.

– Просто думаю о том, как забавно, что я никогда не хочу начинать там, где это делают остальные. – Кирин пожевал губу, задумчиво глядя вдаль.

– И с чего бы ты начал? – спросил Турвишар.

Кирин забарабанил пальцами по стопке бумаг, покрытых формулами какой-то загадочной математики, которую во всем мире почти никто больше не понимал. Хотя – не совсем так. Возможно, где-то там дретты ее преподавали.

– Пустошь, – сказал Кирин.

Турвишар закрыл, а потом снова открыл глаза.

– Потому что все начинается и заканчивается там?

– По крайней мере, для меня, – ответил Кирин.

(История Кирина)

Я открыл глаза. Высоко над головой пронизанные серой облака сражались на израненном небе. Тошнотворная, тупая боль пульсировала в голове, так что потребовалось мгновение, чтобы понять, что мне это не кажется; я лежал, а мир двигался мимо меня. Воздух пах гнилью и был резким на вкус, кислоты расслаивались на легкий туман, от которого слезились глаза и перехватывало горло. От высокой влажности одежда и волосы прилипли к телу. Вдалеке слышался настойчивый напев.

Стоило мне увидеть эти облака, и сердце забилось быстрее, а волнение лишь усилилось. Я знал, где мы находимся, и с тех пор, как это место знало хоть какую-то радость, прошло много времени.

Я сел и огляделся. Меня бросили в медленно ползущую повозку. Рядом лежали три человека, по-прежнему находящиеся без сознания: Тераэт, Джанель и Турвишар[450]. Наши похитители даже не удосужились сменить ту богато украшенную одежду, что была на нас, когда мы попали в засаду, но при этом забрали наше оружие.

Повозку тянули двое животных. Я их не узнал, это были какие-то копытные существа с полосатыми задними ногами[451]. Поскольку никто не держал поводья, через каждые несколько шагов они останавливались, чтобы пощипать траву – вот почему мы ехали с той же скоростью, что и оказавшаяся на суше морская звезда. Заметьте, здесь не было никакой травы – лишь колючий кустарник и скользкая студенистая слизь. Все это выглядело несъедобным. Скорее всего, все это было ядовито[452].

– Таджа! – Я выкрикнул то, что было бы смехотворно называть молитвой к моей любимой богине, и тут же остановил себя.

Она не собиралась являться. Точно не сюда. Здесь было слишком близко к тому месту, где теперь уже проснувшийся Вол-Карот хрустел костяшками пальцев, готовясь ко второму раунду. Джунгли Манола были самым близким местом, куда Восьмерка была готова отправиться, и даже тогда они пошли на риск. Мы были предоставлены сами себе.

Я потряс остальных.

– Просыпайтесь. Проклятье! Просыпайтесь!

Первой, к моему удивлению, проснулась Джанель. Думаю, помогло то, что сейчас был день. Ночью разбудить ее было невозможно[453]. Потерев глаза, она потянулась за уже отсутствующим оружием:

– Что случилось? Где мы?

Прежде чем я успел ответить, проснулся Тераэт, а за ним и Турвишар.

Я быстро оглядел нашу весьма причудливую и столь же бесполезную повозку: ни еды, ни воды. А это означало, что тот, кто отправил нас сюда, не рассчитывал, что мы переживем этот опыт.

– Если говорить наугад, полагаю, что кто-то при дворе ванэ очень не хотел позволить нам поговорить с королем. – Я потер лоб. – Как они до нас добрались?

– Отравленные дротики. – Казалось, Тераэт был оскорблен одной мыслью об этом.

Он предложил Джанель руку. Она странно глянула на него и, проигнорировав его предложение, вылезла из повозки в сопровождении Турвишара.

Тераэт отдернул руку.

– Есть какие-нибудь предположения, кто в этом виноват? – помедлив, спросила Джанель. – Не король же, в самом деле?

– Сомневаюсь, что Келанис стал бы тайно вывозить нас из дворца, если бы был замешан в этом, – сказал Турвишар. – Наши похитители постарались, чтобы их не заметили.

Мы остановились.

– Ты был… в сознании? – Вопрос Тераэта не был праздным, учитывая навыки Турвишара в магии.

Турвишар притворился, что выискивает пятнышко на своем шелковом халате.

– Нет. Кирин может подтвердить. Я реагирую на наркотики не совсем типично. У меня были периоды почти ясного сознания. Это не значит, что я воспринимал все связно.

– Так кто же нас сюда бросил? – Тераэт обвел окружающий пейзаж рукою. Его голос звучал грубо.

– Ванэ? – предположил Турвишар. – Я почти ничего не помню. Одной из них была женщина с голубыми волосами.

– Королева Мияна? – Тераэт посмотрел на меня, как будто я мог как-то подтвердить его догадку.

Я почувствовал, как у меня кольнуло горло: и воздух тут был совершенно ни при чем.

– Или моя мать. У нее тоже голубые волосы[454].

Мой ответ заставил всех замереть. Местонахождение Хаэриэль было неведомо, а она была печально известна тем, что, правя ванэ, она была категорически против Ритуала Ночи. Теперь, когда она была свободна, я ожидал, что она попытается вернуть себе престол. Вероятно, у нее были союзники и связи в королевском дворце. Возможно, их было достаточно для того, чтобы устроить засаду на гонцов, посланных проследить за завершением Ритуала Ночи.

– Если это сделала твоя мать, – Тераэт жестом указал на нас, – тогда вам, возможно, придется пересмотреть ваши отношения. Поместить нас сюда равносильно смертному приговору.

– В буквальном смысле, – сказал Турвишар. – По-моему, ванэ называют это «Прогулкой Предателя».

Я выдохнул:

– Не могу сбрасывать со счетов вероятность того, что это сделала именно она. Ребенок, которого она никогда не знала, против ее собственного бессмертия? Может быть, это даже не очень сложный выбор.

– У нас еще будет время тыкать пальцем в виновного, – сказала Джанель. – Сейчас у нас есть более серьезные проблемы: еда и вода, а еще нужно прожить достаточно долго для того, чтобы вернуться к цивилизации. Любой цивилизации. Это Кортаэнская Пустошь, не так ли? – Она огляделась, по крайней мере, насколько это было возможно, учитывая потрескавшуюся, скалистую местность.

– Почти в этом уверен. – Я с любопытством глянул на Джанель. Я ожидал, что Тераэт и Турвишар узнают, где мы находимся. Но Джанель? Она никогда раньше не была в Пустоши, но только если считать эту жизнь. В своей прошлой жизни она предприняла довольно эпическое путешествие в этот регион.

Она начала вспоминать.

Я знал, что это Пустошь, потому что уже был здесь однажды – несколько лет назад, когда я перенесся в разрушенный город Харас Гулгот, где находилась тюрьма Вол-Карота. Одного раза было достаточно; я узнал бы эти облака и жгучий привкус воздуха где угодно. Я выжил тогда, потому что трое Бессмертных лично явились, чтобы вывести меня отсюда. Теперь этого не повторится.

Тераэт поднял камень и в отчаянии отшвырнул его.

– О, безусловно это Кортаэнская Пустошь. Проклятье! Интересно, знал ли король, что мы прибыли к нему?

Вьючные животные по-прежнему брели от куста к кусту, заставляя всех идти за фургоном, учитывая, что мы не хотели его потерять.

– Может быть, и нет, – сказал Турвишар, – но скоро узнает. Я открою врата и верну нас в Столицу. Оказавшись там, мы сможем снова связаться с Восьмеркой и решить, как поступить дальше. Разумно?

На мгновение воцарилась тишина. Потом я понял, что Турвишар ждет, пока мы ему разрешим[455].

– Ага. Отличная идея. Открывай.

– Пожалуйста, – добавила Джанель. Она с явным раздражением оглядела свой красный шелковый наряд. – Почему они не могли подождать, пока мы оденемся как следует, прежде чем накачать нас наркотиками и бросить здесь?

Ванэ были гостеприимны. И это было самое неприятное. Никто не сказал: «Нет, уходите!» Вместо этого они радушно приняли нас и убедили в том, что мы сможем встретиться с королем, как только он вернется в столицу, а пока нам нужна подходящая одежда для двора. После этого они потратили всю следующую неделю или около того, подбирая нам роскошные наряды – в основном для того, чтобы мы могли носить красивые наряды на всех тех пиршествах, на которые нас приглашали.

Одежда Джанель напоминала традиционную одежду Западного Куура, но лишь тому, кто никогда не видел традиционной одежды Западного Куура. Поэтому, хотя она и была в райсиги, ее платье плотно обхватывало грудь, а ниже ниспадало прозрачными шелковыми лоскутами, постепенно переходящими от оранжевого до темно-бордового. Штаны кеф на бедрах были разрезаны и соединены между собой цепочкой из переплетенных золотых саламандр. Наряд даже отдаленно не напоминал уличную одежду, но, по крайней мере, на ней были сапоги.

Это было лучше, чем то, на что могли претендовать мы с Тераэтом. На нас были сандалии в дополнение к шелковым халатам ванэ, настолько тонким, что я был рад, что мода требует носить их в несколько слоев[456]. Единственная причина, по которой Тераэт носил что-то, что можно было назвать чем-то большим, чем «официальные украшения», заключалась в том, что он хотел быть уверенным, что сможет спрятать все свои ножи.

Тераэт вздохнул.

– По крайней мере, шелк стоит целое состояние.

– Я бы предпочла остаться голой и с мечом, – сказала Джанель.

Турвишар вскинул руки и начал произносить сложное заклинание, которое должно было вытащить нас из этой смертельной ловушки. Я не удивлен, что наши вероятные убийцы – кем бы они ни были – полагали, что мы не сможем сбежать из Пустоши. Во всем мире было не более сотни людей достаточно могущественных, чтобы самостоятельно открыть врата, – и большинство из них были богами-королями. А тех смертных, что на это способны, можно сосчитать по пальцам рук[457].

К счастью для нас, Турвишар был одним из таких людей. Без еды, воды и оружия, а также без возможности выбраться мы бы погибли.

Однако ничего не произошло.

– Гм, Турвишар? – Я прочистил горло, чтобы привлечь его внимание. Он перестал шевелить пальцами.

– Это… не сработало. Позволь, я попробую снова…

– Турвишар, посмотри наверх, – тихо и настойчиво потребовала Джанель. Я тоже поднял глаза. Облака над нашими головами стали из болезненно желто-коричневых серебристо-серыми, переливающимися всеми цветами радуги: красным, зеленым, фиалковым[458]. Казалось, облака кипели.

– Что за… – начала было Джанель.

– Мне знакомо такое небо… – Глаза Тераэта расширились. – Все под повозку! Все под повозку, живо!

Джанель вцепилась в ближайшего к ней человека – Турвишара – и толкнула его на землю. В тот же момент Тераэт дернул меня вниз. Стимул мне был не нужен, но, заползая в укрытие, я готов был принять любую помощь.

Неподалеку что-то рухнуло на землю. За этим звуком последовал еще один, а затем все отозвалось эхом, словно начался сильный дождь.

– Что?.. – Я повернул голову, чтобы посмотреть.

В землю вонзился острый меч. Рядом, завибрировав, воткнулся кинжал. Следом – еще один. Не все оружие летело клинком вперед, но любой, кто остался бы снаружи без прикрытия, был бы ранен острым лезвием или получил сильный удар рукоятями. В завершение всего раздались звериные крики, тут же милосердно оборвавшиеся[459]. Мечи все падали и падали с небес, звеня, когда соприкасались с ранее упавшим.

– Мечи?! – выдохнул я. – Это дождь из мечей? – Я вспомнил Мориоса, дракона, убитого Джанель, но он выдыхал тучи металла, больше похожего на острые как бритва металлические осколки. Это же были настоящие, добротные мечи, укомплектованные навершиями, поперечными гардами и кровостоками.

– Сейчас – да, – согласился Тераэт. – По крайней мере, не из кислоты.

– Или ядовитых пауков, – добавил Турвишар. – Я читал рассказ…[460]

– Да, ты читал мой рассказ…[461]

– Кирин! – Джанель схватила меня за мишу и притянула к себе за мгновение до того, как сквозь трещину в деревянном полу фургона вошел меч, скользнувший до земли и едва меня не задевший.

А еще это означало, что я оказался прижатым всем телом к Джанель, и, честно говоря, это было совсем не неприятно. Джанель, похоже, одновременно со мной поняла, насколько провокационной была ее поза, и улыбнулась.

– Ты не ранен? – спросил Тераэт.

Я оглянулся через плечо, из-за меча, и встретился взглядом с Тераэтом. Он выглядел очень испуганным – и раньше я не видел на его лице такого выражения.

У меня пропало всякое настроение флиртовать. Я вознес небольшую молитву своей богине, хотя и знал, что это не поможет.

Таджа была занята… или пряталась.

Не знаю, что мне больше не понравилось.

3. Охота на колдунью

Турвишар окинул задумчивым взглядом записи и отложил их в сторону:

– А я не уверен, с чего хотел бы начать свой рассказ.

– Как насчет Сенеры? – усмехнувшись, спросил Кирин.

– Извини? – Турвишар прищурился, но, похоже, ему было не до смеха.

– Сенера. Ну, знаешь… Белая кожа, черное сердце? Я, конечно, не вижу в этом ничего привлекательного, но… – Кирин перегнулся через стол к Турвишару. – Черный цвет нравится тебе гораздо больше, чем мне.

– Понятия не имею, что ты имеешь в виду, – сухо откликнулся Турвишар. – Как бы то ни было, у меня нет сведений от Сенеры, как для нее все это началось.

– Не ве-е-ерю… – усмехнувшись, пропел Кирин.

– Это правда.

Кирин не отводил от Турвишара пристального взгляда, и волшебник, вздохнув, потянулся за еще одной пачкой бумаг:

– Для полной версии мы должны начать с Талеи.

(Рассказ Талеи)

Земля ритмично заколыхалась.

Талея забрала копье у солдата клана Форгурог, достаточно глупого для того, чтобы подумать, что если он кинется на нее, выкрикивая непристойности, то это сделает его невосприимчивым к повреждениям. Перешагнув через бездыханное тело, она встретилась взглядом с Байкино, еще одной Отвергнутой. Йорка выглядела столь же растерянной, как и Талея.

– Что это? – спросила Талея.

Старшая женщина пожала плечами.

Встреча с самого начала превратилась в засаду, совершенно из-за этого не задавшись. Ксиван Каэн, герцогиня Йора, пыталась разобраться с йорскими кланами, объявившими независимость после исчезновения и предполагаемой смерти ее мужа, но возникли проблемы. Точнее, целые три проблемы. Во-первых, кланы злил тот факт, что Ксиван Каэн не была коренной йоркой. Во-вторых, Ксиван была женщиной, а йорские мужчины, очевидно, были столь нежными снежными цветами, что не знали, как справляться с приказами женщины. И наконец, Ксиван Каэн была мертва.

При нормальных обстоятельствах ни одна из этих проблем не была бы непреодолимой[462].

Но клан Форгурог приютил богиню Сулесс. Ксиван надеялась, что они смогут договориться и убедить клан отречься от Сулесс. Хотя, если задуматься, они и должны были ожидать засаду[463].

Земля продолжила колыхаться. Из-за заснеженных скал ледяного перевала, у которого они договорились о встрече, выглянула голова. Бело-голубая, бородатая и размером примерно с белого медведя. Тело было пропорционально голове. А еще это существо держало в руках целую сосну, вырванную с корнем.

– Ледяной гигант! – выкрикнула Байкино. – Боги, я не думала, что они еще живы!

Талея окинула взором высохшую плоть и запавшие глаза существа, кости скул и фрагменты черепа, видневшиеся под сгнившей плотью.

– А я почти уверена, что уже нет! Бежим!

Великан медленно и тяжело двигался вперед, но земля дрожала от каждого его шага. Когда он взмахнет своим деревом, ему даже не надо будет ни в кого целиться. Опасаясь нападения, бежали даже Форгуроги. Ледяной гигант не пытался отличить друга от врага, или, что вернее, для ожившего ледяного гигантского трупа любой был врагом.

Стрелы Отвергнутых безрезультатно вонзились ему в грудь.

– Поберегите свои стрелы! – закричала Талея. Нужно было что-то делать. Но что? Заставить его споткнуться?

Это не казалось совсем уж нелепым. Его движение могло быть замедлено, если перерезать ему сухожилия, – в зависимости от того, был он зачарован или одержим демоном. Был только один способ выяснить это.

В этот момент из-за южных скал, обрамлявших перевал, появилась фигура – Ксиван. Женщина сделала огромный прыжок к ледяному гиганту, проплыла по воздуху по идеальной дуге, а затем приземлилась на спину великана, прямо у его шеи. Ксиван отвела в сторону руку с длинным черным мечом и ударила рубящим движением вниз. Пусть изначально меч и не был достаточно длинным, чтобы за раз обезглавить ледяного гиганта, но к тому моменту, как Ксиван завершила удар, лезвие увеличилось больше чем вдвое. Мертвую плоть и кости великана оно прорезало столько легко, словно существо состояло из гусиных перьев и детских стишков.

Ксиван позволила телу гиганта рухнуть на землю, спрыгнув с него за мгновение до того, как от грохота падения задрожал весь перевал. Когда Ксиван убрала черный меч – Убийцу Богов, Уртанриэль, как ни называй эту проклятую штуковину, – в ножны, он вернулся к прежней величине.

Йорская герцогиня стряхнула с плаща воображаемую снежинку и направилась к Талее.

У Талеи всегда захватывало дух при взгляде на нее. Конечно, большинство людей с этим бы не согласились. Внешность Ксиван весьма отличалась от обычной. Ее темная плоть хорвешки выглядела либо высохшей, как старая кожа, либо, если она недавно питалась, казалась плотью юной, очень долго пробывшей на снегу девушки со сладким румянцем. Темные кудри были собраны в пряди, удерживаемые серебряными заколками. Ее глаза были белыми. Это единственное, в чем она хоть слегка походила на йорку, – пусть и по совершенно иным причинам.

– Докладывай, – сказала Ксиван Талее, проходя мимо своего лейтенанта к заваленному телами месту встречи.

– Потери еще предстоит определить, – сказала Талея, – но мы захватили вождя Мазагру[464]. Мы привезли его сюда, чтобы вы его допросили.

– Есть какие-нибудь признаки Сучьей Королевы? – Ксиван имела в виду богиню Сулесс. Она почти никогда не звала богиню ее настоящим именем. Честно говоря, Сучья Королева было одним из настоящих титулов Сулесс, но Ксиван относилась к нему с гораздо меньшим уважением, чем среднестатистический йорский приверженец богини.

Талея покачала головой.

– Нет, ни одного, но я была бы удивлена, если бы выяснилось, что она не наблюдает.

Они были вынуждены проявлять живой интерес ко всем старым историям, сказкам и басням о Сулесс. Они научились принимать эти истории за чистую монету. Да, Сулесс умела очаровывать умы. Да, Сулесс могла красть души. Да, Сулесс могла использовать диких животных – ворон и снежных гиен, белых лисиц и ледяных медведей – в качестве шпионов. Они не могли позволить себе недооценивать богиню.

– Я тоже была бы удивлена, – призналась Ксиван, небрежно сделав грубый жест в сторону линии деревьев. Она остановилась перед горящей, изрешеченной стрелами палаткой, где должна была состояться встреча, если бы другая сторона в этой ситуации действовала честно, а затем направилась дальше, пройдя мимо этого бушующего ада, пока не добралась до женщины, держащей кричащего мужчину, одетого в меха и закаленные кожаные доспехи. Еще одна женщина держала щит, чтобы защитить его от горящих стрел.

Отвергнутые полагали, что люди Мазагры будут готовы убить своего предводителя, чтобы он не попал в руки врага.

– Прекрати сопротивляться, – приказала Ксиван, – или я велю Незессе сломать тебе руки. Ей даже стараться не придется.

И это было правдой. Незесса была самой сильной среди них.

Вождь клана Форгурог с отвращением посмотрел на Ксиван и сплюнул в сторону:

– Мне нечего тебе сказать, шлюха.

– О, это неправда, – сказала Ксиван. – Например, ты расскажешь мне, куда направилась Сулесс. – Она присела рядом с вождем и опустилась на пятки. – Мазагра, позволь мне внести ясность – я не нуждаюсь в твоих объяснениях. Я узнаю это сама. Все, что мы здесь выясняем, – это могу ли я уничтожить весь твой клан, дабы это стало наглядным уроком для остальных.

Его глаза расширились:

– Ты не посмеешь!

– Какие сказки рассказывала тебе Сулесс? – Ксиван рассмеялась. – Она сказала, что я слаба? Она сказала тебе, что я нежна? Что я отнесусь к тебе мягче, потому что мои солдаты – женщины?

Талея расхохоталась. Как и остальные Отвергнутые.

– Мой муж, Ажен, однажды уничтожил целый клан, – продолжала Ксиван, – и я не могу не вспомнить, насколько эффективной оказалась эта тактика. После этого люди начали относиться к нему гораздо серьезнее. Ты добровольно вызываешься стать таким же примером? Люди многие годы будут шептаться о том, что случилось с кланом Форгурог.

Он вздрогнул. Талея заметила это и поняла, что он сломается задолго до того, как у Ксиван сдадут нервы. И она знала, что Ксиван тоже это заметила.

– Ты не знаешь, на что она способна! – выдохнул Мазагра. – Она наша богиня. Ты не можешь бросить вызов богине!

– Увидишь. – Ксиван встала и отошла в сторону.

Талея последовала за ней:

– Что ты собираешься делать с кланом?

Ксиван нахмурилась:

– У Ажена были такие планы на этих людей. Он хотел показать им путь, лучший, чем все это бессмысленное насилие, вся эта вера, что только сильный может править слабым. Он хотел, чтобы йорцы стали лучше тех варваров, за которых их принимает остальная часть Куура. И за это они его ненавидели.

– Да, Ваша Светлость. – У Талеи было собственное мнение о герцоге, но она держала его при себе. Возможно, когда-то, до того, как Сулесс вонзила в него свои когти, Ажен Каэн был другим. Вспоминая о муже, Ксиван вспоминала более молодого, более энергичного Ажена Каэна, но Талея никогда не знала такого герцога.

Но, возможно, она не давала ему настоящего шанса. Талея не всегда разбиралась в нюансах йорской культуры. С другой стороны, она не думала, что йорцы являются бо́льшими варварами, чем куурцы. Скорее в подобной забаве йорцы были лишь любителями.

Ксиван заметила выражение лица Талеи.

– Я опять разнылась, да?

Талея усмехнулась.

– Вовсе нет, Ваша Светлость. – Выражение ее лица стало серьезным. – Но что насчет клана?

Ксиван вздохнула.

– О, я полагаю, мы должны доказать, что йорцы правы. Править могут только сильные и только через страх. – Она презрительно махнула рукой. – Убейте всех мужчин. Отпустите женщин и детей, предупредив, что мы сделаем то же самое с любым кланом, который приютит Сучью Королеву. Пусть распространится слух об этом[465].

Желудок Талеи сжался. Она с самого начала знала, что ответ будет таков, но ей это не нравилось.

– Да, Ваша Светлость.

– О, не смотри на меня так. Я знаю, что ты этого не одобряешь. Я тоже этого не одобряю. Но, может быть, если мы убьем нескольких сейчас, позже умрет меньше.

Талея ничего не ответила.

Ксиван уставилась на нее:

– Покончим с этим.

– Я просто хочу, чтобы мы были лучше, чем все это. Лучше, чем Куурская империя. Ненавижу, когда мы поступаем одинаково – решаем свои проблемы острием меча. – Ровный, непоколебимый взгляд Ксиван заставил Талею вздернуть подбородок. – Я не хотела сказать, что вы плохо справляетесь с работой, Ваша Светлость.

– Не нужно на это намекать. Давай, скажи это. Так уж случилось, что это правда. Хотела бы я знать способ получше. – Ксиван расстегнула пояс с мечом и передала его Талее. – Подержи. От драки я проголодалась.

Талея молча перехватила перевязь с Уртанриэль. Она ненавидела эту проклятую штуковину, но также ценила честь нести ее, когда Ксиван не могла этого делать сама. Например, Ксиван не могла носить Убийцу Богов и питаться одновременно. Она не могла питаться, даже находясь рядом с Уртанриэль. Использовать магию рядом с мечом было невозможно, а то, как Ксиван пожирала души, подобно вампиру, вполне подходило под это определение.

Ксиван начала поворачиваться к вождю клана, несомненно выбрав его первым блюдом в меню, но потом остановилась.

– Ох. Э, Талея? Найди Релоса Вара. Он мне нужен.

– Да, Ваша Светлость. Прямо сейчас. – Талея поспешила прочь, благодарная, что Ксиван дала ей предлог, чтобы уйти до того, как начнется бойня.

4. Кортаэнская Пустошь

Кирин ухмыльнулся, когда Турвишар замолчал:

– Не смей, – сказал ему Турвишар.

– Я не сказал ни слова! – запротестовал Кирин. – И вообще я улыбался из-за меча.

Турвишар молча ждал продолжения.

– Когда я держал Уртанриэль в руках, она всегда была серебряной, а для Ксиван? Черной. Любопытно, тебе не кажется?

Турвишар задумался:

– Наверное, ты прав. Это странно. Возможно, меч так отмечает статус Ксиван как немертвой.

– Тогда меч разве не должен быть белым?

Турвишар сжал губы и не ответил.

– Как бы то ни было, я продолжу.

(Рассказ Кирина)

Когда «дождь» прекратился и мы выбрались из-под разбитого фургона, на земле валялось металлическое оружие. Мечи, копья, кинжалы, всевозможные ножи. Оба вьючных животных – кем бы они ни были[466] – сейчас напоминали разделанное мясо.

Я повернулся к Джанель:

– Не могла бы ты теперь пожаловаться на то, что у нас нет воды или еды?

Она шлепнула меня по руке.

– Это так не работает.

– Как мы узнаем, если не попробуем? – Я поднял меч. – Оружие… остается? – Оружие казалось на удивление хорошо сделанным. Купив подобный меч на рынке, я бы не почувствовал себя дураком. Но, разумеется, проклятое небо уронило нам на головы только клинки, без ножен. Нести эти штуки, не опасаясь порезаться, будет непросто.

– Нет, – ответила Джанель, – но оно продержится несколько дней. Достаточно долго, чтобы мы спаслись из Пустоши.

– Откуда ты знаешь? – Тераэт скривил рот. – Это то, чему ты научилась у Ксалтората?

Джанель искоса глянула на мужчину:

– Если хочешь знать, я начинаю вспоминать свою прошлую жизнь.

Тераэт сглотнул и отвернулся. Оставив разговор, он снял свой тонкий шелковый халат и склонился над убитыми вьючными животными, принявшись разделывать и собирать мясо.

Честно говоря, я рад, что он об этом подумал. Кто знает, через сколько дней мы сможем выбраться отсюда? Это может оказаться нашей единственной пищей.

– Значит, врат нет, – сказал Турвишар. – Понятно.

– Это ненормально, – возразил я. – В прошлый раз такого точно не было.

Джанель пожала плечами:

– В прошлый раз Вол-Карот еще спал.

Я вздохнул. Она была права.

– Что это значит? – спросил Турвишар. – Вол-Карот меняет законы магии?

– Не совсем, – ответил Тераэт. – Попробуй заглянуть за Первую Завесу. – Он выглядел виноватым. – Прости, что не предупредил тебя. В этой жизни я здесь не был.

Турвишар сосредоточился. Мгновение спустя он издал тихий звук и прикрыл глаза, словно глянул на солнце.

– Вуали, – выругался Турвишар. – Что это было?

– Развращение Вол-Карота, – ответил Тераэт. – Так вот, в последний раз, когда я путешествовал здесь – в моей прошлой жизни, я держал Уртанриэль, что помешало мне самому заглянуть за Первую Завесу. Но я привел с собой других волшебников, и они не переставали жаловаться. Вол-Карот искажает магию на многие мили вокруг. Никто не должен использовать магию. – Он многозначительно глянул на Джанель.

Она нахмурилась:

– Ты имеешь в виду мою силу.

– Я имею в виду твою силу.

Джанель ходила взад и вперед, сжимая и разжимая руки, словно настраивала себя на бой.

– Ну, я собираюсь кое-что попробовать – не используя свою силу, – так что все будьте готовы нырнуть обратно под фургон.

– Что ты собираешься делать? – Тераэт, казалось, был готов прочесть лекцию о безопасном использовании оружия. – Сейчас не время экспериментировать.

Джанель, не обращая на него внимания, склонилась над останками вьючных животных, зачерпнула кровь пригоршней и смочила ею заплетенные в лаэвос[467] волосы.

Я поднял бровь:

– Нет, правда. Не могла бы ты объяснить, что ты делаешь?

– Стой спокойно, – сказала она мне, подходя ближе. – Я знаю, это выглядит отвратительно, но просто поверь мне.

– Всегда верю, – заверил ее я.

Ее рубиновые глаза смягчились, когда она улыбнулась мне. Затем она протянула руку и нарисовала что-то у меня на лбу перепачканной кровью прядью волос.

Воздух перестал обжигать горло.

– Это ведь тот самый знак? Тот, которым мы пользовались в таверне? – Я глубоко вдохнул. На мне уже использовали этот знак раньше, когда ледяная дракониха Эйанаррик заморозила таверну, в которой мы находились[468]. Дым не мог выйти наружу по трубам, а мы не могли выбраться на свободу, пока снаружи ждал дракон…

Джанель ожидающе посмотрела на облака. Мы все подняли головы.

Ничего не произошло.

– Отлично, – сказала Джанель. – Отчего бы все это ни происходило, но, похоже, знаки не считаются за магию.

– Знак? – спросил Тераэт. – Какой знак?

– Это все глиф, – услужливо объяснил я. – Он то ли заколдовывает воздух, то ли очищает его. Я точно не уверен.

Турвишар потер подбородок костяшками пальцев.

– Тебя Сенера этому научила?[469]

– Научила? – Джанель рассмеялась. – Нет. Скорее Коун…[470] – Она вздрогнула, словно ей было больно произносить это имя. – Мы поняли, что она сделала, и скопировали ее действия. А теперь давайте нарисуем его на вас двоих, и вы сможете скопировать метку и нарисовать ее на мне. Не знаю, как долго она будет работать – скорее всего, до тех пор, пока символ не сотрется. А учитывая, чем она нарисована, вряд ли знак продержится долго.

– Возможно, если мы найдем, что сжечь, то сможем воспользоваться углем, – согласился Турвишар, когда она начертила знак на его лбу.

– Можно сжечь повозку, но мне не хочется таскать с собой доски, – сухо откликнулся Тераэт.

– Стой спокойно, – приказала Джанель. – Ты и так безумно высокий. – и, опершись ладонью на руку Тераэта для равновесия, она нарисовала уже знакомый мне символ у него на лбу.

С тех пор как я проснулся, я постоянно слышал один и тот же низкий гудящий звук. Похожий на пение. Его было достаточно легко игнорировать, пока мы боялись за наши жизни, но теперь, когда у нас была возможность отдышаться, шум стал просто невыносимым.

– Вы слышите это? – спросил я.

Они тупо уставились на меня.

– Слышим что? – спросил Тераэт.

Я указал в ту сторону, откуда, как мне показалось, исходил шум.

– Этот звук. Он как пение? Жужжание? Что-то в этом роде. Он доносится оттуда.

– Э-э, Кирин?.. – голос Джанель звучал взволнованно и отстраненно. Я обернулся. Они все стояли футах в пятидесяти от меня. Я заморгал.

– Эй, а почему вы все ушли… от меня?.. – рядом с ними стоял фургон, там же лежали мертвые вьючные животные, валялось оружие. Никто не уходил.

В отличие от меня.

Я оглянулся на звук. Я не помнил, как шел к нему.

Я услышал шаги. Тераэт взял меня за руку:

– Ладно, а теперь давай вернемся.

Очевидно, я снова куда-то пошел.

– Что происходит? – Я позволил Тераэту отвести меня назад, но я чувствовал, что мои ноги пытаются идти прочь от остальных. Меня буквально тянуло туда.

– Не знаю, – ответил Тераэт, – но мне это не нравится. И, если быть честным, ты начинаешь меня пугать.

– Давай не пойдем туда, – предложил я, когда мы вернулись к остальным.

Джанель подняла голову:

– Слышите?

– Хоть ты не начинай, – не выдержал Тераэт[471].

Она раздраженно махнула ему рукой.

– Я не о том, что слышал Кирин. Прислушайтесь.

Я замер, стараясь не обращать внимания на напев, и почти сразу же услышал крики, вопли, низкий грохот камней.

– Битва, – сказала Джанель.

И как только она это сказала, я сразу же понял – кто-то действительно дрался. Слышались злые крики, выкрикивались указания, раздавался быстрый топот бегущих ног.

Джанель подхватила с земли одной рукой металлическое копье, а другой – меч и рванулась на шум.

– Подожди, – крикнул ей вслед Турвишар. – Разве мы не должны сперва выяснить, что происходит? – Он повернулся ко мне и Тераэту за поддержкой.

– Джанель, немедленно вернись! – крикнул Тераэт вслед женщине.

Она не обратила на это никакого внимания.

– Следовало сказать тебе, что это не сработает, – сказал я.

Тераэт бросил раздраженный взгляд на ее теряющийся вдали силуэт:

– Проклятье, женщина…

– Нам лучше последовать за ней. – Я решил не задерживаться.

Тераэт схватил меня за руку.

– Ты идешь не в ту сторону, – сказал он.

Я снова направлялся к источнику странного пения. И пусть сейчас я вдыхал чистый воздух, я вдруг почувствовал, что задыхаюсь. У меня было ужасное подозрение, что шум доносится из центра Пустоши, из Харас-Гулгота, где ждал Вол-Карот.

Я потрясенно кивнул и позволил Тераэту повести меня вслед за Джанель.

5. Волшебник, герцогиня и солдат

(Рассказ Талеи)

Когда магические врата открылись, на западе поднялась буря. Спиральный, заполненный глифами портал застыл ртутным стеклом, разбившимся на осколки, когда через него прошли трое: двое мужчин-куурцев и белокожая женщина. Талея узнала всех троих: Релос Вар, Коун и Сенера.

Коун и Сенера были одеты для холодной погоды, но Релос Вар попросту… проигнорировал холод, словно и не заметил ледяной йорской погоды.

Релос Вар всегда напоминал Талее верховного лорда. Не имело значения, что она ни разу не видела его в королевской одежде или что у него были совершенно нормальные карие глаза. Как и большинство членов королевской семьи, он двигался так, словно везде и всюду был самым важным человеком, но в отличие от большинства известных Талее верховных лордов, которые не обращали внимания на всех «низших» слуг и рабов вокруг себя, Релос Вар всегда замечал ее. Каждый раз, когда он наблюдал за ней, она чувствовала, что ее измеряют, оценивают.

А затем отвергают, с самой мягкой из улыбок, как нечто совершенно несущественное.

Талея не питала иллюзий относительно своего места в великой схеме всех вещей. Она не была ребенком Королевского дома или божества. Она не упоминалась ни в одном пророчестве. Она не была избранным кем-то героем и знала, что никогда не станет великим лидером. Но она могла служить великому вождю и гордиться этим. Это должно было что-то значить.

Релос Вар так на нее смотрит? Это было просто невежливо[472].

Второй мужчина, краснощекий от холода, поплотнее закутался в меха. Ученик Релоса Вара, Коун, так глубоко вошел в тень этого человека, что было легко не заметить его присутствия. Последним была бывшая подмастерье Релоса Вара, волшебница Сенера. Учитывая бледность ее кожи, можно было простить того, кто принял бы ее за йорку. Но если кожа большинства йорцев была снежно-белой, зимне-белой, иногда ледниково-голубой или серой, как грозовые тучи, кожа Сенеры была цвета сливок и свежевзбитого масла – наследие ее долтарских предков.

Талея ждала, положив ладонь на Уртанриэль. Девушка держалась на расстоянии от магического портала. Талея не думала, что, находясь в ножнах, Уртанриэль разрушит врата, но зачем рисковать? Она совершенно не собиралась использовать эту проклятую штуку. Однажды она сделала это – всего лишь раз, – и была почти подавлена ненасытным желанием убить каждого мага поблизости.

И сюда можно было отнести всех Отвергнутых.

Едва Сенера закрыла врата, Талея шагнула вперед и коротко, почтительно поклонилась троице.

– Рада снова вас видеть. Спасибо, что так быстро откликнулись, лорд Вар. Достопочтенная очень хочет поговорить с вами.

– Что ж, спасибо. – По крайней мере, Релос Вар всегда был вежлив. Он посмотрел на нее с необычной настороженностью. – И где же она?

Она сразу поняла, что не она была причиной его беспокойства. А Уртанриэль.

– В главной пещере, – ответила Талея. – Я провожу вас…

Вар повернулся на каблуках и зашагал по тропинке к лагерю Отвергнутых.

Вот тебе и постоянная вежливость.

После минутного колебания Коун и Сенера последовали за ним. Талея бодро пристроилась рядом с беловолосой волшебницей:

– Как твой щенок?[473] Ты отдала ей кости, которые я прислала?

Сенера искоса взглянула на нее.

– …с ней все в порядке, спасибо.

– О, я рада это слышать. Здесь все было не так уж здорово. Сделка с кланом Форгурог – они укрывали Сулесс – не вышла. Была засада. Сулесс оживила мертвого ледяного гиганта. Это было захватывающе. У нас несколько раненых, но никто не погиб, так что нам повезло. В отличие от клана Форгурог. Ты голодна? Тебе что-нибудь нужно? Я уверена, что смогу найти для вас чай…

Сенера повернулась к Талее и подняла палец.

Воительница остановилась, склонив голову набок.

– Хватит болтать, – сказала Сенера.

– Я просто по-дружески. – Талея не восприняла грубость Сенеры лично. Она знала эту женщину почти четыре года, и за все это время Талея не могла припомнить, чтобы Сенера улыбалась. Волшебница казалась Талее безумно несчастной. Вот почему она так обрадовалась, услышав о щенке.

По мнению Талеи, Сенера была женщиной, отчаянно нуждающейся в собаке.

Коун откашлялся.

– Я бы с удовольствием выпил чаю.

Талея широко распахнула глаза в притворном удивлении.

– Но, Коун, я предполагала, что ты захочешь чаю. – Она подмигнула ему и театральным шепотом добавила: – А что касается Сенеры, ей нужны друзья.

Глаза Сенеры сузились.

– Нет, просто отведи нас к Каэн.

Талея снова усмехнулась и указала вслед Релосу Вару.

– Туда. И всем нужны друзья. Некоторые люди слишком упрямы, чтобы признать это, а?

Сенера бросилась прочь, а Талея схватила Коуна за руку.

– Пойдем поищем чаю. Ты ведь не принес конфет с подсолнухом?

Коун выглядел пораженным.

– О нет, у меня не было времени их готовить. Мне так жаль…

Талея наклонила к нему голову.

– Я шучу. Но я совершила ошибку, поделившись последней порцией, которую ты сделал, и теперь другие женщины не прекращают мне надоедать. Ты ведь понимаешь, что ты единственный мужчина, которого мы готовы видеть в любое время, когда ты только захочешь?

Коун очаровательно покраснел.

– Нет, я имею в виду… Я перестал их делать. Их очень любила Джанель. Я и не подозревал, что она делилась ими.

– Причем много лет. Это было все равно что съесть сладкое облако. – Улыбка Талеи на мгновение погасла. Она не знала точно, как развивались события в Атрине, но расставание с Джанель после того, как Сулесс уничтожила Ледяные Владения, достаточно ясно дало понять, что джоратский рыцарь не вернется – еще один грех, который она возложила к ногам Релоса Вара. Талея уже скучала по ней. – В любом случае мы здесь.

Отвергнутые внутри пещеры приготовились к буре. В Йоре к снежным штормам относились весьма серьезно. Талея была, вероятно, единственным членом группы (за исключением самой Ксиван), кто не был с детства обучен технике выживания в снежной буре. Все остальные складывали дрова, собирали припасы, подготавливали спальные места в глубине пещеры.

Когда вошел Релос Вар, Ксиван Каэн прервала разговор с Байкино. В полумраке мало кто мог бы заметить, что с Ксиван что-то не так. Она выглядела вполне живой и потрясающе красивой хорвешкой лет двадцати пяти, а не кем-то, кто был вдвое старше, да еще и мертв большую половину своей жизни.

Пожалуй, чтобы увидеть Ксиван столь совершенной, стоило подержать в руках Уртанриэль.

– Релос, спасибо, что пришел. Я понимаю, что ты, вероятно… занят. – Ксиван, склонив голову, шагнула к волшебнику. – Мне нужна твоя помощь, чтобы найти Сулесс. Похоже, мы ее потеряли. Снова. – Она нахмурилась и двумя крючковатыми пальцами подманила Талею, командуя ей: «Дай мне».

Талея расстегнула пояс с мечом и с радостью вернула Уртанриэль.

Сенера скрестила руки на груди:

– Ты хочешь сказать, что тебе нужна моя помощь?

Уголки рта Ксиван опустились:

– Мне все равно. Если это приведет к смерти Сулесс, я соглашусь даже на помощь двух испуганных кроликов и пьяной гиены. – Она взглянула на Релоса Вара. – Ты ведь тоже этого хочешь?

– О, более чем. – Релос Вар, казалось, забавлялся этим разговором. – Она слишком часто вмешивалась в мои планы. Я не вижу причин ожидать, что она остановится. Лучше всего удалить ее навсегда. – Он улыбнулся Сенере. – Сенера, если ты будешь столь любезна…

Сенера села за стол.

– Я должна предупредить вас… – начала Сенера.

– Я знаю, – сказала Ксиван. – Ответы камня буквальны.

Сенера взглянула на герцогиню.

– Именно. – Бледнокожая женщина достала из лифа маленький темно-серый чернильный камень и чернильницу из сумки на поясе. А затем вытащила свою любимую кисть из волос, где она обычно носила ее в качестве шпильки.

Сенера была не просто обычным волшебником, если такое слово, как «обычный», вообще может быть применимо к волшебнику. Она владела Краеугольным Камнем, одним из немногих великих артефактов. Пусть он и был менее применим для боя, чем большинство других, но он все равно был весьма ценным. Имя Всего Сущего делало только одну вещь, но оно делало это лучше, чем даже боги.

Оно отвечало на вопросы.

В этом процессе была определенная медленная элегантность. Имя Всего Сущего не терпело спешки. Поэтому Сенера принялась растирать чернила, проводя кистью по скользкой воде на гладком камне и делая чернила должным образом, в стиле, столь отличающемся от чернильниц и гусиных перьев западного Куура.

Талея поставила рядом с нею чашку.

Сенера оторвалась от растирания чернил и искоса глянула на Талею.

Талея озорно улыбнулась:

– Наслаждайся.

Коун издал сдавленный звук, когда Сенера намеренно обмакнула кисть в чай, смачивая ее.

– Спасибо, – сказала Сенера.

Затем Сенера провела кистью по чернилам и принялась писать.

Талея находила эту часть весьма увлекательной, так как, очевидно, пока волшебница использовала артефакт, она не могла лгать в ответах, которые записывала.

У Талеи было так много вопросов, которые она хотела бы задать[474].

Сенера закончила писать свои ответы и изучила результат.

Талея посмотрела через плечо женщины.

– Долина Последнего Света. Где это?

– Долтар. – Релос Вар нахмурился.

– Этот глиф означает Долтар, – объяснила Сенера, постукивая по рассматриваемому ею символу концом кисти.

Талея не скрывала удивления:

– Ты имеешь в виду, откуда ты родом?

Взгляд Сенеры мог резать плоть:

– Я из Столицы Куура[475].

Сенера оглянулась через плечо на Релоса Вара:

– Сулесс знает, на что способно Имя Всего Сущего. И она знает, что есть отличный шанс, что Ксиван получит нашу помощь. На ее месте я бы не останавливалась.

– Да, и я тоже, – согласился Релос Вар. Он склонил голову к Ксиван Каэн. – Но вопрос в том, что ты намерена делать?

Ксиван холодно ответила на его взгляд:

– Я хочу напомнить тебе, что ни одна из моих женщин не способна открыть врата, так что, если ты хочешь смерти Сулесс, мне понадобится чуть больше помощи, чем волшебный меч.

– И в самом деле. Вероятно, это было весьма полезным напоминанием. Ты ведь должна это сделать. – Ксиван решила, что Вар заставит ее повторить просьбу, и лицо ее начало темнеть, но волшебник рассмеялся: – Очень хорошо. Сенера, я хочу, чтобы Сулесс была уничтожена. Сделай так, чтобы это случилось.

Беловолосая женщина нахмурилась.

– Но, мой господин, Столица…

– Мы с Коуном займемся делами в Столице.

Жрец удивленно моргнул.

– Мы?

– О да, – ответил Релос Вар. – Возможно, тебе даже понравится. – Он хлопнул мужчину по плечу. – Целители сейчас очень востребованы. У меня есть планы[476]. – Он оглянулся на Сенеру. – Не смотри на меня так. Я знаю, почему ты хочешь вернуться в Столицу. Твоим планам придется подождать[477].

– Почему нет? Они ждали так долго. – Выражение лица Сенеры было столь мягким, что можно было не заметить горькую нотку в ее голосе. Сенера выпила чай, не обращая внимания на сдавленный смех Талеи[478]. Затем она повернулась лицом к Релосу Вару. – То есть вы хотите, чтобы я просто… отправила их в Свободные Долтарские государства, чьих языков и обычаев мы не знаем? И чтобы там, в городах-государствах бог знает скольких других богов-королей, мы выследили ренегатку королеву-богиню, все это время неся меч, печально известный тем, что он убивал тех же самых богов-королей?

Вар улыбнулся:

– Ничего такого, с чем бы ты не справилась, моя дорогая.

Талея улыбнулась Сенере:

– Но есть бонус – у нас будет время узнать друг друга.

– Как восхитительно, – сказала Сенера сквозь стиснутые зубы[479].

– Я чувствую то же самое, – ответила Талея.

– Итак, мы договорились, – сказала Ксиван. – Мы немедленно отправляемся.

6. Шиповник и кость

(Рассказ Кирина)

Сражение оказалось одновременно и ближе, и дальше, чем я первоначально предполагал. Несколько глубоких расщелин и долин отделяли нас от поля битвы, отчего звук казался далеким и приглушенным. Те же самые расщелины и долины мешали туда добраться.

Мы почти поравнялись с Джанель, когда из соседнего каньона взмыла вверх, а затем снова обрушилась на того, с кем сражалась, огромная фигура.

Существо было одушевленным, но я не решался назвать его живым. Скорее оно походило на огромный змеевидный скелет, скрепленный паутиной соединительной ткани, высохших сухожилий и мертвой плоти, которая расходилась и сливалась при каждом движении. Чудовище существовало в постоянном, бесконечном состоянии одновременного разложения и регенерации. Единственным цветным пятном на этом теле выделялись синие точки его глаз и зеленые лозы, обвивающие его массивные крылья и длинную шею.

О, кроме того, оно было размером в несколько сотен футов и казалось столь огромным, что, вероятно, могло бы уничтожить большинство врагов, просто наступив на них. И его форма была удручающе узнаваемой.

– Это ведь дракон, да? – спросил я.

Джанель бросилась бежать. К нему, естественно.

– Дерьмо! – выругался Тераэт.

Мы рванулись следом за Джанель.

– Это Роламар! – крикнул Турвишар на бегу.

Я вспомнил это имя. Релос Вар говорил о Роламаре с необычайной ненавистью, но это не означало, что Роламар захочет быть нашим другом. Драконы, как правило, ни с кем не дружат[480].

На гребне каньона тропа обрывалась вниз. Покрытая коркой поверхность превратилась в горячие источники и обжигающие, пузырящиеся бассейны, наполненные жидкостью, которая, вероятно, не была водой и уж точно была совсем не безопасна. Каньон продолжался, следуя по прямому, как стрела, твердому каменному полу, очертания которого с назойливой фамильярностью царапали мой разум.

В основном я изучал дракона. Когда мы подошли ближе, обнаружилось, что его размеры могли внушить благоговейный трепет. Он был не так велик, как Мориос, металлический дракон, который опустошил Атрин, но легко мог сравниться с Шаранакалом. Сражаться с таким существом казалось невозможным, но я знал, что раньше это уже делали.

По крайней мере, с другими драконами.

Со зверем сражался отряд моргаджей. Может, они с этим и не очень хорошо справлялись – по земле по всему каньону валялись многочисленные тела, – но их упрямой решительностью можно было восхититься. Женщина-моргаджа в глубине каньона вскинула руку, и в ее ладони блеснуло что-то зеленое. Она что-то выкрикнула, и со дна каньона поднялись, обвивая кости дракона, поросшие листьями лозы. Они буквально выстрелили вверх, вырастая из безжизненной до этого земли. Несколько лиан лопнуло – хорошо, большинство лиан лопнуло, но та часть, которая осталась, смогла замедлить дракона. Воины-моргаджи выиграли достаточно времени на то, чтобы их люди смогли отступить.

Джанель метнула копье, которое описало в воздухе идеальную дугу. Оружие попало прямо в центр светящегося голубого глаза, пролетело через пустую глазницу дракона и врезалось в стену, не причинив змею никакого вреда.

Но Джанель привлекла внимание дракона.

– Это Роламар, – повторил Турвишар, остановившись рядом со мной и Тераэтом и хватая ртом воздух. Турвишар был потрясающе мускулист для человека, который всю жизнь просидел в библиотеках и читал книги, но он явно не привык к постоянным нагрузкам[481]. – Вы не можете убить Роламара. Ничто не может убить его. Роламар – не живой.

– Должен быть способ, – сказал Тераэт. – Все драконы уязвимы для чего-то.

– О, Роламар тоже, – ответил Турвишар. – Для магии.

Я слушал его слова вполуха. Попытавшись сразить дракона копьем в глаз, Джанель не остановилась и подбежала к мертвой женщине, лежавшей на земле.

Нет, Джанель бежала к ребенку, лежащему рядом с трупом. К ребенку, который все еще был жив. А над ним возвышался немертвый дракон, готовый обрушиться огромной лапой на труп матери, ребенка и Джанель.

– Проклятье! – Я ринулся вслед за Джанель.

– Кирин! – закричал мне вслед Тераэт, но я не обратил на него никакого внимания.

Джанель проскользнула между когтями дракона, упала и вскочила, подхватив на бегу ребенка. Дракон рванулся к ней, но дюжина лоз оплела его голову, так что он не смог дотянуться до нее.

Я нырнул в сторону, стараясь, чтобы меня не раздавили. Упал и уперся рукой в драконью кость, чтоб выстоять.

Интересно, вся магия здесь имеет неприятные последствия? Моргаджа явно использовала магию. А драконы и сами были магией – или, точнее, хаотическими магическими искажениями[482]. В то же время я подозревал, что Джанель проигнорировала требования Тераэта не использовать магию для того, чтобы стать сверхъестественно сильной. Но никакого шторма хаоса не было. Может быть, проблема была только в определенных видах магии?

Да и какая магия могла повредить дракону, который уже был мертв?

Я коснулся рукой лапы дракона и сосредоточился на исцелении. И там, где прикасалась моя рука, вместо обычного ощущения тепла потекли черные миазмы. Кость превратилась в пепел, начала отслаиваться, разноситься ветром…

Дракон оглушительно заревел, мгновенно отреагировав на прикосновение.

Я заморгал. Это не было исцелением. Это было полной противоположностью исцелению. Что означало, что моя догадка оказалась верна.

Дракон поднял лапу и начал ее опускать. Прямо на меня.

Я бросился в сторону.

Моргаджи не бездействовали, пока я отвлекал Роламара. Женщина сзади продолжала вызывать растения и лианы, так что я побежал в ее направлении. Позади меня из земли поднимался колючий шиповник – непроницаемая живая изгородь высотой с горный кряж. Даже дракону пришлось остановиться. Я сполз в грязь рядом с моргаджем. Воин помог мне подняться, произнеся что-то хриплое и гортанное на неизвестном мне языке. Возможно, Аргас и благословил нас способностью говорить на языке ванэ[483], но никто не предполагал, что наше путешествие закончится в Пустоши, лицом к лицу с моргаджами.

Турвишар и Тераэт, будучи чуть менее склонными к самоубийству, чем я или Джанель, не стали нападать на дракона, а вместо этого направились к основной группе моргаджей, пытаясь помочь раненым.

– Я ранил его, – выдохнул я, присоединяясь к ним. – Думаю, что исцеление действует на него наоборот.

Аккомпанементом моим словам послужили рев и стаккато влажных хлопающих звуков. Я оглянулся как раз вовремя для того, чтобы увидеть, как дракон вырывается из лоз.

Одна из лиан хлестко, подобно копью, ударила находившегося рядом моргаджа. Остальные тут же бросились на помощь.

Вся битва могла бы пойти по-другому, если бы мы могли использовать магию – если бы моргаджи могли использовать магию. Однако, кроме выращивания растений главной волшебницей моргаджей, моих попыток «исцеления» и, возможно, силы Джанель, другие попытки колдовать не срабатывали. Еще одна моргаджа попыталась бросить какое-то заклятье в дракона, но упала на землю, задыхаясь, ее желто-зеленая кожа стала уродливо пурпурной.

Похоже, использование магии по-прежнему было проблемой. За исключением тех случаев, когда это проблемой не было[484].

Дно каньона с его необычно прямыми углами вновь привлекло мое внимание.

Оно казалось мне знакомым. Но почему? Я никогда раньше не был в Пустоши, за исключением того короткого путешествия, которое я совершил в Харас-Гулгот, когда мне было шестнадцать.

Я не мог избавиться от ощущения, что знаю это место.

– Погодите-ка, – выдохнул я.

Никто не обратил на это внимания.

– Давайте просто будем благодарны, что этот проклятый дракон не дышит огнем, не выдыхает газ или не делает что-то в этом роде, – буркнул Тераэт.

Турвишар бросил на него страдальческий взгляд.

– Он ведь этого не делает? – уточнил Тераэт. Турвишар ткнул пальцем под ноги дракону: мертвые воины-моргаджи начали вставать.

– О, – сказал Тераэт. – Я должен был догадаться.

– В конце каньона есть туннель. – Я знал, что это правда. Не знаю откуда.

Никто меня не услышал.

– Всем приготовиться! – Тераэт сжал по кинжалу в каждой руке, наблюдая, как дракон рвет остатки ежевики и колючек. Выглядел он очень мрачно.

Я вздохнул. И закричал:

– Мы должны отступить! В конец каньона. Прямо сейчас. Вперед! – Я даже начал сам отступать на случай, если кто-то неправильно меня понял.

Джанель повернулась ко мне.

– Это нам поможет?

– Очень. – Я остановился, чтобы поднять раненую моргаджу. К счастью, она была без сознания, так что не должна была воткнуть мне нож под ребра. По крайней мере, я на это надеялся. – Но сначала мы должны туда добраться.

Джанель кивнула, затем повернулась к моргаджам и что-то низко и гортанно выкрикнула. Она говорила по-моргаджски.

Когда Джанель научилась говорить по-моргаджски?

Впрочем, я и так знал ответ. Она выучила моргаджский так же, как я знал, что в конце каньона мы найдем туннель. Джанель Теранон не знала моргаджского, но в прошлой жизни, когда она была Эланой Кандор, она, должно быть, усвоила его основы.

Главная моргаджка что-то приказала своим людям. Должно быть, то, что выкрикнула Джанель, показалось ей прекрасной идеей, потому что все почти сразу же начали действовать.

Моргаджи произвели на меня неизгладимое впечатление. То, что я поначалу принял за хаос и дезорганизацию, оказалось совсем иным. Их навыкам построения могла бы позавидовать Имперская армия. Мужчины прикрыли женщин. Женщины подхватили детей, рюкзаки, припасы, и моргаджи все как один отступили вниз по каньону. Ко мне подошел моргадж, решивший, как я понял, забрать у меня раненую. Я не стал с ним спорить. Слишком много ядовитых шипов было у него на руках.

Глава моргаджей, которая тоже казалась мне странно знакомой, подняла руку повыше. Из огромного зеленого камня, который она сжимала в руке, вырвалась зеленая вспышка, которую мы видели раньше, и из стен каньона прорвалась растительность, образовав вторую колючую изгородь, отделившую нас от дракона.

Отступив на шаг, Турвишар спросил:

– Ты сказал, исцеление дракона повредило ему? И не вызвало никакой негативной реакции?

– Со мной все в порядке, и шторма хаоса тоже не было, – сказал я. – Но я не уверен, что это вредно для самого дракона. Я думаю, что все искажает сама Пустошь. Ты пытался телепортировать нас прочь, а вместо этого она телепортировала к нам кучу всего остального. Я пытался исцелять, так что, должно быть, вместо этого я его разрушал.

– Интересная гипотеза. Жаль, что у нас нет времени на исследования. В любом случае я не уверен, что в этом месте разумно использовать исцеляющую магию.

– В любом случае это ведь не убьет его? Ну или не навсегда. У нас нет его Краеугольного Камня. У нас ведь его нет, точно? Пожалуйста, скажи мне, что это не тот зеленый камень, который держит эта женщина. – Я не думал, что Релос Вар лгал, когда говорил, что единственный способ убить дракона – это уничтожить одновременно и его, и соответствующий ему Краеугольный Камень. Мой брат приберегает ложь для тех случаев, когда это действительно имеет значение.

Конечно, поскольку Релос Вар украл у меня Уртанриэль, разрушить Краеугольный Камень я не мог, но давайте решать проблемы по мере поступления.

– Нет, – сказал Турвишар. – Это не он. Краеугольный Камень Роламара – Кандальный Камень[485].

– О, как это мило! Мы с Роламаром знаем одни и те же артефакты.

Дракон взревел, сообразив, что мы не просто куда-то перебегаем, а на самом деле задумали побег.

Когда мы приблизились к тому месту, которое я помнил, я направился вперед. Я пытался не думать, что будет, если окажется, что моя память врет или, что более вероятно, проход окажется запечатанным за тысячу лет износа и стихийных бедствий.

Я начал осматривать стены. Отполированные каменные стены были совершенно незнакомы, но их стыки – то, как скалы пронзали небо, этот поворот там, склон здесь…

Он должен был быть здесь. Должен был.

И вдруг я его увидел. Гладкий серый камень, частично скрытый за обломками.

– Турвишар! – позвал я. – Турвишар, ты мне нужен!

Несколько следовавших за мной по пятам моргаджей закричали. Мне не нужно было говорить на их языке, чтобы заподозрить, что они требуют, чтобы я материализовал то чудо, которое им пообещала Джанель. Я изо всех сил старался не обращать на них внимания, а учитывая, что средний моргадж на два фута был выше меня и в два раза шире, это было совсем не просто. А если серьезно, давайте не будем забывать об отравленных шипах у них на руках.

Турвишар подбежал ко мне.

– В чем дело?

Я указал на утес.

– Мне нужно, чтобы ты убрал этот камень.

Турвишар посмотрел на меня так, словно я был глупейшим из когда-либо рождавшихся людей:

– Я не могу использовать магию, помнишь?

– Можешь. Положи руку на камень, прижми ее посильнее. И попробуй.

На лице у Турвишара появилось скептическое выражение, но он положил ладонь на камень и закрыл глаза. Учитывая, что вокруг кричали моргаджи, ревел дракон и существовала реальная вероятность того, что жить нам осталось всего несколько секунд, сосредоточиться ему, вероятно, было сложно[486].

Скала взорвалась мелким пеплом и обломками.

Моргаджи поблизости вскрикнули от удивления, закрыли лица руками и закашлялись.

А мы с Турвишаром, благодаря воздушным знакам, не пострадали.

– Что за пакость вы творите?! – выдохнул Тераэт и, шагнув вперед, замолчал.

За отвалившимся камнем обнаружилась вделанная в гладкий серый камень панель. Я хлопнул ладонью по квадрату, и он с мягким щелчком опустился.

Из-за стены донесся скрежещущий звук. Серый камень соскользнул в землю, открыв отверстие, достаточно большое, чтобы в него мог пройти моргадж, но достаточно маленькое, чтобы не мог пролезть дракон. За ним виднелась лестница, ведущая в темноту.

– Всего лишь чудо, как и просили. – я сбежал по ступенькам.

7. Посещение бара

Турвишар усмехнулся и покачал головой.

– Ты понимаешь, как нам повезло, да? Потому что ты ошибался насчет того, как там работает магия.

– Ну что ж. Никто ведь не пострадал? – Кирин прочистил горло. – Да, да, я знаю. Слава Тадже… – Кирин осекся.

Повисло неловкое молчание.

Турвишар взял бумаги и начал читать.

(Рассказ Сенеры)

В Кишна-Фарриге стояла зима.

Три женщины – Сенера, Талея и Ксиван – появились на крыше, на которой их было не разглядеть с улицы. Релос Вар когда-то, много лет назад, показал Сенере это место на случай, если ей когда-нибудь понадобится прибыть туда самой. Она уже несколько раз бывала здесь, но местные обычаи показались ей слишком странными, чтобы чувствовать себя комфортно.

Сенера взяла с собой своего любимого дола, Бунтарку, поскольку волшебнице казалось, что миссия затянется надолго. А еще потому, что, хотя Сенера могла нанять кого-нибудь присматривать за собакой, Бунтарку можно было считать одомашненной только по самым щедрым стандартам. Взволнованная тем, что оказалась снаружи, питомица дернула поводок, занервничав из-за шума и гомона, раздававшегося с мощенной булыжником улицы. Вдали – ряды ярко раскрашенных зданий. Это был самый большой город на континенте, знаменитый торговый порт и перевалочный пункт, куда стекались богатые и бедные, боги и смертные, свободные люди и рабы. Все они стали либо его бенефициарами, либо его жертвами.

Город пах чуть сладко и чисто. Надо льдом и снегом разносился гостеприимный запах древесного дыма и выпечки. Это была ложь. Большую часть года в Кишна-Фарриге пахло дохлой рыбой, немытыми телами и неприкрытой жадностью – в отличие от родного города волшебницы, столицы Куура, где всегда пахло специями, обожженной солнцем плиткой и отчаянием.

Портовый город был шокирующе покрыт снегом, который в то же время не сильно замедлил активность в доках. Торговые суда курсировали взад и вперед, доставляя товары, забирая новый груз и вновь отплывая прочь. Снег, однако, упростил работу Сенеры. По дороге от портала к месту назначения троице не нужно было переодеваться.

Перед прибытием Сенера заставила Ксиван и Талею на время раздеться. И теперь под подбитыми мехом туниками и толстыми зимними плащами они носили несколько новых иероглифов, нанесенных на кожу, – иероглиф понимания языков и, в случае с Ксиван, иероглиф, скрывающий ее уникальный статус умершего, но все еще полностью одушевленного существа.

Но, разумеется, ни один глиф не стоил бы чернил, которые Сенера использовала, чтобы нарисовать их, если бы Ксиван или Талея решили обнажить Этот Проклятый Меч (так Сенера называла Уртанриэль). От этой штуки у нее по коже бежали мурашки. Она, честно говоря, не знала, как кто-то может выдержать его присутствие.

– Почему мы не можем сразу отправиться в Долину Последнего Света? – спросила Ксиван.

– Потому что я никогда не была там раньше, – ответила Сенера.

– Да, полагаю, в этом есть смысл. – Ксиван окинула взглядом открывающийся перед ней пейзаж. – Признаюсь, я думала, что Кишна-Фаррига будет более… не знаю…

– Белой, – подсказала Талея.

– Белой? – Сенера поднял бровь. – Снег повсюду.

– Нет, я не это имела в виду… – Талея прикусила губу.

Сенера вздохнула. А, в этом смысле «белой».

– Нет, это будет южнее. Кишна-Фаррига слишком много контактировала и смешивалась с Кууром, Джериасом, даже с Манолом[487]. Даже когда мы окажемся дальше в Свободных государствах, там можно будет увидеть смесь всех оттенков кожи. Уж поверьте мне, никто не будет столь «белым», как йорцы.

– Давайте найдем убежище, – предложила Ксиван.

Сенера знала, что герцогине не может быть холодно. Скорее она проявляла уважение к двум своим смертным спутникам. Или просто поняла, что стоять в снегу и вести себя так, будто холод – это проблема, которая тебя не касается, не считается таким уж нормальным.

Сенера указала вперед:

– Там есть таверна.

Честно говоря, Сенере хотелось как можно скорее войти внутрь. Не из-за холода – ей хотелось попасть внутрь до того, как она заметит невольничий корабль, или какого-нибудь богатого торговца, наслаждающегося своей новой покупкой, или следующую партию рабов, которую везут в аукционный дом.

До того как Сенера поддастся вечному жгучему желанию выровнять значительные участки такого города, как Кишна-Фаррига. Искушение это делалось еще более проблематичным, поскольку она была достаточно сильна, чтобы исполнить это.

Она ненавидела этот город почти так же сильно, как Куур.

Зайдя в таверну, троица замолчала, давая себе время привыкнуть к плохому освещению. Сенера поджала губы и снова задумалась о возможности того, что Таджа просто ее не любит. Болтовня в таверне стихла; и все темнокожие матросы-куурцы, которыми была забита комната, повернулись, чтобы посмотреть на них.

Хотя Кишна-Фаррига была более эгалитарной, чем ее аналоги в Кууре, она часто давала приют путешественникам. И в настоящий момент они зашли в бар, который обслуживал посетителей из Куура и их вкусы. Женщины в комнате могли находиться лишь в «профессиональном качестве» – продавая либо напитки, либо себя.

Стоящая рядом Талея напряглась.

Ксиван направилась к бару.

В комнате поднялся шум, но разговоры сменились: прибыло новое развлечение.

– Эй, красавицы, почему бы вам не подойти сюда?

– Ну что, дамы, пришли согреть старика?

– Сколько – за всех?

Ксиван окинула взглядом бармена, осторожно смотрящего на нее из-за прилавка:

– Вы принимаете куурский металл?

Бармен поразмыслил над вопросом и кивнул:

– Принимаю. Но собакам сюда вход запрещен.

Ксиван пододвинула по стойке три трона.

– Три сливовых вина. Сдачу оставь себе, а о собаке забудь.

Три трона – это было намного больше, чем стоило сливовое вино, даже если учесть расходы на импорт и текущий обменный курс.

– Сейчас принесут. – он сделал паузу. – не сочтите за неуважение, леди, но вы уверены, что находитесь в нужном месте?

Талея фыркнула и села. Задом наперед, так что оказалась лицом к таверне. Она положила одну руку на эфес меча, а другую на рукоять кинжала. Любой, у кого была хоть капля здравого смысла, понял бы, что все в Отвергнутой воительнице кричит: «Только прикоснись ко мне, я убью тебя, а затем использую твою плоть как приманку, чтоб поймать себе обед», но эти люди не казались разумными. Куурские матросы видели лишь трех женщин, которые пришли одни, пусть даже две из них были в кольчугах и не пытались скрыть, что они вооружены.

Сенера не села. Они не пробудут здесь долго.

Ксиван улыбнулась в ответ на вопрос бармена.

– Снег закончился, так что да. А теперь, может быть, вы поможете мне найти ответ на один вопрос?

Пьяный матрос – крупный, широкоплечий парень, легко выигрывавший любую затеянную им драку в баре, – шагнул к ним.

Талея встала и преградила ему путь.

– Эй, розовый лепесточек, ты просто очаровашка. Садись за мой столик. Мне как раз надо согреть колени, – усмехнулся он, окинув Талею взглядом.

– Нет, спасибо, – ответила Талея.

Сенера закатила глаза. Она со всеми такая милая?

– Иди сядь, – приказала Сенера мужчине.

– Я не с тобой разговаривал, сука!

Сенера выдохнула. Она бывала в ситуациях, когда дипломатия и ее цели требовали, чтобы она вела себя хорошо, притворялась кроткой, вела себя как хорошая маленькая рабыня. И в этом она преуспела.

Сегодня она играла не по этим правилам.

– Ты хоть представляешь, сколько костей в человеческой руке? – спросила Сенера мужчину.

Он уставился на нее:

– Что?

– Э… Извините. Можно здесь никого не убивать? – уточнил бармен. – Я только что прибрался.

Слегка удивленная Сенера оглянулась на мужчину. Он действительно осознал реальную угрозу.

– Я не собиралась убивать ни души, – заверила она его. – И раз уж ты так любезно попросил, я даже не пролью крови.

Тем временем моряк сосредоточил свое внимание на Сенере, а не на Талее.

– Проклятая баба! У тебя шикарные маракасы! Эй, Гракир, иди сюда. Возможно, мы получим две за одну цену.

– Была не права, – сказал Сенера. – Точнее, слишком сложно сказала. Хотя должна была сказать просто: «Сядь обратно, пока я не переломала тебе все кости, иначе ты сможешь дрочить лишь с помощью своего друга Гракира».

Моряк заморгал на нее в тупом коровьем замешательстве.

– Что? Такая крошка? Я тебе покажу…

Матрос шагнул к ней; Бунтарка с рычанием бросилась вперед. И тогда моряк совершил самую страшную ошибку в своей жизни. Он попытался пнуть собаку.

Еще до того, как он закончил это движение, он вдруг закричал. Воздух наполнился звуком, словно кто-то разом сломал связку маленьких веток. Это был странный хлопающий, щелкающий звук. А сам мужчина, всхлипывая, прижал к груди странно изогнутые руки.

В воздухе повис сердитый ропот, люди в таверне начали вставать, и Талея потянулась за мечом.

Ксиван не обнажила меч. Похоже, ее это не заинтересовало. Она взяла со стойки кружку сливового вина и неспешно отхлебнула, наблюдая за толпой.

Сенера сверкнула глазами, уперев руки в бока.

– Неужели вы думаете, что я не могу сделать то же самое с вами всеми? Сядьте и пейте свое проклятое пойло. Нам не нужны неприятности, так что не создавайте их.

В таверне воцарилась тишина.

Если бы они не были возгордившимися пьяными дураками, то, возможно, прислушались бы к ней. Но они были пьяны. Они были куурцами. И они, безусловно, были дураками. Они просто не могли смириться с мыслью, что какая-то долтарка будет указывать им, что делать. Что, по мнению Сенеры, было весьма глупо в стране, где в любую дверь может войти королева-богиня.

Повторим снова: дураки.

И пусть вперед шагнули не все, но трое мужчин, казалось, воспылали желанием отомстить за своего павшего товарища.

Сенера разбила им коленные чашечки. Это было проще, чем ломать пальцы на руках у всех троих.

Они упали на землю и от этого закричали лишь сильнее. Люди, стоявшие позади, замерли, когда до них наконец начало доходить, что они дорого заплатят за победу. Если предположить, что они вообще могли победить.

А они не могли.

– Пошли. Вон. И сели.

По полу загрохотали стулья – клиенты вспомнили, что они оставили свои игры и выпивку без присмотра или что у них есть дела поважнее.

– Мне никогда не нравился Мабрик, – пробормотал кто-то.

Все вернулись к своим напиткам и разговорам. Кто-то, возможно тот самый Гракир, сгреб Мабрика и отнес его обратно к другому столу, в то время как остальные помогли убрать трех нападавших.

Ксиван повернулась к бармену.

– Так как же попасть отсюда в Долину Последнего Света?

– Долина Последнего Света? – Мужчина был явно озадачен. – Почему ты хочешь… – Он замолчал, окинул взором Сенеру, Талею и, вероятно, сделал поспешные выводы. – Я хочу сказать, что вам нужно пойти на восток, к горам. Она расположена у их подножия. Не пропустите. – Он скорчил гримасу. – Хотя я не могу себе представить, зачем кому-то может понадобиться туда ехать. Это не очень хорошее место.

– Все в порядке, – сказала Сенера. – Мы не очень хорошие люди.

– Спасибо. – Ксиван кивнула Сенере и Талее, и все трое вышли наружу.

Бунтарка завиляла хвостом и потерлась о ногу Сенеры.

– Это будет происходить везде, куда бы мы ни пошли? – спросила Талея Сенеру.

– О нет, – ответила Сенера. – Большинство барменов не настолько полезны.

8. Подземные дороги

(Рассказ Кирина)

Как только я ступил на четвертую ступеньку, в огромной зале, расположенной за ней, зажегся свет. Открывшаяся комната была столь же большой, как банкетный зал Синего дворца, который ранее получил от меня наивысшие оценки как самое большое внутреннее помещение, которое я когда-либо видел в своей жизни[488]. Комнату через равные промежутки заполняли колонны, расставленные по полу, украшенному повторяющимися черными и белыми плитками. Некоторые столбы были покрыты трещинами и повреждениями, но комнате, казалось, не грозило обрушение. Из виднеющихся вдали разветвляющихся коридоров – гигантских круглых провалов, ведущих во тьму, – вливались в помещение грязь и ил, повредившие лишь покрытие кафельного пола. По всей комнате были расставлены скамейки, но больше ничего, что можно было бы назвать мебелью.

В прежние времена помещение было бы заполнено. Тут были бы магические сооружения, зачарованные повозки, люди. Теперь остались лишь пыль и тени.

– Пошли. – Я перепрыгнул через две ступеньки и побежал к панели внизу. К рычагам управления, которыми можно снова закрыть дверь. Роламар, возможно, и не доберется до нас внутри комнаты, но бродячие мертвецы, которых оживил дракон, наверняка пролезут. Я понятия не имел, сможет ли дракон пробиться внутрь, но я надеялся, что мы спрячемся прежде, чем он заметит, куда мы ушли.

Моргаджи вбежали внутрь, согнав в центр толпы женщин и детей для их защиты. Несмотря на эту гендерную расстановку, моргаджа с зеленым камнем и Джанель вошли в комнату последними.

– Закрывай! – выкрикнула Джанель.

Я ударил по панели.

Ничего не произошло.

Наступила ошеломленная тишина.

Я ударил снова.

По комнате эхом разнесся скрежет шестеренок, и двери начали закрываться.

– О чем ты только думала? – Тераэт немедленно повернулся к Джанель. – Нельзя каждый раз бросаться на шум драки!..

Джанель вцепилась Тераэту в ворот халата и дернула ванэ вниз, заставляя его согнуться перед нею.

Я огляделся, обеспокоенный таким количеством зрителей. Когда непосредственная опасность нападения «дракона-нежити» миновала, или, говоря буквально, скрылась из виду, моргаджи обратили внимание на нас.

Эти взгляды были совсем не дружелюбными. Моргаджи традиционно награждали незваных гостей смертью. Не знаю, кого они больше ненавидели: куурцев или ванэ[489].

– Заткнись. Немедленно, – прорычала Джанель Тераэту сквозь стиснутые зубы. – Позже мы поговорим о том, что я сделала и почему, но сейчас я должна быть главной, а ты должен вести себя так, как будто я здесь главная. Понял? – Чуть склонив голову, она повысила голос так, что он эхом разнесся по залу. – Не торопись становиться старухой. Я могу придумать твоему рту лучшее применение.

Ошеломленный, Тераэт уставился на нее, а затем начал сердито ей отвечать. Начал, но потом тоже заметил, что моргаджи бросают на нас мерзкие взгляды. Его взгляд заметался из стороны в сторону, а затем он опустился на колени перед Джанель.

– Пожалуйста, прости меня. – И склонил голову.

Я чувствовал повисшую в воздухе паузу, колебание…

…а потом моргаджи перестали обращать на нас внимание, принявшись лечить своих раненых, оценивать потери.

– Что только что произошло? – спросил я Турвишара.

Волшебник, казалось, понимал не больше меня.

– Я не… не уверен. Тебе не кажется, что эта группа матриархальна?

– Да, – сказал я, – но я почти уверен, что группа, с которой я встречался в прошлый раз, была такой же. – Я посмотрел на несшую зеленый камень главу моргаджей – чернокожую с полоской серебряной чешуи на лице. – Подожди… знаешь, я думаю, что это одна и та же группа. Это та самая моргаджа, которую я встретил в Харас-Гулготе в прошлый раз.

– Невероятно, – выдохнул Турвишар.

Чувствую, если бы у нашего друга де Лора были при себе перо и бумага, он бы был по уши погружен в конспектирование[490].

Несколько неуклюжих моргаджей направились к нам, вернее, к Джанель.

– Сухая Мать примет тебя, – сказал один на удивительно хорошем гуаремском. – Только тебя.

Джанель рассмеялась:

– Думаешь, я вчера была мальчишкой? Мои мужья пойдут со мной.

– Муж… – начал было я.

Тераэт шагнул мимо меня.

– Просто смирись с этим. – Для того, кто плохо начал, он весьма неплохо адаптировался. Тераэт встал перед Джанель, открыто крутя в руке кинжал. Запугивание с помощью проникновения в чужое личное пространство всегда ему хорошо удавалось. И разница в размерах не имела большого значения.

Моргадж хмыкнул и пожал плечами, высунув шипы вдоль предплечья:

– Только один муж.

Джанель закатила глаза.

– А я говорю – все. Если другая женщина хочет со мной спорить, пусть придет сама и объяснит почему.

Подошло еще несколько моргаджей с обнаженным оружием: копьями, дротиками и шипами на руках. Отравленными шипами, напомнил я себе. Несколько воинов зарычали, подергивая носовыми щупальцами.

Джанель расправила плечи, словно готовясь к бою.

– Тебе так этого хочется? – Этот вопрос она задала риторически; очевидно, она и так уже знала ответ. Джанель усмехнулась, выражение ее лица было почти шокирующе диким.

Она была воспитана в культуре, которая наслаждалась борьбой. Ей не обязательно было притворяться, что ей это нравится. Я подозревал, что то же самое можно сказать и о моргаджах: нас окружало все больше гигантов. Ни один из них не был ниже семи футов ростом.

– Отлично, – пробормотал я. По крайней мере, у меня был меч.

Женский голос что-то произнес на моргаджском. Мужчины отреагировали мгновенно – вздохнули и начали убирать оружие.

– Ладно, – неохотно согласился один. – Все твои мужья.

– Ты еще можешь умереть старухой, – улыбнулась Джанель. Моргадж ухмыльнулся в ответ и склонил голову, что можно было легко истолковать как поклон.

Мы последовали за Джанель. Я по-прежнему не убирал меча, но моргаджи, кажется, не сочли это необычным или, что более важно, грубым.

Мужчины проводили нас к женщине с зеленым камнем – он теперь уютно примостился у нее на груди. Вблизи драгоценный камень сверкал желто-зеленым, цветом новых листьев или свежей травы. Хризоберилл или перидот.

И это наверняка был Краеугольный Камень. В прошлый раз, когда я с ней столкнулся, у нее его с собой не было, иначе она бы использовала его против Релоса Вара[491]. Сейчас у нее была та же черная кожа, та же характерная серебристая чешуя на лице, те же шипы и колючки в том месте, где у человека были бы волосы. На этот раз на ней были доспехи – маленькие наплывающие друг на друга бронзовые пластины, похожие на рыбью или драконью чешую.

Она усмехнулась, когда мы подошли. Интересно, подумал я, считают ли моргаджи это выражение лица дружелюбным.

– Прошло много времени с тех пор, как мы встречали лидера людей, который знает наши обычаи, – сказала она в знак приветствия. – Я Бевроса, в прошлом хранительница мертвого города, а теперь хранительница Весеннего камня, Дикое Сердце.

– Камень Баэлоша, – прошептал мне Турвишар.

Имя показалось мне знакомым, и я вспомнил почему. Император Симиллион украл ожерелье со Слезами звезд из сокровищницы Баэлоша. Я приложил руку к шее. За всеми этими волнениями я не заметил, что ожерелье пропало. Наши похитители, очевидно, решили, что просто не могут позволить этим бесценным драгоценностям пропасть. Отлично. Я указал в своем списке нужных дел возврат украшения.

– Я Джанель Теранон, – ответила Джанель. – Мы не хотели вторгаться в ваши земли, но ванэ бросили нас здесь, чтобы никто не совершил Ритуал Ночи.

Все разговоры в зале стихли.

– Ха, – прошептал я Турвишару. – Похоже, они все понимают гуаремский.

Улыбка Бевросы погасла.

– Вы – дети Восьми? – Ее взгляд скользнул по нам и остановился на мне.

Я помахал ей рукой.

– Я тебя знаю, – сказала мне предводительница моргаджей. – Ты вторгся в мертвый город.

– Да, не по своей воле, – ответил я. – Спасибо, что помогла с Релосом Варом. И, знаешь, не убила меня. – Ее люди, конечно, пытались убить меня. Один даже зашел так далеко, что проткнул мне ногу копьем. Однако после всего произошедшего я понял, что эта конкретная группа моргаджей, похоже, считала своим священным долгом не пускать чужаков слишком близко к Вол-Кароту. Никому не пришло в голову сказать им, что я был в списке допуска.

Хотя теперь, когда я думаю об этом, я почти уверен, что я ни за что не должен быть в списке допуска.

Выражение лица Бевросы стало настороженным.

– Ты… Тебя не должно быть здесь. Это небезопасно.

Джанель откашлялась.

– Мы не собираемся здесь оставаться. Мы должны вернуться к ванэ и все исправить, но у нас нет припасов, и поэтому нам нужна ваша помощь. Мы понимаем, что у вас мало свободного времени, но я надеюсь, что вы понимаете, что нам нужно.

Бевроса повернулась в сторону и что-то прорычала на своем языке.

Люди разбежались, по-видимому, чтобы собрать то, что у них осталось.

Бевроса повернулась к Джанель:

– Сейчас неподходящее время, чтобы находиться в Пустоши. – Она усмехнулась. – Конечно, время никогда не бывает подходящим, но все же… Дитя Войны проснулось. – Она указала в мою сторону. – Этот должен уйти. Сейчас же.

Я проглотил рвущийся с губ протест. Немедленный отъезд прекрасно вписывался во все наши планы. Когда бой закончился, я снова услышал гудение, но теперь оно звучало все тише и тише. По крайней мере, теперь я не шел ни в какую сторону, не осознавая этого. Это был отличный знак.

Тераэт начал что-то говорить. Я толкнул его в бок и покачал головой.

– Поэтому вы и двинулись на юг? – спросила Джанель. – Ты пытаешься оставить Пустошь?

Моргаджа кивнула.

– Время сторожить закончилось. Никто из тех, кто остался рядом со святым городом, больше не дышит. Мы взяли наших сыновей и мужей и отправимся в путь так далеко, как только сможем, но, если вы не сможете убедить этих слабых ванэ выполнить свою работу, скоро весь мир не будет достаточно велик, чтобы спрятать нас. – Она сплюнула в сторону в знак окончания своих слов.

– Мы знаем, – сказала Джанель. – Но мы собираемся все исправить…

Комната изменилась. Все существование замедлилось, само время растянулось наружу, подобно выдернутой шерстяной нити. Звук приглушился, как будто я нырнул под воду. И лишь гудящий звук, который я слышал с тех пор, как проснулся, сгустился, обострился, стал узнаваемым.

Это была речь. Это всегда была речь.

Вернись. Присоединись ко мне.

Вол-Карот явился в зале.

9. Руки убийцы

Кирин остановился:

– Как ты думаешь, здесь есть чайник? Я бы с удовольствием выпил немного чая.

Турвишар уставился на него.

– Это дурная привычка, которую я перенял у Джанель. Как бы то ни было, можно подумать, что ты не знаешь, что там случилось. Ты там тоже был.

Турвишар закатил глаза и указал в конец захламленной комнаты.

– Мне кажется, я видел чайник на другом верстаке, – честно говоря, понятия не имею, как в этом беспорядке вообще можно что-то делать. Обычно кажется, что волшебник такого калибра должен быть по крайней мере организован. Наверное, он просто знал, где что лежит. – Турвишар хотел было продолжить, но потом отложил бумаги в сторону. – Мы должны пока что пропустить часть истории Сенеры, Талеи и Ксиван.

Кирин нахмурился.

– Ты не собираешься ее закончить?

– О, я вернусь к этому позже, в промежутке между этим и нашим появлением. – Турвишар скривился, глядя на свои записи, как будто сама бумага была чем-то виновата. – Они прошли еще по меньшей мере через десять городов-государств. Всегда одна и та же история – прибытие в город на шаг позади Сулесс. Я думаю, что эта история, вероятно, устареет от повторения.

– О, конечно. К тому же не так уж часто надо услышать: «Пожалуйста, страшная леди, перестань делать мне больно», прежде чем до тебя дойдет смысл. – Кирин рассмеялся, радуясь возмущению Турвишара.

Турвишар мстительно схватил другую папку.

– Хорошо. Тогда давай попробуем вот это. Думаю, тебе будет интересно.

– Почему мне кажется, что это угроза?

Турвишар улыбнулся.

(История Хаэриэль)

Двумя месяцами ранее…

Жужжание пчел и щебет птиц смолкли, когда в мире открылась дыра. Мерцающая радужная оболочка хаотических энергий вспыхнула вращающейся гармонией, извергла два силуэта, а затем захлопнулась, прежде чем исчезнуть, как будто ее никогда и не было.

Птицы возобновили свое пение. Пчелы летели к новым цветам.

Силуэты распались на две фигуры: стоящая женщина и распростертый мужчина, парящий в воздухе. Женщина была высокой и красивой, ванэ до кончиков пальцев, с длинными голубыми волосами и с кожей, словно присыпанной серебряной пылью. Мужчина был темнее, его рост угадать было трудно, но он в некотором роде соответствовал своей спутнице: был одет в голубое, того же оттенка, что и его глаза и ее волосы. Женщина подняла руку, указывая на лианы и старые камни, прислоненные к стволу огромного небесного дерева Манола.

Они находились на окраине джунглей, там, где теплые золотисто-зеленые лучи солнца все еще падали на землю. Дальше не было бы никакого света, небо закрывал полог растений, но здесь мир существовал в счастливом пении птиц и обезьяньих криках, в запахе суглинистой земли, сладких орхидей и разложения. Дальше была расположена защита от открытия врат, подобных тем, которые только что создала Хаэриэль, но этот маленький карман выходил за пределы барьерных роз.

– Здесь все еще есть убежище, – сказала Хаэриэль своему спутнику. – Какое счастье для нас.

Терин Де Мон не мог пошевелиться и уж точно не мог ответить. Остекленелый и одурманенный взгляд его ярко-голубых, широко распахнутых глаз был расфокусирован.

Хаэриэль вновь взмахнула рукой, и лианы джунглей раздвинулись, открывая дверь, аккуратно спрятанную за лиственным занавесом. Она подошла, положила руку на поверхность и немного подождала.

Слабый щелчок возвестил об успехе; дверь приоткрылась.

Хаэриэль вошла внутрь, Терин заплыл вслед за нею. Дверь закрылась.

Убежище состояло из нескольких комнат неправильной формы, спрятанных под корнями огромного небесного дерева. Высокий человек или обычный ванэ без труда мог стоять здесь. Хаэриэль указала на расположенную в боковой комнате низкую кровать. Тело Терина проплыло к ней и замерло. Мужчина не шевелился, лишь дышал.

Хаэриэль опустилась в кресло и впервые позволила себе расслабиться, дав себе возможность выглядеть столь же усталой и измученной, какой она себя чувствовала. Она долго смотрела на свои руки – воздух оставался неподвижным, прохладным и тихим. А руки уже двадцать пять лет были не похожи на ее собственные.

Вероятно, потому, что они и не были ее.

Это были руки убийцы.

Что ж. Она продолжила эту традицию, не так ли?[492]

Дрожь пробежала по ее телу, когда она вспомнила членов Королевского дома Куура, погибших от ее рук. Она прогнала эти мысли из головы, как грызущих ее демонов вины, но этих демонов было не так уж легко изгнать. Враги, напомнила она себе. Де Моны были ее врагами. Работорговцами и сторонниками злой и коррумпированной империи. Ни один из них не заслуживал пощады.

Хаэриэль могла только надеяться, что однажды она поверит в это.

Она была там, когда родился Гален Де Мон. Когда родилось так много де Монов. И жизни обрывались, сначала из-за Гадрита, потом ее собственной рукой. Кто бы мог подумать, что именно она закончит работу, начатую некромантом? Но когда гаэш исчез – когда она наконец освободилась от цепей, сковывающих ее душу, – она отомстила.

Она вспомнила труп Кирина, брошенный на жертвенный алтарь, и собрала волю в кулак.

Терин по-прежнему не шевелился, вернее, не мог пошевелиться. Даже самая примитивная мысль была выше его сил – и это была необходимая предосторожность против использования им заклинаний.

Хаэриэль села на кровать рядом с ним и махнула рукой у его лица.

Голубые глаза сфокусировались на ней, стали ядовитыми, уставились на нее. Терин попытался что-то сказать, что-то сделать.

Хаэриэль снова взмахнула рукой и вернула его в состояние паралича.

Она вернулась в главную комнату и занялась поисками, пока наконец не нашла маленькую коробочку на полке. Открыв коробочку, она достала из прелестного гнездышка, свитого из веточек и ниток, яйцо малиновки[493].

И раздавила его в руке.

Когда ничего не изменилось, она медленно выдохнула. И подождала еще.

Ничего.

Прошла целая дюжина минут, и она рассмеялась. Релос Вар был занят. Этого и следовало ожидать.

Хаэриэль вернулась в спальню, где ее ждал Терин.

Терин был проблемой.

После того как Хаэриэль убила семью Терина у него на глазах и связала его магией, она сказала верховному лорду, что он никогда не возненавидит ее так же сильно, как он сам ненавидит себя. Но Хаэриэль была в этом совсем не уверена. Разве она не дала Терину видимую причину винить ее? Кто осудит его за то, что он ее возненавидел? Терин никогда ее не простит и будет иметь на это полное право.

А если он будет винить себя? Ведь нельзя не предполагать, что однажды он решится действовать, чувствуя к себе лишь отвращение. А если эти чувства усилятся настолько, что переход к следующей жизни покажется естественным решением всех его бед? Все это приводило к настоящей проблеме: Хаэриэль нуждалась в нем.

Она надеялась, что это не так. Она надеялась, что для исполнения ее планов по возвращению трона ей не потребуется последний истинный наследник королевского рода ванэ из Кирписа. Даже при самых благоприятных обстоятельствах было бы почти невозможно добиться сотрудничества верховного лорда Куура – гордого, высокомерного, своевольного. А уж если учесть, что она двадцать пять лет была его рабыней. Двадцать пять лет была не в состоянии ослушаться ни одного приказа. Двадцать пять лет кротко, тихо и всегда послушно служила ему.

Он никогда не выполнит ее приказ. Если только она предпримет соответствующие шаги.

Так что Хаэриэль собралась с духом, готовясь совершить уже второе злодеяние за этот вечер.

Она села рядом с Терином, обхватила его голову руками и принялась плести чары[494].

10. Тень Вол-Карота

– Серьезно? – Кирин прищурился, глядя на Турвишара. – Моя мать?

Турвишар улыбнулся.

– Тебе разве не интересно, что произошло с твоими родителями?

Кирин усмехнулся:

– Ладно. Признаюсь, мне немного любопытно. Но мне не нужно… – Он вздохнул. – Как бы то ни было, на чем я остановился? Ах да, все полетело в ад.

(Рассказ Кирина)

Никто не мог по-настоящему увидеть Вол-Карота. Он образовывал вырезанную из реальности дыру в человеческий рост, силуэт абсолютной, совершенной черноты. Его появление принесло последнее, абсолютное доказательство моих худших кошмаров: Вол-Карот был свободен.

И когда Вол-Карот явился, все вокруг него умерло.

Все произошло совершенно внезапно. Я даже не мог точно сказать, какое количество погибло. Группа моргаджей сидела рядом с тем местом, где он появился, а потом их просто… не стало. Я не думаю, что у них было время нырнуть в сторону. Четверо моргаджей, стоящих слишком близко, закричали, а потом распались, обратившись в прах. Каменные колонны отслаивались лохмотьями, пол осыпался под ногами Вол-Карота. Сама вселенная съежилась от его присутствия. Он был самой анафемой.

Мне к горлу подкатил комок. Черный осыпающийся пепел походил на то, что стало с Роламаром, когда я прикоснулся к нему. Все выглядело именно так, а значит, раньше я ошибался по поводу того, почему мог причинить вред дракону[495].

Судить, куда пал взгляд Вол-Карота, было невообразимо. Оценить выражение его лица было невозможно. О нем вообще ничего нельзя было понять.

Но я знал: Вол-Карот смотрит на меня.

Силуэт протянул ко мне руку.

Иди ко мне. Присоединись ко мне…

Время снова ускорилось. Голос снова растянулся в неразборчивый низкий гул.

– Кирин! – Тераэт повалил меня на землю.

Видишь ли, я снова шагнул ему навстречу.

Воздух распороли крики. Какими бы храбрыми ни были моргаджи, это было совсем другое дело. Кто мог сразиться с Вол-Каротом? Его нельзя было победить или убить. Его нельзя было умертвить. Вол-Кароту даже не нужно было пытаться убивать кого бы то ни было. Все, что ему нужно было делать, – это просто существовать.

Бевроса уставилась на Вол-Карота широко раскрытыми глазами, в которых светилась паника, а затем снова повернулась к нам.

– Вы Адские Воины! – Она произнесла это одновременно и как обвинение, и как откровение.

– Похоже на то, – согласился Турвишар.

– Идите по туннелям, – приказала она. – Я не знаю, куда они ведут, но мы постараемся прикрыть ваш отход. Берите еду и воду и уходите. – Бевроса уставилась на меня. – Он не должен тебя забрать!

Джанель хотела возразить, но потом просто кивнула:

– Спасибо. – Она подняла тюки, которые моргаджи бросили к нашим ногам, и направилась к туннелю.

– Это не он, – слова сорвались с губ, прежде, чем я сам понял, что говорю.

– Что? – Тераэт помог мне встать, но рук не разжимал. Не могу описать словами, как я счастлив, что он меня не отпустил.

– Вол-Карота здесь нет, – настойчиво повторил я. – Это лишь эхо.

Тераэт нахмурился:

– Если мы останемся, то это эхо убьет здесь всех.

Я покачал головой.

– Если бы он действительно был здесь, было бы уже слишком поздно. – Я схватил Тераэта за мантию. – Мы должны уходить прямо сейчас.

– Я пытаюсь, – прорычал Тераэт. Я второй раз видел его таким напуганным, и повторять этот опыт еще раз мне не хотелось.

Тераэт крепко держал меня за талию, другой рукой – за руку, пока мы бежали.

– Нет, подожди! – выкрикнул я. – В другую сторону! Мы должны идти другой дорогой! – Меня пронзила дикая волна паники. В душе горела чистая уверенность, что безопасный путь находится сзади.

– Нет, спасибо – сказал Тераэт. – Так мы пойдем мимо Вол-Карота. Не надо!

Я оглянулся через плечо. Бевроса вытянулась во весь рост, зажав в руке Дикое Сердце и призывая растения, которые рассыпались в пепел, не дотягиваясь до Вол-Карота и десяти футов. Она никак не могла выиграть этот бой или даже выжить в нем, но она все равно сражалась до последнего.

Я не знал, смогу ли я когда-нибудь быть столь смелым. Я мог только восхищаться этим племенем моргаджей и оплакивать их. Я не знал, переживут ли они все это. Впрочем, как и мы.

Но в следующий миг Тераэт увлек меня вслед за собою в туннель, и тысячелетняя каменная кладка скрыла от меня судьбу племени моргаджей.

________________

Не могу сказать, как долго мы бежали. Встроенные в стены туннеля крошечные шары давали ничтожно мало света, достаточно, чтобы разглядеть, что у нас под ногами, но не более того. Мне казалось, что это освещение не включилось в ответ на наше приближение, подобно огням в главном зале, а светило всегда. Всегда, на протяжении тысячелетий, еще до разрушения Каролена и создания Вол-Карота.

Очевидно, ворары действительно знали, как соткать заклинание.

Я больше не слышал монотонных призывов Вол-Карота.

– Он ушел. – Я остановился. – Подожди. Дай мне отдышаться. Теперь здесь безопасно.

– О, хвала богам. – Турвишар согнулся, уперевшись руками в колени и тяжело дыша.

– Ты уверен? – спросил Тераэт, по-прежнему не отпуская меня. Впрочем, мне этого и не хотелось. Это давало ощущение безопасности.

Тем не менее я освободился из его хватки и прислонился спиной к изогнутой стене туннеля.

– Да, уверен.

Я чувствовал, что я болен – не физически, а болен душою, омертвел. Как бы ни оценивать все происходящее, но последняя пара месяцев выдалась крайне плохой. Я все еще не мог прийти в себя от того, как быстро все пошло наперекосяк.

И как много всего пошло не так из-за меня.

– С тобой все в порядке? – спросила Джанель.

Я уставился на нее.

– Мне очень жаль. Это был глупый вопрос.

Я сделал глубокий, медленный вдох:

– Это я прошу прощения. Я не знал, что он мог вот так пристать ко мне. Я просто не думал…

– Вол-Карот никогда не освобождался из своей тюрьмы одновременно с тобой, – сказал Турвишар. – Каждый раз, когда он убегал, твои души все еще были в ловушке. Никто не мог предсказать, как он отреагирует на твое отсутствие. Лично я никогда бы не подумал, что он так отреагирует.

– Он хочет, чтобы я вернулся, – сказал я. – Это гудение, которое я слышу: Вол-Карот зовет меня. Он просто говорит слишком медленно, чтобы я мог понять, что он говорит.

Турвишар поднял бровь:

– Медленно? О, вот это уже интересно.

Джанель присела на корточки и, отделяя припасы от вещей, принялась рыться в тюках, которые она прихватила:

– Неужели?

– Я видел подобные звуковые искажения, когда, находясь внутри Маяка в Шадраг-Горе, пытался магически с кем-нибудь связаться, – объяснил Турвишар. – Не забывайте, время там течет очень быстро. Это, кстати, причина, почему императрица Тьенцо не смогла с тобой связаться, – он указал на Тераэта, – после того, как ты последовал туда за Дарзином[496]. Она послала сообщение, но поскольку ты воспринимал время иначе, то не распознал речь.

– Но для меня время течет нормально, – сказал я.

– В самом деле. Так что это, должно быть, Вол-Карот находится в замедленном времени. На самом деле, интересно… – Турвишар моргнул.

– Что? – спросил Тераэт. – Мне не нравится твое выражение лица.

– Я задумался, не ошиблись ли боги, – сказал Турвишар. – Хоред сказал, что Вол-Карот проснулся, но все еще находится в тюрьме. Но что, если заключение – не что иное, как замедленное темпоральное состояние?

– О Вуали! – уставился на него Тераэт. – Теперь мне точно будут сниться кошмары!

– Ты сам спросил, – вздохнул Турвишар.

– Мне бы очень хотелось сказать, что ты ошибаешься, но я не могу.

– Я часто это слышу.

– Это эхо, – настаивал я. – Ментальная проекция. На самом деле его там не было.

– Его вообще не должно было там быть, Кирин. Восемь сказали нам, что кристалл разрушен, он проснулся, но все еще был заключен в тюрьму. Не думаю, что это правда.

Я сглотнул комок, застрявший в горле:

– Ты думаешь, он освободился?

– Не совсем. Но что, если «тюрьма» – это не то, что мы думали? Что, если ворары поймали Вол-Карота в ловушку, заморозив его во времени? Технически он не находился в ловушке, просто время двигалось для него так медленно, что секунды становились вечностью. Когда кристалл разбит, время для него движется быстрее. Ведь он может в течение нескольких месяцев сделать один шаг. Вот почему он до сих пор не впал в ярость и даже не покинул Пустошь. Это многое объясняет[497]. – С каждым словом Турвишар выглядел все взволнованней.

– Турвишар. – Я тупо посмотрел на него. – Рядом со мной он двигался быстрее.

Турвишар начал было что-то говорить, но потом замолчал.

– Да, так оно и есть. Хорошо, что мы ушли.

Джанель бросила сумки и бурдюки на землю.

– Вот, – сказала она. – По одному на каждого из нас. Таким образом, если мы будем разделены, то, по крайней мере, не умрем сразу от голода или жажды. – Она скорчила гримасу. – Хотя, честно говоря, еда моргаджей явно не для слабонервных. Уж поверьте мне, сперва нам захочется съесть мясо вьючных животных. Кроме того, у нас явная нехватка одеял, так что будем надеяться, что здесь будет тепло.

Тераэт повернулся к ней:

– Мы можем поговорить о том, что там произошло?

Она помолчала.

– О чем именно? Существует много вариантов.

Я ущипнул себя за переносицу, взмолившись про себя, чтобы Тераэт не сказал того, что, как я думал, он собирался.

– Ты бежишь сломя голову на этого проклятого дракона, не сказав нам ни слова, – начал Тераэт. – А что, по-твоему, должно произойти?

Он сказал.

Джанель склонила голову набок и уставилась на него:

– А, понятно. Так ты имеешь в виду то, что я побежала вперед, зная, что единственный способ заставить моргаджей поделиться с нами едой и водой – это если я, единственная «женщина», произведу на них впечатление своей храбростью. Приятно это осознавать. – Ее голос был обманчиво мягким. – Ты ведь понимаешь, почему моргаджи всегда убивают наших женщин? Они думают, что нападают на наших лидеров.

Обычно Джанель не использовала для обозначения себя слово «женщина». Культура ее народа была такова, что она не была женщиной, даже если признавала, что биологически относится к женскому полу. Это всегда приводило к некоторым интересным семантическим дискуссиям.

– Спасибо, я знаю, как устроена физиология ворамеров, – отрезал Тераэт.

– Так в чем проблема?

Я вздохнул. Тераэт не делал секрета из своего романтического интереса к Джанель. Но ему, похоже, было трудно смириться с мыслью, что Джанель не нуждается в том, чтобы ее возводили на пьедестал и защищали. Честно говоря, меня это дико смешило: при других обстоятельствах Тераэт бы признал, что именно такой типаж, не требующий никаких пьедесталов, ему и нравился.

Конечно, она была и в моем вкусе. Так что все это было весьма неловко.

Короче, Тераэту надо было от этого отказаться. Но он не собирался этого делать.

– Ты подвергла нас всех опасности, – настаивал Тераэт.

– Я подвергла нас всех опасности? – Джанель указала на туннель. – Ты там точно присутствовал? Или, может, Вол-Карот явился, чтобы выпить винца и дружески с нами поболтать? Я подвергла нас всех опасности? Скажи это еще раз.

Глаза Тераэта сузились:

– Хватит показывать, кто здесь главный!

– О, так вот что тебя задело! – Джанель подхватила свой бурдюк с водой и ранец. – Не то, что я выскочила вперед, а то, что я заявила на тебя идорру.

Тераэт нахмурился:

– Я даже не знаю, что означает это слово.

– О, это джоратская идиома… – начал было Турвишар, но тут же замолчал, заметив, как я резко черканул пальцем поперек горла. – Но сейчас это не важно[498], – уже другим тоном закончил он.

– Ты должна была посоветоваться с нами, – настаивал Тераэт. – Я привык к тому, что он убегает без предупреждения… – Он указал на меня.

– Эй! – возмутился я. – Обычно я предупреждаю![499]

– …но я не могу нянчиться с вами обоими, – продолжил Тераэт, обмениваясь с Джанель гневными взглядами.

Она была почти на фут ниже его, но все равно занимала все пространство. Я вдруг вспомнил ее отца, верховного генерала Корана Миллигреста. В основном потому, что у нее был его характер.

Неужели в этот момент в комнате стало теплее? Мне вдруг так показалось.

– Нянчиться? Кто тебе сказал, что со мной надо нянчиться? Кто тебе это поручил? – Джанель щелкнула пальцами по груди Тераэта. – Слушай внимательно, потому что я объясняю только один раз: чтобы поступить правильно, мне не нужно твое разрешение. – Она улыбнулась, хотя и не очень дружелюбно. – И раз уж я об этом задумалась: мне ни на что не нужно твое разрешение. – Она перекинула бурдюк с водой через плечо. – Отдых окончен. Мы должны двигаться, – и, не дожидаясь нас, она пошла по туннелю.

Я в этот спор вмешиваться не собирался, тем более она была права насчет того, что мы должны двигаться дальше, так что я взял свои припасы и последовал за ней. После недолгого колебания Тераэт и Турвишар последовали моему примеру.

Тераэт догнал меня и вздохнул:

– Она определенно начинает вспоминать нашу прошлую совместную жизнь[500].

11. Совсем не любовная история

(Рассказ Терина)

Двадцать четыре дня назад…

Проснувшись, Терин обнаружил, что он лежит на кровати, покрытой бледно-зелеными шелковыми простынями, в комнате неправильной формы, в которой не было окон и чьи каменные стены были покрыты резьбой, изображающей деревья, листья и летние цветы. В воздухе пахло свежестью и зеленью. От свисающих с потолка крошечных кристалликов исходило розовое свечение, окрашивающее комнату в мягкие цвета. Где же он? Не во дворце Де Мон. Возможно, даже не в Кууре.

Он чувствовал дикую слабость и безумный голод – что означало, что он был магическим образом исцелен от травм. Он потянулся, радуясь тому, что способен на это.

Мия, Мия, которая была так прекрасна, что даже после двадцати пяти лет знакомства у него перехватывало дыхание каждый раз, как он ее видел, сидела на краю кровати рядом. Неподалеку стоял поднос с едой, как доказательство того, что она ждала его пробуждения. Терин не знал, что это за блюда.

Мия улыбнулась и коснулась его щеки.

– Как ты себя чувствуешь?

Внезапно его охватила паника:

– Подожди, что случилось? Где…

– Что последнее ты помнишь? – Она прижала руку к его плечу, настойчиво предлагая ему остаться в постели.

Терин не пытался сопротивляться. Все было так туманно: в голове вспышками молний проносились и тут же растворялись – прежде чем он хоть что-то понимал – какие-то сцены невыразимого насилия, но он что-то помнил…

Гадрит. Он помнил Гадрита, Ксалтората и тело своего сына Кирина, лежащее на алтаре, с зияющей раной, расположенной там, где должно было быть сердце. Он вспомнил ярость, боль и осознание того, что его предали.

– Мы проиграли? – спросил он.

– Я полагаю, все зависит от того, что ты под этим понимаешь, – после долгого молчания призналась Мия. – Если ты имеешь в виду, что Столица превратилась в дымящиеся руины, а Де Монов больше… нет… то да, мы проиграли.

Его дыхание сбилось от горя и гнева, которые он изо всех сил пытался побороть:

– Всех? Всей семьи?

– Твои дочери отсутствовали, – сказала Мия, – так что нет причин считать их мертвыми. Я не знаю, что случилось с твоим… – Она помолчала. – Я не знаю, что случилось с Дарзином, разобрался ли с ним кто-нибудь или нет. Я решила, что лучше всего удалить тебя из города; это вторая попытка государственного переворота, устроенного Де Монами за двадцать пять лет, и она положила начало Адскому Маршу. Сомневаюсь, что Совет закроет на это глаза[501].

Сердце Терина разрывалось на части. Он не помнил… И в то же время он помнил достаточно. Более чем достаточно. Чувство вины было невыносимым. Кирин ведь пытался предупредить его? А он не слушал. Скольких людей убила его гордость?

– Гадрит? – наконец спросил он.

– Император, – ответила Мия таким холодным и ровным голосом, что его бросило в дрожь. – Но, – добавила она, – надолго ли? Этого я не знаю.

– Что ты имеешь в виду?

– Посмотри на свое запястье.

Сначала он не понял, что она имеет в виду. Но затем осознал, чего не хватает: гаэша Мии, маленького серебряного медальона в виде дерева, висевшего на запястье. На мгновение он растерялся, подумав, не украл ли его кто-нибудь или, может, он каким-то образом потерялся в бою. За все годы, что он знал Мию, талисман, хранящий частичку ее души, ни разу не покидал его запястья. Она не могла снять его сама; гаэши не позволяли этого сделать.

– Как?.. – Терин не мог выразить свои мысли словами. – Кто его взял?

– Его не украли, – сказала Мия. – Он уничтожен. Распался. У меня нет больше гаэша – недостающий фрагмент моей души вернулся. Кто-то разрушил Кандальный Камень. Не знаю как. Не могу себе представить, чтобы Гадрит сделал это, так что, возможно, кто-то наконец убил злодея. Конечно, это предположение. Я не могу знать наверняка.

У Терина скрутило живот.

– Почему я здесь?

Мия нахмурилась:

– Я ведь объяснила…

Терин чуть было не схватил ее за руку, но в последний момент остановился.

– Нет, я имею в виду не то, зачем ты привела меня сюда. А зачем ты вообще увела меня? Если у тебя больше нет гаэша, почему бы тебе не оставить меня наедине с гневом Высшего Совета? Почему ты все еще здесь, со мной? Зачем вообще спасать меня от Совета? Ты была со мной не по своей воле. Это не так-то легко простить.

Мия, приоткрыв рот, уставилась на него, а затем отвернулась и рассмеялась – легко и сладко, подобно самому красивому звону хрустальных колокольчиков.

– Пойми правильно, – начал Терин, – я рад, что ты здесь, но…

Она подвинула поднос к кровати.

– Тебе нужно вернуть силы. Ты должен поесть.

– Мия…

Она посмотрела ему прямо в глаза:

– Я не обязана больше отвечать на твои вопросы. Так что ешь, иначе я рассержусь на тебя.

Ошеломленный, Терин потянулся к блюду. Это был какой-то фрукт. На вкус он напоминал спелую терпкую ягоду, хотя мякоть больше напоминала манго. Следующим было что-то вроде сахарных нитей – сладкое и сливочное на вкус, с легким оттенком ванили. Банан был более узнаваем, но на вкус напоминал лайм. Единственное мясное блюдо состояло из плотной, похожей на лобстера плоти, покрытой пикантным коричневым грибным соусом. Он чуть было не спросил ее, что это было последнее, но передумал. Еда была восхитительна, ему нужен был белок, и, если бы происхождение пищи могло вызвать брезгливость, он бы сделал только хуже самому себе[502].

Он потянулся к кубку и обнаружил, что в нем тоже был фруктовый сок, напоминавший по вкусу кокосовую воду.

Тонкий лаваш, используемый в качестве приборов, отсутствовал, были лишь ложка да тонкая, изящная вилка – четырехзубая и весьма запоминающаяся. Учитывая все это, можно было бы решить, что они в Кирписе, но еда…

– Это Манол?

– Да.

Терин глубоко вздохнул и сосредоточился на еде. Манол. Сердце и дом народа ванэ, неприветливого к чужакам. Особенно неприветливого к куурцам. Терин бы не удивился, узнав, что нарушение границ карается смертной казнью.

Закончив, мужчина отодвинул поднос, удивляясь, насколько лучше себя чувствует.

– Итак, теперь я поел. Можем ли мы вернуться к вопросу, почему ты помогаешь мне, а не занимаешься всем тем, чем ты должна заниматься по праву? Честно говоря, я удивлен, что до сих пор жив.

Это снова рассмешило ее. Мия наклонилась и поцеловала его в нос.

– Идиот. Ты действительно не догадываешься?

В комнате стало нечем дышать. Горло Терина сжалось; он поднял колено, пытаясь скрыть, что это простое прикосновение заставило его напрячься, как подростка.

– Нет. Нет! Я и раньше ошибался в догадках…

________________

– Нет, – перебил его Кирин. – Абсолютно нет. Этого не было.

Турвишар перестал читать.

– Извини?

– Если в этом повествовании пойдет речь о сексе между моими родителями, мне этого слушать не надо. Этого никому не надо слушать. Просто убери все эти эпизоды. – Кирин указал на бумаги.

Турвишар прищурился.

– Нет.

– Нет, дальше речь не пойдет о том, что мои родители будут дурачиться? – Кирин скептически глянул на него.

– Нет, я не собираюсь прекращать читать сцену только потому, что она предполагает физическую близость между двумя людьми, которые оказались твоими родителями. – Турвишар закатил глаза. – Вуали, Кирин, я не собирался вдаваться в подробности[503].

Волшебник продолжил читать, а Кирин старательно раздумывал над тем, не заткнуть ли ему уши.

________________

На лице Мии проскользнула вспышка боли.

– Ты не ошибся, – сказала она, – но обладать моим сердцем – не то же самое, что держать в плену мою душу. Как я могла сказать тебе «да», если никогда не могла сказать «нет»?

Терин уставился на нее, забыв, как дышать. Она ведь не имела в виду…

Проклиная себя, он закрыл глаза, вновь и вновь называя себя полным дураком. Никогда в мире, думал он, не существовало большего идиота, чем он[504].

Терин поднес руку к лицу Мии и заправил за ухо прядь выбившихся волос. Он не мог ничего сказать, слова застревали в горле. Он онемел от жгучего раскаяния, от воспоминаний о том, как он раз за разом предлагал освободить Мию, всегда получал отказ[505] и постепенно перестал спрашивать.

Он перестал предлагать, потому что боялся, что она в конце концов согласится.

– Прости, – прошептал он. – Прости меня за все, через что я заставил тебя пройти.

Его извинения застали ее врасплох. Из ее горла вырвался звериный всхлип, а на глазах выступили слезы.

Затем ее губы столь яростно прижались к его губам, словно он был противоядием от всех ее ядов. Она упала в его объятия, и ему больше не нужно было ни о чем догадываться. Он обнял ее, прерывая поцелуй лишь для того, чтобы схватить ртом воздух, а затем скользнул вниз по ее щеке, к ее шее. Она была всем, что он жаждал, зная, что это желание недостижимо. Это все напоминало какой-то сон. Невозможный. Потрясающий.

– Нет, – прошептал он, убирая руки с ее тела.

– Что? – Мия вздрогнула, словно пробуждаясь ото сна, и потрясенно уставилась на него. – Нет?

– Скажи мне, что хочешь этого, – попросил он. – Я не хочу никаких догадок. Никаких предположений. Скажи мне, что ты хочешь, чтобы я занялся с тобой любовью.

Мия выдохнула с явным облегчением.

– Боги, да, – прошептала она, срывая с себя одежду. Еще даже не раздевшись до конца, она стащила с него простыню и оседлала его.

– Богини, – благоговейно прошептал он. – Мия…

Терин мгновенно понял, что сделал что-то не так. Она застыла.

– Что случилось? Я сделал что-то не так?

Она вздрогнула и глубоко вздохнула, а затем покачала головой:

– Нет. Нет, все в порядке. – Она опустилась и стянула с себя раисиги, обнажив груди, о которых он мечтал уже более двадцати лет.

Его тело предало бы его сотню раз, если бы он не использовал магию, чтобы форсировать события. Он хотел этого слишком отчаянно, слишком страстно и слишком долго. Будь он проклят, если потратит на это всего лишь несколько минут. Он собрал губами слезы с ее кожи, не зная до конца, ее это слезы или его. Боль и ужас последнего дня – во всяком случае, того дня, что он помнил, – были слишком свежи, слишком шокирующи. Он потерял все.

Но пока Мия была с ним, Терину было все равно.

12. Четыре ветви

Кирин показал Турвишару грубый жест.

– Ну, все не так уж и плохо.

– Тебе легко говорить, это были не твои родители.

(Рассказ Кирина)

В туннеле мы постепенно дошли до перекрестка, четыре «ветви» которого уходили в темноту. В воздухе пахло сыростью и плесенью; по сравнению с той жарой, что царила наверху, это казалось настоящим бальзамом. Но в то же время вызывало клаустрофобию. Я обнаружил, что рад, что туннели изначально были построены для того, чтобы по ним могли проехать большие экипажи – это удерживало меня от того, чтобы свернуться в клубок и закричать.

Не люблю замкнутых пространств.

Тераэт повернулся ко мне:

– Куда?

Я пожал плечами.

– Как будто я знаю? Я потерял след, когда мы не повернули налево к Вол-Кароту.

– Если тоннели ведут не в ту сторону, мы могли бы ходить кругами, – сказала Джанель.

Никто с ней не спорил, но и предложений ни у кого не было.

– Как ты думаешь, мы ушли достаточно далеко, чтобы ты смог открыть врата? – спросил я Турвишара.

– А если нет – ты хочешь рискнуть? – Турвишар покачал головой. – На этот раз нам негде будет укрыться.

Упоминание о разбрасывающей мечи буре хаоса напомнило мне об оружии, которое я все еще носил с собой. Теперь металл выглядел поржавевшим и покрытым изъязвлениями.

– Как долго, ты говоришь, должно продержаться это оружие?

Джанель покачала головой.

– Я думала, что несколько дней, но, похоже, на этот раз меньше.

Пока мы с Джанель разговаривали, Турвишар подошел к перекрестку и присел на корточки, положив руку на каменную землю и склонив голову набок, словно прислушиваясь к чему-то, что нельзя было услышать обычным слухом.

Турвишар встал.

– Юг в той стороне. – Он указал на правый туннель.

– Откуда ты это знаешь? – спросил я.

Турвишар бросил на меня косой взгляд:

– Я наполовину дрет.

– А, точно. – Я почти ничего не знал о дретах, кроме того, что они жили под землей, но казалось разумным, что они могут быть чувствительны к направлению – весьма удобно, когда ты не видишь неба.

Я был рад, я совершенно не дрет[506].

– Нам не следует медлить. – Джанель шагнула вперед. Мы последовали за ней, все сильнее чувствуя, что этот поход будет бесконечным.

Не знаю, как скоро мы остановились. Возможности судить, день сейчас или ночь, у нас не было, так что мы шли, пока не уставали.

– У меня к тебе вопрос, Джанель, – сказал я, главным образом чтобы поддержать разговор.

– Да?

– Почему для этих моргаджей комплимент стать старухой? В смысле, ты сказала этому воину, что надеешься, что он умрет старухой, а он покраснел, как будто ты заявила, что он милый.

– Я иду на разведку, – объявил Тераэт.

Я нахмурился, хотя Джанель не обратила внимания на то, что он, конечно же, не «посоветовался с остальными», несмотря на то что сам же говорил ранее. Тераэт скрылся в темном туннеле.

– Моргаджи весьма забавны. – Джанель почесала подбородок. – Ты видел в их лагере маленьких девочек?

– Я не обратил на это внимания, – ответил я. – Но я не уверен, что смогу отличить моргаджскую девочку от мальчика.

– Тебе и не придется этого делать. Моргаджских девочек не существует.

Я заморгал:

– Извини? Ты о чем?

Джанель кивнула в ответ на мое удивление.

– Моргаджские дети рождаются мужчинами. Всегда. Так что все моргаджские дети – мальчики. Я знаю, как странно это звучит. Меня это тоже сбило с толку.

Турвишар откашлялся.

– Не хочу показаться педантом, но мы ведь видели женщин моргаджей. Для меня это тоже было необычно, хотя из записей Кирина я знал, что они существуют. Бевроса, несомненно, женщина.

– Да, – ответила Джанель, – но она не родилась женщиной. Ни один моргадж не родился женщиной. Все эти моргаджские мальчишки вырастают в крепких молодых моргаджских мужчин, которые должны доказать свою храбрость, защитить племя, напасть на врагов и оплодотворить как можно больше женщин, хотят они этого или нет. – Она скорчила гримасу. – Нельзя сказать, что это совсем уж звездный комплимент культуре моргаджей – поясняю, чтобы вы не подумали, что мы ужасно недооценивали их все эти годы. После того как они докажут свою ценность и покроются боевыми шрамами, они остепенятся и станут женщинами. Буквально станут женщинами. Они физически изменятся. И эти женщины возглавляют племена – потому что считается, что они обладают наибольшим опытом и мудростью, – и, став матерями, рождают все больше мальчиков. Мне страшно подумать, что произойдет, если моргадж не захочет выполнять свои общественные обязанности, но я предполагаю, что это тоже нельзя назвать фантастическим комментарием к культуре моргаджей.

– Что? – Я даже остановился. – Нет, серьезно. Что?

– В этом вопросе я согласен с Кирином. – Турвишар тоже повернулся к ней. – Что?

Джанель пожала плечами.

– Это нетрудно понять. У моргаджей два биологических пола, но они переживают их последовательно. Они рождаются мужчинами, и если им повезет и они окажутся крепкими и умными – как бы это ни сочеталось, – то они умрут женщинами. Для них это совершенно нормально. Так что «Да умрешь ты старухой» считается у моргаджей благословением.

Я моргнул и покачал головой.

– Удивительно, – сказал Турвишар. – Понятно теперь, почему ученые в Академии так и не расшифровали моргаджские социальные структуры. Это… это более странно, чем любая теория, с которой я сталкивался, включая теорию жужжания старого профессора Догала. Ты не знаешь, эта черта является специфичной мутацией моргаджей или ворамеры тоже были такими же?

Я так и застыл.

– Ты же не думаешь… – Я напряг мозги, пытаясь вспомнить, встречал ли я когда-нибудь мужчину-ворамера. Конечно, с тех пор, как они пожертвовали своим бессмертием ради Ритуала Ночи, существовало не так уж много ворамеров. Я знал только двоих: Таэну и Галаву. Обе были женщинами. Шаранакал был мужчиной, но теперь он был драконом. Наверное, это не в счет.

Турвишар задумался.

– Интересно, сколько поколений на это уйдет, чтобы проявилась эта черта?

Я встретился с ним взглядом. Кроме дракона у Таэны было двое детей: Хаэвац и Тераэт, оба наполовину ванэ и наполовину ворамеры. И если быть наполовину ворамером достаточно…[507]

Я вспомнил предыдущий разговор – ладно, пусть будет спор – между Тераэтом и Джанель. Когда она объясняла, что моргаджами всегда командуют женщины, а он парировал, что прекрасно знает, как работает физиология ворамеров. Как он был зол и как в этом было мало смысла.

– Торговец в Восьмиугольнике однажды предложил мне продать девочку, которая наполовину была моргаджем… – Я прикусил губу. – Но кто знает, не врал ли он.

– Возможно, это не всегда срабатывает, – предположил Турвишар.

Я сглотнул комок:

– Ты хочешь сказать, что есть шанс, что когда-нибудь Тераэт соберется… сменить пол?

Джанель, проходившая мимо нас, склонила голову набок:

– Быть женщиной – не проклятие.

Из туннеля донесся свист.

– Это Тераэт, – сказал я.

Мы бросились на звук.

13. Сильнейшее убеждение

(История Хаэриэль)

Двадцать три дня назад…

Позже Хаэриэль уютно устроилась в объятиях Терина – что оказалось менее обременительной задачей, чем она ожидала. К ее восхищению, Терин оказался талантливым любовником. В прошлый раз все было не так, но тогда он был пьян и груб, а потому забыл обо всех удовольствиях, кроме своего собственного. На этот раз все отличалось от предыдущего, как джунгли от пустыни.

Она счастливо вздохнула, чувствуя, как кончики пальцев Терина чертят узоры на ее коже.

Он поцеловал ее в щеку.

– Я передам сообщение Корану. Я уверен, что мы сможем договориться, чтобы Совет был доволен…

Она села и отодвинулась от него:

– Нет. Я не буду выступать перед Советом. И нам нужно поговорить о том, что ты говорил раньше.

– «О боги, о боги»?

– Нет, до этого. – Хаэриэль прикусила губу. Звезды. Он улыбался. У него была такая красивая улыбка.

– «Я люблю тебя»?

Хаэриэль чуть не поперхнулась. Чары действовали намного лучше, чем она могла ожидать. В ее груди разлилось чудесное тепло… и трепет предчувствия. Возможно, они действовали слишком хорошо.

– Ты этого не говорил, – прошептала она.

– Не удивительно, что тебе захотелось поговорить об этом. Непростительная оплошность с моей стороны. – Он протянул руку и провел пальцем по ее щеке, а затем повторил: – Я люблю тебя.

Хаэриэль охватило новое чувство. Отвращение.

Отвращение не к Терину. Она должна была быть счастлива узнать, что ее заклинание подействовало столь сильно, но вместо этого Хаэриэль почувствовала стыд. Неужели это столь уж отличается от того, что сделали с ней? Хуже того, даже если бы она умерла за неподчинение приказу, она все равно могла бы в полной мере ощутить все свои эмоции, свою ненависть. Терин же, вместо презрения к женщине, которая убила его семью, был очарован.

Его использовали, а он сам этого не знал.

Хаэриэль никогда не ненавидела себя так сильно, как сейчас[508].

– Эй! – Терин сел и потянулся к ней. – Я не хотел, чтобы ты из-за этого плакала!

Она вытерла глаза.

– Это не из-за тебя, это… – На его лице появилась добрая сотня эмоций, в том числе и страх, и она прокляла себя. Хаэриэль судорожно попыталась подыскать правдоподобно звучащую ложь. – Я не заслужила такого счастья.

– Ты?.. – Терин мрачно рассмеялся и снова притянул ее к себе. – О боги, я все понимаю. Честно. Последние два дня были ужасны, и я… – Он покачал головой. – Я такой идиот. Это все моя вина. Я знаю, что это моя вина. Если бы я остановил Дарзина, когда должен был… – Терин содрогнулся. – Ты – единственное, что удерживает меня в здравом уме.

– Я столько всего натворила, Терин. Ты… ты не знаешь.

Он сжал ее в объятьях:

– Это не имеет значения. Что бы это ни было… какая разница? Ты прекрасно знаешь, что я и сам далек от совершенства. Если ты можешь простить меня за то, что я сделал, то ничто из того, что ты могла совершить, тоже не столь уж непростительно. Возможно, за счет этого мы будем хорошей парой. Мы уже давно вышли из того возраста, когда люди ждут, что любовники будут идеальными и не будут иметь изъянов.

Хаэриэль отстранилась, чтобы видеть его лицо. Ей нужно было сосредоточиться.

– Я имею в виду, раньше, когда ты называл меня Мией. Я не хотела, чтобы ты называл меня Мией, потому что это не я. Буквально. Я не Мия. Я никогда не была Мией. За все то время, что мы друг друга знаем, я никогда не была той женщиной, чьим именем ты меня назвал.

Его улыбка дрогнула:

– Что? Я понимаю, что это прозвище…

Она глубоко вздохнула.

– Настоящая Миятреалл умерла раньше, чем мы с тобой познакомились. Женщина, которая создала мне гаэш, – Хаэриэль еще не была готова сказать, что это была ее бабушка Хаэмезра, более известная как Таэна, Богиня Смерти[509], – также запретила мне кое-что тебе рассказывать. Или показывать. Я не лгала, когда сказала тебе, что Мия была служанкой королевы Хаэриэль. Но только потому, что Мия была моей служанкой. А также моей убийцей.

Терин моргнул:

– Я не понимаю.

– На мне было ожерелье. Артефакт, называемый Кандальным Камнем, – пояснила она, мрачно рассмеявшись. – Я не знала, какова его сила! Что он способен обменять меж собой душу владельца ожерелья и душу его убийцы. Мия была убийцей, которого мой брат послал убить меня[510]. Когда она это сделала, я оказалась в ее теле, но я всегда была Хаэриэль.

Он вздрогнул, услышав имя королевы Манола. Сердце Хаэриэль затрепетало от страха, когда она задалась вопросом, не вызвали ли эти слова скрытое воспоминание о том, как она впервые произнесла это имя, когда все закончилось кровью и смертью. На ранних стадиях чары весьма хитры.

Терин покачал головой:

– Я даже не знаю, что сказать. Правда? Королева ванэ? И никто не узнал тебя? Не то чтобы я избегал брать тебя с собой на люди…

– Я же только что объяснила. Сейчас я не похожа на Хаэриэль; это тело Мии, и, хотя я сделала его своим, мне никогда не разрешалось менять внешнее обличье.

Он наклонил голову и прищурился в замешательстве:

– Сделала его своим? Я все равно не понимаю.

– Моя раса непостоянна. Мы выбираем свою внешность. Возможно, будет лучше, если я продемонстрирую это. Хочешь увидеть?

– …да, – сказал он.

Она легла на кровать и скрестила ноги, а затем, глубоко дыша, погрузилась в надлежащее медитативное состояние. То, что она собиралась сделать, обычно делалось медленно – в течение недель, если не месяцев. Сделаешь это быстро – и впадешь в безумие, что мог подтвердить любой мимик[511].

И все же у Хаэриэль не было недель или месяцев.

Однако ей все равно потребовалось несколько мучительных часов. Она не позволила потрясенному вздоху Терина нарушить ее концентрацию, хоть это и подтвердило, что процесс работает. После стольких лет она не могла позволить, чтобы чьи-то чувства помешали ей вернуться.

Для ванэ физическое тело изменчиво. У мимиков была та же способность, пусть и доведенная до крайности, но прошло четырнадцать тысяч лет с тех пор, как кто-либо был настолько глуп, чтобы восстановить ванэ с такой точностью.

Когда она снова открыла глаза, они были не синими, а золотыми, яркими, как ее золотистые волосы, и почти светящимися на фоне темно-бронзовой кожи. Она знала, что ее лицо, ее тело, каждая часть ее, все выглядело по-другому. Если Хаэриэль добьется своего, она никогда не появится как Мия – или кто-то еще – снова.

В ее внешности – очертаниях скул, подбородке – можно было заметить сходство с некоторыми Де Монами: Педроном, Тишаром и ее сыном Кирином.

Терин уставился на нее.

– Мы… мы родственники?

Хаэриэль улыбнулась.

– Когда я Хаэриэль – да, – заметила она. – Ты мой внучатый племянник. Мы близки, но инцестом это не назовешь. По крайней мере, у ванэ.

Она видела, как он делает мысленную гимнастику, складывая кусочки вместе. Он знал историю ванэ лучше, чем большинство куурцев, и даже лучше, чем большинство ученых. До Хаэриэль в его генеалогическом древе была только одна ванэ – рабыня по имени Вальрашар. То есть если это родство было верно…

Это означало, что отец Вальрашар должен был быть дядей Хаэриэль, печально известным Теринделом[512].

– Истории лгали, ты же понимаешь, – признала Хаэриэль. – Я любила своего отца, но он исказил историю, чтобы упрочить свое правление, как это часто делают правители. Правда в том, что мой отец узурпировал трон своего брата Териндела, а затем воспользовался своим новым положением, чтобы жениться на правительнице ванэ из Манола, Хаэвац. Чтобы устранить угрозу, жену Териндела казнили, а дочь продали в рабство. – Она горько рассмеялась. – Можно сказать, что мой младший брат Келанис просто поддерживает почтенную семейную традицию.

– Я родственник Териндела Черного? – У Терина возникли проблемы с усвоением новостей.

– Да, – ответила она. – Он был твоим прадедом. Что делает тебя, – она погладила его по лицу, – мой дорогой, истинным наследником ванэ из Кирписа. Принимая во внимание, что, даже если я откажусь от притязаний моего отца, купленных за бесчестную монету, никто не будет отрицать, что я – первенец королевы Хаэвац. Итак, ты – истинный наследник ванэ из Кирписа, а я – истинный наследник ванэ из Манола[513].

Его прекрасные голубые глаза стали расчетливыми:

– Ты хочешь вернуть себе трон.

– Да, – ответила Хаэриэль. – Но не одна. Мы вместе вернем. Наши претензии на престолы сильнее, чем у Келаниса.

– Но я не ванэ.

– Не трать время, беспокоясь о несущественных деталях, мой дорогой. Когда мы закончим, никому не будет до этого дела.

Терин, казалось, был настроен скептически, но не стал развивать эту тему.

– И что потом?

Хаэриэль улыбнулась, снова скользнув в его объятья:

– А потом мы соберем армию, вторгнемся в Куур и сожжем всю эту проклятую империю дотла.

Это было последней проверкой того, насколько хорошо сработали чары, потому что, если он согласится, это будет означать, что Терин принадлежит ей. Если бы он оставался верен Кууру, верен тому, что он верховный лорд, то он никогда бы не согласился на этот план. Он бы попытался отговорить ее. Он бы понадеялся образумить ее. И если бы он смог противиться ее чарам, она знала его достаточно хорошо, чтобы быть уверенной, что сможет распознать притворство.

Терин зарылся лицом в ее волосы и улыбнулся.

– Да, – прошептал он. – Этот план меня вполне устраивает.

14. Дочери песка

(Рассказ Кирина)

Мы нашли Тераэта, скорчившегося за сломанной плитой, торчащей из пола. В этой части туннелей мы впервые столкнулись с какими-то признаками упадка или запустения; на полу и потолке отсутствовали большие секции, а постоянный поток песка создавал острова среди обломков. Влажные запахи туннеля сменились запахом горячего песка.

Тераэт бросил на нас раздраженный взгляд:

– Я подразумевал, что вы должны присоединиться ко мне, а не бежать сюда, подражая стаду слонов. Ты был вором, Кирин. Ты что, разучился вести себя тихо?[514]

– О, виноват. Я думал, у тебя неприятности, – заявил я.

Тераэт нахмурился и повернулся к обломкам.

– У нас у всех неприятности. Успокойся на минутку и посмотри, что преграждает нам путь.

Мы присели за обломками. И долго ждать не пришлось.

На поверхность плавной дугой всплыл волнистый поток плоти, через мгновение скрывшийся в песке.

– Что это за пакость?! – спросила Джанель.

– Щупальце, – прошептал я. – Огромное щупальце. Это песчаный кракен? Неужели существуют песчаные кракены?

Турвишар выдохнул:

– Если верить своим глазам, то да. Хотя он не так велик, как описанная тобой во время путешествия на «Страдании» Дочь Лааки.

Я взглянул на волшебника. Иногда я забывал, что он знает о моей жизни гораздо больше, чем мне удобно.

– Я не могу гарантировать, что он всего один, – сказал Тераэт. – Трудно предположить…

– К чему уязвимы кракены? – спросила Джанель.

– К огнедышащим драконам, – ответил я, – но я оставил своего на другом острове.

– Все гораздо хуже, чем ты думаешь, – сказал Тераэт. – Учитывая, что он прячется под песком, думаю, что он слеп, а это значит, что он, вероятно, охотится, реагируя на вибрацию.

Турвишар встал:

– Это значит, что он уже знает, что мы здесь.

Тераэт, конечно, мог ошибиться в методах охоты на песчаного кракена. Но едва Турвишар встал, как из щели в полу вылетело щупальце, обвившееся вокруг тела волшебника. Естественно, он закричал[515]. Существо двигалось с необычайной скоростью, но, по крайней мере, на щупальце кракена не было шипов, заменяющих присоски. Впрочем, это было слабое утешение.

Джанель замахнулась клинком на щупальце, но ее меч сломался, и по туннелю громким эхом разнесся звон.

– Проклятье! – рявкнула она. Она нырнула за спину Турвишара, уходя от еще одного щупальца, вынырнувшего из песка, дабы помочь оттащить новую добычу кракена в наверняка предусмотрительно распахнутую пасть.

Я тоже замахнулся мечом на щупальце. Я не ожидал, что мой клинок окажется лучше, но это все, что у меня было. И пусть мой меч не сломался, но и пользы от него было мало. Острие моего клинка не оставило и следа на жесткой чешуйчатой коже этой твари.

Тераэт вонзил кинжал. Четыре сломанных лезвия уже валялись около его ног, так что этот клинок был уже пятым. По крайней мере, он смог отрезать несколько щупалец, но их, казалось, было бесконечно много.

Затем щупальце обвилось вокруг моей руки с мечом и вздернуло меня в воздух.

– Вот дерьмо! – выругался я.

– О, будь оно все проклято! – Джанель коснулась черными ладонями щупальца, и ее руки вспыхнули огнем. Воздух наполнился кошмарным звериным воем.

Я был почти уверен, что мы только что разозлили кракена.

Песок бурно закипел. Из него возникло нечто. Это походило на голову осьминога, пусть она и не была такой же мокрой или влажной. Выглядело это так, будто какой-то сумасшедший бог взял осьминога и изменил его для жизни в пустыне. К Джанель потянулись еще больше щупалец.

Рванувшийся к девушке Турвишар оттолкнул ее в сторону, и они оба рухнули на землю перед самым щупальцем, хлестнувшим над ними.

– Прощу прощения. – Лицо Турвишара заливала бледность. – Я действовал инстинктивно.

– От тебя я этого меньше всего ожидала, – усмехнулась Джанель. – На этот раз я оставлю это без внимания.

Девушка вскочила на ноги, и ее глаза вспыхнули алым. Похоже, она… наслаждалась боем.

О себе то же самое я сказать не мог. Щупальце швырнуло меня об потолок, разом вышибив дыхание. Пытаясь отдышаться и придумать что-то похожее на план, я услышал, как Турвишар сказал:

– Прикрой меня! Я собираюсь кое-что попробовать.

Но едва он это сказал, как одно из щупалец схватило Тераэта и отшвырнуло его назад.

– Но… – запротестовала Джанель, переводя взгляд с Тераэта на меня и не зная, кого спасать в первую очередь.

– Пожалуйста! Прошу! – Турвишар присел на корточки и коснулся ладонями песка. – Я научился этому у Тьенцо[516].

Тераэту удалось упереться ногами в клюв чудовища. Его ноги напряглись от усилий, но я знал, что совсем скоро он сдастся и окажется втянутым прямо в ожидающую пасть твари.

Крошечная часть меня, та, которая никогда не переставала быть менестрелем, задавалась вопросом: что же эта тварь ела, когда рядом случайно не оказывалось Адских Воинов.

Еще одно щупальце рванулось к Турвишару и Джанель. Девушка подняла кусок обрушившегося потолка, размером, наверное, с половину ее самой и весивший, должно быть, несколько сотен фунтов, а затем отмахнулась им от щупальца с такой легкостью, словно камень был изящным серебряным блюдом с главного стола в Доме Де Мон.

Щупальце снова ударило ее, а то, что удерживало меня, продолжало играть в зажигательную игру «Шлепни-Кирина-О-Стену».

Поскольку я только и мог, что тщетно пытаться высвободиться из держащего меня щупальца, у меня было мгновение, чтобы посмотреть на монстра. Все тело чудовища покрывали хитиновые пластины, между которыми были небольшие промежутки, позволяющие конечностям сгибаться. Судя по всему, это чудовище должно было быть менее маневренным, чем Дочь Лааки.

– Что бы ты ни делал, делай это быстрее! – рявкнула Джанель, поднырнув под щупальце, попытавшееся поймать ее.

Турвишар не обратил на нее никакого внимания. Воздух наполнило слабое гудение. Песок завибрировал, и песчинки каскадом посыпались вниз с холма, с которого высунулся кракен.

Внезапно Турвишар отдернул руки. И стоило ему сделать это, как от того места, где он прикасался, распространилась… волна… чего-то странного. Получившаяся масса смещалась, текла, трансформировалась, а затем затвердевала. Всего несколько мгновений – и песок превратился в сплошное стекло.

– Прелестно, – сказала Джанель, – но я не уверена, что это поможет…

Трансформация, похоже, не остановила кракена. Из песка по-прежнему было освобождено гораздо большее количество ртов и щупалец, чем мне было удобно.

– Погоди, – выдохнул Турвишар, держась за бок и отступая назад. По голове его стекал пот.

Песчаный кракен согнул щупальце, удерживающее меня в воздухе, но затем вдруг, вместо того чтобы размазать мои мозги по ближайшей стене, закричал. Оглушительный звук эхом отозвался в тесном коридоре. Щупальце разжалось, отпустив меня.

Я поднял голову. Из всех щелей в панцире чудовища капала кровь. Стоило твари пошевелиться, и она вздрагивала и вновь начинала кричать. И кровь хлестала все сильнее.

Кракен замер. Он не был мертв. Я мог сказать это по тому, как его глаза следили за Тераэтом, когда он вырвался из его слабой хватки и спустился вниз.

– Что ты сделал? – спросил ванэ Турвишара.

– Стекло. – Турвишар выглядел бледным, опустошенным, измученным. – Это существо живет в песке… Оно должно быть покрыто им. Поэтому я превратил весь песок вокруг нас в стекло. – он смущенно откашлялся.

– А бури хаоса? – уточнил Тераэт.

– Я рискнул, – признался Турвишар.

– Рискнул… – Тераэт закатил глаза и что-то пробормотал себе под нос, оглядываясь вокруг в поисках спасительных кинжалов.

– Теперь он не может двигаться, иначе порежет себя на ленты, – подытожила Джанель. – Славно сделано. – Она хлопнула Турвишара по спине.

По туннелю прокатился шум, воздух вокруг монстра заискрился фиолетовыми, алыми и зелеными вспышками.

– Буря Хаоса! – выдохнул я. – Бежим!

Дважды повторять не пришлось.

15. Фундамент из лжи

(История Хаэриэль)

Четырнадцать дней назад…

Когда Терин постучал о косяк распахнутой двери, Хаэриэль подняла голову от письма. Казалось, что последние несколько дней были заполнены только письмами, кодами и тщательно сформулированными сообщениями, пока она пыталась выяснить, какие союзники у нее оставались, не предупредив при этом своего брата о возвращении.

Она была рада, что ее прервали.

Терин улыбнулся ей. Хаэриэль была поражена, как он изменился… прошло всего несколько недель. Он казался по меньшей мере на десять лет моложе, казалось, годы таяли вместе с его напряженным бременем.

Она отложила перо и повернулась к нему.

– Как долго ты наблюдал за мной?

– Недолго, – признался Терин. – Вообще-то у тебя посетитель. Он появился из ниоткуда – буквально из ниоткуда – и спросил, как тебя зовут.

Хаэриэль моргнула.

– Что? – Она подавила приступ паники.

Ее убежище было очень хорошо спрятано, и лишь немногие ванэ знали о его существовании. Еще меньше могли бы заподозрить, что она здесь. Тех, кто мог это сделать, можно было пересчитать по пальцам одной руки. Стал бы враг вежливо знакомиться с Терином и просить поговорить с ней?

– А как он выглядит? – Она подошла к нему.

– Куурец, среднего роста. Обычной внешности… – Терин заломил бровь. – А что, есть какая-то проблема?

– Релос Вар, – выдохнула она. – Наконец-то. – Хаэриэль коснулась ладонью щеки Терина. – Никаких проблем нет. Он мой старый друг. Но будет лучше, если ты подождешь здесь. Релос может быть скрытным в присутствии людей, которых он плохо знает.

Терин нахмурился.

– Я уже слышал это имя. И отзывались о нем совсем не хорошо.

– Он приобрел дурную славу в определенных кругах, – согласилась Хаэриэль, – но нам понадобится его помощь, если мы хотим, чтобы наши планы увенчались успехом.

Выражение лица Терина стало ироничным.

– Полагаю, не стоит отвергать его помощь лишь потому, что у него репутация врага Куурской империи, не так ли? – Он поцеловал ее в щеку. – Удачи.

Хаэриэль вцепилась в Терина, превратив целомудренный поцелуй в нечто более запоминающееся, а затем вышла на улицу.

Релос Вар ждал на небольшой поляне возле укрытия из корней. Он выглядел так же, как она его запомнила, – самым обычным куурцем, который мог быть кем угодно, от торговца до сапожника. Ему нравились хорошо пошитые сапоги, но в остальном он носил функциональную, практичную одежду, которая была скорее серой, чем модной.

Но нет, если присмотреться, можно было заметить, что что-то изменилось. Релос Вар выглядел изможденным. Его внешность не изменилась; все проявлялось в чем-то более эфемерном.

– Ваше Величество, – поклонился ей Релос Вар, едва она вышла на поляну.

– О, перестань, – сказала Хаэриэль, но его драматизм всегда вызывал у нее улыбку. – Я бы спросила, где ты был, но, судя по твоему лицу, можно считать, что ты был занят.

– Намного больше, чем могу вам поведать, – согласился Релос Вар. – Я прибыл как можно скорее. – Он сделал паузу и указал на укрытие от корней. – Но, если позволите, Ваше Величество, я был бы отвратительным другом, если бы не указал, что ваш нынешний курс чрезвычайно опрометчив[517].

– То, что я прячусь здесь? Это убежище прослужит еще несколько дней…

– Терин Де Мон, Ваше Величество. – Релос Вар покачал головой. – Вы серьезно? Терин?

Щеки Хаэриэль вспыхнули.

– Он прямой потомок Териндела. Почему я не должна использовать его?

– Тераэт тоже прямой потомок Териндела. Гораздо более близкий потомок. Но мы оба знаем, почему вы не используете его[518].

Она отбросила эту мысль щелчком пальцев.

– Тераэт – прямой потомок Митраилла. Я знаю, как работает Кандальный Камень. Если бы не знала, Терин бы мне не понадобился. А с политикой я справлюсь, спасибо.

Релос Вар вздохнул:

– Хаэриэль, дело не в политике. Все дело в вас. Речь идет о том, что вы совершили трагическую ошибку. Он не может быть здесь по собственной воле. Я видел, какой беспорядок вы оставили в Столице. При обычных обстоятельствах Терин Де Мон никогда бы не упустил это из виду.

– Я его зачаровала.

Релос Вар уставился на нее.

Хаэриэль сглотнула комок и отвернулась.

– У него осталась свобода воли, он просто безумно в меня влюблен. И он не помнит последние несколько часов после того, как начался Адский Марш.

– Вы и воспоминания подавили? – Релос Вар казался все менее взволнованным.

– Да.

– Это ненадолго. Души никогда не теряют воспоминаний. Точнее, не навсегда. Однажды его воспоминания вернутся, шок разрушит любые чары, которые вы на него наложили. Чары не могут преодолеть травму.

– Мне нужно его сотрудничество, Релос. Я его получу.

– Дело не в этом. Вы можете лгать себе, но не мне. – Волшебник покачал головой. – Проклятье, Хаэриэль. Вы выбрали безумно удачное время, чтобы влюбиться.

У Хаэриэль отвисла челюсть.

– Я? Ты всерьез думаешь, что я влюблена в… – Она огляделась по сторонам, чтобы убедиться, что Терин не выбрал этот момент, чтобы подслушать разговор. Хаэриэль понизила голос: – Ты действительно думаешь, что я влюблена в человека, который держал меня в рабстве четверть века? Ты хоть представляешь, какое унижение я перенесла от его рук? И вряд ли тебе следует судить об этом. Как звали ту маракорскую ведьму? Ту самую, которой ты был так увлечен несколько десятилетий назад? Был ли у нее выбор?[519]

Релос Вар, похоже, не собирался заглатывать наживку.

– Я не говорю, что вы не можете владеть им; я говорю, что если вы думаете, что можете владеть им вот так, без последствий, то вы валяете дурака. Правда всплывет. Правда всегда всплывает сама по себе. Я говорю это вам не как соучастник или союзник, а как друг; снимите чары и скажите ему правду. Скажите Терину, что вы были не в своем уме. Может быть, он вам поверит. Возможно, он даже простит вас.

– Я не…

– Клянусь своим словом, Хаэриэль, если вы этого не сделаете, я обещаю, что вы об этом пожалеете. Вы сами сказали, что у него есть свобода воли. Чары – это не гаэш. Если кто-то придет и скажет ему правду, эта шарада закончится. Неужели вы думаете, что наши враги не знают, что произошло? Вы думаете, Таэна не знает? Пока мы разговариваем, она возвращает членов Дома Де Мон, которых вы убили, и, пока вы наслаждаетесь приятными идиллиями в этой живописной беседке, Вол-Карот был освобожден. Мне не нужно объяснять вам, что это значит.

– Нет. – Хаэриэль почувствовала, как в ней поднимается паника. – Я думала, у нас будет больше времени.

– Я могу только предположить, что у определенных сил были причины поторопиться с графиком, – вежливо пояснил Релос Вар[520]. – Значит, у нас больше нет времени, и вам придется действовать прямо сейчас, чтобы помешать вашему брату сделать то, о чем мы все будем сожалеть, – провести Ритуал Ночи.

Хаэриэль закрыла глаза и выдохнула:

– Ты сегодня принес мне целый букет печалей, ты это понимаешь?

– Тогда позвольте мне сделать вам два подарка, чтобы облегчить ваше тяжелое сердце. – Релос Вар щелкнул пальцами, и рядом с ним на земле появился треугольный сверток[521].

Хаэриэль узнала его: арфа Валатея.

– Королева Валатея.

– Согласно нашему соглашению. Полагаю, вы знаете, что с ней делать.

Хаэриэль благоговейно провела рукой по арфе, нащупывая сквозь чехол струны.

– Да, да, конечно. – Она подняла глаза и встретилась взглядом с Релосом Варом. – Два подарка?

– Второй дар – знание, – сказал Релос Вар. – Ваш сын, Кирин, жив.

Она уставилась на него. Казалось, воздух на поляне исчез, и она не могла сделать ни вдоха. Боль, торчащая в ее сердце кинжалом, начала исчезать. На лице Релоса Вара играла слабая улыбка, в глазах блеснул огонек – это был взгляд человека, который наслаждается реакцией, вызванной его словами.

– Это не смешно.

– А так и не должно было быть, – успокоил ее Релос Вар. – Я разговаривал с ним. Он жив.

– Дарзин и Гадрит принесли его в жертву Ксалторату. Я видела его тело. Оттуда никто не возвращается.

– Вы хотите сказать, никто не возвращался до Кирина, – сказал Релос Вар. – По причинам, которые мне не понятны и, честно говоря, которые я хотел бы понять, Ксалторат не съел душу Кирина и не превратил его в демона. Вместо этого, – он поднес пальцы ко рту и изобразил, что он что-то выдыхает, – они отпустили его. Ваш сын нашел Уртанриэль. Он разбил Камень Оков. Он убил Дарзина, а затем убил Гадрита тем же мечом, после того как Гадрит завладел телом моего… – на последнем слове Релос Вар запнулся, – императора. Много лет назад я говорил вам, что ваш сын исполнит пророчества. Он делает это, и, честно говоря, без особой помощи с моей стороны.

– Значит, он собирается прибыть сюда.

Это был не вопрос. Она одновременно испытывала восторг и чистый ужас. Ее сын был жив…

Что означало, что ее грехи стали еще менее простительными. Оправдания испарились. Теперь он столкнется с ней – и со своим отцом.

– Он уже здесь. Конечно, король Келанис вряд ли бросит все, чтобы увидеть его, даже с учетом Ритуала Ночи[522], – склонил голову Релос Вар.

Хаэриэль с трудом сдерживалась, чтобы не задохнуться.

– А он знает? Обо мне? О том… что случилось?

– Я уверен, что кто-то уже сказал ему об этом.

Она глубоко вдохнула.

– А теперь я должен задать вопрос: это что-нибудь меняет? Я был бы очень удивлен, если бы вы не замышляли мести тем, кто виновен в смерти Кирина. Теперь, когда вы знаете, что Гадрит и Дарзин мертвы, это отменяет ваши планы вернуть себе престол?

Глаза Хаэриэль расширились, и она громко рассмеялась:

– Нет. Боги, нет. Это не отменяет того, что мой брат предал меня, приказал убить, приговорил к Прогулке Предателя. Он заплатит за это. А Куур… Куур должен ответить еще за многое.

– Верно. – Релос Вар шагнул прочь, вскинул руки, словно призывая энергию, чтобы открыть врата, затем остановился и повернулся к Хаэриэль. – Знаете, в чем на самом деле проблема бессмертия?

Хаэриэль моргнула.

– Не уверена, что понимаю, о чем ты.

Релос Вар вернулся к ней.

– Бессмертие. Вам несколько сотен лет, так что я уверен, вы думаете, что все видели и знаете ответы на все вопросы. На самом деле – не видели и не знаете.

Она снова покраснела:

– Мне почти пятьсот лет…

Релос Вар махнул рукой.

– А мне больше четырнадцати тысяч. Я прожил больше, чем в этом мире живет все человечество.

Она закрыла рот. Иногда она забывала, что в гонке со временем Релос Вар мог посоревноваться с ванэ.

– Четырнадцать тысяч лет, – повторил Релос Вар. – И позвольте мне объяснить: проблема бессмертия не в том, что ты все забываешь. Не в том, что тебе становится скучно, – всегда есть чему поучиться. И даже не в том, как ты видишь, как люди, которых ты любишь, которые не бессмертны, умирают, – это трагично, но потеря – это часть жизни. Нет, ничего из этого. Проблема в том, что ты раз за разом видишь, как люди, о которых ты заботишься, совершают одни и те же глупые гребаные ошибки снова, снова и снова.

Хаэриэль нахмурилась:

– Я все контролирую, Релос.

– Контролируете? Я только что видел, как мой хороший друг растратил свою жизнь впустую, потому что тоже думал, что контролирует ситуацию. Хотя он совсем ее не контролировал[523]. Не следуйте за ним, Хаэриэль. В вашей ситуации все закончится лишь слезами, если вы проигнорируете мой совет. Даже если не учитывать ничего иного, ложь – слабое основание для любви[524]. – Он указал на укрытие под корнями и, по-видимому, на Терина, просто чтобы убедиться, что она поняла его мысль.

Хаэриэль выпрямилась:

– Я взрослая женщина. Я могу сделать свой собственный выбор.

На лице волшебника появилось покорное выражение:

– Как скажете, Ваше Величество. Но, пожалуйста, хотя бы подумайте над моими словами. Я предпочитаю, чтобы мои друзья умирали не от капризов какого-то трагического фарса, а от чего-то иного.

– Ты можешь идти, Релос.

Он открыл врата и ушел.

После того как он ушел, Хаэриэль на мгновение замерла, размышляя и положив руку на изгиб шейки Валатеи, а затем медленно выдохнула:

– Должна признать, утеночек, это трудный выбор. Честно? Думаю, старикан в чем-то прав.

Хаэриэль резко обернулась. На краю поляны стояла женщина, которую Хаэриэль не видела уже двадцать лет – с тех самых пор, как она была служанкой Хаэриэль, той самой служанкой, которую Хаэриэль отправила к своим союзникам, поручив доставить к ним своего маленького сына и Кандальный Камень. Она совершенно не изменилась: красивая молодая куурка с кожей цвета меда и карими, как у лани, глазами. После двадцати прошедших лет это было невозможно, но Хаэриэль знала, что не стоит считать ее смертной.

Во имя всех звезд! Она даже носила то же самое платье.

– Лирилин? Но ты ведь уже не Лирилин, не так ли?

Коготь усмехнулась.

– И да и нет. Мы можем поговорить?

Хаэриэль не колебалась ни мгновения:

– Поговорить? Разумеется! – королева ванэ напала первой.

16. Путевые неудобства

(Рассказ Кирина)

Схватив Турвишара за локоть, я рывком потащил его по туннелю. Позади раздался злобный электрический вой, и пронзительно завопил песчаный кракен. Я не знал, какой эффект произвела буря хаоса, и, честно говоря, не хотел этого знать; я просто хотел выбраться из зоны ее действия.

Когда у меня начало колоть в боку и я стал задыхаться, я наконец остановился. И хотя, заметьте, я бежал не так уж быстро, как следовало, Турвишар все равно отстал.

Тераэт поднял руку:

– Этого должно быть достаточно.

– Ты думаешь, она нас не достигнет? – спросила Джанель.

– Думаю, если бы буря нас нагнала, это бы уже произошло.

Джанель прислонилась спиной к стене туннеля и медленно сползла вниз. Вытащив бурдюк с водой, девушка сделала глоток и поморщилась. Я отхлебнул вслед за ней и сразу понял, почему она сделала такое лицо. Я имею в виду, технически это, конечно, была вода, но ее чистота была весьма спорной[525].

– Мы можем остановиться здесь. – Тераэт сел. – Поспим немного, если сможем. Кто знает, как долго нам придется идти, пока этот туннель не закончится? Но если мы встретим еще одного песчаного кракена, я точно проверю, годится ли он в пищу.

Мой смех вышел весьма натянутым. Если мы встретим еще одного песчаного кракена, мы все просто умрем.

– Далеко не идеальный вариант, – сказал Турвишар.

Джанель улыбнулась:

– Мне нравится твой дар преуменьшать.

Но Турвишар не просто комментировал наше нынешнее затруднительное положение. Турвишар рассматривал свое длинное одеяние, темно-серое, а не то, обычно черное, которое носят члены Дома Де Лор. Ткань на поясе была окрашена в более темный цвет.

– У тебя кровь, – сказал я.

– Видите ли, я весьма блестяще заткнул за пояс кинжал, – пояснил Турвишар. – Значит, когда кракен схватил меня… – Он сильно побледнел. – Оглядываясь назад, можно сказать, что это была тактическая ошибка.

– Проклятье! Тераэт, помоги мне снять с него одежду. – Я пододвинулся к Турвишару, чтобы посмотреть, насколько серьезен был ущерб.

Весьма серьезен. Хотя кинжал и не нанес глубокой колотой раны, лезвие прошло весьма эффективно. Получалось, что Турвишар на протяжении всей битвы истекал кровью, но пока все сражались за свою жизнь, это можно достаточно легко игнорировать. Будь волшебник послабее, он наверняка истек бы кровью задолго до того, как превратил весь песок в стекло. Просто удивительно, что он не потерял сознания.

Я потянулся к ране, но Тераэт перехватил мою руку:

– Ты сказал, что исцеление здесь действует наоборот.

Я встретился с ним взглядом:

– Я был неправ. Сейчас все иначе. И он умрет, если я не исцелю его, так что давай выберем тот вариант, который даст ему хоть какой-то шанс. Вы двое должны быть готовы убежать.

Я скользнул взглядом за Первую Завесу и посмотрел на Турвишара. Вуаль выглядела не так, как я ожидал; вместо обычных радужных аур мир заполняли хаотические вихри, мерцающие уродливые фрактальные водовороты. В одном из направлений переплетения хаоса становились все сильнее, и я знал – был абсолютно уверен, – что, если я последую к источнику, в центре меня будет ждать Вол-Карот. Чем дальше от этого монстра, тем меньше эффект. Я остановился на мгновение, ожидая, пока вихри вокруг меня ослабнут, а затем коснулся ладонью бока Турвишара.

Пока я был с Де Монами, моя мать недолго обучала меня, но гораздо больше я узнал во время своего пребывания на контролируемом Черным Братством острове Инистхана. Тьенцо с энтузиазмом одобряла возможность лечить раненых товарищей – или ее саму, – если возникнет такая необходимость. И разве вы этого не знаете? Оказывается, у меня есть талант к целительству.

Я снова связал меж собой перерезанные артерии и вены, извлек бактериальную инфекцию, которая уже начала распространяться, и, наконец, подарил Турвишару энергию, необходимую ему для пополнения запасов крови. Я был доволен собой, Мия бы мной гордилась.

Разве что ее звали не Мия. Это была Хаэриэль. Я постарался не думать о своей матери.

Под конец Турвишар посмотрел на меня своими более чем черными глазами, и пусть он был слаб, но, по крайней мере, улыбался.

– Я даже не могу придраться к твоей технике. Спасибо.

Я улыбнулся ему:

– Не за что. Но тебе следует поспать. Это нужно, чтобы восстановить силы.

Турвишар кивнул:

– Сомневаюсь, что смогу, учитывая, что спать не на чем, но я постараюсь.

– Ха! Думаю, твое тело с тобой не согласится… – Я осекся, почувствовав запах жареного мяса.

Я оглянулся и увидел, что Джанель нагрела каменный пол, использовав его горячую поверхность для приготовления пищи. На мгновение меня охватила паника, но Джанель либо повезло, либо она работала с достаточно крошечными порциями энергии, чтобы избежать эффекта хаоса. А может быть, Тераэт помог, потому что именно он жарил куски вьючного животного, осторожно переворачивая мясо, чтобы поджарить обе стороны.

– К счастью, в особых приправах они не нуждаются, но, боюсь, нам придется есть их по-кирписски. – Он завернул кусок мяса в ткань, оставшуюся от шелкового халата, и протянул Турвишару.

– И что значит «по-кирписски»? – спросил я.

– Просто представь, что это вкусно[526].

– Я безумно рада, что ты здесь, Тераэт, – сказала Джанель. – Я никогда в жизни не готовила. Я бы, наверное, просто дотла все это сожгла.

Эти слова вызвали одну из редких ярких улыбок Тераэта, которые заставляли облака расступаться и солнце сиять после месяца бурь. Я не успел отвернуться, и Тераэт поймал мой взгляд. На мгновение наши глаза встретились.

– Лови.

Тераэт перебросил мне все еще обжигающе горячий кусок. Я поймал мясо и принялся подбрасывать его на ладонях, пока оно не остыло, а затем вонзил в него зубы. Никаких специй. Никаких приправ. Это была самая вкусная еда, которую я когда-либо пробовал. Даже представлять ничего не требовалось.

Я подозревал, что это было больше связано с тем, что я был голоден, чем с качеством мяса.

Мы съели все мясо, которое разделал Тераэт. Поскольку у нас не было возможности его сохранить, не стоило оставлять его, чтобы оно испортилось. Ну нам ведь совершенно нечем было рисковать.

Оставалось только надеяться, что мы сбежим из Пустоши, прежде чем все умрем с голоду.

________________

– Кажется, я знаю, почему заклинание Турвишара дало обратный эффект, – сказал я после того, как мы, покончив с ужином, уселись, скрестив ноги, освещаемые тусклым красным светом, горевшим в туннеле.

– Ты имеешь в виду, узнал точно так же, как в прошлый раз? – поинтересовался Тераэт.

– С первой попытки это сложно объяснить, – вздохнул я. – Как бы то ни было, всякий раз, когда я смотрю за Первую Завесу, весь этот регион кажется… порченым. Повсюду плавают хаотические скопления. Мне кажется, чем сильнее заклинание, тем больше вероятность того, что ты можешь попасть в это скопление. А врата занимают довольно большую площадь. – Я намеренно не упомянул о том, что я сделал с Роламаром, или о том, что это весьма напоминало то, что сам Вол-Карот делал с людьми и предметами вокруг него.

Я отчаянно пытался об этом не думать.

– Как и человеческое тело. – Джанель откашлялась. – Я, конечно, не использовала свою силу специально, но… разве я не должна была тоже натолкнуться на такое скопление?

– Специально? То есть непреднамеренность ты понимаешь именно так? – Тераэт заломил бровь.

Джанель старательно не обращала на него внимания.

– Совсем не обязательно, Джанель, – сонно откликнулся Турвишар. – У тебя сильная аура без талисманов, в связи с чем она может служить буфером. Тебя может защищать твоя внутренняя сила. Именно поэтому в Академии учат не целиться в броню, и поэтому же для убийства волшебника лучше использовать кинжалы, а не мечи – они достаточно малы, чтобы быть защищенными аурой их владельца.

Я взглянул на Тераэта. Я всегда считал, что он использует кинжалы, потому что их легче спрятать.

– Предполагается, что ты спишь, – ткнул я пальцем в Турвишара.

– Но вы-то разговариваете! – Смешок Турвишара перешел в стон. – Кроме того, кто-нибудь из вас может ошибаться.

– Прости, Шарик, – Джанель.

Взгляд, которым он ее одарил, был столь восхитительно гневным, что я с трудом не расхохотался.

– Если это правда, – сказала Джанель, – мы, вероятно, сможем использовать магию, посмотрев за Первую Завесу, чтобы знать, что мы воздействуем на небольшую область или используем ее только на наших собственных телах.

– Это все равно слишком рискованно, – возразил Тераэт. – Мы все равно должны использовать как можно меньше магии!

– Разумеется! – отрезала она.

Глаза Тераэта сузились:

– Да что с тобой происходит?

– А, так мы сейчас будем говорить о том, что ты каждый раз сомневаешься или противоречишь всему, что я делаю или говорю? Я думала, мы уже это прошли.

– То, что я предлагаю быть более осторожными, не означает, что я противоречу всему, что ты делаешь или говоришь, – возразил Тераэт. – Ты ведешь себя безрассудно даже по твоим собственным меркам.

– Может быть, мне просто не нравится, что ты обращаешься со мной как с ребенком! – она повысила голос, Турвишар страдальчески вздохнул, и Джанель покачала головой и бросила на волшебника виноватый взгляд. – Прости, Турвишар.

Тераэт прищурился, изучая ее взглядом, а затем встал.

– Значит, я обращаюсь с тобой как с ребенком. Отлично! – Он повернулся ко мне. – Я собираюсь размять ноги. – и шагнул в темноту.

– Дай мне знать, если найдешь там няню, – крикнула Джанель ему вслед.

Молчание после ухода Тераэта стало напряженным и неловким.

– Ты ведь понимаешь, что он так со всеми обращается? – наконец сказал я. – Я имею в виду, я, конечно, не собираюсь оправдывать Тераэта, но он тебя не выделяет.

Джанель нахмурилась:

– А выглядит наоборот.

Я смерил ее долгим взглядом:

– Разве дело только в Тераэте?

Она скрестила руки на груди:

– Конечно!

Я ждал продолжения, заломив бровь. Джанель глубоко, судорожно выдохнула:

– Ладно, хорошо. Может быть, я веду себя так просто потому, что не могу поверить, что я позволила ему так обращаться со мной. Он превратил меня в приманку, использовал в качестве наживки, чтобы заставить тебя сотрудничать, иначе бы ты не согласился. Я позволила выставить себя дурой! А потом он забрал Коуна…

Джанель имела в виду не Тераэта. Она говорила о Релосе Варе.

– Знаешь, что Релос Вар сказал мне сразу после того, как я разбил кристалл управления и освободил Вол-Карота? – Я мрачно усмехнулся. – Он сказал: «Не расстраивайся; на этот трюк поймалось довольно много очень умных людей», подразумевая при этом, что к этому числу «очень умных людей» я совсем не принадлежу. Я просто придурок! – Я покачал головой. – Это не твоя вина.

– Я знаю, – сказала она. – Но легче от этого не становится. Он превратил меня в игрушку, которую можно использовать и выбросить. Я никогда его не прощу.

– Вполне справедливо, – согласился я. – Меня он превратил в Вол-Карота, так что, знаешь… Я последний человек, который предложит тебе его простить. Но… Ты хочешь поговорить о Коуне?

Джанель уставилась на дальнюю стену, хотя я сомневался, что она задумалась именно о ней.

– Я просто не понимаю. Я этого даже не предполагала! Я не…

– Думаю, Коун пытался нам все рассказать, – сказал я. – Мы просто… мы не поняли его сообщения. Ты как-то сказала мне, что Вар окучивал тебя, но на самом деле он окучивал именно Коуна. В конце концов, Релос Вар – глава его религии. И даже то, что Коун нам рассказывал, не показывало Вара в плохом свете. Он всегда был так мил с Коуном. Всегда приносил Коуну его любимые блюда. Релос Вар открылся ему, доверил секреты, заставил почувствовать себя особенным. Кто бы не поддался на это? Уж точно не я![527]

– Я просто надеялась, что это могут быть какие-нибудь чары… – Джанель сжала кулаки на коленях, а затем медленно, палец за пальцем, разжала их. – Я не хочу верить, что Коун ушел по собственной воле. Я так хочу, чтобы он находился под каким-нибудь заклятием. – Она покачала головой. – Я знаю, на самом деле все было совсем не так. Коун думает, что поступает правильно. Что бы это ни значило.

– Эй, а я не хочу верить, что моя мать убила всех Де Монов, до которых могла дотянуться, но… – Я скорчил гримасу. – Мне очень жаль. Я знаю, что для тебя значил Коун.

– Значит, – поправила Джанель. – Он очень много значит для меня. Коун – мой лучший друг, Кирин. Он стольким пожертвовал ради меня, никогда ничего не прося взамен. И разве я принимала это как должное? Если бы я была рядом с ним…

Я подошел, сел рядом с Джанель и обнял ее. Возможно, при других обстоятельствах я бы этого не сделал, но моя спутница была родом из культуры, где физическому контакту придавали гораздо больше значения, чем в моей.

Джанель уткнулась лицом мне в грудь и крепко обняла.

Слабый красный свет, горящий в туннеле, отразился в глазах Турвишара, и я понял, что волшебник все еще не спит. Он молча и не шевелясь наблюдал за нами.

Я чувствовал, что в глубине туннеля, там, где я его не вижу, находится Тераэт. Я знал, что он остановился и обернулся. Что Тераэт наблюдает за нами из темноты.

Я прижал Джанель к себе и постарался выкинуть это из головы.

17. Клятвы верности

(История Хаэриэль)

Четырнадцать дней назад…

Коротким жестом призвав порыв ветра, Хаэриэль заставила мимика взмыть в воздух и постаралась привести мысли в порядок, создавая молнию – невероятно горячий электрический разряд, способный оглушить даже такое существо.

Но Коготь не сопротивлялась.

Когда ветер швырнул ее в небо, она выглядела почти безмятежной и не сделала ни малейшего движения, чтобы освободиться. Никаких попыток напасть на Хаэриэль. Она лишь протяжно взвизгнула:

– Уи-и-и-и![528]

Хаэриэль не опустила ее на землю, а лишь уменьшила силу шторма.

– Знаете, а я ведь пришла с миром, – выкрикнула Коготь, перекрывая вой ветра.

Дверь в убежище, спрятанное среди корней, отворилась, и наружу выглянул Терин.

– Что тут происходит?.. – Он уставился на парящую в воздухе фигуру. – Кто это?

– Ох, утеночек, я так разочарована, что ты меня не узнаешь, – промурлыкала Коготь. – Право, это ранит мои чувства. Я так расстроена!

– Возвращайся в дом, – сказала Хаэриэль Терину.

– Да, так и сделаю! – ответил он и, выйдя наружу, пинком закрыл дверь за собой.

Хаэриэль нахмурилась, но и протестовать не стала. Чары – это не гаэш, напомнила она себе.

– Это мимик, проникший в наш дом. Тот самый мимик, который работал на Дарзина. У нее не может быть никаких добрых намерений.

– О, вы так ошибаетесь, – возразила Коготь, – но – хей! – я вас понимаю. В самом деле. Я бы тоже себе не доверяла. Дарзин мне доверился – и посмотрите, к чему это привело. Кстати, мне безумно нравится, что вы сделали со своими волосами.

– Сейчас я разорву тебя на мелкие кусочки, – сухо обронила Хаэриэль.

– Может, нам стоит хотя бы послушать, что она скажет? – Терин прикрыл глаза ладонью, разглядывая фигуру мимика, распростертую в позе парящего орла. Мужчина нахмурился и потряс головой, словно надеясь прояснить ее содержимое.

– Да, – согласилась Коготь. – Может, вам стоит хотя бы послушать, что я скажу?

Хаэриэль гораздо сильнее волновало выражение лица Терина. Сейчас, когда мимик находилась в воздухе, это очень напоминало то, как она обращалась с самим Терином в той битве, которую она заставила его забыть. И если продолжить, воспоминания могут вернуться.

Хаэриэль опустила Коготь на землю.

– Очень хорошо. Говори. Но если мне не понравится то, что ты скажешь, я тебя убью. И, поверь мне, я знаю очень много способов убить такую, как ты.

– О, я вам верю, – согласилась Коготь. – В конце концов, именно вы меня создали. Не в смысле, что вы – как вы. Скорее вы – как главные ванэ.

– И это была дорогостоящая ошибка, – прорычала Хаэриэль. – И мне совсем не нравится, что ты говоришь!

Коготь вздохнула:

– Раньше у вас было чувство юмора получше. Вам кто-нибудь это говорил? Вообще-то, недели супружеского блаженства должны были вызвать больше улыбок на вашем лице. Ой!.. – Она вскинула руку, чтобы предотвратить нападение Хаэриэль, но вместо этого вдруг распростерлась на земле перед ванэ.

– Что ты делаешь? – удивился Терин.

Коготь подняла голову:

– Разве это не очевидно? Я вверяю себя королеве. Обещаю полную и безоговорочную преданность. Клянусь, я никогда не переставала быть преданной вам, Ваше Величество. Ни на миг. Теперь, когда вы свободны, я хочу продолжить помогать вам любыми способами, которые вы сочтете нужными.

Хаэриэль не отводила взгляда от Коготь.

– Ты ведь это несерьезно. Я не могу довериться мимику. И, разумеется, я не могу доверять ни одной клятве, которую ты мне дашь.

– Тогда вы можете довериться моему хорошо развитому эгоизму, – сказала Коготь. – Я… знакома… с пророчествами и знаю, что происходит, а потому могу сообразить, что Вол-Карот проснулся.

– Подожди, что ты только что сказала? – спросила Терин. – Вол-Карот проснулся?

– Эй, утеночек, ты знаешь, кто такой Вол-Карот! – ухмыльнулась Коготь. – Получается, ты действительно лучше образован, чем большинство куурцев?

– Я сама только что узнала о Вол-Кароте, – призналась Хаэриэль. – И собиралась рассказать тебе, как только вернусь.

Коготь продолжила:

– А значит, следующий шаг заключается лишь в том, чтобы истинный правитель для единственной нестареющей расы провел Ритуал Ночи, который лишит ванэ бессмертия и снова заключит Вол-Карота в тюрьму. Хотя бы на какое-то время.

Взгляд Хаэриэль стал ледяным:

– Я никогда не позволю свершиться Ритуалу Ночи.

– О, я тоже этого не хочу! Не могу не заметить, что продолжительность заключения Вол-Карота с каждым разом становится все короче, и у нас почти закончились все бессмертные расы. И от чего же нам, по требованию богов, придется отказаться в следующий раз? – Коготь встала на колени и положила руку на сердце. – Ну, я могу быть сумасшедшей, опасной и, признаюсь, чересчур люблю нетрадиционную кухню[529], но под моей очаровательной, постоянно меняющейся внешностью я – ванэ[530]. Я не хочу быть смертной. – Она перестала улыбаться. – Я отказываюсь быть смертной. А это ведь значит, что я не могу поддерживать короля Келаниса?

Хаэриэль посмотрел на Терина.

– Это ведь будет ошибкой? Я ведь совершу ужасную ошибку, если оставлю ее в живых?

Он нахмурился:

– Я ненавижу себя за эти слова, но она может быть полезна.

– Как и огонь, пока он не выйдет из-под контроля, – согласилась Хаэриэль, опуская руку. – Хорошо. Давай обсудим, как ты можешь послужить своей королеве.

Коготь в восторге захлопала в ладоши.

18. Плохие сны

Кирин покачал головой.

– Да, это была ошибка. Огромная ошибка. Подружиться с Релосом Варом и пощадить Коготь. Моя матушка совершенно несовместима со здравым смыслом.

– Они не знали Коготь настолько хорошо, как ее знали мы, – сказал Турвишар. – А последний раз, когда я увидел твоих родителей, я был не в состоянии предупредить их.

(Рассказ Кирина)

Моргаджи дали нам всего два одеяла. В туннеле не было холодно, но нам не хотелось спать на голом камне. Так что мы расстелили наши одеяла и расположились поудобнее, устроившись спать совершенно по-джоратски: прижавшись друг к другу. Я настаивал на том, чтобы Джанель спала рядом с Турвишаром, потому что температура ее тела была столь вулканически горячей, что она могла согреть не хуже камина. Кончилось тем, что благодаря тому, что я раньше с ней познакомился, я спал рядом с Джанель – до тех самых пор, как Тераэт вернулся в лагерь. И как только Тераэт вернулся, он свернулся калачиком рядом со мной.

Чуть позже чья-то рука тряхнула меня за плечо, вырывая из кошмара, который мне снился.

– Эй! – Губы Тераэта скривились. – Некоторые из нас пытаются заснуть, – прошептал он.

– Извини, – сказал я. – Плохой сон. – Я медленно моргнул, просыпаясь. Я почувствовал, что к моей спине прижимается спина Джанель, и увидел, как Тераэт повернулся на бок, подперев голову локтем, и посмотрел на меня.

– И с чем он связан? – прошептал Тераэт.

– Дам тебе подсказку. Это рифмуется с Память души.

– «Хлеб и гуляши»? Странно, что это может быть кошмаром. – красное свечение фонарей, горящих в туннеле, озаряло его лицо. В их свете его глаза казались темными, но я помнил достаточно, чтобы заставить себя поверить, что они зеленые.

Я невольно усмехнулся и повернулся на тонком одеяле лицом к нему:

– Если бы.

А потом я все испортил. Меня охватила паника. Я не мог точно определить ее источник, понять, было ли это волнение, или тревога, или смесь того и другого, но глаза Тераэта расширились. Он сделал слишком поспешные выводы о том, что же может означать моя реакция. Он был обижен, расстроен, даже зол… Его глаза сузились.

Рядом застонала во сне Джанель.

Мы с Тераэтом долю секунды смотрели друг на друга, затем услышали все так ясно – и обернулись. Джанель вздрогнула, как иногда бывает при плохом сне, и пробормотала себе под нос что-то неразборчивое, а потом тихо и испуганно выдохнула:

– Нет!

Джанель тоже снился кошмар. Вот только Джанель не могли сниться кошмары, потому что Джанель не видела снов. Когда другие люди спали, Джанель скорее умирала, все ее телесные реакции замедлялись, а ее душа-близнец бродила по Загробному миру.

И все же сейчас она спала.

Я коснулся ее плеча так же, как до этого Тераэт касался моего, а ванэ наклонился надо мной, чтобы лучше рассмотреть. Я не мог разбудить Джанель, но только если сейчас действительно была ночь. Ее тело, казалось, знало разницу, независимо от того, где мы находились. И все же у меня было ощущение, что здесь происходит что-то еще.

Ее глаза распахнулись.

– Тебе приснился плохой сон, – сказал я.

Глаза Джанель распахнулись.

– Мне… что? – Некоторое время она лежала неподвижно, тяжело дыша, а затем побледнела. – Как мило. Так вот чего мне не хватало все эти годы.

– Предполагаю, что Вол-Карот вмешивается в твою способность перемещать твои души в Загробный мир, – прошептал Тераэт.

Джанель села:

– Вот тебе и попытка связаться с Арасгоном.

Я мысленно дал себе пощечину. Я забыл – как всегда! – о способности Джанель общаться в Загробном мире со своим спутником – огнекровкой. Теоретически она могла бы передать сообщение Восьми Бессмертным, хотя не ясно, могли ли они что-то сделать для нас в Пустоши. И все же я об этом не подумал. А вот Джанель вполне, но это не сработает, если она не сможет попасть в Загробную жизнь.

– Знаешь, – сказал Тераэт, – когда я был маленьким, если мне снился кошмар, я забирался в постель к матери. Звучит банально, но это всегда помогало. – Тераэт похлопал по одеялу между нами. – Почему бы тебе не придвинуться? С Турвишаром все будет в порядке, а мы защитим тебя от дурных снов. – Он улыбнулся ей. Думаю, Тераэт хотел извиниться за то, что было раньше вечером.

Я сочувственно поморщился. Я понимал его чувства, они отзывались эхом у меня в душе, но они были готовы взорваться у него перед носом. «Я защищу тебя» – это фраза, которую не стоило произносить при Джанель Теранон. Юношеская шутка только усугубила ситуацию, подчеркнув детскую роль. Это мог бы провернуть Турвишар, потому что Джанель не считала его «жеребцом»[531] и поэтому не восприняла бы его предложение как вызов ее авторитету. Коун? Ну да. Это бы спустили с рук Коуну. Но, вероятно, не мне и уж точно не Тераэту.

Джанель моргнула, всего один раз.

– Мне и тут хорошо.

Я потер шею и вздохнул. Джанель выглядела раздраженной, Тераэт был в замешательстве. И мне не хотелось играть роль рефери и объяснять, как они оба облажались.

– У всех нас достаточно боеприпасов, чтоб отбиться от ночных кошмаров. Я проснулся, потому что мне приснился такой же. – Я улыбнулся Джанель. – Давай просто… давай попробуем немного отдохнуть.

Ее взгляд смягчился, и она кивнула. Я снова устроился рядом с ней. Я знал, что позади меня находится злобный убийца – ванэ из Манола, но сейчас было не время и не место, чтобы все исправлять. Свободной рукой я жестом подозвал Тераэта поближе. Это было лучшее, что я мог сделать.

Тераэт устроился рядом со мной. И мы снова попытались уснуть.

Ни одна история о боге-короле, которую я когда-либо изучал на коленях моего приемного отца Сурдье, никогда не готовила меня к тому, что я застряну в древнем ворасском туннеле без еды, воды и возможности уединиться.

Как раз последнее и было проблемой.

Когда на следующее утро (или тогда, когда было утро, а может, и не было) я проснулся, выяснилось, что Джанель, Тераэт и я сменили позы. Все были полностью одеты, но в таком тесном помещении шелк Манола казался чертовски тонким.

Вполне обычная ситуация для утреннего пробуждения.

К счастью, Тераэт все еще спал, а это означало, что это должно было быть невероятно неловко только для одного из нас.

Я высвободился и медленно сполз с импровизированной кровати. Тераэт пошевелился и издал какой-то звук – наверное, несмотря на все мои усилия, я его все-таки разбудил. Джанель продолжала спать – похоже, она, даже не впадая в магическую кататонию, спала довольно крепко. Я решил, что безопаснее всего ничего не говорить, а потому встал и, неловко спотыкаясь, пошел по туннелю к уборной.

В качестве уборной мы использовали небольшой отрезок туннеля, расположенный достаточно далеко от лагеря, чтобы нам не пришлось нюхать результат. Поскольку у нас не было безопасного способа выкопать яму или даже помыться, все это было совершенно ужасно.

Если мы не сбежим из этих туннелей, болезнь может прикончить нас задолго до голодной смерти.

Когда я вернулся, Тераэт прошел мимо меня, ничем не показывая, что несколько минут назад произошло что-то неловкое. Я избегал смотреть ему в глаза, по-прежнему чувствуя себя некомфортно. Единственным человеком, с которым он, казалось, хотел глубоко преданных романтических отношений, была Джанель. По крайней мере, я так предполагал; он лгал мне о Джанель и даже зашел так далеко, что однажды сделал ей предложение руки и сердца[532]. Так что до тех пор, пока я не придаю этому большого значения, Тераэт не примет близко к сердцу, если я скажу ему, что меня это не интересует.

Я напомнил себе, причем довольно твердо, что меня это не интересует.

После возвращения Тераэта ушла Джанель, а когда она вернулась – Турвишар. Я в последний раз осмотрел Турвишара, стараясь не касаться раны грязными руками. Думаю, я залечил все как следует, но мне бы очень не хотелось ошибиться.

– Ты готов как никогда, – сказал я ему.

– И мы не можем ждать, пока я полностью выздоровею, – сказал Турвишар.

– И это тоже.

Никто не упомянул, насколько все было ужасно. Все и так это знали.

Мы не бежали, зная, что не можем позволить себе загнать себя до истощения. Если говорить точнее, мы просто шли до тех пор, пока не были вынуждены останавливаться: от судорог, или голода, или, как это было несколько раз, натерев волдыри. Мы останавливались, решали проблему и снова двигались дальше.

Через некоторое время это все уже перестало иметь какое-либо значение. Мы не знали, как долго мы шли. Мы просто понимали, когда мы слишком устали, чтобы продолжать идти. Мы еще несколько раз ложились спать; ни у кого не было достаточно сил, чтобы болтать или флиртовать. Моргаджи дали нам сушеного вяленого мяса (я не знал и не хотел знать его происхождения) и маринованных личинок. Мы заставили себя съесть и то и другое. Я проклинал себя за то, что я так и не попросил мастера Лоргрина, главного лекаря Синего дворца в Кууре, научить меня вызывать воду. Лоргрин был прав: это было бы чрезвычайно полезно.

Когда, как мне казалось, шел уже четвертый день, мы увидели впереди свет.

– Тераэт…

– Я тоже это вижу. Давай я разведаю, что там впереди. – ванэ из Манола рванулся вперед. Мы замедлили ход, но никто не остановился.

Я услышал глухой рев.

– Это что, вода? – спросила Джанель.

Мы посмотрели друг на друга, а затем ускорили шаг. Поравнявшись с Тераэтом, мы увидели, что туннель заканчивался большой железной решеткой, пропускавшей солнечный свет. Было слышно, что за ней бежит вода, но увидеть ничего было нельзя.

– Этой решетки не должно здесь быть, – сообщил я. – Похоже, ее поставили ванэ.

Тераэт кивнул:

– Туннель обрывается слишком резко. Я предполагаю, что ванэ просто поставили заглушку, чтобы монстр не сбежал с Пустоши. К сожалению, она так же отлично справится и с тем, чтоб помешать нам сбежать с Пустоши.

– Думаю, мы достаточно далеко от Вол-Карота, – сказал Турвишар. – Пожалуйста, позвольте мне. – Он подошел к решетке, положил руки на металл, и он просто разошелся в разные стороны, словно состоял из тонкой бумаги, а не из трех дюймов прочной стали.

– Я вдруг вспомнил, почему мы позволяем тебе быть с нами, – сказал Тераэт.

– Благодарю. Похоже на то.

Я выглянул наружу.

– У нас есть другая проблема.

Вода лилась не из водосброса, а из настоящего водопада, расположенного в пятидесяти футах от нас, где тот же самый утес, в который выходил наш туннель, описывал широкую дугу, уходя от Кортаэнской Пустоши на север. Проблема заключалась в том, что нам необходимо было как-то спуститься вниз, на сорок футов, к расположенному там озеру.

В общем, нас ждал долгий путь вниз.

19. Город на пути

Турвишар покачал головой.

– По-моему, ты не в том положении, чтобы что-то говорить относительно постельных привычек своих родителей.

Кирин заломил бровь.

– Извини?

– У тебя не возникло проблем с описанием собственного физического возбуждения, – заметил Турвишар. – Чем это отличается от Терина и Хаэриэль?

– Я не боюсь эрекции, Турвишар. Я просто не хочу представлять, как ее испытывал мой отец.

Волшебник потянулся за чаем и покачал головой.

– Возможно. Я просто не могу поверить, что я все это проспал.

(Рассказ Терина)

Терин подозревал, что Хаэриэль задерживается из-за него. И поскольку он был человеком, привыкшим быть одним из самых могущественных людей в Кууре – и, следовательно, во всем мире, – ему это совсем не нравилось. Ведь если бы его не было, Хаэриэль немедленно приступила бы к исполнению своих расчетов, поиску союзников, возобновлению связей, осуществлению планов по возвращению трона. Вместо этого она потратила время на то, чтобы дать Терину ускоренный курс по воралу, языку ванэ, а также научить упрощенным заклинаниям, которые знал каждый ванэ. Эти заклинания позволяли видеть в темноте, отпугивать насекомых и спасти себя от грязной смерти, если случайно споткнешься и упадешь с высокого моста. Ванэ редко посещали надземную часть джунглей – вот почему убежище Хаэриэль располагалось именно там.

И если бы его там не было, их следующая поездка вообще бы не требовалась.

– Это место называется Колодцем Спиралей, – объяснила ему Хаэриэль. – Его можно считать святым местом. Именно здесь мы обучаем наших детей.

– А зачем мы туда едем? – спросил Терин. – Насколько я знаю, мы не взяли с собой детей, хотя, конечно, практиковались в их изготовлении. – Теперь он мог шутить об этом. Известие, что Кирин не мертв, сняло с плеч Терина груз, о существовании которого он не подозревал до его исчезновения.

Хаэриэль улыбнулась ему через плечо.

– Это не единственное предназначение колодца. Скоро все станет ясно.

Открыть врата было невозможно из-за чего-то, называемого барьерной розой, поэтому они поехали на вельсанаунде, очень напоминавшем игуану размером с лошадь. Велсанаунды были специально выведены, чтобы легче ориентироваться в лесистых окрестностях джунглей, где был их дом; Терин мог только представить, насколько страшными они могут быть в бою.

Конечно, на самом деле вельсанаунда у них не было, хотя Хаэриэль предупреждала его, что в джунглях могут быть дикие вельсанаунды.

Итак, они ехали верхом на Коготь. Терин старался не думать об этом.

Кроны деревьев сомкнулись над головой, и пятнистое желто-зеленое освещение, к которому он привык у границ Манола, быстро потемнело. Земляной покров становился все меньше по мере того, как тускнел солнечный свет, и наконец они оказались в лабиринте деревьев, напоминавших темные элегантные башни, торчащие из земли. Запах цветов, суглинистой земли и запах, который он мог описать только как «зеленый», окутывал их, иногда перемежаясь смолистой пряностью древесного сока. Терин и не заметил, как начались древесные дороги. Только что они все еще ехали по земле, а в следующую минуту гигантский ящер – Коготь, напомнил он себе, – прыгнул вперед и вверх на ряд ветвей, которые, как можно было только предположить, росли так совсем не случайно.

Дальше они двигались не ниже тридцати футов над землей, причем это расстояние быстро сменилось тридцатью футами над водой, когда они въехали в затопленные джунгли. От буйства дикой природы воздух казался липким. Немногие существа в Маноле жили на вечно затопленной земле, большинство либо спускалось под воду, либо устраивало свои дома под навесом.

В том числе так поступали и ванэ.

Когда они наконец добрались до ослепительно сиявшего города ванэ, на высоких, толстых деревьях был срезан лесной полог, так что солнечный свет вспыхивал золотом на словно вылепленных зеленых листьях. Окутанная деревьями, оплетенная ветвями, кружевная сеть зданий лежала, подобно браслетам из драгоценных камней, на идеально вылепленных ветвях деревьев. В лучах послеполуденного солнца сверкали рубинами, изумрудами или аметистами витражи, а цветочные ароматы, яркие надкрылья насекомых и крылья бабочек создавали гобелен, слишком сложный и удивительный, чтобы охватить его сразу.

– Боги, – ошеломленно прошептал Терин.

– Это маленький город, – сказала ему Хаэриэль, – и мы здесь не для того, чтоб смотреть на него. К сожалению, он стоит у нас на пути.

– «К сожалению»? Что это значит? – От ужаса у Терина сжался желудок, хотя он еще не понимал почему[533].

Словно в ответ, на мостике возникла стена фиолетовой энергии. Коготь, завизжав, остановилась.

Из здания вышел ванэ с темно-зеленой кожей и более светлыми волосами, цвета омбры. Терин не мог сказать, мужчина ли это или женщина.

– Стой, – сказал он на ворале, который Терин едва понимал.

Хаэриэль спешилась, прижимая арфу к себе, как ребенка:

– Рада снова тебя видеть.

Незнакомец прищурился, а затем распахнул глаза. А затем заговорил столь быстро, что Терин ничего не понял.

Терин тоже спешился. Возможно, он и не понимал, о чем идет разговор, но это не было похоже на то, что гостей принимают дома с распростертыми объятьями.

– Пожалуйста, – сказала Хаэриэль.

По крайней мере, это слово Терин знал.

У ванэ было очень неприятное выражение лица, так что Терин не особо надеялся на мирное разрешение конфликта. Внезапно он заметил, что здание через дорогу вдруг осветилось изнутри и из дверного проема вырвался сопровождаемый криками гигантский восьмилапый паук.

Демон. Демон поджег дерево.

Ванэ резко развернулся к Хаэриэль.

– Я не имею к этому никакого отношения, – запротестовала она.

Поверили ли ей или нет, но ванэ посчитал демонов более могущественной угрозой. Бросив в их сторону последний встревоженный взгляд, ванэ рванулся сражаться с новыми захватчиками.

В магическом барьере, преграждавшем им путь к выходу с моста, открылась новая брешь в реальности, и появился еще один демон – чудовище около десяти футов ростом, с головой огромного тигра и гигантскими орлиными лапами вместо рук и ног. Если он и был какого бы то ни было пола, это было не очевидно, хотя, исходя из выпуклых мышц и их размера, его можно было бы принять за мужчину. Это казалось столь… знакомым, но, с другой стороны, с тех пор как были сломаны гаэши, вокруг сновало слишком много демонов.

Демон заметил их, оглянулся, а затем отвлекся от остальных и направился в их сторону.

**Я ТЕБЯ ЗНАЮ, – прорычал он. – Я ВСТРЕЧАЛ ТЕБЯ И ТВОИХ ДРУЗЕЙ В ФЕОНИЛЕ.**

Хаэриэль в замешательстве повернулась к Терину, догадавшись, что демон обращается именно к нему. Сначала мужчина не понял, о чем говорит чудовище, но потом вдруг вспомнил.

– Феонила? – Терин усмехнулся. – Ты тот демон, которого мы убили?.. Это было тридцать лет назад![534] – нахмурился он.

**Я НИКОГДА ЭТОГО НЕ ЗАБЫВАЛ.**

– Пустая болтовня о проклятой обиде… – Терин обнажил меч. – Напомни, кем из них ты был? Фегасором?

**БЕЗАГОРОМ!** – взревел демон.

– Неважно. По правде говоря, ты не такой уж запоминающийся.

Хаэриэль цокнула языком, и Терин был совершенно уверен, что это сопровождалось закатыванием глаз.

Демон зарычал и, вытянув лапы, рванулся к нему, цокая птичьими когтями по деревянному полу.

Хаэриэль призвала ветер, а Терин вышел вперед с мечом. Он взмахнул клинком в воздухе, и на брюхе демона появилась алая линия. Безагор глянул на себя и зарычал, затем взмахнул лапой, и рана затянулась.

Терин подавил желание поморщиться; если бы демон был способен на это в прошлый раз, он бы помнил:

– На этот раз все пройдет для тебя не лучше, чем в прошлый.

**ПРОШЛО ТРИДЦАТЬ ЛЕТ. С ТЕХ ПОР Я ПИРОВАЛ ТЫСЯЧАМИ ДУШ.**

Терин сосредоточился на нанесении ран демону, а из одного из дверных проемов, расположенных в дереве, выскользнула и метнулась вперед тень. Терин не замечал этого, пока Безагор, отброшенный назад одной из атак Хаэриэль, не споткнулся. Отвечая на неверный шаг, тень прыгнула вперед, бесшумно скользнув за спину Безагора с изогнутым мечом, и легким взмахом отрезала руку демона, словно та была из бумаги.

Терин глянул в лицо мужчине и вздрогнул. Он ожидал увидеть ванэ из Манола, умеющего хорошо скрываться и смертоносно владеющего мечом. Но это был вовсе не человек. Это был другой демон. Тени, окружавшие незнакомца, были самыми настоящими, они спиралью расходились в теневые завитки, собравшись у ног демона, когда существо замерло, воспользовавшись тем, что Безагор отвлекся. Лицо было скрыто безглазой керамической маской. Демон-тень остановился. Возможно, он смотрел на Терина, но сказать наверняка было трудно.

Терин ожидал злорадства или оскорблений. Для демона это было бы нормально. Но этот? Лишь промолчал. Демон коротко кивнул ему и продолжил рубить Безагора.

Впрочем, тот пал совсем не легко.

**Я УНИЧТОЖУ ВАС ВСЕХ!**

Голубое пламя спиралью вырвалось из его тела, а из обрубка выросла рука, полностью состоящая из огня.

– Терин, беги! – закричала Хаэриэль.

Терин отступил на шаг, и там, где он только что стоял, пронесся огонь. Мужчина даже сквозь подошвы ботинок почувствовал ледяной холод – острую, доводящую до онемения, похожую на обморожение боль. А затем на жестокого демона прыгнул вопящий шар из чешуи и когтей, с какими-то странными придатками, похожими на щупальца, растущими из спины.

– Уходите! Это ваш шанс! – рявкнула Коготь.

Хаэриэль подняла арфу и схватила Терина за руку:

– Сюда!

Терин видел, что Коготь была права: магическое поле, преграждавшее им путь, исчезло.

Он слышал, как зашипел Безагор. Второй голос принадлежал Коготь, хотя Терин не смог бы сказать, кричала ли она от боли или удовольствия. Терин почувствовал укол раскаяния, но быстро его подавил. Он не понимал, что заставило Коготь сделать столь героический жест, но сейчас было не время задавать вопросы.

Демон-тень вообще не издал ни звука.

Они взбежали по деревянным пандусам, расположенным вокруг города, пробираясь между зданиями и стараясь избежать беснующихся демонов. Весь город пылал. Терин предполагал, что ванэ, конечно, обладали какой-то фантастической магией для тушения пожаров, но все усложняло то, что демоны убивали любого, кто пытался это сделать.

Хаэриэль провела Терина через металлическую арку – единственную металлическую конструкцию, которую он видел до сих пор, – а затем повела вниз по пандусу. Теперь Терин начал понимать, как город может быть «на пути».

Городские деревья соединялись вместе, так что в центре гигантских стволов образовалась пустота – примерно сорок футов в диаметре. Серебряные желоба ловили дождевую воду и направляли ее по спирали вокруг внутренней части здания, в то время как толстые ветви, достаточно широкие, чтобы идти вниз, создавали пандус, спиралью спускающийся к самому дну.

Хаэриэль без колебаний направилась вниз, сжимая в руках арфу. Немного поколебавшись, Терин направился за ней.

Когда они спустились по пандусу, свет снова потускнел, и светящиеся фонари, свисающие с ветвей и стен, стали единственным освещением. Потом на стенах вспыхнуло огромное количество огней – их было слишком много для того, чтобы они были обычными фонарями. Скорее они походили на звезды. И чем дальше спускались путешественники, тем заметнее становилось сходство.

– Мне следует начать беспокоиться? – спросил Терин.

– Нет, это займет всего мгновение.

Звезды начали кружиться, все быстрее и быстрее, образовав светящуюся белую стену, вспыхнувшую последний раз – до боли в глазах – и погасшую.

А потом они оказались совершенно в другом месте.

20. Они охотятся стаями

– Система Врат ванэ намного круче нашей, – проворчал Кирин.

Турвишар вздохнул.

– Ты не ошибаешься.

(Рассказ Кирина)

Мы с Тераэтом осмотрели окружавшую нас скалу. Туннель выступал на несколько футов вперед, так что вернуться к скалам было затруднительно. Конечно, лианы и ползучие растения довольно крепко цеплялись за скалу, а та выглядела достаточно прочной, чтобы выдержать вес альпиниста. Но видимость может быть обманчива. А вот водопад казался достаточно безопасным; я сомневался, что он достаточно силен, чтобы затянуть кого-нибудь под воду.

Тераэт посмотрел на меня.

– Что ты думаешь?

– О нас двоих? Влегкую. А вот эти двое? – Я указал на Джанель и Турвишара. – Не думаю.

– Я умею карабкаться! – Джанель скрестила руки на груди.

– Уверен, что умеешь, – согласился я, – но это требует немного другой специализации, чем та, к которой ты привыкла.

– Я просто открою врата, – сказал Турвишар. – Мы больше не в Пустоши.

– О! Точно. Разумеется, дерзай. – Я отступил, чтобы дать мужчине место.

Турвишар сосредоточился и произнес заклинание.

– Это уже не смешно! – Турвишар выглядел оскорбленным. – Вы ведь понимаете, что я в этом весьма хорош![535]

Мы все ждали, но никакой бури хаоса не последовало. Тераэт скорчил гримасу.

– Держу пари, мы снова внутри барьерной розы.

Мы застонали. Единственная причина, по которой именно Восемь Бессмертных должны были открывать врата в Столицу ванэ, заключалась в том, что магическая сеть ванэ – барьерная роза – препятствовала использованию врат и телепортации. Что, хотя и было просто прекрасно с оборонительной точки зрения – именно поэтому, собственно говоря, император Кандор и был вынужден вторгаться в Манол по старинке, – оказалось неудобным с нашей точки зрения.

– Подождите. – Я повернулся к остальным. – Как долго мы были без сознания? В смысле, транспортировка нас на Пустошь заняла, должно быть, несколько недель.

– Вернемся, тогда и узнаем, – пожал плечами Тераэт.

Я снова сосредоточился на нашей нынешней проблеме и указал вниз, на озеро:

– Ладно, тогда я спущусь и посмотрю, достаточно ли глубоко озеро, чтобы просто в него прыгнуть.

– Я пойду. – Тераэт бросил на Джанель быстрый взгляд.

Я нахмурился:

– Эй, кто из нас профессиональный грабитель?

– Я лучше плаваю. – И, прежде чем я успел возразить, Тераэт развернулся и прыгнул на покрытый виноградными лозами утес.

Джанель вздохнула.

Я старался держать Тераэта в поле зрения, но мне безумно мешал угол наклона стен туннеля. Тераэт спустился почти до самого озера, а затем просто рухнул вниз. Я ждал, когда Тераэт всплывет.

Он не всплыл.

Мы ждали. Пусть поверхность озера и не была неподвижной, учитывая водопад и отток воды из озера, но, по крайней мере, вода приняла спокойный вид.

– Тераэт? – крикнула Джанель. – Тераэт!

– Проклятье! – Я сделал несколько шагов назад.

Турвишар, должно быть, почувствовал мои намерения.

– Ты не знаешь, насколько это безопасно. Что, если то же самое…

Но я уже прыгнул.

Я вошел в воду ногами вперед, вода сомкнулась над моей головой, и всплеск резко оборвался. Все звуки стали приглушенными, освещение позеленело, отчего казалось, что я нахожусь в бутылке. Найти Тераэта в этой грязной жиже казалось невозможным. Я вынырнул, и в тот же миг чья-то рука схватила меня за запястье и потянула вверх.

Я начал хватать ртом воздух. Рядом вынырнул Тераэт.

– Ты действительно прыгнул? – спросил Тераэт. – Зачем ты это сделал? Ты ведь не знал, почему я не вынырнул!

Я покраснел.

– Я беспокоился о тебе. Ты, лошадиная задница! – в раздражении я плеснул в него водой. Будь у меня палка, я бы просто его ударил.

– Виноват, – мягко откликнулся Тераэт. – То есть я польщен, но больше так не делай. Я могу вернуться из Загробного мира гораздо проще тебя.

– Пошел ты. – загребая по воде, я крикнул: – Ложная тревога!

– Да, мы видим! – крикнула в ответ Джанель. – А нам спускаться так же?

– Не совсем! Мы выйдем из воды, чтобы вам не мешать! – закричал я.

– Это просто, – откликнулся Тераэт. – Здесь достаточно глубоко. Просто прыгайте ногами вперед.

– Нет! – поправил его я. – Прыгайте ногами вперед. Когда прыгаете, держите руки вытянутыми и прижмите к бокам, когда попадете в воду. Постарайтесь войти прямо.

– Мне вдруг стало не по себе, – призналась Джанель.

– Все будет хорошо, – сказал Тераэт.

– Джанель? – окликнул ее я. – Когда прыгаешь, сильно не напрягайся! Ты ведь не хочешь приземлиться слишком далеко?

– Э-э, Кирин? – Голос Джанель дрогнул.

– Да? – Я обменялся взглядом с Тераэтом. У меня было неприятное чувство, что я знаю, что она дальше скажет. Не говори, что ты не умеешь плавать. Не говори, что ты не умеешь плавать.

– Я не умею плавать, – крикнула Джанель.

– Серьезно? – крикнул я. – Разве твой фамильный замок в Джорате был не рядом с рекой?

– Рядом, но я никогда не плавала! Я даже в прошлой жизни не умела плавать. Элана выросла в пустыне!

Тераэт вздохнул:

– Честно говоря, это не оправдание.

– Отлично, – сказал я ей. – Все в порядке. Это не проблема. Мы отплывем в сторону. Турвишар, тогда ты следующий. Ты ведь умеешь плавать?

– Да, я знаю основы! – крикнул в ответ Турвишар.

– Отлично! – Я решил не уточнять, не имеет ли он в виду, что знает основы теоретически[536].

Мы с Тераэтом отплыли в сторону. Я не видел никаких хищников, что не могло не радовать. Я научился плавать в реке Сенлей рядом со столицей, но при обучении хитрость всегда заключалась в том, чтобы убедиться, что крокодилы находятся как можно дальше от тебя.

– У тебя все получится, Турвишар. Сделай прыжок с разбега. Для начала держи руки в стороны.

Я подумал, что у Турвишара начался нервный припадок. Затем он исчез в глубине туннеля, и через секунду темная, размахивающая руками фигура подпрыгнула в воздух и рухнула в озеро.

Руки опустить Турвишар не успел. Впрочем, и закричать тоже – если это на что-то и влияло. Тераэт помог ему проплыть до мелководья, так что Турвишар благополучно с этим справился.

Теперь оставалась только Джанель.

– Ладно, ты ведь видела, что делал Турвишар? Это очень просто! – крикнул я. – Мы здесь и сможем вытащить тебя из воды, так что нет причин бояться.

– Я не боюсь! – рявкнула Джанель.

Я сделал глубокий вдох.

– Конечно нет.

Тераэт прикрыл рот ладонями и с трудом подавил смешок.

Я повернулся и недоверчиво глянул на него.

Джанель прыгнула, ударилась о воду, как острие копья, ушла под воду и немедленно вынырнула обратно, испуганно замолотив руками. Она явно наглоталась воды[537].

Я вытащил ее из озера.

Достигнув берега, Джанель рухнула на четвереньки, зайдясь в кашле. Наконец она отдышалась и одарила идущего по воде Тераэта убийственным взглядом.

– Нет, мы не можем его убить, – напомнил я. – Тераэт – единственный, кто знает обратный путь к Матери Деревьев.

Она рассмеялась и легла на бок.

– По крайней мере, теперь я не такая грязная.

Я решил, что сейчас неподходящее время указывать на то, что ее шелковая одежда стала совершенно прозрачной. Я, конечно, против этого не возражал. Кроме того, учитывая джоратские табу на наготу или их отсутствие, Джанель, вероятно, было бы все равно.

Тем более что эта проблема возникла с одеждой у всех.

Тераэт помахал из воды.

– Эй, никто не хочет мне помочь?

– Помочь тебе с чем? – уточнил я.

– С крокодилом, которого я убил чуть раньше и который жил под этой скалой! – откликнулся Тераэт. – Я решил приготовить его на ужин.

Я посмотрел на Джанель.

– Крокодил, которого он убил чуть раньше. Ну разумеется.

Турвишар вздохнул и потер лицо руками.

Этот вечер прошел намного лучше, чем предыдущие.

И пусть наша одежда была изодрана в клочья, наша обувь находилась в смехотворном состоянии и у нас не было оружия, которое стоило бы называть таковым. Мы знали чисто теоретически, в какой части Манола мы находимся, Турвишар не мог открыть врата, и мы располагались слишком близко к Пустоши, чтобы ожидать, что Восемь ответят на наши молитвы.

Не думайте, что мы не пытались. Несмотря на предупреждения Восьми, что они будут слишком заняты, чтобы ответить, мы все равно попытались. Я молился Тадже, Джанель молилась Тиа и своему богу – покровителю Хореду. Самый лучший отклик получил Тераэт, который заморгал, словно получил пощечину, и объявил, что Таэна слишком занята, чтобы говорить, поскольку находится в пылу битвы[538].

Но даже если у нас не было возможности связаться с Восемью Бессмертными, у нас была пресная вода и, что было самым главным, здесь работала магия.

Так что мы воспользовались этим, как могли. Я убрал всю воду из сырой древесины, которую мы собрали, – до тех пор, пока она не стала достаточно сухой, чтобы гореть. Джанель в мгновение ока развела огонь. Турвишар создал из местного камня острый как бритва нож, и Тераэт освежевал и разделал крокодила. И Турвишар даже починил нам обувь (этот крокодил пришелся весьма кстати).

Тераэт снова занялся готовкой, главным образом потому, что он был единственным, кто мог бы с этим справиться. Под его руководством мясо крокодила показалось мне таким фантастическим на вкус, что я почти забыл, где мы находимся.

К тому моменту, как мы поужинали, уже стемнело. Звуки джунглей эхом и пугающей какофонией разносились вокруг нас. Я изо всех сил старался не вздрагивать при каждом звуке.

Тераэт вытащил из огня деревянную палку и обгоревшим концом начертил на земле карту.

– Мы находимся здесь. – он указал на длинную реку, протекающую прямо под Кортаэнской Пустошью. – А должны быть здесь. – Он нарисовал крестик на юго-западе. – Это столица, Мать Деревьев, и дворец короля Келаниса.

– Я не специалист в таких вещах, но думаю, что это займет некоторое время, – сказал я.

Тераэт посмотрел на меня:

– Без шуток. Но меня больше беспокоит то, что мы проделаем весь этот путь и снова окажемся здесь же.

Джанель поморщилась:

– Нет никакой гарантии, что тот, кто похитил нас в первый раз, не повторит это снова.

– Вот именно, – подтвердил Тераэт. – Как нам силой проложить путь сквозь бюрократический лабиринт, поймавший нас до этого в ловушку?

Турвишар внимательно изучал карту:

– У тебя есть предложение?

– Да, есть. – Тераэт обвел еще одно место, расположенное к юго-востоку от нашего местонахождения. – Это Саравал. Там расположен капитул Братства…

– В открытую? У них есть табличка на входной двери? Она черная? – Я не мог остановиться.

Тераэт закатил глаза:

– Нет. Черное Братство находится в Маноле вне закона.

Я склонил голову:

– Извини. Что ты сказал? Я мог бы поклясться, что ты сообщил, что Черное Братство не считается чем-то законным у ванэ.

Тераэт потер подбородок:

– Оно считается культом. Большинство ванэ не поклоняются богам, так что в глазах этого самого большинства мы просто банда э-э… фанатиков.

– Хм. Представь себе, – фыркнул я.

– Во всяком случае, – продолжал Тераэт, – что гораздо более важно, кроме дома капитула, там же есть ворота в Колодец Спиралей. – Он выделил последние слова голосом, а когда мы непонимающе посмотрели на него, вздохнул: – Это святое место.

– Ты только что сказал, что ванэ не поклоняются богам, – заметил я.

– Хорошо, – сказал Тераэт. – Это священное место.

Джанель отвлеклась от крокодильего мяса.

– Это то же самое.

– Тогда почитаемое. Я хочу сказать, что тамошние смотрители имеют право напрямую связаться с королем Келанисом. Мы сможем прорваться сквозь всю бюрократию и подняться на самый верх.

– Отлично, – сказал я. – Это начинает походить на реальный план.

– Есть что-нибудь еще, что нам следует знать? – спросил Турвишар. До этого он позволял нам разговаривать, ничего не произнося, но наблюдая за нами с нарочитой осторожностью. Он выглядел как человек, который уже знает ответ на вопрос[539].

– Да, – ответил Тераэт. – Только ванэ позволено ступить к Колодцу Спиралей, – объяснил он. – Джанель и Турвишара арестуют. Или убьют. Вероятней всего, последнее.

– А как насчет Кирина? – Джанель указала на меня.

– Кирин скорее ванэ, чем человек, – сказал Тераэт. – Он сможет пройти.

– Нам с Джанель и не нужно туда идти, – сказал Турвишар, – главное, чтобы Келанис получил наше сообщение.

– Что такое Колодец Спиралей? – спросила Джанель.

Тераэт скорчил гримасу.

– Все очень сложно. Без него ванэ не становились бы ванэ. Туда отправляют младенцев, чтобы они выучили свои первые заклинания…

– Младенцев?! – почти что пролепетал Турвишар.

– Они изменяют их, – пробормотала Джанель. – Должно быть.

Мы замерли, уставившись на нее:

– И что это было? – спросил я.

Джанель принялась подбрасывать ветки в костер:

– Если ты хорош в магии тела, как любой бог-король, ты можешь изменить развитие ребенка, чтобы он смог использовать магию. Ты даже можешь улучшить их восприятие определенных заклинаний, что гарантирует, что они разовьют их как «ведьмин дар». – И небрежно добавила: – Почти уверена, что либо Тиа, либо Ксалторат сделали со мной то же самое[540].

На лице Тераэта боролись гордость и раздражение:

– Я… не собираюсь подтверждать то, что легко может оказаться государственной тайной. Ванэ посвятили свое существование изучению биологической магии. Мы буквально создали нашу собственную расу, используя Колодец Спиралей в качестве инструмента.

– Создали собственную расу? – Я уставился на него. – Объясни, пожалуйста.

– Ты знаешь, что короли-боги создавали расы? Триссов, огнекровок, кентавров и так далее? Ну, вот. За исключением того, что этим занимались волшебники ворасы, а не бог-король, и они сделали это сами с собой. Ванэ создали ванэ. – Тераэт пожал плечами. – Так они избежали смерти, когда это случилось с ворасами.

– И мы просим их отказаться от этого, – задумчиво произнес Турвишар.

– Или мы все умрем, – запротестовал я. – Вол-Карот не собирается щадить их лишь потому, что они существуют уже давно.

Тераэт вскинул руки:

– Уж нас-то в этом убеждать не надо! Но если это туманно даже для вас, то как это может понравиться фракциям при дворе? Теперь-то вы понимаете?

Я прислонился к бревну.

– Правильно. Хотя давайте обойдемся одной катастрофой за раз. Давайте сначала выясним, как добраться до Саравала. Нам просто придется… – Я замолчал, услышав, как из джунглей донесся щелкающий звук.

Несколько щелкающих звуков. Окружающих нас.

И они вдруг смутно показались мне знакомы… Мгновение, и я, охваченный ужасом, вдруг понял…

– Подождите. Мне знаком этот звук…

Тераэт замер как сидел:

– Это важно: никому не двигаться.

К чести Джанель и Турвишара, они выполнили приказ. И мне ничего не пришлось объяснять.

– Что это? – спросила Джанель.

Должно быть, она увидела одну из рептилий – размером с охотничью собаку, с полным ртом клыков и ужасно острыми когтями на задних лапах. Существо выскочило вперед, стоя на задних лапах, и двигалось оно быстро. Дрейк уставился на Джанель проницательными, умными глазами, наклонил голову и запел.

– Это дрейк, – ответил я. – Проблема в том…

Дюжина тварей выскочила на поляну.

– …что они охотятся стаями, – закончил я.

21. Душа в арфе

(Рассказ Терина)

Солнечный свет отражался от парящих в воздухе белых алебастровых спиралей, выгибающихся дугой над головами и будто подчеркивающих идеально голубое небо.

Не изумрудно-зеленое. Не сине-зеленое. Голубое.

Терин и Хаэриэль стояли на лугу, окруженном низкой цветущей живой изгородью рядом с огромным зеркальным бассейном. В воздухе стоял запах солнечного света, весенних цветов и сладкий, чистый аромат хвойных деревьев. Напротив зеркального бассейна вытянулись несколько густо усыпанных цветами топиариев в человеческий рост.

– Небо не того цвета, – сказал Терин. – Как и солнце.

Хаэриэль улыбнулась и коснулась его щеки.

– Совсем нет. – Солнечный свет отражался от ее золотистых волос. – Просто наша память длиннее, чем у куурцев.

Его взгляд был прикован к окружающей обстановке. Где они сейчас находились? Это были не джунгли, температура была вполне умеренной. Может, это все иллюзия?

Они были не одни. По всей территории двигались фигуры в длинных желто-зеленых одеждах, проверявшие растения, рассматривавшие цветы и казавшиеся довольно таинственными. Никто не носил оружия, но ванэ всегда были столь искусны в магии, что оно могло быть просто излишним.

К путешественникам спокойно подошел жрец с темно-рубиновой кожей. Терин понятия не имел, был ли он на самом деле жрецом, но вел он себя именно так. Терину нравилось думать, что он немного умеет их распознавать.

Терин ожидал, что его присутствие расстроит священника. В конце концов, в этом месте не полагалось ступать человеку, а Терин был именно человеком.

Взгляд священника остановился на нем, а затем скользнул дальше. Он не догадался, что Терин – не ванэ. При этом нельзя сказать, что жрец был полностью бесстрастен. Он просто не отреагировал именно на Терина.

– Как ты смеешь выдавать себя за нашу мертвую королеву? – спросил он у Хаэриэль.

– Выдавать себя? – рассмеялась Хаэриэль. – О, ты сделал совершенно неверное заключение. А теперь перестань драматизировать. Я здесь, чтобы попросить о перемещении для цали.

Терин нахмурился. Он знал, что такое камни цали. И служитель носил именно такой кристалл. Терин знал, что ванэ использовали их, чтобы удерживать души своих умерших близких, прежде чем отпустить их в царство Таэны, но…

У Хаэриэль не было камня цали.

– Ты не Хаэриэль. – Жрец властно вскинул бровь.

Терин хотел было успокоить жреца, но передумал. Учитывая, как он плохо владеет языком, это выдаст его.

– Я должна подтвердить свою личность? – Хаэриэль сделала короткий жест, и жрец, задыхаясь, взмыл в воздух.

– Э-э, Хаэриэль, дорогая моя… – тихо начал Терин. – Я уверен, что ты знаешь местный этикет лучше меня, но разве он нам не нужен? Для того, что ты хочешь сделать? – Смотреть, как она подняла мужчину в воздух, было почти физически больно. Что-то в самом этом движении… каждый раз, когда он видел, как Хаэриэль нападает на кого-нибудь с помощью магии, он вздрагивал. Как будто ожидал, что удар обрушится на него. Его разум уклонялся от теней и полузабытых болей.

Хаэриэль отпустила жреца. Задыхаясь, он упал на землю.

– Ваше Величество? – раздался женский голос. Вперед выступила еще одна служащая, которая тут же успокоила остальных: – Все в порядке. Нет причин для беспокойства. – Она наклонилась к священнику. – Морасан, не валяй дурака. Это ведь явно королева Хаэриэль.

Новая жрица казалась существом, нарисованным пастельными красками – нежно голубыми, с тенями индиго, словно это был колокольчик, переродившийся в женщину.

– Пожалуйста, простите его, Ваше Величество.

Хаэриэль улыбнулась:

– Дамаэрис, какая прелесть.

Мужчина, Морасан, все еще держась за горло, поднялся на ноги. Он взглянул на Терина, словно хотел что-то сказать, но потом закрыл рот, тем более что Терин совсем не выглядел счастливым. И это было вполне понятно. Терин совсем не чувствовал себя счастливым.

Хотя совершенно не понимал почему.

– Чем мы можем помочь Вашему Величеству? – спросила Дамаэрис.

– Как я уже сказала Морасану, я хочу попросить о перемещении для цали, – еще раз объяснила Хаэриэль.

– Конечно, – согласилась жрица. – Вы ведь дадите мне этот цали? – она протянула руку.

Хаэриэль положила арфу рядом со жрицей.

– Этот конкретный камень цали принял нестандартную форму. Но я не вижу причин, по которым это могло бы помешать ему сработать.

– О, – сказала Дамаэрис. – Я… вижу…

Терин уставился на нее. Арфа была цали? Он всегда считал, что цали – это драгоценные камни, что они должны быть драгоценными камнями. Теоретически, однако, при правильных обстоятельствах душу могли бы содержать другие сосуды. Если эта арфа каким-то образом содержала душу ванэ, значит, это было технически возможным. Он ломал голову, пытаясь вспомнить все, что мог, об этой проклятой арфе. Семья его старого друга Корана Миллигреста владела этим антиквариатом на протяжении нескольких поколений, но Коран никогда не придавал этому большого значения. С другой стороны, двоюродный брат Корана – Никали…

Коран однажды пошутил, что продаст свою коллекцию музыкальных инструментов, чтобы заплатить карточный долг, и Никали был готов вызвать его за это на дуэль. И был он вполне серьезен. Терин, конечно, мог бы приписать это гордости за семейную музыкальную коллекцию, если бы уже давно не пришел к выводу, что Никали на самом деле был ванэ, просто притворяющимся человеком.

Позади них послышалось тихое жужжание, словно кто-то вертел гирю на веревочке. Затем в нескольких футах от него появилась синеволосая женщина-ванэ с серебристой кожей. Глаза Терина расширились. Он не мог не узнать ее, учитывая, сколько лет она служила его сенешалем.

Мия.

– Госпожа Мия… – сказал внук Терина.

– Это не мое имя, – ответила Хаэриэль.

Терин вздрогнул, когда воспоминание развеялось как туман, прежде чем он смог опознать его.

Женщина не могла быть Мией, потому что Хаэриэль стояла рядом с ним. Хаэриэль все еще носила тело Мии, даже если теперь оно выглядело по-другому. Оставался лишь один кандидат, который не только знал, как выглядит настоящая Мия, но и мог выдавать себя за нее.

Терин подошел к Коготь.

– Что тебя задержало?

– Прошу прощения, Ваше Величество. – Коготь присела в полупоклоне перед Хаэриэль. Та махнула рукой в знак согласия и вернулась к разговору с Дамаэрис.

Терин изо всех сил старался держать дыхание под контролем. Сердце колотилось как бешеное.

Коготь смерила его изучающим взглядом:

– Ой-ой.

Терин глубоко вздохнул:

– Что значит «ой-ой»? Что, что там произошло?

Коготь пожала плечами:

– О, я просто хотела узнать, могу ли я съесть демона. И думаю, что это любопытство должно остаться неудовлетворенным. – Она вновь вернулась к изучению Терина. – А «ой-ой» означает, что ты стоишь на краю обрыва, утеночек… Вопрос лишь в том, сойдешь ли ты с него?

По его телу пробежала дрожь:

– Не понимаю, о чем ты.

– Именно, не понимаешь. Но ты очень к этому близко, Ясноглазый. – Она окинула взглядом поляну. – Это место навевает воспоминания. Прошло несколько тысячелетий.

Охватившая Терина дрожь была вполне понятна. Ясноглазым его называла Ола – несколько десятилетий назад, когда Педрон решил, что то, что нужно Терину, чтобы стереть ханжеский слой с нимба, – это его собственный раб[541]. Он вспомнил, как Кирин предупреждал, что Коготь выдавала себя за Олу. Он достаточно знал о мимиках, чтобы понять, что они могут копировать кого угодно, но чтобы копировать кого угодно в совершенстве, нужно лишь одно…

– Я не убивала Олу, – тихо прошептала Коготь, отвечая на вопрос раньше, чем он сформировался в сознании Терина. – Я любила ее.

– Это бы тебя остановило? – спросил Терин.

Коготь вздрогнула. Она не ответила, лишь указала жестом на поляну.

– Это Колодец Спиралей, – сказала она. – Святая святых. Люди думают, что духовное сердце ванэ – Мать Деревьев, но нет, на самом деле оно здесь. – Коготь на мгновение замолчала, а потом продолжила: – Знаешь, я здесь родилась.

Терин взглянул на нее.

– А ты рождалась?

– Ладно. Я была здесь создана. О, пьянящие дни в начале основания… Люди делали все то, чего не следовало делать. Играли с понятиями, которые мы не понимали. – Она бросила на него особенно серьезный взгляд. – Ты понимаешь, что мы в Кууре?

– Что? – На этот раз Терин забыл, что надо говорить потише.

Хаэриэль оглянулась на него:

– Все в порядке?

– Все в порядке. Извини. – Он махнул ей рукой, и Хаэриэль снова обратила внимание на двух жрецов. Они устанавливали рядом с колонной цветов колыбель, в которую можно было положить арфу.

Терин повернулся к Коготь:

– Куур? Ты серьезно?

– О да, – ответила Коготь. – Это великий Кирписский лес. – Она усмехнулась, увидев выражение лица Терина. – Да ладно тебе. Ты действительно думаешь, что Куур выведал все грязные маленькие секреты ванэ? Вторглись вы сюда или нет, но человеческие глаза никогда не видели некоторых частей Кирписа. – Она помолчала. – Ну, до сих пор. – Коготь ударила Терина по руке. – Везучий пес.

– Никогда больше не прикасайся ко мне, – сказал Терин. Нахмурившись, он окинул взглядом невероятно красивый луг. – Однако я не понимаю. Разве у ванэ из Манола нет своего… что бы это ни было?

– О нет. Есть только один Колодец Спиралей, – ответила Коготь. – И как бы ни росла напряженность между двумя странами, никто никогда не ограничивал доступ к нему. – Она наклонилась к Терину. – Знаешь, все, что тебе нужно сделать, чтобы сбежать, – это просто… бежать. Недалеко отсюда находится Академия. Ты доберешься до нее меньше чем за день.

– С чего бы мне бежать? Я не пленник. – но на открытом лугу ему вдруг стало душно. Жрецы, бросавшие на него подозрительные взгляды, стали вдруг походить на охранников.

– Я верна Хаэриэль, – ни с того ни с сего сказала Коготь. – Но и у меня есть свои пределы. – Она прикусила нижнюю губу. – Большинство членов королевской семьи так и не позволили бы Оле работать на саму себя, будучи куртизанкой. Большинство не позволили бы ей купить свободу. Достаточно легко было просто забрать у нее слезы звезд и покончить с этим. Никто бы не подумал о тебе хуже. – Она фыркнула. – Никто из «важных шишек» не подумал бы о тебе хуже.

– И в благодарность за это Ола предала меня. – Терин не совсем понимал, почему Коготь говорит ему об этом. Даже если она обладала воспоминаниями Олы, для него эти воспоминания заключались только в боли.

– Нет, – сказала Коготь. – Она не предавала тебя. Но все же тебя предали. Люди, гораздо более близкие тебе, чем Ола Натера. – Она не отводила взгляд от разговаривающей Хаэриэль. – Гораздо более близкие.

– Все, что ты говоришь, – ложь. Почему Мия…

– Это не мое имя, – сказала она.

Терин не закончил фразу.

Коготь наклонилась ближе:

– Ты почти на месте, Ясноглазый. Помнишь старые добрые времена? Ты, Коран, Никали и тот большеглазый парень с фермы из Маракора… Помнишь, как твой отец Педрон решил сделать с тобой кое-что?..

Терин резко вдохнул. Потому что он действительно помнил, как это было. Педрон не хотел создавать ему гаэш, поэтому использовал кое-что другое. Он помнил, как его разум уклонялся от неправильных тем, как он забывал разговоры и важных для него людей. То, как весь мир, казалось, исказился…

Резкий звук ломающихся костей эхом разнесся по Великому Холлу. Крики.

Сломанная шея.

– Помоги мне, Таэна, – прошептал он. Проблема с чарами заключалась не в том, чтобы сломать их. Это было легко. Трудность заключалась лишь в том, чтобы понять, что они существуют.

– Вот, – прошептала Коготь. – Именно. Можешь считать, что это мой способ сказать тебе спасибо от имени Олы. Ты дал Оле свободу. А теперь я отдаю тебе твою.

Терин замер неподвижно, вытянувшись в струну и прижав кулаки к бокам, а воспоминания ураганным ветром проносились у него в голове. Воспоминания о том, как он не верил в происходящее, когда начались убийства. Воспоминания о боли от слов Хаэриэль, слов, которые били больнее, чем ее магия. Воспоминания об ужасе, который он испытал, увидев, как она убивает всех и он не способен ее остановить. Воспоминания о знании, что он заслужил такой исход. Что ее гнев был… оправдан.

Терин закрыл глаза, по его щекам потекли слезы.

– А теперь, когда ты перешагнул через край, – прошептала Коготь, – ты падаешь или летишь?

Терин знал, что ему лучше не бежать. Не надо делать никаких резких, быстрых движений, которые могли бы привлечь внимание Хаэриэль. Конечно, жрецы будут возражать против того, чтобы Хаэриэль чересчур уж разбрасывалась заклятьями, но предыдущая демонстрация ее магии показывала, что слишком уж сильно возражать они не будут. Он огляделся. Поляна должна была быть окружена иллюзиями. Хаэриэль не могла выглянуть за их пределы – так же, как и он. Стоит ему зайти за них – и он станет невидимым.

Он медленно отступил назад. С каждым шагом чувствуя то кошмарное беспокойство, что Хаэриэль могла обернуться и заметить его, узнать его намерения. Один из жрецов заметил, что он отступает, но, если не считать хмурого взгляда в его сторону, он ничего больше не предпринял.

А Коготь…

Терин подавил горький смех. Коготь превратилась в него. Если Хаэриэль оглянется, она увидит стоящего там Терина. И не посмотрит мимо мимика, чтобы увидеть настоящего Терина, медленно отступающего к деревьям.

Когда деревья сомкнулись вокруг него, Терин повернулся и побежал.

22. Под зеленым небом

(Рассказ Кирина)

Дрейки медленно кружили вокруг нас, то приближаясь, то отдаляясь.

– Они ждут, когда мы побежим? – нервно спросил Турвишар.

– Может быть, – ответил Тераэт. – Но есть еще одна возможность… – он повысил голос и выкрикнул приветствие на языке триссов.

После минутного молчания ему ответили их голоса.

– Не нападай на них, – шепнул я Джанель.

– С чего бы мне… – начала она и напряглась, когда полдюжины триссов вошли в круг света, отбрасываемый костром. – Ох…

Триссы выглядели почти как люди, если не считать, что они покрыты змеиной чешуей и у них змеиные головы. Я всегда считал, что вариации их облика, скорей всего, чисто косметические.

– Я не знал, что в Маноле живут триссы, – сказал я Тераэту, стараясь, чтобы мой голос звучал легко и непринужденно.

– Ты что, шутишь? Все триссы живут в Маноле. Как ты думаешь, куда они отправились после того, как Куур выгнал их из Хорвеша? – Тераэт сказал триссам что-то еще: что-то такое, что я понял достаточно хорошо, чтобы принять за вежливое предисловие.

Среди Черного Братства было много триссов, так как триссы перешли от поклонения своему богу-королю Инису к поклонению богу, ответственному за его уничтожение, – Таэне. В этом был какой-то странный смысл. Как бы то ни было, Тераэт и триссы еще некоторое время о чем-то разговаривали.

Тем временем Турвишар попытался скормить мясо крокодила дрейку, который осторожно, как дикая кошка, крался вперед. Турвишар даже не потерял при этом руки – что, надо сказать, весьма впечатляюще.

Тераэт встал. Напряжение спало. Трисс шагнул вперед и похлопал Тераэта по плечу.

– Это Всизин, – объяснил нам Тераэт, – двоюродный брат Сзарра. Он слышал о нас.

Чтобы подчеркнуть это, трисс, о котором шла речь, широко улыбнулся мне, раскрыл объятия и провозгласил:

– Слиголто!

Я застонал, а Тераэт рассмеялся. Джанель наклонилась к Турвишару:

– Что он только что сказал?

– Мартышка? – неуверенно предложил Турвишар, – По-видимому, в Маноле нашли мартышку с золотистым мехом?..

Я ущипнул себя за переносицу.

– Один из моих инструкторов по оружию, Сзарр, дал мне это прозвище. Я думал, что избавился от него, когда взорвал остров, на котором жил в то время.

Тераэт усмехнулся.

– Это был не ты. Не приписывай себе вспыльчивость Старика.

У Джанель загорелись глаза:

– Мартышка? Они называют тебя Мартышкой? Это намного лучше, чем Плут! Любой ведь может вступить в этот клуб и называть тебя Мартышкой?

Я серьезно посмотрел на нее.

– Нет.

Тераэт хлопнул меня по плечу.

– Давай, Мартышка. Они предложили отвезти нас в их деревню. Давай хоть сегодня выспимся в настоящих кроватях.

Я не могу винить триссов в их гостеприимстве.

«Деревня» оказалась довольно большой – почти как целый город где угодно в Кууре. Глубоко в джунглях дома обычно стояли на сваях, спасаясь от наводнений. Здесь же, на опушке, все располагалось на уровне земли.

Триссы предпочитали дневной свет, поэтому большинство горожан спали, когда охотники вместе с нами вернулись домой. Из окон выглянуло несколько голов. Внезапно одна из дверей распахнулась, и наружу выбежал крошечный трисс и обхватил ногу охотника, вызвав смех окружающих.

Я никогда раньше не видел ребенка-трисса. Ни у кого из триссов на Инистахане не было семей, так что я встречал только взрослых. Я не мог бы определить пол ребенка, впрочем, как и пол взрослых триссов. В любом случае ребенок был очарователен.

Триссы принесли крокодила Тераэта, а также другую дичь, пойманную с помощью дрейков.

Поскольку было уже поздно, здороваться мы ни с кем не стали. Триссы показали нам комнату с четырьмя покрытыми тростником деревянными кроватями. Стоило мне лечь на кровать, и я тут же уснул и не просыпался всю ночь.

На следующее утро нас угостили великолепным завтраком из яиц диких птиц и мяса крокодила, а также кофе и дрожжевым хлебом под названием шорва, который я полюбил за время своего пребывания на острове Инистхана. Мы знали, что нам нужно спешить, но Турвишар настоял, что нам необходимо время, чтобы оправиться после произошедшего с нами испытания. Никто не стал спорить.

Весь день я ловил себя на том, что благодарен триссам за их щедрость. Они обеспечили нас едой, ванной и одеждой. Кто-то одолжил мне достаточно острую бритву. Тераэт, обладавший среди триссов почти священным статусом, объяснил всю срочность наших поисков. И все же я уверен, что они помогли бы нам, даже если бы никогда не слышали о Таэне; триссы были щедрым народом.

Конечно, их одежду можно было счесть за доспехи: это была многослойная жесткая кожа и специально высушенные листья, обработанные до твердости железа. Триссы делали одежду из отдельных кусков, которые они зашнуровывали или связывали, так что никакого пошива не требовалось. Их оружие также было весьма специфичным, поскольку триссы использовали изогнутые мечи, сделанные словно в хорвешанском стиле[542]. Также у них всегда были кинжалы.

Я как раз собирал сумку, когда вдруг услышал, как Тераэт издал сдавленный звук. Я поднял голову, чтобы посмотреть, в чем заключалась проблема.

Проблема была в Джанель. О боги, неужели все проблемы всегда будут заключаться в ней?

Триссы дали ей типичную трисскую одежду, которую она надела так, чтоб та удовлетворяла ее требованиям приличия. А поэтому райсиги из змеиной кожи она завязала как можно туже, чтобы имитировать джоратский лиф, прочные сапоги и облегающий кожаный кеф. Большинство триссов носили юбку до колен или набедренную повязку с разрезами, но ей каким-то образом удалось найти брюки. Даже несмотря на то, что прошло много времени с тех пор, как она ездила верхом (это, должно быть, ее просто убивало!), и неизвестно, когда такая возможность еще представится снова, она по-прежнему стремилась носить наряд, подходящий для верховой езды. На всякий случай.

Вдобавок она убедила наших хозяев подарить ей украшения – понятия не имею, как она это сделала! – вырезанные из крокодильих зубов и разнообразных раковин. Все эти украшения она вплела в свой лаэвос. На запястьях у нее появилось огромное количество браслетов, на шее – разноцветные шнурки. Джоратские жеребцы выражали свою мужественность, нося украшения и украшая тело.

Сомневаюсь, что мне или Тераэту это показалось очень уж мужественным.

Оба мы уставились на нее.

Самое смешное, что ее одежда в Пустоши была гораздо более откровенной. И это довольно отвлекало, хотя с этим прекрасно справлялись и голые ноги Тераэта.

Вспомнив вдруг, что Тераэт солгал мне про Джанель, я вдруг понял, что хочу быть совершенно безжалостным. Он знал ее много лет, прежде чем я с ней встретился. Знал, ухаживал за ней и ни разу не намекнул, что знает нас обоих. Даже несмотря на то, что эти проклятые пророчества говорили о том, что мы с Джанель должны быть вместе. Даже несмотря на то, что он знал, что мы связаны в прошлых жизнях. Хотя он знал, что Ксалторат выследил меня и поместил в мой мозг воспоминания о Джанель – и сделал это по причинам, которые я до сих пор не мог понять.

Я подошел к Тераэту и похлопал его по плечу точно так же, как ванэ из Манола сделал это прошлой ночью.

– Помнишь, что ты сказал мне четыре года назад?

Тераэт оторвал взгляд от Джанель.

– Возможно, тебе придется чуть-чуть конкретизировать.

Я улыбнулся.

– Четыре года назад, на Инистхане. Я чувствовал, что влюблен в женщину, которая очень похожа на ту, что сейчас стоит вон там. Ты дал мне мудрый совет. Помнишь, что ты мне тогда сказал?

Тераэт прищурился. Я не мог сказать, вспомнил ли он свои слова или понял, что я заманиваю его в ловушку. И настроение у меня было настолько ужасным, что иначе как ловушкой это и нельзя было назвать.

Я наклонился к уху Тераэта и прошептал:

– Она не для тебя.

А потом я ушел.

23. Затерянный в лесах

(Рассказ Терина)

Как выяснилось, с тем, чтобы добраться через Кирписский лес к Академии, у Терина было две проблемы.

Во-первых, он не был в лесу более двадцати лет.

Во-вторых (хотя, вероятно, это было тесно связано с «во-первых»), он заблудился.

Гигантские хвойные деревья Кирписа столь волшебно и величественно, столь высоко возносились к небесам, что заслоняли солнце. Что означало, что Терин понятия не имел, в каком направлении идет. Или, точнее, он не знал, в каком направлении ему надо идти. Предположительно, на юг, но на «юг» можно было пройти тысячу миль, добравшись лишь к собственной смерти без еды, воды или чего-либо похожего на соответствующую одежду.

Он кое-что знал о выживании в дикой природе. Когда он был моложе и все еще верил в собственное бессмертие, он и его друзья действительно на спор прибыли в Пустошь. Пробыли они там недолго, но то, что они вообще выжили, было настоящим достижением. И они покинули Пустошь уже не одни, а с рабыней-ванэ, которую Терин купил, чтобы не видеть, как ее казнят.

С Хаэриэль.

Он поймал себя на том, что останавливается при каждом странном звуке, чтобы убедиться, что за ним не гонится эта колдунья-ванэ. Он все еще не мог поверить…

Хотя нет, все-таки мог. Терин без труда понял, почему Хаэриэль решила зачаровать его. Он был страховкой на случай, если любая тактика, которую она пыталась использовать, дабы вернуть престол, не сработает. План, которым она хотела воспользоваться первоначально, несомненно, включал в себя арфу. Терин мог бы узнать подробности, если бы остался, но… стоило ему вспомнить правду, и остаться он уже не мог. Хуже того, что Хаэриэль использовала на нем чары, была лишь мысль, что она очарует его вновь, как только поймет, что заклинание разбито.

Единственное, что смущало Терина, так это то, что Хаэриэль спала с ним. Чары делали такое поведение совершенно ненужным. Ей это ничего не дало.

Хотя, возможно, это принесло ей еще одного ребенка, но если она хотела именно этого, то ей все равно не нужно было с ним спать. Учитывая специальность Дома Де Мон, Хаэриэль знала, как можно оплодотворить женщину без секса. Они оба знали. Ей не было никакой необходимости спать с мужчиной, который держал ее в рабстве четверть века.

Возможно, то, что он находился в ее постели, было ее маленьким реваншем. Личной местью, когда она каждый раз упивалась неспособностью Терина отказаться.

Но ведь для этого ей не нужны были чары. Единственное, что Терин мог сказать Хаэриэль, было «да»[543].

Услышав в отдалении волчий вой, Терин всерьез начал обдумывать, что – будь оно все проклято! – ему делать. Найти поляну, верно? Еще желательно сухое дерево. И все это лучше сделать, пока не стемнело. Он, конечно, мог создавать магические огни, но, поскольку те были видны издалека, ему не хотелось рисковать – ведь если Хаэриэль начнет поиски, он выдаст свое местоположение.

Терин начал вспоминать огненные заклинания, которые знал. Их было не так уж и много. Но по крайней мере, Галену хватило ума жениться на женщине из Дома Де Тал… Он вспомнил убийство Галена. Терин вздрогнул и проклял самого себя. Прошел почти месяц. Кто знает, что произошло в его отсутствие? Дом Де Мон может просто исчезнуть.

Гален и Шелоран были неразлучны, но они не любили друг друга. Терин поймал себя на том, что вопреки всему надеется, что хоть в этом он ошибается, потому что без Де Мона, способного попросить Черные Врата о возвращении Галена, тот мог вернуться только благодаря Шелоран. Глупо думать, что этим бы решили заняться его дочери[544], даже если бы они вдруг вздумали вернуться в Столицу. Какой смысл возвращать своего племянника, чтобы он стал Верховным лордом, если можно не предпринимать ничего и позволить стать таковым своему сыну? Нет, Дом Де Талус должен был вернуть свою дочь Шелоран, а она должна была ходатайствовать за своего мужа, Галена…

– О, проклятье, Таэна, – громко сказал Терин. – Не отказывай Галену лишь потому, что она его не любит[545].

Терин услышал крик хищной птицы. Он поднял глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как на ветку сел, вскинув голову, большой золотой ястреб. Эта птица была символом семьи Де Монов, так что не заметить ее было нельзя. Но с другой стороны, ястребы жили в лесах, а значит, то, что он его увидел, еще не означало, что боги услышали его молитвы.

Затем, к изумлению Терина, вокруг него облетела, весело чирикая, а затем уселась ему на плечо голубокрылая сойка. Терин удивленно уставился на птицу. Вряд ли это было посланием от Таэны. Таэна, как правило, не использовала живых существ для этой цели.

Но и птицы обычно так себя не ведут.

Вскоре к этой птице присоединились остальные, которые принялись порхать вокруг него или расселись на соседних ветвях, весело распевая песни. Из кустов выскочил кролик, подергал носом, глядя на него, и метнулся обратно за деревья. Несколько птиц (ястреба среди них не было) последовали за кроликом, а остальные запрыгали по ветвям деревьев, направляясь вслед за ними и продолжая свою песню.

– Э-э…

Стоящий на тонких ножках олененок высунул голову из кустов, разглядывая его влажными глазами, а затем умчался обратно в лес.

Через несколько секунд к нему присоединился тигр. Тигр!

– Да, хорошо, уже, все! – проворчал Терин. – Я понял, в чем дело. Я иду туда.

Он шел за тигром, и лес вокруг него изменялся. Листья стали зеленее, земля – более рыхлой. Под ногами расстилался ковер из цветов и нежных листьев. Меж деревьями виднелась поляна.

И на этой поляне сидела богиня.

Она не могла быть никем другим. Ее кожа отливала нежным нефритовым оттенком, и она была одета в платье из лепестков. Когда она смотрела на него ртутными глазами без зрачков и радужки, ее красота казалась чужеродной и дикой. И если у него и были какие-то сомнения относительно того, кто перед ним, то достаточно было посмотреть, как от одного ее присутствия распускались цветы, а животные искали убежища рядом, – и не оставалось никаких сомнений. Это была не Таэна.

Это была полная противоположность Таэне. Он поклонился Богине Жизни.

– Я смиренен и благодарен.

– Ну, здравствуй, Смиренениблагодарен. Я Галава.

Терин уставился на нее.

– А еще ты прелестен, – сказала Галава. – Таэне следовало начать именно с этого. Я думала, ты будешь выглядеть старше.

Терин не знал, что ответить.

– А ты не очень разговорчив. Ты голоден? О, должно быть, так оно и есть. Давай, милашка. Садись со мной, поешь, выпей. Теперь ты в безопасности. – Галава сказала это безо всякой иронии, даже несмотря на то, что рядом с ней находился тигр.

Терин предположил, что он был бы в большей опасности, сидя рядом с одним из дворцовых котов. И отказываться было неразумно. Он сел, скрестив ноги, рядом с богиней.

– Благодарю тебя.

– О, тебе, должно быть, было это очень трудно. Вот… – Она потянулась за спину и протянула ему тыкву с отрезанной верхушкой. Жидкость внутри была со вкусом меда и специй и пузырилась на языке. Если бы у Дома Де Лаакар был рецепт этого напитка, они бы стали самым богатым Домом в Кууре. Он не мог сказать, содержал ли напиток алкоголь, но чувствовал, что должен был содержать.

Эта мысль вызвала вторую, более тревожную: он не пил уже… как давно? Месяц. Со времен Адского Марша. Со времен уничтожения его семьи. С того самого дня, как он потерял своих сыновей – всех до единого.

Нет. Всех своих сыновей, кроме одного. Кирин все еще был жив.

Терин уставился в чашу, молча разглядывая дерево, видневшееся в зеркальном отражении. Оно выпустило цветок, который расцвел и через несколько минут начал осыпаться. Когда он в последний раз так долго обходился без вина или бренди? Почему он этого не заметил?

Он начал пить после того, как умерла его жена Нора, и не останавливался после этого. Терин стал довольно опытным в отрезвляющих заклинаниях, когда они были необходимы, и позволял себе плавать в бездне онемения, когда они не были нужны. После похищения Кирина ситуация не улучшилась. Как он мог не заметить того, что стало ритуальной основой его существования?

Очевидный ответ был только один: Хаэриэль превратила его потребность в поводок. Хаэриэль знала все его слабости: они никогда особо не скрывались. Она сама стала его алкоголем и наркотиком, его пристрастием, к которому он с удовольствием возвращался бы снова и снова.

– С тобой все в порядке, дорогое дитя? – Голос Галавы был таким добрым, что от одного этого звука у него защипало в глазах.

Терин с некоторым усилием заставил себя отставить тыкву:

– Возможно, мне бы не повредило немного еды?

Глаза Галавы заблестели от улыбки.

– Естественно.

Она махнула рукой. На поляне начался пир. Не только для него одного – тигру дали кусок мяса, олененку досталась небольшая груда желудей, грибов и свежих фруктов. Птицы слетелись к маленьким изящным ракушкам, наполненным семенами. Терин был уверен, что, посмотри он на дерево, увидит, что ястреб тоже ест, хотя, вероятно, не кролика.

Терин взял манго и откусил большой кусок. Мужчина был настолько голоден, что эта еда показалась ему лучшей из той, что он пробовал, даже если она не была таковой. Он увидел гуаву и физалис, сладкие пиньи и семена перей, бананы и многое другое – все это было безумно вкусно. Пальцы мгновенно стали липкими, с подбородка капал сладкий сок, но ему было все равно.

Но, вытирая лицо тыльной стороной рукава – его портные наверняка бы в обморок упали, увидев это, – он в то же время изучал лицо богини, которая его спасла. Оценить выражение ее лица было очень трудно из-за странных глаз, но она терпеливо смотрела на него в ответ. И ждала.

– Спасибо, – наконец сказал Терин. – Не думай, что я не благодарен, но… почему меня явилась спасти сама богиня? Мне казалось, вы для этого слишком заняты.

– Ну, ты ведь молился. – Она посмотрела мимо него, словно вглядывалась в лицо кому-то, стоящему за его плечом, и нахмурилась.

– Я не… – Терин замолчал и оглянулся. Там никого не было.

Молился ли он? Возможно…

Галава протянула руку тигру, и тот потерся о нее подбородком.

– По правде говоря, дело не столько в тебе, сколько в Хаэриэль. Надеюсь, твое эго это переживет. – Она наклонила голову. – Ты знаешь, что такое Ритуал Ночи?

Терин отхлебнул напиток, раздумывая над ее словами:

– Звучит знакомо, но я не могу сказать почему.

– Ты, наверное, слышал о нем еще в Академии – после этого прошло много времени, – сказала она. – Я уверена, ты понимаешь, что большинство подношений богам сжигаются, потому что разрушение освобождает тенье. Но это не единственный способ собрать урожай тенье. Гибель гораздо более эфективна для этого.

– Ты имеешь в виду жертву.

– Да, можно определить и как жертву. – Галава глянула на тигра, который издал пыхтящий звук и начал переворачиваться на спину, и закатила глаза: – Нет, я сейчас слишком занята, чтобы играть! – Она обратила внимание на Терина. – Много лет назад в Кортаэнской Пустоши был заключен в тюрьму демон. Демон, который, по сути, является самой причиной существования Кортаэнской Пустоши.

Терин выпрямился. Он прекрасно знал, что за монстр заключен в тюрьму в Пустоши. Однако он никогда к нему не приближался, потому что даже юношеские глупость и вера в собственное бессмертие имели свои пределы. Ни он, ни его друзья не заходили в Пустошь так далеко.

Галава продолжала:

– Удержание этого демона в заточении требует необычайных запасов тенье. Так что давным-давно одна из Четырех Рас – ворасы – разработали ритуал объединения достаточного количества тенье. И то, чем они пожертвовали, было их бессмертие.

Терин поморщился:

– Ох. Верно. Этот Ночной Ритуал. Я перепутал его с другим.

Один из профессоров истории рассказывал об этом столь занудно, что он попросту засыпал каждый раз[546].

– Этот другой Ночной Ритуал гораздо веселее того, о котором ты подумал, – подмигнула ему Галава. – В этом ритуале используется фигура, символически связанная с рассматриваемой расой. Лучше всего для этого подходит их монарх. Первыми отказались от бессмертия ворасы. Потом отказался мой народ, ворамеры. В прошлый раз так же поступили вордреты. И остается только… – Она замолчала.

– Только ванэ, – сказал Терин.

– Да. Только ванэ. – Она грустно улыбнулась. – Мы отстранили Хаэриэль от власти лишь потому, что она ясно дала понять, что не собирается проводить Ритуал Ночи.

– Мы? Мы отстранили Хаэриэль от власти?

– О нет, мой дорогой малыш. Ты не имеешь к этому никакого отношения. – Выражение лица Галавы стало озорным. – В отличие от нас с Таэной.

– Это сработало. Она не королева.

– Да, – ответила Галава. – Но возникли… – она беспечно махнула рукой, – осложнения с королем Келанисом. Люди, которых мы послали разобраться с этой проблемой, столкнулись с препятствиями[547]. Которые может использовать Хаэриэль для того, чтобы вернуть трон – особенно с твоей добровольной помощью.

Терин выпустил из пальцев липкие остатки пиньи.

– Так вот почему ты мне помогаешь. – Несмотря на сладость плода, во рту ощущался горький привкус. – Тогда почему ты просто не убила ее, если не хочешь видеть ее королевой? В конце концов, и ты, и Таэна – богини. – Он почувствовал, как в душе поднимается отвращение – темное и уродливое. Как рождается ужас при мысли, что эти существа могут желать смерти Хаэриэль. Что он ничего не сможет сделать, чтобы спасти ее, если они решат так поступить.

А еще он почувствовал ужас от того, что все равно попытается…

– Убить ее? – Галава широко распахнула глаза. – О нет. Таэна, может, и не рада тому, что Хаэриэль отказалась провести ритуал, но ведь Хаэриэль – ее внучка. Даже гнев Таэны имеет свои пределы.

Мир покачнулся под ногами, словно они вдруг оказались в океане. Терин поперхнулся:

– Хаэриэль Таэне кто?!

Птицы взмыли в воздух от смеха Галавы.

Ему казалось, что его штормит и качает – и был рад, что сидит.

– Я не… я не знал.

– А тебе разве могло прийти в голову: «О, эта прелестная ванэ, которую я только что купил… Держу пари, она королева ванэ и вдобавок внучка Смерти»? – Выражение лица Галавы стало мрачным. – Но мне все кажется, что Таэна больше притворяется, чем расстроена отказом Хаэриэль. Та действительно похожа на свою бабку – у них схожий характер[548], а этот ритуал смертелен для того, кто его проведет. Я подозреваю, что Таэна скорее готова пожертвовать Келанисом, чем своей любимой внучкой.

– Правильно. Любимая внучка. – У Терина все еще кружилась голова от этой мысли. Но вскоре его пронзила алая вспышка гнева, оставив после себя лишь презрение и пепел. – Какой же она может быть любимой, если Таэна оставила ее в рабстве на двадцать пять лет? Если бы ее владельцем стал какой-нибудь другой верховный лорд…

– Верно, но я предполагаю, что именно по этой причине Таэна продала ее тебе. – Галава запнулась. – Хм. Возможно, я не должна была упоминать об этом.

Он ошибался, считая себя невосприимчивым к любым возможным потрясениям. Все, что мог Терин, – это лишь смотреть на богиню, а в его мозгу вновь и вновь всплывали воспоминания и какие-то выводы – подобно тому, как разъяренная толпа выкрикивает обвинения. Одно дело – создать гаэш своей любимой внучке и отдать ее кому-нибудь для ее же спасения, словно заключить ее в тюрьму без решеток. И совсем другое – отправить ее к представителю Королевского Дома Куура, а точнее, к тому, кто был жрецом Таэны. Что это дало Таэне? Что из этого получилось?

Кирин. Из этого получился Кирин.

В таком случае действительно ли его покойная жена Нора умерла от осложнений при родах? Он и сам-то всегда в это не верил, учитывая его способности и количество целителей, которые лечили ее. А может, она умерла, потому что Таэна просто убила ее, чтобы расчистить путь?

Терин взял тыкву и сделал большой глоток, а потом хмуро глянул на свой напиток.

– Это ведь не алкоголь?

– Нет, дорогуша. Я решила, что так будет лучше.

– Все из-за этого дурацкого пророчества, не так ли? Проклятого пророчества Педрона. Вот почему… – Он сжал зубы. Когда он думал обо всех людях, которых убил Педрон Де Мон… нет, когда он думал обо всех людях, которых убил его отец, Педрон, лишь для того, чтобы Педрон и Гадрит Де Лор могли в каком-то дурацком стремлении гнаться за божественностью и высшей властью…[549]

Галава потянулась к нему и взяла его за руку:

– Бедняжка… Я знаю, это слабое утешение, но, похоже, оно сработало. А твой сын Кирин вырос таким славным молодым человеком.

– Ну конечно, – усмехнулся Терин. – Я же не имею никакого отношения к его воспитанию. – Свободной рукой он протянул тыкву. – Могу ли я вежливо попросить чашу вина?..

Галава сжала его руку, игнорируя его вопрос:

– Послушай меня, дорогуша. Ты не виноват, что Дарзин был таким. Иногда, что бы мы ни делали и ни говорили, наши дети получаются не такими, как нам хотелось бы. Мои дети… – На ее лице, под улыбкой, пряталась боль. – Ксалома всегда была таким милым ребенком, я всегда думала, что Шаранакал может покинуть библиотеку лишь затем, чтоб пойти на концерт, а Баэлош… – Она замолчала. – Хорошо. Баэлош всегда был немного смутьяном. Но в хорошем смысле[550]. Сейчас? Сейчас мне больно думать об этом. Я оплакиваю их.

Терин отставил чашку в сторону.

– Я не… – Он вздрогнул и начал снова. – Я не чувствую… ничего… по поводу Дарзина. – Он сглотнул, в горле было сухо, как улицы куурской Столицы летом. – Нет, неправда. Я чувствую облегчение. Если бы я только мог что-нибудь сделать… – Он закрыл глаза. – Баврин и Деви действительно мертвы? Не просто мертвы, а… уничтожены. Гадрит уничтожил их.

Галава помедлила с ответом.

– Гадрит поглотил нижнюю душу Баврина, так что верхняя душа Баврина не смогла перейти в Загробный мир. Так что да, он… ушел. Однако Деви был просто убит. Он в Стране Покоя. – Она сжала его руку. – Вряд ли кому-нибудь придет в голову ходатайствовать о его возвращении, но он перевоплотится. Я позабочусь, чтобы он оказался в каком-нибудь приличном месте.

– Спасибо, – пробормотал Терин. – Это очень любезно. – Он почувствовал, как в душе разгорается ненависть к Кууру, к Столице да и к каждому Королевскому Дому. Он совсем бы не возражал, если бы Хаэриэль вторглась и спалила Куур дотла. Они все это заслужили. Включая его самого.

Но было трудно – даже сейчас, когда его в Кирписском лесу утешала богиня, – хоть немного не ненавидеть Восьмерых Бессмертных. За все их манипуляции. За то, что они не желали заступиться. За то, что ничего не сделали с Кууром. Он не осмеливался взглянуть на Галаву, боясь, что она увидит это в его глазах.

– А теперь… – наконец произнес он, глядя в сторону. – Я не помогаю Хаэриэль, как вы хотели.

– Ты действительно… не помогаешь? Ты в этом уверен?

Вздрогнув, он повернулся к ней.

– Я…

Галава отпустила его руку и присела на корточки.

– Ты жаждешь не только вина, дорогуша. Я бы не стала осуждать тебя за то, что ты вернулся к ней, даже после всего, что она сделала тебе, и всего, что ты сделал ей. – Она посмотрела на него своими серебристыми, чужими глазами. В этот момент ничто в ней не казалось дружелюбным. – Но если ты это сделаешь, пойми, терпение Таэны имеет пределы. Она скорее убьет Хаэриэль, чем увидит, как ритуал останется невыполненным. Так что, если ты хочешь спасти свою возлюбленную, не пускай ее на трон. Так или иначе, корону она надолго не наденет.

Терин вспыхнул. Угрозы, которые он передавал Стражам через Ночных Танцоров, обычно звучали более тонко. Ваш муж очень любит вас. Почему бы вам не помочь ему решить, кого лучше арестовать?[551]

– Но почему? – наконец спросил Терин. – Почему этот ритуал так важен, что он нужен даже Восьми Бессмертным? Если этот заключенный в тюрьму демон так сильно беспокоит вас, просто снова заключите его в тюрьму. Зачем тебе понадобилось тащить ванэ на тот же уровень, что и всех нас?

Ее маленькие ноздри раздулись – это был первый и единственный раз, когда он увидел на ее лице что-то похожее на гнев.

– Хотела бы я, чтобы это было так просто, – сказала Галава, – но разве справедливо, что все остальные расы – твоя и моя – принесли эту жертву, в то время как ванэ отказываются? Должен быть баланс. – Она рассмеялась, но без особой радости. – Они так хотели отдалиться от вашего народа. Ванэ зачаровывали себя и изменяли себя, пока не превратили это желание в реальность. Но за это надо платить.

– Я не понимаю, – сказал Терин. – Она говорила, что ванэ когда-то были людьми?![552]

– Может, тогда попробуешь поверить? – предложила Галава. – Да, Келанис умрет, но не навсегда. Он возродится. Все ванэ возродятся, подобно тому, как это делают люди, моргаджи и дретты. Нам нужно только время – достаточно времени, чтобы пророчества исполнились. Ритуал Ночи дает нам это время.

Терин рассматривал богиню, все сильнее понимая, что чувствует себя… потрясенным. Потрясенным и злым. Потому что, если Галава, Таэна и, вероятно, все остальные боги считали, что единственным выходом было поверить в Деворанские пророчества, это означало, что в конечном счете они ждали смертного, чтобы спасти их – спасти всех.

Точнее, они ждали, что всех спасет его сын. Терин, честно говоря, не знал, какие эмоции следует испытывать по поводу этой мысли. Гордость? Гнев?

Может быть, ужас.

– Хорошо, – осторожно сказал Терин. – Поверить. Спасибо за… – Он обвел рукой поляну. – И за то, что объяснила мне суть дела.

– Ты хочешь, чтобы я отправила тебя обратно к Хаэриэль?

Терин колебался. Он не был готов к этому. Ему нужно было время, чтобы прочистить голову и выяснить, чего он хочет.

– Если ты не возражаешь, я лучше вернусь в Столицу.

Галава моргнула.

– Ты не сможешь помочь, находясь там.

– Я не смогу помочь, если ты отправишь меня обратно к Хаэриэль до того, как я буду готов.

Богиня долго мерила его изучающим взглядом, потом наклонилась и поцеловала в лоб. Он почувствовал себя десятилетним мальчишкой рядом с матерью.

– Я понимаю. Будь умницей.

– Это не в моем характере… – Мир вспыхнул и погрузился во тьму, а затем вспыхнул во славе света…

Терин Де Мон вернулся в Столицу Куура.

24. Разговоры в плетеных корзинах

(Рассказ Кирина)

Мы уехали тем же вечером.

Я рассчитывал подождать до утра, но триссы настояли на обратном. Их транспорт двигался ночью так же хорошо, как и днем.

Я также предполагал, что мы отправимся на лодке. У триссов был другой план. Когда солнце село на востоке, триссы показали нам скакунов: ящериц.

Это были необычные ящерицы. Они напоминали муравьедов с длинными острыми носами и черными пуговичными глазами, но их тела покрывала драконья чешуя. Они ходили на задних лапах. Передние лапы заканчивались длинными острыми когтями. И каждая ящерица была ростом примерно со слона.

Они двигались быстрее, чем можно было предположить при их размерах, могли бежать часами и с поразительной ловкостью взбирались на деревья, если те оказывались достаточно большими, чтобы выдержать их. Я бы предположил, что таких деревьев не существует, но у джунглей Манола было свое мнение. Деревья в Маноле были большими.

Очень большими.

При этом ехать верхом на ящерице не требовалось. Конечно, у них был погонщик, который, в зависимости от обстоятельств, держался за мултраса (так их называли триссы) или сидел на них. Пассажиры ехали в большой плетеной корзине на спине ящерицы, отчего казалось, что существо несет очаровательный рюкзачок. Пассажиров привязывали к этим корзинам, и они лежали в них, за исключением тех случаев, когда из-за подъема наверх фактически получалось, что они стояли.

Увидев эти корзины, я испустил долгий нервный вздох. Плетенки выглядели не такими уж большими. Я заметил еще одну проблему, но ничего не сказал. Тераэт тоже заметил проблему.

Но не заметил ловушки.

– Я поеду с Джанель, – сказал Тераэт.

Я покачал головой.

– Я бы сделал по-другому.

– И что ты хочешь этим сказать? – уточнил Тераэт.

Джанель подняла бровь:

– О? Так ты поедешь со мной? Вот так запросто?

Тераэт помолчал:

– Я имею в виду… если ты не против?

– На самом деле, против, – ответила Джанель. – И, должна сказать, я устала от всего происходящего.

– Джанель, если я перешел черту, прошу прощения. – Тераэт выглядел испуганным.

– Я имею в виду – от происходящего между вами. – Джанель указала на Тераэта и меня. – Я не собираюсь быть вашим оценочным листом, дабы вы определили, кто победит. Турвишар, ты не будешь возражать, если я поеду с тобой?

– Для меня это большая честь, – поклонился Турвишар.

– Спасибо. – Она подняла свой рюкзак и подошла к триссу, который ждал, чтобы помочь ей забраться в корзину.

Я повернулся к Тераэту:

– Ух ты. Где ты так здорово научился обращаться с женщинами?

– Заткнись, – прорычал Тераэт, хватаясь за свой рюкзак.

Стоило триссу помочь мне забраться в корзину, и я тут же об этом пожалел. Мозгами я понимал, что у меня достаточно места, чтобы передвигаться. Ремни нужны были, чтоб мне было комфортно, а не для того, чтобы удерживать меня. Меня никто не держал в плену.

Я горячо, отчаянно и бесконечно все это возненавидел.

Я закрыл глаза и сказал себе, что нахожусь в месте, где вокруг лишь небо, свобода и бескрайнее пространство. Что я ничем не связан. Свободен.

Лишь когда ящерица двинулась вперед, я понял, что что-то бормочу.

– У тебя все нормально? – уже не так сердито спросил Тераэт.

– Я в порядке, – процедил я сквозь зубы.

– Разумеется. И говоришь ты об этом прекрасно.

Я не ответил. Некоторое время мы молчали.

– Не люблю тесноты, – сказал я.

– Что?

– Не люблю тесноты, – повторил я. – Думаю, просто, когда моя душа оказалась в ловушке внутри Вол-Карота, я не мог ни двигаться, ни говорить. У меня не было ни сил, ни выбора. Я не мог контролировать собственное тело, потому что теперь это было его тело. Самое забавное, что раньше мне нравилось, когда меня связывали, – ладно, эта информация тебе не нужна.

– О нет. Пожалуйста, расскажи мне поподробнее о своих заскоках. Мне так интересно.

Я чуть не рассмеялся и таким образом позволил пройти еще одному отрезку вечности.

– Я не простил тебя за то, что ты мне солгал, – сказал я позже.

– Лгал тебе? – В голосе Тераэта звучало возмущение. – Я никогда не лгал…

– Когда ты впервые рассказал мне, откуда знаешь о Джанель. Ты солгал.

Тераэт фыркнул.

– О боги, я просто знал, что ты заговоришь об этом. Технически я не…

– Заткнись со своим «техническим» дерьмом. Ты намеренно подвел меня к неправильному выводу, а когда я к нему пришел, то даже не попытался меня поправить. Ты обманул меня. Ты знал о Джанель не потому, что я разговаривал во сне; ты уже встречался с ней в Загробном мире. Черт, ты же уже даже поцеловал ее…

– Откуда ты это знаешь? – В его голосе прозвучал ужас.

– Она мне сказала! Я даже помню, когда это случилось. В тот первый день на Инистхане, когда я увидел, как ты исполняешь Маэванос. Ты танцевал на этом алтаре, практически голый, а затем ты вонзил кинжал себе в сердце. Когда ты вернулся из мертвых, на твоем лице была широкая улыбка. Я спросил тебя, чему ты улыбаешься, и ты ответил, что только что воссоединился со своей женой.

– А что я должен был сказать? – ответил Тераэт. – «Эй, тебе знакома эта девушка? Та, которую ты никогда не встречал, но которой ты просто одержим, потому что демон оттрахал твой разум? Я встретился с ней в Загробном мире. Она – реинкарнация моей жены из прошлой жизни, и я по-прежнему одержим ею. Но она понятия не имеет, кто ты, так что я не собираюсь представлять вас друг другу».

– Подонок.

– Как и всегда. И, кстати, это относится к нам обоим. Ты вдобавок разговариваешь во сне. Мне рассказала Калиндра. Поэтому я и понял, что Джанель важна для тебя.

– Проваливай в пекло!

– Я совершенно уверен, что уже там нахожусь.

В какой-то момент ящерицы начали карабкаться вверх, так что мы фактически стали вертикально. Это весьма помогло. Мне казалось, что я хоть что-то могу контролировать, когда чувствую силу притяжения под ногами, а не сзади.

– И что мы будем делать с Джанель? – спросил Тераэт.

Я рассмеялся – весьма неприятно, если честно.

– Я серьезно.

Я покачал головой:

– Не думаю, что это зависит от нас. Она собирается составить обо всем происходящем собственное мнение. – Я посмотрел на Тераэта: пусть даже я и не мог ясно разглядеть его в темноте. – Знаешь, чего я не понимаю? Как тот, кто сходит с ума по независимым, уверенным в себе женщинам – Калиндра, Тьенцо, – одновременно относится к Джанель так, словно она – хрупкая кукла. Ты ведь слышал, что она убила дракона? Точнее двух? Ты убивал драконов?

Тераэт вздохнул:

– Воспоминания о ней сводят меня с ума.

– Элана Кандор смогла пройти Кортаэнскую Пустошь, будучи беременной твоим ребенком, – и потребовать у моргаджей, чтобы они прекратили нападать на Хорвеш. И моргаджи согласились. Думаешь, она была очень кроткой?

– Думаю, я ее не знал.

– И все же ты женился на ней. Это был брак по договоренности или что-то в этом роде?

– Браки тогда были… иными. Я женился на ней, потому что она была весьма симпатичной, мне нравилось, как она поет, и у нее были хорошие, могучие детородные бедра. Мы с ней не общались.

– Ух ты. Правда? То есть ты просто возвращался домой после своего последнего военного похода, насиловал свою хорошенькую жену с красивыми широкими бедрами и снова уходил?

– Это не было изнасилованием! – запротестовал Тераэт.

– Меня там не было, так откуда мне знать? Но я почти уверен, что единственная разница между тем, чтобы быть женой и рабыней в Кууре, заключается в том, кто получает деньги от продажи[553]. И если у нее не было выбора, то разве это не изнасилование? Ах да, это ведь все было законно. Технически.

Тераэт испустил долгий, прерывистый вздох:

– Я облажался.

– Ну, я весьма далек от того, чтобы объяснять тебе, что ты делаешь не так, – ядовито сообщил я.

– Ой, да пошел ты!

– Как пожелаешь, – огрызнулся я.

Я не знал, что делать. Я чувствовал себя таким опустошенным. Внутри все болело, мысли проносились вихрем. Я откинулся назад и медленно выдохнул. Все казалось таким неправильным и уродливым. Все, чего я хотел – безумно и отчаянно, – это исправить все это. Чтобы все стало правильным. Вот только я не знал, как это сделать. Я даже не был уверен, как это должно быть «исправлено». Чего я хотел?

Я загнал наши отношения в угол, который мне никогда не приходилось исследовать.

Признание Тераэта… Боги, он действительно сказал именно то, о чем я подумал?

– Я бы не сказал, что она влюбилась в меня, – наконец произнес я. – Она… она настоящая джоратка. Им нравится физическая привязанность. Это не означает ничего романтического. Но она жеребец – и каждый раз, когда ты пытаешься защитить ее, ты говоришь ей, что она находится под твоей идоррой, твоей властью. Что она нуждается в твоей защите. Там, откуда она родом, так не поступают. Она должна будет драться с тобой. Она не сможет остановиться. Она должна поставить тебя на место[554].

– Идорра? – слабо спросил Тераэт. – Я покорил Джорат. Думаю, я более знаком с их культурой, чем ты.

– Прошло пятьсот лет. Какая бы культура ни существовала, когда ты здесь бывал, она изменилась. Ты должен попросить, чтобы Джанель тебе все объяснила. Она справится с этой работой лучше, чем я. Я и сам все это едва понимаю. Имей в виду, я не считаю, что это такая уж здоровая основа для отношений. Это целая политика идора/тудадже. Все эти главенствующие и подчиняющиеся. Если один человек доминирует, другой обязан быть покорным. Не знаю. Возможно, я просто слишком романтичен и потому думаю, что это прекрасно для игры в бандаж и ужасно для любви.

Тераэт рассмеялся. Боль в груди немного утихла.

– Знаешь, иногда я забываю, что ты вырос в борделе. Из-за того, что ты такой ханжа, я все время думаю, что ты неопытен.

Я подавил смех.

– Ханжа? Я не ханжа.

– О, ты ханжа, – сказал Тераэт. – По-видимому, ты просто не наивен.

– Если только не по поводу самого акта. А вот по поводу любви… Разумеется. Я понятия не имею, что делать, когда ты влюблен.

– Никто из нас не знает, – сказал Тераэт. – Это естественно.

– Послушай, я понимаю, что нам нужно многое обсудить… – Я замолчал. – Мне нужно время.

– По крайней мере, ты все еще разговариваешь со мной. Для начала неплохо.

– Да, – сказал я. – Полагаю, что да.

Во время путешествия мы иногда останавливались. Ящерицы замирали на специальных остановках, расположенных вдоль линии деревьев и где было все, что могло понадобиться, ну разве что кроме еды, которую мы принесли с собой. Мы разминали ноги, занимались всем необходимым, ели и пили.

Я не мог сказать, наступил ли день, потому что кроны деревьев образовывали плотный навес, через который не проникал свет. Когда мы вошли в затопленную область, под ногами виднелась поверхность, гладкая, как стекло, а земля находилась где-то глубоко, под тридцатью футами воды. Температура упала со смертельно жаркой до влажной и теплой.

Я изо всех сил старался взаимодействовать с Тераэтом, когда мы останавливались на привалы. Не игнорировать его, не огрызаться, не пытаться драться с ним. Борясь со своими эмоциями, я знал одно: я все испорчу, показав Тераэту, что его горячее признание было ошибкой. Я хотел, чтобы Тераэт был честен со мной.

Даже если бы это до безумия усложнило мою жизнь.

Тем не менее я бы солгал, если бы сказал, что мне не было неуютно. Я не мог игнорировать все происходящее, но и не хотел противостоять этому. Турвишар время от времени бросал на нас обеспокоенные взгляды, но ничего не говорил. Джанель вела себя так, словно все было в порядке.

Она либо не обратила внимания на подтекст, либо думала, что ее мнение ни на что не повлияет.

Во время путешествия мы часто дремали и спали урывками. Мултрасы двигались удивительно плавно, но я все равно просыпался.

Как-то раз я заметил, что Тераэт наблюдает за моим сном.

– Ладно, мне совсем не страшно, – пробормотал я.

– Прости, – сказал Тераэт.

В его голосе не было ни капли сожаления.

– Ответь мне на один вопрос. – Я зевнул, поворачиваясь на бок и поправляя ремни.

– Да?

– Что ты собираешься делать после того, как спасешь мир?

Тераэт уставился на меня.

Я вскинул брови:

– Да ладно тебе. Какие у тебя планы? Мы спасаем мир, вновь заключаем Вол-Карота в тюрьму, побеждаем Релоса Вара, уничтожаем демонов, исправляем все, что неправильно. Что дальше?

– Я… – голос Тераэта затих.

Тераэт никогда не планировал «что будет дальше». Мир Тераэта, вероятно, с самого детства состоял из пророчеств и великих судеб, с тех самых пор, как он изучил свой избранный статус на божественном колене своей матери. Или, может быть, просто вспомнил все из своей прошлой жизни.

– А ты что собираешься делать? – спросил Тераэт вместо ответа.

– Хм. Раньше я думал, что открою таверну, но на самом деле я просто хотел дать хорошую пенсию моему отцу. Я собирался стать величайшим в мире вором, от которого не могло бы спастись ни одно охраняемое хранилище или драконье сокровище. Сейчас? Не знаю. Я мог бы последовать за Джанель. Почти уверен, что, если завтра все уладится, она вернется в Куур и свергнет империю. Она весьма амбициозна. Намного сильней, чем я. – Я на миг замолчал. – Только не говори мне, что тебе хочется развлечься, разрушая Куурскую империю.

Тераэт рассмеялся.

– Думаю, если мы вежливо попросим, нам поможет нынешний куурский император. Просто я так долго боролся со всем этим… – Он вздохнул. – Мне все больше и больше хочется забыть, кем я был раньше. Люди не должны помнить свои прошлые жизни. Мне это не принесло никакой пользы.

– Конечно. Весьма неловко осознавать, что твой отец из нынешней жизни был женат на твоей вдове из прошлой. Меня это бы дико нервировало.

Повисла тишина. Она продержалась дольше, чем просто пауза, и застыла на долгое время, показывая, как Тераэт ошеломлен.

О нет.

– Итак… – Я прочистил горло. – Никто об этом не упоминал?

– Нет, и забавно, что это не всплыло в обычной болтовне. – Он помолчал. – Подожди, ты шутишь? Потому что если ты шутишь, то ты просто молодец. Ты меня поймал. Я просто заглотил наживку! – Он помолчал. – О боги. Ты не шутишь.

– Нет, извини. Я не шучу. Док рассказал мне об этом еще на Инистхане. Он женился на Элане, вдове Атрина Кандора. Полагаю, это была своего рода месть. Ты отнял у него страну, он у тебя – жену.

Тераэт выдохнул.

А затем расхохотался.

Смех был настолько истеричен, что Тераэт даже закашлялся. Я дотянулся до него и похлопал по спине, сам борясь со смехом. Не потому, что это было смешно, а потому, что такой смех был слишком заразен.

– У моей матери отвратительное чувство юмора, – в конце концов сказал Тераэт.

– Знаешь, истории о Таэне весьма это преуменьшают. – Я собирался спросить Тераэта, все ли с ним в порядке, хотя это казалось маловероятным, но вдруг наше движение замедлилось. Трисс, управлявший ящерицей, постучал по крышке корзины.

Я понимал их язык достаточно, чтобы понять самую суть его слов: вылезай, тебе нужно это увидеть. И одновременно с этим – то ли от того, что сменился ветер, то ли от того, что мы находились близко, – я почувствовал новый запах: горящее дерево.

Выбравшись наружу, мы оказались перед мостом, перекинутым через гигантские, сросшиеся в единое целое деревья. Каждое дерево возносилось столь высоко, что здания, выступающие из стен, казались их естественными продолжениями, а не искусственными конструкциями. Дорожки, соединявшие их, были похожи на кружева.

И все это сгорело дотла.

25. «Бойня»

(Рассказ Терина)

У Галавы было чувство юмора. Да, богиня перенесла Терина в Столицу, но оказался он в храмовом районе. А точнее, в Храме Таэны. Она одела его в бело-красные одежды жреца Таэны. И лишила его всего оружия.

– Коварно, – пробормотал он себе под нос, споткнувшись в темноте. Как раз шли похороны – очевидно, они шли без остановки, – и никто не заметил, когда он появился позади всех.

Он стащил со стены чей-то висевший на ней плащ салли и ушел.

Легкие наполняло зловоние дыма и горящего камня – не тот сладкий запах очага, но запах опустошения, сожженной плоти, уничтоженных жизней. Все напоминало о трагедии, случившейся несколько недель назад и продолжавшейся до сих пор. Кто знает, сколько времени уйдет на восстановление? Дом Де Кард ничего не станет делать бесплатно, а это означало, что огромная часть населения Нижнего Круга стала бездомной. Некоторые Королевские дома расхватывали свободные земли по бросовым ценам.

Терин натянул на голову капюшон плаща салли. Он знал, что он должен делать: пойти в Синий дворец, назвать себя, вновь собрать свой Дом из осколков. Ему даже не надо было далеко идти. Он может вернуться домой через несколько минут.

И все же Терин стоял, не обращая внимания на знакомый жар, поднимающийся от белых булыжников. Он не мог пошевелить ногами. Это был его долг. Он был верховным лордом Дома Де Мон. Он должен был вернуться. Он отвечал за один из двенадцати Королевских Домов Куура.

В этом-то и заключалась проблема, не так ли? Он отвечал.

От этого слова отдавало привкусом пепла, и одновременно оно резало, как нож, – обвиняло, обязывало, проклинало. «Ты никогда не возненавидишь меня и вполовину так, как ненавидишь себя», – сказала ему Хаэриэль.

Возможно, она была права.

Терин заставил себя двигаться, но далеко не ушел, вскоре свернув вниз по истертой каменной тропинке, ведущей в центр Верхнего Круга. Учитывая, как долго он отсутствовал, несколько часов ничего не изменят. Ему нужно было с кем-то поговорить. А еще – выпить.

И то, и то можно было получить одновременно. Поэтому, вместо того чтобы отправиться домой, он позволил ногам привести его к «Бойне». Печально известная таверна пережила разрушение лучше, чем большинство зданий. Возможно, виной всему была прочная конструкция таверны, но Терин подозревал, что тут, вероятнее, повлияло то, что она находилась на отшибе. Основное разрушение случилось у арены с магическими полями, защищающими близлежащие здания. И затронуло Черную башню – штаб армии Куура, который, вероятно, был более привлекательной мишенью.

На стенах виднелись опаленные отметины. Стекла были разбиты. Разрушенная мебель была свалена в кучу у дальней стены. И тем не менее бар выглядел удивительно нетронутым и шокирующе оживленным для полудня, даже если предположить, что толпа задержалась на позднем обеде. Он был не единственным человеком, которому нужно было выпить.

Терин подошел к бару. Рабочими, занятыми ремонтом, руководила молодая женщина, одетая в мужскую одежду. Он узнал ее: это была Таунна Миллигрест, приемная дочь Дока.

Таунна обратилась к мастерам:

– Размеры стекла должны быть точными. Мы не можем…

– Прошу прощения, – сказал Терин. – Прошу прощения, что прерываю, но я должен поговорить с Доком.

Таунна оглянулась на него.

– А где ты был, раз не знаешь, что Док не появлялся много лет?

Терин удивленно выпрямился. Он, конечно, не видел Дока какое-то время, но он просто предполагал… Казалось невозможным, что Док исчез.

– А он не появлялся? Но я… – Он запнулся и попытался начать сначала. – Ты не знаешь, где я могу его найти?

– Нет, не знаю, – ответила Таунна. – Так ты что-нибудь заказываешь? В противном случае тебе лучше уйти.

Официант, подошедший к Таунне, сказал:

– У нас закончился белый перечный лист. Пойду принесу еще одну банку из подвала.

Таунна вытерла руки о тряпку, висевшую за поясом.

– Нет, не надо. Я сама об этом позабочусь.

– О, мне не сложно!

– Это не обсуждается, – отрезала Таунна. – Присматривай за своими столами. Де Моны все еще ждут напитков.

Терин замер.

Он передвинулся так, чтобы капюшон отбрасывал тень на лицо, и медленно оглянулся по сторонам. И в глубине помещения Терин заметил его.

Своего внука Галена Де Мона. Он сидел за столом, заваленным раскрытыми книгами. Стул Галена был придвинут к соседнему, так что получалось место, на котором он мог сидеть вместе со своей женой Шелоран. Они сидели спина к спине, глядя в разные стороны. Терин мог бы подумать, что они поссорились и решили не разговаривать, но все выглядело так, словно они соприкасались, как будто каждый был стеной, которую можно было использовать для поддержки.

Шелоран выглядела почти так же, как всегда, – сплошные чувственные изгибы, затянутые в голубой шелк, расшитый сапфирами. Она была занята серьезным разговором со своей ровесницей, одетой по-хорвешски. Терину потребовалось мгновение, чтобы понять, что ее собеседница – Эледора Миллигрест, младшая дочь главнокомандующего. Нет, не так. После смерти Джарита – единственный ребенок главнокомандующего, поправил он себя[555].

Эледора положила ладонь на руку Шелоран, заставляя ее расслабиться, как будто до этого Шелоран держала воображаемый меч. Женщины улыбнулись друг другу и рассмеялись.

Гален тоже был занят разговором, но с молодым черноволосым мужчиной, одетым в синие цвета Дома Де Монов. Их оживленная дискуссия, казалось, касалась открытых книг на столе. Если бы Терина спросили, он бы предположил, что Гален наконец-то начал получать уроки магии, которые Дарзин должен был дать ему много лет назад.

Гален выглядел счастливым, настолько, что Терин не был уверен, видел ли он его таким раньше. Казалось, само солнце выглянуло из-за грозовых туч.

Терин вздохнул и отвернулся.

Его потрясло отсутствие Дока. Пусть это и не было его настоящим именем. Терин впервые встретил Дока под именем знаменитого мечника Никали Миллигреста. Но даже после того, как Никали инсценировал свою смерть и спрятался, оставаясь у всех на виду, он ни разу не покинул «Бойню». Единственный раз, когда он проявил хоть какой-то интерес к чему-то, кроме арены, был…

– О, – сказал Терин вслух. – Должно быть, он отправился на поиски Валатеи.

Таунна обернулась:

– Что ты только что сказал?

Терин вздохнул:

– Просто думаю о том, куда мог пойти Док. Ты сказала, что не знаешь.

Она махнула рабочим:

– Подождите здесь.

Таунна легко пересекла разделявшее их пространство, схватила Терина за мантию и притянула к себе, так что они оказались лицом к лицу.

– Валатея. Откуда ты знаешь это имя? – прошипела она.

– Мы с Доком старые друзья, – ответил Терин.

– Тогда как его настоящее имя?

– Никали, – прошептал Терин.

– Его настоящее имя…

Он замялся:

– Не знаю. Но я знаю, что он ванэ.

Она отпустила его и окинула внимательным взором:

– У тебя голубые глаза.

– Огенра тоже могут быть жрецами, – ответил Терин.

Губы Таунны скривились.

– И я бы сказала, что тут есть довольно сильное семейное сходство. Ладно. Следуй за мной. – она подозвала все того же официанта. – Если кто-то спросит, я в подвале. – Не оборачиваясь, чтобы посмотреть, следует ли за ней Терин, она направилась к боковой двери, которая, к счастью, не вела мимо стола Галена.

Ошеломленный Терин последовал за ней. Если Док здесь, почему она солгала?

Таунна повела его вниз по лестнице в подвал, наполненный резким уксусным запахом вин и алкоголя, десятилетиями хранящихся в прохладном, темном месте. Порывшись на полках, он взяла небольшой бочонок и закинула его на плечо. А затем сняла с крючка связку ключей и бросила ее Терину:

– Он в винном погребе в глубине.

Терин поймал ключи.

– Что? Почему ты держишь своего отца взаперти в подвале?

– Это была его идея. – Таунна остановилась в дверях. – Он вернулся сразу после Адского Марша. Пару раз в день я бросаю туда немного еды, но он почти ничего не ест.

Терин скрестил руки на груди:

– Это не объясняет, почему он заперт.

– Тогда он не убивает наших клиентов, – сказала Таунна, как будто это было совершенно очевидно. – Сейчас находиться рядом с ним небезопасно. Я имею в виду, совершенно небезопасно. – И добавила: – Смерть императора Санда сильно на него повлияла. Наверное, они когда-то были близки.

Терин почувствовал, как его желудок налился свинцом. Ох.

– Я не… Точно, были близки…

– Если ты действительно его старый друг, я сочту за великое одолжение, если ты отговоришь его от самоубийства, потому что мне совершенно не интересно на это смотреть. И постарайся, чтоб он тебя не убил. – Она задумчиво посмотрела на него. – Хотя, в принципе, он не должен. У него всегда было правило не убивать родственников.

– Подожди, что ты имеешь в виду?..

Но она уже ушла.

Терин подумывал о том, чтобы догнать ее, но в конце концов решил, что на все вопросы сможет ответить и сам Док. Но, уже повернувшись к двери подвала, он замер.

Это он должен был убедить Дока завязать с алкоголем? Это так глупо. Но если его старый друг пил уже несколько недель, то, скорее всего, Доку грозило серьезное алкогольное отравление, повреждение печени, хроническое недоедание и, возможно, полный отказ организма…

Так что Терин вполне мог с этим разобраться. Он вздохнул и открыл дверь.

По ту сторону двери было темно. Терин мог бы подумать, что комната пуста, но в этот момент на пол упала бутылка, а затем послышалось сдавленное проклятие.

– Эй, придурок, – громко сказал Терин, – что ты сидишь в темноте?

– В темноте? – голос Дока звучал низко, угрожающе и крайне злобно. – О нет, мой старый друг. Я сижу в последнем ярком дне, который когда-либо видела эта забытая богами планета. Можешь мне, конечно, не верить. Я тебе все покажу.

И мир вокруг Терина изменился.

26. Колодец Спиралей

(Рассказ Кирина)

На земле валялись мертвые и раненые ванэ. Еще несколько ванэ бегали меж ними, пытаясь вылечить раненых. Разумеется, все осложняла необходимость тушить пожары. И все это казалось невероятно знакомым.

Это напомнило мне Столицу во время Адского Марша. Я бросился вперед, чтобы посмотреть, могу ли я помочь, но тут нас заметили солдаты ванэ. И, честно говоря, учитывая, что только один из нас тоже был ванэ – ну, может, двое, в зависимости от того, кем считать меня, – одежда и животные триссов сейчас могли весьма помочь.

Солдаты направились в нашу сторону.

– Позвольте мне разобраться с этим, – сказал Тераэт.

– Разумеется, – ответил Турвишар.

Тераэт шагнул вперед, поклонился и тихо заговорил, а затем через несколько минут вернулся к нам:

– У меня для вас есть хорошие и плохие новости. Хорошая новость в том, что они совершенно не в восторге от чужаков, но мы явно не демоны. Именно они и напали.

– Значит, у демонов нет проблем с барьерными розами?

Тераэт поморщился:

– Похоже на то.

– Прелестно, – сказала Джанель. – Тогда какова же плохая новость?

– Мы все еще арестованы, – признался Тераэт.

– Что? – Я оглянулся. В конце моста, который мы только что пересекли, стояли стражники. В качестве подкрепления прибывали новые солдаты.

– Не все из нас ванэ, – объяснил Тераэт. – Даже если у нас есть все основания находиться здесь, они будут выполнять приказы. Они даже извиняются перед нами. Я весьма этим польщен.

– Я бы предпочел, чтобы мне меньше льстили и больше не арестовывали, – сказал я.

– Доверься мне. – Тераэт погрозил пальцем. – Пусть они делают свою работу.

Он повернулся, чтобы поблагодарить триссов за помощь.

Два трисса отсалютовали нам, вскочили в седла и уехали прочь через мост. Солдаты ванэ не пытались остановить их.

Тераэт повернулся к нам:

– Ну, пошли.

Мне совершенно не нравилась идея сдаваться стражникам или тем, кто считался властью в Маноле. Это всегда было дрянной идеей. Я слишком много лет прожил в городе, где правосудие зависело от золотой монеты, брошенной стражнику. Я не знал ни одной истории, которую не сделало бы хуже появление стражника. Они всегда были врагами. Я отступил на шаг.

– Кирин, – сказал Тераэт. – Доверься мне.

Я остановился и выдохнул:

– Ладно.

Мы шагнули вперед и позволили ванэ заковать нас в кандалы.

Ванэ забрали все наше оружие. Они обыскали нас. Они даже нашли нож, который я сделал невидимым. Затем они связали нам руки и повели по спиральной дороге Саравала, пока мы не достигли строения, похожего на муниципальный центр.

С того момента, как меня арестовали, я перестал испытывать к жителям Саравала всяческое сочувствие. На мой взгляд, повреждения города выглядели весьма поверхностными – это больше походило на набег, чем на вторжение. Демоны ворвались сюда, сожгли и убили всех, кого могли, а затем исчезли до прибытия подкрепления. После вторжения демонов никто, кроме солдат, не заметил, как мы пришли в город, – у остальных были свои проблемы.

Солдаты провели нас по темному коридору, который выглядел так, словно гигантские деревья сами создали его. Комната, в которую мы вошли, была неприветливой и совершенно недоброжелательной. Скорее она подходила для жестоких допросов. Я подумывал о том, чтобы стать невидимым и убежать, но тогда придется оставить остальных. Это было совершенно неприемлемо.

Солдат, который вел меня, развязал мне руки.

– Извините, – сказал мужчина. – Это надо было сделать для вида.

Я обернулся. Ванэ развязывали всех.

Охранники положили конфискованное у нас оружие на стол.

Джанель потерла запястья:

– Что происходит?

Тераэт обвел руками помещение:

– Позвольте показать вам дом капитула Черного Братства, как и было обещано.

Я моргнул и огляделся. Ванэ улыбнулся.

Часть солдат разбрелись по своим делам в другие комнаты.

– Ясно. Могу я получить назад свое оружие?

Солдат указал на стол:

– Прошу.

Мы немедленно похватали свое оружие. Лишь Турвишар не тронулся с места, но Турвишар никогда не держал в руках ничего опаснее кухонного ножа[556]. На столе лежало не так уж много оружия Тераэта. Я подозревал, что солдаты из профессиональной вежливости не забрали у убийцы все.

– Значит, демоны, – сказал Тераэт. – Просто налет или они за чем-то охотились?

– Не уверен, – признался солдат. – Возможно, это был отвлекающий маневр. Кто-то воспользовался спиральной тропой без разрешения.

Тераэт замер.

– Кто-то пробрался в Колодец Спиралей?

– Бывшая королева, не иначе, – сказал ванэ. – Король Келанис вместе со своими людьми находится там на случай, если она вернется.

Я встал. Похоже, выполнение плана Тераэта установить контакт с королем Келанисом у Колодца Спиралей займет у нас даже меньше времени, чем ожидалось.

– Отведи нас туда. Прямо сейчас.

27. Темное солнце

(Рассказ Терина)

Не было никакого перехода, никакого предупреждения. Только что Терин направлялся в темный подвал, а в следующее мгновение он уже стоял снаружи. Ну, формально снаружи. Он стоял на балконе и смотрел на город.

Это был явно магический город, сотканный из мрамора и порфира, алебастра и халцедона. К небу тянулись изящные башни. Широкие магистрали больше напоминали парки, чем улицы. Везде росли цветы, деревья и зелень.

Но сейчас цветы выглядели увядшими и опаленными, листья побурели по краям. Огромные толпы ванэ стояли у колоннад, глядя вверх. Терин удивился, почему они разглядывают балкон, но потом понял, что люди смотрят на небо.

Терин тоже поднял голову. Док был прав: небо выглядело потрясающе ярким, почти белым за сияющей радужной Завесой Тиа. Солнце тоже напоминало то, что он видел у Колодца Спиралей – маленькое, желтое, слишком слепящее, чтобы смотреть прямо. То, что он видел, казалось… бесформенным, словно безымянный бог ухватился за край и потянул. Какая-то сила искрилась и изгибалась дугой вокруг Завесы Тиа, посылая по ее радужному покрывалу блестящие вспышки. В небе взорвались красивые и праздничные огненные цветы, но их появление вызывало у остальных людей лишь панику.

– Что это за хрень? – сказал кто-то рядом.

Терин отступил на шаг, потому что мужчина, стоявший рядом с ним… ну… мужчина, стоявший рядом с Терином, был похож на его отца, Педрона.

Да ладно.

Сходство не было идеальным. Ванэ был одет в пурпурные и золотые шелка, расшитые таким количеством цветов и драгоценностей, что член Королевского Дома Куура покраснел бы. Его кожа была слишком бледной, но цвет золотых волос, скулы, форма носа были до безумия похожи. Сходство было поразительным, вплоть до позы, в которой стоял незнакомец.

Это означало, что если то, что Хаэриэль сказала о происхождении Терина, было правдой, то это мог быть только Териндел Черный, предположительно названный так по причинам, отличным от его внешности.

Он вспомнил слова Таунны: «Я бы сказала, что существует довольно крепкое семейное сходство».

Рядом с Теринделом стояла женщина, которая, если бы спросили у Терина, выглядела настолько ванэ, насколько это только возможно. Больше всего она походила на диковинное сочетание цветка и человека: у нее были фиолетовые волосы, напоминающие облака, и лицо в форме сердца – слишком совершенное, чтобы быть настоящим. Ее платье из многослойных шелков ниспадало вокруг тела, как искусно вышитые бисером лепестки, столь неземные, что от каждого ее движения, когда она прижималась к боку Териндела, они попросту танцевали.

– Не знаю, любовь моя, – ответила она, – но ничего хорошего. Я отправила сообщение Стражам. Надеюсь, вскоре мы узнаем больше.

– Если это нападение, – сказал Териндел, – я хотел бы знать, кто в этом виноват.

– Тиа, – произнес глубокий голос, – за что я ей весьма благодарен.

Все трое – Терин, Териндел и женщина – обернулись на звук голоса.

В центре комнаты стояли Омфер и Таджа. Терин узнал этих двух богов, хоть до этого он никогда и не видел их лично[557]. Даже находясь внутри дворца, Омфер каким-то образом умудрялся находиться на вершине горы и теоретически не соприкасался с землей, в то время как Таджу можно было узнать по серебряным волосам и крыльям.

– Первая Наставница Валатея. – Омфер поклонился женщине с фиолетовыми волосами, а затем повернулся к Теринделу: – Ваше Величество.

Валатея высвободилась из объятий мужа и обняла Омфера.

– О, прекрати. Тебе не нужно использовать этот глупый титул. Ты уже тысячу лет не подчиняешься моим приказам. Что случилось?

– Восьмой оберег вышел из строя двадцать две минуты назад, – ровным голосом ответила Таджа. – Вол-Карот проснулся.

В комнате воцарилась потрясенная тишина, прерываемая лишь шумом толпы на улице.

Валатея поморщилась:

– Гризт предупреждал меня, что он выйдет из строя, но я думала, мы узнаем это заранее.

– Мы тоже, – сказал Омфер.

– Что… – Териндел нахмурился. – Что это значит? Объясните мне все, как будто я единственный человек в этой комнате, действительно родившийся на этой планете.

Таджа повернулась к своему спутнику:

– Ты справишься с этим лучше, чем я.

Человек, у которого на самом деле было каменное лицо, кивнул.

– Объяснять особо нечего. Саррик… – Омфер помолчал, нахмурился и поправился: – Вол-Карот все еще в ловушке семи оставшихся оберегов, но уже имеет доступ к своим силам. Мы можем только предположить, что он решил освободиться, вытянув достаточно грубой энергии из солнца, чтобы уничтожить обереги снаружи. Значит, он вызвал мощное корональное извержение и тянет шлейф плазмы прямо к поверхности планеты. – Он указал на балконную дверь. – То, что ты видишь снаружи, – это просто солнечные ветры, воздействующие на щит, который установила Тиа, как только заметила перемену. Сам шлейф достигнет планеты только завтра.

– Тиа сказала, что он движется быстрее, чем это возможно, – добавила Таджа.

– О, как мило, – проворчал Териндел. – Раз уж вы здесь, есть еще какие-нибудь хорошие новости?

– Драконы могут начать буйствовать в любую секунду, и это проблема, потому что Баэлош и Горокай находятся рядом с Кирписским лесом, – ответила Таджа, – хотя это не имеет значения, потому что Тиа не думает, что ее барьер будет достаточно силен, чтобы остановить основную корональную волну от прорыва, если в момент ее достижения атмосферы Вол-Карот все еще будет бодрствовать[558].

Валатея издала бессвязный звук. Омфер хлопнул Таджу по крылу.

– Что? – спросила Богиня Удачи. – Он сам спросил.

– Ты хочешь сказать, что нам всем осталось жить меньше суток? – Валатея выглядела так, словно у нее проблемы с дыханием. – Что шлейф, который создал Сар… – она осеклась, – создал Вол-Карот, уничтожит всю жизнь на планете?

– Фактически он уничтожит всю жизнь, собьет планету с орбиты и уничтожит по крайней мере одну луну, – мягко поправил ее Омфер. Он скорчил гримасу. – Наверное, Хару. Она в основном состоит изо льда. Кроме того, что бы ни сделал Вол-Карот, это нанесло солнцу какой-то глубокий урон. Мы еще не понимаем последствий, но давайте переживем этот апокалипсис, прежде чем беспокоиться о следующем[559].

У Терина скрутило все внутренности. Пусть он и не понимал, о чем они говорили, но все равно понимал достаточно. Достаточно было увидеть абсолютный ужас от беспомощности всех людей в комнате. Здесь находилось два бога, и они выглядели так, словно им вручили их судьбы.

– Итак. Нам нужно повторить Ритуал Ночи, – наконец сказал Териндел.

Валатея повернулась к мужу.

– Ритуал Ночи провалился.

– Ритуал Ночи провалился спустя две тысячи лет. На этот раз нам не нужно столько времени. – Териндел посмотрел мимо жены на двух богов. – Я предполагаю, что вы уже подумали об этом, и именно поэтому вы сообщаете эту новость лично.

– Мы также здесь, чтобы разобраться с Баэлошем и Горокаем, – сказала Тиа, – но в принципе да[560].

– Остальные разговаривают с главами двух других бессмертных рас, – уточнил Омфер. – Мы не ждем, что именно мы выберем, какая раса будет иметь честь быть следующей.

– О, так вы помните, что вы не боги, – хмыкнул Териндел. – А я уже начал задумываться над этим.

– Териндел, ты совсем не помогаешь, – мягко упрекнула его Валатея. Затем она повернулась, положив руку на плечо Омферу. – Спасибо тебе. Я знаю, что нелегко здесь находиться в тот момент, когда ты мог бы разыскивать своего сына. Я лишь надеюсь, что после того, как этот кризис закончится, ты вспомнишь, что всегда можешь заглянуть ко мне. Я скучала по тебе.

Омфер выглядел смущенным и одновременно благодарным.

– Благодарю вас. Я надеюсь, что мне представится такая возможность.

Тиа взмахнула руками, и боги исчезли.

Терин ждал, что видение закончится, но оно все не кончалось.

– Док? – спросил Терин. – Что, черт возьми, я только что увидел?

– Хотела бы я сейчас блевануть, – объявила Валатея.

– Док! – Терин оглядел комнату, но если Док там присутствовал духом, то Терин его видеть не мог. Он прошелся по комнате, надеясь, что магия, которую использовал его друг, не позволит ему упасть и вышибить мозги о винную стойку.

– Как и все мы, – согласился Териндел, – но мне нужно, чтобы ты отправилась на север и поговорила с Эльгестатом. Я пошлю Келиндела к королеве Шахаре. Может быть, мы сможем вытянуть соломинку, чтобы выяснить, кто именно удостоится чести быть трахнутым.

Она на мгновение прикусила нижнюю губу, потом коснулась ладонями лица Териндела и подарила ему поцелуй.

– По крайней мере, группа, о которой идет речь, все еще будет жива.

– Ты была недавно в человеческом городе? – спросил Териндел. – Сам факт, что они без тени иронии называют себя людьми… – Он содрогнулся. – Как будто все остальные – не люди[561].

– Будь терпелив с ними, любовь моя. Они не помнят. – Валатея схватила его за руку. – Если такова будет наша судьба, я помогу тебе с ритуалом, когда вернусь.

Териндел кивнул с напряженным выражением лица. Мужчина расстегнул ворот мантии и провел пальцами по краю синего кристалла цали[562].

– Меньшего я и не ожидал.

Все следили, как она покидает комнату: Терин, призрачные воспоминания и Док, где бы он ни был. После ее ухода иллюзорный король повернулся к другому ванэ – белокожему мужчине, настолько бледному, что он казался альбиносом.

– Собери Основателей в главном зале. Мы проведем Ритуал Ночи там.

Ванэ заморгал, глядя на него:

– Я… Простите? Я думал, мы созываем собрание Альянса?..

Король Териндел фыркнул:

– Ты когда-нибудь слышал, чтобы вордреды приняли решение о том, как действовать, менее чем за двадцать четыре часа? Ворамеры ненамного лучше. Эльгестат и Шахара все еще будут спорить о том, кто будет тем счастливчиком, который покончит с собой, когда солнечный огонь превратит всю жизнь на этой планете в пепел. Я не буду ждать. Мы проведем Ритуал Ночи, как только я отошлю своего брата. Если у тебя какие-то проблемы с этим, участие строго добровольное.

Взгляд собеседника стал задумчивым:

– Ведь это желание торопить события не имеет никакого отношения к тому, что королева вызвалась добровольцем?

Териндел проигнорировал вопрос:

– Ее долго не будет, так что давай начинать.

– Подожди. – Терин предположил, что иллюзия, которую наложил Док, позволяла ему видеть Терина, даже если обратное не было правдой. – Галава сказала, что ванэ – последняя раса, способная проводить Ритуал Ночи. Как это возможно, если Териндел уже его провел?

Иллюзия исчезла.

Терин снова оказался в винном погребе «Бойни». Неизвестно откуда льющийся тусклый свет освещал комнату, в которой находилось внушительное количество деревянных стеллажей и разбитая груда стеклянных бутылок, а рядом находился поразительно красивый чернокожий ванэ из Манола. Его одежда была порвана, грязна и заляпана вином. На шее у него поблескивал изумрудно-зеленый камень цали.

Терин никогда в жизни не видел этого человека, но он узнал камень цали. Док никогда не ходил без него. И хотя было приятно, что его подозрения подтвердились, у Терина все еще оставались вопросы. Очень много вопросов.

– Кто ты такой? – спросил Терин. – Ты не можешь быть Теринделом.

– О нет, я действительно Териндел. Просто я не ношу его тело. На меня уже пять сотен лет не взвален этот тяжкий груз. – Мужчина одарил Терина кривой усмешкой и поднял бутылку вина в знак приветствия. – Выпьем за гражданскую войну у ванэ, друг мой.

– Так ты еще и Док? Никали Миллигрест? Как все это работает?

Док пожал плечами.

– Во всем виноват Кандальный Камень. Но мне повезло. Оказывается, мой убийца был красивее меня.

Терин, возможно, не уловил бы намека, если бы Хаэриэль не объяснила ему это в мельчайших подробностях. Терин склонил голову набок:

– А я всегда утешал себя тем, что ты уродливый ублюдок.

– О, так ты не думал, что Док сексуальный?

– О, конечно. Не проходило и дня, чтобы я не думал, что надо бы послать моих охранников за этим барменом «Доком» из бара «Бойни», опрыскать его духами и затащить ко мне в спальню. Так сказать, немного оживить обстановку.

Док расхохотался. Он указал пальцем на Терина:

– Не отрицай этого; ты думал, что Никали весьма горяч.

– Все думали, что Никали весьма горяч, – поправил его Терин. – Вот почему ты участвовал в стольких дуэлях.

Док откинулся на спинку стула. Похоже, прошло немало времени с тех пор, как он вставал оттуда, хотя сейчас это все выглядело весьма обдуманно и царственно, словно он решил немного побездельничать, а не ушел в запой.

– Рад тебя видеть, Терин. А теперь объясни, какого хрена Галава доверилась тебе насчет Ритуала Ночи?

– Может, сначала поговорим о том, что ты – проклятый всеми богами Териндел Черный? Потому что мы дружим тридцать лет. Это должно было всплыть в разговоре немного раньше.

– На самом деле я не хотел бы…

– Послушай, ты, урод с мозгами опарыша, как давно ты знаешь, что ты мой прадедушка?

Док помолчал.

– Строго говоря, ты, мокрая гарпия, я перестал быть твоим прадедом задолго до твоего рождения. Это тело не имеет к тебе никакого отношения. – Он подмигнул.

– Ты, склизлявое дыхание, это всего лишь семантика. Отвечай на вопрос.

– Ты, собачье дыхание, не можешь…

– Я уже использовал слово «дыхание».

Док вздохнул и потер нос.

– Напомни мне не играть с тобой в эту игру, когда ты трезв, а я нет.

– Просто ответь на вопрос.

– Я подозревал это с того самого момента, как увидел тебя, но не знал наверняка, пока не встретил верховного лорда Де Мона. Знаешь, Педрон был очень похож на меня. Прежнего меня, во всяком случае.

– Если эта иллюзия показала, как ты выглядел раньше, то да, он, безусловно, был похож.

Териндел сделал большой глоток из бутылки.

– Я всегда считал, что моя дочь – твоя бабушка – была казнена. Оказывается, она была рабыней, живущей здесь, в Столице, все это время – столетия, – и к тому времени, когда я наконец понял это, она уже умерла. – Док отсалютовал ему бутылкой. – Твоя очередь, гнойный червь. Отвечай на мой проклятый вопрос.

– Очевидно, потому что Вол-Карот снова проснулся, – сказал Терин. – Галава хотела убедиться, что Хаэриэль не попытается вернуть себе трон, а потом откажется от ритуала.

– О нет. – Зеленые глаза Дока расширились. А вслед за этим он разразился целым потоком яростных ругательств. – О, будь я проклят! Кто-то должен их остановить.

– Остановить кого?

– Кого угодно! Детей моего брата – Хаэриэль, Келаниса – любого бедного идиота, которого они обманом заставят провести ритуал. – Он заставил себя встать, пошатнулся и с трудом выпрямился. – Вот дерьмо!

Терин подошел к нему.

– Не думал, что ты действительно пьян, но, похоже, так и есть.

– Конечно я пьян, – ответил Док. – Я просто невероятно хорош в этом. – Он поднял палец. – У меня были сотни лет самоотверженной практики.

– А я-то думал, что нашел одну вещь, в которой я разбираюсь лучше тебя.

– О, не будь таким! У меня просто талант к этому!

Терин тонко улыбнулся.

– Ну, для следующего трюка тебе придется протрезветь. – Терин сморщил нос. – И искупаться. А потом мы поговорим.

– А что, если вместо этого, – Док быстро встал, – я скажу тебе, чтобы ты пошел в зад.

Его глаза закатились, и он рухнул на землю.

Терин вздохнул.

– Отлично.

28. Старейшая ванэ

(Рассказ Кирина)

Я всегда удивлялся, почему ванэ терпят защитный щит, который мешает магической транспортировке.

Они не терпели.

У них просто была своя собственная сеть Привратных камней. Может быть, не таких же, как Дом Де Арамарин создал в Кууре, но достаточно похожих на них.

У Колодца Спиралей мы с Тераэтом оказались вдвоем. Все согласились, что Джанель и Турвишара лучше оставить в Саравале. Наша задача была не менее срочной, чем две недели назад[563], но мы не думали, что нашему делу поможет, если двоих из нас арестуют за незаконное проникновение в место, куда не разрешалось заходить людям.

Я не был уверен в том, что мне стоило идти, но Тераэт заверил меня, что я скорее ванэ, чем нет, независимо от того, где я вырос.

Вначале я подумал, что мы попали в ухоженный сад, но чем дольше я смотрел, тем страннее он выглядел. Как будто кто-то взял одну-единственную прелестную маленькую садовую сцену – бассейн, похожий на зеркало, цветущие живые изгороди фантастических форм, изящно сработанные подвесные светильники – и затем продублировал ее ровно тысячу раз, так что она заполнила весь луг одной и той же повторяющейся сценой. Вокруг каждого клочка сада кружилась толпа ванэ всех цветов, бродивших в одинаковых зеленых одеждах. Небо над головой потемнело от заходящего солнца, облака казались розовыми и оранжевыми на фоне неба, которое было совершенно не зеленым.

– Небо…

– Знаю, оно не того цвета. Это иллюзия.

– Что это за место?

– Это долгий разговор. – Тераэт использовал тон, который приберегал для моментов, когда он не собирался ничего объяснять в ближайшее время. А лучше вообще никогда.

– Нет, правда, – настаивал я. – Что это за место? Зачем моей матери нужно приходить сюда?

Тераэт не ответил. Вместо этого он схватил меня за руку и подбородком указал на разворачивающуюся в саду сцену.

– Смотри. Вон там.

У зеркального пруда собралась толпа. Я не мог не заметить, что в толпе были королевские гвардейцы и кто-то, кого я принял за короля Келаниса. Они, казалось, были заняты цветущей живой изгородью, склонившейся к самой воде и опустившейся так низко, что цветы почти касались воды. А рядом с этой изгородью стоял треугольный предмет…

Я моргнул.

– Таджа! Это моя арфа!

– Нет, нет, нет! – зашептал Тераэт. – Не стоит просто так идти туда. Мы пока не знаем…

Но я не обратил никакого внимания на его слова. Большую часть последних четырех лет меня преследовал вопрос, что же случилось с моей арфой Валатеей. Увидев арфу здесь, в месте, где ей точно нечего было делать, я вспомнил о ней. Я не мог просто стоять и ждать.

Может быть, это была не та арфа. Может быть, все арфы ванэ выглядели одинаково. В конце концов, сколько их я видел? Одну лишь Валатею. Но чем ближе я подходил, тем больше убеждался, что это та самая арфа, которую мне подарил генерал Миллигрест и которую у меня потом украли.

Честно говоря, я даже не обратил внимания на то, что король Келанис находился прямо здесь. Впрочем, он тоже не обратил на меня никакого внимания.

Цветы коснулись воды. Живая изгородь раскрылась, и рассыпавшиеся лепестки цветов опали в пруд…

…вместе с обнаженной женщиной.

Я уставился на нее, потому что выглядело это совершенно не нормально. Цветы погрузились в темные воды и исчезли. Топиарий, освободившись от груза, выпрямился снова.

У женщины была бледно-белая кожа, сиреневые кончики пальцев и фиолетовые волосы, похожие на облако. Ее тонкое лицо казалось хрупким, словно было сделано из фарфора. Приземлившись в воду, она свернулась калачиком, в позу эмбриона, и что-то невнятно пробормотала. Вода не была… обычной водой. Она текла неправильно, или, точнее, текла слишком правильно. Жидкость соскользнула с ее кожи, оставив тело, парящее над водой, совершенно сухим. Крошечные радужные вспышки вспыхнули над жидкостью, а затем также таинственно рассеялись.

Тераэт приблизился ко мне:

– У нас проблема. Нужно уходить прямо сейчас.

Женщина в воде закрыла голову руками и захныкала.

– У нас проблема, – настойчиво повторил Тераэт. – Мы вернемся позже.

Я почувствовал движение позади нас, и секунду спустя женский голос произнес:

– Ну, и что у нас тут?

Тераэт тихо выругался. Я оглянулся и замер.

Это была королева Мияна.

По крайней мере, мне было проще предполагать, что это королева Мияна. Она была одета в платье из серебряных колец – слишком замысловатое, чтобы сойти за «простую» кольчугу, – перевитое хрупкими эмалированными голубыми орхидеями того же цвета, что и ее волосы, подстриженные чуть ниже линии подбородка. Серебро оттеняло ее смуглую кожу, а глаза были цвета глубокого синего моря. Голубая бриллиантовая капля покоилась в центре ее лба, сверкая в лучах заходящего солнца.

Королева Мияна, потенциальная подозреваемая в том, что устроила нам засаду и бросила нас в Пустоши. Рядом с ней стояло множество королевских гвардейцев.

Она глянула на нас, и ее глаза сузились:

– Не ожидала увидеть тебя еще раз.

Тераэт шагнул вперед:

– Прошло несколько лет, Ваше Величество.

Ясно. Тераэт встречался с королевой. А вот я никогда. По крайней мере, будучи в сознании.

Так что это была проблема.

Королева Мияна могла приказать своим солдатам убрать нас до того, как король поймет, что мы здесь. Так что мы вернемся к исходной точке – и она наверняка будет еще хуже, поскольку на этот раз она не будет довольствоваться изгнанием. Если только мы не привлечем внимание короля…

Я небрежно провел рукой по струнам арфы.

Она издала тот самый звук, в который я влюбился, едва услышал его в первый раз, – прекраснейший и серебристый.

Король поднял голову, наши глаза встретились. Келанис был стройным, симпатичным мужчиной с темно-бронзовой кожей, зелеными глазами и медными волосами, вьющимися, как облако, коротко и аккуратно остриженными. Он был очень похож на свою покойную мать, Хаэвац, разве что цвет кожи у него был немного светлее из-за его отца, происходившего из Кирписа[564]. На нем были длинные шелковые одежды, цвет и покрой которых наводили на мысль о падающих листьях. Мантия расходилась спереди, являя взору роскошную вышивку на облегающих тело шелках.

Глаза Келаниса расширились, и он жестом пригласил нас подойти. Королева Мияна вздохнула и повернулась к нам, махнув рукой.

– Можем?

Солдаты рядом с ней ясно дали понять, что это не просьба. Тем не менее мы как раз и собирались встретиться с королем, а это означало, что наша работа почти была закончена. Даже если бы Келанис не поверил, что его жена организовала наше похищение, то все равно узнал бы, что Бессмертные ждут от него завершения ритуала.

Тераэт, казалось, хотел возразить, но я схватил его за руку.

– Разумеется, – согласился я. – Мы будем очень рады.

Внимание толпы было приковано к женщине в бассейне, но все же они расступились, пропуская королеву. Келанис вновь перевел взгляд на женщину, находящуюся в воде.

– Дайте ей минуту, Ваше Величество, – сказал королю ванэ в длинном зеленом одеянии. – Я почти не видел, чтобы цали дремала так долго. Валатее нужно время, чтобы привыкнуть.

– Валатее?

– Сосредоточься, – прошептал Тераэт.

Король отошел от бассейна, взял полотенце у сопровождающего, вытер руки и улыбнулся Мияне.

– Кого ты нашла, моя дорогая? Они ведь не могут быть посланцами, которые пытаются срочно связаться с нами? – Он посмотрел на нас и удивленно заморгал. – Почему вы одеты как триссы?

– Потому что они были достаточно любезны, чтобы предложить нам сменить одежду после того, как мы выбрались из Кортаэнской Пустоши, Ваше Величество, – сказал Тераэт.

– Не спрашивайте нас, как и почему мы оказались в Пустоши, – добавил я, – потому что мы понятия не имеем. Похоже, кто-то не хотел, чтобы мы добрались до вас. – Каким-то чудом мне удалось не глянуть на королеву Мияну. Кроме того, всегда оставался шанс, что мы ошибаемся. Или ее подставили. Турвишар был слишком одурманен для того, чтобы его воспоминания могли служить доказательством.

– Понятно. – Явно обеспокоенный король Келанис смерил нас взглядом. – Мне там сказали – вас было четверо. Разве ваши друзья не выжили?

– Нет, они…

– …были ранены, – перебил меня Тераэт. – Мы оставили их с триссами.

Я не стал его поправлять. В принципе, сейчас не стоило говорить правду. Мы не знали, кто это сделал. Мы не знали, здесь ли виновник.

– Все это очень печально, – сказал король Келанис. – Мы, несомненно, поместим вас под нашу защиту. Я не допущу, чтобы это повторилось снова.

– В этом нет необходимости, – сказал Тераэт. – Мы не пробудем здесь долго. – Все его тело напряглось, как будто он собирался выхватить нож, или убежать, или и то и другое.

Я мог только согласиться, но…

– Прошу прощения, если это неуместно, но что происходит с этой женщиной? – Я указал на находящуюся в бассейне фигуру с лавандовыми волосами.

Король, казалось, опешил.

– О да. Ты ведь вырос не здесь, не так ли? Пожалуйста, иди сюда. Посмотри сам.

Тераэт вцепился в висевший у него на шее наконечник стрелы и уставился на меня, словно что-то пытался телепатически передать, но я чувствовал лишь его горячее желание уйти. Я одарил его извиняющейся полуулыбкой и подошел к королю Келанису у бассейна.

– Ты знаешь, что такое цали? – спросил король Келанис.

Служители помогли молодой женщине выйти из бассейна, подав ей зеленый халат, помогая завернуться в него. Она напоминала мне новорожденного жеребенка, изо всех сил пытающегося сделать первые шаги, взгляд ее был расфокусирован. И, может быть, мне это лишь казалось, но я действительно чувствовал, что знаю ее. Хотя это было совершенно бессмысленно.

– Да, – сказал я. – Слышал.

– Эта женщина, – король указал на Валатею, – ее души были заперты в цали. Но мы перенесли их в новое тело. – Келанис наклонился ко мне. – Я очень рад познакомиться с ней, она моя тетя. Мы все думали, что она умерла. Предполагалось, что она погибла в Пустоши.

– Вырастили ей новое тело… – Потрясенный этой мыслью, я полностью повернулся к королю Келанису.

И тогда я наконец обратил внимание на ожерелье, висевшее у него на шее, и понял предупреждение Тераэта. На короле Келанисе висело ожерелье из бриллиантов – слез звезд. Но не простое ожерелье.

Это было мое ожерелье из слез звезд.

Келанис заметил мой взгляд и, мягко улыбнувшись, коснулся одного из камней.

– Разве ты можешь меня винить? – сказал он. – Я не думал, что ты будешь по нему скучать. В конце концов, ты тоже должен был погибнуть в Пустоши.

Звук обнажаемых клинков заставил меня отвернуться. Все солдаты обнажили мечи. И даже королева Мияна прижала нож к гладкой коже на горле у Тераэта.

Мы предполагали, что король Келанис не пытался бы скрыть наше похищение, если бы он сам был в этом замешан.

И, как оказалось, мы все ошибались.

29. Баня

(Рассказ Терина)

Убедившись, что Док не получил сотрясения мозга, Терин отрезвил его с помощью магии, заставил перекусить и потащил в баню.

Все Королевские Дома имели свои собственные частные бани, но в Верхнем Кругу жило достаточно богатых купцов, волшебников, голосов, бюрократов и священников, чтобы им тоже требовались бани. Поэтому Терин отвел Дока в одну из менее престижных бань, слишком легкодоступную, чтобы принадлежать исключительно королевской семье, но в то же время недостаточно убогую, чтобы понравиться тем же принцам, которые могли весело провести время в трущобах.

Терин попытался получить за отдельную плату индивидуальную комнату, но обнаружил, что отдельные помещения недоступны ни за какие деньги. Распространился слух, что поскольку демоны любят огонь, вода обеспечивает защиту от них; с тех пор все бани были заполнены до отказа. Терин не думал, что это имеет значение; но, по его опыту, некоторые заведения всегда преуспевали, когда все остальное рушилось. Бордели, бары, игорные дома и общественные места, такие как бани, всегда будут стремиться работать, пока они только могут это выдержать и даже больше, пока люди будут пытаться забыть, как все плохо. Сплетничая при этом, как же все было ужасно.

Толпы создавали свой собственный странный вид уединения, шум толпы становился столь же эффективной стеной тайн, как и тишина изоляции. В конце концов, пропаренные, намыленные и выкрученные, как белье, Терин и Док достигли стадии замачивания. Они забились в маленький уголок исходящего паром бассейна, заполненного старыми и молодыми мужчинами, которые боролись со своими собственными горестями. Все в бассейне думали, что рядом с Терином сидит кто-то, выглядевший так, как сам Терин привык видеть Дока – высокий, по сравнению с куурцами, лысый человек с небольшим брюшком. Одному богу известно, как, по их мнению, выглядел он сам. Но для Терина Док выглядел чужаком – красивым ванэ с зелеными глазами, цвету которых позавидовал бы любой член Дома Де Арамарин. Что было очень странно. Терин задумался, а знал ли Санд, как на самом деле выглядит Териндел. Это многое бы объяснило.

При этом толпа огибала их по большому кругу, вероятно, потому, что людям казалось, что в этом углу собралось гораздо больше людей, чем было на самом деле.

– Знаешь, я искал тебя, потому что… мне нужен был кто-то, чтобы поговорить, – наконец сказал Терин.

– Что на этот раз случилось с Мией? – спросил Док. Он сидел полностью погруженный в воду, за исключением лица и плавающих по воде прядей эбеновых волос, закручивающихся спиралью, как шелковая нить.

Терин издал звук, похожий на смех, и стукнулся головой о кафельную стену.

– Ее зовут совсем не Мия. Это Хаэриэль. – Он снова поднял голову. – Но ты ведь и так об этом знаешь?

– Некоторые секреты мне не принадлежат, и потому не стоит о них рассказывать.

Терин с трудом подавил желание сказать: «С каких это пор?» – или как минимум попытаться утопить этого человека. Единственная причина, по которой он пошел в баню (не считая того, что Док вонял, как пьяница, пивший две недели подряд), была та же, по которой любой член королевской семьи встречался в бане с опасными людьми – чтобы в случае, если начнется драка, они не были вооружены. Так или иначе, Терин подозревал, что для бывшего короля ванэ эта предосторожность окажется лишь незначительным неудобством.

– Она очаровала меня. – Терин нахмурился. – Я не имею в виду метафорически. Она похитила меня и попыталась повлиять на мой разум, чтобы я… – Терин не хотел объяснять, как она превратила одну зависимость в другую. – Я сбежал, Галава нашла меня, так что я оказался здесь.

Голос Дока звучал сонно и не особенно озабоченно:

– Так в чем проблема?

– Я все еще люблю ее.

Док встал, откинув волосы с глаз, от его тела поднимался пар. Никто в комнате не отреагировал. Старик, сидевший справа от них, внезапно разразился рыданиями, а его молодой спутник – вероятно, внук – обнял его за плечи. Глаза юноши были полны страдания. Остальные в бассейне старательно принялись изучать прекрасную плитку на потолке.

Док обернулся.

– Ничего удивительного. К счастью, вы идеально подходите друг другу, потому что вы оба ужасные люди. – Док снова сел, на этот раз на скамейку напротив. – Но поскольку я тоже ужасный человек, мне всегда в тебе это нравилось.

– Она убила мою семью, Док.

– И, очевидно, это весьма важно для тебя, – ответил Док, – поскольку ты находишься здесь и занимаешься мною, а не в Синем Дворце, заботясь о людях, находящихся там.

Терин почувствовал, как у него внутри все переворачивается от каждого слова. Но если слова и обжигали, то лишь потому, что они были правдивы. В «Бойне» Терин выкручивался, как только можно, для того, чтобы внук не заметил его.

– Полагаю, я это заслужил.

– Не будем забывать, сколько лет ты держал Хаэриэль в рабстве. А еще есть Кирин. Кажется, я припоминаю, что ты буквально не позволил ей признать Кирина своим собственным ребенком. Это… нехорошо, Терин. Совсем нехорошо. Не знаю, говорил ли тебе кто-нибудь об этом, но ты – подонок.

Терин нахмурился.

– Что? Откуда ты это знаешь? – Он махнул рукой. – Не то, что я подонок, это общеизвестно. Я имею в виду, как ты узнал об остальном?

– Потому что Кирин сказал мне. – Док наморщил нос. – О да, наверное, мне следует упомянуть, что последние несколько лет меня здесь не было, потому что я был на тропическом острове, обучая твоего младшенького, как пользоваться мечом. Он довольно хорош. К сожалению, ему это понадобится.

Терин уставился на своего собеседника:

– Что?

– Ой, да ладно тебе. Учитывая все, что сейчас происходит, это наименьшее из того, что может сбить тебя с толку.

– Просто… ладно. – Терин потер нос. – Наверное… спасибо? Мне сказали, что Кирин убил Гадрита.

– Мне тоже так кажется. – Док нахмурился, глядя на громко шумящих мужчин, зашедших в расчищенную магией зону. У них завязался оживленный, доходящий почти до драки разговор с пустым воздухом – несомненно, из-за того, что заставлял их видеть Док.

– …и, вероятно, на этот раз все получилось, в отличие от некоторых других.

Зеленые глаза снова сфокусировались на нем.

– Еще раз, пошел ты. И я понятия не имею, удалось ли ему это сделать. Я тоже думал, что это у меня получилось. – Док выпрямился, расплескав воду и подтянув под себя ногу. – Подожди. Это неправильно. Гадрита убил Санд, а не Кирин.

– Гадрит носил Кандальный Камень, – объяснил Терин. – Санд убил Гадрита, и понятно, что потом произошло. А Кирин убил – ну, того, кто уже не был Сандом.

– Каким образом? Если у Гадрита был Камень…

– Погибель Королей[565], – ответил Терин. – Кирин нашел меч.

Проклятие Дока прозвучало столь тихо, что Терин почти его не расслышал. А затем Док расхохотался и очень долго не мог остановиться. Судя по всему, для него это была какая-то очень темная, глубоко личная шутка – одна из тех, что Терин не понял. Шутка, которую Док нашел совсем не смешной[566]. Терин не стал просить его объяснить, в чем соль. Он просто спросил:

– А у тебя есть сын?

Док перестал смеяться.

– Потому что после разговора с Галавой… – Терин потер лоб. – Я до сих пор не могу поверить, что лично разговаривал с одной из Восьми.

– Поверь мне, ты к этому привыкнешь.

Терин позволил этому комментарию упасть в воду и утонуть.

– Мне совершенно ясно, что Гадрит и Педрон были не единственными, кто пытался привязать это проклятое пророчество Четырех Отцов. И, по-видимому, ты был прав, когда сомневался, что у Гадрита могли быть дети – Турвишар Де Лор никогда не был сыном Гадрита, он сын Санда. Поэтому я не могу отделаться от мысли, что это означает, что у всех нас четверых есть сыновья.

Док снова стукнулся головой о бортик бассейна и не стал отвечать.

Терин вздохнул и задумался, не попросить ли ему чашу вина. Торговцы зарабатывали кучу денег, продавая напитки и закуски купальщикам, ищущим подходящую причину, чтобы задержаться. Но если он это сделает, Док тоже захочет выпить, и, черт возьми, по крайней мере один из них должен оставаться трезвым.

Но Док решил удивить его, ответив на вопрос:

– Да, у меня есть сын. И да, он как раз подходящего возраста, и да, он замешан во всей этой фигне. Его мать позаботилась об этом. У Корана тоже бегает какой-то головастик. Честно говоря, учитывая, через сколько кроватей он прошел, я был бы шокирован, если бы было не так.

– Так где же ты прятал своего?

– Ах, ну и кто теперь забыл пророчество? Его мать никогда мне не говорила. Мне пришлось узнать о его существовании, встретившись лично с этим маленьким негодником.

– Ой. Он так похож на тебя?

– О да. Он первоклассный подонок. – Док заломил бровь. – Хочешь переключиться? Мне нравится твой сын.

– Не знаю, – ответил Терин. – Я почти не знаю этого мальчишку. – Он нахмурился. – Наверное, будет лучше сказать, что я почти не знаю этого парня.

– Поверь мне, он намного лучше любого из нас. Честно говоря, я понятия не имею, откуда это в нем.

– Ты слишком добр.

– Ты знаком с нашей семьей?

– Очевидно, нет. Да будь я проклят! Я только что узнал, что бабка Хаэриэль – сама Смерть.

– Хех, да… и это даже не половина дела.

– Ты ведь не Миллигрест? Хотя и использовал это имя, когда мы впервые встретились? Я ведь не тайный родственник Корана? Потому что я бы предпочел им не быть.

– Нет, нет. Я просто тот сумасшедший дядя, который всегда был рядом. Я не имею никакого отношения к Корану или… – Его лицо вытянулось.

Терин точно знал почему.

– Проклятье. – Док провел рукой по лицу. – Да, мы возобновили отношения[567].

– Я так и думал. Вообще говоря, люди не устраивают запоев на несколько недель, узнав, что умер их друг. А вот когда умирает старинный любовник – совсем другое дело.

– Меня убивает тот факт, что в последний раз наш разговор закончился дракой, – сказал Док. – Я был так зол на него.

– Дай угадаю – ты узнал, что он попросил Корана отдать Валатею моему сыну.

Глаза Дока были слишком яркими, когда он кивнул.

– Именно. Я потребовал, чтобы он вернул ее. И он… – Он разразился резким смехом. – Он так и сделал. Но прежде чем я успел вернуться и забрать ее, я узнал, что Санд убит, а кто-то другой украл арфу, которую изначально заказал украсть я.

– Подожди. То есть это ты украл арфу Кирина?

– Технически, я почти уверен, это сделали деворские жрецы. – Док сердито указал пальцем на него. – Эта арфа не принадлежи Кирину. Мне нравится твой пацан, но она не его.

Терин вспомнил, как Хаэриэль доставила арфу Валатею к Колоду Спиралей. Проклятье, неужели это было сегодня? Он отмахнулся от замечания Дока, махнув рукой.

– Прекрасно. Так что ты там говорил о прекращении Ритуала Ночи? – спросил он. – Потому что это прямо противоположно тому, чего хотят Восемь Бессмертных.

– При всем уважении, Восемь Бессмертных могут поцеловать мой зад, – просто ответил Док.

Терин уставился на него.

– Я что, тебя обидел? Ты решил возродить отношения с нашей старушкой Бледной Госпожой? Я заметил, как ты одет…

– Я просто думаю, что, может быть, хотя бы немного почтения…

Док наклонился вперед так быстро, что вода плеснула о бортик бассейна.

– Нет. Ни в коем случае. Они не боги. И я знаю, что они не боги, потому что я достаточно стар, чтобы помнить, как им никто не поклонялся. Как никому и в голову бы не пришло поклоняться им.

Терин решил пока не заострять на этом внимания. Он не знал, сколько Доку лет, но… вероятно, достаточно. Достаточно для того, чтоб он был древнее, чем Куурская империя. Возможно, то, что сказал Док, было правдой, но это было очень трудно себе представить.

– Так, может, ты объяснишь, как ты провел Ритуал Ночи, когда все остальные говорят, что ты отказался? Или ты просто фантазировал о том, как ты хотел бы, чтобы все прошло? – Терин нахмурился. – Но… Солнце. Ты отказался исполнить Ритуал Ночи во времена правления Атрина Кандора… Пятьсот лет назад солнце выглядело иначе.

– Нет, так оно выглядело полторы тысячи лет назад. Вот тогда-то я и провел ритуал. Во всяком случае, пытался. Это просто не сработало. – Док пожал плечами. – Поэтому случилось так, что королева ворамеров Шахара вытянула жребий. И она провела ритуал идеально, и ворамеры потеряли свое бессмертие. Никогда в жизни я не видел Таэну такой злой, как в тот день, когда ее народ стал смертным. Она никогда не делала секрета из того, что, по ее мнению, смертными должны были стать ванэ.

– Так почему же этого не произошло?

– Я перепутал знак. Испортил свою собственную героическую жертву. Такое случается.

В его темно-зеленых глазах светилась горечь.

Терин так и не понял, лжет он или нет.

– Ладно, значит, у тебя не было времени на то, чтобы повторить, ворамерам пришлось вмешаться и провести ритуал – прекрасно. Но почему никто этого не знает? Почему все думают, что ты отказался?

– Я не хочу об этом говорить, – отрезал Док.

– А я хочу!

– По-моему, технический термин, описывающий твое желание, – полное дерьмо.

– Да, но я знаю, где Валатея. – Не важно, что Терин, вероятно, говорил правду: он знал, что его слова не приведут ни к чему хорошему.

– Сукин ты сын, – прорычал Док. – Серьезно?!

– Мой сын, похоже, находится в центре этой неразберихи, а боги и мой лучший друг рассказывают мне две разные истории, которые совершенно не сходятся между собой. Так что да, серьезно. Помоги мне понять, почему ты считаешь Ритуал Ночи плохой идеей – если, конечно, не считать смерти людей, проводящих ритуал, и превращение расы ванэ в смертных. И я скажу тебе, где ты можешь найти свою проклятую арфу.

Взгляд Дока был явно недружелюбным.

– Ладно. Я не хочу, чтобы они проводили ритуал, потому что он не сработает. Это не сработает так же, как не сработало у меня. Он не может сработать. Ни одна история, в которой этот ритуал проводят четвертый раз, не кончается хорошо.

Терина охватило мерзкое чувство страха.

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, что это единственное объяснение. Ты не знаешь Таэну так, как ее знаю я. Ты не знаешь, на что она способна, когда чувствует себя преданной, и я обещаю тебе, что, когда все это закончится, она почувствует себя именно такой. Даже если на самом деле ее никто не предаст.

– Я не знаю Таэну? – Терин усмехнулся. – Она моя богиня!

– И она мать моего сына, – парировал Док. – Оказывается, оказаться в постели Таэны не всегда является метафорой смерти.

У Терина отвисла челюсть:

– Э-э…

– Ну и где, на хрен, моя жена? – Выражение лица Дока говорило о том, что его терпение кончилось.

Терин был настолько шокирован этим открытием – а оно было похуже, чем вся эта история с бабушкой Хаэриэль, – что ответил мгновенно:

– У Колодца Спиралей.

Глаза Териндела расширились, а потом сузились:

– …Зачем?!

– Честно говоря, я не знаю, но когда Хаэриэль отнесла ее туда, она сказала служителям, что арфа – «нетрадиционный» камень цали.

Лицо Дока опустело.

– О чем я не знаю, Док? Я имею в виду, даже если это правда, то что они собираются делать с нею в храме ванэ? Не похоже, что Таэна вернет ее. Даже если ее души целы, что само по себе маловероятно после пятисот лет…

– Это камень цали? – Док не спрашивал это у Терина. – Все это время я думал, что это проклятие… Я пытался снять проклятие. – На его лице была странная смесь ужаса и чего-то такого, что Терин не мог определить. То была не совсем надежда, но какая-то иная, очень близкая к этому эмоция. – Камень цали? Да это же проще всего исправить…

– Нет, конечно! У нее нет тела, тебе понадобятся одновременно согласие и Таэны, и Галавы!

Док подплыл к Терину и встряхнул его за плечи:

– Совсем нет! Вот что такое Колодец Спиралей, друг мой. Именно туда отправляются наши люди, когда нам нужны новые тела, и мы используем цали, чтобы сохранить наши души в безопасности, пока не совершим перенос. Разве ты не понимаешь? Они возвращают мою жену! – Ванэ из Манола рассмеялся. – Пошли. Мы идем к Колодцу Спиралей.

Терин схватил мужчину за руки:

– Может, ты и идешь. Не знаю, помнишь ли ты, но именно там находится Хаэриэль. И несмотря на то, что я к ней чувствую, я также должен признать, что она вряд ли будет счастлива со мной прямо сейчас.

Док усмехнулся:

– Чепуха. Колодец Спиралей – последнее место в мире, где ты рискуешь найти Хаэриэль. Она слишком умна, чтобы оставаться там – я гарантирую тебе, что кто-то уже наверняка предупредил ее брата, и он явился с солдатами на тот случай, если у нее случился приступ глупости. Там абсолютно безопасно.

– Безопасно, учитывая, что я связан с нею? Это не такие идиоты, Док.

– Пф-ф! Вероятность того, что мы увидим тех людей, с которыми сталкивался, так же мала, как лист в лесу. – Он выпрыгнул из бассейна, не утруждаясь тем, чтоб пробраться сквозь толпу к ступеням. – Да ладно тебе, Терин. Пошли! Когда ты в последний раз покидал Столицу? – Прежде чем Терин успел ответить, он на миг замолчал и продолжил: – Когда ты в последний раз покидал Столицу по собственной воле? – Док снял с полки полотенце и обернул его вокруг талии. – Помнишь, как мы веселились?

– Помнишь, как мы несколько раз чуть не погибли?

Док похлопал Терина по руке.

– Это называется забавляться, и, поверь мне, через тысячу лет или около того ты научишься находить в этом удовольствие.

30. Циклы истории

Кирин моргнул.

– Твой отец и Док?..

Турвишар склонил голову набок.

– Похоже на то.

– Ух ты. – Кирин с трудом сдерживал смех. – Я вдруг понял, в кого пошел Тераэт.

(Рассказ Кирина)

Я утешал себя тем, что, по крайней мере, они не захватили Джанель и Турвишара.

И в этот момент на лугу, на котором мы стояли, вспыхнул ослепительный свет, из которого вышли солдаты, тащившие Джанель и Турвишара, которые были без сознания.

Я взмолился про себя, чтобы они просто были без сознания.

Тераэт по-прежнему не отводил взора от короля и меча королевы Мияны.

– О. Я понял. Это все, чтобы доказать непричастность. Если мы не сможем определить, кто отправил нас в Пустошь, мы не сможем донести на вас богам после нашей смерти… – Солдаты подтащили Джанель и Турвишара к нам, и он замолчал. На его лице появилось то спокойствие, которое лично у меня ассоциировалось с наихудшими и самыми убийственными аспектами характера этого человека – то спокойствие, после которого у него в руках обычно появлялись отравленные ножи.

– План, который, к сожалению, ни к чему не привел, – согласился Келанис. – Учитывая, сколько членов королевской семьи выжили после того, как их отправили на Прогулку Предателей, я, честно говоря, начинаю задаваться вопросом, зачем мы вообще себя ею утруждаем. – Он поджал губы, глядя на Тераэта. – Должен признать, весьма странно, когда твой дядя гораздо моложе тебя.

Я заморгал и уставился на Тераэта. Мне почему-то совершенно не приходило в голову, что Тераэт был дядей Келаниса. Я почему-то не думал, что из-за этого Тераэт получит какое-то снисхождение.

Серьезно, эта семья показала себя еще хуже, чем Де Моны.

Король Келанис щелкнул пальцами перед лицами Турвишара и Джанель. По их телам пробежала дрожь, и они проснулись. Магия, усыпившая их, еще полностью не пропала – стоять на ногах без посторонней помощи они не могли.

– Спасибо. – В голосе Турвишара почему-то не было благодарности.

Джанель подняла голову. Она не сказала ни слова, но в ее глазах светилась угроза нанесения тяжких телесных повреждений «королю ванэ».

– Надеюсь, вы все достаточно умны, чтобы понять, что в данный момент Восемь не в состоянии спасти вас, – сказал король Келанис. – И даже если вы начнете их сейчас призывать, они вряд ли услышат вас в этом месте, окутанном чарами.

Турвишар поднял голову и попытался сосредоточиться.

– Зачем вы это делаете, Ваше Величество? Мы ведь не пришли с армией, чтобы заставить вас сделать то, что вы обещали. – раздраженный взгляд Тераэта он или не заметил, или проигнорировал[568].

– Верно, – подтвердил Келанис. – Я дал слово. Теперь я его нарушил. Увы. – Король Келанис склонил голову набок, разглядывая волшебника Д’Лоруса. – Но мне не хватало важной информации, когда я давал это обещание, поэтому я отказываюсь быть связанным клятвой, данной под ложным предлогом.

– Какие ложные предлоги? – спросил я. Я взглянул на Тераэта. Он, казалось, не собирался предпринимать ничего опрометчивого, по крайней мере, в данный момент, но я волновался: у него не было инстинкта самосохранения. Раньше его всегда воскрешала его мать. Но на этот раз? Вряд ли.

Келанис повернулся ко мне.

– Я всегда считал себя историком. Вероятно, в качестве компенсации за мой юный возраст. Когда Ритуал Ночи был проведен в первый раз, Вол-Карот оставался в заточении более двух тысяч лет. Запомните эту цифру. Когда ритуал провели во второй раз, он заключил Вол-Карота в тюрьму на тысячу лет. А в последний раз? Чуть больше пятисот лет. Заметили закономерность? Следующий Ритуал Ночи дает нам двести пятьдесят лет. Мы, ванэ, потеряем все – нашу культуру, нашу историю, наши знания – ради жалких двухсот пятидесяти лет. Тем временем умру я, и все Основатели, которые помогут мне провести ритуал, тоже погибнут. Это слишком дорогая цена за столь скудный товар; я отказываюсь ее платить.

– Это даст нам время, – возразила Джанель. – Время, которое мы можем использовать, чтобы спланировать все и найти решение…

– У вас было три тысячи лет! – рявкнул король Келанис.

Над Колодцем Спиралей повисла тишина. Никто не произнес ни слова. Служители, стоявшие у Колодца, замерли. Все уставились на короля. На дереве вдалеке закаркала ворона.

Король Келанис успокоился, принявшись разглаживать складки на мантии.

– Если говорить точно, Восемь Стражей прожили более трех тысяч лет. Восемь Стражей знали об опасности, заключенной в Кортаэнской тюрьме на протяжении тысячелетий. Однако никаких решений предложено не было. Никто не предложил даже простейшей теории о том, что делать с Вол-Каротом. Появились лишь книги с сомнительными пророчествами, и не было никаких планов. Каждый раз, когда раса отказывается от своего бессмертия, люди вздыхают с облегчением, возвращаются к своей жизни и забывают, что часы по-прежнему тикают. Так что, возможно, если бы опасность оставалась неизбежной, это бы лучше всех мотивировало. Возможно, небольшое давление – это как раз то, что нужно Восьми Стражам, то, что нужно всем нам, чтобы решить эту проблему.

– Хм, – сказал я. – Это действительно хорошая мысль.

Король Келанис повернулся ко мне:

– Что ты сказал?

Я пожал плечами или, по крайней мере, попытался это сделать настолько, насколько это было возможно, учитывая двух стражников, держащих меня за руки.

– Я не думал об этом в таком ключе, но теперь, когда я услышал, что вы имеете в виду, я думаю, ваша точка зрения может быть верна. Вполне возможно, что вы даже правы. Ритуал Ночи дает нам очень мало, не так ли? И даже вы считаете, что ритуал может помочь. Потому что если пророчества верны, то сейчас события пошли снежным комом. И что мы тогда получим? Несколько месяцев? Год? Я уверен, демонам очень понравится, если мы снова заключим Вол-Карота в тюрьму. Они сразу же вернутся к Адскому Маршу. Очевидно, что нам нужно найти другое решение, потому что это в лучшем случае временное. – Я прикусил нижнюю губу. – Я просто не уверен, что мы можем сделать.

– Неужели? – Выражение лица короля Келаниса стало непроницаемым.

– Да, – сказал я. – Честно говоря, похоже на то.

Король шагнул ко мне и, вцепившись мне в горло, бесцеремонно повернул мою голову из стороны в сторону:

– Ты мне кое-кого напоминаешь. Кто бы это мог быть?

Мои друзья тревожно переглянулись. Оставалось надеяться, что никто не скажет и не сделает что-нибудь необдуманное. Никто – это Тераэт. Или Джанель.

Уж точно не Турвишар. По крайней мере, с нами был один уравновешенный человек[569].

Я постарался не обращать внимания на пальцы, впивающиеся в кожу.

– Не могу представить, кого именно, Ваше Величество. Я родом из Куура. – Я посмотрел вниз, насколько мог это сделать, не двигая головой. – Не знал, что вы увлекаетесь подобными вещами.

Ладно, я тоже мог случайно сказать или сделать что-то не то. На самом деле я почти что услышал, как Тераэт закатил глаза.

К моему удивлению, Келанис рассмеялся.

Король отпустил меня и, посмеиваясь, пошел прочь. А затем оглянулся:

– Знаешь, твоя мать только что была здесь. Вы разминулись с ней меньше чем на день.

У меня пересохло в горле. Когда мы появились при дворе, я представился как… ну, Кирин Де Мон. Я играл роль члена Королевского Дома Куура, благоговеющего перед ванэ, полагая, что это потешит их гордость. Я совершенно не пытался показать, что я могу оказаться ванэ из королевского рода. Последнее, чего мы хотели, – это осложнить переговоры ошибочным убеждением, что я замышляю претендовать на трон ванэ.

– Моя мать? – Я попыталась изобразить скептицизм. – При всем уважении, Ваше Величество, я так не думаю. Моя мать была рабыней семьи Де Мон.

Келанис улыбнулся.

– Неплохо. – Он указал на меня. – Я почти тебе поверил. Хаэриэль тоже прекрасно умела врать. Уверен, ты научился этому от нее. – Он помолчал. – Ты понимаешь, что твой тенье выдает твое происхождение?

Я приподнял бровь.

– Опять же, Ваше Величество, это маловероятно…

Король медленно указал пальцем на королеву Мияну, которая подмигнула мне, так и не убрав нож от горла Тераэта.

– Проклятье, – пробормотал я.

Королева Мияна была сестрой той ванэ, что убила мою мать. Мияна была моей тетей по крови, потому что моя мать оказалась в теле вышеупомянутой сестры еще до моего рождения. Кандальный Камень и иже с ними.

Мой тенье действительно мог это выдать.

Король погрозил мне пальцем, словно учитель, отчитывающий ученика.

– Я обнаружил истинную природу Кандального Камня, порывшись в старых семейных записях. Я ведь историк, помнишь? Я нашел увлекательный рассказ о том, как волшебник-воррас подарил Краеугольный Камень моему дяде Теринделу. Но что случилось с этим Краеугольным Камнем после «смерти» Териндела? Его оставили в шкатулке для драгоценностей, выбросили, как безделушку, – и его впоследствии получила моя сестра. К тому времени, когда я выяснил всю правду, было уже слишком поздно что-либо менять, оставалось лишь надеяться, что твоя мать умерла в Пустоши. И все же ты здесь, племянник. Такой позор встретить тебя подобным образом после стольких лет. Стоило устроить ради тебя прием.

– Сюрприз?.. – сказал я.

Тераэт отклонился от лезвия.

– Это ничего не меняет. Кирин не претендует на ваш престол, мы не совершили никакого преступления. Зачем казнить нас, если все, что вам нужно сделать, – это отказаться сотрудничать?

– Конечно-конечно. Сюда вторглись люди! – указал король Келанис.

– Это не стоит того, чтобы убивать их, – ответил Тераэт.

– Давайте не будем усугублять ситуацию, – сказал я. – Мать Тераэта – Таэна, а мать Джанель – Тиа. Мало того что вы отказываетесь проводить ритуал, так еще и убьете их детей.

– Ты не сможешь использовать нас в качестве заложников, если мы будем мертвы, – добавила Джанель.

– А что насчет него? – король Келанис указал на Турвишара. – Полагаю, его мать – Таджа?

– Нет, я просто очень красивый, – возразил Турвишар.

Ладно, может быть, мы все могли сказать или сделать что-то не то.

Келанис прошелся перед нами.

– Ситуация действительно фантастическая. И вы совершенно правы. Если я убью вас, это вряд ли мне поможет. Но можно ведь превратить вас в цали…

– Нет! – воскликнула Джанель.

Несколько служителей Колодца глянули в нашу сторону.

– Дорогой, – сказала королева Мияна, – не здесь.

Он склонил голову в ее сторону:

– Ты верно все подметила. Нет смысла расстраивать слуг. И если Хаэриэль откажется покинуть свое убежище, чтобы вернуть Валатею, возможно, она сделает это ради своего сына.

Я поморщился. Отлично. Просто прекрасно.

– Ты ведь знаешь, что она мной не занималась? И я могу сосчитать годы, проведенные с ней, на одном пальце? Даже на половине пальца? Не думаю, что ее это так уж волнует.

– Ради твоего же блага, надеюсь, что она все-таки покинет убежище. Иначе ваша казнь будет публичной и мучительной. Будет очень обидно, если она откажется сдаться и я буду вынужден это сделать. – Король сделал знак своим стражникам. – Отведите их в Каменоломню. И будьте с ним помягче. В конце концов, он принц.

31. Попытка править империей

(Рассказ Терина)

Когда Терин и Док добрались до Столичного Привратного Камня, они обнаружили на фасаде огромную вывеску: «Закрыто для посещений». О том, что толпа была этим разъярена, свидетельствовали разбросанный мусор и обломки камней. Конечно, стражники перед дверями не стояли, но с крыш наверняка следили за тем, чтобы никто не вернулся снова хулиганить.

Терин махнул рукой:

– Это проблема.

– О, ты так думаешь? Есть еще очевидные факты, которыми ты хотел бы поделиться?

Терин не обратил внимания на сарказм:

– Привратники, должно быть, были настолько ошеломлены, что перекрыли все, кроме основного трафика, и мы вряд ли сможем воспользоваться Вратами, если я не раскрою, кто я такой или… – Терин пожал плечами, – не пойду к Корану, а это все равно что раскрыть, кто я такой.

Док щелкнул пальцами:

– Императрица может помочь.

Терин заломил бровь. В бане он уже слышал о новом императоре. И даже слышал, что им стала женщина – имя у нее было похоже на Тиа, но точно он не помнил.

– И почему императрица позволит нам приблизиться к ней ближе чем на тысячу ярдов? – спросил Терин.

– Потому что я – ее старый друг. – Док усмехнулся. – И ты тоже.

Терин помолчал:

– Ты ведь не собираешься мне сказать, правда?

– Я думал, ты любишь сюрпризы.

– С каких это пор я люблю сюрпризы?

Док пожал плечами.

Проклятый ублюдок наотрез отказался рассказывать, откуда Терин может знать императрицу.

Терин очень редко посещал Парящие Залы. Императорский дворец был всего лишь мраморным мавзолеем, наполненным призраками мертвых волшебников, в котором хранилась коллекция картин и скульптур. Императоры жили в нем очень редко, а Санд – и вовсе никогда. Последний раз, когда Терин посещал дворец, представитель Высшего Совета, Файрин Джелора, превратил его в свой личный бордель.

По крайней мере, так было раньше.

Сейчас, когда они вошли, двери были настежь распахнуты. Несмотря на поздний час, люди шли бешеным потоком. Можно было бы подумать, что это был зал Высшего Совета, но и то Терин не ожидал, что он будет так забит. Военные, охотники за колдунами, священники и прочие были очень заняты.

Терин остановился и пораженно заморгал. Эта новая императрица что, надеялась править Кууром?

– Не таращись. – Док схватил его за руку и потащил внутрь.

Солдаты отдали честь.

Терин прищурился, глядя на Дока:

– Скажи мне, что ты не выдаешь себя за Корана?

– Хорошо, я не выдаю себя за Корана. О чем мне еще тебе соврать? – Вариантов много.

– Выдавать себя за кого-то – это тяжкое преступление. Извини…

Док рассмеялся, входя во дворец как хозяин. Даже безо всякой иллюзии он фантастически изображал верховного главнокомандующего.

Парящие Залы были столь же прекрасны, как их и запомнил Терин. Они были продуктом тысячелетнего мастерства, колдовства и способом потешить самолюбие Куура. Иногда чрезмерным.

Кто-то подтащил к главному входу инкрустированный маркетри[570] и позолотой стол и поставил рядом стул. Файрин Джелора[571] сидел, скрестив ноги, прямо на столе, не обращая никакого внимания на стул, подперев рукой подбородок и уставившись куда-то перед собой. Жизнерадостные опаловые глаза юноши смотрели в пустоту. Казалось, он обдумывал увлекательную возможность отгрызть себе пыльцы.

– Где императрица? – рявкнул Док.

Неприлично молодой член Совета вскинул голову и заморгал:

– О боги. Привет всем.

Док склонил голову набок.

– Императрица, – повторил он.

– Верно, – согласился Файрин. – Конечно. Вы не последуете за мной, генерал? Она ужинает. – Он взглянул на Терина, затем снова перевел взгляд на Дока.

– Отлично, – сказал Док.

Мужчина спрыгнул со стола и крикнул:

– Займи мое место, Гларис, я сейчас вернусь. – Он вздохнул. – Не могу поверить, что слежу за входной дверью, как проклятый швейцар. Стоило лишь устроить одну маленькую оргию в спальне императора, и тебя винят во всех грехах!..

Терин усмехнулся. Помимо своей репутации распутника, Файрин был также известен тем, что готов был продать свой голос в Совете тому, кто больше заплатит, и сам Терин этим пользовался.

Другими словами, Терин не доверил бы ему опорожнять ночные горшки, не говоря уже о том, чтобы следить за посетителями.

Новой императрице стоило узнать об этом.

Они шли по дворцу, мимо солдат, чиновников, волшебников и, к крайнему удивлению Терина, мимо огромного количества охотников на колдунов. Наконец Файрин подошел к уже распахнутым двойным дверям, у которых стояли двое солдат по стойке смирно.

– Ваше Величество, к вам посетитель! – выкрикнул Файрин Дежелора.

Женщина, которую Терин прекрасно знал, обернулась. Сейчас она стояла перед нарисованной на стене картой империи. На карте вспыхивали и гасли небольшие огоньки, часть из них сдвинулась на другое место. В одной руке женщина держала кусок тонкого лаваша, в который было завернуто мясо со специями, а другой – махала Скипетром Куура. Комнату заполняли люди, которые сгрудились за столами, изучая записи, выписывая заметки и передавая их гонцам, поспешно покидавшим комнату.

Еще один человек, стоявший рядом с женщиной, повернулся.

Коран Миллигрест.

– О, как неловко вышло, – пробормотал Файрин. – Верховный главнокомандующий пришел сюда, чтобы увидеть верховного главнокомандующего. Интересно только, кто из них настоящий верховный главнокомандующий?

У Терина скрутило желудок. Конечно, Коран был другом, но всему ведь есть пределы…

Но все остальные выглядели смущенными. Даже на лице Тьенцо появилось похожее выражение, которое, впрочем, быстро пропало. Она махнула рукой:

– Ты слишком много думаешь, Файрин. Спасибо, что привел их.

Верховный главнокомандующий Коран Миллигрест заломил бровь. В отличие от члена Высшего Совета, ставшего привратником, Коран обратил внимание на Терина. И узнал его.

Файрин не скрывал своего удивления:

– Вы не хотите, чтобы их казнили? Я позову стражу…

– Вон отсюда, Джелора. – Тьенцо указала на дверь. – Обращаюсь ко всем, мне нужна комната. На тридцать минут, затем возвращайтесь.

– О, прекрасно. Мне никогда не разрешают повеселиться. – привратник драматически вздохнул.

Все остальные оставили свои дела и вышли вслед за привратником, который закрыл за собой дверь.

Коран рванулся через всю комнату.

– Терин? Ты жив, что случилось?.. – Он замолчал и уставился на Дока. – Кто вы такой?

– О, некто не особо важный.

– Равери? – пораженно спросил Терин. – Ты новый император?

Тьенцо выглядела так, словно не спала уже несколько недель. Как, наверное, и ее портные. Вышивка на ее аголе, должно быть, весила как целый младенец.

– Не надо так удивляться. И зови меня Тьенцо, здесь все так восхитительно забыли, кем я была раньше. Пусть так и будет.

Терин почесал в затылке. Он не видел Равери – Тьенцо – с тех пор…

Ну, с тех пор, как она помогла освободить его и его семью от оживших мертвецов Гадрита. И он совершенно не думал увидеть ее снова. Хотя бы потому, что если женщина использовала магию в этой стране, это было для нее смертным приговором.

– Что случилось? – повторил Коран.

Терин махнул рукой.

– Ты, наверное, и так это слышал. Гаэш Мии сломался, и она… отреагировала так, как, полагаю, и следовало ожидать. Сегодня утром я сбежал от нее и вернулся в Столицу.

Коран внимательно оглядел его.

– Почему ты одет как жрец?

Терин улыбнулся и развел руками:

– Кто-то решил, что это смешно. Слушай, я рад видеть тебя, Коран, но я здесь, чтобы увидеть императрицу. – Он указал на Тьенцо. – Нам нужно воспользоваться Привратным Камнем, но, поскольку Врата закрыты, нам нужен твой приказ.

– Зачем? – спросил Коран. – Ты – верховный лорд. Это твое право.

Терин вздохнул. Он надеялся избежать этого разговора.

Новая императрица сообразила быстрее, но она и знала о побегах намного больше.

– Ты не вернешься?

– Нет.

Лицо Корана выглядело так, словно он только что наступил на что-то грязное и липкое:

– Что? Неужели ты не понимаешь, что творится в твоем доме? Они нуждаются в твоем возвращении. Империя нуждается в твоем возвращении.

– Империя прекрасно обходилась без него, – фыркнул Док.

Генерал Миллигрест хмуро посмотрел на ванэ:

– Повтори еще раз, кто ты? И постарайся на этот раз использовать настоящее имя, чтобы тебя не арестовали.

Док сжал губы в тонкую линию.

– О, перестань, Коран. Твоя мать ведь рассказывала тебе, как я на самом деле выгляжу. Ты ведь всегда знал, что я не куурец.

Коран посмотрел на Дока так, словно видел его впервые.

– Никали?

– Меня так называли. Но ты же знаешь, что это не мое настоящее имя.

Коран на мгновение закрыл глаза:

– Так ты… ты возвращаешься домой?

– С тех пор, как твоя мать попросила меня присмотреть за тобой, прошло некоторое время, – мягко сказал Док. – Семья больше во мне не нуждается.

Коран долго подыскивал слова и наконец сказал:

– Ты рассказал Таунне?

– Старик, я рассказал это Таунне четыре года назад.

Коран фыркнул:

– «Старик»? Уж кто бы говорил.

Терин, наблюдая за разговором, прикусил губу. Он так и не понял, как много Коран знал о Доке. Выходило, что довольно много.

Коран перевел взгляд на Терина:

– У него есть родина. Как и у тебя. И она – здесь. Ты должен вновь стать верховным лордом.

– Мне не хочется, – сказал Терин. – Кроме того, мне нужно кое-чем заняться.

Верховный главнокомандующий уставился на него.

– И чем же именно?

– Пророчествами, – ответил Док. – Ну, знаешь, о конце света? Есть такая пакость.

На лице верховного главнокомандующего появилось страшное выражение:

– Хм…

– Ты ведь помнишь Деворские пророчества? – продолжил Док. – Как выяснилось, нам безумно повезло и мы можем завершить то, что не смогли сделать Гадрит и Педрон. Точнее, наши дети могут.

Коран бросил на Тьенцо злобный взгляд:

– О нет.

Тиенцо приложила руку к груди.

– Что? Мне стоит похвастаться, что я тебе уже это говорила? И мне нравится твоя дочь, Коран. Она мне очень нравится.

– Она восстает против империи, – прорычал Коран. – Она… она подняла восстание.

– Разве? Потому что мне никто не объяснил, что все происходящее в Джорате незаконно. В любом случае империи не помешало бы хорошее восстание, – добавила Тьенцо.

– Может, мне напомнить, что ты императрица?

– Может, мне тебе напомнить, что ты единственный человек в этом гребаном Высоком Совете, кто в это верит?

Терин прочистил горло:

– Файрин Джелора, похоже, тоже.

– Он не в счет, – одновременно откликнулись Тьенцо и Коран.

Док подошел к столу, уставленному едой, и наложил себе полную тарелку:

– Короче, нам нужен приказ, чтобы пройти мимо стражи у городского Привратного Камня. Или чтобы воспользоваться военным Привратным Камнем. Нам все равно. Нам просто надо попасть в Академию.

Тьенцо, прищурившись, смерила его взглядом:

– Могу ли я знать, зачем это вам?

– Не-а. – Док принялся за еду.

Терину безумно хотелось присоединиться к нему. В последний раз он ел, когда сам заставлял поесть Дока. Но это было несколько часов назад.

Вместо этого он прислонился к столу, посмотрел на карту империи и начал листать открытую книгу, лежавшую рядом с Тьенцо.

– У ванэ сейчас творятся весьма странные вещи. И хотя это касается всех остальных в мире, я вполне уверен, что ванэ не захотят, чтобы император Куура был вовлечен… – Он запнулся, разглядев имя, упомянутое в тексте. Имя его сына Кирина. И еще множество знакомых имен. – Что это такое?

– Книга. Ты верховный лорд и не знаешь?

Проигнорировав эту колкость, Терин перевернул книгу, чтобы посмотреть на обложку, но там не было ничего похожего на название или ярлык.

– Нет, серьезно, что это?

Тьенцо махнула рукой.

– Турвишар Де Лор собрал все воедино. Это, э-э… – Она скорчила гримасу. – Это хроника. – Она неопределенно взмахнула руками. – Сейчас это не важно.

– Это полная чушь, – прорычал Коран Миллигрест[572].

– Откуда ты знаешь? Ты же не читал, – напомнила ему Тьенцо.

– У кого-то было на это время? – проворчал он.

– А откуда у него было время все это написать? – спросил Терин. – Это… – Он перелистнул страницы. Книга была совсем не маленькой. На это, должно быть, ушли месяцы[573].

– Забавно, что вы упомянули о времени, – хмыкнула Тьенцо. – Но это уже совсем другая история. Пожалуйста, скажи мне, что ты не пытаешься помешать тому, чем заняты дети. Пусть они делают свою работу.

Док и Терин переглянулись и вновь уставились на императрицу.

– А чем заняты дети? – осторожно поинтересовался Терин.

– Ну, Восемь появились в Атрине и вроде как… забрали их, – начал Коран Миллигрест, указав на Терина, – твоего сына, эту женщину…

– О, просто скажи «дочь», она же твоя дочь! – не выдержала Тьенцо. – Неужели тебя так смущает небольшой адюльтер?

– Она не… – Коран прочистил горло. – Я бы запомнил, если бы переспал с Богиней Магии!

Терин перенес уже столько, что заявление Корана лишь слегка его удивило:

– Ты переспал с Тиа?

– Насколько я помню, нет!

Тьенцо глянула на Дока и ухмыльнулась:

– Разве он не очарователен?

– Вполне. Мой сын тоже там? – спросил Док.

Она кивнула:

– Да. Турвишар тоже.

– Значит, собралась вся компания, – вздохнул Док. – Ставлю что угодно, чтоб поспорить, что боги отправили их в Манол, чтобы убедиться, что Келанис проведет Ритуал Ночи.

Коран Миллигрест нахмурился:

– Ритуал чего?

– Ох уж нынешнее образование в Кууре! – пробормотал Док. – Боюсь, наши дети только что вляпались в огромное дерьмо. Но мы можем им помочь, просто доставь нас в Академию.

– Не знаю, обратил ли кто-нибудь на это внимание, но я сейчас безумно занята, – отрезала Тьенцо. – И я не собираюсь быть твоим личным кучером.

– Никто тебя об этом не просит, – сказал Терин. – Нам хватит приказа с разрешением использовать Привратный Камень.

Тьенцо взяла со стола секретаря чистый лист бумаги.

– А это что такое? – Терин указал на стену. – Я имею в виду, понятно, что это карта, но что на ней за огни?

– Демоны, – ответила Тьенцо, не отрываясь от письма.

Терин почувствовал озноб. На карте было слишком много огней.

– Я думал, что боги должны с этим разобраться.

– Они стараются, – вздохнул Коран, – но они не могут быть везде одновременно. Кроме того, демонов уничтожает что-то еще. Я не до конца знаю, что происходит, но любой демон, который остается на одном месте слишком долго, предрасположен к тому, чтобы, – он развел руками, – распасться. Мы не знаем почему[574].

– Я здесь ни при чем, – согласилась Тьенцо. Она подула на бумагу, чтобы высушить ее, а затем протянула Терину вместе с еще одним конвертом. – С этим тебя пустят к Привратному Камню.

– Что это за конверт?

– А это плата за услугу. Будешь там, пожалуйста, передай это Дину Филорану. – Она улыбнулась ласково, как змея. – Это приглашение на вечеринку.

Терин заломил бровь:

– Ты устраиваешь… вечеринку? – Учитывая, что империя готова была развалиться на части, вряд ли это было уместно.

– О да, там будут все верховные лорды. – Тьенцо зло рассмеялась. – Это будет незабываемо.

Терин помолчал. Ох. Теперь все было понятно. Это была не вечеринка. Это был наглядный урок. Тьенцо непременно попытается править империей, но для этого ей сперва нужно заставить всех верховных лордов знать свое место.

– Не пойми меня неправильно, но я рад, что я уже не верховный лорд.

Она перестала смеяться.

– О, Терин. Тебя бы никто не пригласил.

– Это очень любезно с твоей стороны.

– Всегда пожалуйста, – ухмыльнулась Тьенцо. – А теперь не могли бы вы убрать отсюда свои задницы? Некоторые пытаются работать.

– Конечно, Ваше Величество. – Он поклонился ей, не обращая внимания на ее удивленное фырканье. – Могу я дать вам совет, если позволите?

Ее глаза сузились.

– Продолжай.

– Привлеки на свою сторону леди Де Тал. Именно она – настоящая сила, стоящая уже много лет за этой семьей.

Тьенцо, казалось, немного расслабилась.

– Благодарю. Я буду иметь это в виду.

– Постарайтесь не быть идиотами, – сказал Коран. – Я и так потерял слишком много членов семьи.

Док рассмеялся.

– Расслабься. С нами ничего не случится. Мы слишком симпатичные, чтоб умереть.

32. Каменоломня

(Рассказ Кирина)

Я понятия не имел, куда нас везут, мне было известно лишь название – Каменоломня. Полагаю, что для расы, печально известной своей любовью ко всему живому и зеленому, название, означающее дырку в земле, не сулило ничего хорошего.

Нас провели по длинному коридору со стенами из мрамора.

– Сюда, – приказал солдат, и королевские гвардейцы наполовину сопроводили, наполовину донесли нас к двери. После этого большинство солдат ушли. Так что рядом с нами осталось лишь по двое человек.

С тех пор как нас схватили, это был самый простенький конвой.

Солдат распахнул дверь:

– Зайдите внутрь, пожалуйста.

За дверью находилась комната с мягкими… Нет, это не означало, что на полу лежали подушки, в комнате были мягкие стены.

Тераэт ударил охранника ногой в горло, одновременно используя инерцию, чтоб вырваться из хватки второго. Мне показалось невежливым просто так стоять на месте, так что я плюхнулся вниз и стал невидимым. Удивленный солдат выпустил мою руку. Я ударил его в пах, затем убрал всю жидкость из легких другого (этому трюку я научился у Тьенцо) и завладел его мечом. Джанель швырнула своих стражников в стену, и они ударились об нее с тошнотворными звуками растрескавшегося камня. Солдаты Турвишара внезапно споткнулись о собственные ноги и упали.

– Ладно. Давайте посмотри… – я так и не услышал, как Тераэт закончил мысль.

Все вокруг внезапно почернело.

Проснувшись, я обнаружил, что сижу, развалившись в удобном кресле. Моя одежда сменилась простой серой туникой и брюками на завязках. Мои ноги были босыми. Кроме того, у меня болела челюсть, вероятно, потому, что я ударился о мраморный пол, когда потерял сознание.

Я не был связан. Я не был скован. Рядом находились одетые также и только начинавшие просыпаться Тераэт, Джанель и Турвишар.

Насколько я мог судить, нас отвезли во дворец.

Белые мраморные стены были пронизаны золотыми и серыми нитями. Захватывающие дух фрески и филигранные барельефы покрывали купол над нашими головами. Окна закрывало замысловатое кружево каменной кладки, которое все же позволяло солнцу проникать внутрь. Вид вдалеке наводил на мысли о деревьях и прекрасных перспективах. Я слышал пение птиц.

Недалеко от того места, где мы сидели, кто-то накрыл стол для банкета, застеленный белым шелком. А на столе…

Мои глаза расширились. Жареное мясо, украшенное овощами, нарезанными так, чтобы они выглядели как цветы. Темно-красная гранатовая глазурь, покрывающая сочную дичь. Рис, приготовленный с шафраном и дорогими травами. Фаршированные пироги в форме редких животных. Целые лососи, акулы и осетры, приготовленные на пару, а затем украшенные специями, выложенными слоями, похожими на чешую, украшенную драгоценными камнями с бусинами икры. Всевозможные пироги, устрицы, супы, тушеное мясо, печеный хлеб и пирожные громоздились горой. Спелые фрукты и изысканные вина сверкали, как драгоценные камни, рядом с дымящимися подносами ароматного чая.

К нам шагнул человек.

Точнее, ванэ. Еще точнее – ванэ из Кирписа: с бледной кожей и сине-зелеными волосами, вьющимися, как облака. Глаза у него были разные: один – голубой, второй – зеленый. Кроме того, он был самым мускулистым ванэ из всех, кого я только видел, так что мне пришлось отказаться от мысли, что все ванэ тонкие и гибкие.

Но, даже несмотря на это, он был весьма симпатичным. Любой бунт имеет свои пределы.

– Добро пожаловать в Каменоломню, – сказал ванэ. – Я ваш хозяин, Риндала. Я здесь для того, чтобы сделать ваше пребывание максимально комфортным. Если у вас есть какие-то проблемы, не стесняйтесь обращаться ко мне.

Я заморгал. Как правило, в Кууре было не так уж много тюрем. Преступников либо штрафовали, либо казнили, либо продавали в рабство. И те немногие тюрьмы, что все же существовали, были местами не столь уж приятными. Точнее, они вообще не были приятными.

– Приятно познакомиться, Риндала, но я должен спросить: мы оказались там, где положено? – Я огляделся по сторонам. Я не видел никаких солдат. Это нервировало.

– О да, – сказал Риндала. – К сожалению, да. Конечно, мы не можем позволить вам уехать, но это не повод делать ваше пребывание здесь неприятным. Каменоломня не преследует цели наказания. Я всегда забочусь о том, чтобы всем здесь понравилось.

– Что случилось? – Джанель потерла глаза. – Почему мы потеряли сознание?

– Усыпляющий газ, – пояснил Риндала. – Мы предпочитаем применять его, когда вы не в состоянии причинить себе вред, но вы были упрямы. Я нахожу процесс применения гораздо менее унизительным, когда новые заключенные не осознают этого. Пожалуйста, наслаждайтесь едой. Вы, должно быть, голодны.

Тераэт откусил, так сказать, первый кусок, сел за стол и наложил себе еще. Лишь приступив к еде, он поднял глаза на Риндалу:

– Это феноменально. Ваше мастерство превосходно.

Наш хозяин с гордостью улыбнулся.

– Благодарю вас. Я позаботился о том, чтобы включить в меню куурские блюда. – Он сделал знак остальным, приглашая их к столу. – У нас в Каменоломне никогда не было гостей из Куура.

Я окинул взглядом этот поразительный пир.

– Вы сами все это приготовили?

– Да, это я создал, – признался Риндала. – Банкеты – это личная специальность.

– Он – создатель снов, – пояснил Тераэт. – Присоединяйтесь.

– Да, пожалуйста, – сказал Риндала. – Я хочу, чтобы вы получили удовольствие.

Турвишар сел и принялся за еду. Похоже, она ему совсем не понравилась. Подняв вилкой золотой рис, он с критическим видом наблюдал, как он падает.

– Тебе это действительно нравится? – спросил он Тераэта.

– Ох. И зачем вы все так усложняете? – поморщился Риндала. – Это большая честь для меня. Мои услуги были заказаны королевской семьей.

Турвишар повернулся к нам:

– Это просто каша. Это все ненастоящее.

– Разве наслаждение может быть ненастоящим? – удивился Риндала. – Если ты сможешь его попробовать, понюхать, потрогать, увидеть, услышать? Если оно насыщает твою душу и тело, то как же оно ненастоящее? – Он помолчал. – Но вы активно меня блокируете. Я бы предпочел, чтобы вы получили удовольствие.

– Еда ненастоящая? – Я чувствовал ее запах. Я видел, как от тарелки поднимается пар, как мясо истекает соком. У меня потекли слюнки.

– О нет, – сказал Тераэт. – Еда настоящая. Это хаэрунт! Зерно, выращиваемое в Кириписе. Оно невероятно питательно. На нем можно прожить бесконечно долго. Большинство кирписцев так и делают. – Он продолжал есть. – Честно говоря, я никогда бы не подумал, что это приготовлено нетрадиционно. Риндала, это просто фантастика. Надеюсь, тебе заплатили достойно.

– Его Величество великодушен, – признался Риндала, – но ваша оценка моих умений согревает мое сердце.

Я не знал, расхваливает ли Тераэт Риндалу потому, что хочет подлизаться к нему, или ему действительно все так понравилось. Наконец я вздохнул и сел. Джанель присоединилась ко мне.

– О, сладкие поля, – пробормотала Джанель, откусив кусок пирога. – Я думаю, что это, наверное, лучшее, что я когда-либо ела.

Риндала просиял.

Я решил, что Тераэт преуменьшил свою похвалу. Оленина была очень нежной и ароматной. Каждое блюдо, которое я пробовал, было вкуснее предыдущего. Тераэт, Джанель и я начали сравнивать блюда, предлагая друг другу все новые и новые.

Турвишар ел свой рис, как ребенок, которому сказали, что он не сможет покинуть стол, пока он тарелка не будет пуста[575].

Наслаждаясь тем, что, без сомнения, было самой вкусной едой, которую я когда-либо ел, я задумался о том, куда же мы попали. Ведь даже несмотря на то, что Риндала был довольно милым, это все было очень нехорошо.

– Риндала? – спросил я.

– Да, ваше высочество? – Риндала тут же бросился ко мне.

– Король сказал, кто я?

– Ах, да, – сказал Риндала. – Мои искренние соболезнования по поводу предстоящей казни. Надеюсь, до этого не дойдет. Я за вас болею.

– …спасибо, – ответил я. Его вооруженная искренность немного раздражала. – Не могли бы вы рассказать мне о самой тюрьме? Можем ли мы рассчитывать на совместное проживание? Там будет охрана?

Я примерно представлял, что можно ждать от охранников. И это мне совсем не нравилось.

Остальные за столом стали жевать медленнее, прислушиваясь.

– О, естественно, там есть стража, – сказал Риндала, – и вас разместят отдельно друг от друга. – Он кивнул всем. – Это для вашей безопасности.

– Правильно. Естественно. – Я наклонился к нему. – Не могли бы вы побаловать меня? Если это не доставит вам никаких хлопот. На случай, если до этого дойдет и меня казнят, для меня бы значило очень многое, если бы я мог провести свои последние дни с моей любовью. Вы же понимаете.

– О, – сказал Риндала. – Да, понимаю. Я предполагаю, что кто-то здесь и есть этот счастливчик? Кто из них? – Ванэ окинул взором всех сидевших за столом.

– Женщина, – сказал я.

– Тогда не беспокойтесь, ваше высочество. Я позабочусь, чтобы она осталась с вами.

Я кивнул ему.

– Я ценю вашу доброту.

Вернувшись к еде, я наткнулся на убийственные взгляды Тераэта и Джанель.

– Ты серьезно? – прошептал Тераэт.

– Это не то, что ты думаешь.

И так и было. Как бы мне ни хотелось провести время с Джанель, я никогда не слышал о тюрьме, где люди, стоящие у власти, не издевались бы над людьми, которые ее не имели. Риндала казался довольно милым – слишком милым, жутко милым, – но лишь потому, что я знал, что это далеко не прекрасный отель. Если один из надзирателей (или консьержей, или создателей снов, или что-то еще) и был дружелюбным, то это не значит, что остальные будут такими же.

Мы все были в опасности, но куурцы казались особенно уязвимыми, а Джанель – самой уязвимой из всех. А учитывая, что, когда она засыпала, ее души были бы заперты в Загробном мире, она бы не проснулась, что бы с ней ни решили сделать.

Что заставило меня задуматься. Откуда ее тело знало, что пора проснуться? Неужели какая-то часть ее души осталась здесь? Может быть, ее обманула иллюзия? Конечно, иллюзии здесь были необыкновенные. Все в Маноле, казалось, прекрасно знали, как создавать фантастические иллюзии. Однако, это должно было сделать путешествие по городам весьма неудобным. Как можно узнать, что какой-нибудь мост действительно существует? Что, если все не было реальным? Можно ли это заметить?

О чем я вообще говорю?

– Это кунжутные пирожные? – спросил Турвишар. – Обожаю кунжутные пирожные.

Волшебник схватил сразу три пирожных и начал есть.

Джанель покачнулась на стуле и заморгала. Я уставился на свою тарелку и с трудом заставил себя перестать думать о том, как же ванэ полируют керамику до такого блеска.

– Они подсыпали в еду наркотики?

– Разумеется, они подсыпали наркотики, – согласился Тераэт, блаженно улыбаясь. – Накачали нас по самые жабры.

– Как я уже сказал, ваше высочество, – ответил мне уплывающий вдаль голос Риндалы, – здесь всем всегда нравится.

33. Природа власти

(Рассказ Терина)

Солдаты у Привратного Камня не спрашивали ни о чем, стоило лишь показать им приказ императрицы, – впрочем, как и волшебники с той стороны портала.

С тех пор как Терин был здесь в последний раз, Академия совершенно не изменилась. Тем более что тогда он пробыл там недолго. Волшебство ему мало подходило, по крайней мере, он так думал. Поэтому он присоединился к храму, чтобы, по иронии судьбы, узнать там то же самое, что в противном случае узнал бы в школе.

– Не нанять ли нам лошадей? – спросил Терин.

– Лошадям не понравится, куда мы едем. Деревья в Кирписе растут столь плотно, так что лошади бесполезны.

– И ты думаешь, что мы справимся лучше?

Док только рассмеялся.

Позже Терин понял, что он имел в виду. Он просто пошел в лес. Все в Академии знали о некогда принадлежащих ванэ руинах, расположенных рядом со школой[576]. Все знали, что идти туда опасно и безрассудно. И тем не менее каждый год по крайней мере один бедный идиот принимал предупреждение профессоров как вызов и не возвращался.

Очевидно, ужасная репутация руин была обязана своим происхождением ловушкам ванэ и их же заклинаниям, а не призракам.

Док прекрасно знал дорогу, так что, отойдя на некоторое расстояние, он опустился на колени и что-то смахнул с земли.

– Встань вон там. – Он указал на остатки каменной стены, не прекращая что-то делать.

Терин огляделся по сторонам. То место, куда указывал Док, что-то ему смутно напоминало. И вдруг он понял. Это напоминало дно ямы в Саравале, той самой, что привела…

– Ты что, издеваешься надо мной? – не выдержал он. – Здесь есть действующие врата в Колодец Спиралей? Чтобы куурцы могли в любой момент вторгнуться в Манол?

– Осторожнее, внучек, – ухмыльнулся Док. – Ты начинаешь забывать, что и тебя надо называть куурцем.

Он как-то по-особенному провел рукой по каменной кладке, а затем поспешно подошел к Терину. Вокруг них закружились и вспыхнули потоки света, а через миг они оказались на том самом окруженном голубыми небесами лугу, который запомнил Терин.

А еще здесь было очень много солдат.

Терин заставил себя сохранять спокойствие. Им ничего не угрожало; Док наверняка сделал так, что солдаты и не знали об их появлении.

Эта вера длилась две славные секунды и закончилась со звоном металла, когда солдаты двинулись на них с обнаженным оружием.

– Что ты им показал? – прошептал Терин.

– О… нас, – сказал Док. – Разрубатель Цепей действует на людей, только если я знаю, что они там есть. Это очень неудобно, когда путешествуешь через что-то вроде Привратного Камня.

– Или дверь, – прошептал Терин. – Почему ты это раньше не говорил?

– Ты не спрашивал, – пожал плечами Док.

Терин бросил на него яростный взгляд:

– Ты шутишь?

Ближайший солдат окинул их внимательным взором, а затем опустил клинок – вероятно, это должно было их успокоить. Правда, Терина это не успокоило.

– Прошу прощения, – сказал мужчина, – но Колодец временно закрыт.

– Это Колодец Спиралей, – возразил Док. – Ты не можешь запретить нам войти.

Терин уставился на спорщиков. Они говорили на ворале. При этом он сам должен был понимать ворал не лучше ребенка и уж точно не должен был уловить смысл столь быстрого разговора.

Терин прекрасно их понимал, а потому сделал мысленную пометку поблагодарить Галаву – при условии, что он выживет.

Мягкий ответ Дока явно не понравился главному.

– Знаю. – Ванэ покраснел то ли от смущения, то ли от гнева. – Обычно так и есть, но сейчас я подчиняюсь приказам.

– Чьим приказам? – Голосом Дока можно было обжечь. Его рука потянулась к поясу, словно мужчина искал рукоять меча. – Кто-то весьма впечатляюще превысил свои полномочия.

Терин был далеко не единственным, кто заметил жест Дока. Солдаты напряглись, они вскинули оружие, которое до этого только начали опускать. Губы главного солдата скривились, но, прежде чем он успел резко ответить, их прервала женщина.

– Капитан, какие-то проблемы?

Терин увидел говорившую лишь после того, как она протиснулась мимо разгневанных ванэ, и с трудом сдержал свое удивление. Это была Мия, или Коготь, притворяющийся Мией.

Но он тут же поправился. Это была не Мия. Достаточно было посмотреть на ее коротко остриженные голубые волосы и мерцающее платье с серебряной цепочкой, и становилась ясно, что это совсем другая женщина. Она поджала губы так, как Мия никогда не делала. У нее были совершенно другие глаза, другие скулы. Это могла быть только сестра Миятреалл, Мияна. Королева Мияна.

– Ваше Величество. – Солдаты опустили оружие и низко поклонились, а капитан продолжил: – Здесь пара просителей. Я хотел отослать их, но один из них решил в свободное время позащищать свои права.

Док фыркнул.

Королева Мияна окинула их внимательным взором.

– И что привело вас сегодня к Колодцу? – спросила она, еще раз взглянув на Дока.

– Сегодня день смерти моей матери, – сказал Док. – Могу я спросить, почему Колодец закрыт?

– Всего на несколько часов, – успокоила его королева. – Недавно случился небольшой инцидент. Все дело в измене. – Ее голубые глаза снова метнулись между ними, на лбу пролегла легкая морщинка. – По-моему, я не имела удовольствия знать вас. Как вас зовут?

– Митраилл, – сказал Док, указывая сначала на себя, а потом на Терина. – А это мой друг Монтерин.

Терин нацепил на лицо глупую, но приятную улыбку, какую обычно использовал на вечеринках, которые он давно перестал посещать.

– Митраилл. – Королева покатала имя на языке. – Это имя кажется мне знакомым[577]. – Она легкомысленно махнула рукой. – Возвращайтесь через несколько часов. Тогда ты можешь закончить свое паломничество.

– При всем моем уважении, Ваше Величество, – ровным и твердым голосом сказал Док, – вы не можете лишить нас доступа к Колодцу. Ни по какой причине.

Терин искоса взглянул на друга. Он уже видел Дока в таком настроении. Обычно после этого враги Дока уже лежали мертвыми на Арене.

Королева Мияна выпрямилась, на ее лице вспыхнула ярость. Потом она рассмеялась.

– Я поняла, что вы имели в виду, – сказала она капитану. – Действительно, решил позащищать свои права. – Повернувшись к Доку, она вздернула подбородок: – А ты наглец! – Удивленное выражение исчезло с ее лица, сменившись холодным и твердым, как мрамор. – Посмеешь еще раз перечить мне – и я отрублю тебе руку. А потом ты сможешь сходить к Колодцу, чтобы тебе вырастили новую.

Терин толкнул Дока локтем:

– Мы можем вернуться позже.

Док не обратил на это никакого внимания. Он смотрел лишь на королеву.

– При всем моем уважении, и я повторю еще раз: при всем моем уважении, с каких это пор король имеет власть над Колодцем Спиралей?

– Он не имеет, – ответила королева, сверкнув глазами. – Но у него есть власть над предателями, особенно теми, кто решил укрыться здесь.

Терин быстро оглянулся вокруг. Толпа у водоема не обращала на спор никакого внимания, занятая повседневными задачами Колодца Спиралей. А значит, солдаты оставались наедине с ними (Терин насчитал пятнадцать) и еще десяток мог присоединиться. Если начнется схватка, Терин и Док вряд ли в ней победят.

И все же Док, казалось, хотел именно этого.

– Рискуя в третий раз за один день заявить о правах и при всем уважении к Вашему Величеству, король, безусловно, не имеет власти, – ответил Док. – Колодец Спиралей находится вне контроля ванэ или вне политики, как Кирписа, так и Манола. Он открыт для всех, в любое время, и он Не Может. Быть. Закрыт. Разве что по приказу главного дежурного, и это случалось всего дважды.

– Мы действительно хотим затеять драку с королевой? – вполголоса поинтересовался Терин. И уже громче добавил: – Почему бы нам не поклониться, не извиниться и не зайти попозже? Колодец никуда не денется.

– Думаю, это уже невозможно, – прорычала королева.

– Король не имеет права закрывать Колодец, – продолжал Док. – И уж тем более не тот король, что является узурпатором и сыном узурпатора! – и он обнажил меч.

Терин решил поэкспериментировать с джериасскими ругательствами, когда у него была редкая возможность попрактиковать.

Стражники бросились в бой.

И напали друг на друга.

Семь охранников напали на остальных семерых, словно они специально стали в подходящую фехтовальную позицию. Пятнадцатый гвардеец, капитан, приберег свое безумие для королевы.

Вокруг царил хаос. Терин обернулся, ожидая увидеть, что Док вступил в бой, но вместо этого обнаружил, что его друг стоит совершенно неподвижно, держа меч в руке и напряженно сосредоточившись, наблюдает за происходящим.

– Ник… Док… Митраилл… проклятье, почему ты не можешь выбрать одно имя и придерживаться его?! Что ты делаешь? – Терин потянулся за своим мечом и лишь потом вспомнил, что Галава его не вернула.

– Тсс, – сказал Док. – Нелегко управлять таким количеством одновременно.

– Что, во имя ледяного сердца Найтраула, здесь происходит? – прогремел голос, мгновенно перекрывший вес шум.

Терин застыл в изумлении. Бой мгновенно прекратился.

Этот голос не просил об уважении. Этот голос не требовал послушания. Этот голос лишь звучал так, что казалось немыслимым, что уважение и послушание не будут оказаны.

Терин проследил за взглядом солдат, уставившихся на источник голоса. Он ожидал увидеть Бессмертную или, по крайней мере, богиню-королеву. Вместо этого он увидел ванэ. Ее можно было бы назвать прекрасной, но с тем же успехом можно назвать океан мокрым. И в то же время она не казалась достаточно впечатляющей, чтобы поверить, что говорила она, тем более что сейчас, с трудом стоя на ногах, она опиралась на плечо слуги.

Терин повернулся к Доку, чтобы спросить, кто эта женщина, заморгал и быстро отвернулся. Видеть на лице друга такую неприкрытую радость, тоску, боль и надежду было неприятно. Кроме того, у Терина был ответ.

Териндел Черный мог так отреагировать лишь на одного человека. Жена Дока, Валатея, отпустила помощника и скрестила руки на груди.

– Ну? – обычным голосом спросила она. – Потрудитесь объяснить, почему в этом самом священном месте во всем мире готова пролиться кровь?

У Колодца поселилась тишина, уютно устроившись среди идеально подстриженной травы и цветущих живых изгородей. Королева дикими глазами огляделась вокруг. Она смотрела не на Дока и Терина, а сквозь них.

– Куда они ушли? Они только что были здесь!

Терин повернулся к другу; Док по-прежнему был сосредоточен.

– Я задала вопрос, – сказала Валатея.

– Я не обязана тебе ничего объяснять, Основательница, – прорычала королева. – Очевидно, что на нас напали. – Она старательно игнорировала тот факт, что ее люди нападали друг на друга. – Капитан, отведите Основательницу в безопасное место.

– Это Колодец Спиралей, – сказала Валатея, и, казалось, именно это и было лучшим объяснением безопасности этого места. – И все же я никогда не видела, чтобы столь много солдат осквернили эту землю своим присутствием. Объясни, почему я не должна сообщать о тебе. – Последнюю фразу она адресовала не Мияне, а Доку.

– Я не Митраилл, – сказал Док. – Я знаю, на кого похож, но, пожалуйста, позволь мне объясниться. – Его голос надломился от напряжения, в глазах появилось отчаяние.

Валатея окинула Дока ненавидящим взглядом. Затем ее взгляд скользнул по лицу Терина и вновь вернулся к Доку.

Боги, подумал Терин. Валатея знает, кто убил ее мужа. Она знает, кто такой Митраилл. И мой придурошный лучший друг позволяет ей видеть нас такими, какие мы есть на самом деле.

Валатея открыла рот и хотела что-то сказать, но королева Мияна опередила ее:

– Сообщать обо мне? – недоверчиво спросила королева Мияна. – Да ты знаешь, кто я?!

Валатея моргнула, состроила Доку гримасу, а затем снова повернулась к королеве:

– По правде говоря, не имею ни малейшего представления.

– Я Мияна, королева ванэ! – Очевидно, сама лишь мысль, что какая-то ванэ не узнает ее, была для Мияны невыносимой, даже если упомянутая ванэ провела последние пятьсот лет в виде неодушевленного предмета.

– Полагаю, вы жена моего племянника. – Голос Валатеи звучал скучающе.

– …да. – Мияна явно подыскивала какую-нибудь более язвительную реплику.

Валатея указала на Колодец.

– Возможно, служителям стоило больше соответствовать своим званиям и начать присматривать за вашими людьми? Как вы сказали, кем бы ни были эти люди, они, без сомнения, давно ушли.

– Я найду их, – прорычала Мияна. – Они не могли уехать далеко. Никто не выходил за ворота. – Затем она остановилась, перехватив рукой свое же предплечье. – Один из них назвал моего мужа узурпатором, сыном узурпатора.

– Неужели? – спросила Валатея. – Как интересно.

– Это наверняка мог бы сказать кто-то из сторонников вашего мужа. – Глаза королевы подозрительно сузились. – Ты знаешь этих людей?

– Ты имеешь в виду тех, кто сбежал? – Валатея властно приподняла бровь. – Но он не был другом, ни моим, ни моего мужа. Я припоминаю, что он общался с королевой Хаэвац. – Она склонила голову набок. – Ты, конечно, заметила, что это был ванэ из Манола?

– Мне не нравится твой тон, – отрезала королева Мияна.

Валатея изучала женщину с безмятежным выражением лица:

– Позволь мне дать тебе совет, как одна королева другой…

– По Закону Дейноса ты больше не королева, – парировала Мия.

Валатея рассмеялась.

– Как мило с твоей стороны думать, что имя определяет авторитет. Поскольку ты – член семьи, вот мой бесплатный урок: если ты собираешься продемонстрировать силу, убедись, что можешь довести дело до конца. Проблема блефа в том, что кто-нибудь может его проверить. – Она жестом указала туда, где все еще толпились слуги, наблюдая за происходящим. – Сколько свидетелей мне нужно будет вызвать, когда я предстану перед парламентом? – Валатея улыбнулась вспышке паники, появившейся на лице Мияны. – Ни ты, ни мой, без сомнения, совершенно законный племянник не имеете здесь власти. И мы оба это знаем. Так что уходи.

Королева Мияна замерла, вытянувшись в струну. Казалось, она собиралась приказать что-то неприятное, но в этот момент один из стражников застонал. Королева оглянулась на своих людей – у некоторых были очень серьезные раны.

– Прекрасно. – Ее лицо сморщилось от отвращения. – Но мы вернемся и заберем тебя позже. Его Величество желает с тобой поговорить.

– Я буду считать секунды, – откликнулась Валатея.

Но когда королева со своими спутниками направилась к выходу, нельзя было не понять, что она подчинилась тому, кто был сильнее ее. Судя по хмурому выражению лица Мияны, она это прекрасно понимала.

Когда Мияна ушла, Валатея объявила:

– Какой прекрасный день. Думаю, я отправлюсь на прогулку.

34. Во тьме

(Рассказ Кирина)

Я чувствовал себя великолепно.

Мне было все равно, заберут ли меня снова стражники и потащат ли они меня вниз на несколько пролетов в гораздо более отвратное место Каменоломни – туда, где находились настоящие заключенные. Комната, где мы обедали, находилась в здании, возвышавшемся над каменной ямой. Какой-то предприимчивый ремесленник вырезал тюремные камеры в стенах несуществующей каменоломни, создав прекрасные, высокохудожественные клетки, где каждая походила на крошечный кукольный домик, вырезанный из мрамора. Войти можно было с помощью шкивной системы, по которой двигалась вертикально платформа.

Ну теоретически это был единственный вход. Я сказал своим охранникам, что лазить по стенам – это детская забава. Они мне улыбнулись. Потом я охал и ахал над длинным обрывом, пока стражники не давали мне свалиться с края.

После целой вечности восхищенного созерцания того, как заходящее солнце отбрасывает тени на скалы и как возвышенно прекрасен камень, как я раньше не замечал, что мрамор столь прекрасен, они бросили меня в камеру.

Потолок был столь низок, что между ним и макушкой большинства ванэ, решивших бы остаться на ногах, оставался бы весьма крошечный зазор. В комнате стояла кровать, в углу – комод и раковина для умывания. Последние два предмета были закреплены так, что их нельзя было сдвинуть с места. Рядом с раковиной стояла кружка. Комнату освещал бледный магический свет – не ярче звездного или мягкого сияния лун. Основанием для кровати служила каменная опора, фиксировавшая ее на месте. Учитывая жару, царящую в джунглях, отсутствие постельных принадлежностей вряд ли было проблемой.

«Какая удивительная кровать», – подумал я, ложась. Определенно, это было самое удобное ложе, какое я только знал. Оно было лучше, чем любая кровать в Синем дворце. Это была не столько тюрьма, сколько притон – одно из тех мест, где платят хорошие деньги за то, чтобы лечь на атласные подушки и одурманить себя до бесчувствия. Я знавал такие места, потому что вырос в Бархатном Городе. Хотя, конечно, никогда не бывал там в качестве клиента, потому что все они были из тех мест, где владельцы грабили клиентов до нижнего белья. А может, там бывало и кое-что похуже. Кроме того, Ола не одобряла наркотики. Ну или, по крайней мере, не одобряла, чтоб я их употреблял. Она прекрасно относилась к тому, чтобы одурманивать клиентов, особенно когда это делалось без их разрешения.

Риндала оказался верен своему слову. Через минуту после того, как охранники ввели меня в камеру, дверь снова отворилась. Внутрь, спотыкаясь, вошла Джанель, дверь за нею закрылась.

Огненные вспышки от света плясали на черных волосах Джанель, когда она стояла, выглядя потерянной, разъяренной и более совершенной, чем любая богиня. Она обвела медленным взглядом комнату, и ее взор остановился на мне:

– Ты.

Я лежал, чувствуя, что должен что-то сказать, может быть, извиниться за что-то, хотя совершенно не мог сообразить за что. Я что-то сделал, хотя и не мог точно сказать, что именно. Я был просто рад, что она была здесь.

– Я злюсь на тебя.

Я ждал.

Джанель склонила голову набок.

– Почему я злюсь на тебя?

– Честно говоря, не знаю. – Я почесал в затылке. – Эм… Хм… Тераэт? Подожди. Эй, ты не знаешь, где… – Я забыл вопрос. Я схватился за лепестки памяти, трепещущие на ветру. Как я мог сообразить, почему Джанель злится, когда я пьянел от одного лишь взгляда на нее?

Потом Джанель забралась на кровать. Честно говоря, места больше и не было. Я не пододвинулся, и она просто заползла на меня сверху, как кошка, решившая лечь на место соперницы и не обращающая внимания на то, что это место уже занято.

А потом время для рациональных размышлений официально закончилось.

Я заключил ее в объятия, прижал к себе и потратил какую-то малую часть вечности, вдыхая аромат ее волос. Даже сквозь наркотический ступор внутри меня горели возбуждение и паника, но стоило мне задуматься, в чем их причина, как они тут же ускользали. Было что-то насчет того, что мы оба, находясь здесь, вместе, были не в состоянии установить нормальные границы между нами.

Я почувствовал, как ее губы скользнули по моей шее, зубы задели сухожилие.

– Мне не нужна… твоя защита, – прошептала она.

Я был занят лишь ее губами, лишь тем, как ее зубы покалывают мою кожу, а потому едва расслышал слова и очень слабо понял, что она сказала.

Конечно, Джанель не нуждалась в моей защите. Почему она об этом задумалась? Подожди, ей нужна моя защита? Я попытался сосредоточиться и переместил свой вес под нею так, чтобы я мог смотреть ей в глаза.

– Понадобится, когда ты уснешь.

– Это не… – Джанель скорчила гримасу. – Дело не в этом. – Она моргнула, глядя на меня, и я понял, что ей так же трудно сосредоточиться, как и мне. – Ты помнишь Синдрол?

Я нахмурился. Я понятия не имел, кого она имела в виду.

– Кого?

– Синдрол, – повторила она.

Имя показалось мне знакомым, но будь я проклят, если вспомнил почему.

– Я была им до Эланы. – Она злобно усмехнулась. – Ты ему нравился.

Чтобы подчеркнуть это, Джанель просунула руки под мою тонкую серую тунику, а затем повела ими ниже, заводя пальцы под завязки моих брюк.

Я схватил ее за запястья и…

Кирин замолчал.

Турвишар отхлебнул чаю и поднял бровь.

– Ты ведь понимаешь, что тебе не надо говорить о том, чего ты не хочешь.

– Дело не в этом, – сказал Кирин. – Тераэт считает меня ханжой, но это потому, что для него сдержанность – это если ты отказываешься посещать оргии. Я выставляю здесь напоказ не только свою личную жизнь.

Турвишар взял лежавшую рядом стопку бумаг.

– Тебе поможет, если я скажу, что у меня есть рассказ Джанель?

Кирин медленно моргнул, глядя на волшебника:

– У тебя – что?

Турвишар откашлялся:

– Не уверен, что Джанель пришло бы в голову, что ты можешь посчитать это нескромной темой для разговора. Если хочешь, мы можем все это пропустить.

Кирин взял у Турвишара бумаги и принялся их листать. В какой-то момент он остановился и широко улыбнулся, а затем вернул серьезное выражение лица. Наконец он возвратил документы и откашлялся.

– Есть один или два момента, которые я, вероятно, должен прояснить. Особенно после того, что случилось потом.

Однажды Джанель сломала руки своему жениху после того, как он попытался претендовать на власть над ней. Если бы я мыслил трезво, то не стал бы так поступать, поскольку это было легко спутать. Но мысли у нас были совсем не ясные. К счастью, в тот ошеломленный момент удивления, когда я перевернул ее на спину, у меня хватило присутствия духа прошептать:

– Поводья или седло?

Она расслабилась подо мной. Если бы меня спросили на трезвую голову, не уверен, как бы я ответил о собственных предпочтениях, но я ожидал, что Джанель предпочитает быть в спальне главной. Тем более что в ее культуре доминирование и подчинение были двумя сторонами монеты, которая никогда не становилась на ребро.

Но когда я поднял руки Джанель над ее головой, она посмотрела на меня и прошептала:

– Седло.

После этого мы очень долго ничего не говорили. Хотя не знаю, насколько долго. Время перестало иметь какое-либо значение. В конце концов мы заснули.

И вот тогда все пошло совершенно, совершенно не так.

Я не знаю, в котором часу это произошло. Позже. Я думал, что уже ночь, но внутрь просачивалось достаточно мягкого света, чтобы предположить, что луны взошли. Наркотики чуть выветрились из моей головы. Достаточно для того, чтобы я рационально, или, по крайней мере, осознанно, понимал, что мы с Джанель только что сделали то, о чем оба будем сожалеть.

Ладно, сожаление не то слово. Это усложняло дело. Кроме того, я пытался понять, что делать с Тераэтом. Как только он узнает, что произошло между мной и Джанель… Ну, я понятия не имел, как он отреагирует. Когда мы спорили из-за женщины, Тераэт был в порядке, но сейчас дело касалось Джанель. Тераэт забывал о всякой рациональности, когда дело касалось Джанель.

С другой стороны, и я тоже.

Джанель спала рядом со мной, такая умиротворенная и столь оцепенелая. Я понадеялся, что в Загробном мире ее ждет хорошая битва. Плюс, вероятно, она все еще руководила восстанием в Джорате. Нет причин прекращать этим заниматься лишь потому, что Восемь Бессмертных попросили спасти мир, верно?

Затем я заметил, что противоположный угол комнаты стал… темнее. Чем сильней я сосредотачивался на нем, тем темнее он становился, пока он не стал настолько черным, что я просто не мог поверить, что пространство может быть настолько темным. Пустота почти обрела форму, стала похожа на человеческую фигуру…

Вол-Карот шагнул сквозь стену.

Я подскочил к телу Джанель, как будто мог защитить ее. Но потом я почувствовал притяжение.

Вол-Карот протянул руку.

Чувство тоски, чувство потребности в нем было больше, чем я мог вынести. Ощущение того, что ты… неполноценен. Меня ждали обратно. Меня бы приняли.

Это была единственная любовь, в которой я когда-либо нуждался.

Я потянулся к Вол-Кароту, чтобы взять его за руку.

35. Потерянная любовь

(Рассказ Терина)

– Увидеть тебя снова, – сказал Док, – я даже не надеялся…

Терин прочистил горло:

– Сначала объясни, потом говори.

Валатея медленно, осторожно вышла за линию деревьев, повернулась и терпеливо ждала их. Терин и Док присоединились к ней. Никто не попытался ее остановить. Терин подозревал, что никто не осмелится.

Она села на бревно и поправила платье.

– Да. Пожалуйста, объясни. Потому что, если ты не мимик, я не могу понять, почему ты не Митраилл, если ты выглядишь в точности как убийца моего мужа. – Она уставилась на свою руку. – Честно говоря, я не выдала тебя лишь потому, что обнаружила, что нашу новую королеву люблю еще меньше.

– Кто же знал, что она окажется такой сукой, – согласился Терин.

– Ты помнишь ожерелье, которое носил Териндел? Голубой камень, а вокруг него такие большие? – Док развел пальцы в стороны. – Ему дал его волшебник. Поклялся, что это спасет его от смерти?

– Да, – ответила Валатея. – А еще я помню, что это не сработало. Но спасибо тебе за напоминание. Я должна узнать, жив ли еще Гризт, чтобы мы могли поговорить[578].

– Нет, сработало, – возразил Док. – Гризт забыл объяснить, что «спасет» означало, что камень поменяет души своего владельца с душой его убийцы. Но технически я не умер – я просто оказался в теле Митраилла.

Фиалковые глаза Валатеи расширились:

– Если ты считаешь, что это смешно, у тебя крайне плохое чувство юмора!

– Нет, клянусь. – Док опустился на колени рядом с ней. – Валатея, это я, Териндел. Я пытался найти тебя, но к тому времени ты уже превратилась в арфу и… – Он сглотнул воздух, выражение его лица было несчастным. – Если тебе интересно, почему я никогда не менялся, то лишь потому, что мне казалось безопаснее оставаться таким, когда все ищут Териндела. Потом я к этому привык и…

Валатея прижала палец к его губам, заставляя замолчать:

– Как меня зовут? Какое у меня ворасское имя?

Терин заморгал. Ворасское имя? Откуда у нее ворасское имя?

– Авал, – тут же ответил Док. – А личное имя Атея[579].

Валатея поднесла руку к губам. По ее щекам текли слезы.

Затем они оказались в объятиях друг друга, прижавшись губами друг к другу, не обращая внимания на присутствующего тут Терина.

Терин прочистил горло.

– Думаю, вам нужно побыть наедине. Я буду здесь. – Он неопределенно махнул рукой в сторону леса. Если они его и услышали, то не подали вида. Он отошел от пары и прислонился к дереву, глядя в лес, с которым у него, очевидно, было больше родственных связей, чем он когда-либо мог себе представить. Это, несомненно, послужило бы темой для весьма интересной беседы за ужином с кирписским герцогом.

Терин прекрасно понимал, что на горизонте маячит огромная проблема – испытание его лояльности, которое он понятия не имел, как разрешить. Его лучший друг, который не хотел видеть проведение Ритуала Ночи. Его богиня, которая этого хотела. Хаэриэль, которая желала вернуть себе трон. Док, который, вероятно, хотел сделать то же самое, теперь, когда он вернул Валатею. А ко всему этому еще был его сын, Кирин, пророчества и конец света.

Позади него зашуршала листва – кто-то приближался. Он обернулся и увидел Валатею, за которой по пятам следовал Док, ухмыляющийся, как школьник, которому разрешили попробовать все, что есть в пекарне.

– А ты кто? – спросила Валатея.

– Любовь моя, это Терин, мой хороший друг. – Голос Дока стал мрачным. – Тоже наш правнук[580]. – и добавил в ответ на ее незаданный вопрос: – Валрашар ушла. Мне очень жаль.

Валатея замерла. Спокойное и радостное выражение исчезло с ее лица, сейчас она была похожа на раненую птицу. У Терина пересохло во рту. Он почувствовал ее боль – не в малой степени потому, что испытал подобное.

Терин видел, как умерли шестеро его детей, и каждую смерть он чувствовал так, словно сам состоял из хрупкого стекла, по которому раз за разом били молотом, пока он наконец не раскололся со смертью Кирина. И хотя Кирин вернулся к нему, старшие братья и сестры мальчика ушли навсегда. Стоило Терину подумать об этом, и боль возвращалась вновь, сковывая дыхание. Хуже ли этого иметь всего одну дочь – и потерять ее? Или, вернее, она пострадала всего один раз, в то время как он – полдюжины?

Или бесполезно сопоставлять моменты утраты, когда каждый из них был его собственной смертельной раной? Один удар в сердце убивал столь же легко, как и шесть.

Бывшая королева ванэ из Кирписа вцепилась в руку Дока. Затем отстранилась от него и выпрямилась, успокаиваясь. Док издал какой-то звук и притянул ее к себе.

Терин снова отвернулся, пытаясь не обращать внимания на женские рыдания. Он уже даже решил уйти еще раз, чтобы снова дать им уединиться, хотя на этот раз по другой причине.

– Нет, нет, подожди. – Валатея отстранилась от мужа и вытерла глаза руками. – У нас нет на это времени. Есть молодой человек, которого мы должны спасти. Мияна говорила о какой-то «измене». Если он тот, о ком я думаю, то мы должны найти его прежде, чем твой безумно глупый племянник отправит его на казнь. От этого зависит судьба мира.

– Что? – Док повернулся к Терину. – О ком речь?

Терин усмехнулся и прочистил горло, пытаясь за этим скрыть, насколько заразительны слезы Валатеи:

– Почему меня спрашиваешь?

– О, я не подумала, что ты его знаешь, – сказала Валатея. – Его зовут Кирин.

Стоило Валатее договорить, и Терин направился к Колодцу Спиралей:

– Мы уходим, прямо сейчас.

Док скорчил гримасу:

– Согласен, но прежде нужно заняться главным.

Терин замер.

– У них мой сын, и если уж на то пошло, то у них еще и твой… – он оборвал речь на полуслове, вспомнив, что Валатея рядом.

Док вздохнул. Валатея подняла бровь, глядя на мужа.

– Твой… кто?

– Мой сын, – сказал Док. – У них – мой сын. – Он протянул к ней руки. – У меня не было возможности сказать тебе об этом.

– Именно. – на лице Валатеи по-прежнему оставалось затравленное выражение. Она еще не оправилась от пережитого горя. Ванэ шмыгнула носом.

– И кто его мать?

Док заколебался.

Терин задумался, не пора ли ему исчезнуть. Когда твой друг находится в интимной обстановке – это весьма неловко. Но когда ему грозит истерика супруги – это неловко вдвойне. И последнее казалось просто неизбежным.

– Хамезра, – сказал Док.

Терин нахмурился – Док сказал…

– Таэна? – шепот Валатеи напоминал лезвие заточенной бритвы, скользящей по горлу.

Терин потер висок и напомнил себе, что он больше не жрец Таэны. И он все еще не разобрался в своих чувствах по отношению к богине, способной иметь любовников, детей и прочие секреты. Возможно, Док был прав, утверждая, что ей вообще не следует поклоняться как богине.

– Тогда это имело смысл. – Док сморщил нос.

Валатея выпрямилась.

– Не хочу прерывать, – сказал Терин, – но мы можем заняться спасением детей? Вы можете поругаться позже. Я уверен, у Териндела и без того полно скелетов в шкафу, которые тебе не понравятся.

Взгляд Дока был убийствен, как все кинжалы мира.

– Я не ревную. – Голос Валатеи походил на тихое тигриное мурлыканье. – Но у меня с мужем всегда было взаимопонимание…

– Давай остановимся на этом, – сказал Док, – прежде чем ты скажешь что-то, что потом может тебя смутить. Еще ведь была Элана Миллигрест.

Валатея оборвала свою речь на полуслове, словно Териндел только что закончил произносить сложное заклятье.

– А.

– Угу. Вот именно.

Терин смирился с тем, что он до сих пор не может толком понимать ворал и что он понятия не имеет, о чем они говорят, так что он просто ущипнул себя за переносицу.

– Нужно спасти. Детей. Сейчас же.

Ванэ обменялись долгим взглядом, а потом Валатея перехватила руку Дока и коснулась его пальцев губами.

– Он прав. Обсудим это позже.

– Как скажешь, – сказал Док таким тоном, словно это был совсем не тот разговор, который он, вероятно, хотел бы отложить до конца света. – Но позволь мне сначала заняться Разрубателем Цепей. На случай, если мой племянник или его жена вернутся с солдатами.

Валатея цокнула языком:

– У них будут большие неприятности с Основателями, если они будут продолжать в том же духе.

Терин подавил желание спросить, кто такие Основатели. Были иные приоритеты.

– Отлично, – сказал он. – Пора заняться делом.

36. Неожидаемое

(Рассказ Кирина)

– Таджа! – Я с криком подскочил на кровати.

Джанель все еще спала. Комната выглядела пустой. Мы по-прежнему находились в тюрьме. С другой стороны, не было никаких признаков Вол-Карота, и я чувствовал себя удивительно трезвым. Так что это был просто кошмар.

– Ну, разве это не идеально? – спросила Таджа.

Я поднял голову. На этот раз стоящая у двери богиня была не той девочкой, которую я видел в последний раз. Теперь она была взрослой ванэ с такими же серебристыми волосами.

– Я все еще сплю?

Она сморщила нос.

– Нет, мой дорогой. Я просто улизнула. Всего на несколько минут. Если мне повезет, они ничего не заметят. – Таджа оглядела комнату и цокнула языком, затем подошла к кровати и посмотрела на Джанель. – Она так похожа на свою мать, правда? – Таджа взглянула на меня. – Надеюсь, вы предохранялись?

Я провел рукой по лицу. У меня было кольцо, которое предотвращало незапланированные беременности. Мои любовницы-ванэ на Инистхане считали, что это весьма очаровательно, но, учитывая, что там жили и человеческие женщины, это казалось разумной предосторожностью.

Но люди короля Келаниса забрали все мои драгоценности, когда бросили нас в Кортаэнскую Пустошь, не говоря уже о том, когда они второй раз схватили нас.

Я вздохнул.

– Нет.

Таджа подмигнула мне.

– Может быть, фортуна улыбнется тебе. Только на этот раз.

Я надеялся, что это означает, что она сделает так, что шансы будут в мою пользу.

– Спасибо. – Я указал на дверь камеры. – Полагаю, ты ничем не можешь мне помочь?

– Ну и каким же другом я буду, если появлюсь и ничего не сделаю?

– Спасибо, – повторил я.

Богиня Удачи помолчала и продолжила:

– Я понимаю, что прошло уже несколько лет, но ты помнишь, о чем мы говорили, когда ты впервые прибыл на Инистхану? О черных волнах и о том, на что идут люди, чтобы выжить?

– Я помню. Ты сказала, что, когда эта волна покатится вниз, все произойдет очень быстро.

Таджа сжала губы.

– И так оно и было, не так ли?

Я заморгал:

– Полагаю… Полагаю, да.

– Ты увидишь, что люди – обычно очень хорошие люди – будут готовы оправдать ужасные поступки, если сочтут, что это поможет им выжить. – Она коснулась моей щеки. – Это не значит, что они правы. Не стоит руководствоваться страхом, когда принимаешь решения. Ты достаточно умен, чтобы идти самым лучшим путем.

Я почувствовал озноб, вспомнив, как Таджа упрекала расстроенную Таэну. Так вот кого имела в виду Таджа?

Имела ли она ее в виду все это время?

– Но достаточно ли я умен? Потому что, если говорить честно, Таджа, я не чувствую себя умным. Я чувствую себя… словно я подхвачен приливной волной. Словно все вышло из-под контроля. Словно меня обманули. Когда я жил в Нижнем Круге, мы называли таких, как я, чайками, Таджа. Мы ведь отнимем у них все, что у них есть. – Я отвел взгляд. – Из-за меня погибли невинные люди.

– Нет, люди погибли из-за Гадрита. Они умерли из-за Сулесс. Они умерли из-за Ксалтората, Мориоса и Релоса Вара, они умерли из-за монстров. Возможно, ты предоставил им такую возможность, но не стоит ставить себе в вину их грехи. Они заслужили эти смерти, а не ты.

– Но…

– Ты действительно думаешь, что Релос Вар не выбрал того, кто овладеет Уртанриэль? Что он не использовал бы меч, чтобы уничтожить Кандальный Камень? Скорее всего, именно он заставил Мориоса веками спать под озером Джорат в ожидании того, что кто-нибудь, будучи им обманутым, уничтожит этот охраняющий кристалл. Однако… – Таджа подняла палец для выразительности. – Однако он никак не мог знать, что мы собираемся тебя перевоплотить.

Я нахмурился.

– Да, раз уж об этом… это тело не было случайным, верно? Вы выбрали его в соответствии с пророчествами. Так что, если бы я не вызвался, то чья бы душа была вместо моей?

Таджа подняла бровь.

– Понятия не имею. Какой-то другой доброволец. Может быть, Симиллион переродился бы Кирином Де Моном вместо Турвишара Де Лора[581]. Но ты ведь понял, к чему я клоню? Если бы ты никогда не родился, это означало бы, что кто-то другой держал бы этот меч в руках. Ни на секунду не думай, что всего этого не произошло бы. Релос Вар все спланировал.

У меня сердце сжалось.

– И как же мне победить его? Он опережает меня на восемь ходов.

– Так используй это. Кирин, ты умнее, чем думает твой брат. А сам он – самоуверенный всезнайка, который не настолько уж умен. Ты же знаешь, что с таким человеком могла сделать Ола.

Я усмехнулся.

– Она бы забрала у него все. Если человек думает, что он слишком умен, чтоб его обмануть, тогда его проще всего обмануть.

– Вот именно, – сказала Таджа. – Не забывай, что из-за его ошибки мы попали в такую переделку. Релос Вар не застрахован от ошибок. – Она сжала мою руку. – Я должна идти, но не беспокойся. Помощь вот-вот придет.

– Хорошо, но что…

Таджа уже ушла.

Кто-то постучал в дверь камеры.

– Ваше высочество, мы входим. Кое-кто хочет вас видеть, – крикнул охранник.

Я поспешил одеться.

– Подождите! – Я поцеловал Джанель в щеку и рванулся к двери камеры, лишь в последнюю секунду вспомнив, что нужно притвориться накачанным наркотиками. – Да?

Что?

– Выходите, – сказал солдат. – Сейчас, пожалуйста.

– Рановато, не правда ли? – Я вышел наружу. Каменоломня выглядела очень красиво – всю ее освещали фонари, установленные так, чтобы охранники могли пройти, не споткнувшись. Приближался рассвет, и небо постепенно становилось фиолетовым.

Заметьте, крики, эхом разносящиеся по Каменоломне, звучали далеко не так уж мирно.

Мне стало неуютно, когда я вспомнил, как громко шумели мы с Джанель. Мы были не в том состоянии, чтобы соблюдать тишину, и мне оставалось лишь надеяться, что люди были слишком одурманены наркотиками, чтобы обратить на это внимание.

Я очень надеялся, что Тераэт был слишком одурманен, чтобы обратить на это внимание.

Пока солдаты вели меня в дом смотрителя (или как тут называют дом Риндалы?), я изо всех сил притворялся одурманенным. Меня завели в комнату, уставленную мебелью, которую ванэ, а особенно создатель снов, щедро вознагражденный королем Келанисом, мог бы использовать для приема. Меня поставили в центре, рядом с диваном.

Руки мне не связывали, да и зачем им это делать. Вряд ли бы я стал причинять неудобства.

– Веди себя хорошо и делай то, что тебе говорят, – сказали мне перед уходом.

Я задумался, к чему все это – высказывать мне такие неприятные подозрения, когда отворилась вторая дверь.

Валатея шагнула вперед.

По крайней мере, я решил, что это Валатея. Бледная кожа и фиолетовые вьющиеся, как облако, волосы, тонкие, красивые черты лица. На ней было легкое элегантное платье из расшитого бисером пурпурного шелка, шелестящее при каждом движении.

– Валатея? Это ведь ты?

Она холодно подошла ко мне, резко толкнула в грудь, и когда я упал навзничь на диван, расставив ноги, оседлала меня. Такого поведения я совсем не ожидал.

Когда я попытался оттолкнуть ее, ее облик потек, начал меняться и застыл в иной, гораздо более тревожной форме. Но я все равно узнал ее.

Я не успел пошевелиться, как Коготь схватила меня за руки и прижала их к дивану над моей головой.

– Привет, утеночек. Соскучился по мне?

37. Звездный Двор

(Рассказ Терина)

Вернуться к Колодцу Спиралей оказалось несложно. Если иллюзии Разрубателя Цепей на кого и не подействовали, то охрану они звать не стали. Да и короля Келаниса или королеву Мияну видно не было.

Но едва они прошли через врата ванэ, эквивалентные вратам Краеугольного Камня, Терин заметил другую проблему.

Это был не Саравал.

Они стояли на земле, и погода здесь была умеренной и мягкой. Этот город не был сожжен, но покинут был давным-давно. Нетронутые стены обвивали заросли плюща. Это был тот самый город, который Док с помощью иллюзий показывал Терину, Кирписский город, которым он когда-то правил.

Валатея подняла бровь, глядя на мужа.

– Это единственные незащищенные ворота в Маноле, которые я знаю, – объяснил Док. – К тому же мне нужно кое-что забрать.

– Я бы не назвала их незащищенными, – сказала Валатея. – Терин, может быть, и пройдет здесь спокойно, а вот ты – нет.

Терин понял, о чем они говорят, и почувствовал укол беспокойства. Стоило ему только увидеть город, и он показался ему знакомым, но из-за растений и сорняков он не сразу его опознал.

– Подожди, – сказал Терин. – Это Серафана?

Ванэ замерли.

– Да, – ответила Валатея, – это так. Признаюсь, мне неприятно видеть его в таком виде…

– Мы использовали это место для тренировок, – сказал Терин. – Я имею в виду, что Академия посылает сюда студентов, чтобы показать им, насколько опасными могут быть обереги. Никто никогда не пробирался внутрь.

– Да, потому что мы этого не хотели, – сказал Док. – Мы всегда надеялись, что вернемся. – Он нахмурился, глядя на окружающий их городской пейзаж. – Нужно было либо охранять это место, либо уничтожить его.

– Хотя я в восторге от того, что ты выбрал вариант А, – сказал Терин, – ни один студент Академии за пятьсот лет так и не смог прорвать его оборону, и здесь размещен военный контингент Куура, чтобы убедиться, что никто не попытается сделать это самостоятельно.

Док пожал плечами.

– Да? К сожалению, чтобы вернуться в Манол, нам понадобятся врата, которые не охраняются ванэ из Манола. Остается только мой дворец.

Терин хотел было спросить, как ванэ из Манола могли не знать о нем, но тут же замолчал. Если бы у него был тайный путь на территорию другого Королевского Дома, он бы тоже не стал им говорить.

– Это по-прежнему самое опасное место во всем мире. Как мы пройдем здесь?

– Вы и не пройдете, – вздохнула Валатея. – Пройду я. А потом опущу защиту.

И, не дожидаясь ответа, она направилась от «здания», к которому они прибыли (точнее, схематически расположенных колонн), к тому, что явно было дворцом. Если не считать птичьих криков и шелеста ветра, вокруг царила тишина.

– Все в порядке, – сказал Док, барабаня пальцами одной руки по ладони другой. – С ней все будет в порядке. Эйдолоны на нее не нападут.

– Эйдолоны? – Терин поднял бровь. – Ты имеешь в виду Дозорных?

– Часовых. Охранников. Они… – Док неопределенно махнул в сторону крыши.

На ней высилась статуя, которая, казалось, наблюдала за городом. Казалось, что это была укутанная в мантию с капюшоном тень и тьма, столь таинственная, что фигуру внутри невозможно было разглядеть. Камень, из которого она была сделана, был столь искусно обработан, что напоминал ткань. И пусть прошло множество столетий, казалось, ее вырезали лишь недавно. Из спины существа вырастали два гигантских каменных крыла. Были здесь и другие статуи, изображавшие крылатых львов, змей, грифонов. Все они казались слишком новыми по сравнению с городом.

Пусть Терин и пробыл студентом недолго, но статуи он узнал. Они оставались неживыми ровно до тех пор, пока никто не вторгался в город, и вот тогда они были весьма способны к совершению рассекательных действий. Все студенты знали истории о тех бедных идиотах, что решили, что нашли способ проникнуть в город ванэ, а вместо этого наткнулись на Дозорных. И больше не вернулись.

Одна из каменных фигур с низко надвинутым капюшоном зашевелилась.

– Док, они активируются, – сказал он другу. – Мне неприятно указывать на это, но студенты Академии лазили здесь так долго, что эти конструкции могут оказаться совсем не безопасными.

– Что? – Док удивленно оглянулся. – Это невозможно. Валатее разрешено войти… – Статуя расправила крылья. – Нет! – Док рванулся за Валатеей.

– Проклятье! – Терин побежал за ним.

Валатея не успела уйти далеко. Она остановилась на широкой улице, стоя обеими ногами на розетке, вырезанной на дороге. Перед нею расхаживал, нервно подергивая хвостом, крылатый каменный лев, а сбоку приближался эйдолон, которого они заметили раньше. И он явно не считал ее своим другом.

– Териндел, нет, не подходи!

– Как бы не так. Охранники перезапущены.

– Да, – согласилась Валатея. – Я заметила. Если бы только я могла творить заклинания.

Терин скользнул взглядом за Завесу и глянул на существо. Это действительно был камень, а точнее, цементная смесь известняка и глины. К сожалению, взаимодействие с неорганическими монстрами не было его сильной стороной. Лучше всего он справлялся с живыми монстрами. И он понятия не имел, сможет ли Док использовать иллюзии на таком существе. Терин подозревал, что нет.

Терин огляделся. Должно же быть что-то еще…

Деревья. Их окружали деревья.

Терин произнес простенькое заклинание, выворачивая основание ближайшего красного дерева, ослабляя его клеточную структуру, делая дерево слишком тяжелым, чтобы поддерживать само себя. По лесу разнесся громкий треск, и дерево рухнуло. Прямо к ним.

– Это бесполезно, Терин! – крикнул Док и, схватив Валатею, рванулся в сторону.

– Нет, подожди! – закричала она.

Вокруг них ярким светом вспыхнули крошечные огоньки, а все пространство вокруг заполнилось светящимися нитями, напомнившими Терину о таких же заклинаниях Дозорных. Стоило Доку увидеть их, и он замер, чудом не разорвав магический луч.

Дерево позади них рухнуло на тропинку, расколов статую вдребезги – даже земля задрожала.

Но эйдолон был не один.

В сторону беглецов полетел каменный эйдолон, обряженный в мантию. Оказавшись вблизи от них, он махнул в сторону Дока своими широкими рукавами – все еще без конечностей, – и оттуда посыпался шквал нежных розовых лепестков. Огромная фигура двигалась, как живое существо. Терину не нужно было объяснять, что ни к чему хорошему это не могло привести.

– Если у тебя есть план, как с ним справиться, – крикнул Терин, – возможно, стоит им поделиться!

Док оглянулся через плечо и увидел раздавленного крылатого льва.

– Терин, положи руку на голову статуи!

– Что?

– Просто сделай это, ведьмачья твоя голова!

Терин был совсем не в восторге от этой идеи. То, что он занимался деревом, заставило его оказаться в непосредственной близости от наступающего на них облаченного в мантию эйдолона на расстоянии вытянутой руки от бури из лепестков. Но Терину оставалось лишь верить, что Док знает, о чем говорит. Терин подбежал к разбитой статуе и положил руку на лоб льва. Из каменного лба вырвался поток света, пронзившего насквозь руку Терина, так что стали видны кости пальцев.

– Что теперь? – крикнул в ответ Терин.

– А теперь прикажи другим статуям остановиться!

Терин приказал… и статуи остановились. Они зависли в воздухе, глядя прямо на Терина. Даже облако из лепестков застыло – и каждая тонкая чешуйка лениво вращалась на своем месте, так что общая масса сохраняла все ту же форму.

В лесу снова воцарилась тишина.

– Что только что произошло? – Терин отступил к Доку и Валатее.

– Ты был прав, – сказал Док. – Какой-то предприимчивый студент Академии, должно быть, изменил обереги, чтобы королевские особы Куроса могли контролировать систему безопасности. За исключением того, что они не отключили предыдущие ограничения. Так что единственным, кто мог сбросить обереги, был кто-то, кто одновременно является кровным родственником королевской семьи ванэ из Кирписа и Куурского Королевского Дома. То есть ни один из нас.

– Ты не будешь возражать против того, чтоб отключить защиту? – спросила Валатея. – Нам не стоит торчать здесь весь день.

– Как мне это сделать?

Она указала на парящего в воздухе эйдолона.

– Иди и скажи ему, что мы твои друзья и должны иметь к ним доступ. Затем скажи ему, чтобы он сбросил защиту на исходные параметры.

Терин подчинился.

И они направились по выложенной камнем дороге к главному дворцу.

Состояние города было удивительным. Пусть здесь везде росли деревья и все было увито лианами, покрывающими здания, но ни одно растение не разрушило дороги или не повалило стены. Каменная кладка не была разрушена. Краска выцвела, дерево сгнило, вся мебель давно превратилась в пыль и грязь, но внешняя оболочка была нетронутой.

Путешественники перешагнули порог дворца, и Док вскинул руку.

– Одну минуту. Я сейчас вернусь. – Он поспешил куда-то по узкому коридору.

– Мы должны последовать за?..

Валатея выглядела одновременно обеспокоенной и заинтересованной. Казалось, она понимала не больше, чем Терин.

– Он сейчас вернется.

Док вернулся через несколько минут, неся маленькую металлическую коробочку, поверхность которой была покрыта эмалью, изображающей ночное звездное небо.

Глаза Валатеи расширились.

– Звездный Двор? Ты берешь с собой Звездный Двор?

Док кивнул, запихивая коробку в сумку.

– Считай это страховкой. Думаю, время пришло.

– Что такое Звездный Двор? – спросил Терин.

И Док, и Валатея замерли, как будто их только что застали в неловкой и компрометирующей ситуации.

– О, это забавная история, – сказал Док. – Напомни мне как-нибудь рассказать тебе об этом[582].

– А теперь, – сказала Валатея, – раз уж неподалеку есть транспортный круг, давайте вернемся в Манол.

38. Адская дочь

(Рассказ Джанель)

Заснув, Джанель сразу поняла, что совершила ошибку.

При обычных обстоятельствах она засыпала в Мире Живых и просыпалась в Загробном мире, готовая к бою, уверенная, что на нее с самого начала готовы напасть. Но сейчас прошло уже больше месяца с тех пор, как она видела в Загробном мире демонов, поэтому она ослабила бдительность.

На этот раз Ксалторат устроила на нее засаду.

Когти демона вонзились в ее тело, и Джанель закричала.

***ЭТО ТАК НЕБРЕЖНО, ДОЧЬ, А Я ВЕДЬ ЛУЧШЕ ТЕБЯ ОБУЧАЛА.***

Джанель зарычала и отпрянула назад, кровь забрызгала почерневший мох под ее ногами. Сейчас Ксалторат выглядела женщиной, но ее пол и внешность всегда были столь изменчивы.

Ксалторат шагнула в сторону, и за ее спиной обнаружился еще один демон – похожий на человека, если не считать теней, укутывающих его подобно плащу, и безглазой керамической маски, закрывающей лицо. Сейчас он лежал на земле, связанный по рукам и ногам магической энергией, и потому Джанель не заметила его сразу. Девушка заставила себя сосредоточиться на Ксалторат, готовясь нанести еще один удар и призвав щит и меч.

– Я думала, ты прячешься от Вол-Карота.

***ПРЯТАТЬСЯ? ЗАЧЕМ МНЕ ЭТО?*** Голос демонической королевы прозвучал оскорбленно.

– Остальные же демоны прячутся. – Джанель взмахнула мечом, нанося удар по руке Ксалторат. Рана тут же закрылась, но Джанель же потрясло то, что она вообще попала в цель. Она не наслаждалась победой. Создав в руке раскаленный добела огненный шар, Джанель метнула его в демоницу, а затем вновь атаковала ее. – Впрочем, не важно. Я в долгу перед тобой за гаэш.

*** Я СПАСЛА ТЕБЯ.***

Джанель нахмурилась.

– Зачем ты это сделала? – Она перехватила меч поудобнее. – Впрочем, не бери в голову. Не трудись отвечать. Ты только соврешь.

Ксалторат, смеясь, замахнулась на нее когтистыми лапами, сперва одной, потом другой, затем попыталась обвить хвостом ноги девушки, но Джанель подпрыгнула и откатилась в сторону, избегая нового удара, а затем представила, что она цела и невредима.

Души податливы. Джанель всегда это знала. Но в то же время души в Загробном мире следовали правилам, мало чем отличающимся от Мира Живых. Они могли пострадать от ран и травм. Душа, получившая слишком много травм, может перестать функционировать. Умереть в Стране Мертвых.

Джанель поняла, что не обязана слепо принимать эти правила.

Длинные параллельные порезы на боку Джанель сомкнулись, как будто их никогда и не было. Джанель заставила свой меч воспламениться и бросилась на демона. На этот раз она успела оттолкнуть одну когтистую лапу Ксалторат и рубануть мечом по другой.

Конечность упала на землю, и брызнула черная кровь.

Но Ксалторат не казалась ни обиженной, ни оскорбленной. Она лишь усмехнулась.

***ПОЖАЛУЙ, ПОРА ПРЕКРАТИТЬ БЫТЬ СНИСХОДИТЕЛЬНОЙ С ТОБОЙ.***

Ксалторат на миг замолчала. Нагнулась, и отрубленная рука просто выросла снова. А кроме нее появилось еще три пары, в каждой из которых были отвратительного вида молоты, мечи и булавы.

– Да ты шутишь! – не выдержала Джанель.

Демоница вновь шагнула вперед, атакуя на этот раз всеми восемью лапами. Радость, которую Джанель испытала от своего временного успеха, давно угасла. Ксалторат нанесла тяжелый удар по бедру Джанель, еще один – по плечу. И пусть та залечила раны так быстро, как только смогла, ей становилось все труднее убедить себя, что она не пострадала.

Пусть она и залечивала большие раны, но маленькие оставались. Ксалторат оказалась неумолима. Наконец на голову Джанель обрушился молот, и в глазах у нее потемнело. Вселенная закружилась, мир накренился и рухнул на нее.

Джанель очнулась на земле, не соображая, как она там оказалась. Перед лицом появились когтистые лапы Ксалторат.

***ТЫ ЗНАЕШЬ, ЧТО ТЫ ДОЛЖНА СДЕЛАТЬ.***

В поле зрения Джанель появился связанный, извивающийся демон в маске – разорвать магические цепи ему так и не удалось.

Губы Джанель скривились. Теперь она поняла, зачем Ксалторат притащила его сюда.

Поймав человеческую душу, демоны не всегда пожирали ее. Вместо этого они могли заразить человека – но только в Загробном мире. Джанель знала, что с живыми людьми такого никогда не делали, просто потому, что души живых людей никогда не достигали Загробного мира.

Если не считать саму Джанель. Ксалторат нашла способ заразить ее, хотя она все еще была живым человеком. Джанель должна была сама стать демоном, должна была стать испорченным злобным созданием, питающимся теплом и болью. Но отказавшись поглощать другие души, отказавшись делать других демонов своей пищей, она так и не превратилась в бестелесного неистового монстра, состоящего из темного зла.

Ксалторат устала ждать.

– Никогда, – прошептала Джанель. Из пореза на ее лице текла кровь.

***ТЫ ТАКАЯ УПРЯМАЯ. ТЫ ВСЕГДА БЫЛА ТАКОЙ УПРЯМОЙ.***

– Проваливай в ад! – Джанель закашлялась кровью. Зазубренные края сломанных ребер причиняли невообразимую боль.

Ксалторат села на землю рядом с Джанель.

***ПОМОЖЕТ ЛИ, ЕСЛИ Я СКАЖУ ТЕБЕ НЕ ЕСТЬ ДЕМОНА?***

– Нет. – Джанель поднялась на ноги. Большинству демонов не хватало утонченности, они выбирали формы чудовищные, кровавые и непристойные. Этот же был почти элегантен, он принял форму, наводившую на мысль о каком-то чудовищном хищнике. О тенях, о тьме, о неизвестности.

В другой ситуации она бы обязательно убила его.

Но не для того, чтобы сделать Ксалторат счастливой. И уж точно не для того, чтобы исполнить планы Ксалторат. Она уставилась на демона. Она не могла толком разглядеть его, поскольку темнота обволакивала его фигуру, как черный фимиам, сочащийся из жаровни, но у него было оружие – меч, – которое Ксалторат не потрудилась забрать. Оружие, которое редко использовалось демонами, хотя все же использовалось.

Джанель протянула руку, чтобы коснуться края маски. Будет ли под нею лицо? Скорее всего, нет. Или это будет что-то ужасное. В конце концов, так уж устроены демоны.

***УБЕЙ МЕНЯ.*** Голос демона был похож на шепот, в нем звучало самое мрачное отчаяние. Джанель никогда раньше не слышала, чтобы демон умолял, но сейчас он именно умолял.

– Попроси об этом в следующий раз, – прошептала она. Выхватив меч демона, Джанель рубанула по магическим путам, связывающим его запястья и лодыжки, освобождая его. – Беги!

Он рванулся прочь.

Ксалторат зарычала от гнева, и, схватив Джанель за плечо, развернула ее к себе.

***ТУПОЙ ДЬЯВОЛЕНОК! Я СОЗДАЛА ЕГО СПЕЦИАЛЬНО ДЛЯ ТЕБЯ!***

Джанель почти удивилась ее словам. Почти. Потому что, несмотря на то что Джанель знала, как устроены демоны, как распространяется инфекция, она никогда не видела, чтобы Ксалторат создавала других демонов. Она создавала лишь ее. Ксалторат приказывала другим демонам, управляла другими демонами, ела других демонов, но она никогда не создавала других демонов[583].

Мучительные, ужасные вспышки острой боли от сломанных ребер, больше похожие на агонию, отдающиеся с каждым вздохом, привели Джанель в чувство. Королева демонов схватила Джанель за горло, но девушка положила обе руки на запястья своей «матери» и сосредоточилась. Джанель не собиралась питаться какими-то там своими новорожденными братьями лишь потому, что Ксалторат хотела убить ее, раз Джанель не поддалась ее демонической порче.

Она сама вытянет энергию из Ксалторат.

Джанель, должно быть, застала Ксалторат врасплох. Демон покачнулся, но на Джанель уже обрушился поток исцеляющего тенье. Тенье и… чего-то еще. Это были воспоминания. Люди. Так много душ. Джанель пошатнулась от удара, дезориентация усилилась из-за их силы и наглости. Боги-короли. Богини-королевы. Джанель пробовала на вкус души Бессмертных.

Джанель узнала Хореда. Ее собственную мать, Тиа. Галаву.

Таэну. Релоса Вара.

Сулесс.

А потом Ксалторат отшвырнула Джанель через все поле, разорвав связь.

***ЭТО БЫЛО СОВЕРШЕННО НЕКРАСИВО. ТЫ СЛИШКОМ БЫСТРО НАХВАТАЛАСЬ. ДОЛЖНО БЫТЬ, ЭТО МОЕ ВЛИЯНИЕ.***

– О чем ты говоришь?

***ТЫ СЛИШКОМ МНОГО ВСПОМИНАЕШЬ. МЫ НЕ МОЖЕМ ЭТОГО ПОЗВОЛИТЬ.***

Джанель скорчилась на земле. Она не убивала Ксалторат, не забирала души у королевы демонов. Она могла придумать единственное объяснение, почему порча не забрала ее. Она притянула силу, но и только.

Но то, что она вытащила…

– Как?.. – Джанель уставилась на демона. – Как ты можешь быть…

Она подавила желание объявить то, что узнала, невозможным. Как Ксалторат могла поглотить Восьмерых Бессмертных? Это было невозможно. И все же каким-то образом Джанель почувствовала их присутствие среди легионов душ, которые Ксалторат поглотила на протяжении всего ее существования.

– Я не понимаю.

Ксалторат усмехнулась и хрустнула костяшками одной пары рук, оставаясь все такой же восьмирукой. Она подошла к Джанель.

***НЕТ, КОНЕЧНО НЕТ. РАЗВЕ ТЫ МОЖЕШЬ?***

– Ты не могла сожрать Восемь Бессмертных. Они все еще живы.

***НЕ СЕЙЧАС. НО ОДНАЖДЫ? О, В ЭТОМ ВСЯ И РАЗНИЦА.*** Демон с нежностью глянула на Джанель. ***ЧТО МНЕ СДЕЛАТЬ? ЗАСТАВИТЬ ТЕБЯ ВСЕ ЗАБЫТЬ ИЛИ ПРОСТО УНИЧТОЖИТЬ И НАЧАТЬ ВСЕ ЗАНОВО?***

Джанель охватила дрожь.

– Начать все заново? Не поздновато ли?

***О, Я УЖЕ ДЕЛАЛА ЭТО РАНЬШЕ.*** Демоница пожала плечами. ***В ПРОШЛЫЙ РАЗ Я НЕ ЗАБИРАЛА ТЕБЯ. Я ОСТАВИЛА ТВОИХ РОДИТЕЛЕЙ С ТОБОЙ, И КАЖДУЮ НОЧЬ ТВОЯ МАТЬ, ТИА, ПРИХОДИЛА К ТЕБЕ И УЧИЛА МАГИИ. ТЕБЯ ЛЮБИЛИ. ТЫ БЫЛА СЧАСТЛИВА.*** Ксалторат фыркнула. ***СУЛЕСС СОЖРАЛА ТЕБЯ ЖИВЬЕМ.***

Глаза Джанель расширились от ужаса, когда она наконец поняла, что же подразумевала Ксалторат: все это случилось чуть раньше, и сейчас кажется, что Ксалторат поглотила души Хореда, Тиа и других не потому, что она съела их сейчас, а потому, что она сделает это в будущем. Джанель слышала, что у демонов непостижимые отношения со временем, но она никогда не видела ничего, подтверждающего это. Пророчества были слишком расплывчаты, чтобы гарантировать их правдивость. Она никогда не встречала демона, который мог бы путешествовать во времени.

Но что, если они могли? Если демоны могли не только воспринимать время, но и двигаться сквозь него?..

– Нет. Нет, ты лжешь. Если бы ты могла вернуться в прошлое и начать все сначала всякий раз, когда вам что-то не нравилось, ты бы уже победила. Тебя никто не мог бы остановить!

***А РАЗВЕ ТЫ НЕ ЗАМЕТИЛА? НИКТО НЕ СМОЖЕТ ОСТАНОВИТЬ МЕНЯ.*** Ксалторат улыбнулась Джанель. ***ЭТО НЕ ТАК ПРОСТО, КАК ТЫ ДУМАЕШЬ. ТЫ ХОТЬ ПРЕДСТАВЛЯЕШЬ, КАК БЫЛО ТРУДНО ЗАСТАВИТЬ АТРИНА КАНДОРА ЖЕНИТЬСЯ НА ТЕБЕ? ОН ДОЛЖЕН БЫЛ ВООБРАЗИТЬ, ЧТО ЭТО ЕГО ИДЕЯ.***

Джанель заморгала и отползла назад, чувствуя, как у нее колотится сердце. Ксалторат солгала. Она всегда знала это. И все же…

– Что? Атрин Кандор? Но ты… – Джанель прищурилась. Элана Кандор – точнее, Элана Миллигрест – не была особо известна до того, как самый знаменитый император в истории Куура[584] выбрал ее в жены как раз перед тем, как отправиться себе на погибель в джунгли Манола. Все произошло потом: Элана зашла в Кортаэнскую Пустошь, умолив моргаджей прекратить вторжение, Элана освободила душу Саррика из заточения внутри Вол-Карота, Элана вернулась в Хорвеш, чтобы помочь восстановить разрушенную после войны провинцию. Лишь благодаря этим подвигам Восемь Бессмертных выбрали Элану одной из своих воительниц и перевоплотили ее в Джанель. И вот Ксалторат заявляет, что все это подстроила она.

Так что Джанель была вынуждена задать вопрос, который ненавидела:

– Почему я? Почему ты хотела, чтобы Кандор женился на мне?

**МЫ ЗАКОНЧИЛИ РАЗГОВОР.***

Джанель попыталась сопротивляться. Но Ксалторат с нелепой легкостью отбила ее меч, схватила ее за талию, приподняла и обхватила ее голову двумя свободными руками. Джанель закричала…

Джанель открыла глаза. Что только что произошло? Она с трудом поднялась на ноги; Ксалторат стояла всего в нескольких футах от нее.

– Что ты здесь делаешь? Я думала, ты занята тем, что прячешься от Вол-Карота.

Ксалторат усмехнулась.

***СКОРО ОН БУДЕТ ПРЯТАТЬСЯ ОТ МЕНЯ.***

Джанель почувствовала, как ее пробирает дрожь, и поняла, что это за знакомое ощущение: ее тело в Мире Живых начало шевелиться. Но разве она не только что заснула?

Джанель проснулась.

39. Обман с принцем

(Рассказ Кирина)

Я в шоке уставился на Коготь. А затем зарычал, изогнулся под нею и попытался сбросить с себя.

Увы, но ее сила превосходила мою. Тем более что она даже не держала мои руки, а скорее обвила их щупальцами.

– Отпусти меня, Коготь!

– Ш-ш-ш. Ты же не хочешь, чтобы появились охранники.

– О, думаю, что хочу. – Я запрокинул голову и изо всех сил закричал.

– Но я здесь, чтобы спасти тебя. – Коготь зажала мне рот рукой. Для этого у нее даже выросла дополнительная рука. – Держу пари, твоя мать простит меня, если я верну тебя к ней.

Я так и замер.

– Мама? Которая из них? – Поскольку мне зажимали рот, слова вышли неразборчивыми, но я знал, что Коготь меня поняла.

Задавая этот вопрос, я не просто решил блеснуть остроумием. Коготь съела моих приемных родителей, Олу и Сурдье, добавив их личности и воспоминания в свою «коллекцию»[585]. Из-за этого она периодически действовала под влиянием каких-то совершенно ложных иллюзий относительно наших взаимоотношений, временами давая понять, что считает себя моей матерью.

Учитывая, что как минимум один раз наши взаимоотношения сводились к сексу, нельзя описать словами, как мне была неприятна эта мысль.

Коготь наклонилась ближе.

– Королева Хаэриэль. Я работаю на нее.

Я подозрительно уставился на нее. Моя мать не настолько глупа.

– Ха, ты ведь так подумал, правда? Но мимики могут быть так полезны! – Она просияла, глядя на меня. – О, как я рада снова видеть тебя, утеночек! Честно говоря, тебе повезло, что я тебя нашла.

Я обессиленно откинулся на спинку дивана. Повезло. Верно. Это и была помощь Таджи.

– Таджа? Что? Таджа меня не посылала! – Коготь вдруг занервничала.

Я не уйду без своих друзей, конечно, я сказал это и вслух, но ей хватило того, что я об этом подумал. Она прекрасно меня слышала.

Коготь сморщила нос и наклонилась ближе.

– Кстати, с кем из них ты только что занимался сексом? – Она шмыгнула носом. – Ох. Девушка. – Коготь наклонила голову. – Подожди. Она ведь та самая девушка, не так ли? Та самая, о которой ты рассказывал Морее. О, я так долго ждала встречи с ней.

Держись от нее подальше. А теперь убери свои скользкие щупальца и отпусти меня!

– Ой, утеночек, да ладно тебе. Думаю, мы можем…

Дверь за нами открылась.

У Коготь не было времени скрывать свою чудовищную природу; она так и осталась сидевшей на диване трехрукой женщиной, из спины которой вырастали щупальца. Но мимик отпустила меня и развернулась. Щупальца повернулись вслед за ней, их кончики заострились, как ножи, и устремились к источнику помехи.

– Беги! – рявкнул я, скатился с дивана и стал невидимым. Нет смысла облегчать жизнь Коготь, если я могу помочь.

Я увидел женщину, стоявшую в дверях. Бледная, хрупкая и окрашенная в цвета фиалки.

Валатея. Настоящая Валатея.

Коготь остановилась, ее шипы замерли в нескольких дюймах от лица женщины. Казалось, мимик и сама была шокирована. Тем, что увидела Валатею? Этого было более чем достаточно.

Выражение лица Валатеи не изменилось. Она не казалась ни пораженной, ни испуганной. Она склонила голову набок и глянула на Коготь, как птица смотрит на червяка. В комнате воцарилась тишина, возникшая от противостояния, сути которого я совершенно не понимал.

– А теперь убери их, – сказала Валатея, – пока кто-нибудь не пострадал.

Губы Коготь скривились:

– Не угрожай мне. Ты в новом теле. Ты не способна достаточно быстро приспособиться к тому, чтоб творить заклинания.

Валатея улыбнулась:

– Но я не в новом теле. Я в своем запечатленном теле – в его точной копии, вплоть до мельчайшей клетки, где каждый нейронный путь выращен по строгим стандартам в соответствии с инструкциями, которые я оставила столетия назад. Я могу произносить заклинания с того момента, как открыла глаза.

Одно из щупалец Коготь задрожало:

– Ты блефуешь.

Валатея подняла два пальца, выражение ее лица стало безмятежным, тонкие ногти были фиолетовыми, а сами пальцы, кончики которых были окрашены в сиреневый цвет, казались слишком уж длинными и нежными.

– Давай выясним это вместе?

Коготь уставилась на нее. Выражение ее лица дрогнуло.

А затем она рванулась прочь.

Точнее, Коготь полетела, потому что через секунду она сменила облик на ворона и, накренившись вбок, вылетела из открытой двери, через которую только что вошла Валатея.

Ванэ проводила ее взглядом, затем вошла в комнату и закрыла за собой дверь.

– Кирин? – Валатея оглядела комнату. Потом замолчала и вновь скользнула взглядом к тому месту, где я стоял, прислонившись к стене и скрестив руки на груди.

Она улыбнулась.

– Ты меня видишь, – сказал я.

– Я вижу тебя, – согласилась Валатея.

Дверь, через которую я вошел, отворилась, и в комнату ворвались охранники:

– Основательница? Мне очень жаль, но здесь, кажется, возникла какая-то путаница…

Охранники оглядели комнату. В отличие от Валатеи, никто из них меня не заметил.

– Да, пожалуй, – согласилась Валатея. – Может быть, кто-нибудь из вас захочет мне объяснить, что здесь делал мимик?

– Что? Мимик? – Предводитель солдат был явственно напуган.

– Когда я вошла в комнату, на диване сидел мимик, – указала Валатея. – Я пришла сюда, чтобы допросить юного принца, а вместо этого вы подсовываете мне мимика? Вы думали, я не замечу, или вы просто не знали, что принца Кирина подменили?

– Э-э… – Глаза солдата расширились.

– Я объявляю тревогу, – выдохнул другой солдат.

– Да, думаю, так будет лучше, – сказала Валатея.

– Пожалуйста, оставайтесь здесь, – сказал первый солдат. – Мы выясним, что происходит. Я поставлю кого-нибудь прямо за дверью на случай, если мимик вернется.

Она сделала рукой отгоняющее движение:

– Продолжайте. Идите прочь.

Он открыл дверь, выпуская остальных солдат, затем закрыл ее так осторожно, как будто боялся разбудить спящего ребенка.

Валатея повернулась ко мне.

– Мне тоже нужно освободить моих друзей, – тихо сказала я. По ту сторону двери оставался как минимум один солдат ванэ. – Знаешь какие-нибудь заклинания для этого?

– Раньше да, но ты ведь слышал, что я сказала мимику?

У меня было дурное предчувствие:

– Да?

– Я блефовала. – Валатея виновато пожала плечами. – Вернее, я сказала почти правду. Это тело было изготовлено специально для меня, так что я восстановлю все свои магические способности всего за несколько коротких дней. Обычно на это уходят месяцы.

– Понимаю. – Я сделал глубокий вдох. – Есть еще идеи?

– Хм. Мой муж и твой отец займутся солдатами, которых твой дядя разместил здесь, но это решит только часть проблемы. – Она постучала изящным, слишком длинным пальцем по верхней губе.

– Подожди. Териндел? А мой отец… – Я понизил голос. – Мой отец здесь?

– Да, он искал тебя. Я сказала ему, что тебе может понадобиться небольшая помощь. Надеюсь, ты не возражаешь.

– Нет, совсем не возражаю.

– Но даже если бы возражал, отвлекающий маневр может помочь. Особенно отвлекающий маневр, который обеспечит нам предлог, который поможет быстро уйти. – Валатея подняла все тот же палец. – Териндел и твой отец найдут твоих друзей, но ты в наибольшей опасности.

Пусть Коготь и говорила то же самое, но в словах Валатеи было больше смысла. Или я просто больше ей доверял.

Доверять ей было наивно. Я знал это. Я понятия не имел, какая она, можно ли на нее положиться, каковы ее мотивы. Я даже не знал, говорит ли она правду о Доке и Терине. Я знал, что она была женой Дока и после его «гибели» ее приговорили к смерти в Кортаэнской Пустоши. Так же, как сейчас приговорили нас, но с гораздо более сильным сковыванием души, чтобы убедиться, что она никогда не вернется[586].

Может быть, она заслужила этот приговор. Док никогда не стеснялся признать, что он совершал ужасные вещи, будучи королем Кирписа.

Ах да. А еще она была моей прапрабабушкой.

– Ладно, – согласился я. – Но нам ведь нужен какой-то отвлекающий маневр?

Валатея склонила голову.

– Они все еще используют вырубающий газ в отношении заключенных, которых они приносят сюда? Никакого запаха. Никакого предупреждения. Секундная ясность, а потом пустота?

Я чуть было не спросил ее, откуда она это знает, но ответ был очевиден: она знала это по той же причине, что и я. Они использовали это на ней. Валатея, должно быть, тоже была здесь «гостьей» – пленницей, ожидающей собственной казни в наркотическом оцепенении. Совсем как я.

Вот только никто не пришел ей на помощь[587].

– Да, – сказал я. – Так и есть.

Женщина улыбнулась – безмятежно, мягко, лукаво.

– Он очень легко воспламеняется.

Я усмехнулся в ответ.

– Неужели? Им стоит быть осторожными. Будет очень жаль, если произойдет несчастный случай.

Выйти из комнаты оказалось легко; Валатея открыла дверь и попросила солдат (их было трое, а не один) принести ей чаю. Пока она держала дверь открытой, я выскользнул наружу.

Мне потребовалось чуть больше времени, чтобы украсть ключи у надзирателя и найти кладовую, которая находилась в дальней части дома. Я был рад, так как не знал, насколько сильный пожар могу вызвать. Ванэ хранили сонный газ в больших стеклянных контейнерах с широкими крышками. Понятия не имею, транспортировались сами контейнеры или газ как-то иначе попадал в главный коридор. С помощью каких-то мехов? Магии?

Но это не имело значения. Если я смогу поджечь газ, не взорвав себя, я буду просто золотком. Если я облажаюсь, то или умру, или попаду в плен.

А в плену я также умру. Только чуть позже.

Я скользнул взглядом за Первую Завесу и проверил: контейнеры были из стекла.

Я обследовал дом смотрителя и нашел кухню, главной функцией которой, казалось, было приготовление каши. Небольшая загвоздка возникла, поскольку все тарелки были обычными деревянными, а не керамическими или стеклянными. Наконец я нашел в приемной стеклянный бокал с вином. Я принес его на кухню, где с помощью золы, воды и отражающей поверхности кубка нарисовал у себя на лбу воздушный знак Джанель.

Работать нужно было быстро. Я нашел большой мешок зерна хаэрунта и насыпал его в кубок с вином, а сверху положил кусок угля из очага. Затем сверху лег еще один слой хаэрунта. Недостаток воздуха в конце концов затушит уголь. Шансы были очень малы.

Избегая охранников, я пробрался обратно в кладовую и поставил кубок на пол. Затем я закрыл за собой дверь и быстро вышел.

Если бы я все сделал правильно, ничего бы не случилось. На самом деле, без дальнейшего вмешательства уголь погас бы задолго до того, как прогорел верхний слой хаэрунта.

Но я-то собирался вмешаться.

Я прошел обратно по коридору и отошел на безопасное расстояние. Что было немаловажно, охранники редко посещали этот коридор.

Я сел, глубоко вздохнул и запел.

Заметьте, на самом деле это было не пение. Во-первых, это был бессловесный тихий гул. И я использовал магию, чтобы вмешаться в происходящее. Проще было, конечно, сделать это с помощью музыкального инструмента, но смысл был все тот же. Я медленно усиливал звуковые слои, создавая вибрацию, создавая тонкую дисгармонию, разрушительную для конкретного материала: металла или гранита.

Или стекла.

Я не был уверен, что это сработает, пока не услышал глухой удар и странный звук. Сперва громкий, потом приглушенный, будто я опустил голову в воду. Затем ударная волна заставила меня отшатнуться.

Ладно. Взрыв был немного сильнее, чем я предполагал. Я восстановил равновесие и поспешил обратно в приемную, где меня ждала Валатея. Естественно, я оставался невидимым.

Я приехал как раз к началу шоу.

Риндала пытался успокоить все более неумолимую Основательницу.

– Госпожа, пожалуйста, обещаю вам…

– Немедленно доставьте мою карету, – сказала Валатея. – Я отказываюсь оставаться здесь хотя бы минуту. Даже секунду. Ты слышишь? Я немедленно ухожу.

Ее взгляд скользнул мимо меня, но я знал, что меня заметили.

Риндала знал, что он побежден.

– Конечно. Мы, естественно, пошлем вам сообщение, когда ситуация вернется под контроль, Ваше Величество… – Риндала осекся. – Мои извинения, Основательница.

Валатея окинула мужчину изучающим взором. Потом протянула руку и коснулась его щеки.

– Я тебя помню. Ты ведь спустился с нами с Кирписа?

– Да. – казалось, он вложил в это слово все возможные эмоции. – Пожалуйста, будьте осторожны. Мое сердце разорвется, если теперь, когда вы вернулись, с вами что-нибудь случится.

– Благодарю тебя. Я вижу твое дружелюбное лицо, и мое сердце радуется. Пусть даже я больше не королева.

– Вы всегда будете моей королевой, – прошептал Риндала. И добавил громче: – Я немедленно прикажу, чтобы вам подали экипаж. Вы позволите? – Начальник тюрьмы предложил Валатее руку.

– Разумеется, – сказала Валатея. – Спасибо.

Они вышли из комнаты.

Я последовал за ними.

40. Барельеф

(Рассказ Джанель)

Джанель открыла глаза и ударила рукой по кровати с такой силой, что все подпрыгнуло.

– Проклятье!

Что-то произошло во время разговора с Ксалторат. Джанель не знала, что именно, но она прекрасно понимала, что теряет время.

И тут она одновременно осознала две вещи. Во-первых, внутренняя поверхность бедер болела.

Во-вторых, она была одна.

Джанель села. Комната была не настолько велика, чтобы нельзя было увидеть в ней Кирина. Она оглянулась и тут же почувствовала себя дурой. Неужели она думает, что Кирин спрятался за матрасом?

В воздухе витал запах секса и пота, смешиваясь с запахом холодного пыльного камня. Пусть в комнате не было никаких следов крови или насилия, но пока она была в Загробном мире, могло случиться все что угодно.

– Ирисия, пожалуйста, мне нужна твоя помощь. – Джанель позвала мать, назвав ее настоящее имя.

Ничего.

Она сама не знала, почему ожидала иного.

Затем Джанель заметила радужное мерцание, пронесшееся над каменной раковиной. Она заморгала, но сияние не исчезло, оставшись мерцать на мраморе. Это было что-то новое.

Она избегала пить воду, опасаясь, что тюремщики накачают ее наркотиками. Эффект явно нуждался в регулярном возобновлении – она проснулась, чувствуя лишь легкое головокружение, а значит, их нужно было давать регулярно. Дать их с едой или водой казалось очевидным.

Джанель подошла к раковине с единственным краном, из которого тонкой струйкой текла вода. Для мытья ее может и не хватило бы, но напиться заключенному можно было. Джанель смотрела на текущую струйку, как голодная кошка на спящего кролика. Было ли радужное мерцание на камне предупреждением? Или ей хотели сказать, что вода теперь безопасна?

Был только один способ выяснить это.

Джанель взяла чашку, наполнила ее и выпила. Затем повторила. Казалось, что вместо языка у нее какое-то дохлое насекомое, решившее заползти в рот и там помереть, но, по крайней мере, голова не кружилась так сильно, как прошлой ночью.

Джанель села на кровать, собралась с силами и оделась, а затем задумалась о прошедшей ночи. Сказать, что она была недовольна собой, было бы преуменьшением. Не то чтобы она не хотела бы заняться сексом с Кирином, но она хотела сделать это трезвой. Особенно это касалось их первого раза.

Кирин, казалось, с энтузиазмом согласился – она смутно припомнила, что он задавал вопросы, которые она забыла, – но она все еще неистово злилась на Келаниса за то, что он поставил их в ситуацию, когда их отношения могли теперь подвергнуться сомнению. А ведь еще был и Тераэт…

Боги, Тераэт. Что вообще заставило Джанель связаться с двумя жеребцами, которые не понимали ни ее культуры, ни своего места в ней?

Однако она знала и кое-что еще. Ею овладели отголоски прошлых жизней, просачивающиеся воспоминания о раненых душах и любви, которые она скорее унаследовала, чем заработала. Саррик. Кандор. Мужчины, которых она никогда не знала, но чьи тени падали на ее сердце. Ей оставалось лишь считать мгновения до того, как они поймут, что все они чувствуют лишь тусклое отражение.

Джанель стряхнула с себя омертвение. Она выпила еще воды и воспользовалась туалетным столиком. Затем она вернулась к раковине, схватилась за края и сорвала ее со стены.

Вода выплеснулась наружу. Джанель уронила каменный таз и вернулась в постель, свернувшись калачиком у стены и изображая, что она все еще под действием наркотика. Поток хлынул внутрь комнаты, потек под дверь.

Ждать долго не пришлось.

Дверь открылась. Охранник ванэ просунул голову внутрь, заметил ее, затем жестом позвал кого-то еще. Его спутник заломил бровь, изучая взглядом раковину.

– Что… здесь произошло?

Джанель проигнорировала вопрос и принялась раскачиваться взад-вперед, не глядя на них. Один из охранников был ванэ из Манола, второй – из Кирписа. Напасть на них можно было, лишь застав их врасплох.

Ванэ из Манола подошел к ней.

– Тогда пошли. Все в порядке. Теперь ты в безопасности. – Его голос звучал успокаивающе. Он вскинул руки, словно она была оленем, которого надо было не спугнуть.

Подойдя к ней, ванэ наклонился и попытался подхватить ее, но Джанель извернулась и, вцепившись в него, с силой ударила его головой об стену.

Вернее, пыталась. Джанель была недостаточно быстра для этого. Охранник успел схватить ее за руку, остановить ее замах и повалить ее на кровать. Ее сила будто бы ничего для него и не значила. Но почему?

– О, какого хрена?! – прорычал он. – Прекрати немедленно!

Она совершенно не собиралась останавливаться, но голос вдруг показался ей знакомым, и она уставилась на его лицо.

– Териндел?

Иллюзия исчезала клочьями. Она все еще лежала на кровати. Никто к ней и не прикасался.

Док[588] прислонился плечом к стене, а его спутник с каштановыми волосами остался у двери, следя, чтобы никто не вмешался. Они оба были одеты в форму стражников, но, присмотревшись, на ней можно было рассмотреть пятна крови, оставшиеся от предыдущих владельцев.

Терин с праздным любопытством изучал Джанель.

– Ты ее знаешь? – спросил он компаньона.

Док дернул уголком рта:

– Нет, вовсе нет. Я бы сказал, моя репутация опережает меня, но мало кто знает, как я выгляжу в наши дни.

– Это долгая история. – Она выбралась из кровати, хотя это означало втиснуться в комнатушку, которая теперь вмещала на два человека больше, чем предполагали его первоначальные строители. – И мне бы доставило огромное удовольствие поведать ее вам, – солгала она, – но не могли бы мы сначала найти моих друзей и уйти?

Терин указал на по-прежнему хлещущую воду.

– Как это случилось?

– Как, по-твоему, это могло случиться? Я оторвала ее.

Он моргнул:

– Боги, сколько тебе лет? Шестнадцать?

– Мне двадцать, – поправила она. – Я бы спросила, сколько лет тебе, но я просто предположу, что ты безумно древний.

Док захихикал.

– Заткнись, а? Ты здесь самый старый, – фыркнул Терин и повернулся к Джанель. – Ты ведь не под наркотиками. А нам сказали, что заключенных держат бесчувственными.

– Мне дали противоядие, – пояснила Джанель.

Он поднял пузырек с жидкостью винного цвета:

– Тогда, похоже, нам это не понадобится.

– А может, для остальных? – не согласился Док. – Пошли. – Он снова потянулся к Джанель. На этот раз по-настоящему.

По крайней мере, она так думала. Трудно было сказать это наверняка – из-за Разрубателя цепей.

– Подождите, – сказала Джанель. – Вы знаете, куда они увезли Кирина? Когда я проснулась, его уже не было. – Уже задав вопрос, она поняла, что предположила, что они знают, кто такой Кирин.

– Об этом позаботится моя жена, – сказал Док.

– Они поместили тебя в одну камеру с моим сыном? – На губах Терина появилась кривая улыбка.

Джанель поймала себя на том, что смотрит на кровать, оглядывает свою одежду, принюхивается к безошибочно узнаваемому запаху, витающему в воздухе. Что ж. Нет смысла притворяться, что ничего не произошло.

– Твой сын… – Джанель запнулась: в голове у нее что-то не складывалось, но потом она поняла, что веселые, мерцающие глаза мужчины действительно были такими же голубыми, как у Кирина. – Ты верховный лорд Терин Де Мон.

– Не стоит произносить это так, словно это недуг.

– Разве? – Она вздернула подбородок и уперла руки в бока.

Док снова рассмеялся, а когда Джанель глянула на него – хохот стал еще сильнее. Ванэ ткнул в нее пальцем.

– Ты дочь Корана. Та самая, о которой говорила Тьенцо.

– Поскольку я не присутствовала при вашем разговоре с Тьенцо, я понятия не имею, имела ли она в виду именно меня. – Джанель нахмурилась. – Но вероятней всего, да.

Терин прочистил горло:

– Как бы мне ни хотелось продолжить разговор о том, что Коран хочет убить сначала моего сына, а потом и меня, но она права. Нам нужно идти.

– Подожди здесь, – сказал Док, не давая Джанель выйти. – Будет лучше выглядеть, если мы тебя выведем.

– Давай тогда. – Она так и не поняла, почему Терин счел ее нетерпеливую фразу столь забавной.

Наружу они вышли обычным решительным шагом, свойственным для охранников, особенно когда они никуда не спешат и волокут с собой пленницу. Свет восходящего солнца окрашивал утреннее небо в зеленые тона, туман задерживался у самых деревьев, стекая по склонам карьера и блуждая по каменным дорожкам, подобно призракам.

– Я не помню, куда они поместили Турвишара или Тераэта, – призналась она. Джанель не умолкала ни на мгновение – всю прошлую ночь она мчалась, как дикая лошадь, так что вряд ли наблюдающие за ней охранники сочли бы это необычным.

– Не страшно, – ответил Терин. – Мы уже связались с охранниками.

– Дай ей противоядие, – сказал Док, – и мы бросим ее в соседнюю камеру. Должно выглядеть, как будто мы просто перевели заключенную.

– Нам нужны две последние камеры, – сказал Терин.

– У вас нет ключа? – спросила Джанель.

Док рассмеялся.

– Вообще-то, есть. – Он протянул ей пузырек, а Терин отпер дверь камеры. Они втолкнули ее внутрь и закрыли за ней дверь.

На секунду она подумала, не ошиблись ли они, но потом ее зрение приспособилось к освещению.

Тераэт лежал на кровати, подложив локоть под голову и полуприкрыв глаза, напоминая сейчас ягуара, бездельничающего в жаркий полдень. Весьма красивого ягуара. У нее даже дыхание перехватило.

Его взгляд стал слегка внимательней:

– Ты настоящая?

– К счастью для тебя, да. – Она опустилась на колени рядом с ним. Неподалеку стояла маленькая чашка – очевидно, он из нее пил воду.

– Ох. – Он очень серьезно и внимательно уставился на нее. – Тебе кто-нибудь рассказывал, что ты похожа на женщину, на которой я был женат?

Она замерла и скорчила гримасу. Прелестно. Просто идеально.

– Ни на ком ты не был женат. В отличие от Атрина Кандора. Теперь ты живешь своей собственной жизнью.

– Я был идиотом. Просто идиотом. – Он помолчал. – Я когда-нибудь извинялся?

– Нет, не извинялся. И, поскольку это была другая жизнь, мне ничего от тебя не нужно. Ты не сделал мне ничего плохого. – Она подняла пузырек, который дал ей Док. – Мне нужно, чтобы ты это выпил.

– Мне так жаль.

Джанель вздохнула. В то время как она только начала вспоминать свою прошлую жизнь, Тераэт всегда с совершенной ясностью помнил ее. И это было совсем не хорошо. Все эти воспоминания о прошлой жизни скорее раздражали, чем приносили пользу.

– Синдрол, – пробормотала Джанель. Она нахмурилась и отвернулась. Кто такой или такая Синдрол?

– Кто это? – спросил Тераэт.

Она закусила губу.

– Понятия не имею. Я не помню.

– Ох. Тогда ладно. – Он пожал плечами.

Джанель нахмурилась. Накануне вечером она называла Кирину это имя. Но сегодня? Она все про него забыла.

Так что она просто сунула бутылку Тераэту:

– Выпей это.

– О, не стоит. – он подался к ней и доверительно прошептал: – Мне кажется, они что-то добавляют в воду.

– Вот почему мне нужно, чтобы ты выпил это, – повторила она. – Сделай это для меня?

– Не хочу, – сказал Тераэт.

Джанель вздохнула, борясь с желанием закатить глаза. Затем сделала глубокий вздох и откупорила бутылку.

– Понимаю. Я даже Кирина не смогла убедить это выпить.

– Дай мне это, – приказал Тераэт.

Она протянула ему пузырек, и он осушил его одним глотком.

– Пресвятое дерь… Это отвратительно. – Тераэт закрыл глаза, скорчил гримасу и яростно замотал головой из стороны в сторону.

– Подозреваю, что специально. – Джанель поставила сумку на пол. – Одевайся. Мы уходим.

– Что это? – вместо того чтоб переодеваться, Тераэт потянулся к ней.

– Что? – сперва она не поняла, о чем он, но тут его пальцы коснулись ее бедра: завязки брюк опустились очень низко, обнажив оставленный прошлой ночью засос. – Ох.

Тераэт провел кончиком пальца по следам от поврежденных сосудов.

– Это сделал Кирин. – он не спрашивал. Ванэ из Манола смотрел на нее, чуть прикрыв глаза, его губы изогнулись в улыбке. Он не расстроился и не ревновал, наоборот, он выглядел возбужденным.

По ее телу пробежала дрожь, и она прикусила губу.

Джанель чуть слышно охнула. Как бы Тераэт ни доводил ее в последнее время до отчаяния, но от его прикосновений у нее кружилась голова. Но когда он попытался подцепить пальцами ткань, прикрывающую ее бедро, она поспешно накрыла его ладонь своею.

– У нас нет на это времени.

Он медленно встал и коснулся ладонью ее щеки.

– Нам потребуется совсем немного.

Она потянулась к нему так, что ее губы почти встретились с его губами.

– Твой отец, – прошептала она, – ждет снаружи этой камеры, и я не знаю, куда стражники увели Кирина.

Тераэт перестал улыбаться и убрал руку.

– Ты права. Жаль, что у нас нет времени.

Она сунула ему в руки мундир и кольчугу.

– Твой отец принес тебе подарок. Я знаю, это не компенсирует все пропущенные им дни рождения, но давай поаплодируем его усилиям.

– Что ты заставила меня выпить? Противоядие?

– Думаю, да. Это был подарок от отца Кирина. Он тоже снаружи.

В его смехе скрывалась полуночная тьма.

– О, это становится все лучше и лучше. – Тераэт быстро оделся, став выглядеть столь же идеально, как и его отец, а затем бросил на нее настороженный, встревоженный взгляд. – Мой отец знает, кем ты была раньше?[589]

– Кто я?.. – Джанель понизила голос. – Ох. Кирин сказал тебе. – Она напомнила себе, что, как только они выберутся из этой передряги, нужно будет срочно поговорить с Кирином.

– В его защиту могу сказать, что он предполагал, что я уже знаю. – Тераэт помолчал и снова начал: – Так Териндел?..

– Нет, и пусть так и будет.

Тераэт вздохнул.

– О большем я и не мечтаю. – Он глянул на дубинку, которая была частью экипировки, несколько раз крутанул ее в руке, как бы проверяя, и кивнул. – Подойдет.

– Хорошо. Пошли. Нам еще нужно найти Турвишара…

Где-то вдали зазвонил колокол. И еще один.

Дверь в камеру распахнулась, и Док просунул голову внутрь.

– Ну же, давайте. Полагаю, они нашли тела.

– Отец, – сказал Тераэт.

Док махнул рукой:

– Да, да. Сердечное, нежное воссоединение семьи произойдет позже[590]. Скорее!

Тераэт схватил Джанель за руку и потащил ее наружу, как охранник, ведущий заключенную. Оставалось лишь надеяться, что никто не наблюдал за ними достаточно долго, чтобы заметить, что появился еще один конвоир, или задуматься, зачем на одного заключенного нужны три охранника.

Какой-то охранник крикнул им:

– Забудь о ней! Все нужны наверху! – и умчался прочь, не обращая на них внимания.

– Его камера должна быть в конце, – показал Терин.

Путешественники шли так быстро, как только могли себе позволить, не срываясь на бег. Когда они наконец добрались до нужной, Джанель протянула руку и попросту сломала замок, не дожидаясь, пока Терин найдет ключ, а когда он ошеломленно уставился на нее, лишь заломила бровь:

– Так будет быстрее.

Тераэт ухмыльнулся спутникам:

– Мы сейчас вернемся.

Джанель и Тераэт нырнули в камеру, собираясь забрать Турвишара и сразу же уйти, но вместо этого замерли, пораженно уставившись перед собою.

Тераэт медленно закрыл за собой дверь.

Пол тюремной камеры, если так ее можно было назвать, покрывал рисунок из черного и белого мрамора, изображающий цветущую орхидею – символ Дома Де Лор. Возле одной стены стояли замысловатые раковина и комод, гораздо более вычурные, чем те, что находились в их камерах. Над раковиной висело полированное серебряное зеркало. На маленьком мраморном столике стояли тонкий, как яичная скорлупа, халцедоновый кубок и мраморная доска для игры в Зайбур со всеми фигурами. Под стол был задвинут мраморный стул с высокой спинкой. С потолка свисала хрустальная люстра, и вокруг сверкали магические огни, освещая радугой углы комнаты.

Большинство дворцов не были так богато украшены.

А стены – стены были украшены роскошными барельефами.

Вокруг прикрепленной к стене кровати извивались драконы, за спинами которых расположились Восемь Бессмертных. На противоположной стене висела небесная карта с планетами, звездами и бесчисленными созвездиями. Но весь узор нарушал проход с уводящей куда-то вглубь лестницей.

Кроме того, комната была пуста.

Тераэт снова открыл дверь:

– Идите сюда.

Джанель провела рукой у открытого прохода. Это была не иллюзия – туннель вел прямо в каменную породу карьера.

– Что за… – потрясенно спросил Док, входя в комнату вместе с Терином.

– Знаешь, это последнее место, где я ожидал увидеть символ Дома Де Лор, – сказал Терин Де Мон. – Как, демон раздери, это вообще могло произойти?

– Очевидный ответ – благодаря Турвишару, – сказала Джанель. – Я просто не уверена как[591].

– Это ты, Джанель. – В голосе Тераэта прозвучало благоговение.

– Что? – Джанель обернулась.

На последней каменной стене был вырезан барельеф из семи фигур, застывших в героических позах, словно изготовившихся к битве. Та, к которой прикоснулся Тераэт, бесспорно была высеченной в камне Джанель. Но и другие были вполне узнаваемы.

– Не только она, – сказал Док. – Ты и Тьенцо тоже. Я не узнаю остальных.

– Зато я узнаю, – ответила Джанель затаив дыхание. И она принялась показывать на каждого. – Это Талея. – Она вдохнула. – А это подручная Релоса Вара, Сенера. – Она провела пальцами по поверхности последней фигуры. – Это Ксиван Каэн. – Она покачала головой. – Он изобразил, что мы все на одной стороне.

– Ты думаешь, все это сделал Турвишар? – Тераэт казался ошеломленным.

– А кто еще мог это сделать? Я не могу себе представить, как он это сделал, но мне кажется маловероятным, что ванэ посадили его в камеру, украшенную фамильным гербом и снабженную спасательным выходом. – Джанель покачала головой.

– А где Кирин? – спросил Терин. – Странно, что его тут нет.

– Боги, – сказал Док. – Посмотри наверх.

За люстрой был тщательно вырезан огромный дракон, сверкающий, как опал, весь в отраженных радужных брызгах. Он сцепился в схватке с другой фигурой – черным силуэтом, огрубевшим и настолько матовым, что он вообще не отражал света. Черная фигура держала такой же черный меч, и, поскольку обе резные фигуры поглощали свет, казалось, что человек и меч слились воедино.

Никто не произнес ни слова. На заднем плане продолжали звонить тревожные колокола.

– Я уже видела дракона, – наконец сказала Джанель. – Это Релос Вар.

– Но силуэт… – начал было Тераэт.

– Это не Кирин, – отрезала Джанель.

– Да. Этого не может быть. – Тераэт с силой выдохнул.

– Ну, это… уже что-то, – сказал Док. – И на случай, если вам интересно, нет, все это не иллюзия.

Джанель посмотрела на лестницу. Подножие каждой ступени горело магическим светом, озарявшим проход. Стены здесь тоже были украшены, но на них не было изображено ничего столь же величественного или показательного, как барельефы в комнате. Джанель подавила истерический смешок и начала подниматься по ступенькам.

– Он сделал поручни. Поручни.

Тераэт последовал за ней.

– Надо запомнить: Турвишар ничего не делает наполовину. Кроме того, надо будет попросить его построить мой следующий дом.

Смех Дока эхом разнесся по длинному коридору.

Турвишар так же сделал и лестничные площадки. На каждой были скамейки и маленькие альковы. Джанель сперва не могла понять, зачем они нужны, но потом она догадалась, что они предназначались для чтения – очевидно, Турвишар не мог себе представить, что можно идти так долго, не останавливаясь, чтобы что-то почитать[592]. Наконец они свернули за угол, и лестница вывела их в джунгли у самого края каменоломни.

Турвишар сидел на земле, изучая цветок. На нем были элегантные черные миша и кеф, отделанные серебряной нитью, и сапоги в тон, совсем не похожие на одежду заключенных, которую им выдали.

Турвишар поднял голову и просиял широкой, счастливой улыбкой абсолютно одурманенного человека.

– Друзья мои! – Он протянул к ним руки. – Вы должны присоединиться ко мне. Я собирался устроить пикник. – Он сделал широкий взмах рукою. – У нас будут цветы.

Джанель заморгала. Турвишар все еще был одурманен. Он по-прежнему находился под действием наркотиков? А она думала, что он уже смог избавиться от них или просто притворился, что ест или еще что-то в этом роде…

Весь смысл добавления наркотиков в еду и воду состоял в том, чтобы люди оставались слишком дезорганизованными и рассеянными для колдовства. Вот только Турвишар шел вперед и колдовал. И сделал это столь прекрасно…[593]

– О, как интересно, – сказал Терин. – Он все еще под действием наркотиков.

Тераэт указал на туннель.

– Турвишар, ты все еще витаешь в облаках. Как, демон тебя раздери, тебе все это удалось? Зачем тебе поручни?!

– О! Спасибо, что напомнил. Нужно их подправить. Они неподходящей формы. – Он на четвереньках пополз ко входу в туннель.

– О нет, не стоит. – Док схватил его за ворот мантии. – Не стоит сейчас туда возвращаться. А лучше вообще никогда.

Тераэт отчаянно пытался не рассмеяться:

– Ты тренировался произносить заклинания, находясь… в измененном состоянии?

– О да. – Турвишар усмехнулся. – Это напоминает мне выпускную неделю в первый год в Академии. Мы все были так… вымотаны! Совершенно вымотаны. Мы должны были оживить дохлую лягушку, а Мазор Де Арамарин вырастил эту тварь до двадцати футов. – Он рассмеялся от воспоминаний. – Я так и не понял зачем. Видели бы вы лицо декана… Вдобавок она дышала огнем.

– О да, – сказал Терин. – Это навевает воспоминания.

– Ну, – вздохнула Джанель, – это… восхитительно. Мы бы все с удовольствием послушали о твоих наполненных наркотой годах в Академии, но сначала выпей вот это. – Она открыла последний пузырек и протянула его Турвишару.

– А? Конечно. – Он взял пузырек и, опрокинув его себе в рот, поморщился. – О, это на вкус как книжный клейстер – и стыд. – потом он заморгал, его глаза расширились, и он уставился на путешественников. – Ох.

Джанель улыбнулась.

– С возвращением.

Турвишар отряхнулся.

– Спасибо. – Он откашлялся. – Я что-нибудь натворил?

– Ты сделал ремонт, – сообщил ему Терин. – Он немного нестандартен, но мы не будем тебя осуждать. И не волнуйся, я ничего не скажу Дому Де Кард[594].

– О нет. – Турвишар выглядел крайне смущенным.

– Не надо краснеть, – сказала Джанель. – Я никогда не видела ничего подобного.

– И чтобы ты знал, – сказал Тераэт, – я действительно хочу услышать о твоих студенческих годах. – И добавил театральным шепотом: – Я слышал, это просто фантастика!

– Он шутит, – фыркнул Док.

Тераэт покачал головой:

– О нет. Я не шучу. Я надеюсь, что он запомнил рецепты.

Джанель скрестила руки на груди:

– Нам нужно найти Кирина.

Деревья за их спинами озарились мощной вспышкой со стороны каменоломни.

– Легко! – откликнулся Тераэт. – Он в той стороне.

41. Старые привязанности

– В самом деле? – Кирин заморгал, глядя на Турвишара. – Что это за резьба?

Турвишар пожал плечами.

– Честно говоря, не имею ни малейшего понятия. Помню, как создавал их, но, хоть убей, не помню зачем.

– Хм.

(Рассказ Кирина)

Риндала проводил Валатею туда, где ее ждала элегантная, отделанная золотом карета, запряженная теми же зверями, что тащили нашу повозку в Кортаэнской Пустоши. Понятия не имею, как они называются[595], но очевидно, что лошади были здесь не в моде. К повозке было привязано несколько сумок, и один предмет особенно привлек мое внимание: футляр для арфы. Я знал, что в нем находится двурядная арфа с серебряными струнами. Моя арфа. Вернее, цали Валатеи – теперь пустой. Присутствие этой арфы сейчас казалось мне нездоровым, как будто тут находился труп. Причем не чей-то там, а твой собственный, после того как ты перешел в другое тело.

Риндала поцеловал Валатее руку и направился прочь, подмигнув мне на ходу.

Мои глаза расширились сами собой. Что только что произошло?

Когда он меня увидел?

Риндала остановился, чтобы о чем-то спросить солдата. Пока они разговаривали, солдат был так занят, что не обратил внимания, как карета накренилась под моим весом.

Я забрался внутрь и сел напротив Валатеи. Изящные изгибы кареты напоминали растения без единого листка.

Я выдохнул, когда водитель привел животных в движение, отъезжая от входа в тюрьму. Это не означало, что я стал видимым. Пока нет.

– Он мог меня видеть, – сказал Кирин.

– Он один из величайших создателей снов, которые когда-либо жили, – сказала Валатея. – Разумеется, он тебя видел. – Она уставилась в окно кареты, и выражение ее лица стало мрачным. – Боюсь, у него будут неприятности из-за этого.

– Может быть, ты просто дала ему оправдание, в котором он нуждался.

– Возможно. – Она продолжала смотреть в окно.

Я наклонил голову, глядя на нее. Она казалась такой знакомой. И тут до меня дошло. Мое горло сжалось, и я тихо булькнул себе под нос.

Валатея оглянулась на меня:

– В чем дело?

– Ты… Мне очень жаль. Я только что понял – ты напоминаешь мне мою тетю Тишар.

– Судя по выражению твоего лица, я должна предположить, что ее уже нет в живых?

– Да, верно. Мне жаль, что у тебя никогда не было возможности встретиться с ней.

Валатея выглядела слегка озадаченной.

– С чего бы мне… – Ее глаза потускнели. – Мы были бы родственниками?

– Она была твоей внучкой.

Валатея на мгновение замерла:

– Да, мне сказали, что моя дочь умерла. Я так понимаю, Тишар была одной из ее детей?

Дочь Валатеи, Валрашар была матерью Тишар. Я кивнул.

– Да, мне очень жаль.

Она помахала пальцами в воздухе.

– Все в порядке. Полагаю, это объясняет, почему ты мне нравился.

Это заставило меня остановиться. Потому что одно дело – встретить женщину, которая теоретически была моей прабабушкой, и совсем другое, ну…

– Ты действительно… Я имею в виду?..

Она дернула уголком рта:

– Была ли я той арфой?

Я сглотнул комок, застрявший в горле:

– Да.

Она наклонилась вперед:

– Была. У меня даже сохранилось несколько воспоминаний об этом. Не так уж много. Не такие уж частые. Как вспышки молний, одиночные блики, пойманные в ловушку восхитительной тьмы. – Она снова откинулась назад, лениво поглаживая бархатную обивку. – Но тебя я хорошо помню. У тебя слишком красивые пальцы.

Последнее замечание застало меня врасплох. Я обнаружил, что краснею, не зная, что сказать в ответ.

В этот момент карета остановилась. Валатея, казалось, совсем этому не удивилась.

– Ждешь друзей?

– О нет, – сказала Валатея, когда дверь распахнулась. – Жду семью.

– Не возражаешь, если я немного вмешаюсь? – спросил Турвишар.

Кирин странно посмотрел на него:

– Ты хочешь дополнить мою историю?

– Ну, не твою… Это примерно как тот эпизод с Джанель, который я добавил. Просто он хорошо сюда впишется.

– Я налью еще чашку чая.

(Рассказ Риндалы)

Риндала вернулся в дом и задумался, что же ему делать. Ни один из вариантов ему не нравился.

– Начальник. – К нему подбежала запыхавшаяся охранница. – Мы посчитали всех узников. Все на месте, кроме трех из четырех заключенных, привезенных вчера. И еще там, ну… – Женщина нервно облизнула губы. – Я подозреваю, что вы захотите сами осмотреть одну из камер. Это вряд ли можно назвать вандализмом.

Риндала уставился на женщину.

– Трех из четырех?

– Да, начальник, – ответила она. – Принц остался. Мы перевели его в новую камеру, поскольку старая была повреждена водой. Он бродил по коридорам, его спутники были вынуждены его оставить.

Риндала оглянулся на выход, за которым находилась карета, которая сейчас уносилась от тюрьмы все вперед и вперед. Ванэ повернулся к охраннице. Трое из четырех.

– Мы должны проверить нашего гостя, – сказал Риндала.

Через несколько минут Риндала уже стоял перед камерой принца Кирина. Судя по всему, для всех присутствующих молодой человек, с которым Риндала познакомился накануне, сейчас спал. Риндала проверил, нет ли иллюзии.

Иллюзий не было.

Он прижал язык к внутренней стороне зубов и задумался.

Риндала оказался в моральном затруднении.

Он прекрасно знал, что Кирин сбежал с королевой Валатеей, но признать это означало бы также признать, что он позволил им сбежать из своей тюрьмы. А еще оставался вопрос, кем мог быть тот самозванец. Хотя ответ был вполне очевиден.

Солдаты сказали, что Валатея сообщила о мимике.

То, что его королева организовала побег принца, еще не означало, что она солгала.

Но что с этим делать?

Был только один правильный ответ.

– Вы хотите, чтобы мы снова перевели его? – спросила женщина.

– Хм? – Риндала тепло улыбнулся. – О нет. Не нужно. Но все же отправьте Его Величеству послание. Во-первых, передайте ему мои самые искренние извинения. Сообщите о побеге, заверьте его, что принц Кирин все еще находится под стражей, но передайте, что мне кажется, что его друзья вернутся за ним. Я настоятельно советую перевезти принца в более безопасное место. Может быть, к Матери Деревьев?

– Да, начальник, – и она поспешила передать сообщение.

Если король Келанис собирается поступить так, как подозревает Риндала, он постарается забрать принца до наступления темноты. Он не обязательно заберет его в столицу. Но, учитывая, что король намеревался публично пытать и казнить юношу, это был вопрос времени, как скоро они окажутся в одной комнате.

И вот тогда все станет интересным.

– Мне никогда не нравился Келиндел… или его проклятый сын, – обронил Риндала и направился к лифту.

42. Радужный дракон

– О, так вот что ты имел в виду, – сказал Кирин. – Знаешь, людям пора перестать называть меня принцем.

Турвишар поднял бровь.

– Сомневаюсь, что они тебя послушаются.

Кирин надулся:

– Отлично. Но мне это не нравится.

– Никто не говорил, что тебе должно нравиться. – Турвишар потянулся за еще одной стопкой бумаг. – Думаю, мы пока обойдемся без твоих родителей.

– Возвращаемся к Сенере и ее друзьям? – Кирин даже не пытался скрыть своего веселья.

– Нет, – чопорно откликнулся Турвишар. – Пока мы тут убирались, – он обвел рукой комнату, – я нашел еще немного дневников. Оставшихся от первоначального владельца, так сказать.

Кирин пораженно заморгал, уставившись на собеседника, а затем наклонился вперед.

– Что? Ты серьезно? Он вел дневник?

– Именно, – сказал Турвишар. – Хочешь его услышать?

– О, больше всего на свете, – согласился Кирин.

(История Гризта)

Волшебник Гризт как раз взобрался на скалу высотой в две сотни футов, когда на краю зрения мелькнуло какое-то радужное мерцание. Надо ж было так облажаться!

Он рассчитывал на то, что первым найдет дракона, а вышло совсем наоборот.

Турвишар поднял глаза:

– Да?

– Он писал свои дневники от третьего лица? – Кирин даже не потрудился сделать вид, что ему это не нравится.

– Тебе стоит научиться закрывать глаза на эту причуду, – возразил Турвишар. – В этом нет ничего плохого, и очень часто люди пишут так, чтобы дистанцироваться от неприятной ситуации.

– Мне просто интересно: ты уверен, что это написал Гризт?

Турвишар уставился на бумаги, которые держал в руках.

– Нет. Не уверен. Можно даже сказать, что вряд ли он это написал. Но если это не он… – Турвишар замолчал. – Если не он, значит, Релос Вар.

– Ладно. – Кирин откинулся назад. – Пожалуйста, продолжай.

Гризт замер. Если бы существовал хоть кто-нибудь, кому стоило молиться, он бы обязательно помолился. Горы Раэнены были укутаны зимой – или, скорее, должны были быть укутаны. Вместо этого долину занимало гигантское мутное озеро, наполненное талой ледниковой водой. Увидев это озеро, Гризт предположил, что он найдет дракона на ближайшей горной вершине.

Но нет. Дракон собирался принять ванну.

Вода под ним забурлила. Огромное создание расправило крылья и взмыло в воздух, став похожим на поднимающуюся со дна озера переливающуюся всеми цветами радуги ожившую скульптуру из опала и шелка.

Умопомрачительно красивую и созданную из одной лишь злобы.

Дракон приземлился на горную вершину пониже, вытянул шею и зашипел, отчаянно колотя хвостом. Гризт продолжал изображать статую. У него будет ровно один шанс, и если он все испортит, то его ждет судьба худшая, чем смерть.

Гризт медленно потянулся рукой к мешочку, но в этот момент дракон взревел, так что сотряслись сами небеса, и, вскинув вверх голову, выпустил огромную струю бело-голубого огня, которая, казалось, опалила даже облака. Еще одно движение, и эта струя обвилась вокруг дракона, так что вокруг взорвалось все: деревья, земля, озеро, скалы. Вся долина превратилась в котел с кипящей водой и паром, который, как предположил Гризт, теперь тоже был радиоактивен.

Гризт забыл, что когда ты просто можешь поджечь весь мир, тебе не требуется особая утонченность, так что сейчас, выронив камень и рухнув на землю, чтоб самому не попасть под эту вспышку, Гризт не смог удержаться от проклятия.

Дракон услышал. Его крик наполнился торжествующей яростью.

Гризт ударился о скалистый выступ, поднимающийся из кипящей воды, вывихнул плечо и раздробил ребра. Конечно, он был к этому готов: кости, едва сломавшись, восстанавливались под действием заклинаний, но боль была безумно обжигающей. Конечно, для начала ему надо было найти хоть что-то, что могло его защитить, но недооценил риски. Теперь, пока он не вправит руку обратно, она будет оставаться вывихнутой. А вправить он не мог, потому что сейчас он использовал эту руку, чтобы не упасть и не разбиться насмерть. А вторую он не мог использовать, потому что… ну, потому что она тоже была ему нужна.

Взмахнув крыльями, чудовище рванулось к нему, и ветер ударил в лицо. Сжав ожерелье свободной ладонью, Гризт сосредоточился, чувствуя себя уязвимым, как котенок, пойманный голодным волком, и надеясь, что это не станет последней ошибкой его позорного существования.

Тень дракона была так велика, что покрыла Гризта вместе с долиной.

Дракон запрокинул голову – и ничего не сделал.

Гризт перевернулся. Дракон не был парализован, он оперся лапами о вершины холмов и веером расправил крылья над головой Гризта. Чудовище хотело броситься вперед, дышать огнем, кусаться и терзать. И не могло.

Гризт слегка ухмыльнулся и воспользовался возможностью перевести дыхание.

С помощью двух рук мужчина выбрался в безопасное место, затем дернул плечом, чтобы выровнять положение и позволить ожерелью вернуться на прежнее место. Это была платиновая цепочка, простая и чистая, на которой свисал сверкающий белый бриллиант, достаточно большой, чтоб стать частью сокровищ короны.

– Мне потребовалось много времени, чтобы найти его, – сказал Гризт, глядя на замершего дракона. – Я почти столетие обыскивал Пустошь. Полагаю, что технически у него нет названия, но я называю его Полярная Звезда. Он позволяет мне управлять драконами. Весело, да? Честно говоря, я даже не был уверен, что он на тебе сработает. Цвет меня всегда так радовал. Привет, Реваррик. Давненько не виделись.

Из ноздрей дракона поднимался дым, а в глазах пылала ненависть.

– О, с твоей стороны очень мило притворяться, что это не так, но я уверен, что ты меня не помнишь, – продолжал Гризт приятным, непринужденным тоном. – Мы встречались на конференции по системам увеличения тенье. Ну, я говорю «встречались», хотя на самом деле ты читал лекцию, а я был студентом. Это было до того, как меня выгнали из университета. – Он пожал плечами. – Что я могу сказать? Я открыл для себя девушек.

Гризту нравилось воображать, что дракон сейчас молча проклинает предков Гризта, но более вероятно, что Реваррик был слишком безумен, чтобы просто даже понять слова Гризта. Он встречался с другими драконами, и ясность их ума весьма различалась. Однажды он провел действительно увлекательную беседу с Шаранакалом, а вот с Роламаром ничего не вышло.

– Оказывается, у каждого дракона есть свой Краеугольный Камень, и я почти уверен, что этот Краеугольный Камень твой, – сказал Гризт. – Причина, по которой ты таков… – он обвел рукой дракона, – заключается в том, что ты его потерял. Так что давай это исправим? Потому что нам с тобой нужно поговорить. – Гризт начал создавать мост, ведущий к голове дракона, чтобы можно было приступить к работе.

43. Поездка в карете

Кирин помолчал.

– Эм… Гризт сказал, что он сделал, чтобы привести в чувства Реваррика? – Он покачал головой. – Я имею в виду Релоса Вара.

Турвишар раздраженно вздохнул.

– Нет. К сожалению – нет. Что подтверждает твою теорию, что автором был Релос Вар, а не Гризт.

Кирин медленно выдохнул.

– Да… Хотя Гризт – такой засранец, что он мог намеренно упустить это из виду.

– Верно, – согласился Турвишар. – Тем не менее… Думаю, теперь твоя очередь.

(Рассказ Кирина)

Я был готов превратиться в невидимку и выпрыгнуть из окна кареты, когда в карету вошел и сел напротив меня мой отец.

Я разинул рот. Мне не показалось. Это был мой отец! Пусть он выглядел моложе, чем я помнил, и одет он был как тюремщик ванэ, но это все еще был верховный лорд Терин Де Мон.

– Папа?

Не успел я это выдохнуть, как рядом оказался Док – точнее, Териндел.

– А, ты нашла Кирина, – сказал он Валатее. – Отлично. – Он поцеловал ей руку и обнял супругу, устраиваясь поудобнее во все более тесной карете.

Следующим внутри оказался Тераэт, который уселся рядом со мной.

– Ты ни за что не поверишь, с кем мы столкнулись. – Судя по его улыбке, он находился на грани нервного срыва и изо всех сил старался не закричать, или не совершить убийство, или и то и другое вместе.

Следующим заглянул Турвишар, и его глаза расширились, когда он увидел, насколько мала карета.

– Да, тут немного…

– Найди себе место, – предложила Валатея. – Мы здесь все друзья.

Турвишар откашлялся и сел по другую сторону от меня. Уж его-то точно нельзя было назвать маленьким человеком, и, честно говоря, ни Тераэт, ни я тоже не были маленькими. В карете должны были поместиться шесть стройных ванэ. Только вот где?..

Последней заглянула Джанель. Она не могла не заметить, что все шесть кресел заняты.

– Я посмотрю, смогу ли помочь кучеру. – Отец начал подниматься.

– Не стоит, – отмахнулась Джанель, закрыла за собой дверцу экипажа и села между Тераэтом и мной. Конечно, между мной и Тераэтом не было никакого «между», так что она оказалась у нас на коленях – наполовину на мне, наполовину на Тераэте. Я немного подвинулся, чтобы сесть поудобнее. Тераэт тоже. В конце концов мы обняли ее для равновесия, положив руки друг другу на плечи.

Она улыбнулась нам.

– Вам неудобно?

– О, безумно, – сказал я. – Очень неудобно.

– Отлично. – Казалось, она обдумывает, какую выгоду можно извлечь из того, что ты набил полный рот стекла и сейчас пытаешься его прожевать.

Док прикрыл рот рукой в безуспешной попытке сдержать смех, а у моего отца, Терина, было настолько озадаченное выражение лица, как будто мы рассказали анекдот, который могли понять только свои, а он не мог, не зная, что у нас происходит.

Валатея постучала по потолку кареты.

– Мы готовы.

Карета тронулась с места, грохот колес сотряс сиденья, и Джанель подпрыгнула у меня на коленях. Что было бы забавно, если бы на меня не пялился отец.

– Спасибо за спасение? – спросил я.

Док уткнулся носом в волосы жены.

– Спасибо Валатее. Это она нам рассказала, что Келанис арестовал тебя.

– Мы только начали узнавать друг друга, любовь моя, – сказала Валатея. – Думаю, он мне понравится. – Затем ее фиалковые глаза остановились на Тераэте. – Так ты, должно быть, мой пасынок?

Рука Тераэта на моем плече напряглась:

– Что меня выдало?

– Ты слишком хорошенький, чтобы быть кем-то еще.

Джанель закашлялась.

Валатея одарила ее простодушной улыбкой.

– Дорогая, – сказал Териндел, – не могла бы ты перестать флиртовать с моим сыном? Он не был воспитан среди ванэ. Вероятно, мысль об инцесте заставляет его нервничать.

Терин удивленно приподнял бровь:

– А тебя мысли об инцесте не беспокоят?

Док пожал плечами:

– Все относительно.

– Конечно, разумеется, – фыркнул Терин. – Именно поэтому все продолжают вызывать тебя на дуэли.

Валатея хлопнула мужа по руке:

– Не могу поверить, что тебе было так весело без меня.

Глаза Тераэта встретились с моими, выражение его лица было недоверчивым. Я бы солгал, если бы сказал, что мне не нравится, что Тераэт наконец-то – наконец-то! – смущен, когда кто-то рядом с ним флиртует, но тот факт, что я чувствовал себя столь же неловко, скрадывал любое веселье.

– Послушайте, я уверен, что все это… очень неловко, – начал я, – но мы, наверное, должны поговорить о… э… – Я откинулся назад, чтобы посмотреть поверх головы Джанель на Тераэта и наконец поменять тему разговора: – Тераэт, здесь была Коготь.

– Что? – Тераэт чуть не скинул с рук Джанель, которая уперлась рукой в стенку кареты, чтоб не упасть. – Мимик? Что она здесь делает?

– Коготь работает на Хаэриэль, – сказал Терин. – По крайней мере, она утверждает, что работает на Хаэриэль. У меня есть некоторые сомнения в ее искренности.

– Кто такая Коготь? – спросила Джанель.

– Безумный убийца-мимик. Когда-нибудь я тебе все расскажу. – Я смерил Джанель изучающим взглядом. Если ее и расстроила предыдущая ночь, я этого не заметил.

– Я уверен, что императрица Тьенцо уже закончила читать стенограммы с моими комментариями, – сообщил Джанель Турвишар. – Я с удовольствием дам тебе их прочесть, если ты захочешь побыстрее оказаться в курсе событий. Я старался быть доскональным.

– С твоими комментариями… – У меня отвисла челюсть. – О, Таджа. Будь прокляты эти записывающие камни. Ты действительно сделал стенограмму?

– Ага, – согласился Терин. – Я видел ее на столе Тьенцо.

– Они сделаны примерно так же, как Коун записывал свои дневники, – пояснил Джанель Турвишар.

Валатея откашлялась:

– Возможно, нам стоит полностью представиться друг другу.

– О, гм, точно. Извините. Так, это Валатея. Валатея, это Турвишар Де Лор, Джанель Теранон, и, полагаю, твой муж уже рассказал тебе о Тераэте. – Она явно знала, кто он такой. – Полагаю, мой отец тебе тоже знаком.

Валатея улыбнулась мне:

– И мой муж. Вероятно, с ним я тоже знакома.

Джанель издала сдавленный звук.

Я сдвинулся насколько мог.

– Я, конечно, не хочу показать, что я не рад тебя видеть, – сказал я Терину, – но какого черта ты здесь делаешь? И где… – Я поморщился.

– Где твоя мать? – уточнил Терин.

– Ага. Именно.

Он покачал головой.

– Понятия не имею. Мы расстались у Колодца Спиралей, после того как она приказала вернуть Валатею. – Терин кивнул в сторону хрупкой ванэ. – Хотя я до сих пор не знаю, зачем она это сделала.

– Я тоже, – призналась Валатея, – но я обязательно пришлю ей много цветов в благодарность. Она ушла вскоре после того, как поняла, что ты сбежал.

Отец кивнул, напряженно глядя в окно. Казалось, еще мгновение, и он погрузится в глубокие раздумья. Вероятно, как и все в нашей семье.

– А теперь мы едем в дом моего хорошего друга, – сказала Валатея, – который сможет приютить нас, пока мы не решим, что делать дальше.

– И этот друг?.. – спросил Тераэт. Я ущипнул его за плечо, чтоб напомнить, что не стоит быть таким грубым, но он не обратил на это внимания. – Прошу прощения, но в последний раз, когда нам постеснялись назвать имена друзей, выяснилось, что это наши враги.

Джанель демонстративно сделала вид, что не понимает, о ком он говорит[596].

Валатея, казалось, совершенно на это не обиделась.

– Его зовут Долгариац. У него есть летний дом на берегу озера Эяматсу. Я уверена, он позволит нам задержаться там на несколько дней. Пока мы разберемся с проблемами.

Тераэт задумался:

– Ладно. Тем более я понятия не имею, кто это.

– Он Основатель, – услужливо подсказала Валатея.

– Нам просто нужно связаться с Восемью, – вмешался я, – сообщить им, что Келанис отказался сдержать свое слово.

Тераэт посмотрел на людей, сидящих напротив нас.

– Знаешь, нам бы не помешала ваша помощь. Келанис обещал, что проведет Ритуал Ночи, но теперь, когда пришло время, он отказался.

– И даже яростно сопротивляется этому, – добавила Джанель. – Мы пришли как представители Восьми Бессмертных, но Келанис накачал нас наркотиками и оставил умирать в Кортаэнской Пустоши.

Тераэт снова взял нить разговора в свои руки. Мне даже показалось, что они это отрепетировали. Времени у них было достаточно.

– Я не в восторге от идеи провести Ритуал Ночи, но Вол-Карот проснулся. Келанис должен поступить правильно. Если бы ты могла замолвить словечко перед другими Основателями, это могло бы помочь.

Валатея снова замерла.

– Вол-Карот проснулся? – Она резко повернулась к сидящим рядом мужчинам.

– Очевидно, – пробормотал Терин.

– Да, – сказал Турвишар, – так что, если мы хотим сделать так, чтоб его путы сохранились, этот путь кажется самым верным. – Он помолчал и добавил: – Ну… Наверное.

Тераэт уставился на него:

– Что?

– Отдельные куски пророчеств утверждают, что эта попытка потерпит неудачу и на этот раз Вол-Карот не будет вновь заключен в тюрьму, – пожал плечами Турвишар.

Я нахмурился. Я ничего об этом не слышал.

– И где это сказано?

– «Когда из-за демонов последний великий народ заплатит долг веков, – начал Турвишар, – и будут проведены обряды бессмертия, никто не увидит злого дня». Деворанские пророчества, книга 3, четверостишие 43. Или: «Обрати свой взор к первому древу, великий король, ибо королева роз узнала твою ложь. Танец окончен, отсрочки не будет. Кристалл, однажды разбитый, никогда не станет целым. Глаза черного солнца откроются и никогда более не уснут» из изречений Софис.

– Нет, нет и нет! – отрезал Тераэт. – В этих отрывках говорится о том, что произошло пятьсот лет назад, когда ванэ должны были отречься от нашего бессмертия и отказались это сделать. Они уже исполнились.

– Я не уверен, что это так, – мягко сказал Турвишар. – Они очень похожи на события нынешнего дня.

– Я в это не верю, – запротестовал Тераэт.

– О, пожалуйста! – простонала Джанель. – Не верьте пророчествам. Демоны никогда не выдают полезную информацию.

Валатея вздохнула.

– Я согласна с молодой леди. Если сравнивать с остальным, то пророчества написаны совсем недавно. Всего около трех тысяч лет назад. Я даже не знаю, что сказать, кроме того, что ничего хорошего из этого не выйдет. – Она сжала руку мужа. Терин, нахмурившись, уставился на них: казалось, отец пытался разгадать какую-то загадку.

Док окинул меня изучающим взглядом:

– Ты не сказал ни слова.

Он тоже молчал. Может, поэтому и заметил.

Я вздохнул:

– Это потому, что я думаю, что мои друзья ошибаются.

– Что? – Джанель изогнулась, поудобнее усаживаясь на коленях Тераэта и меряя меня свирепым взглядом.

Пальцы Тераэта впились мне в плечо:

– Ты ведь это не серьезно?

– Совершенно серьезно. – Я не спускал глаз с Дока. – Я тут подумал о том, что сказал король Келанис, когда объяснял, почему он не хочет проводить ритуал. Он прав. Смешно лишать бессмертия ванэ, когда это даст нам всего двести пятьдесят лет. Тем более что пророчества сбываются именно сейчас. Не через двести лет. Не через пятьдесят. Сейчас. Через двести пятьдесят лет не останется в живых и половины людей, сидящих в этой карете. А если мы проведем ритуал? Не останется никого. Так что собираются делать Восемь Бессмертных? Продолжать нас перевоплощать? «Ой, извините, мы притащили вас слишком рано. Давайте просто вытащим тебя обратно через несколько столетий». – Я скорчил гримасу. – Нет, спасибо.

Тишина была мне ответом. Причем в основном она была на моей стороне кареты. Лицо Валатеи не выражало ничего, а Док выглядел почти гордым. Мой отец казался обеспокоенным, как будто я только что объявил, что поставил целью всей своей жизни битву с кракеном.

– Ты… Ты не можешь… Это будет… – Тераэт заморгал, глядя на меня своими нефритово-зелеными глазами.

Я улыбнулся. Мне удалось лишить его дара речи! А ведь я считал, что это почти невозможно!

– Иначе Восемь никак не смогут остановить Вол-Карота, – наконец пылко выкрикнул он.

– А что-то изменится, если мы подождем? – поинтересовался я. – В этом Келанис прав. У нас было больше трех тысяч лет. Если Восемь Бессмертных собирались что-то придумать, тебе не кажется, что они уже должны были это сделать?

– Ну, – сказала Валатея. – Неожиданная мысль.

– Пусть они сами разберутся, – прошептал ей Док.

Я вновь сосредоточил свое внимание на Тераэте:

– Мне очень жаль, Тераэт. Я уважаю твою мать. Очень уважаю. Но она совершенно не думает о последствиях. Вряд ли я могу ее винить, но это не значит, что я буду слепо следовать ее плану. Особенно когда ее план состоит из «Давайте просто сделаем то же самое, что мы делали всегда, и будем надеяться, что на этот раз результат будет иным».

– Кирин, как ты можешь такое говорить? – Джанель не смотрела в мою сторону, но она находилась достаточно близко от меня, чтоб я мог ее слышать. – Ты ведь знаешь, что произойдет, если Вол-Карот вырвется на свободу? Мы все видели, что творится в Пустоши. Что может сделать одна лишь его психическая проекция. Тебе не удастся спрятаться. Он придет за тобой. Он всегда приходит за тобой! – Ее голос был похож на рычание. – Я освободила тебя от него не для того, чтобы увидеть, как он вновь поглотит тебя.

Тераэт ткнул пальцем в воздух, словно пронзал чье-то сердце.

– Я не позволю этому случиться. Ни за что. Если нам придется потерять бессмертие, пусть будет так.

Я нахмурился. Я, конечно, ценил их заботу и чрезмерно удушающую защиту, но, Таджа, как же меня это сейчас бесило.

– Должен быть другой способ. И да, я знаю, что он жаждет именно меня. Я помню это благодаря своим кошмарам. Вол-Карот думает, что он не един без меня, не говоря уже о том, что сама мысль о том, что я буду навечно скован внутри этой… пакости… заставляет меня кричать. Но это ничего не меняет…

– О чем ты говоришь? – спросил отец.

Все замерли.

Турвишар откашлялся:

– Пророчество об Адском Воине. То, которое пытался исполнить Гадрит.

– В нем идет речь о вас четырех, – согласился Терин. – Галава мне все объяснила. Но с чего бы Вол-Кароту жаждать тебя?!

У Валатеи отвисла челюсть:

– Клянусь Вуалями. Саррик. Я помню, как ты… – Она, потрясенная до глубины души, поспешно заморгала. – Ты Саррик? Галава перевоплотила Саррика? Но как?!

Терин глянул на нее:

– Это ответ на мой вопрос? Потому что я этого не заметил.

Я покачал головой и попытался выдохнуть «нет»… Мне очень не хотелось все это объяснять.

– Ну… Э… Саррик… – Валатея прикусила губу. – Я с ним когда-то работала… Как… – Она замолчала, склонив голову набок. – Как это вообще возможно? Я думала, что Саррик все еще скован в Пустоши. Скован в темнице… вместе… с Вол-Каротом.

Ни я, ни Джанель, ни Тераэт не ответили. Ну, как тут вообще можно было ответить?

Поэтому Турвишар, естественно, воспринял это как намек, что ему стоит начать лекцию.

– О, это очаровательная история, – начал он. – Души Саррика были освобождены… или, точнее, вырезаны из Вол-Карота…

– Турвишар, тебе не нужно ничего объяснять, – оборвал его я.

– О нет, – сказала Валатея. – Я хочу знать все.

Турвишар откашлялся:

– Души Саррика были освобождены Эланой Кандор, которая отпустила Саррика в Страну Покоя, где он постепенно исцелился и в конце концов вызвался – как и все мы – возродиться и помочь в этой битве против Вол-Карота. Но, несмотря на то что теперь он смертный, сохранились «отголоски» его прежней связи с Вол-Каротом, и это весьма интересно.

– Вызвался добровольцем?! Как и все вы? – острый взгляд Валатеи прошелся по нам. – А кто остальные? Я слышала о вас?

– Нет, – одновременно ответили мы с Тераэтом.

Валатея повернулась и глянула на мужа.

Док дернул уголком рта и указал на сына:

– Можешь полюбоваться на отвратительное чувство юмора Хамезры. Познакомься с Атрином Кандором, моя дорогая.

– Я не Кандор, – отрезал Тераэт. – Атрин Кандор умер очень давно.

Глаза отца расширились, когда кто-то наконец упомянул знакомое имя. Валатея между тем поджала губы и бросила короткий взгляд на пасынка, а затем перевела взор на Джанель.

– Итак. – Она наклонила голову. – Ты, должно быть, Синдрол?

Джанель выпрямилась.

– Что?

– Ах, я заглядываю слишком далеко назад. Значит, ошиблась. Значит, Элана Кандор. – Валатея сейчас не могла разглядеть, что лицо ее мужа окаменело и он с независимым взглядом уставился на стену над головой Турвишара.

Джанель так сильно сжала кулаки, что я испугался, что она расцарапает ногтями ладони.

– Да, – ответила она. – Я была Эланой.

– Полагаю, в этом есть своего рода поэтическая справедливость. – Валатея глянула на Турвишара. – А ты?

Тераэт тоже нахмурился, глядя на волшебника.

– До меня вдруг дошло, что я не знаю, кем ты был раньше.

– Ты никогда не спрашивал, – усмехнулся Турвишар. – Симиллионом.

– Симиллионом? – Джанель заморгала. – Серьезно? Первым императором Куура? Тем самым Симиллионом?

– Тем самым. О котором говорится в классической сказке про бога-короля: мол, жил да был мальчишка-фермер, который выжил после того, как вырезали его семью, нашел волшебный меч и убил им кучу злых богов-королей, а затем основал свое собственное королевство, которым правил благородно и справедливо. – Рот Турвишара скривился. – Правда, в моей версии сказки люди, которых я только что спас, убили меня, протащили мое тело по улицам и превратили мое королевство в Куурскую империю. – Он глянул мне прямо в глаза и сказал: – Оказывается, даже если ты главный герой истории, твоя сказка может закончиться совсем не хорошо.

Мне показалось, что из кареты разом исчез весь воздух. В этот момент – совершенно жуткий момент – я вдруг кое-что понял. И понял это до самых кончиков пальцев.

Моя история тоже не могла хорошо закончиться. Тераэт и Джанель могли бы наконец разобраться в своих разногласиях, стать счастливыми, состариться, завести кучу детей, если им этого захочется. Да будь оно все проклято, но история Турвишара тоже могла закончиться хорошо, хотя в его случае, вероятно, было бы меньше детей и больше библиотек. Но я? Неразрывно связанный своими душами с богом/монстром/существом настолько ядовитым, что просто присутствие Вол-Карота уничтожало любого, кто находился рядом, и сама реальность отслаивалась лохмотьями и шла морщинами? Моя история никогда хорошо не закончится. Мой брат Релос Вар жестоко поимел меня.

Если мне повезет – если я окажусь удачливее, способнее и хитрее, чем считают мои враги, – возможно, все закончится. Закончится так, что иначе не будет ничего хорошего.

Я глянул в глаза Турвишару и понял, что он прочел мои мысли. Он знал, о чем я думаю. И он понимал то же самое.

И он не собирался говорить мне, что я ошибаюсь.

Валатея повернулась к Турвишару:

– Значит, мы тоже встречались раньше. Я знала Симиллиона. Мы сражались бок о бок против короля Немезана.

Я горько рассмеялся.

– Ты знала всех нас, не так ли?

– Намного лучше, чем ты думаешь. – Бывшая королева ванэ из Кирписа откинулась на подушки и улыбнулась. – Похоже, это самое настоящее воссоединение? Кажется, мне это нравится.

– Ну, хоть кому-то, – пробормотал Тераэт себе под нос.

И после все на долгое время замолчали, потому что каждый из нас был погружен в свои мысли. Полная карета людей, погруженных в свои мысли. Тетя Тишар нас бы отругала.

Наконец карета замедлилась и остановилась. Кучер постучал по крыше.

– Отлично! Мне не терпится… – Док распахнул дверь, и Валатея оборвала речь на полуслове.

Мы находились рядом с большим озером, хотя если бы мне сказали, что это море, я бы поверил. В бескрайних бирюзовых просторах отражалось небо – озеро было настолько огромным, что волны, плещущие о берег, казались крошечными. У самой воды был построен красивый дом.

Но, разумеется, желудок у меня скрутило совсем не от этого.

А от окруживших нас лучников.

Которые явно ждали именно нас.

44. Пробуждение дракона

(Рассказ Гризта)

К тому времени, как Гризт закончил, дракон исчез.

Или, по крайней мере, Реваррик уже не был похож на дракона. И поскольку даже раздолбайство Гризта имело свои пределы, облик Реваррика не слишком отличался от его первоначального. Гризт решил, что иначе это даст неправильное направление их отношениям. Ни одна шутка того не стоила.

Ну, вероятно, ни одна шутка этого бы не стоила. Гризт по-прежнему считал несправедливым, что этот ублюдок так красив и умен[597].

Гризт отвел Реваррика в башню, представляющую собой заколдованный обломок полевого шпата, который Гризт добыл тысячелетия назад из озера с горячими источниками. Он любил это место. Отчасти это объяснялось тем, что он находился на землях богини-королевы Даны, которая, для богини-королевы, была весьма терпимой, но также и тем, что здесь его никто не беспокоил. Местные жители верили, что по озеру бродят призраки. Что с определенной точки зрения было правдой.

Запертый-в-человеческом-теле-дракон никак не отреагировал на то, что Гризт завел его внутрь. Взгляд был рассеян, мужчина смотрел не столько на вещи, сколько сквозь них.

Если посмотреть критически, конечно, было глупо думать, что слияния дракона с его Краеугольным Камнем будет достаточно, чтобы заместить последние тринадцать сотен лет, когда он пребывал в измененном состоянии рассудка.

Гризт порылся в мастерской и нашел свой любимый чайник. Гостей он не привык принимать, так что даже мыть сосуд не стал, хотя и достал бренди, который приберегал для особого случая.

Реваррик закутался в плащ и сел. Вокруг валялись книги и бумаги, они вываливались со всех полок и служили импровизированными столами. Гризт не стал тратить время на размышления о навыках ведения домашнего хозяйства, так что он поставил чайник, чашки и бутылку бренди на стол и лишь затем спихнул со стула стопку бумаг и развернул Реваррика к себе.

Гризт сел лицом к лицу с человеком, который обрек мир на гибель.

У него были голубые глаза. Гризт задумался, всегда ли глаза Реваррика были голубыми. Может, Гризт просто не замечал этого? Возможно. У большинства ворасов глаза были красными, но это скорей из солидарности и расовой гордости, а не потому, что это было какое-то правило. Изменить цвет глаз было не так уж трудно. Глаза вордретов были темными. Глаза ворамеров – серебристыми. Глаза ванэ… ну, ванэ могли быть такими, какими хотели. Непостоянные ублюдки.

Никто не произнес ни слова. Гризт налил две чашки чая, щедро плеснул туда же бренди и протянул Реваррику.

Тот выпил содержимое чашки одним глотком. То, что вода была обжигающе горячей, он не заметил, либо потому что был ворасом, либо потому что был драконом.

Рука Реваррика упала на колени. И он все так же смотрел перед собой в пустоту.

Гризт поймал чашку прежде, чем она упала на землю.

– Реваррик, – сказал Гризт. – Да ладно тебе, придурок. Я знаю, что ты там. Просыпайся.

Человек моргнул и не ответил. Гризт наклонился и щелкнул пальцами перед лицом Реваррика. Никакой реакции.

Гризт дал ему пощечину. Изо всех сил.

Никакой реакции.

– Вот дерьмо. – Гризт с размаху ударил ладонью по столу и откинулся на спинку стула. Это не входило в его планы. Сколько времени он потратил на то, чтобы выследить этого ублюдка? И все ради чего?

Когда он пытался воскресить Восемь, ему повезло намного больше, хотя бы потому, что он не льстил себе надеждой, что у него все получится.

Так они просидели остаток дня, пока Гризт наконец не заставил притворяющегося человеком дракона встать и не уложил его в постель.

Так прошел месяц. Каждое утро Гризт вытаскивал Реваррика из постели и укладывал обратно ночью. Гризт кормил его, одевал и содержал в чистоте – не хуже, чем он выполнял всякую неприятную работу уже тысячелетиями. И все же Реваррик не подавал виду, что намерен вступить в контакт с миром.

А это означало, что Гризт зря отказался от своего любимого Краеугольного Камня.

Усадив Реваррика у окна, он размышлял, что же ему делать. В основном все заключалось в том, что он расхаживал взад-вперед, ломая голову, кто же может помочь. Может, Дана? Но признаваться, даже ей, ему очень не хотелось. Она бы весьма не одобрила то, что он натворил. Да и кто бы одобрил?

И вот однажды он услышал, как Реваррик что-то пробормотал.

Гризт обернулся:

– Что это было?

– Где Саррик? – спросил Реваррик уже громче.

Гризт дернул уголком рта:

– О, похоже, у нас получится безумно фантастический разговор.

Реваррик заморгал.

– Ты кто?

– Гризт.

На этот раз Реваррик, наклонив голову, уставился на него:

– Кто?

– Никто, – уточнил Гризт. – Помощник инженера по заклинаниям, работающий на станции Лесинуя, ну, по крайней мере, я был им раньше. Учитывая, что мне удалось пережить все то дерьмо, что ты устроил, я, кажется, смог стать «кем-то». Не желаешь позавтракать? В соседней деревне делают ужасно пряный джем. – Он указал на грубо сколоченный стол, на котором стояли миска с медом, лепешки и банка измельченных фруктов с пряностями. Рядом находились тарелка и нож.

Реваррик не обратил внимания на это лирическое отступление.

– Не помню, что случилось. Я…

Гризт был не в настроении проявлять мягкость и доброту:

– Случилось то, что ты облажался. О-о-о-очень облажался.

Реваррик искоса глянул на Гризта:

– Нет.

– Да. Благодаря тебе исчезли все Восемь Стражей, ожидаемая продолжительность жизни всех наших людей сократилась до восьмидесяти лет – если им повезет, – а ворасская цивилизация рухнула, как пробитый воздушный шар. А твой брат… – Гризт усмехнулся. – Проклятье, это даже нельзя назвать смертью. А что касается тебя… Ты хоть знаешь, кто ты теперь?

– Я не… – Реваррик заметно вздрогнул и замолчал. Он явно собирался соскользнуть обратно в некоммуникабельный режим.

Гризт совершенно не собирался допустить это, а потому сел рядом с «человеком».

– Так что мне интересно, о чем ты вообще на хер думал? Я просмотрел твои записи. Пусть я и бросил университет, но я-то помню основные протоколы ритуальной безопасности. А вот ты? Ты сразу перешел от теории к реализации. Кто так делает? Кто вообще так делает, не зная, что все пойдет прахом?!

Еще недавно широко распахнутые потрясенные глаза Реваррика за один миг сузились, и в них вспыхнула ярость. Зарычав, он вскочил и, вцепившись в Гризта, отшвырнул его с такой силой, что мужчина пролетел через всю мастерскую и наполовину пробил противоположную стену.

– Как ты смеешь! – прорычал Реваррик. – Я не мог проверить работу. Наставники лишали меня доступа. У меня не было времени что-то проверять!

– О, так ты наконец очнулся. Уже хорошо. – Гризт поднялся и вправил вывихнутое плечо. То же самое, что и в горах. Оставалось надеяться, что это не станет традицией. – Но, между нами говоря, тебе следовало бы найти хоть немножко времени.

Реваррик провел ладонью по лицу:

– Оставь меня.

– Это моя мастерская, так что нет. Не оставлю.

Реваррик направился к двери:

– Ладно. Значит, уйду я.

Гризт отвернулся от дракона, возвращая на место выломанные камни.

– А ты не хочешь узнать, что случилось с твоим братом? – спросил он через плечо. Проверять, остановился ли Реваррик, он не стал.

Он и так это знал.

– Я предполагал… – начал Реваррик.

Гризт оглянулся:

– Да?

Взгляд Реваррика стал отстраненным.

– Учитывая, что ритуал… отклонился от ожидаемого результата, можно предположить, что он тоже… трансформировался.

– Можно сказать и так, – согласился Гризт, устанавливая на место последний камень. А затем, зная, что по крайней мере несколько ближайших минут никто никуда не уйдет, Гризт нашел чайник и принялся готовить новый чай.

Реваррик ждал. Почти.

– А как можно сказать иначе?

– О, ну, он не дракон. – Гризт щелчком пальцев вскипятил воду и добавил свой любимый чай чудесного сливочно-цветочного сорта, ради которого он раз в несколько месяцев пробирался в Лаграрин, чтобы украсть его.

Реваррик глубоко вздохнул:

– И кто же он тогда?

– Мертвец.

– Это невозможно. – Реваррик направился к нему. – Я сделал его неубиваемым.

– Ну, его тело неубиваемо. Разумеется. В его теле постоянно воплощается аватара уничтожения, вечно голодного, безжалостного бога-демона, который поглощает все подряд: других демонов, богов, саму реальность, котят. Кажется, ему все равно, что лежит перед ним на тарелке. Но Саррик? Саррик мертв. Не знаю, что ты пытался сделать со своим братом, но вместо этого ты получил черную дыру в форме человека.

Реваррик в ужасе уставился на него:

– Ты ничего не знаешь! – Он отвернулся.

Гризт переждал и это. У него не было ни малейшего желания вступать в спор с Реварриком, потому что даже если Гризт и прав, то в споре он всегда проиграет: этот ублюдок всегда был ловок на словах. Гризт поискал свои чашки, вымыл их и прогрел керамику до нужной температуры.

Гризт почти закончил заваривать чай, когда Реваррик спросил:

– Просто из любопытства, как ты думаешь, что я пытался сделать со своим братом?

Гризт пожал плечами.

– Разве это не очевидно?

Реваррик пристально уставился на него, а затем усмехнулся.

– Нет, не очевидно. И, честно говоря, я сомневаюсь, что «помощник инженера по заклинаниям» может хоть как-то понять мои цели.

Гризт потер рукою шею и потянулся, хрустнув всем позвоночником, а затем скучающе выдохнул:

– Конечно, профессор. Как скажете.

– Я теряю здесь время. – Реваррик снова собрался уйти. Много времени на это не потребовалось.

Гризт закатил глаза:

– Ты пытался запечатать Рану Найтраула.

Реварик снова замер.

– Держу пари, – продолжал Гризт, – ты решил, что Восемь не захотят добровольно совершить самоубийство ради блага вселенной, так что ты собрался лишить их силы, используя кровных родственников в качестве посредников. Затем ты собирался направить все это космическое количество тенье в своего брата, подготовленного к тому, чтобы вместить все это, а затем использовать контрольное соединение, которое ты создал с его душами, чтобы подобно кукле поместить его в Рану и закрыть ее с той стороны. – Гризт ухмыльнулся в ответ на шокированный взгляд, который Реваррик не сумел скрыть. – Как я уже сказал, это очевидно даже для бросившего университет помощника инженера по заклинаниям.

В комнате повисла долгая тишина.

– Если ты думаешь, что я собирался сделать именно это, – наконец сказал Реваррик, – то почему ты меня вылечил?

– И ты со мной не споришь, – заметил Гризт.

– Но я и не подтверждаю. Я задал вопрос, – прорычал Реваррик. – Отвечай.

– Ну ладно. – Гризт налил чай, собрался добавить туда еще бренди, понял, что его нет, и бросил бутылку через плечо, так что та закатилась под стул. Волшебник взял чашку и сел. Затем вытянул ноги, используя стопку книг в качестве подставки и опершись локтем о стол. – Я вылечил тебя, потому что получалось, что твой ритуальчик сработал.

Реваррик моргнул.

– Очевидно, что нет.

– Да, но он должен был. – Гризт поднял чашку с чаем в шутливом приветствии. – Я просмотрел каждый дюйм твоих записей. Практически выучил их наизусть. Я не мог понять, где ты напортачил с магией. Что раздражает, потому что, если бы ты ошибся хоть в одном глифе, это бы сослужило неплохую службу. Но ты не ошибся. Все было идеально.

Судя по выражению лица Реваррика, ему безумно хотелось согласиться, что все идеально. И сдерживался он из последних сил. Но вместо того, чтобы сказать это, Реваррик подошел к столу и сделал себе бутерброд с джемом.

– Я думал, ты сказал, что я облажался.

– О, так и есть. Ты бы не провалил ритуал, если бы не пытался сделать это с самого начала. Тогда бы существовал Каролаэн. Существовали бы ворасы. Но механика самого ритуала не стала бы проблемой. Я готов поспорить на каждый камень в моей счастливой каменной чаше, что все испортили именно демоны – проблема была в этих придурках.

– Демоны… – Реваррик, все еще держа в руке нож, перепачканный джемом из фруктов, замер. Взгляд стал отстраненным, нож выпал из пальцев.

– И-и-и вот не надо этого делать! – Гризт вскочил с места и щелкнул пальцами перед лицом Реваррика. Мужчина моргнул и сосредоточился. – Оставайся со мной, Вар.

Реваррик, заметно пошатываясь, оперся о стол обеими руками.

– Это не мое имя.

– Твое имя вполне может быть использовано вместо любого твоего любимого ругательства от Тига до Вела, уж поверь мне. – Гризт пожал плечами. – Как бы то ни было, мы не настолько близки, чтобы я мог использовать твое личное имя, а Реваррик труднопроизносим. Поэтому я зову тебя Вар. Не нравится? Можешь пожаловаться начальнику моего отдела. О, подожди, ты ведь не можешь. Благодаря тебе она мертва.

– Она погибла при взрыве? – взгляд Реваррика вновь поплыл.

– Нет. От старости.

Дракон нахмурился:

– Что? Как это вообще возможно? Никто не умирает от старости. Такого не случалось с тех пор, как мы прибыли в эту вселенную…

– О нет, я уже говорил тебе об этом. Ворасы стареют так же, как, как мне говорили, делали и все мы в «старом мире»[598]. Видишь ли, после появления Вол-Карота…

– Кто это?

Гризт закатил глаза.

– Так теперь все называют твоего брата, Саррика. Вол-Карот. Король Демонов. Теперь понятно, почему я думаю, что демоны имеют к этому какое-то отношение? Демоны называют его так. Как будто они избрали его пожизненным президентом. Что забавно, потому что ему весьма нравится пожирать демонов. Может быть, они думают, что это знаменует его прекрасное лидерство? Как бы то ни было, когда все последствия улеглись, твой брат первым делом убил Восемь Стражей. Потом он начал убивать остальных. Хотя, вероятно, убийство – неподходящее слово. Разрушение подходит больше. В конце концов, Ассамблея Ворасов разработала ритуал, чтобы заключить его в тюрьму, но, напитав его силой, – он скорчил гримасу, – они полностью выровняли ворасов с этой вселенной, сделали всех смертными.

– Что? С чего бы им… – Реваррик потер пальцами виски. – Точно. Тенье использует весь потенциал.

– Правильно. Получается невероятно большой скачок мощности. Но теперь что касается этой вселенной, то здешние ворасы – полные аборигены. С нами обращаются так же, как и с другими местными видами. – Он помолчал. – Я имею в виду, они обращаются.

Реваррик стоял, обдумывая эту информацию. Затем вернулся к своему бутерброду и впился в него зубами. Гризт просто наблюдал за ним, похлебывая чай.

– А почему ты все еще жив?

Гризт пожал плечами.

– После катаклизма я занялся сбором мусора. Как и многие из нас. Я просто оказался тем счастливым идиотом, который нашел меч, который делает любого, кто его держит, невосприимчивым к магии. – Реваррик странно дернулся, но сразу же сделал вид, что ему все равно, а вот Гризт все заметил. – Вообще-то у меня тогда были еще кое-какие моральные принципы, так что я сдался. Решил, что какой-нибудь храбрый дурак сможет использовать его, чтобы держать Вол-Карота в страхе, пока Собрание будет проводить свой ритуал. Только оказалось, что я сам вызвался быть этим дураком.

– Кто мог это предвидеть?

Гризт пропустил вопрос мимо ушей:

– Так вот, когда ритуал сработал и уничтожил самое яркое и лучшее, что могли предложить ворасы, я держал в руках этот проклятый меч.

– Естественно, – сухо ответил Реваррик. – Вряд ли ты самый яркий и лучший.

– Да пошел ты! Я ведь оказался достаточно хорош, чтоб тебя вылечить?

– Полагаю, это свидетельствует о том, что ты храбрый идиот, а не то, что ты гениален.

– Эй, придурок, правильным ответом было: «Спасибо».

– Учту, – согласился Реваррик, подчеркнуто не повторив последнее слово. – Но ты не ответил, почему вылечил меня. Я ценю твое признание, что ритуал должен был сработать, но он должен был сохранить жизни на планете. И поскольку я не могу себе представить, что ты привез меня сюда только потому, что одинок и ищешь кого-то, кто понимает важность элементарной гигиены и ведения домашнего хозяйства, может быть, ты перейдешь к описанию своих целей?

– Эй, я купался на прошлой неделе.

– И убирался в доме в прошлом веке.

– Фе, это неправда. – Гризт взмахнул рукой, чудом не сбив стопку книг. – Я прибирался здесь восемьдесят лет назад. Кроме того, я знаю, где что лежит.

– А я разве тебя обидел?

Гризт сверкнул глазами.

Ревааррик вздохнул:

– Да. Полагаю, я знаю ответ на этот вопрос.

Гризт встал.

– В любом случае да, у меня есть цели. Я хочу сказать, что последние тринадцать сотен лет я стремился к одной-единственной цели. Только ничего не вышло. Ничего. Я перепробовал все, что мог придумать. Я пробовал даже то, что не могло сработать. И у меня реально нет никаких идей. Поэтому я решил, что раз ты самый умный подонок из всех, кого я знаю, то можешь попробовать помочь мне. Потому что ты у меня в долгу и потому что я думаю, что ты возненавидишь то, что происходит с нашими людьми, так же сильно, как и я. Ты можешь быть высокомерным ублюдком, но никто не может сказать, что тебе все равно.

Выражение лица Реваррика стало настороженным:

– И что это за цель?

– Вернуть к жизни Восьмерых Стражей.

Реваррик громко и насмешливо хохотнул:

– О нет, не стоит.

– Думаю, стоит, Вар, потому что они нам нужны. У нас мало времени. Вол-Карот не собирается вечно оставаться в темнице. Его клетка разрушается. И, честно говоря, независимо от того, как ты относишься к своим первым творениям, они намного лучше, чем короли-боги.

Реваррик остановился и заморгал.

– Что, – спросил он, – во всех Мирах-Близнецах есть боги-короли?

45. Дом у озера

– Ладно, беру свои слова обратно, – сказал Кирин. – Это написал Гризт. Релос Вар не хотел бы показаться таким высокомерным придурком. А вот Гризт мог решить, что описывать себя таким образом весьма забавно.

– И все же мы не знаем наверняка, – ответил Турвишар. – А значит, об этом стоит помнить.

(Рассказ Кирина)

После Самой Неудобной Поездки В Карете За Всю Историю я был просто счастлив встретиться лицом к лицу с врагом, которого можно заколоть. К сожалению, у Валатеи были другие мысли.

Она вышла из экипажа.

– Убери это, – приказала она.

Я неуверенно оглянулся на остальных. Проверить, нет ли еще людей в карете, не составило большого труда, а учитывая открытую дверь, лучники могли прекрасно нас видеть.

– Если вы приблизитесь… – произнес чей-то голос.

– Я здесь, чтобы увидеть Долгариаца. Он здесь? Потому что если нет, то я просто отправлюсь своей дорогой.

– Валатея? Звезды, это действительно вы? – прозвучал еще один голос, мужской.

– Знаю, это звучит довольно шокирующе, но да.

– Я просто никогда не думал… Я имею в виду…

Валатея рассмеялась:

– Ты что, думал, что больше никогда меня не увидишь? Из-за смертного приговора? Полагаю, здесь действует Закон Дейноса.

Мужчина рассмеялся:

– Конечно. Расслабьтесь, друзья мои. Валатея – мой почетный гость.

– Лучники, Долгариац? – спросила Валатея. – В самом деле?

– Возникли некоторые… неприятности. Здесь вам всегда рады. Это ваш дом, в конце концов. Я лишь одолжил его.

– Я у тебя в неоплатном долгу. Кроме того, мне нужен кто-то, кто разгрузит карету. Пожалуйста, поосторожнее с арфой. – Валатея постучала по двери и заглянула внутрь. – Выходите, мои милые. У меня есть кое-кто, с кем вы все должны встретиться.

Турвишар пожал плечами и вышел наружу. Я последовал за ним, а затем улыбнулся про себя, увидев, что на этот раз Тераэт не предложил Джанель руку, чтобы выйти. Он легко обучаем.

Долгариац оказался ванэ из Манола, с темно-синей кожей и серебряными волосами, в которые были вплетены такие же темно-синие ленты. Как и ожидалось, он был красив, а одет он был в тонкую черную шелковую мантию, расшитую крошечными серебряными звездочками. На цепочках, свисавших с его запястий, и на украшенной пекторали, висевшей на груди, мерцали кристаллы. За всем этим можно было легко не заметить украшенную драгоценными камнями кольчугу и такой же меч.

Он поднял бровь, глядя на Дока.

– Митраилл? Прошло много веков. Где ты был все это время?

– В Кууре, – ответил Док. – И я не Митраилл. – Судя по всему, Док использовал Разрубатель Цепей, потому что глаза Долгариаца расширились.

– Что? Нет, что?

– Гари[599], это мой сын Тераэт и его друзья – Кирин, Джанель и Турвишар. А это мой друг Терин. Мою жену ты знаешь. – Док с трудом сдерживал улыбку.

Я помахал рукой.

Валатея взяла ошеломленного Долгариаца за руку.

– Познакомьтесь, это Долгариац. Один из моих самых близких друзей. – Она подняла бровь. – Хоть он и переметнулся на мою сторону.

– Ты не можешь винить меня за это. Зимы в Кирписе слишком холодные. – Долгариац посмотрел на нас, и выражение его лица почти неуловимо изменилось, когда он увидел тюремную одежду и разглядел униформу охранников. Его взгляд задержался на мне.

– Ну, – сказал Долгариац. – Здесь рады всем друзьям и родственникам Валатеи и Териндела. Может быть, вы зайдете внутрь и освежитесь? Перекусите что-нибудь?

– Зависит от обстоятельств, – прошептала Джанель за моей спиной. – Это снова будет наркотик?

Я постарался сохранить невозмутимое выражение лица:

– Благодарю вас. С удовольствием.

Коттедж выглядел очень маленьким – слишком маленьким для того, чтобы вместить всех солдат, что стояли вокруг, так что они просто ускользнули обратно в джунгли, спрятались за кустами и деревьями у берега. И это, честно говоря, впечатляло. Настолько, что я заподозрил, что здесь замешана магия.

А может, мы не заметили другое здание побольше? Или, может быть, коттедж был не настолько мал, каким казался.

Долгариац сделал знак следовать за ним, направившись мимо деревянного причала, идеально подходящего для рыбалки, отдыха или занятия чем-то подобным на берегу озера. Ни Док, ни Валатея не подали виду, что что-то не так. Я решил поверить Долгариацу – на время.

Меня догнал отец:

– Нам нужно поговорить, – прошептал он.

– О да.

– Мне очень жаль, – сказал он.

Я чуть не споткнулся:

– Что это было?

– Я должен был тебе поверить. По поводу всего. Мне очень жаль, что я этого не сделал.

Он отправился дальше, а я замер и уставился на него, пока Тераэт не поймал меня за руку:

– Пошли. Позже поболтаешь. Обожаю неловкие семейные сцены.

Я рассмеялся:

– Лжец.

– Думаешь, если я перережу себе горло, это будет хорошим оправданием, чтоб сбежать? – любезно поинтересовался Тераэт. – Готов это выяснить.

– Не надо. – Я ударил Тераэта по руке. – Ты же знаешь, Таэна слишком занята, чтобы вернуть тебя.

– О, но это так заманчиво. – Тераэт посмотрел на отца. – Да ладно тебе, я просто предположил. Я не прочь перекусить.

Стоило завернуть за угол, и я увидел, что коттедж вовсе не был коттеджем. Скорее то была трехсторонняя ширма для пандуса и лестницы, ведущей под озеро.

– Я думал, ванэ нравится жить… Ну, ты знаешь…

– На деревьях, – закончил Тераэт. – Над землей. Высоко над землей.

Валатея, должно быть, услышала нас:

– Вот из-за чего разразился такой скандал. Когда живешь так долго, как я, иногда хочется чего-то новенького.

Просторный туннель переходил в элегантную лестницу.

В конце лестницы располагались двойные двери.

Долгариац обернулся:

– Пожалуйста, не беспокойтесь. Поверьте мне, за этой дверью совершенно, абсолютно безопасно.

– Это утверждение никогда не внушает доверия, – сказал Тераэт.

Долгариац ухмыльнулся и распахнул двери. За нею оказался еще один коридор с непрозрачным полом и стеклянными стенами и потолком, так что казалось, что мы идем сквозь воду.

– Честно говоря, я не ожидал, что это все еще здесь, – сказал Док.

– Вы сохранили его в прекрасном состоянии, – сказала Валатея. – Я так этому рада. – шагнув в коридор, она провела ладонью по стеклу и обернулась. – Здесь совершенно безопасно, мои милые.

– Это просто великолепно, – выдохнул Тераэт, последовав за нею.

Солнечный свет преломлялся в воде, отбрасывая на пол дрожащие тени. Силуэты плывущих по своим делам рыб вырисовывались за стеклом. Присмотревшись, можно было бы увидеть швы, тонкую металлическую сетку, удерживающую каждое стекло. Все это казалось таким… утонченным. Красивым, но в то же время очень хрупким. Это было прекрасно – до тех пор, пока я не слишком задумывался о том, сколько воды проходит над нами или что этому туннелю пятьсот лет.

Я поспешил по коридору.

В конце туннеля продолжали бежать текучие тени, а это означало, что стекло служило потолком и в соседней комнате. Фантастика. Интересно, а весь дом такой же?

Я пошел вперед. Отец застыл в дверях, и я чуть не налетел на него.

– Что? – Я глянул мимо него.

Комнату, походящую на зону отдыха, заполняли пятнистые тени, шелка и бархатные диваны. Возле одного стояла с бокалом в руках женщина-ванэ. Ее кожа была не такой темной, как у Тераэта или Дока, но никто бы не решил, что она родом из Кирписа. Ее кожа отливала золотом, как будто она натерла себя золотой пылью. Она была одета в многослойное зеленое шелковое платье, расшитое листьями, а ее золотые волосы ниспадали почти до пола.

– Терин! – ее глаза озарила улыбка.

Отец повернулся и вышел из комнаты.

– Терин, подожди! – Она поставила стакан и поспешила за ним. А затем замерла, как на натянутом поводке. – Кирин?

Я понятия не имел, кто это, но голос показался мне знакомым. Потом я понял почему – она говорила как моя мать… Нет, не как. Я не знал, что сказать. Я не знал, как реагировать. Я вытаращил глаза. Эта женщина убила Галена, моих племянников и племянниц, всех членов семьи… Хотя она и не была похожа на мою мать, я все равно знал, кто она такая. Достаточно было посмотреть на реакцию моего отца.

Но даже когда она увидела меня, все ее внимание было приковано к Терину. Женщина попыталась протиснуться мимо нас, и Док схватил ее за руку:

– Оставь его в покое, племянница. Кроме того, если ты снова задурманишь ему разум, я убью тебя.

Какое-то мгновение Хаэриэль смотрела на Дока, а потом узнала его, и ее глаза расширились:

– Ах. Вся семья. Мой брат тоже здесь?

– Его не приглашали.

– Отпусти меня, – потребовала Хаэриэль.

Я прочистил горло. Териндел вздохнул и отпустил ее.

– Я серьезно. Он найдет тебя, когда будет готов.

– Да, – ответила Хаэриэль. – Именно это меня и беспокоит.

46. Город Змей

(Рассказ Гризта)

Двое мужчин стояли на холме, с которого открывался вид на город. Вокруг в жарком влажном воздухе разрасталась пышная листва джунглей. По черным зданиям из вулканического базальта, покрытым множеством распустившихся цветов и статуями змей, ползли лианы. Здесь все кричало о змеях – от ромбовидных чешуек на крышах до опор, вьющихся вокруг башен. Повозки и фургоны тянули не лошади, а гигантские ящерицы.

Город все равно оставался городом – городом, полным богатства и бедности, а также людей, пытающихся жить своей жизнью. Проституток и игроков, торговцев и святош. Гризт терпеливо ждал, пока его спутник поймет, что жители не носят масок.

Реваррик ахнул.

– Это не люди!

– Разумеется, – сказал Гризт. – Раньше они были ворасами. Теперь называют себя триссами. У них такие же души, как и у любого человека. Просто сейчас они люди со змеиными головами. Вот в чем проблема всех богов-королей.

– Объясни, – прошипел Реваррик сквозь стиснутые зубы.

– Все довольно просто, – вздохнул Гризт. – После того как ритуал был нарушен, все остальное, ну, тоже поломалось. Зима не кончалась целых десять лет, демоны нападали где и когда им заблагорассудится, и после того, как Ассамблея заключила Вол-Карота в темницу, не осталось никого, кто мог бы прожить хоть век. Но одна заклинательница, помнящая прошлые времена, взломала код. Она открыла для себя, как стать пассивным приемником тенье. Небольшое количество тенье могли бы пожертвовать люди. Ничего страшного, если это сделает один или двое, но когда тенье пожертвуют тысячи, оказывается, что она вдруг становится достаточно могущественной, чтобы стать кем-то значимым. Не столь сильной, как Страж, но достаточно сильной, чтобы сразиться с демонами. Сохранить растения и животных в живых. Дать ответ на все наши молитвы – и это стало проблемой. То, что так или иначе походило на молитву, стало чем-то реальным.

– А змеи?

– Это всего лишь змеи. – Гризт пожал плечами. – Здешний бог-король – один парень по имени Инис, который любит змей. Но когда ты так могуществен, когда твои люди поклоняются тебе, как богу, стоит, наверное, придерживаться какой-то общей тематики? Думаю, тебе не стоит знать, что Хорсал сделал со своими почитателями – он любит лошадей.

– Кто придумал эту непристойность? – в голосе Реваррика звучало такое отвращение, что Гризт задумался о том, что им стоит уйти, прежде чем дракон сделает что-то опрометчивое.

– Дамочка по имени Сулесс. Слышал о ней?

– Нет, я… – Глаза Реваррика расширились. – Подожди. Суулесс?

– Да, она самая. В наши дни никто не использует долгие звуки. Короче, распространилась молва о том, как она это сделала; каждый волшебник, достаточно сильный, чтобы скопировать ее действия, повторил за ней. И все могло бы сработать, если бы не…

– Власть развращает?

– Ага, – согласился Гризт. – А тела могут вместить только определенное количество тенье за раз. Именно поэтому я не смог вернуть Стражей. Их тенье разрушает любое тело, которое я использую, чтобы воскресить их. Поэтому боги-короли делают всякие мелкие проекты, чтобы убрать лишнее тенье. Могут сделать что-то хорошее, например создать более сытный сорт риса. А могут сотворить что-то вроде «Давай сделаем моим почитателям змеиные головы». – он махнул рукой в сторону города.

– Это отвратительно, – прокомментировал Реваррик.

– И кто может их остановить?

– У тебя есть меч. – Реваррик произнес это как обвинение.

– Я называю его Убийца Богов, – сообщил Гризт.

Реваррик усмехнулся.

– Тогда почему ты не используешь его по предназначению?

– Потому что иммунитет к магии мало что значит против армий, стрел и мечей. Кроме того, только боги-короли сейчас защищают нас от демонов. Я не осмеливаюсь убивать их, пока они наша единственная защита. Даже остальные расы согласились с необходимостью существования богов-королей. Может быть, они и не поклоняются конкретным богам-королям и не строят им храмов, но им нужны люди, достаточно могущественные, чтобы отразить нападение демонов. Боги-короли достаточно могущественны. Теперь ты понимаешь, почему я хочу вернуть Восемь Стражей?

– Я мог бы исправить все это, взяв Убийцу Богов и использовав меч по его первоначальному предназначению: с помощью него поместив Вол-Карота в Рану Найтраула, чтобы он мог ее запечатать.

– Это не решит проблему демонов.

– Поверь мне. Решит.

Гризт заметил, что Реваррику было совсем не сложно называть своего брата Вол-Каротом. Вероятно, он предпочитал дистанцироваться от воспоминания о том, кем это существо когда-то было.

– Я был у Раны Найтраула, Вар. Она растет не настолько быстро, чтобы это не могло подождать несколько тысяч лет. Ты тогда еще не видел Вол-Карота. Думаешь, что сможешь управлять им с помощью этого меча? Я в этом не уверен. А если ты ошибаешься? Никто из нас не проживет достаточно долго, чтобы нас волновала эта проклятая Рана Найтраула. Протоколы безопасности, Вар. Вот почему нам нужна Восьмерка.

– Ты сказал, что он убил Восьмерку.

– Он застал их врасплох. Они думали, что он их друг. На этот раз они будут готовы встретить его. – Гризт махнул рукой в сторону города. – Кроме того, они могут помочь с этим. Или тебя устраивает, что короли-боги делают с нашими людьми?

– Нет, конечно нет. – Реваррик хмуро глянул на город. – И как бы мне ни хотелось отмахнуться от этого, как от совершенно несущественного по сравнению с Раной Найтраула и Вол-Каротом, я не уверен, что это правда. Ты хоть представляешь, какие силы используют короли-боги? Черт возьми, Суулесс достаточно умна, чтобы довести исследование до логического завершения. Все может быть намного хуже.

– Да, я просто сказал… – Гризт оборвал себя на полуслове. – Что значит «до логического завершения»?

Губы Реваррика скривились.

– Некоторые направления исследований слишком опасны, чтоб ими заниматься[600]. Не бери в голову. Забудь, что я сказал. – Он повернулся к собеседнику. – Ты прав. Я в долгу перед тобой; я проверю твои тесты. Может быть, я замечу что-то, что ты пропустил. Я не люблю Стражей, но даже самые худшие из них никогда бы не опустились до этого… – Он ткнул пальцем в сторону города.

– Ладно, – сказал Гризт. – Превосходно. Пошли. – Он потер рукой об руку и направился к городу.

– Подожди, – нахмурился Реваррик. – Почему ты туда идешь?

Гризт оглянулся.

– О, потому что у меня кончилось вино. Если нам придется анализировать все мои пять тысяч триста семьдесят две попытки, нам понадобится больше выпивки.

47. Природа душ

(Рассказ Кирина)

Я так привык к тому, что любая попытка ванэ показаться гостеприимными заканчивается ловушкой, что мне было трудно наслаждаться великодушием Долгариаца.

И он совершенно не скупился. Гостям было отведено отдельное крыло дома под озером. Несколько стен были сделаны из стекла, столь искусно изогнутого, что при этом ни в одну комнату нельзя было заглянуть из другой. В наших комнатах имелись встроенные ванны и работающий водопровод, а кровати были столь огромными, что мы все могли поместиться на одной, если бы захотели. Так что, пока все отдыхали и приводили себя в порядок после путешествия, Джанель и Тераэт оказались в моей комнате. Это казалось не столько запланированным, сколько неизбежным результатом того, что никто из нас не хотел оставаться один.

– Я… – Я указал на ванну. – Мне действительно нужно принять ванну, – объявил я и почувствовал себя немного глупо из-за того, что мне пришлось это сказать.

– Верно. – Джанель, заморгав, оглядела комнату, словно недоумевая, как она здесь оказалась. Ее взгляд метнулся к Тераэту, потом ко мне, а затем она резко развернулась и ушла. В комнате стало тихо.

Пожалуй, Тераэт сейчас тоже мог сказать что-то вроде «эта девушка не для тебя». Он не сказал.

Я был этому безумно рад.

Вместо этого он спросил:

– Между вами все в порядке?

И это весьма сложный вопрос. Я напомнил себе, что нужно поговорить с Джанель наедине, дабы мы могли во всем разобраться. Потом я вспомнил, что Тераэт по-прежнему ждет моего ответа.

– Не знаю, – ответил я, потому что не видел смысла лгать. Я выдохнул и покачал головой. – Я действительно просто не знаю.

– А между нами?

Мир закружился, и я почувствовал, как земля колышется под ногами. И это тоже до безумия сложный вопрос. Я встретился взглядом с зелеными глазами Тераэта.

– Точно так же, – сказал я.

Его лицо ничего не выражало.

– Когда поймешь, дай нам знать. – и он тоже ушел.

Я остался стоять, пытаясь унять бешено колотящееся сердце.

Кто-то постучал. Я рванулся к двери, надеясь, что это вернулись Тераэт или Джанель. Но в коридоре стоял незнакомый ванэ – то ли слуга, то ли такой же житель этого дома.

Он улыбнулся и поставил мою арфу на землю.

– Основательница Валатея сказала, это ваше. – и, не дожидаясь моего ответа, ушел.

Чувствуя себя совершенно потрясенным, я поднял арфу и занес ее в комнату.

– Мне нужно придумать тебе новое имя, – сказал я. – Было бы довольно странно продолжать называть тебя Валатеей при сложившихся обстоятельствах. – Я проверил настройку струн; арфа отчаянно в ней нуждалась. Раньше ей настройка не требовалась. Никогда. Я предположил, что это означает, что теперь это обычная арфа. Я подтягивал струны, пока не вспомнил, что же мне нужно: принять ванну, побриться и съесть что-нибудь без наркотиков. Надеюсь, здесь есть такая еда.

Мне очень хотелось подольше поплескаться в ванне, но я внезапно обнаружил, что не могу контролировать свои мысли. Я понял, что путешествую по дорогам, заканчивающимся эмоциями, варьирующимися от неловких до ужасающих. Так что купаться я закончил быстро.

Выйдя из ванной, я обнаружил, что Долгариац или кто-то из его слуг принес мне несколько роскошных, очень элегантных нарядов. Это ведь прекрасная идея – снабдить гостя смехотворно роскошным нарядом! Некоторые одежды показались мне безумно откровенными, не предназначенными для использования на публике. Хотя, учитывая то, что я знал о сексуальных наклонностях ванэ, нельзя было сбрасывать со счетов возможность того, что ванэ не делали различий между частным и публичным.

Я вспомнил первые дни в Доме Де Мон, где я был облачен в одежду, продав которую я мог бы прокормить себя и своего приемного отца Сурдье целый год.

Впрочем, была и одежда в высшей степени практичная: несколько прекрасных кольчуг шаната с такими же мечами. Это меня немного отрезвило. Мой хозяин, очевидно, счел вежливым дать мне надлежащий наряд для любой ситуации, в которой я мог бы оказаться: будь то обед, оргия или битва. Хотя я бы ограничился только первым вариантом.

Я как раз закончил одеваться, когда услышал, что в дверь снова постучали.

– Войдите, – позвал я, по-прежнему надеясь, что это Тераэт или Джанель.

Вместо этого внутрь вошел Турвишар. Если раньше куурский волшебник был одет в невесть откуда взятый черный наряд, то теперь на нем было множество шелковых накидок разных оттенков коричневого, начиная от мерцающей жженой умбры и заканчивая бледно-золотой паутиной.

– Неожиданно видеть тебя в наряде, отличном от черного, – признался я. – Хотя коричневый – довольно нейтральный.

– В оранжевом я смотрелся бы фантастически, – сказал Турвишар. – Жаль, что он всегда будет ассоциироваться у меня с рабством.

– Возможно, когда-нибудь это уйдет.

– Я буду счастлив. – Турвишар склонил голову набок и глянул на меня. – Мы можем поговорить?

Я указал на стул.

Турвишар сел:

– О том, что случилось в карете…

Я сел напротив него:

– Ты не сказал ни слова лжи.

Турвишар внимательно посмотрел на меня:

– Я думаю, что и Джанель, и Тераэт слишком ослеплены своими чувствами к тебе, а потому не способны увидеть общую картину.

– «Своими чувствами»? – Я замер, споткнувшись о взгляд Турвишара.

– Пожалуйста, – сказал Турвишар. – Если меня и не интересуют эти танцы, это не значит, что я слеп к тому, как вы трое кружитесь вокруг друг друга.

Я поморщился:

– Верно. Разумеется.

– Тераэт и Джанель не заинтересованы в проведении Ритуала Ночи для заточения Вол-Карота, – продолжил Турвишар. – Они хотят провести Ритуал Ночи, чтобы обезопасить тебя.

– Да, я это уловил, – сказал я. – Но что мы можем сделать? Это не риторический вопрос. Есть ли другое решение?

– Нам нужно больше информации.

Я подался вперед:

– Слушаю.

Турвишар сцепил пальцы на коленях:

– Я не хвастаюсь этим, как Тераэт, но я также помню свои прошлые жизни.

Я скорчил гримасу:

– Как это вообще работает? Нужно что-то платить? Взнос в гильдию, например?

Турвишар подался вперед.

– Меня научил этому Гадрит.

Внезапно мне стало не до смеха. Я выпрямился.

– Тебя – что?

– Гадрит сотворил много ужасных вещей, но он был очень хорош в некромантии.

– Что можно считать одной из этих самых ужасных вещей.

Он одарил меня натянутой улыбкой.

– Я имею в виду усологию, магию вытягивания души. Поскольку его колдовской дар включал в себя способность создавать цали, его исследования всегда склонялись в этом направлении. Он обнаружил, почему люди не помнят, что происходит, когда они возвращаются из Загробного мира: когда их либо возвращают, либо перерождают.

Я заморгал:

– Э-э, я всегда предполагал, что это заслуга Таэны. По крайней мере, когда человека возвращают. Я имею в виду, что божественные прислужники помнят. Тераэт помнит, что происходит, когда он мертв. И если уж на то пошло, Джанель тоже помнит.

Он терпеливо кивнул – похоже, у него включился режим учителя:

– У тебя все наоборот. Позволь мне объяснить. Наши души хранят все, что когда-либо происходило с нами, в любой жизни. У них есть общая сумма нашего накопленного опыта. Но – и это самое важное – нет никакого способа передать эту информацию обратно в физическое тело. Когда ты жив, ты помнишь только то, что испытал сам в этой жизни. То, что твоя душа хранит воспоминания, не означает, что твое тело может получить к ним доступ или что она когда-нибудь их получит.

– Подожди, значит, мы просто продолжаем жить, добавляя книги в библиотеку, которую нам никогда не разрешат прочесть?

– Это фантастическая метафора для процесса. Пожалуй, стоит ее запомнить…

– Турвишар, сосредоточься, – попросил я.

Он прочистил горло.

– Да, в основном так и есть. При нормальных обстоятельствах. Хотя, возможно, кого-то заставят снова «прочесть книгу», так сказать. Заставят их запечатлеть духовные воспоминания обратно в физическое тело. Теперь для меня очевидно, что ванэ делают именно это, когда переносят душу в новое тело в Колодце Спиралей, хотя и только с нынешней «книгой». То же самое происходит каждый раз, когда умирает и воскресает ангел. Исцеление их тел также включает в себя восстановление воспоминаний, которые они испытали, будучи мертвыми. Поскольку никто не сделал этого с тобой при Возвращении, ты не помнишь, что произошло, пока ты был мертв, – по крайней мере, не должен помнить.

– Хорошо, а как насчет Джанель? Она же никому не прислуживает, но она всегда помнит, что происходит с ней в Загробном мире.

– Случай Джанель весьма интересен. Но давай вернемся к нему позже. Обычно это «восстановление памяти» можно сделать кому-то другому, но Гадрит выяснил, как это сделать себе. Вдобавок он усовершенствовал способность вспоминать свои прошлые жизни. Я научился у него этой технике. – Турвишар помолчал. – Я подозреваю, что он не собирался учить меня этому, но я многому научился у него без его прямого разрешения.

Я откинулся на спинку стула.

– А как же Тераэт, Джанель и, если уж на то пошло, я? Мы все вспоминаем свои прошлые жизни, некоторые быстрее, чем остальные. Уверен, никто из нас не учился этому трюку у Гадрита.

– И в самом деле. – На лице Турвишара появилось выражение маниакального научного интереса. – Никто из вас не учился.

– И все же…

– Нет, серьезно, я не могу даже слов подобрать, чтоб доказать, насколько важно, что никто из вас не должен этого уметь! Даже Джанель не должна уметь отправляться в Загробный мир по своей воле и возвращаться с нетронутыми воспоминаниями. Поскольку в прошлой жизни ты был Бессмертным, я подозревал, что тебя это не касается, но как насчет Джанель и Тераэта? Разумеется, нет. Конечно, Таэна может позволить своему сыну помнить прошлую жизнь…

– Я так не думаю. Тераэт утверждал, что ее удивляет и раздражает, что он помнит свою прошлую жизнь. – Я махнул рукой. – Но к чему ты клонишь? Думаешь, нам нужно полностью вспомнить наши прошлые жизни?

Его брови взлетели вверх.

– А это идея. – Должно быть, он заметил выражение моего лица, потому что поспешно ответил на первоначальный вопрос: – Нет, как я уже сказал в карете, в прошлой жизни я был Симиллионом, тем самым пресловутым мальчишкой-фермером, ставшим героем. Но у него был наставник, кое-кто достаточно старый и знающий, чтобы направлять его. Более ли менее.

– Я знаю, о ком ты. О Гризте Сумасшедшем, верно?

Эти песни были основополагающей частью репертуара Сурдье. Гризт создал вещи, которыми пользовался Симиллион. Старый волшебник создал Корону и Скипетр, а также Уртанриэль, хотя я знал, что последнее утверждение было чушью собачьей.

О, а еще Гризт сковал демонов.

– Это не так… Он не такой, каким его описывают в историях…

Я заломил бровь:

– Он не был сумасшедшим?

– Если так можно назвать вспышки его гнева. Но важно лишь то, что Гризт знает о Вол-Кароте больше, чем кто-либо другой.

– Держу пари, Релос Вар не согласился бы с этим утверждением.

Турвишар улыбнулся:

– Он, конечно, может, но Гризт всегда выражал мнение о Релосе Варе как… гм, как он это говорил? Ах да. «Человек с непростительно небрежной теоретической работой и еще более небрежными стандартами безопасности»[601].

– Мне начинает нравиться этот Гризт.

– Я нахожу странным, что никто из Восьми не упомянул Гризта, хотя он был бы экспертом по ремонту кристалла защиты.

Я заморгал:

– Подожди, он еще жив? Признаюсь, раньше я считал его одним из Восьми, но после того, как я узнал, кто на самом деле туда входит, я предположил, что Гризт был богом-королем с чересчур раздутой репутацией. Ну, знаешь, седой старый мудрец, наставляющий героя на путь истинный.

– О нет. Гризт… – Турвишар рассмеялся. – Какой угодно, но только не такой. Но я хочу сказать, что если ты знаешь слишком мало, то не надо думать, что решение проблемы заключается в том, чтобы развести руками и сказать: «Ну вот и все. Я не могу этого понять», – ты должен просто найти эксперта. Проконсультироваться со специалистами. А для нас, учитывая нашу проблему, таким специалистом будет Гризт.

– Ладно, я в игре. Где мы его найдем? – спросил я.

– Понятия не имею, – сказал Турвишар.

Я уставился на него:

– Значит, у нас проблемы?

– Возможно, но, если он продолжает следовать своим старым привычкам, его можно будет выследить.

– Продолжай.

Губы Турвишара изогнулись.

– Он любит таверны. Ну, если говорить точнее, бары. – Он помолчал. – Я имею в виду бордели.

Я рассмеялся:

– Это сужает круг поисков, но ты хоть представляешь, сколько в мире существует бархатных домов?

– О, не стоит мне об этом говорить. По-моему, когда я в последний раз искал его, я оббежал все до единого. На этот раз я придумал путь покороче. Пусть он не классический, но есть бог-король, который может нам помочь.

– Бог-король борделей?

– Не совсем так. Он новенький, что в наши дни шокирующая редкость. Поклонение ему только начало распространяться в Кууре. – Турвишар снова встал. – Стоит поговорить с остальными. Они могут спорить, но я думаю, что мы поступим мудро, если найдем Гризта. Я понимаю, что он не самый приятный человек. Или не самый дружелюбный. Или не самый чистоплотный. Но он гениален, и он единственный волшебник, работающий на уровне Релоса Вара. Только дурак станет его игнорировать.

Я кивнул.

– Думаю, ты прав.

48. Пустые стеклянные бутылки

(Рассказ Гризта)

Реваррик поднял пустую стеклянную бутылку – и та налилась ярко-алым светом, затем белым, а затем расплавилась и деформировалась. Он придал ей новую форму, превратив стекло в светящийся шар, зависший в воздухе. Когда он закончил, стеклянная бутылка превратилась в толстую стеклянную плитку, и он прижал ее к каменной стене башни, так что она частично погрузилась во внезапно ставшую податливой субстанцию.

– Ты собираешься делать это с каждой бутылкой, которую мы допиваем? – спросил Гризт. Его топазовые глаза казались стеклянными, но он лишь слегка покачивался.

– Ты их не выбрасываешь, – пояснил Реваррик. Гризт заподозрил, что Реваррик скрывает свое опьянение лучше, чем он.

Они сидели, скрестив ноги, в подвале башни. Здесь не было ни книжных шкафов, ни украшений, если не считать таковыми две вещи: вдоль одной из стен сверху донизу тянулась непрерывная надпись из вырезанных на стене знаков. А на противоположной были закреплены восемь драгоценных камней. Семь камней светились, а последний ритмично пульсировал.

Этот медленно мигающий огонек был единственной причиной, по которой Гризт перешел от своих методичных экспериментов к безрассудной попытке восстановить здравомыслие Реваррика. Этот мигающий огонек был восьмой цепью, удерживающей Вол-Карота.

Это означало, что он работал в свободное время.

Реваррик поднял записи по эксперименту и перечитал их:

– Серьезно? Подсолнухи?

– Отвали. У меня закончились идеи.

Реваррик ухмыльнулся:

– Признаю, это неклассический подход.

– Так какую же опасную тайну может раскрыть Сулесс? – спросил Гризт.

– Отвали, – отрезал Реваррик. – Лучше тебе не знать.

Гризт рассмеялся:

– Ты мне не доверяешь!

– Ты мне даже не нравишься. – Реваррик швырнул в него несколько страниц, а затем расхохотался над какой-то шуткой, понятной лишь ему одному.

– Если бы я хотел править миром, Вар, я бы уже сделал это и оставил тебя лазить по вершинам гор и гоняться за грифонами. Я бы не стал пытаться вернуть Стражей. Я бы стал богом вина, и у меня был бы храм в каждом баре отсюда до Дамар-Валии. Больше всего я хочу не власти. Я хочу в отпуск.

Реваррик уставился на него, а затем усмехнулся себе под нос.

– Одна из моих учениц, – начал он. – Точнее, моя помощница разработала теорию… Видишь ли, боги-короли…

– Клянусь Вуалью, если ты начнешь объяснять мне, что такое боги-короли…

Вар замахал руками.

– Они пассивны. Я говорю об этом. Богам-королям нужны люди, которые поклонялись бы им, жертвовали бы тенье, поддерживали бы их власть. Моя ученица верила, что это можно перевернуть. Активно поглощать тенье и делать это независимо от потребностей физического тела.

Гризт перестал смеяться.

– Подожди. Подожди… – Он поднял палец. – Подожди.

Реваррик замолчал.

Гризт уставился на него.

– Я жду, – сказал Реваррик.

– А? О! – Гризт хлопнул ладонью по земле. – Это похоже на демона. Ты только что описал демона. – Он ткнул пальцем в Реваррика, подкрепляя свои слова жестом.

– Это было до прихода демонов, – сказал Реваррик. – В те далекие времена, когда мы только приспосабливались к этому миру, изучали его правила. Усология находилась в зачаточном состоянии.

Гризт откупорил еще одну бутылку для себя.

– До моего рождения. Я родился после того, как порвалась Завеса. Значит, твоя ученица поняла, как стать демоном? Нет, пожалуйста, скажи мне, что она этого не сделала!

– Нет, нет. – Реваррик тоже откупорил новую бутылку и сделал глоток. – Она послушалась, когда я сказал, что это слишком опасно[602]. А оно так и есть. Я думаю, что это вполне возможно, но огромные запасы тенье будут потрачены на то, чтобы выполнять повседневные вещи, которые мы считаем само собой разумеющимися. – Он взмахнул бутылкой, удерживая ее за горлышко. – Двигать предметы. Взаимодействовать с миром. Тела для этого очень… полезны. И эффективны.

– И забавны. Тело – это очень забавно. – Гризт торжественно закивал.

– Да. И это тоже. Во всяком случае, поддержание этой способности предполагало бы огромное потребление, и ловушка… – Реваррик наклонился вперед и понизил голос, словно открывая страшную тайну: – Ловушка заключается в том, что кто-то может попытаться заменить потерянное тенье, поглощая души. И тогда это становится зависимостью.

– Что? Почему?

Реваррик серьезно посмотрел на него и поднял палец.

– Математика, – нараспев протянул он.

– Что?

Реваррик огляделся, словно ожидая, что здесь магическим образом появится мел или графит.

– Дай сюда. – Он схватил бутылку Гризта.

– Эй! – возмутился тот.

– Я верну ее. – Он сделал огромный глоток, а затем перелил остатки своего вина в чужую бутылку и встряхнул свою, почти пустую[603].

– Значит, эта бутылка – я…

– А ты похудел!

– Эта бутылка – я, – упрямо повторил Реваррик. – А вино – мой уровень тенье. Как видишь, он на самом дне. И даже если бы его было по горлышко, я мог бы вместить только бутылку тенье. Все остальное ушло бы впустую. Будь я демоном – или одной из «улучшенных» душ моей помощницы, – у меня могло бы возникнуть искушение напасть на чужие души ради их тенье, – он поднял полную бутылку вина Гризта, – и добавить ее к моей собственной. – Он провел рукой над бутылками, сосредоточился, и те медленно слились, став одной, но вдвое большего размера. – Но… я удвоил размер своей бутылки.

– Да, насчет этого…

– Я добавляю души моих жертв к своим собственным, думая, что это даст мне больше способности удерживать тенье. Я ведь умный, правда? – Но, прежде чем Гризт успел ответить, Реваррик покачал головой. – Нет, нет. Не умный. Я идиот.

Гризт, смеясь, указал на мужчину:

– Ты сам это сказал, Вар.

Реваррик хихикнул:

– Ладно, нет. Итак, вопрос… вопрос заключается в том, стал ли мой запас тенье полон после того, как я поглотил твой?

– Конечно нет, – сказал Гризт. – Ты сделал бутылку вдвое больше. И она полна лишь наполовину.

– Правильно. Так что я могу решить, что я «голоден», и попытаться решить эту проблему, поглотив души третьего человека. Я думаю, что решаю проблему, но на самом деле я делаю только хуже. Каждый поглощенный человек увеличивает мою способность, одновременно уменьшая мое тенье в процентах от этой общей суммы. Я становлюсь голоднее. И это нарастает.

– Похоже на Вол-Карота, – сказал Гризст, перестав смеяться.

– Ага. – Реваррик тоже перестал смеяться. – Именно. Как ты и сказал, демоны испортили ритуал. – Он залпом выпил огромную бутылку и вернул ее.

Гризт закатил глаза, глядя на почти пустую бутылку. Допил остатки, отставил в сторону и откупорил еще одну.

– Да, как они посмели помешать тебе убить собственного брата и захватить весь мир? Негодяи.

Реваррик глубоко вздохнул и пропустил комментарий мимо ушей.

– А что ты собираешься делать с этим? – Реваррик указал на мерцающий охранный камень.

Гризт неопределенно ткнул в стену за своей спиной, на которой были начертаны символы.

– Это Ритуал Ночи. Именно так они зарядили восьмой охранный кристалл. Я переписал его с рабочей копии, созданной Ассамблеей после… – Он нахмурился. – После того, как все умерли. Хотел, чтобы это стало мемориалом.

Реваррик поднял обе брови.

– Это все объясняет. По крайней мере, его не выбросят вместе с мусором. Если ты когда-нибудь выбрасывал мусор.

Гризт не обратил на это никакого внимания:

– Решил, что сделаю несколько рубинов и отдам их другим расам. Кому-то придется стать следующим, если мы не сможем решить, что делать с Вол-Каротом до того, как отключится кристалл защиты.

Реваррик встал и подошел к стене.

– Полагаю, ты просто заменишь символы разных рас. – Реваррик провел пальцами по ключевым точкам. – Если они когда-нибудь понадобятся, это будет трагедией.

Гризт отсалютовал бутылкой вина.

– Эй, мы ведь можем обо всем договориться. Конечно, было бы проще, если б рядом были Восемь.

– Сомневаюсь, – сказал Реваррик. – Они были хорошими солдатами. Самыми лучшими, а это решение требует большего творческого подхода. – Он поджал губы. – И все же они помогут справиться с демонами. И богами-королями.

– Ты можешь их вернуть? – Гризт решил протрезветь.

– Не знаю, – признался Реваррик. – Это было основательное исследование. Ты был скрупулезен.

– Ты, должно быть, пьян. Очень скоро ты признаешь, что я не идиот.

– Давай не будем увлекаться, – вздохнул Реваррик. – Знаешь, очень жаль, что Валатея ушла. Может быть, мы и не были друзьями, но в биологической магии не было никого лучше. Возможно, Сулесс, но я предполагаю, что она вряд ли поможет.

Гризт замер на середине глотка.

– Что значит «жаль, что Валатея ушла»? Ты имеешь в виду королеву ванэ из Кирписа?

– Нет, я имею в виду… – Реваррик нахмурился. – Я думал, она умерла от старости!

Гризт покраснел:

– Нет. О чем ты говоришь? Она не собирается стареть. Сейчас они называются ванэ. Они бессмертны. Четыре бессмертные расы. Теперь три.

Реваррик уставился на него так, словно Гризт только что солгал.

– Нет, правда, – отрезал Гризт. – А почему бы ей до сих пор не быть живой? Последнее, что я о ней слышал, – это что она вышла замуж за короля ванэ из Кирписа.

Реваррик склонил голову набок.

– Короля ванэ из Кирписа? Звучит, как будто есть и другие.

– Потому что так и есть. Но я хочу сказать, что она все еще жива.

Реваррик потер висок.

– Ладно. Я тебе верю. Она жива. – Он расхохотался.

Гризт не понимал, что в этом смешного.

– Я заключу с тобой сделку, – наконец сказал Реваррик. – Заключу. С тобой. Сделку.

– Когда ты так говоришь, мне кажется, что я должен отказаться[604].

Реваррик рассмеялся.

– Я помогу тебе. Я пока не буду пытаться освободить Вол-Карота. – Он сел рядом с Гризтом. – Я буду хорошо себя вести. Если нам удастся воскресить Восьмерых, я буду держаться от них подальше. Я помогу тебе со всем, что тебе нужно. Нужно что-то исследовать? Я с тобой. Нужно приструнить драконов? Сделаем.

Гризт прищурился:

– В чем подвох?

– Есть ограничение по времени, – сказал Реваррик. Он указал на стену. – Это длится до тех пор, пока последняя раса не пройдет через Ритуал Ночи. После этого? Ты мне поможешь. Ты делаешь то, о чем я прошу. У тебя, Восьми и Валатеи есть время ровно до этого момента, чтобы решить эти две проблемы – Рану Найтраула и Вол-Карота. После этого я сам исправлю беспорядок, который устроили демоны[605].

Гризт откинулся назад.

– Поможешь мне со всем, что я захочу?

– Ванны я с тобой не принимаю. – Он махнул рукой в сторону комнаты. – И дом убирать не буду.

Гризт рассмеялся:

– Так помоги мне воскресить Восемь. Давай начнем с этого.

– Значит, мы договорились?

Гризт выдохнул. Пройдут столетия, прежде чем этот кристалл защиты выйдет из строя. После этого еще три расы смогут провести ритуал и перезапустить часы. Шесть, может быть, семь тысяч лет?[606]

Конечно, к тому времени они найдут решение.

– Договорились, – сказал Гризт.

Реваррик кивнул:

– Тогда тебе нужно поговорить с Валатеей. Я говорил о ее навыках вполне серьезно. Убеди ее помочь, и у нее почти наверняка будет полезный совет. Хотя я бы настоятельно рекомендовал тебе никогда не упоминать моего имени и не признаваться, что ты со мной встречался. Сказать, что она, по всей вероятности, тысячу раз сердита на меня, было бы преуменьшением.

– Мы договорились, что ты поможешь. Что ты будешь делать, когда я уйду?

– Для начала перечитай свои записи. А потом посмотрим, что можно сделать, чтобы исправить мир. – Он почтительно поклонился Гризту, широко разведя руками. – На этот раз с надлежащими протоколами безопасности.

49. Банкет мести

Кирин громко вздохнул.

– О, нам стоило знать об этом разговоре.

Турвишар раздраженно кивнул:

– В самом деле. До сих пор не могу поверить, что Гризт был настолько доверчив.

– Ну, мой брат – настоящий обаяшка!

(Рассказ Кирина)

– Вы хотите сказать, что даже не подумаете помочь? – Тераэт оперся руками на край стола и уставился на мою мать. – То, что делает ваш брат, может погубить всех нас.

Я вздохнул, взял пирожное и откинулся на спинку стула.

Хаэриэль и Терин достигли какого-то равновесия, но были далеки от счастливого воссоединения. Их взаимодействие друг с другом было хрупким, слабым исследованием тонкого, трескающегося льда. Но, по крайней мере, они не пытались зачаровать или убить друг друга. Уже хорошо.

Оказавшись в столовой, я сдавленно застонал, увидев стол, уставленный разнообразной едой. То есть, как я понимаю, все той же кашей из хаэрунта. Было ли это иллюзией или нет, но я не собирался есть эту дрянь. Проблема была не в хаэрунте. Проблема была в иллюзиях и в том, как они маскировали иные дополнения. Наркотики, например.

Но Турвишар (который предпочел не надевать доспехов) заморгал, разглядывая роскошный стол.

– Это реально. Это реально? – Он удивленно повернулся к Долгариацу.

– Естественно. За кого ты меня принимаешь, за жителя Кирписа? – Долгариац улыбнулся Валатее. – Без обид.

Валатея закатила глаза.

Так что, оказавшись за великолепным столом, мы ели все те блюда, которые я раньше не пробовал, не знал, как они называются, но уже полюбил всем сердцем. Сочное мясо, похожее на омара, приготовленное в столь остром перце, что даже я был впечатлен, свежайшая озерная рыба, обжаренная над ароматными дровами, грибы, пропитанные старыми уксусами, изумительный выбор экзотических фруктов, зелени и орехов всех сортов.

Идеальная еда, за исключением того, что люди должны были все испортить своими разговорами.

Ушло не так уж много времени на то, чтобы Тераэт и Джанель рассказали, что устроил король Келанис, а также на то, чтобы разрушить надежду, что Хаэриэль, Док или кто-нибудь еще окажет им помощь.

– О, только не я, – сказал Док. – Попроси помощи у моей племянницы. Я не вернусь на трон. Даже если бы мог, я бы не захотел. С меня хватит корон, спасибо.

Рот Тераэта искривился в кривой улыбке:

– Момент единения – это так мило!

Док фыркнул.

Хаэриэль улыбнулась, как будто она съела что-то отвратительное:

– Если ты хочешь, чтобы я свергла брата и затем провела Ритуал Ночи, должна тебя разочаровать. Я этого не сделаю.

Вот так мы и оказались в нашем нынешнем положении.

Я выдохнул, закрыл глаза и откинулся на спинку стула. Мне уже ничего не хотелось.

– Естественно, я хочу, чтобы моего брата убрали, – продолжила Хаэриэль. – В конце концов, он убил меня и ответит за это. Но возвращение на трон не означает, что я проведу Ритуал Ночи. Честно говоря, я удивлена, узнав, что Келанис одумался. Хотя мои чувства к нему остаются неизменными, я с удовлетворением узнаю, что он не такой уж и идиот.

– Как ты собираешься обойти Закон Дейноса? – с праздным любопытством спросила Валатея.

Хаэриэль сделала небольшую паузу.

– Честно говоря, я надеялась воспользоваться твоими услугами. Если кто-то и сможет убедить Основателей в необходимости изменения правил, так это ты.

Я сел, снова наполнил свой бокал и схватил маленький сладкий сверток, который, как я подозревал, был съедобным. Мне было все равно, что это, но на вкус оно было как карамелька.

– А что такое закон Дейноса? Для тех из нас, кому не тысячи лет.

– Спасибо, – одними губами произнесла Джанель.

– Закон Дейноса, – объяснил Долгариац, – гласит, что ванэ могут иметь столько тел, сколько им захочется, переходя от цали к цали, но как только кто-то действительно умрет и его душа отправится в Загробный мир, юридически все будет кончено. Даже если его потом вернут.

– Хорошая новость, – сказала Валатея, – заключается в том, что, хотя ванэ могут потерять активы и богатство, они также теряют обязательства и долги. А также приговоры или… ну… королевские титулы. – Она уставилась на Хаэриэль. – Ты хочешь, чтобы я заявила, что использование Кандального Камня было перемещением цали, а не настоящей смертью.

Хаэриэль кивнула:

– Да. Лично я всегда считала закон Дейноса весьма необходимым, но я соглашусь на то, что он будет признан неприменимым в моем личном случае.

– Немного лицемерно, тебе не кажется? – Я отхлебнул вина.

Глаза матери расширились:

– Прошу прощения?

Тераэт одарил меня своим лучшим взглядом «Ты идиот» и чирканул пальцем по горлу. Я проигнорировал его.

Я пожал плечами:

– Твой статус королевы зависит от королевской крови, которой ты больше не обладаешь. Но теперь, когда ты больше не являешься биологическим отпрыском Хаэвац и Келиндела, королевская кровь ничего не значит? Ведь было именно так, когда много лет назад ты сказала, что мне «суждено править».

Хаэриэль повернулась и бросила на Терина взгляд, в котором столь явно читалось: «Это твой сын, сделай что-нибудь», что я не выдержал и расхохотался.

– Кирин… – нахмурился Терин.

– Это нелепо! – Джанель звякнула вилкой и ножом по своей тарелке. – Лидерство и связанные с ним качества не имеют ничего общего с родословной. Единственный аргумент в пользу этой идеи заключается в том, что если тебя вырастили как наследника, то, возможно… возможно… тебя также обучили навыкам, необходимым для того, чтобы ты хорошо правил.

– Таким образом, мы можем предположить, что твоя мать была благородной крови? – уточнила Хаэриэль.

Улыбка Джанель стала злой:

– Почему же, нет. Она была танцовщицей.

Я прочистил горло и откашлялся. Иногда Джанель слишком уж нравилось дразнить людей:

– Давайте в это не углубляться.

– Милые мои, – сказала Валатея, – вы должны понять, что род Террин – а у нас и есть, и нет трех его поколений, сидящих за этим столом, – никогда не претендовал на трон из-за веры ванэ в божественное происхождение. Они верят в это потому, что Террин основала нашу нацию, и потому, что остальные из нас не будут на это претендовать. У всех нас есть свои увлечения. Так уж получилось, что хобби этой семьи – власть.

Хаэриэль странно глянула на старшую ванэ. Интересно, кто-нибудь когда-нибудь объяснял это моей матери подобным образом или ее отец, Келиндел, дал другое оправдание их правлению? Точнее, нашему правлению. Ну, более или менее. Мысль о том, что большинство ванэ были слишком заняты всякими занятиями для вечности и потому мало интересовались политикой, соответствовала тому, что я знал об этой расе. Я мог в это поверить.

– Мы отклоняемся от темы, – проворчал Тераэт.

– Если это имеет какое-то отношение к Ритуалу Ночи, – сказал Док, – скорее мы ушли от нее раз и навсегда.

Валатея скорчила гримасу.

– Любые обсуждения ритуалов преждевременны, пока Келанис остается главным, но ты действительно хочешь отменить Закон Дейноса? Без этого мы могли бы возложить на кого-то ответственность за грехи, совершенные в другой жизни, – разве реинкарнация не является, в конце концов, просто еще одним способом возвращения? – Она сделала движение в сторону Тераэта, который выглядел весьма смущенным.

– В версии с реинкарнацией гораздо чаще меняют подгузники, – заметил Терин.

Тераэт раздраженно ущипнул себя за переносицу и повернулся к Хаэриэль:

– Значит… Вол-Карот вас не беспокоит? Это не ваша проблема? Может, вам поможет, если я кое-что объясню.

Я выпрямился.

– Тераэт, не надо.

– Они уже знают. – Тераэт указал на Дока, Валатею и Терин. – Это только вопрос времени, когда они сами скажут об этом.

– Скажут о чем? – Хаэриэль бросила на Валатею обеспокоенный взгляд. – О чем он говорит?

Бывшая королева ванэ из Кирписа вздохнула:

– Если говорить о том, что мы обсуждали сейчас, твой сын – реинкарнация Саррика.

На мгновение воцарилась тишина.

– Я до сих пор понятия не имею, кто это, – пожаловался Терин. – Надеюсь, вы не имеете в виду моего двоюродного дедушку.

Я тихонько рассмеялся.

Док поставил свой кубок.

– Он был богом. – Он покачал головой. – И даже не богом-королем, заметьте. Саррик был одним из Восьми Бессмертных[607]. В прошлой жизни твой сын был равным таким светочам, как Таэна и Хоред. Саррик, Повелитель Солнца и Неба. – Док хмуро глянул на меня, вероятно, потому, что я этого никогда ему не говорил. Похоже, он чувствовал себя преданным.

Мама нервно рассмеялась.

– Как это возможно? Я понимаю, что я одна из самых молодых ванэ здесь, но я знаю эти истории. Восемь Бессмертных зовутся не просто так. Мой сын не может им быть.

– Это невозможно не поэтому. Это невозможно потому, что Саррик никогда не умирал. – Долгариац окинул меня критическим взором. – Он был осквернен. То, что было светом, стало тьмой. То, что было жизнью, стало смертью. Он по-прежнему находится там, в самом центре Пустоши, но никто больше не называет его Сарриком. – Мужчина скрестил руки на груди и откинулся на спинку стула. – Любой ванэ из Манола знает, кто такой Вол-Карот.

Улыбка Хаэриэль погасла.

Я вздохнул и допил остатки вина, которое, надо сказать, было превосходным.

Мама повернулась ко мне:

– Это… правда? Как это может быть правдой?

Я вздохнул.

– Все гораздо сложнее. И… бог – это неправильное определение. Мы не были богами. Хотя, как бы то ни было, Долгариац слегка ошибается. Физическое тело Саррика все еще бессмертно, его все еще нельзя убить. Но его душа? – Я стукнул себя кулаком в грудь. – Прямо здесь. Жаль, что все «божественные» части этого размена остались в первоначальном теле.

Джанель бросила на меня быстрый косой взгляд, как будто я только что сказал неправду.

Но я-то сказал правду! По крайней мере, я так думал[608].

Тераэт повернулся к Хаэриэль.

– Вам лучше поверить, что когда Вол-Карот вырвется на свободу, Кирин станет первым, кого он посетит. Возможно, вам стоит об этом подумать, когда вы говорите, что это не ваша проблема и у вас нет «причин» проводить Ритуал Ночи. – Тераэт бросил салфетку на стол и вылетел из комнаты.

– Так драматично. – Валатея посмотрела на Дока. – Он весь пошел в тебя.

– Он весь пошел в Хамезру, – сухо сказал Док.

Валатея скорчила гримасу:

– Ладно. Значит, он весь пошел в вас обоих.

Я тоже встал.

– Я думаю… – Я помолчал и повернулся к Долгариацу. – А у тебя здесь, случайно, нет тренировочного зала?

– Есть, – ответил хозяин. – По правому коридору до конца.

Я поклонился всем сразу.

– Спасибо за поистине исключительный ужин, но, если позволите, я откланяюсь и пойду представлю, что бью ножом Релоса Вара. Это весьма успокаивает. – Ответа я дожидаться не стал.

Тераэт не единственный, кто умеет быть драматичным.

50. Обращение к ванэ

(Рассказ Гризта)

Гризт приблизился к Кирписскому лесу. Он пришел с северного склона горы – в основном из предосторожности. В последний раз, когда он проверял, на юге ванэ из Кирписа участвовали в затяжной войне с богом-королем Немесаном[609]. Гризт не думал, что ванэ согласятся принять того, кто покажется им «человеком». Вот почему он ждал на границе, надеясь, что его пустят туда мирно.

Он ждал уже несколько недель. Это могло бы оказаться неудобным, если бы за столетия он не стал довольно опытным колдуном.

И все же это было весьма утомительно.

Ванэ знали, что он ждет. Он никогда не бывал в Кирписе, но знал, что ванэ меньше всего пострадали от катастрофы. Они сохранили свои технологии, свою магию, свою память и свое мастерство. Признавать, что совет Реваррика был разумным, ему не хотелось, но если Валатея действительно знала все то, о чем говорил Вар…

К несчастью, как Гризт и опасался, ванэ оказались весьма недружелюбны.

Он много слышал об этом лесе, и тот оказался столь же прекрасным, как его и описывали. Гигантские секвойи взмывали ввысь к облакам, а между ними, в просветах, мелькали редкие ели или пихты. В воздухе сладко пахло соком и острой сосной. Время от времени у кромки леса бродил олень, тупо смотрел на него и снова убегал. Одна особо наглая лиса зашла так далеко, что обнюхала его ногу.

Через несколько недель ванэ надоело ждать.

Они напали.

Технически Гризта никто не мог предупредить. На самом же деле он опутал каждый куст и сорняк на полмили в любом направлении тонкой паутиной, нагруженной тенье. О том, что ванэ наступают на его позицию, он узнал задолго до того, как они прибыли.

Он стоял на поляне с закрытыми глазами, то ли спал, то ли глубоко задумался. Они должны были знать его профессию; ни один из тех, кто мог видеть сквозь Первую Завесу, не мог не заметить его талисманы, то, как они изменяли его ауру. Ванэ, вероятно, сделали определенные предположения. И, разумеется, они пришли не за тем, чтоб пригласить его на чай.

– О, давайте обойдемся без этого? – предложил Гризт. – Я просто хочу поговорить с вашим главой.

В ответ они затопили луг иллюзиями, настолько сильными, что они туманили ему зрение даже сквозь защиту.

Гризт вздохнул и зажег фитили, которые держал в руках. Огонь вспыхнул и побежал по похожим на поводки тонким веревкам, скользнул сквозь травы и папоротники к нескольким дюжинам скрытых горшков, которые мгновенно вспыхнули. А потом взорвались клубами дыма. Из-за деревьев донеслись встревоженные голоса.

Он знал, что ванэ воспользуются магией. А теперь они не могли. Они не могли рассеять иллюзию дыма, мешающего что-то рассмотреть, потому что это была не иллюзия. И он не стал дожидаться, пока они поймут свою ошибку и вызовут хороший сильный ветер. Поэтому, пока они задыхались, кашляли и пытались отдышаться, Гризт атаковал в ответ.

Когда воистину лестное число ванэ приблизилось к нему, Гризт сделал несколько жестов. Гигантские полосы суглинка исчезли, обнажив тщательно сработанные ловушки. А поскольку ванэ не могли видеть, куда они направляются…

Гризт дождался, пока ванэ попадут в эти ловушки, а затем превратил дым в кое-что менее дружелюбное. И стал ждать, прислушиваясь к тихим ударам, когда ванэ падали без сознания. Некоторые смогли удержаться на ногах достаточно долго для того, чтобы использовать магию, и пара молний подлетели довольно близко, но ведь они и были готовы встретиться с кем-то, кто использовал магию.

И он использовал. Просто не так, как они ожидали.

Он вздохнул про себя, вытащил тела из ловушек, убедился, что никто не погиб, и сложил их в аккуратную пирамиду, подобно бревнам.

Он даже подготовил записку. Она гласила: «Я просто хочу поговорить с вашим долбаным королем». Вместе с запиской он оставил небольшую коробочку из металла, обработанного жаром и химическими веществами, так что казалось, по ее стенкам пляшет пламя.

Он отступил обратно к границе и продолжил ждать. Но на этот раз он часто вздыхал и даже не пытался скрыть нетерпение.

Во второй раз это заняло не так много времени. Через день из леса появился ванэ. Он не нападал, не произносил заклинаний. Он был высоким и столь бледным, что Гризт подумал, не альбинос ли он, учитывая его белые волосы и розовые глаза. На нем была вполне подходящая одежда белого, серебристого и бледно-серого цветов, так что он выглядел как призрак.

– А что делает этот камень? – спросил ванэ.

Гризт улыбнулся. Они открыли коробку.

– Я с удовольствием объясню… Его Величеству.

Это не рассердило ванэ. Он ожидал такого ответа. Ванэ не упомянул о предыдущем нападении. Он даже не предложил Гризту снять свои талисманы. Вместо этого он плавно скользнул в сторону леса.

– Присоединишься ко мне?

Это по-прежнему могла быть ловушка, но Гризт уже достиг той ступени, когда он мог только верить.

– Конечно, конечно. – И Гризт последовал за ванэ в их королевство.

51. Три коротких слова

(Рассказ Кирина)

Я не удивился, когда дверь тренировочного зала распахнулась, но я ожидал увидеть Терина, или Джанель, или, может быть, даже Дока.

В комнату вошла моя мать и закрыла за собой дверь.

– Я хочу поговорить, – сказала Хаэриэль.

– Прекрасно. – Я вложил в ножны одолженный Долгариацем меч (и это было весьма приятно.) – Откуда начнем? У нас столько вариантов. И все такие болезненные. Мы могли бы поговорить о Коготь, но я ошеломлен, осознав, что в данный момент она меня волнует меньше всего. Хм-м-м. Ах да. Я знаю. Почему бы нам не начать с того, что ты убила всех Де Монов в Синем дворце? Почему бы нам не поговорить об этом?

Ее глаза сузились:

– Ты был мертв.

– Какое это имеет отношение…

– Это имеет отношение ко всему, – сказала она. – Ты умер от руки Дарзина, который, насколько я знала, был еще жив. И не понес наказания. И был свободен. Он принес тебя в жертву демону, и никто – ни один человек – не попытался его остановить. Поэтому, когда я обнаружила, что свободна от гаэша… я была так зла… – Она сглотнула и начала сначала. – Это случилось. Я не могу этого изменить. Я сожалею, что потеряла контроль.

– Ты убила Галена.

– Я отказываюсь извиняться за убийство людей, чьей рабыней я была двадцать пять лет. – Она смотрела на меня со спокойной сдержанностью женщины, которая веками правила Манолом. – Ты действительно винишь меня? Скажи мне, что ты сам, будучи рабом, не испытывал такого гнева, что убил бы сотни – нет, тысячи – тех, кому было бы выгодно твое существование в качестве имущества?

Я промолчал.

Я бы убил вас всех, если бы у меня был нож.

Я думал это, когда меня привели на аукцион в Кишна-Фарриге. В этих словах не было ни единой частицы лжи. Я помню бессильную ярость, которую я чувствовал, сидя в клетке, будучи одним из сотен ожидающих, пойманных в ловушку, подобно животным. Ни один из нас не мог ничего сделать, кроме как ждать, пока его продадут, и напрасно надеяться, что покупатели не окажутся жестокими.

Как будто они могли быть другими. Я испустил долгий, прерывистый вздох.

Возможно, вопрос, который мне стоило задать, заключался в том, как она могла простить Терина. Очевидно, что она смогла.

– Объясни мне, – попросил я, – как человек, который двадцать пять лет был рабом, может оправдать свое желание перепихнуться с прежним хозяином?

Я просто этого не понимал. Но печальная правда заключалась в том, они оба были мне дороги.

– О, и ты туда же. – Она закатила глаза.

– Ты любишь его?

Ее золотые глаза сфокусировались на мне:

– Разве это имеет значение?

– А ты не любишь? – Внутри меня боролось недоверие и смех. – Ты похитила верховного лорда и притащила его сюда, чтобы он стал твоим… Я даже не знаю. Я не хочу этого знать.

– О, клянусь деревьями, это была не месть, – огрызнулась она. – Твой отец – наследник трона ванэ из Кирписа. Он был нужен мне как запасной план на случай, если Основатели откажутся отменить Закон Дейноса. Он имеет законные права на престол. – Она без конца сжимала и разжимала пальцы.

– Но… ты любишь моего отца? – повторил я, не желая отказываться от этой идеи. – Я понимаю, что он полезен и настоящий наследник, и я изо всех сил буду стараться не думать о том, зачем тогда нужен я, но ты любишь его?

– Люблю ли я его? – Она усмехнулась себе под нос и посмотрела куда-то поверх моего плеча. – Мы так глубоко ранили друг друга. Как мы можем открыто признать свою уязвимость? Мы закрыли свои раны, похоронили их. Признать, что кто-то имеет над тобой власть… нелегко.

– О, поверь мне, я знаю, – сказал я.

Ее взгляд стал острее, и она, прищурившись, уставилась на меня:

– Это та девушка? Я заметила, как вы смотрели друг на друга за ужином.

– Не меняй тему. Мы говорим о тебе.

Она наклонила голову.

– Или это твой другой друг Тераэт? Я видела его лицо, когда мы нашли твое тело в Столице. А еще, если на то пошло, можно вспомнить ту страстную мольбу, с которой он выступил в твою защиту за ужином. – Хаэриэль помолчала, постукивая пальцем по губам.

– Мы. Говорим. О тебе, – повторил я.

– Хорошо, – сказала она тоном, означавшим, что все совсем не хорошо и разговор далеко не окончен. – Я искала тебя не для этого. Я хотела бы поговорить с тобой о Релосе Варе. Твои предыдущие слова не оставили сомнений, что ты относишься к нему враждебно, но я не пойму почему.

Я заморгал. Это было неожиданно.

– Хм, потому что он чудовище. И кроме того, без преувеличений, он мастер манипуляции и лжец, ответственный за столько смертей, что мы могли бы стоять здесь годами, если бы мне пришлось их пересчитывать. Он лично пытался убить меня…

– Кирин, он никогда бы этого не сделал, – запротестовала мама.

Я стиснул зубы.

– Я и забыл, что вы друзья. Он пытался убить меня. Когда он не выиграл меня на торгах в Кишна-Фарриге, он попытался убить меня.

На лице матери отразилось недоверие.

– Кирин, он пытался купить тебя только потому, что я попросила его об этом. Когда мы поняли, что ты пропал, и начали собирать события воедино, я отправилась к Релосу Вару! Терин думал, что ты сбежал, но я знала, что ты никогда не бросишь Галена. Поэтому я попросила помощи у Релоса Вара. Он сказал, что тебя похитили и продали на невольничий корабль, направлявшийся в Кишна-Фарригу. Он отправился туда, чтобы освободить тебя. – Она глубоко вздохнула. – Ты не должен слушать Таэну. Ей нельзя доверять.

– Она твоя бабушка, – напомнила я.

– Которая создала мне гаэш и продала в рабство! – выкрикнула Хаэриэль. – Я прекрасно ее знаю, и гораздо дольше, чем ты. Она искренне верит, что никогда не ошибается, а это опасное качество для монарха.

– Она не монарх, – запротестовал я.

– Как ты думаешь, кто такой бог?

– Релос Вар еще хуже!

– Я совсем в этом не уверена, – сказала мать.

Я начал было что-то говорить, но остановился:

– Хорошая работа.

Она заломила бровь.

– Ты была очень близка к тому, чтобы успешно сменить тему.

Мама нахмурилась.

– Если мы исчерпали предыдущую тему, это не значит, что мы ее сменили.

– Всего два слова, – сказал я. – Да или нет? Ты знаешь моего отца больше четверти века. Ты не могла не разобраться в своих чувствах.

Мама сжала кулаки и, нахмурившись, уставилась в потолок:

– Ладно! Я ненавижу его. Он самый слабый человек из всех, кого я когда-либо знала. Целых двадцать пять лет я наблюдала, как он по частям отказывался от того, кем он мог бы быть, от того великого человека, которым он мог бы стать. Я наблюдала, как он выбрал путь труса и спрятался от того, что, как он знал, было неправильно, вместо того, чтобы что-то сделать. Хотя бы что-то. Ну вот, у тебя есть ответ.

– Если ты его ненавидишь, почему ты… – Я оглянулся на дверь и замолчал.

Дверь была открыта. Отец стоял на пороге, прислонившись к косяку.

– Я пришел не вовремя?

– И давно ты здесь стоишь? – На лице моей матери отразился ужас.

– Достаточно долго, чтобы услышать, как ты критикуешь мой характер. – Терин шагнул к нам. – Мне нужно поговорить с твоей матерью.

– Почему мне вдруг кажется, что уходить – это последнее, что я должен делать? – Я боролся со страхом. Я знал, что мой отец способен на насилие. И хотя я никогда не думал, что он даст волю своему гневу в отношении Хаэриэль, это было до того, как она убила нашу семью, похитила и очаровала его. Я не знал, на что он сейчас способен. Возможно, на все.

– Терин, позволь мне объяснить… – Хаэриэль выпрямилась.

– Что тут объяснять? – Его голос был таким спокойным и мягким. – Иди, Кирин. Некоторые разговоры нужно вести наедине.

– Не думаю, что…

– Я обещаю, что не причиню ей вреда. – Он по-прежнему не смотрел на меня.

– Конечно. Ладно. Я был бы вам очень признателен, если вы не поубиваете друг друга. Подумайте о детях, под которыми я подразумеваю себя. Однажды я уже был сиротой. И не хотел бы это повторять. – Я подошел к двери и захлопнул ее.

Заметьте, я не уходил. Они так пристально смотрели друг на друга, что ни один из них не мог сказать, действительно ли я ушел. Я стал невидимым и через мгновение захлопнул дверь. Это было рискованно, потому отец был прав: некоторые разговоры нужно вести наедине.

Просто я не верил, что кто-то из них не сделает того, о чем мы все потом пожалеем.

– Как ни странно, – сказал Терин после долгого молчания, – больней всего не то, что ты меня не любишь. А вот то, что ты очаровала меня, потому что не думала, что я способен тебя простить, – это больно.

На ее лице промелькнуло удивление:

– Что?

– После всего, что я сделал. После того, что я с тобой сделал. Ты думала, что я такой лицемер? Что я не пойму? Или, интересно, я слишком много об этом думаю? Может быть, просто прощение требует извинений, а твоя гордость никогда не позволит тебе этого сделать?

– Я убила твою семью! – Она оглядела комнату, словно прикидывая, где находится и что может оказаться в ее распоряжении, если дело дойдет до драки. И воспользоваться было чем – в конце концов, это была тренировочная комната. – Какой порядочный человек простит мне такое преступление?

– Тебе понравилось?

Она вновь глянула на моего отца. Ее глаза сузились:

– А ты как думаешь?

Терин рассмеялся, горько и мерзко.

– Думаю, тебе понравилось. Удивление на их лицах. Страх в их глазах. Не думай, что я осуждаю; это не значит, что я не понимаю, что даже если я «встал на путь труса», что, как я предполагаю, относится к моему пьянству… – Она попыталась возразить, но Терин продолжал: – Если бы мы с тобой сели и сравнили количество Де Монов, убитых тобой и мной, ты бы не победила в этом состязании, а ведь никто из тех членов семьи, которых я убил, не держал меня в рабстве. И все же мне определенно нравились эти крики…

– Прекрати, – сказала Хаэриэль. – Педрон заслужил каждый удар меча.

– Верно. – Терин пошел к ней; она попятилась. – Но мои руки в крови. Я был верховным лордом Куура, не говоря уже о преступных увлечениях, унаследованных от Педрона[610]. Я убил множество людей, и большинство из них этого не заслужили. – Она ударилась спиной о стену. Терин уперся ладонями в стену по обе стороны от нее. – Какой порядочный человек тебя простит? Я даже не знаю, оскорбила ты меня этим или польстила мне. Я всю свою жизнь был исчадием ада. Я думал, ты это знаешь.

– Я не могла рисковать, – прошептала Хаэриэль, – ты мог отказаться мне помогать.

– Хорошо. – Он отдернул от нее руки и отступил на шаг. – Ну, теперь я тебе не нужен. Териндел согласился помочь тебе и даже не хочет завладеть короной. Я лишний. – Он помолчал и добавил: – Знаешь, я вернулся в Куур. Из Колодца.

Казалось, Хаэриэль не удивлена:

– Я подозревала. И предполагала, что мы никогда больше не увидимся.

– И все же ты, кажется, счастлива, что оказалась неправа.

– Я счастлива, что ты все еще жив.

– Человек, которого ты ненавидишь? Я потрясен твоим великодушием, любовь моя.

Хаэриэль отвернулась.

Губы Терина изогнулись в чем-то, мало походящем на улыбку:

– А я недостаточно самонадеян, чтобы думать, что я хорош в постели, по сравнению со всеми эти мальчишками и девчонками ванэ с многовековым опытом. Меня бы забавляла мысль, что тебе просто нравится, что я твоя игрушка, если бы не одно маленькое «но»: ты ни разу не сказала мне, что любишь меня.

– Что? – Моя мать склонила голову набок, ее замешательство было совершенно очевидно. – Бессмыслица какая-то.

– Почему бы тебе не солгать мне, когда я был заколдован? Если я всего лишь инструмент, который нужно использовать и выбросить, то почему тебя должно волновать, плетешь ты ложь вокруг своих чувств или нет? Это помогло бы усилить чары. Тебе следовало солгать. Почему ты этого не сделала?

– У меня есть гордость, – отрезала она.

Он медленно покачал головой.

– Дело не в этом. Попробуй еще раз.

– А какой ответ ты хотел бы услышать? Хватит и этого.

Терин холодно улыбнулся.

– Ты никогда не произносила этих слов, потому что они не были бы ложью. И тут на помощь приходит твоя гордость.

– Потому что они не были бы… – Она расхохоталась. – Значит, отказ сказать, что я люблю тебя, означает, что я действительно люблю тебя? Разрушенные чары явно повлияли на твой разум.

– Все, что ты говорила раньше, было правдой, Хаэриэль. Я был слаб. Я снова и снова выбирал путь труса. Я выбирал именно те легкие пути, которые ждали меня. И я покончил с этим. Я сожалею обо всей боли, которую причинил тебе и многим другим. Искренне сожалею. Я не собираюсь возвращаться в Куур.

– Думаешь, извинения все исправят?

– О нет. Они ничего не исправят, и ты выучишь это, просыпаясь с криком в постели по ночам. Дела людей – не дебет с кредитом на грифельной доске. Мои добрые дела не отменяют моих плохих.

Она молча уставилась на него. И в наступившей тишине Терин снова заговорил:

– Сколько раз я должен это твердить? Ты – моя душа, Хаэриэль. Я люблю тебя. Ты – все хорошее, что я лелею в мире, каждая причина, по которой мне нужно дышать, единственная причина, по которой я могу улыбнуться. Я бы отдал это ожерелье из слез звезд или тысячу таких же, только чтобы услышать твой смех. Мне больно сознавать, что ты не доверяла мне настолько, чтобы сказать правду.

– Действительно, загадка, почему я вообще думаю, что человек, желающий вырвать мне глаза, возможно, не захочет простить меня.

– Давай будем честными, Хаэриэль. В тот момент ты только что убила моего внука.

– Ты говоришь так, будто тебе не наплевать на Галена.

Он мрачно рассмеялся:

– Справедливое замечание. Но, Хаэриэль, я бы простил тебе все что угодно. Все что угодно. Включая то, что ты сделала с моей семьей. Все, что тебе нужно было сделать, – это спросить.

Она скрестила руки на груди, глядя на него одновременно несчастно и вызывающе:

– Так что же ты планируешь теперь, если не думаешь возвращаться в Куур?

– Это зависит от тебя, любовь моя. Если ты хочешь, чтобы я остался, я останусь. Если ты хочешь, чтобы я стоял рядом с тобой, пока ты будешь отвоевывать свой трон, я сделаю это. Все, что мне от тебя нужно, – это три коротких слова.

– Если ты ждешь, что я скажу…

Он показал три пальца:

– Мне. Очень. Жаль. Эти три коротких слова. Это не исправит того, что ты натворила, но, по крайней мере, я буду знать, что влюблен в женщину, в которой все еще осталась хотя бы крошечная косточка, открытая искуплению. Если я ошибаюсь, дай мне знать сейчас, чтобы я мог с достоинством сбежать и надеяться, что никто из нас больше никогда не увидит друг друга.

– А если я тебя не люблю?

– Посмотри мне в глаза и скажи, что ты меня не любишь.

Она уставилась на него и ничего не ответила.

– Дело не в любви, – продолжил Терин. – Речь идет о том, чтобы быть достаточно взрослой для того, чтобы признать свои ошибки. Признайся мне, что они у тебя были, и, может быть, у нас по-прежнему будет совместное будущее.

Ее взгляд был холоден и спокоен.

– Тогда уходи. Потому что это не было ошибкой, и я не сожалею ни о чем. – Хаэриэль резко отодвинулась от стены и направилась прочь из комнаты.

Он смотрел ей вслед и даже не попытался остановить.

Терин просто смотрел в никуда, выражение его лица было отстраненным. Отец покачал головой, вздохнул и повернулся ко мне.

– Ты же понимаешь, что подслушивание – не самое приятное качество в мире.

Я издал мрачный смешок, позволив себе стать видимым.

– Я боялся, что вы можете причинить друг другу боль.

– О, разве ты не видел? Мы так и сделали. – Терин сел на скамью. – Ты действительно этот «Адский Воин»? Гадрит думал, что это он, и в погоне за этим убил множество людей.

Я сел рядом с ним:

– Речь идет не об одном человеке. Адский Воин не один.

Он ничего не сказал.

Я вздохнул:

– Да, это я. Моя судьба – уничтожить мир. Или спасти? Что-то в этом роде. Я забыл.

– Судьба может пойти поссать в Радужное озеро, – скривился отец.

Это заставило меня улыбнуться:

– Именно так я себя и чувствую.

– И все же это вселяет в меня надежду.

– Что? – Это было совсем не то, что я ожидал услышать.

Терин улыбнулся.

– Если бы Гадрит исполнил пророчества, это был бы бесконечный ужас. Он был чудовищем душой и телом. – Терин обнял меня за плечи. – Но ты? Я не гордился никем из своих детей так же сильно, как тобой. Если кто-то и может найти выход из этой неразберихи, так это ты. Что бы ни случилось, я верю в тебя.

Я не мог отвести от него взгляда. Не то чтобы я не слышал этих слов. Напротив, каждое слово вибрировало, проникало в мою душу, и казалось, от каждого из них меня рвет на части. Но Терин говорил на языке, который я понимал крайне смутно – мне приходилось останавливаться и ломать голову над каждой фразой. Но даже тогда мне потребовалось несколько секунд, чтобы осознать смысл сказанного и понять, что отец говорит серьезно.

Он неверно истолковал выражение моего лица, то, как расширились мои глаза.

– Я знаю… – Терин нахмурился. – Я знаю, что не был там. Мне трудно извиняться…

– В этом нет необходимости. Это не твоя вина, – только и смог прошептать я, чувствуя, что у меня сдавлено горло.

– Но я также не сожалею о том, что произошло. – Он поморщился. – Это звучит бессердечно, но я просто думаю, что Сурдье воспитал тебя лучше, чем это мог сделать я. По крайней мере, то, каковы мои другие дети, свидетельствует о том, что я отвратительный отец. Если ты чего-то и стоишь, то это, наверное, потому, что тебя вырастил не я.

Я хотел сказать ему, что он ошибается, но… кажется, он не ошибался. Я никогда по-настоящему не знал своих братьев, если не считать Дарзина, но подозреваю, что ни один из них не был таким уж хорошим человеком. То, как все прихоти и желания исполнялись в любое время, вряд ли позволили их характерам стать такими уж глубокими. И в то же время я не уверен, что Терин не взял на себя вину своего отца Педрона за то, кем стал Дарзин. Доказательством этому может служить Гален.

Я положил руку поверх его, совершенно не обращая внимания на слезы, катящиеся по щекам. Если Дарзин и был в чем-то хорош, так это в том, что он научил меня считать нормальным все то, что сам Дарзин полагал недопустимым для куурского принца. В том числе и слезы. Как, впрочем, и более эфемерные качества, такие как милосердие, сострадание и любовь.

Наконец я вытер глаза.

– Как ты думаешь, она придет в себя? – спросил я.

– Твоя мать? Надеюсь, что да. Но я не знаю. – Терин опустил глаза, разглядывая собственные руки, и лишь потом заговорил: – Кирин… Док сказал мне, что он уже провел Ритуал Ночи.

Я заморгал:

– Очевидно же, что нет.

– Он говорит, что да. Не сейчас. До этого. И это будет попытка номер два. И он утверждает, что это не сработало, что он «ошибся» в одном из символов. Но я думаю, что он о чем-то умалчивает.

– Это… – Я покачал головой. Это противоречило всему, что я слышал о Теринделе.

Терин вздохнул:

– Не могу отделаться от ощущения, что нам кто-то лжет о том, что происходит. Мне бы не хотелось думать, что врет один из моих старейших друзей, но еще меньше мне хочется верить, что врут Восемь.

– Все гораздо проще, – сказал я. – Врет Релос Вар. Но то, что я давно его не видел, начинает меня беспокоить.

– Я видел его недавно. Он отдал Валатею Хаэриэль, – сказал Терин, – и также сообщил, что ты жив.

– Хм… – Я прикусил губу. – Мне нужно поговорить с Доком.

– Не сегодня, – сказал отец. – Сомневаюсь, что они с Валатеей покинут спальню как минимум до завтра.

Я рассмеялся.

– Ты прав. Разумеется, не сегодня. – Я встал и направился к двери. Замер, повернулся к нему. – Кстати, о спальнях, у тебя случайно нет запасного кольца из Синего дома? Келанис забрал мое.

– Зачем оно тебе… Ах да. Джанель. – На лице Терина появилось облегчение. – Иногда у Дока такое странное чувство юмора.

– Что?

– Не бери в голову. – Терин протянул руку. – Мне понадобится кольцо.

Я стащил с руки один из перстней, принадлежащих Долгариацу, и протянул его отцу, надеясь, что ванэ из Манола не будет возражать, если его подарок останется у меня чуть дольше, чем планировалось изначально.

– Полагаю, я должен, по крайней мере, радоваться, что ты принимаешь меры предосторожности, – сказал Терин. – По крайней мере, на этот раз.

Отец взял кольцо, и я уставился на его руки – у него перстней не было. Конечно, кольца Синего дома необязательно должны выглядеть как кольца, но обычно они были именно ими. И я уверен, что Терин носил бы этот предмет именно кольцом. Это, конечно, было не мое дело, но я не мог не задаться вопросом, не появится ли у меня через восемь месяцев еще один брат или сестра.

Терин поймал мой взгляд, и выражение его лица стало печальным.

– Это… действительно осложнение.

Не было смысла притворяться, что я не понял.

– Моя мать беременна?

– Возможно. – Он молча покрутил кольцо в руках, так что тишина окутала нас покрывалом, и лишь потом вернул его мне. – Другой вопрос, оставит ли она ребенка.

Я не знал, что на это ответить.

– Мне пора, – наконец сказал я.

Он кивнул. Когда я уходил, он так и остался стоять, смотря на оружие.

52. Король ванэ из Кирписа

(Рассказ Гризта)

Когда они углубились в лес примерно на сотню футов, реальность изменилась. Сумеречная тьма, которая должна была смениться ночью, превратилась в яркий солнечный свет, просочившийся сквозь зеленый полог мягкими желтыми лучами. Свет, скользивший по волосам, стал бархатисто-гладким, плавно очертив листья сумаха и курчавого папоротника. Густой запах перегноя и сладкий аромат цветов смешивались с запахом хвойной зелени. Все казалось таким медленным и тягучим, словно они находились в месте, где время не имело никакого значения.

Через пятнадцать минут ванэ провел его через транспортные врата. Что было вполне логично – позволить Гризту узнать местоположение их Столицы было бы глупо.

За вратами он увидел белоснежно-алебастровый дворец из мрамора, с высокими шпилями и пронзающими небо минаретами.

Фальшивка. Все это было фальшивкой.

Дворец частично был реален, но иллюзии скрывали большинство зданий, делая их гораздо более экстравагантными и высокими, чем они были в реальности. Ненастоящим был и запах колокольчиков, жимолости и диких трав. Сцена была тщательно проработана, подобно самой изысканной картине. То, сколько усилий было приложено, чтобы сохранить эту хитроумную магическую фикцию, впечатляло, как если бы это все было реальным.

Они отвели его в отдельный кабинет, а не в тронный зал. И провели туда по весьма отдаленным проходам.

Из этого Гризт сделал вывод, что король Териндел не хочет, чтобы его двор знал, что во владения ванэ вторгся один из этих грязных людей.

Он сел, налил себе выпить и стал ждать.

– Так чего же ты хочешь? – спросил голос позади него. – Буду считать, что ты пришел сюда не для того, чтобы подарить мне синюю безделушку и выпить мое вино.

Гризт встал и обернулся. У короля Териндела была бледная кожа, блестящие золотые волосы и голубые глаза. А еще он был очень высок. Наряды его были не столь богаты, как ожидал Гризт, но все же этого было достаточно, чтобы подчеркнуть его ранг.

Гризт, вероятно, должен был поклониться, но он кланяться не стал. От монархов у него дико чесались десны.

– Не прибедняйся, – сказал Гризт. – Вино действительно хорошее.

Король Териндел, кажется, совершенно не удивился.

– Мне ничего от тебя не нужно, – сказал Гризт, – кроме знакомства.

Король Териндел заломил бровь:

– Неужели?

– Если бы это было не так, получилось бы, что я очень много наврал.

Териндел элегантно и непринужденно сел напротив него. И в его поведении был тот самый вид непринужденности, при виде которого у Гризта всегда чесались руки – найти коровьего навоза и забросать им собеседника.

– А камень?

Гризт пожал плечами:

– Он называется «Кандальный Камень», но ты можешь называть его как заблагорассудится. Теперь он твой. Это могущественный артефакт. Держи его при себе, и почти ни одна сила во вселенной не сможет предсказать, где ты находишься. Кроме того, он предупредит тебя, если ты окажешься в опасности, и, если ты умрешь, он спасет твою жизнь. Я не требую ничего взамен. Если ты откажешься мне помочь, все равно можешь оставить его себе.

Для расы, которая могла умереть только от насилия, Гризт только что предложил весьма привлекательный набор сил – но только потому, что он не сказал Теринделу, как именно Камень Оков должен спасти ему жизнь.

И пусть Гризт играл не совсем честно, но он был лишь отчасти готов расстаться с имеющимися у него Краеугольными Камнями. Например, он мог расстаться с Кандальным Камнем.

– Странный набор сил для камня, называемого Кандальным.

Гризт пожал плечами.

– Не я придумал ему имя[611].

Гризт «приобрел» камень после того, как Чертхог проиграл поединок с богом-королем Закором. Скажем так, технически проиграл. В тот день Чертхог приобрел красивое новое тело и потерял Краеугольный Камень. Но Гризт никогда в жизни не собирался его носить.

– Это королевский подарок. – Териндел задумчиво разглядывал синий камень, затем перевел взгляд на волшебника, пытаясь разгадать, в чем же ловушка. Он, вероятно, думал, что это было очевидно: Гризт солгал о силе Камня. – И с кем же мне тебя познакомить?

– Я хотел бы посоветоваться с твоей королевой по вопросу, касающемуся биологического искусства.

Териндел удивленно заморгал:

– Моя жена совершенно свободна. Я не ее страж.

Гризт вскинул руки:

– Возможно, но ты – король. Мне показалось грубым общаться с ней, не обратившись предварительно к тебе.

Териндел поджал губы:

– И что же это за биологический вопрос?

Гризт заколебался.

– Думаешь, я позволю тебе приблизиться к кому-либо из моих подданных, если ты не ответишь на этот вопрос?

Гризт вздохнул:

– Все очень сложно. Короче говоря, я пытаюсь воскресить Восемь Стражей.

Териндел нахмурился:

– Восемь Стражей мертвы.

– Восемь Стражей заключены в ловушку. Это совсем не одно и то же.

Король Териндел одарил Гризта жестким взглядом, который вполне мог его напугать, не будь Гризт и сам тысячелетним стариком. Затем из ванэ словно воздух откачали – он откинулся на спинку стула, широко расставив ноги: будто только что снял маску короля Териндела и под ней оказался совершенно другой человек.

– Тогда у нас небольшая проблема, – объяснил Териндел. – Валатея ушла три месяца назад и до сих пор не вернулась.

– Ушла? – Гризт не был уверен, что понял правильно. – Ты хочешь сказать, что она тебя бросила?

– Нет, – ответил Териндел. – Я имею в виду, что она покинула город, чтобы поохотиться на дракона, и уже должна была вернуться. Так что либо ты можешь подождать, пока это случится, либо…

Гризт вздохнул:

– Где ее видели в последний раз?

53. Память душ

(Рассказ Кирина)

Уже позже я нашел Джанель во внутренней комнате, в которой было чуть меньше окон, выходящих на озеро. Солнечный свет просачивался сквозь прозрачный потолок и озерную воду, а проплывающие над головой рыбы отбрасывали блуждающие тени на мраморный пол.

Комната выглядела как кабинет или класс: вокруг выстроились заполненные книгами полки, а вдоль одной стены расположилось пятнистое зеркало от пола до потолка. Джанель изучала карту, занимавшую другую стену. Карта выглядела чужой и незнакомой, пока я не понял, что кто-то перевернул ее вверх ногами, так что Куур оказался на южном континенте, а свободные долтарские государства расположились на севере. Всю левую сторону занимал второй континент с надписью «Найтраул». Интересно. И даже странно.

Признаюсь, мне гораздо больше нравилось смотреть на саму Джанель. По ее волосам спускались вплетенные золотые кольца с рубинами, так что на шее получалось колье. Слои прозрачного красного и золотого шелка падали поверх малиновых чешуек, которые больше напоминали украшения, чем доспехи. Мне это показалось забавным: по моим стандартам она выглядела весьма женственно, по ее – весьма маскулинно.

Учитывая одежду, выданную мне Долгариацем, ванэ явно не проводили различия между полами.

– Привет, – сказал я, входя в комнату.

Джанель оглянулась на меня через плечо. Ее улыбка была столь слабой, что я едва ее заметил.

– И тебе привет.

Я положил арфу в дверях.

– Я подумал, что нам стоит поговорить насчет вчерашней ночи?

Выражение лица Джанель стало пустым; она снова повернулась к карте.

– Почему? Сожалеешь об этом?

– Нет! Ни о чем не жалею. Во всяком случае, о той части, что я помню. Вчерашняя ночь была малость расплывчатой. Надеюсь, я не был слишком… э… – я неловко поерзал, – грубым.

– Грубым? – Она оглянулась с явным удивлением. – Не помню ничего такого.

– Хорошо. – Я прочистил горло. – Очень хорошо.

– Это мне надо беспокоиться, что я могу оказаться грубой. – Джанель по-прежнему на меня не смотрела. – То, чем мы занимались… не было…

Мое сердце забилось быстрее:

– Ни один из нас не был в состоянии сказать «нет».

Она вздохнула:

– В этом-то и проблема, не так ли? Предполагается, что есть вещи, о которых стоит поговорить перед сексом. Этикет, которому нужно следовать. Дорна убьет меня, если узнает, что я натворила. По крайней мере, ты не забыл спросить перед началом. У тебя получилось лучше, чем у меня.

– Подожди. Ты злишься на себя?

Она выглядела смущенной:

– Разумеется. Я воспользовалась тобой.

– Тебя накачали наркотиками. Мы воспользовались друг другом. – Я обошел вокруг нее, так что уперся спиной в карту, зато теперь я мог видеть выражение на ее лице. – Но ты сожалеешь об этом?

– Да, – тихо ответила она. – Сожалею.

Вот дерьмо.

– Я сожалею, что мои воспоминания такие… нечеткие, – продолжила она. – Это несправедливо. Я хочу запомнить каждое мгновение.

На смену панике пришло облегчение:

– О! Хорошо, отлично! Потому что я об этом тоже жалею. Не о сексе. О нем я совершенно не жалею.

В комнате воцарилась тишина. Она приблизилась ко мне и уперлась рукой в стену. Она была так близко, что я чувствовал ее тело сквозь холодный металл ее чешуйчатого платья и шелк моей одежды. Я обнял ее за талию и поразился тому, насколько мне хорошо. Но потом она отстранилась и нахмурилась.

– Ты помнишь, что я тебе сказала? Насчет Синдрол?

– Я помню, как Валатея называла тебя так, но я не… – Я нахмурился. – Подожди, ты уже упоминала это имя.

– Я упоминала его вчера вечером, – сказала она. – Но я не помню той жизни. Хотя я, помнится, говорила, что помню и что вы знакомы.

– Нет, до этого, – ответил я. – Когда ты рассказала мне о воспоминаниях, вырванных у тебя Сулесс. Ты упоминала и Синдрол.

Она прерывисто выдохнула:

– Валатея, должно быть, знала меня в той жизни. Не только как Элану.

– Мне начинает казаться, что Валатея знает всех. – Я указал ей за спину – на оставленную в дверях арфу. – Кстати, о Валатее. Я, э-э… – Я потер затылок. – Я искал тебя, потому что думал, ты захочешь послушать, как я играю.

Я не знаю почему, будь оно все проклято, я чувствовал себя так неловко, но я покраснел, как идиот.

Джанель коснулась моей щеки.

– Очень хочу. – Затем, к моему огромному разочарованию, она отступила на шаг, высвобождаясь из моих объятий. – Я разговаривала после обеда с Валатеей. – Она повернулась и подошла к арфе. Я так и не понял, действительно ли она интересуется арфами, или ей просто понадобился реквизит, чтобы коснуться темы перерожденной королевы ванэ.

Я выпрямился:

– О?

Джанель провела пальцем по изгибу арфы, и я постарался не думать о ее жесте как о чем-то плотском. Джанель встретилась со мной взглядом, и ее губы изогнулись:

– Очевидно, если я когда-нибудь захочу возобновить свои отношения с Валатеей – и Теринделом – они не против.

Я поперхнулся:

– О, ничего себе. Если ты когда-нибудь захочешь убить Тераэта, не касаясь его даже пальцем… – Тераэт сумел найти что-то смешное в том, что у Джанель когда-то (опять же, в прошлой жизни) были отношения с его отцом, Доком, но я не думал, что нынешние отношения тоже покажутся ему смешными.

Она рассмеялась.

– Я поблагодарила ее за столь чрезвычайно щедрое предложение, но вежливо отказалась. Я не собираюсь в ближайшее время заниматься сексом ни с отцом, ни с мачехой Тераэта. А еще она сказала мне… – Джанель взглянула на арфу. – Я поблагодарила ее за то, что она освободила тебя, а она как-то странно глянула на меня и сказала, что не имеет к этому никакого отношения. Что я сама вытащила твою душу из тела Вол-Карота.

– Ну, мне всегда это говорили. Таэна определенно считает, что ты несешь за это ответственность. – Я улыбнулся ей. – Я говорил тебе «спасибо»? Потому что серьезно. Спасибо.

– Не за что. – Джанель выглядела обеспокоенной. – Но ты когда-нибудь задумывался о том, как это получилось? Элана Кандор не была волшебницей. Она даже не была колдуньей. Это правда, что она попросила защиты у Тиа, чтобы пересечь Пустошь, но милость богини – это не то же самое… – Она помолчала, глядя куда-то вдаль, потом покачала головой. – Сейчас я достаточно разбираюсь в магии, чтобы понять, что понятия не имею, как мне тогда это удалось…

– Я не…

– У меня есть теория, – сказала она. – Думаю, Синдрол знала, как это сделать. Я думаю, Элана вспомнила, что была Синдрол, точно так же, как я помню, что была Эланой. Просто я не помню ту жизнь, и я отчаянно боюсь, что если я не… – Она скрестила руки на груди и заметно вздрогнула.

Я скорчил гримасу и притянул ее к себе.

– Прости.

Она начала расслабляться в моих объятиях, но затем вдруг напряглась и отдернулась от меня. Ее глаза расширились от ужаса.

– Джанель? В чем дело?

Она глянула мимо меня, затем выдохнула и расслабилась.

– Извини. Я посмотрела в зеркало и не увидела тебя. Я видела… – явно потрясенная Джанель покачала головой.

– Видела – что? – У меня было неприятное чувство, что я уже знаю.

– Силуэт. Просто черный контур.

У меня пересохло во рту.

– Мне очень жаль, – сказала Джанель. – Мы очень сильно устали. Не удивлюсь, что мое воображение берет верх после того, что случилось с племенем моргаджей.

– Ты действительно думаешь, что тебе это показалось? – тихо спросил я.

Может быть, мы и были слишком далеко от Кортаэнской Пустоши, чтобы Вол-Карот мог проявить психическую проекцию, но это не означало, что Вол-Карот и я не были по-прежнему связаны. Может быть, она почувствовала эту связь.

Она не ответила.

– Ладно, хватит. – Я поднял еще не переименованную арфу. – Сейчас мы вернемся в мою комнату, я спою тебе серенаду, и мы оба забудем все эти мрачности. Хотя бы на вторую половину дня.

– Есть еще кое-что, чем бы я хотела заняться.

Я заломил бровь:

– Правда?

Джанель положила руку мне на плечо:

– Я объясню, когда мы окажемся в более приватной обстановке.

Отказываться я не собирался.

Я думал, что знаю, что задумала Джанель. И на этот раз я был готов к этому, как нетерпеливый, добровольный и совершенно трезвый участник.

Вот только я ошибся в своих догадках.

Джанель вошла в мою спальню и села на диван, забросив одну ногу на подушки, а вторую оставив на полу.

– Когда мы с тобой впервые встретились в Загробном мире, драконица Ксалома ранила меня. Очень сильно. Ты спас мне жизнь, не говоря уже о том, чтобы исцелить себя, – разделив сердце Ксаломы между нами.

– Что я сделал? – Я заморгал, потому что это прозвучало… да.

Это прозвучало глупо. Действительно глупо. Хотя уверен, так оно и было[612].

Она печально улыбнулась мне.

– Я отреагировала также. Хотя признаю, это сработало – мы оба выжили. – Она пожала плечами. – Турвишар сказал мне, что Ксалома – дракон смерти, единственный дракон, который предпочитает жить в Загробном мире. Так что я предполагаю, что это что-то значит. Я подозреваю, что из-за этого у нас с тобой есть связь. Такая же, как у тебя и Вол-Карота.

– И ты думаешь, это хорошо?

– Однажды Сулесс сказала мне, что мы никогда по-настоящему не забываем наши прошлые жизни, что эти воспоминания остаются в наших душах, даже если мы не можем получить к ним доступ.

– Турвишар только что сказал мне нечто подобное.

– Я думаю, нам с тобой пора получить к ним доступ. И я думаю, что если у нас действительно есть эта связь, это означает, что мы можем быть уникально подходящими друг для друга. У нас нет времени, чтобы позволить этому развиваться естественным путем.

Я положил арфу в изножье кровати, придвинул к ней стул, развернул его и сел на него задом наперед.

– Ладно. Полагаю, я понял, о чем ты. Думаешь, это поможет?

Она поджала губы:

– Не уверена, но я хочу знать, как Элана освободила Саррика. Я думаю, что нам нужна эта информация. На всякий случай.

Я посмотрел на нее пустым взглядом.

Я не стал спрашивать, что значит «на всякий случай». Я и так безумно хорошо это знал.

Я кивнул:

– Ладно. Давай этим займемся.

54. Охота на Валатею

(Рассказ Гризта)

Гризт размышлял, не шутит ли над ним какая-нибудь космическая сила. На короткое время он предположил, что Валатея ушла в горы, преследуя Реваррика, и если это было так – она вполне могла стать сопутствующим ущербом, хотя он все-таки надеялся, что этого не произойдет. Горы Раэнены были огромны. Здесь могли жить, путешествуя по их вершинам и долинам и никогда не встречаясь, множество драконов. И точно так же могли никогда не встретиться королева ванэ и ворасский волшебник.

Найти ее было бы не столько удачей, сколько искусством.

Фортуна была на его стороне, или, скорее, на стороне дретов. Заглянув в добрую дюжину их поселений, или, точнее, вежливо появившись у входа в бункер, он наконец столкнулся с теми, кто видел проходившую мимо женщину-ванэ. Они умоляли его не следовать за ней; она явно была полной дурой. Они сказали ей, что в этом районе развлекается дракон, но она не вняла их предупреждению.

Какой именно дракон? Назвать его точно не мог никто, но все слышали его рев. Никому и в голову не пришло рискнуть подняться над землей, чтоб его опознать.

Так что Гризту пришлось выяснять это на собственном горьком опыте. По крайней мере, он знал, что Валатея была жива. Или, по крайней мере, она все еще была жива, чтобы обменяться чем-то полезным с этим конкретным поселением дретов.

Неделю спустя он опознал дракона. Некоторых всегда легче заметить, чем остальных. Шаранакал, как правило, создавал вулканическую активность везде, куда бы он ни направлялся, и редко удалялся от воды. Баэлош предпочитал держаться ниже линии деревьев, а Горокай… Ну, дреты не опознали бы в Горокае дракона. Они бы не ошиблись по поводу Мориоса, и они бы никогда не услышали Дрехемию, которая проскользнула бы в их мир незримой чумой. Роламар и Ксалома принесли бы с собой истории о ходячих мертвецах, хотя в совершенно разных вариантах. И по понятным причинам Реваррик больше не был кандидатом.

Оставалась Эйанаррик.

Если бы Гризт искал кого-нибудь, кроме Валатеи, если бы предупреждение Реваррика не упоминать о нем все еще не отдавалось эхом в голове Гризта, он мог бы вернуться за превратившимся в дракона волшебником. Способность Реваррика управлять драконами была бы весьма кстати. Но учитывая, что они могли столкнуться с Валатеей, это было весьма рискованно.

Гризт перестал разыскивать Валатею и начал выслеживать драконицу. Там, где он найдет одну, он отыщет и другую.

Это оказалось и легче, и труднее, чем ожидал Гризт. Легче, потому что ему нужно было всего лишь найти самую мощную бурю в горах и обнаружить в ее самом сердце Эйанаррик. Труднее, потому что ему не особенно хотелось наткнуться на дракона посреди метели.

Разыскивая укрытие, он услышал сильный грохот. Он глянул вверх, на горы, из-за снега не было ничего видно. И все же звук был весьма характерен.

– Ой… – начал он, но было уже поздно.

Лавина настигла его.

Проснувшись, Гризт обнаружил, что он лежит на земле в пещере. Ран, судя по ощущениям, у него не было. Да что там ран, у него не было даже синяков – а ведь они должны были быть наименьшей из травм после того, как тонны снега упали на голову. Кто-то спас его, переместил сюда и исцелил.

Температура воздуха была весьма комфортной. В центре был разведен большой костер, дым от которого просачивался через маленькую трубу в потолке. Входа в пещеру Гризт со своего места разглядеть не мог.

У огня сидела женщина, которую он искал.

Валатея походила на завернутый в меха цветок, на что-то хрупкое и деликатное, что никак не могло выжить при зимнем холоде. Ее волосы, мягкие, как клубы тумана, были заплетены вокруг головы в замысловатые косы, подчеркивая лицо в форме сердца. На коленях у нее лежал раскрытый блокнот, в котором она что-то писала. Гризт сел, и она отложила перо.

– Спасибо, – сказал Гризт. – Если бы ты меня не нашла, следующей весной я стал бы обедом для какой-нибудь счастливой стаи волков.

– Это место не подходит для того, чтобы бродить снаружи, Гризт, – сказала она. – Даже для такого, как ты. Надеюсь, то, что ты ищешь, того стоило.

– Думаю, мы с этим разберемся, раз уж ты та, кого я… Подожди. Откуда ты знаешь мое имя? – Он подошел поближе к огню, на котором стоял котелок с чем-то горячим.

Ее улыбка была доброй:

– Кроме богов-королей, в мире остался всего один ворас. Так что ты, должно быть, Гризт. Пожалуйста, угощайся.

– Как ты узнала, что я выжил? – Ее логика была здравой, но Гризт считал, что до этого ему как-то удавалось избежать чужого внимания. Рядом с котелком стояла миска, и он зачерпнул себе порцию. На вид это была каша, но ему было все равно, какова она на вкус, – главное, чтоб она была теплая.

– Ноферо назвал мне твое имя, – призналась Валатея, назвав имя покойного главы ворасской Ассамблеи. – Он попросил меня взглянуть на ритуал и дать по нему отзыв. Я предположила, что ты не пострадаешь, поскольку держишь меч.

– Ноферо обращался к тебе? – Гризт заморгал. – Ты, должно быть, обалденная волшебница.

– Он уважал мое мнение, – поправила его Валатея. – Мир стал гораздо меньше после того, как он исчез. – Она вытащила из сумки лоскут ткани, повертела его в руках и подула на него, отчего тот затвердел и заблестел, как отполированная посуда, а она наложила в сотворенную чашу порцию для себя. – Чем я обязана твоему визиту? И как ты узнал, где я?

– О, твой муж сказал, что ты в горах охотишься на драконов.

– Охочусь? Нет. Учусь. – Валатея подняла свой дневник, заполненные страницы в котором были исписаны аккуратным, четким почерком. – Я все еще надеюсь, что найду способ обратить вспять случившееся. Я чувствую… ответственность за это.

Гризт протер глаза и отставил миску в сторону.

– Прошу прощения? Это ведь не твоя вина.

– О, пусть и немного, но это моя вина, – сказала она. – Что ты помнишь о политике? Из старых времен?

– Ну, я всегда помнил, что нужно голосовать, но… – Гризту вдруг стало не по себе. – Честно говоря, я не обращал на нее особого внимания. Я никогда не баллотировался на должность и не занимался ничем подобным. Я не был кем-то важным.

– А теперь ты очень важен, – заметила она. – Как меняется мир. Но, я полагаю, ты помнишь Наставников?

Гризт нахмурился.

– Они были многонациональной группой, верно? Их лидером была… э-э… – Он прикусил губу и прищурился. – Кажется, Авал?

Валатея улыбнулась.

– Я давно не слышала этого имени. Я была главой Наставников. А это означало, помимо прочих наших обязанностей, что выбор, кого сделать Стражами, выпал на нашу долю. На мою долю. Я одобрила всех до единого.

– Ух ты… Э-э, я понятия не имел… – Гризт сглотнул. Неудивительно, что Реваррик думал, что она не будет его поклонницей. Если она была тем, кто одобрил людей, ставших Стражами, то, вероятно, она также была тем, кто сказал, кто никогда не станет Стражем.

То есть – Реваррик.

– Так что ты можешь понять, почему я чувствую себя виноватой.

– Но ведь этот беспорядок устроил не один из Восьми, – сказал Гризт. Он решил не упоминать, как он только что пробудил виновника всего этого от тысячелетнего безумия и заключил с ним договор. Не стоит лишний раз искать неприятностей.

– Нет, – ответила Валатея. – Ноферо считал, во всем виноваты демоны, но я-то знаю лучше. С самого начала я знала, что это не так. – Она отвела взгляд. – Мне следовало гораздо раньше понять, насколько амбициозен Реваррик. Один мой друг даже пытался предупредить меня, что он завидует своему брату, Саррику, что Реваррик взбешен, что я не разрешила ему принять участие в ритуале. Но я думала, что эмоции моего друга затуманили рассудок.

– Зачем ты подпустила его к ритуалу, если ты…

Она издала нечленораздельный, раздраженный звук.

– Реваррик изобрел ритуал! Он создал Восемь Стражей. Я знала, что он эгоистичен, но думала, что он по-прежнему сосредоточен на победе над демонами. Разве мог кто-то подумать, что он хочет уничтожить или, по крайней мере, вытеснить то, что сам создал? – Она обмякла, сдулась, от гнева, звучавшего в ее голосе, остался лишь легкий намек. – Ты с ним когда-нибудь встречался?

– С Реварриком? Я, э-э-э… Пару раз присутствовал на его лекциях…

Она криво улыбнулась.

– Я знала его гораздо лучше. Нет… – Она увидела, как расширились глаза Гризта, и поправилась: – Не так. Мы никогда не были друзьями, не говоря уже о любовниках. Но мне нравится думать, что он уважал меня. Может быть, я дура, раз так думаю. Реваррик был великолепным, очаровательным и очень страстным. Но вдобавок он был самовлюбленным, прекрасно манипулировал людьми и был совершенно лишен угрызений совести. Разве человек, столь убежденный в своей правоте, может испытывать сомнения или чувство вины? В конце концов, обычно он был прав. Но на этот раз, – Валатея сжала губы в тонкую линию, – Реваррик ожидал, что я дам ему роль, которую я вместо этого дала Аргасу. Он никогда не протестовал против моего решения. Реваррик провел ритуал идеально и привязал Аргаса к правильной концепции. Но я думаю, что именно в этот момент он начал думать обо всех Наставниках – особенно обо мне – как о своих врагах. В тот момент, когда он почувствовал, что мы его предали. В тот момент, когда он начал строить свои планы относительно повторения ритуала, который вышел боком.

Она указала туда, где, вероятно, находился вход в пещеру.

– Я чувствую себя ужасно из-за людей, которых он втянул в этот ритуал, из-за тех, кто закончил так… Я уверена, никто из них не ожидал, что в конце концов превратится в монстра. Я все еще надеюсь, что смогу найти лекарство.

Гризт начал было объяснять насчет Краеугольных Камней, но сразу же осекся, хоть он и был с ней согласен, но в то же время он был согласен не со всем. Разговоры, которые он вел с некоторыми драконами, наводили на мысль, что они не столь уж заблуждались в цели ритуала. Заслуживают ли эти богоподобные существа, предавшие свои семьи, исцеления? Может быть. А может, и нет.

Единственная причина, по которой он вылечил Реваррика, заключалась в том, что у него не было другого выбора.

– Я пытаюсь воскресить Восемь Стражей, – наконец сказал Гризт. – Я думал… ты могла бы мне помочь.

Она смотрела на него через мерцающий костер, и его отражение плясало в ее огромных фиалковых глазах. Валатея молчала.

– Ну, во всяком случае, семь Стражей. Я старался веками, но всегда сталкивался с одной и той же проблемой.

– Неспособность смертной материи вместить такой уровень тенье.

Гризт изо всех сил старался не показать своего разочарования. То, что она сразу поняла, в чем проблема, означало, что она уже обдумала этот вопрос. А значит, она уже пыталась ее разрешить.

А значит, она уже потерпела неудачу. Он наклонился вперед, как будто она не говорила, что не может ему помочь.

– Кое-кто сказал мне, что ты лучшая, когда дело касается биологической магии. Я надеялся, что ты увидишь что-то, что я пропустил.

Королева вздохнула:

– Даже если бы я это сделала, это открытие было бы несущественным. Я провела достаточно исследований, чтобы понять, что семь Стражей, убитых рукой Вол-Карота, находятся вне нашей досягаемости. Их души отделены от тел, да, но эти души… рассеяны. Разобщены. Растеклись подобно маслу по вселенским водам. Как можно их сконцентрировать, чтоб потом поместить в тело?

Гризт пожал плечами:

– О, я придумал это много веков назад.

Валатея уставилась на него.

– Каким образом?

– Очень просто. Души не хотят быть – как ты это назвала? – рассеянными. Они хотят быть цельными. Дай им возможность, и они переформируются. Они оживут. Так хочет вселенная. Проблема в том, что без тела, в котором они могли бы жить, у них никогда не было достаточно времени, чтобы разжечь мыслительные процессы, и они просто… – Он сжал пальцы в кулак, а затем внезапно разжал ладонь.

– Может быть, это возможно во Втором Мире, где не требуется физическое тело?

– Я думал об этом, но они были убиты не во Втором Мире. Они были в первую очередь убиты здесь. У меня нет возможности заставить их души пересечь Завесу. Кроме того, души не могут направлять тенье без физического тела, поддерживающего обмен. Если бы это было так просто, Стражи возродились бы сами[613].

Королева Валатея доела кашу и отставила миску в сторону.

– Интересная дилемма. Но тогда, я полагаю, если бы существовало простое решение, кто-нибудь из нас придумал бы что-нибудь много веков назад.

Гризт попытался не показать, как он разочарован.

– Неужели нет ничего, что можно сделать? – Он выдохнул. – Тюрьма Вол-Карота рушится.

Ее фиалковые глаза расширились.

– Она должна была стоять вечно.

– Этого не произойдет, – сказал Гризт. – Нам нужно вернуть Восьмерых.

Сейчас она казалась такой маленькой и столь похожей на ребенка, а тени, что падали на стену пещеры за ней, казались такими огромными… Гризту подумалось, что он рассказывает страшные истории у костра в лагере. Просто эта страшная история оказалась правдой.

Валатея промолчала. Она пристально смотрела на горящие угли, словно там мог найтись ответ.

Наконец она заговорила:

– Через несколько сотен лет после Катаклизма отдельная молодежь из моего народа стала… недовольна. Они предполагали, что эти новые смертные ворасы представляют угрозу, что они слишком недолговечны, чтобы помнить или соблюдать старые соглашения между нами. Они верили, что с потерей ворасских знаний ваш народ выродится.

Гризт скорчил гримасу:

– Они не ошиблись.

– Опять же, мы должны были прислушаться, – сказала Валатея, – посочувствовать заботам тех, кто моложе нас. По иронии судьбы точно так же, как мы, ванэ, когда-то были моложе наших родителей – ворасов. Но мы этого не сделали и не собирались делать, и поэтому в конце концов большая часть нашего народа ушла. Они мигрировали в летние земли, которые мы храним, и объявили себя суверенной нацией.

Гризт подавил свой порыв сказать ей, чтобы она переходила к сути всей этой пакости.

– Понимаю, – солгал он.

Она улыбнулась.

– Сомневаюсь. Я рассказываю историю очень уклончиво. И ужасно скучно, я так полагаю. Но, видишь ли, в джунглях Манола есть особое дерево. Достаточно особое для того, чтобы вместить тенье Стража. Я не знаю ни одного другого живого существа, способного сделать это, или, по крайней мере, ни одного другого разумного живого существа. Я рекомендую тебе начать с Галавы. Она может сформировать тела, необходимые для остальных. – Королева помолчала. – Прошу прощения. Это было грубо с моей стороны, и я уверена, ты уже об этом подумал.

– Не беспокойся об этом. – Гризт выпрямился. – Значит, если ванэ из Манола теперь отдельный народ…

– Есть некоторая напряженность, но в целом мы в дружеских отношениях. И Владыка Хаэвац поможет тебе. В конце концов, она дочь Хамезры.

Глаза Гризта расширились. Пусть Хамезра и была Стражем, но она не была ванэ. А это означало, что ванэ, ушедшие в Манол, были весьма непредубежденными.

– Я попробую. Спасибо.

Валатея кивнула.

– Если хочешь, я с радостью открою тебе врата и познакомлю с местными. Как и моя нация, жители Манола не всегда дружелюбны к незнакомцам, которые появляются без предупреждения.

– Опять же, это было бы очень любезно с твоей стороны. – Гризт вдруг почувствовал, что это может сработать.

– С учетом сказанного, рассматривал ли ты возможность… не воскрешать… Восьмерых?

– Что? Я предполагал, что из всех людей ты первая захочешь увидеть их возвращение! – Реваррик был бы просто поражен, узнав, что Валатея разделяет его отвращение к этой идее.

Она поджала губы:

– Я еще не решила этого.

Гризт не ожидал, что получит от нее отпор.

– Они нам нужны!

– Возможно, – согласилась она, – но задай себе вопрос. Семь из Восьми были разбросаны по всей вселенной уже более тысячи лет. Если ты вновь соединишь их, что ты принесешь обратно?

55. Окно в прошлые жизни

(Рассказ Кирина)

Само заклинание было почти раздражающе простым, построенным на том, что Джанель узнала о чародейской магии от Сулесс, и некоторых творческих догадках с моей стороны. Должен сказать, что, по-моему, она была права насчет нашей связи, потому что я не знаю, получилось бы это так же легко с кем-то другим.

Мы позволили заклинанию завладеть нами, потонув в том, что было не совсем сном, погрузившись в себя в поисках скрытых секретов и уходя все глубже, раньше… в то время, когда мы еще не были собой.

Мне снились чужие воспоминания. Какая-то часть меня с самого начала знала, что это воспоминания Джанель. Я действительно не знал, как это сработает. Наверное, я думал, что увижу свои воспоминания, а она увидит свои. Но нет, похоже, нам пришлось поделиться ими друг с другом.

Однако ее воспоминания казались реальными. Свежими, яркими, колючими, колкими.

Красивыми.

(Воспоминания Джанель)

Убежища моргаджей – временные, мимолетные творения, построенные на древних обломках, подвешенные внутри магических стен, пронизанные синим и серым. Вокруг них простирается силуэт города, мертвого на протяжении тысячелетий. Рослые, мощные воины рыщут по улицам, безмолвно патрулируя Мертвый Город в поисках незваных гостей.

Я наблюдаю за работой мужчин, пребывая в уверенности, что они не обратят на меня никакого внимания. Сухие Матери объявили меня неприкасаемой, святой – гошал. Я смотрю на тонкий шелковый шарф, обернутый вокруг моего спелого живота, – блестящий разряженный шелк переливается всеми цветами радуги и кажется таким тонким, что разорвать ткань мог бы порыв любого ветерка. Но, насколько я знаю, ничто не способно порвать эту ткань. Пусть я и не гошал, но ткань определенно да.

– Мать Вамара будет говорить с тобой, – сообщает мне моргадж. Он так молод, он совсем недавно освободился от детских одеяний и, вероятно, жаждет присоединиться к вторжению в Куур, чтобы доказать, насколько он ценен.

Я бросаю взгляд на палатку, в которой спала, на арфу, лежащую у укрепленной магией стены. Меня так и подмывает взять с собой Валатею – так уж получилось, Сухие Матери любят музыку, но, если бы они хотели ее послушать, посланник так бы и сказал.

Я киваю и следую за ним, не говоря ни слова.

Вамара – самая неуловимая из Сухих Матерей, старая, злобная и внушающая такой страх, которого не мог бы добиться ни один мужчина-моргадж. Я встречалась с ней всего один раз. Она фыркнула на меня и ушла, хотя и не стала перечить другим женщинам, когда они приветствовали меня в лагере. А теперь она хочет меня видеть.

Как бы я ни боялась Вамару, если она вдруг решит убить меня, не обращая внимания на то, гошал я или нет, но ни один моргадж не произнесет ни слова протеста.

После того как моргаджи покинули дома после пробуждения Вол-Карота, они пытаются воссоздать их. В случае с Вамарой это означает нанизывание шкур животных на каркас, построенный из уцелевших колонн, таких многочисленных, что они кажутся темной пещерой. Мой сопровождающий постукивает по стене у отверстия, расположенного у основания, маленького настолько, что по нему можно пролезть лишь на четвереньках. Даже не будь я беременна, это бы меня раздражало.

Но ничего не поделаешь, я опускаюсь на четвереньки и ползу вперед, а когда выныриваю на свободу, то оказываюсь во тьме, и глаза мои привыкают к темноте очень постепенно. Перед коллекцией корзин и глиняной посуды сидит, скрестив ноги, женщина, но я едва могу разглядеть ее фигуру.

– Я ждала тебя, – говорит она голосом, похожим на прозрачную воду и глубокое темное море. Шелковый шарф, обернутый вокруг моих бедер, светится в темноте, отбрасывая радужные оттенки во имя своей богини. Из-за вспышек постоянно меняющегося фиолетового, красного и зеленого света цвет ее кожи трудно различить, но, вероятно, это какой-то оттенок желтого, зеленого или серого. Большинство моргаджей окрашены в цвет своей неприветливой и враждебной родины.

– Я пришла, как только прибыл ваш посыльный, – говорю я.

Она хихикает.

– Я не имею в виду сегодня. Я жду гораздо дольше. – Вамара держит маленький пузырек с бледной жидкостью. – Я выполню твою просьбу. Я прикажу нашим людям вернуться. Мы покинем Зеленые Земли. Но ты должна кое-что сделать. – И не дожидаясь ответа, который, как она прекрасно понимает, может быть только утвердительным, Сухая Мать протягивает флакон. – Ты выпьешь это и вспомнишь. А потом ты отправишься в центр Мертвого Города и спасешь мир.

Я в растерянности. Что именно вспомню? А что касается «отправиться в центр Мертвого Города» – я уже пыталась сделать это однажды, когда впервые прибыла сюда с Валатеей. На меня набросилось столько моргаджей, как будто я была целой армией, а не единственной женщиной. Но это то, зачем я пришла. Единственная причина, по которой я пришла.

Я касаюсь лбом земли, упираясь руками в землю для равновесия.

– Сочту за честь… – Что-то теплое и жидкое касается моих рук, и я отшатываюсь. В Пустоши тяжело найти жидкость, и там, где она есть, она редко бывает безопасна. В тусклом свете эта жидкость выглядит густой и черной. И, проследив, откуда она начинается, я замечаю, что она течет не от женщины, а от корзин позади нее, от чего-то позади них. От лежащей на ковре руки, пальцы которой скрючены в последней агонии.

Сухая Мать вздыхает:

– О, было бы гораздо проще, если бы ты этого не заметила.

А потом Сухая Мать… меняется.

***НЕ БЕРИ В ГОЛОВУ. МЫ СДЕЛАЕМ ЭТО ТРУДНЫМ ПУТЕМ.*** Голос демона гремит в моей голове, и я задыхаюсь. Я отползаю назад ко входу.

Демон оказывается быстрее.

Ее внешность по-прежнему остается женственной, но кожа чуть светлее, и у нее белые волосы, а не лысина, как у Вамары. Ее пальцы заканчиваются смертоносными когтями. В мгновение ока я оказываюсь прижатой к разрушенной стене, одна пара когтей лежит на моей шее, другая поднята, как кинжал, готовый вонзиться мне в живот.

***НЕ ДВИГАЙСЯ.***

Не слышно ни звука, кроме моего бешеного сердцебиения и моего быстрого, испуганного дыхания.

– Ты демон, – говорю я, потому что не могу придумать ничего, кроме как сказать что-то очевидное.

В свою защиту скажу, что я в ужасе.

***А ТЫ ЭЛАНА КАНДОР, – легко отвечает демон, меняя позу, так что теперь она сидит у меня на коленях, раскинув ноги по обе стороны от меня. – Я ПОТРАТИЛА ЦЕЛУЮ ЖИЗНЬ, ЧТОБЫ НАЙТИ ТЕБЯ.*** Когтистая рука на моем горле расслабляется, поднимается, чтобы погладить мне щеку. ***ОНИ НИКОГДА НЕ УЗНАЮТ, ЧТО Я НЕ ИХ ДРАГОЦЕННАЯ СУХАЯ МАТЬ. Я СДЕРЖУ СВОЕ СЛОВО. ТЫ ВСЕ ЕЩЕ МОЖЕШЬ СПАСТИ СВОИХ ЛЮДЕЙ. ПРОСТО СДЕЛАЙ МНЕ ОДНО МАЛЕНЬКОЕ ОДОЛЖЕНИЕ.***

Демон мог очень просто убить меня. Я пытаюсь подавить свой страх, свою тошноту, свое отвращение.

– Что? – тихо спрашиваю я. – Какое одолжение?

Демон снова поднимает пузырек. Жидкость выглядит молочной.

***ТВОЙ ЛЮБОВНИК ПРОДОЛЖАЕТ ПОРТИТЬ МОИ ПЛАНЫ, БЕСЕНОК, ТАК ЧТО ТЫ ОТПРАВИШЬСЯ… ИСЦЕЛИТЬ ЕГО… ДЛЯ МЕНЯ. ТЕБЕ ПРОСТО НУЖНО ВСПОМНИТЬ, КАК ЭТО СДЕЛАТЬ.***

– Мой любовник… – Я моргаю от смущения и неуверенности. Она не могла иметь в виду Валатею. Она сказала «любовник». – Атрин… – Я сглатываю комок горя и гнева, горячий поток горечи. – Атрин мертв.

***НЕТ, ДОРОГАЯ. НЕ ТОТ ЛЮБОВНИК. ОН ВЫПОЛНИЛ СВОЮ ЗАДАЧУ. НО КОГДА ТВОЙ ВТОРОЙ ЛЮБОВНИК НАКОНЕЦ ВЫРВЕТСЯ НА СВОБОДУ, ОН СТАНЕТ ДЛЯ МЕНЯ ПРОБЛЕМОЙ. ЕСЛИ ТОЛЬКО ТЫ СНАЧАЛА НЕ СПАСЕШЬ ЕГО.***

Я пытаюсь отодвинуться от нее подальше, но моя спина буквально прижата к стене. Блеск шарфа – единственный источник света в палатке, но и его достаточно, чтобы увидеть отблеск крови на руках демона, блеск в ее глазах. От нее пахнет сексом, кровью и гнилью. Прикосновение ее кожи подобно льду.

– Я не понимаю, – шепчу я.

Она подносит пузырек к моим губам, сгибает когтистые пальцы руки, занесенной над моим нерожденным ребенком, чтобы я не забыла, что она может сделать, если я попытаюсь сопротивляться.

***ПОЙМЕШЬ, ДЕМОНЕНОК, ПОЙМЕШЬ.***

Слезы текут по моему лицу, но я пью. Что еще я могу сделать? Я не волшебник. Я никогда не была воином. Я не могу победить демона песней. Жидкость шокирующе холодна и имеет привкус горьких трав. Я чувствую, как она обволакивает мое горло, и это ощущение тревожно успокаивает.

– Я не демон, – бормочу я, чувствуя, как земля начинает колыхаться подо мной.

***О?*** Демон находит это забавным и смеется, словно сотня кошек взвыли разом. ***А ЗНАЕШЬ, В ЧЕМ РАЗНИЦА? В ЧЕМ РАЗНИЦА МЕЖДУ ТРЕМЯ РАСАМИ, БЕЖАВШИМИ В ЭТОТ МИР, И ДЕМОНАМИ, ГНАВШИМИСЯ ЗА НИМИ С ЗАВИСТЬЮ В СЕРДЦЕ?***

Я, конечно, не понимаю, о чем она говорит. Три расы? Это ничего для меня не значит.

За исключением того, что внезапно это значит все.

Ворасы для земли. Вордреды для гор. Ворамеры для моря. Три разновидности людей, созданные на заказ, чтобы колонизировать новый мир, каким бы негостеприимным он ни был. И мы наивно думали, что нам так повезло, когда нашли дом, достаточно большой для всех. Мое сердце замирает, замедляет свой бег, а затем разгоняется в новом ритме. Острый укол боли проносится от основания черепа вниз по позвоночнику, и я содрогаюсь.

Я впиваюсь пальцами в камень под собой, осознавая, что демон переместился, но не зная, куда она ушла, и чувствуя, что мне слишком больно, чтобы беспокоиться об этом.

Я молюсь, чтобы это не повредило ребенку.

***Ш-Ш-Ш-Ш. НЕ СОПРОТИВЛЯЙСЯ ЭТОМУ. ЧЕМ БОЛЬШЕ ТЫ СОПРОТИВЛЯЕШЬСЯ, ТЕМ БОЛЬНЕЕ БУДЕТ.***

Образы начинают мелькать в моих мыслях. Образы, которые мне не принадлежат и все же кажутся такими знакомыми.

– А какая разница? – шепчу я.

***ЧТО?***

С моих губ срывается низкий стон, когда очередная вспышка боли прожигает меня насквозь. Я стискиваю зубы, подтягиваю колени как можно выше. Все болит, но я цепляюсь за этот вопрос, как за веревку, которая поможет мне не утонуть.

– Между демонами и… нами. Какая разница?

***АХ, ЭТО.*** Демон протягивает руку и гладит мои волосы в тот миг, когда меня захлестывает ментальный порыв. ***ВРЕМЯ.***

Когда я просыпаюсь, я уже новый человек.

Я все еще Элана. Все еще на шестом месяце беременности, все еще жду сына от своего покойного мужа. Все еще пытаюсь сделать невозможное – заключить мирный договор между нашим народом и нацией моргаджей с учетом того, что у них нет никаких оснований соглашаться на него.

Но я и не только она. Воспоминаний слишком много, они переполняют меня, я чувствую себя чашей, пытающейся удержать океан. Я могу только жадно глотать, зная, что мне понадобятся столетия, чтобы проглотить море. Я опьянена воспоминаниями, тону в своих личностях. Их не одна и не две. Я прожила десятки жизней. Но это – первая, что длится в десять раз дольше, чем все остальные, вместе взятые.

Я не вижу демона, я не ищу его. Вместо этого я, пошатываясь, выхожу из палатки, не обращая внимания на воинов моргаджей и песчаных женщин вокруг меня. Мои спотыкающиеся ноги несут меня обратно в палатку, где я взваливаю Валатею на плечо и сразу же направляюсь в центр Харас Гулгота. Никто не пытается остановить меня. Я слишком хорошо им знакома. Они полагают, что я все понимаю: что после всего того времени, что я потратила на изучение их обычаев, я не буду настолько глупа, чтоб вновь попытаться войти в главный зал.

Но на этот раз все по-другому. Теперь я знаю, что находится за этими стенами. Теперь я знаю, кто там обитает. И хотя по лагерю моргаджей разгуливает демон – я так и не узнала его имени, – который хочет, чтобы я это сделала, я не буду сопротивляться. Потому что я тоже этого хочу. Я хочу этого больше всего на свете. Мои души опалила безумная тоска.

Войдя в зал, я вижу его.

По правде говоря, я его вообще не вижу, потому что он всего лишь силуэт. Свет отказывается прикасаться к нему. И все же я знаю, что это он. И я знаю, что я его единственная надежда…

(Рассказ Кирина)

Я закричал, когда воспоминание перекрутилось в моем сознании. Черепки, фрагменты. Зеркальные осколки воспоминаний откололись и упали в темноту. Я почувствовал, как что-то сжалось в моей душе, когда я перестал переживать воспоминания другой жизни Джанель, когда я ощутил резкую, внезапную потерю равновесия, как будто я сделал шаг вниз по лестнице, которой больше не существует. Меня потянуло, яростно дернуло в ужасающе знакомую голодную черноту. Я попытался выпутаться из мыслей Джанель, заставить ее уйти, защитить ее, но это не сработало. Нас втянуло друг в друга.

Мы совершили ошибку. Вол-Карот чувствовал меня…

Нет…

Вол-Карот чувствовал нас.

56. Королева ванэ из Манола

(Рассказ Гризта)

Прибытие Валатеи и Гризта в Манол вызвало переполох, но присутствие Валатеи компенсировало появление «человека». Ванэ здесь были совсем другими: если ванэ, жившие в Кирписе, были светлокожи, то эти были чернее ночи. Это не могло быть естественным – все эти ванэ родились в Кирписе задолго до того, как решили отделиться.

А значит, цвет их кожи и волос были политическим заявлением.

Они прибыли на платформу, прикрепленную к гигантской ветке дерева, расположенной так высоко, что внизу виднелись лишь туман да птицы. Температура казалась убийственно жаркой и влажной. Их окружал аромат теплого солнечного света и цветов, свежего дерева и зелени. Ветка, на которой они стояли, вела к дереву…

Что ж, Гризт начал понимать, почему это дерево считалось особенным.

Осознать его масштаб было очень трудно. На его ветвях громоздился целый город, и город немаленький. Перед ними лежал целый остров изящных зданий, некоторые из которых были встроены в бока дерева, другие покоились на специальных платформах, подобно богато украшенным домам на деревьях.

– Это Мать Деревьев, – сказала Валатея, направившись вперед. – Она самое древнее живое существо во всем мире.

– Ну… – сказал Гризт, – вероятно, не самое древнее.

– О, она уже была здесь, когда мы прибыли.

Гризт остановился, потрясенный.

– Я думал, мы…

– Переделали этот мир? Нет. Ты хоть представляешь, сколько измерений нам пришлось обыскать, пока мы не нашли мир, который нам не нужно было переделывать? Она уже тогда была древней.

Гризт еще раз огляделся и почувствовал благоговейный трепет. Он только слышал рассказы о прежних временах, потому что не был столь стар, чтобы помнить их.

Засмотревшись, он совершенно забыл обратить внимание на главную платформу.

И пропустил приход суверена[614].

– Чем мы обязаны чести вашего визита, Ваше Величество?

Гризт обернулся и затаил дыхание.

Женщина, стоявшая перед ними, была традиционно высокой. Ее кожа была цвета полуночи, а волосы – диковинного сочетания бронзы и зелени, перекликающегося с деревом и листвою. Ее лицо, ее фигура – все было идеально. Она держалась с грацией, которой могла бы позавидовать любая королева-богиня. На ней было золотое платье, и она не нуждалась в короне.

– О, пожалуйста, – сказала Валатея, выходя вперед. – Ты же знаешь, что мы используем титулы лишь при посторонних. – Она протянула руки, и когда Хаэвац подошла, поцеловала ее в обе щеки. – Я привела тебе интересного гостя. Это Гризт, последний ворасский волшебник.

– Как ваши де… – Гризт запнулся и заморгал. – Я имею в виду, я весьма польщен.

– И столь же невероятен, – заметила Хаэвац. – Я думала, что все ворасы пропали.

– Да, – согласился Гризт. – То есть нет. То есть я все еще здесь. – Он поморщился и прочистил горло. Сейчас было не время ставить себя в неловкое положение.

Валатея махнула рукой.

– Я здесь только для того, чтобы привести его сюда и представить вас друг другу, Хаэвац. Однако я думаю, что ты найдешь то, что он скажет, очень интересным.

– О, я уже уверена, что это правда. – Хаэвац протянула ладонь и совершенно небрежно взяла Гризта за руку. – Следуй за мной, и мы поговорим. Ты уже ел, Гризт?

– Ах, да, – признался он, стараясь вести себя так, будто его кожа не вспыхнула пламенем от ее прикосновения. – Если овсянка считается.

– Совершенно точно нет. Я только что закончила готовить и с удовольствием поделюсь с тобой.

Гризт заморгал.

– Вы… Вы готовили? Я думал, вы… э-э… – Он огляделся. Вокруг были видны стражники и солдаты и при этом ни одного слуги.

Хаэвац великодушно улыбнулась:

– Конечно. Мне нравится готовить. Я надеюсь, ты присоединишься ко мне?

– Как я могу отказаться? – Он позволил ей увести себя в глубь дерева.

– Не хочу показаться невежливым, но вы всегда так дружелюбны с незнакомыми людьми? – спросил Гризт, когда правительница Манола ввела его во дворец. – Я не жалуюсь. По правде говоря, я редко выхожу из дома. У меня слишком много исследований. Это действительно отнимает все время…

– Ты хоть понимаешь, что болтаешь, Гризт? – В голосе Хаэвац звучало веселье.

– Зовите меня Гахан. – Личное имя слетело с его губ прежде, чем он смог остановиться.

Хаэвац остановилась и повернулась к нему. Выражение ее лица изменилось на серьезное.

– Ты оказываешь мне большую честь, Гахан.

– Ну, я просто… мне показалось… – Гризт покачал головой. – Я хочу сказать, что хотел бы позаимствовать ваше дерево.

Она заморгала:

– …какое именно дерево?

Гризт обвел рукой окружающее их пространство.

– Вот это. Я хочу призвать богиню Галаву, если быть точным, и поместить ее в это дерево. На некоторое время.

Хаэвац не отводила от него взгляда:

– Ты это серьезно?

– Как сама Пустошь, Суверен.

Хаэвац села на скамью, которая выглядела так, будто ее не вырезали, а она сама выросла прямо из дерева.

– Это вполне разумная просьба.

– Хаэ, зачем ты впустила во дворец ворасса? – Мужчина, вошедший в комнату, был столь чернокожим, как и Хаэвац, но волосы у него были темными, а глаза зелеными.

Впрочем, он был таким же симпатичным.

– Митраилл. – Хаэвац снова поднялась на ноги. – Это Гризт. Гризт, это мой супруг, Митраилл. Дорогой, Гризт, он…

– Да, он ворас. Я это вижу. Но почему он здесь?

Гризт выпрямился:

– Очень приятно.

Митраилл поднял бровь:

– Сомневаюсь.

– Королева Валатея привела его. Гризт думает, что может воскресить Галаву. – Хаэвац ущипнула его за руку. – Так что будь паинькой.

Митраилл стал более заинтересованным:

– И ты думаешь, это сработает?

– Я не уверена, – призналась Хаэвац. – Он еще не закончил объяснять.

– Если мой план вернуть Галаву сработает, – начал Гризт, – Галава должна быть в состоянии вернуть и остальных.

Взгляд Митраилла стал напряженным:

– Правда?

Хаэвац похлопала возлюбленного по плечу.

– Видишь ли, так же, как моя мать Хамезра, отец моего дорогого Митраилла – Митрос[615].

– Вы двое – дети Смерти и Разрушения? – выдохнул Гризт. – Бьюсь об заклад, ваши дети станут кем-то иным.

Митраилл хихикнул.

– Если это сработает. – Он на миг замолчал. – Ты действительно можешь их вернуть?

– Я уже давно пытаюсь. Это самое близкое, что я когда-либо делал. – Гризт посмотрел на них обоих, ожидая ответа. – Но вам придется эвакуироваться из города. Это не лишено риска, и было бы лучше перестраховаться, чем сожалеть при сложившихся обстоятельствах.

– Риска? – Хаэвац склонила голову набок. – Какого рода риска?

– Ну… когда я пробовал это в прошлые разы, сосуды, которые не подходили… взрывались.

Хаэвац вздохнула.

– Ах. Какая досада, что мы должны отказаться.

Гризт выругал себя за то, что сказал правду.

– Это наш лучший шанс вернуть ваших родителей!

– Я понимаю, – согласилась Хаэвац, – но эвакуация города невозможна. Мы как раз сейчас воюем.

57. Ритуал пошел не так

(Воспоминания Кирина)

Солнечный свет проникает в окна большого зала университета. Но цвета неправильные, размытые, выцветшие. Все оттенки словно выщелочены, остались только тусклые серые тона. Комната должна пахнуть теплой кожей и апельсинами, но даже этот запах исчез, ведь все, что у меня осталось, – это знание того, что должно быть и как неправильно ощущается этот унылый, затхлый запах. Краем глаза я вижу, как сама реальность отслаивается, крошится, вселенная заканчивается прямо за пределами моей памяти об этом зале.

Но, словно попав в ловушку сна, я бессилен остановить события. Я чувствую Вол-Карота, но это не похоже на его сгущенную бурю ненависти, отчаяния и голода. Это похоже на то, как если бы кто-то читал с листа бумаги, пересказывая историю. Зубря заученный сценарий.

Столы и стулья отодвинуты в сторону, в конце коридора установлены заграждения, чтобы в самый неподходящий момент не вторглись студенты. На самом деле все здание опустело, преподавателям и студентам дали выходной. Случайное вторжение в неподходящий момент приведет к более чем фатальным последствиям.

Я прослеживаю узор на земле, ошеломленно изучаю знаки. Я не слежу за всеми знаками, и прошло много лет – даже веков – с тех пор, как я в последний раз стоял в подобном круге. Это все равно что смотреть на продвинутую математическую формулу до того, как я перейду на нужный курс. Я почти понимаю это. Понимаю достаточно, чтобы распознать призывы к силе, привязку к понятиям: это те же шаги, по которым пошли восемь нормальных людей и которые привели к тому, что мы превратились в каналы для чего-то первобытного. Однако это не один и тот же ритуал. Этот способен на что-то еще.

Если нам повезет, этого будет достаточно, чтобы окончательно победить демонов.

Я ловлю себя на том, что жалею, что не могу изучить записи брата. Вот именно то, что он пытается сделать. Но это означало бы признать, что я заинтересован, и отменить работу тысячелетий. Я потратил целую вечность, притворяясь симпатичным глупым братом, чтобы подыграть тщеславию Реваррика.

Я люблю своего брата, но, дорогие звезды, неужели он всегда так не уверен в себе?

– Ты ведь не собираешься делать это в одиночку? Где твой никчемный братец? – Я улыбаюсь, услышав возмущение в голосе Аргаса. С другой стороны, он никогда не ладил с Реварриком. Обычно Аргас лучше скрывает свое презрение.

Он не один. Остальные мои спутники тоже прибыли. Таджа делает шаг вперед и быстро обнимает меня, взъерошив мне волосы.

– Прекрати, – бормочу я ей, но она лишь озорно улыбается. Она подчиняется моим приказам на поле боя и больше нигде.

– Но Аргас прав, – говорит Тиа. – Где Реваррик? – Ее голос срывается в конце частицы Рев, но она плавно завершает имя. Только тот, кто хорошо ее знает, поймет, что она почти что назвала моего брата его личным именем.

А это значит, что мы все промахнулись. Может быть, мы и начинали как чужие, но мы так долго были вместе, что теперь мы лучше и хуже, чем кровные родственники. Мы любим и ненавидим друг друга, можем причинять друг другу боль, как это могут делать только семья и близкие люди. Мы стараемся хранить друг от друга всевозможные секреты, но в основном терпим неудачу. Например, все знают о Тиа и Реваррике и вежливо игнорируют, насколько Роламар похож на своего отца.

– Он готовит остальных, – говорю я. – Они все вернутся через минуту.

Галава поднимает голову, прижавшись к боку Омфера.

– А где же все остальные? Я ожидала увидеть Валатею.

– Валатею в последнюю минуту вызвали на Ассамблею, – говорит Реваррик, входя в комнату, и остальные следуют за ним. Он выглядит усталым, под глазами залегли круги. – Она просила все отложить, но это совершенно невозможно. И остальные тоже должны уйти.

Таэна выпрямляется.

– Что? Почему?

Хоред скрещивает руки на груди и свирепо смотрит на него. Реваррик закатывает глаза к небесам.

– Не будете ли вы так любезны подумать о том, как ваше присутствие может повлиять на то, что мы пытаемся сделать? Существует проблема симпатического диссонанса. Ты что, совсем не слушала?

Стоящий за спиной Реваррика брат Хореда, Мориос, фыркает:

– Мы с этим разберемся. Иди сразись с демонами или еще с кем-нибудь.

Аргас открывает рот и начинает говорить что-то, о чем я точно знаю, что пожалеет. Аргас совершенно предан на поле боя – я могу и уже доверял ему свою жизнь, – но в обычном, человеческом взаимодействии… он безнадежен. Не помогает и то, что мой брат считает Аргаса идиотом и всегда всем об этом говорит. Они абсолютно не дружат друг с другом.

– Все в порядке, – быстро отвечаю я. – Мы дадим вам знать, как только ритуал закончится. Ты сможешь погреться в моем сиянии, когда все закончится. – Это приносит ожидаемые стоны и грубые жесты, потому что конкретно эта шутка еще не устарела. По крайней мере, для меня.

Я нахожу Эйанаррик взглядом в толпе позади ее дяди и подмигиваю ей, но хмурюсь, когда она не улыбается в ответ. Она выглядит напряженной, встревоженной. Я напоминаю себе, что то, что мы собираемся сделать, не лишено риска, и моя дочь достаточно умна, чтобы это понять. Это напоминает мне о другом человеке, который должен быть здесь, но его нет.

Даже в случае экстренного заседания Ассамблеи Синдрол должна была быть здесь. В конце концов, это их район и ее право как Наставника. К сожалению, я не могу – не смею – спросить, почему ее нет. Потому что то, что мы с Синдрол, осталось в тайне, которую нам удалось сохранить. Даже от остальных Стражей и особенно от моего брата. Таджа подозревает это, но ей все равно. А вот Реваррику было бы совсем не все равно.

Даже Эйанаррик не знает. Она думает, что Синдрол – не более чем старый друг семьи.

Омфер хихикает так, что земля слегка сотрясается.

– Ладно, ладно. Мы пойдем сражаться с демонами или еще с кем-нибудь. – Он кивает своему сыну Баэлошу: – Веди себя хорошо.

Баэлош коротко кивает отцу и натянуто улыбается. Он, кажется, тоже напряжен.

Я начинаю думать, не рассказал ли им Ревас что-нибудь, чего я не знаю. Неужели этот ритуал более рискован, чем показал брат? Понимаю, что мы проводим его первый раз, но все же…

– Я все еще хочу остаться, – ворчит Аргас, – на случай, если что-то пойдет не так.

– И все же ты уйдешь, – говорит Реваррик.

– Похоже, мы не добьемся своего. – Хоред поворачивается, чтобы уйти.

– Ни один из нас, – тихо говорит Таджа. – Не сегодня. – Она бросает на меня грустный взгляд, проникающий мне прямо в души. Страх проносится внутри, полностью соответствуя той горечи, которая внезапно застревает у меня в горле.

Аргас корчит гримасу.

– Ненавижу, когда она так делает. Звучит так, будто она может видеть будущее. Клянусь, она делает это, чтобы просто поссориться со мной.

Я знаю, что это больной вопрос. За эти годы некоторые шутки Таджи пошли совсем не так, как надо. Как, например, в тот раз, когда она убедила Аргаса, что может видеть будущее.

Галава берет Аргаса за руку.

– Да ладно, все в порядке. Ты же знаешь, она всегда такая. – Она поворачивается к нам. – Увидимся позже. – Они исчезают. Остальные уходят секундой позже.

Я подхожу к брату.

– Что ты мне не договариваешь?

Его глаза расширяются:

– Понятия не имею, о чем ты.

Я хватаю его за руку и притягиваю к себе:

– Я имею в виду, что ты недоговариваешь? Выкладывай, или я уйду.

Он напряженно смотрит на меня, потом вздыхает и украдкой оглядывается.

– Валатеи здесь нет, – шепчет он, – потому что она думает, что ритуал состоится через два дня. Завтра она отзовет у меня разрешение. Она закрывает проект.

– Что? – Эта новость настолько неожиданна, что я могу только таращиться на него. – Почему?

– Она не верит моим выводам. Она хочет, чтобы ее люди просмотрели мои записи, проанализировали то, что я делаю, обсуждали это в проклятой Ассамблее, как какое-то новое торговое соглашение. На это уйдут годы. – Реваррик скрипит зубами. – Как будто у нас есть все время в мире. – Брат бросает на меня настороженный взгляд. – То, что мы делаем, технически не является незаконным – если мы делаем это сегодня. Если мы сделаем это сейчас. Или же… – Он пожимает плечами.

Так вот почему Синдрол здесь нет. Потому что она не знает, что мы это делаем.

– Хорошо, – говорю я. – Спасибо за честность. Давай начнем.

На долю секунды Реваррик выглядит удивленным, затем кивает и поворачивается к остальным. К родственникам всех Восьми Хранителей, которые находятся здесь, чтобы обеспечить симпатическую связь с вселенскими силами, к которым мы пытаемся подключиться во второй раз. Он хлопает в ладоши.

– Все по местам! Начинаем.

Я занимаю центральную точку и помогаю настроиться, хотя знаки уже на своих местах. Я слышу голос брата, который что-то напевает, но потом неожиданно замолкает.

– Прости, – шепчет Реваррик.

Предупреждение приходит слишком поздно. Меч уже скользит мне в спину, пронзает мне грудь, выходя вперед в брызгах крови. Лезвие холодно, как лед, но и оно не способно утолить жжение моей разорванной плоти. Моя первая реакция – тупой шок, затем недоверие к тому, что мой брат не только сделал это, но и сделал это намеренно. Он должен был создать этот меч специально для этой задачи. Обычное оружие мне не повредит. Моя дочь выкрикивает мое имя. Я слышу ужас в ее голосе и понимаю, что Рев, должно быть, не рассказал ей о своих планах.

Затем мой брат кричит от боли, ужасные крики восьми других голосов быстро искажаются до неузнаваемости во что-то глубокое, гортанное, стихийное.

Свет во мне гаснет, его место занимает тьма. Солнце пытается исправить дисбаланс.

Мир становится белым.

Эта яркая вспышка – солнце, проявляющее свою энергию в одном луче. Оно пробивает атмосферу, падает на землю, сосредоточившись на мне. То, что находится вокруг нас, каким-то чудом уцелевает, но мир за ее пределами – огонь. Взрыв настолько огромен, что плавит все вокруг, а затем распространяется дальше, смертельная волна накрывает полконтинента.

Но все, что я знаю, – это тьма. Тьма и голод.

Я выдергиваю меч из своего тела и швыряю его в водоворот так сильно, как только могу. Это мой импульс, мой гнев! В тот момент, когда клинок покидает меня, я обнаруживаю, что он забрал с собой что-то от меня, ибо наши натуры сплелись.

Ну что ж. Мне придется снова выследить его.

Там, где когда-то стоял мой брат, где когда-то стояли все они, сейчас извиваются девять змеевидных форм: они деформируются, борются с массивными искажениями тенье, ведь ритуал хранителя пошел ужасно неправильно. Им больно, они впиваются в себя кривыми конечностями, надеясь иссечь агонию. Но это не удается, и они бегут, ползут, проламываются сквозь стены или, как это делает один из них, ныряют через настоящие двери. Я чувствую их – чувствую их разум, чувствую безумную фрактальную энергию их тенье и их душ.

Это тоже инструменты, которые я верну позже.

Вокруг меня шепчутся. Так много шепота. Этот круг голосов светится от энергии, которую они израсходовали, чтобы сохранить этот зал нетронутым, и все они шепчут одно и то же снова и снова – песнопение или молитву.

Вол-Карот. Вол-Карот. Вол-Карот.

И титул: Король Демонов.

Голоса прерывают пение, принимают туманную форму, и я понимаю, что это именно они: демоны.

**ТАК ДОЛГО МЫ НАБЛЮДАЛИ, – говорят они. – МЫ ШЕПТАЛИСЬ, МЫ ИГРАЛИ НА СТРАХАХ ТВОЕГО БРАТА. ВСЕ ШЛО ИМЕННО К ЭТОМУ. У НИХ БЫЛИ СВОИ АВАТАРЫ, И ТЕПЕРЬ У НАС БУДУТ СВОИ. ОНИ СДЕЛАЛИ СТРАЖЕЙ, НО МЫ СДЕЛАЛИ БОГА, ВЕДИ НАС, НАШ КОРОЛЬ. ВЕДИ НАС К ПОБЕДЕ, ВОЛ-КАРОТ.**

Это сделали демоны? Так или иначе, да. Они шпионили за нами, противодействуя эскалации вооружений. Мы были высокомерными дураками, думая, что они не будут сопротивляться после того, как мы создали Стражей.

Я не могу найти в себе силы позаботиться об этом. Я даже не возражаю против этого имени. Имя Вол-Карот подходит мне, как и любое другое. Я чувствую только… ненависть. Много ненависти. Столько ненависти, что ее хватит на всех в Мирах-Близнецах. А еще на всех хватит голода.

Я смеюсь. Я хотел найти лучший способ убивать демонов, не так ли? И теперь я могу это сделать.

Я хватаю монстра и пирую им.

58. Выпас змей

(Рассказ Гризта)

Хорвинис был одним из самых крупных городов-государств, возникших в столетия после смерти Восьми, падения ворасов, сползания во тьму к варварству и отчаянию. Гризт привел сюда Реваррика, чтобы показать, что творили короли-боги.

И именно здесь жил народ, с которым воевали ванэ из Манола.

Гризт поднимался в главный дворец, перепрыгивая через две ступеньки, не обращая внимания на охранников, которые, по крайней мере на данный момент, тоже игнорировали его. Когда Гризт достиг входа, он столкнулся с первым настоящим препятствием: группой почетных гвардейцев, охраняющих гигантские закрытые бронзовые двери (разумеется, с изображением змей).

Гризт нахмурился под маской.

– Я здесь, чтобы увидеть Иниса.

Один из охранников посмотрел на него и зашипел.

– Вы говорили на ворале, когда я был здесь в последний раз, – сказал Гризт. – Я повторю еще раз: я здесь, чтобы увидеть Иниса.

Охранник распустил капюшон как у кобры:

– Инис не хочет тебя видеть.

Гризт услышал шаги. К нему приближалось еще несколько групп солдат – сбоку, сзади. И все держали обнаженное оружие. Гризт пока еще не разбирался в выражениях лиц триссов настолько, чтобы понять их настроение, но предположить он вполне мог.

– Ненавижу королей-богов, – сказал Гризт. – Они никогда ничему не учатся.

В двери дворца что-то врезалось снаружи, и они зазвенели, как гонги.

Раз…

Другой…

На третьем ударе двери распахнулись.

Огромный змей, чудовищный и первобытный в своей мощи, взвился стрелой и заплясал в центре зала.

Гризт вошел внутрь.

– Гризззззссссст, – прошипел змей.

Гризт скрестил руки на груди и покачал головой, как учитель перед расшалившимся учеником:

– Изменись обратно, Инис. Я не собираюсь вести разговор, пока у тебя даже рук нет. Ты выглядишь нелепо.

Змей мягко скользнул в сторону, его тело потекло, и он обрел форму, мало отличающуюся от людей с головами кобр, которые ждали Гризта снаружи. Одежда его, правда, была получше, и он не носил оружия. Ну разумеется, он ведь был богом-королем. Он сам был оружием.

– Ой, Гризт, тебе не надоело быть таким отсталым? Что ты сделал с моими солдатами?

– Даю тебе три попытки. Подсказка: ответ рифмуется с «заставил подчиниться». – Гризт вошел в тронный зал. – В следующий раз не пытайся меня задержать, когда у нас еще есть общие дела.

– В следующий раз я вырву тебе позвоночник сквозь сердце! – рявкнул Инис.

Гризт даже не обиделся:

– Можешь попытаться.

– У нас нет никаких общих дел! – прошипел Инис.

– Ты мне с прошлого раза должен.

– Что? – между губ Иниса скользнул язык. – Ничего я тебе не должен! Я отдал тебе Разрубатель цепей!

– Да, но потом ты попытался обмануть меня. И, пожалуйста, обрати внимание, что я не только выполнил наше первоначальное соглашение, но даже не убил тебя. – Он похлопал по мечу на поясе. – Хотя мог бы. Так что ты у меня в долгу.

Инис с отвращением глянул на Уртанриэль:

– Возможно, я немного поторопился. Что ты хочешь?

– Заключи мир с ванэ.

Инис прищурился:

– Извини? Это они напали на мой народ! Я никогда не смогу простить им этого!

– Можешь и простишь. Эта война неудобна лично мне, поэтому она прекращается. И я знаю тебя, Инис. Это ведь ты начал? Они могли напасть первыми, но будь я проклят, если ты сам это не спровоцировал.

– Мои люди ничего не сделали! – прошипел Инис, меряя шагами комнату. – Мы занимались своими делами: рыбалкой и охотой!

– Где?

Инис заколебался.

– В Маноле. Ты послал своих людей ловить рыбу и охотиться в Маноле, – покачал он головой. – Полагаю, вы не удосужились сперва спросить ванэ, согласны ли они?

– Какая им разница? Они не спускаются со своих проклятых деревьев! Почему они завидуют тому, что мы охотимся в болотах, расположенных под ними? Это просто смешно! – На лице бога-короля проявилось отвращение.

Гризт был не в настроении читать лекцию о том, как ванэ относятся к защите своих земель.

– Дай угадаю: ты отправился в Манол, потому что там было меньше демонов.

– Я отправился в Манол, потому что не хотел вторгаться на территорию другого бога-короля, – поправил его Инис. – Кто же знал, что они окажутся такими негостеприимными?

Гризт закатил глаза:

– Да, кто же знал, что они будут защищать свою территорию? Если я смогу заставить их прекратить бои, ты пойдешь им навстречу?

Инис помолчал.

– Может быть. Но мы заслуживаем доступа к этим охотничьим угодьям.

– Это не мне решать. Я заставлю их прийти за стол переговоров. И тебе будет лучше, чтоб все успокоилось. – Уходя, он оглянулся через плечо. – Инис, если ты все испортишь, то во время следующей битвы я буду на их стороне.

Бог-король змей зашипел, подобно разворошенному гнезду гадюк:

– Будь ты проклят, Гризт! Когда-нибудь я проглочу тебя целиком!

Гризт не обратил на это внимания. В один прекрасный день Инис затеет не ту драку, и, когда это произойдет, Гризт с огромным удовольствием прикончит его[616].

К тому времени, когда мирный договор был наконец подписан, Гризту страстно хотелось убить всех, кто имел к нему хоть какое-то отношение. В разговоре с Владыкой Хаэвац Инис оказался столь же невыносимым, как и наедине с Гризтом. А ванэ при этом совершенно не понимали, почему Инис и его народ не могут просто уйти.

На то, чтобы усадить обе стороны за стол переговоров, ушли месяцы, но в конце концов они пришли к соглашению. Триссы были ограниченно допущены в пределы Манола при условии, что они останутся на земле. Более того, было решено, что, если они причинят вред деревьям Манола, все договоры будут расторгнуты.

Все это казалось разумным. Гризт готов был поспорить на все свои драгоценности, что этот договор не протянет и года. Но главное было то, что Владыка Хаэвац теперь могла позволить ему воспользоваться Матерью Деревьев.

После того как Инис вернулся в свой дворец в Хорвинисе, Гризт снова направился к Матери Деревьев и Хаэвац, чтобы наконец завершить воскрешение Восьмерых.

59. Сокрытая любовь

(Рассказ Кирина)

Я открыл глаза.

Мы с Джанель целую вечность смотрели друг на друга, и на наших лицах было лишь потрясение. Она все еще сидела рядом со мной на диване, все еще держала меня за руку. И мы оба… ждали.

Мы не двигались. Мы едва дышали. Джанель ждала того же, что и я: Вол-Карота. Ждала появления Короля Демонов. Ждала, чтобы он выследил нас по нашей связи и уничтожил все. Тени от рыб за стеклом скользили по полу, и вокруг все было окутано тишиной, состоящей лишь из страха и трепета.

Но ничего не произошло.

Я притянул Джанель к себе и обнял ее изо всех сил. Джанель отстранилась и широко раскрытыми глазами уставилась на меня.

– Как Вол-Карот может быть Сарриком? Ты сказал, что Элана вытащила Саррика из тела Вол-Карота. Что Вол-Карот был отдельным существом, но это ведь не…

– Это ведь не то, что мы видели, – закончил я. Я поерзал на стуле, пытаясь унять бешеное сердцебиение. – Хамезра всегда говорила, что Вол-Карот – демон, вселившийся в тело Саррика, но это не может быть правдой. Саррик был осквернен, но в него не вселялся демон. Так как же мы оба – Вол-Карот и я – можем быть Сарриком? – Я обхватил живот руками и уставился в пол, поклявшись себе, что я сделаю все что угодно, лишь бы меня не стошнило.

– Не знаю, – прошептала Джанель, – но я… Синдрол. Вернее, я была Синдрол. Это сработало.

Я поднял голову:

– Что?

– Я вспомнила все то, что Ксалторат хотела, чтобы я забыла. – Джанель нахмурилась. – Прошлой ночью… – Она помолчала и лишь затем продолжила: – Ксалторат не хотела, чтобы я помнила Синдрол. Она пыталась стереть воспоминания.

Я выпрямился.

– У Синдрол и Саррика был роман.

– Кирин, я совершенно уверена, что у Синдрол и Саррика был ребенок. – Она встала с дивана и, дрожа, принялась расхаживать по комнате. – И я убила этого ребенка. Боги, Кирин. Эйанаррик.

– Возможно, Саррик просто имел в виду, что Эйанаррик не знала, что Саррик и Синдрол были любовниками. – но стоило этим словам слететь с моих губ, и я понял, что и сам не верю в это. – Я не… Я не понимаю, почему это было секретом, но мы, вероятно, думали, что на это есть веские причины. Но давай поговорим о Ксалторат.

Джанель повернулась ко мне:

– Там в палатке была Ксалторат.

– Я догадался. Но почему она хотела мне помочь?

Дженель заломила бровь.

– Помочь тебе? О нет. Разве ты не помнишь? «Когда твой второй любовник наконец вырвется на свободу, это станет для меня проблемой». Она хотела помочь лишь себе самой. Все дело было в том, чтобы ослабить Вол-Карота. Она использовала меня, потому что… ну… У Синдрол были и мотивация, и знания, чтобы ослабить Вол-Карота.

– Но почему? Почему Ксалторат хотела ослабить Вол-Карота, если именно демоны и создали его? Может, потому, что Вол-Карот отвернулся от них?

Джанель хотела ответить, но невольно рассмеялась:

– О…

– Что значит «о»?

– Думаешь, демоны могли организоваться? Объединиться… Что они ненавидят друг друга не больше, чем нас.

Я прикрыл глаза, откинулся на спину и посмотрел вверх, туда, где над нами плавали многочисленные рыбы, не имевшие ни малейшего понятия, что за хаос творится под ними. Когда Джанель описывала мне демонов – Касмодея, Ксалторат, – мне действительно казалось, что они объединены в небольшие группы или компании, где сильные контролируют как можно больше подчиненных. Но получалось, у Ксалторат могли быть планы, о которых другие демоны, вероятно, не знали. А у других демонов могли быть планы, о которых не знала Ксалторат.

А еще у меня было такое чувство, что ни один из демонов, ответственных за создание Вол-Карота, в тот день так и не увидел заката.

– Да, ты права. О чем я только думал? – Я вздохнул и сосредоточился на Джанель. – Кстати, что означает имя Ксалторат?

– Королева Демонов, – мгновенно ответила она.

Я взглянул на нее:

– Твою мать, ты шутишь?

Джанель уставилась на меня и медленно покачала головой.

– Это просто… ужасно. – Я вспомнил, как мой брат Дарзин принес меня в жертву Ксалторат, которая, в свою очередь, предложила мне идиллическую вечность, проведенную в постели с ней. Не думал, что это предложение – серьезное… Да и вряд ли оно таким было. Единственный роман, который мог бы понравиться Ксалторат, несомненно, начинался со слова «некро»…

Я встал и принялся расхаживать по комнате. Со стороны, наверное, казалось, что мы изготовились к дуэли и сейчас кружили друг вокруг друга.

Но мне надо было все это обдумать.

Я потратил целую вечность, притворяясь симпатичным глупым братом, чтобы подыграть тщеславию Реваррика.

Саррик был не так глуп, как думал его брат. Слишком доверчив – да, но совсем не глуп.

– Мы знаем, что души могут быть повреждены, – сказал я. – Когда Тьенцо оторвала небольшую часть, чтобы создать мой гаэш, мои души были повреждены. Вот почему я не мог вспомнить свои сны. Именно это позже сделало меня уязвимым для демонов. Но я исправил это повреждение, использовав в Загробном мире сердце Ксаломы. Души могут быть повреждены, но души также могут исцеляться.

– Верно, – согласилась Джанель. – Да. Но это не объясняет, как ты и Вол-Карот можете одновременно быть Сарриком. Если только… – Ее лицо сморщилось от огорчения. – Если только вы оба… Что, если Элана освободила не всю душу Саррика? Что, если она забрала лишь часть его? Не столько освободила, сколько… разделила?

– У людей забирается часть души, когда им создается гаэш, но никто никогда не упоминал, что эти остатки души могут стать отдельными сущностями. Люди бы заметили это.

– Гаэш – это ничтожная часть души, по размеру как мизинец. Нет, даже ноготь. Я имею в виду нечто гораздо большее. Насколько велики – насколько малы – могут быть души и насколько велик или мал может быть нанесенный им урон? Имеет ли значение, принадлежат ли души, о которых идет речь, богу? Могут ли проявиться две отдельные души?

– Мы не были богами, – пробормотал я, но это касалось скорее семантики, и Джанель благоразумно это проигнорировала. – Но если Вол-Карот и я – совершенно разные существа, почему он так жаждет заполучить меня? Почему его это вообще волнует?

– О нет, – сказала Джанель. – Вы можете быть отделены друг от друга, но лишь вместе вы станете целым. У тебя было пятьсот лет, чтобы исцелиться, и все это время ты, вероятно, провел в Стране Покоя, греясь в тенье Купели Душ, а вот Вол-Карот? Вол-Карот застыл во времени. Был пойман в ловушку. Он не мог исцелиться. Он поврежден, и он должен это знать. – Она вздохнула. – Я по-прежнему не помню, что я сделала, чтобы освободить тебя. Даже сейчас я не помню. Ксалторат слишком глубоко спрятала это.

– Может быть, Ксалторат боится, что ты можешь повернуть все вспять и вернуть меня обратно.

– Этого никогда не случится, – отрезала Джанель.

Я сел на кровать и, опираясь на колени, наклонился вперед:

– Ах, но сколько бы это решило проблем! Больше не нужно думать, что надеть утром. Не придется бриться. Не говоря уже о том, что все то, против чего настроена Ксалторат, будет прекрасной идеей…

– Кирин, прекрати. – Ее глаза расширились от тревоги.

Я усмехнулся, глядя на нее:

– Я шучу.

– Это не смешно.

Я протянул ей руку:

– Юмор висельника, любовь моя.

Она застыла, и я сам поразился своим словам. А потом я понял, что произнес это самое слово «любовь». У меня живот скрутило от страха – и теперь совсем не из-за Вол-Карота. Я отдернул руку.

– Может, Синдрол и Саррик и любили друг друга, – сказала Джанель, – но как давно мы с тобой знакомы? – Она прикусила губу, выражение ее лица было обеспокоенным.

У меня перехватило дыхание. Потому что ответ был: совсем недолго. В лучшем случае пару месяцев. И в то же время она значила для меня так много! Здравый смысл говорил, что я не могу быть влюблен в нее, но здравый смысл мог бы прыгнуть в реку Зайбур.

– Я не собираюсь лгать о своих чувствах, – наконец сказал я.

– О, неужели? – В любом другом случае я бы счел улыбку, скользнувшую по губам Джанель, приятным зрелищем, но эта была слишком уж насмешливой. И смеялась она надо мной. – Тогда мне любопытно: если ты так влюблен в меня, почему прошлой ночью ты звал Тераэта?

О нет.

– Кого я звал? – Я почувствовал, как мое сердце бешено заколотилось. Неужели я?.. О боги. Я судорожно принялся рыться в воспоминаниях, пытаясь определить, действительно ли я…

Джанель изучала мое лицо, наблюдая за моей реакцией.

У меня перехватило дыхание:

– Я ведь этого не делал?

– Нет, но то, что ты только что серьезно обдумывал это, может сказать о тебе очень многое…

Я уставился на нее:

– Не смешно.

– Я и не пыталась шутить. Я просто думаю, что мы не должны вести этот разговор, не обсудив другого человека, кторого ты знаешь. В конце концов, ты знаешь его гораздо дольше, чем влюблен в меня. – Она помолчала и пожала плечами. – Во всяком случае, в этой жизни.

– Может, хватит? – зарычал я.

Она снова окинула меня изучающим взглядом, и я понял, что не могу отрицать ее слова. Отвергнуть ее обвинения относительно Тераэта. Меня захлестнула новая волна головокружения – и на этот раз она была намного хуже, чем та, что была при воспоминаниях о Вол-Кароте.

– Очень хорошо. Значит, хватит. – Она села рядом со мной, и кровать прогнулась.

– Спасибо. – Я чувствовал, что от напряжения мне становится все хуже. Последнее, что бы я хотел…

Имею ли я хоть малейшее представление о том, чего же я хотел?

Мы просто сидели молча, наблюдая, как по полу скользят тени. Комната казалась такой неуютной, и я не знал, как заполнить образовавшуюся меж нами пустоту.

Джанель взяла меня за руку.

– Я не хочу сегодня спать, – сказала она. – Я не решаюсь сегодня спать. Не дай мне уснуть.

Я удивленно взглянул на нее. Я посмотрел на ее руку, провел большим пальцем по тыльной стороне ее ладони. У нее были красивые пальцы, черные, как беззвездная ночь, мозолистые от постоянных тренировок на мечах.

– Есть какие-нибудь предпочтения относительно того, как именно «не дать тебе уснуть»?

Она рассмеялась.

– Что-нибудь стимулирующее обязательно сработает.

Я полуобернулся к ней на кровати и притянул ее к себе, коснувшись ладонями ее затылка, поцеловал ее в лоб, а потом в обе щеки, а она улыбнулась, запустила руку мне под рубашку и прижала к себе, чтобы поцеловать в губы.

– Предупреждаю, – сказал я, переведя дыхание. – Я брыкаюсь.

– Все в порядке. Я кусаюсь.

– Боги, я так на это надеюсь! – Я ухмыльнулся, а она расхохоталась.

Я обхватил ее руками, притянул к себе, чувствуя, как пьянею от ее запаха – аромата металла, кожи и цветов из душистых ванн ванэ. Я провел пальцами по ее спине, ее дыхание участилось, а мое сердцебиение совпало с ее. Похоже, нам обоим надо было снять доспехи.

– Я была бы не против, – сказала Джанель, – узнать, что представляет секс с тобой, когда мы оба достаточно трезвы для того, чтобы оценить это.

Казалось, от меня сейчас искры посыплются.

– О, я не знаю. Я пьянею от одной твоей близости. – Я чуть склонил голову, скользнул губами по ее шее и был вознагражден за это ее вздохом и дрожью, охватившей все ее тело.

– Ты ужасен, – пробормотала Джанель.

– Я честен, – прошептал я ей на ухо. – А ты сама музыка, и песни, и свет тысячи звезд. Ты – грозовые тучи, бархатное небо и сверкающие огненные столбы. Как меня может не тянуть к тебе?

Дыхание Джанель стало прерывистым. Она выдохнула и отодвинулась от меня, так что я увидел блеск в ее глазах.

В дверь постучали. Тераэт за дверью спросил:

– Эй, Кирин, обедать пойдешь?

Я уставился на дверь. О боги, будь оно все проклято! Мне надо было все обдумать. Конечно, Долгариац уже распорядился приготовить ужин, и, конечно, мы должны были присутствовать.

– Тераэт, присоединяйся к нам, – позвала Джанель, не обращая внимания на мой затравленный взгляд.

Я изо всех сил боролся с паникой. Возможно, мне стоило спрятаться под кроватью. А может, мы достаточно далеко от Пустоши и Таэна исполнит мою молитву, если я попрошу просто сдохнуть сейчас от смущения?

Я и пошевелиться не успел, как Джанель схватила меня за запястье.

– Не смей становиться невидимым, – прошептала она. Ее хватка могла бы заставить гордиться ею дракона.

– Отпусти, – прошептал я.

– Нет.

Я забыл запереть дверь и даже не проверил, заперта ли она на замок. Хотя на моем месте каждый был бы более параноидален. Короче, ничто не могло помешать Тераэту войти.

Что он и сделал.

Тераэт шагнул внутрь, слегка придержав дверь и умело балансируя подносом. Ванэ сделал несколько шагов от двери, его глаза метнулись к Джанель, а потом снова ко мне. Без сомнения, он заметил все: и наши взъерошенные волосы, и наши припухшие губы.

На его лице расплылась медленная улыбка.

Он выглядел довольным.

Я ждал совсем не этого. Как, впрочем, и не того, что весь поднос будет заполнен едой.

– Ну что ж. – Тераэт отнес поднос к кровати и поставил на приставной столик. – У вас обоих такой вид, будто вы вот-вот готовы начать веселиться. Можете заняться этим прямо сейчас. Притворитесь, что меня здесь даже нет. Меня это нисколько не побеспокоит.

– Тераэт! – заорал на него я, чувствуя, что краснею до кончиков пальцев ног. Но в следующий миг мой взгляд упал на поднос с едой, и я заморгал. Три прибора. Еды хватит на троих. А это означало, что он ожидал застать нас вместе.

– О, ты принес ужин. Ты просто замечательный, замечательный человек. – Джанель переползла через кровать, чтобы дотянуться до подноса.

– Ты ведь знал, что Джанель здесь, не так ли?

Тераэт усмехнулся.

– Конечно, я знал. Я не идиот. Вы либо в ее комнате, либо в твоей. – Тераэт лег на кровать напротив меня, скрестил ноги и оперся на локоть. И в этой его наглой ухмылке и сверкающих изумрудных глазах и был весь Тераэт. – Вопрос, который я задал, был с подвохом. У нас не будет официального ужина, потому что на него никто не придет. Я думаю, Турвишар занят тем, что допрашивает Долгариаца о социальных обычаях ванэ до демонического вторжения. Так что они оба, вероятно, заняты.

– А как же… – Я прервал себя на полуслове. – Не бери в голову. Я почти уверен, что и так знаю.

Док и Валатея наконец воссоединились после пятисотлетней вынужденной разлуки, а мои родители… ну, не уверен, чем они могли бы заниматься. Может, они агрессивно игнорировали друг друга или точили ножи. А может, занимались агрессивным сексом. От них можно ждать чего угодно.

В любом случае мы вряд ли еще несколько дней увидим Дока и Валатею.

– Тераэт, я понимаю, что это неудобно…

Тераэт наклонился и прижал палец к моим губам:

– Тсс. Не надо поднимать шум. Мы поужинаем, а потом я уйду, радуясь, что вы оба счастливы.

Внутри меня что-то вздрогнуло, а по губам распространилось приятное жжение. И пусть он ничего подобного не имел в виду, но это прикосновение было чисто плотским.

Наблюдающая за нами Джанель сдвинула брови. Некоторое время она гоняла еду по тарелке, потом выпустила булочку из пальцев и заставила себя улыбнуться:

– Нет, ну правда. Что мне с вами двумя делать?

Тераэт рассмеялся, с нежностью глядя на нее:

– Если хочешь, я мог бы кое-что предложить.

Ее губы искривились в усмешке, и она вновь потянулась за едой. Тераэт принес нам остатки обеда – все закуски, которые можно было съесть без особого труда. Без сомнения, это было сделано на тот случай, если он застанет нас гораздо более раздетыми, чем мы были сейчас. Весьма тактично с его стороны.

Тераэт взглянул в мою сторону, потом посмотрел снова, на этот раз дольше. На его лице появилась озабоченность:

– Кирин?

Я покачал головой, отвернулся и, спустив ноги с кровати, уставился в пол.

В чем же была проблема? В стыде? В чувстве вины? В чувстве гордости?

Я подумал обо всех ужасных, связанных с пытками взглядах Дарзина на то, как должен себя вести настоящий мужчина – о его испорченном убеждении, что «мужество» – это синоним «жестокости». Как он облажался с собственным сыном, настаивая на том, чтобы Гален соответствовал стандарту, который гарантировал, что мальчик, который должен был быть поэтом, никогда не будет счастлив и никогда не будет в мире с самим собой. Как я видел, как дети из Нижнего Круга столь же тщательно занимались этим, убежденные, что сексуальное влечение – это слабость и его можно сверхкомпенсировать насилием, которое Куур называл силой.

Неужели я действительно позволю столичным идиотским взглядам на то, что делает человека достойным, управлять мной? После всего, что я сделал, после всех тех проклятых пророчеств я продолжу эту проклятую цепь? Нет, извините, я отвергаю все ваши взгляды на женщин и рабство, а также на то, кто может использовать магию, но я полностью согласен с идеей, что две души могут любить друг друга только в том случае, если они рождены в телах противоположного пола.

Я почти слышал, как надо мной смеется Дарзин. А Джанель просто была разочарована.

Но разве я честен?

А вот Тераэт – да. Он был достаточно честен, чтобы признаться в своих чувствах, отказывался относиться к этим чувствам как к преступлению. Это было гораздо больше, чем я мог сказать.

И, будь оно все проклято, я знал, что я не трус. Вол-Карот? Конечно. У меня были веские причины бояться Вол-Карота. Но у меня не было безумно веских причин бояться всего этого.

– Кирин? – Я услышал шаги – Тераэт обошел вокруг кровати. – Прошу прощения. Не думал, что мой визит так сильно тебя побеспокоит. Я оставлю вас вдвоем…

Зашуршала ткань – Джанель поставила тарелку. Мы увидели, что Джанель направляется к окну. Она не обратила на нас никакого внимания, а лишь склонила голову набок и уставилась за стекло. Раздался негромкий стук, потом еще один. И еще один.

В стекло ударила белая вспышка – слишком маленькая, чтобы причинить какой-либо ущерб. Последовали новые вспышки и за ними – тихий стук.

Кости.

О стекло бились мелкие рыбки. Только это были не совсем рыбки. Скорее это были скелеты с острыми зубами. И когда они разбивались вдребезги, на их место приплывало все больше мертвых рыб. И еще больше. И еще.

Но все они были мертвецами. Ожившими мертвецами.

Мне стало холодно. Каким же я был дураком, думая, что Вол-Карот не откликнулся на то, что мы с Джанель сделали. Если он и не мог прийти сам, то наверняка мог послать вместо себя гонца – Вол-Карот ведь тоже контролировал драконов, не так ли? А Роламар, бессмертный дракон, способный оживить мертвецов, лишь приблизившись к ним, находился совсем недалеко.

– Что за?.. – Тераэт уставился за стекло.

– Хватай свои вещи, – приказал я. – Нам нужно уходить прямо сейчас.

60. Воскрешение богов

(Рассказ Гризта)

Потребовалось три недели, чтобы эвакуировать всех ванэ, живших рядом с Матерью Деревьев. За это время Гризт успел подготовиться. Митраилл редко наносил визит, и это устраивало их обоих, но Хаэвац заходила каждый день. Она задавала много вопросов: о самом процессе, о том, как Гризт его разработал, и еще больше о самом Гризте.

Уже настраивая свое оборудование, он обнаружил, что развлекает монарха. Несмотря на то что они находились на немыслимой высоте, свет все равно сюда не достигал, и они установили специальные светильники, расположив среди ветвей сверкающие, как бриллианты, цветы и блестящие листья, которые источали аромат иланг-иланга и сандалового дерева.

Было очень жарко.

– Обо мне особо нечего знать, – настаивал Гризт, проверяя кристаллы. – Я не настолько интересен.

Хаэвац, уютно устроившаяся на кушетке, вырезанной в виде пчелиных сот, ухмыльнулась:

– Ты потратил последние пятнадцать сотен лет, пытаясь воскресить из мертвых семь существ, обладающих силой, делающей их подобными богам. Как минимум это интересно.

Гризт закатил глаза. Дело было совсем не в том, что он ей не верил, а в том, что… ну да, он ей не верил. Он никак не мог понять, почему такая, как Хаэвац, может найти его «интересным».

– «Подобными богам»? – уточнил Гризт. – Просто назови их «богами».

– Они не боги.

– Ты с таким же успехом можешь называть их богами, – рассмеялся Гризт. – Мне так хочется увидеть выражение их лиц, когда они узнают о своих религиях.

Суверен ванэ из Манола медленно моргнула:

– Религии? У них нет религий.

– Вот тут ты ошибаешься. – Гризт обошел вокруг последних компонентов и, удовлетворенный, повернулся к Хаэвац. – У вораров ушло не так уж много времени на то, чтобы… деэволюционировать. Я имею в виду, что мы потеряли так много знаний, когда Каролаэн был уничтожен, вдобавок мы многое потеряли, эвакуируя Найтраул. А боги-короли…

– Мы с ними хорошо знакомы. Мы покинули Кирпис именно из-за богов-королей, – сказала Хаэвац. – Остальные ванэ не видят опасности. То, что большинство ворасов сейчас недолговечны, не делает их менее опасными. Я уверена, Кирпис погубит то, что они недооценивают опасность[617].

– Да, может, и так, – согласился Гризт. – Во всяком случае, я хочу сказать, что люди почти сразу же обратились к богам, религиям, культам. Ко всему, что могло их защитить.

– Да, я понимаю, но какое это имеет отношение к Хранителям?

– О, я основал религии для всех них.

Хаэвац уставилась на него.

– Ты… ты что? Что? – Она поднялась с дивана.

Гризт наслаждался, видя, как с нее слетела непроницаемая маска самообладания. Не то чтобы он имел что-то против Хаэвац – как раз наоборот, но ведь каждому комедианту нужен человек, который будет подавать ему реплики!

Он улыбнулся ей:

– Среди людей боги находятся там, где пребывает их сила, поэтому, если мне удастся их вернуть, будет намного легче, если они вернутся на ожидающую их базу силы. Поэтому я придумал для каждого свою религию. Я занялся этим довольно давно, так что теперь это не в моей власти. Некоторые из них становятся безумно популярными.

– Значит, моя мать, Хамезра?..

– Таэна, – сказал Гризт.

– Таэна – Смерть? Ты назвал ее Смерть?

– Разумеется, – сказал Гризт. – Я решил, что будет лучше, если все будет просто. Так что теперь у нас есть Таэна, Таджа, Тиа, Хоред, Омфер, Аргас и Галава.

– Тиа. Магия? Я, конечно, понимаю, почему ты описал мою мать как Таэну, но у нас никогда не было хранителя «магии».

– А, это Ирамар[618].

Хаэвац моргнула.

– Но это… неправильно. Ирисия была связана с итоном.

Гризт пожал плечами.

– Конечно, но большинству людей это трудно осознать, так что… Благодаря чему возможно мастерство самообладания, контроля, силы воли и свободы воли? Благодаря магии. Точно так же, как мне известно, что Митрос привязан не к реальному разрушению, а к энтропии. Но опять же – будь проще.

– А Эшимавари – это… Таджа?

– Вот именно. Игра со случайностями.

У Хаэвац отвисла челюсть.

– Но она все равно мертва. И даже если она не умерла, это так не работает! Хранители не могут дать другим людям никаких преимуществ. Если уж на то пошло, то и боги-короли не могут.

– Я это знаю. Ты это знаешь. А все остальные? – Гризт пожал плечами. – Не знают. Кто-то молится Тадже об удаче и хорошо играет в кости… Должно быть, к этому приложила руку Таджа, верно? И так происходит с большинством из них. И, эй, как только мы вернем Стражей, кто знает? Может быть, они даже ответят на одну-две молитвы.

Хаэвац снова легла на кушетку. Через несколько минут она начала хихикать. Потом она громко рассмеялась:

– Ты прав. Увидеть выражение лица моей матери будет просто бесценно.

– Правильный настрой! – сказал ей Гризт. – И, если тебе повезет, это произойдет еще до обеда.

– Прошу прощения? – Хаэвац снова села. Гризт указал на оборудование.

– Мы готовы.

Хаэвац не хотела уходить, хотя Гризт предупредил, что она окажется в огромной опасности, если что-то пойдет не так. А всем остальным она приказала уйти.

– Если ты остаешься, то можешь помочь. – Гризт указал на бледный прозрачный кристалл, лежащий на столе. – Брось мне его.

– Что это? – Она глянула на камень. Кристалл был похож на бледный дымчатый кварц, необработанный и изящный. Хаэвац подошла к столу и положила камень на ладонь. – Выглядит хрупким.

Он фыркнул.

– Он совсем не такой. Это Мрачные Оковы. Одна из тех вещиц, что мне нравится называть Краеугольным Камнем. Я собираю их со времен Каролаэна. У меня есть почти весь набор, а значит, полный набор трюков.

– А что делают Мрачные Оковы?

Гризт опустил Камень в созданную им оправу.

– Сегодня? Они воскрешают богиню.

Он наблюдал, как Камень засветился, а вслед за ним вспыхнула череда остальных кристаллов, которые загорелись ярче, чем лампы, которыми снабдила его Хаэвац. Эта энергия питала само древо.

Они оба ждали.

– Мы узнаем, если…

– Тсс. – Гризт поднял палец.

Ничего не случилось.

Листья шелестели, насекомые жужжали вокруг цветов, которые каким-то образом умудрялись распускаться в темноте. Затем по Матери Деревьев разлилось сияние, охватившее всю кору и позолотившее каждый лист. Свечение запульсировало, а затем погрузилось в дерево.

– Галава! – крикнул Гризт. – Галава, если ты можешь меня услышать…

– Не может, – заявила Хаэвац. – Деревья так не работают. У них нет ушей. Но есть и другой способ. – Она подошла к краю платформы и коснулась обеими руками коры. – Мы научились делать это давным-давно.

– Блестяще. Ну, пока ты… делаешь то, что делаешь, скажи, что она нам нужна, чтобы сотворить себе тело и перенестись в него.

Хаэвац кивнула ему и снова обратила внимание на дерево. Сосредоточилась. И ничего не случилось.

Хаэвац выглядела смущенной:

– Подожди, но…

Гризт вздохнул и вытащил Мрачные Оковы из оправы.

– Я был слишком самонадеян, думая, что на этот раз все будет по-другому. Но с другой стороны, по крайней мере, она не взорвалась…

С листвы соскользнуло мягкое свечение, которое затем опустилось на платформу, образовав фигуру размером с человека. Она медленно затвердевала, становилась все более целостной.

Из нее сформировалась женщина, маленькая и пухленькая, с сине-зеленой кожей и бирюзовыми оперенными плавниками, струящимися по голове.

Ну да, подумал Гризт. Галава[619] же была ворамером.

Через несколько минут тело затвердело.

Потом оно перестало светиться.

Галава открыла глаза.

Сначала на ней не было одежды, но цветы потянулись к ней, укрыв ее, а листья обернулись вокруг нее, создавая живое одеяние флоры.

Глаза Галавы сфокусировались на них.

– Что?..

– Галава, – сказал Гризт, – с возвращением.

Богиня Жизни расплакалась.

61. Звук костей

(Рассказ Кирина)

Я задумался, не снять ли цепочку, но в конце концов решил, что она достаточно легкая, так что, если понадобится, я смогу плавать и с ней.

Я безумно надеялся, что этого не понадобится.

Арфу я тоже прихватил с собой, пусть это даже и было малость неловко. Можете считать меня сентиментальным, но я не хотел рисковать, оставляя ее.

В стекло начали врезаться скелеты побольше. Что-то затрещало.

Люди начали выскакивать из своих комнат, и одежда далеко не у всех была в порядке. Турвишар и Долгариац догадались, что возникла проблема, почти так же быстро, как и мы трое, и собрали остальных.

Скелеты врезались в стекло все быстрее и быстрее, и это пугало. Многие кости принадлежали не рыбам, а крокодилам, змеям и другим им подобным ящерицам. Пока что стекло еще выдерживало, но лишь потому, что было магически усилено.

Но вечно это продолжаться не могло. Долгариац приказал эвакуировать немногочисленный персонал и призвал остальных последовать этому же примеру. Убеждать нас было не нужно.

– А где мои родители? – Спросил я и уже в следующий миг заметил, как Терин вытаскивает Хаэриэль из ее комнаты.

Тераэт выругался, и я повернулся, чтобы посмотреть, что случилось.

Он уставился широко распахнутыми глазами в окно, на большую фигуру, плывущую в нашу сторону. Она смутно напоминала крокодила, но была слишком велика для него – почти пятьдесят футов в длину. А еще она быстро двигалась.

– Бежим! – рявкнула Джанель. Этот крик словно разрушил чары.

Турвишар отставал от всех, так что мне пришлось тянуть его за руку. Позади нас стекло разлетелось вдребезги, когда что-то слишком массивное, чтобы его могли удержать тонкие стены озерного дома (будь они зачарованными или нет), врезалось в здание. Огромная стена воды обрушилась в пробоину за нашими спинами.

Турвишар замер и обернулся – я почувствовал это, когда моя рука дернулась:

– Турвишар, нет!

Волшебник сплел пальцы и выкинул руки вперед, словно он мог этим настойчивым жестом заставить воду откатиться назад. Вокруг нас поплыли, направляясь прямо к потокам воды и заполняя коридор, серебристые диски накладывающихся друг на друга символов, обозначений и глифов. Явно видимая паутина энергии воспарила в коридоре, увеличиваясь и раздуваясь.

– Это ненадолго, – выдохнул Турвишар и снова рванулся вперед.

Я последовал за ним.

Турвишар не ошибся. Гигантский мертвый крокодил, протаранив дом, не уничтожился и теперь кружил у стен, собираясь попробовать снова. Я бежал вверх по лестнице, ведущей наружу, а его огромная тень пересекла коридор.

Взобравшись на вершину, я услышал крики, приказы… вопли. Я обернулся и понял, отчего так кричат – и это подтвердило мои худшие опасения.

Роламар – мертвый дракон, на которого мы наткнулись в Кортаэнской Пустоши, – нашел меня.

И, как бы подчеркивая это, Роламар уставился прямо на меня.

Солдаты Долгариаца пытались с ним сражаться. Как и следовало ожидать, получалось плохо. Стрелы, даже отравленные, были более чем бесполезны против такого создания. Хуже того, все солдаты, павшие при нападении дракона, оживали и присоединялись к нему в битве с людьми Долгариаца. Теперь наше войско ванэ из Манола было вынуждено еще и защищаться от своих же соплеменников.

Я хорошо владею мечом и довольно неплохо – магией, но ни одно заклинание, которое я знал, не могло бы причинить вред такому созданию. Однажды я смог ранить Роламара; не думаю, что он будет настолько глуп, чтобы подпустить меня к себе снова.

Так что я рванул прочь.

– Тераэт! – рявкнула Джанель. – Уведи Валатею!

И, не проверяя, подчинился ли ей Тераэт, Джанель принялась крушить мертвых вокруг себя, дробя их на столь мелкие осколки, что они становились совершенно безвредными. К сожалению, на самого Роламара это вряд ли подействует.

Тераэт повиновался, поспешив к бывшей королеве ванэ из Кирписа. Док тем временем стоял у дома, сосредоточившись, и по его виду было понятно, чем он занят – сейчас он пытался применить силы своего Краеугольного Камня – Разрубателя Цепей на драконе.

И хотя я не знаю всей силы Разрубателя Цепей, но я знаю, что это в значительной степени связано с иллюзиями. Невероятно мощными иллюзиями. И я видел, как Териндел использовал эти иллюзии на драконе.

Но на этот раз, когда Док сосредоточился, драконий череп с полыхающими ярко-синими глазами, повернулся к нему. Дракон бросился на него, и казалось, он был совершенно невосприимчив к любым попыткам исказить его восприятие.

– Док! – выкрикнул я прозвище своего учителя, изо всех сил рванувшись к нему и боясь, что я опоздал.

Перед Доком из земли выросла каменная стена, и Роламар врезался в нее головой. А ударивший порыв ураганного ветра заставил дракона отступить. В бирюзовом небе сверкнула молния, ударила в череп дракона, и тот разлетелся на осколки. Над озером прокатился оглушительный грохот, да такой, что все, решив, что они оглохли, заткнули уши.

Роламар исцелился мгновенно.

– Не думаю, что твое ожерелье сработает, – я подобрался к Доку со стороны стены.

– Серьезно? А я и не заметил. – Док нахмурился. – Я не совсем понимаю, как эта проклятая тварь вообще что-то видит, но то, что я показываю дракону, явно не способно его обмануть.

– Он ищет меня.

– С чего бы… – Док замолчал и еще раз взглянул на меня. – Может, и так. Посмотрим, сможем ли мы это использовать. Беги! – закричал Док. – Хаэ, Гари, остановите дракона, когда он повернется!

Я побежал. Дракон действительно последовал за мной, игнорируя более очевидные цели, и от каждого его шага земля сотрясалась. Позади меня прогремели взрывы, когда волшебники воспользовались возможностью без проблем атаковать монстра.

Я услышал еще один удар молнии и рев дракона. Но оглянуться я не смел – я практически чувствовал, как эта тварь следует за мной. Я услышал, как дракон заревел снова и вдруг прекратил погоню.

Потом я услышал еще один крик – мамин.

Я обернулся. Ей не угрожала непосредственная опасность, она по-прежнему стояла у линии деревьев так же, как когда вызвала порыв ветра, отшвырнувший зверя. Нет, кричала она от страха за человека, безвольно свисающего из пасти Роламара. Человека, которого он встряхнул, а затем бросил на землю.

Моего отца Терина.

Весь мир словно замер.

Изломанное тело Терина не шевелилось. Было бессмысленно обманывать себя насчет его судьбы, насчет того, жив ли он. Из его спины был вырван огромный кусок плоти, позвоночник торчал белой полосой, а тело было разорвано почти надвое. И ничего нельзя было изменить. Всего за один миг.

Мой отец умер.

Даже сейчас мне трудно объяснить, что произошло дальше. Мир потемнел. Не в переносном смысле. Буквально. Солнце почернело и мгновенно затмилось, хотя на небе не было Трех Сестер. Озеро окутали тени.

Мое сознание сгустилось, сфокусировалось, вернулось к дракону Роламару. Моему племяннику. Дракону, который только что убил моего отца. Я поднял руки. Я не заметил, как поднялся ветер, который закружил вокруг меня грязь и сорванные листья. Я не заметил, как мои глаза изменили цвет. Они не почернели, но опустели: и это была пустота, не отражающая света, пустота темнее черноты глаз Королевского Дома Де Лора.

Я почувствовал отчаяние. Я почувствовал ярость.

Я указал на дракона; тьма растеклась по его телу, призрачная болезнь проникла в его кости и порванные сухожилия, отчего те зашелушились и начали рассеиваться, как пепел.

Роламар в панике отпрянул назад, его сломанные, искривленные крылья тщетно захлопали в воздухе. Он взревел, как будто это могло остановить его надвигающийся распад. Однако дракон так и не напал на меня. Вспоминая это, думаю, он сам удивился, что я смог причинить ему страдания. Дракон побежал.

Это было бесполезно.

Он барахтался в озере, и черные миазмы пожирали его голову, а я чувствовал… Я чувствовал тенье этого создания, обжигающую необъятность силы, затмевающей самого сильного волшебника, парящую какофонию божественного потенциала. Эта энергия снова потекла через меня и исчезла, когда Роламар произнес первое и единственное слово, которое я когда-либо слышал от него:

– Да.

И дракон исчез, словно его никогда и не было.

Я не желал останавливаться. Я мог бы продолжить гореть, разрушать все это, кричать, изливая свою боль, пока чаша страданий не опустеет. Может быть, это не имело смысла. В конце концов, какое мне было дело до Терина Де Мона? Я едва знал этого человека, и большую часть всего времени, что я его знал, он отказывался признать свое отцовство. Ему было так стыдно признаться в обстоятельствах моего рождения, что он согласился с отвратительной ложью моего брата Дарзина. Но этот разговор, что состоялся у нас… Я только что нашел своего отца. Я только что познакомился с ним.

Я не мог потерять его.

Ожившие мертвецы уже обрушивались вниз, превращаясь в неподвижные трупы, когда погибал тот, кто управлял ими. Кто-то выкрикивал мое имя. Я слышал это как будто издалека, словно меня окутала, оглушила тень.

Наконец я заморгал, покачнулся на месте и пришел в себя. В каком-то смысле мир стал ярче.

Я рухнул на колени, слишком оцепеневший, чтобы двигаться, чувствовать или думать о том, что только что произошло. Я мог только сидеть на берегу и слушать горестные стенания. Это была моя мать, понял я. И это был не просто мучительный плач, нет. Она повторяла одну-единственную фразу, снова и снова. Три коротких слова. Три коротких слова, которые вонзались мне в сердце, потому что я точно знал, что они значат. Что они значат на самом деле.

Мне очень жаль. Мне очень жаль. Мне очень жаль. Мне очень жаль. Мне очень жаль. Мне очень жаль. Мне очень жаль.

Больше никто не издал ни звука.

62. Назад, во Тьму

(Рассказ Гризта)

Остальное вышло на удивление легко.

Как только Галава пришла в себя, она воскресила остальных.

Гризту даже не пришлось использовать Темные Оковы. Галава сделала все сама.

И в мгновение ока семь богов, или, по крайней мере, семь существ, обладающих силой, подобной божественной, оказались на вершине Матери Деревьев перед Гризтом и Хаэвац. Судя по всему, можно было готовиться к банкету.

На самом деле, он просто не верил, что это сработает.

И это совершенно не было похоже на праздник. Семеро Стражей даже не взглянули на него. Они смотрели сквозь него, связанные с реальностью тончайшими нитями.

Вуали, подумал про себя Гризт. Они совсем как Реваррик. Они опять и опять совсем как Реваррик.

Он искренне, страстно надеялся, что ему не придется снова нянчить семь богоподобных существ, возвращающихся в сознание. Одного раза было более чем достаточно. Он вспомнил слова Валатеи и испугался за их психическое здоровье. Реваррик, по крайней мере, был единым целым. Он не был рассеян по вселенной. Гризт отступил назад, позволяя Хаэвац поприветствовать каждого из них по очереди.

Омфер и Галава обнялись и прижались друг к другу. Аргас сидел, уставившись в пустоту и медленно моргая. Тиа и Таджа обнимали друг друга, по лицу Таджи текли слезы. Хоред метался из стороны в сторону, больше всего напоминая загнанного в клетку охотничьего кота. Таэна, содрогаясь, смотрела вдаль.

И все они выглядели оцепеневшими, потрясенными, потерянными. У них были отстраненные взгляды людей, которые видели то, что не могло быть увиденным, то, что будет преследовать их вечно.

Они не были похожи на людей, которым помогли или которых спасли.

– Вы помните, что происходило, пока вас… не было? – Вопрос вырвался прежде, чем он успел обдумать, разумно ли пытаться прерывать их выздоровление. Он даже не заметил, как Таэна пошевелилась. На секунду она отвернулась от него. А в следующее мгновение схватила его за горло и прижала к коре дерева, яростно прищурив свои серебряные ртутные глаза.

– Кто ты такой? – голос Таэны изливался из каких-то кошмаров. – Что здесь произошло? Ты в этом виноват?

– Я… спас… – попытался сказать Гризт. Слова давались с трудом. Честно говоря, сейчас ему было немного некомфортно, может быть, неловко, но она могла в любой момент превратить это во что-то гораздо более неизменное.

– Хаэ, опусти его, – сказала Таджа. – Это не Саррик.

– Мама, он мой друг!

Пальцы Таэны начали сжиматься. Он почувствовал, как, подчиняясь ее прикосновению, его души вытягиваются из тела. Потом она, поколебавшись, наконец отпустила его, и, когда она повернулась к остальным, Гризт заметил, как дрожат ее руки.

– Где Саррик? Что с ним случилось? – широко распахнув глаза, она огляделась вокруг, словно ожидая, что оскверненный бог появится в тот же миг, когда будет произнесено его имя.

– Это чудовище заключено в тюрьму, – выдавил Гризт, потирая горло. Он пропустил сквозь пальцы струйку исцеления, позволив ей омыть поврежденную гортань. – Ноферо и остальные члены Ассамблеи заковали его в цепи около тринадцати сотен лет назад. С тех пор я пытаюсь вернуть вас к жизни.

– А где Ноферо? – спросил Хоред. – Мы должны поговорить с ним.

– Мертв, – сказал Гризт. – Все ворасы, которых вы знали, мертвы[620].

– Это была цена, которую ворасы заплатили, чтобы исправить ошибку Реваррика. – Хаэвац подошла к матери и положила руку ей на плечо. – Теперь они смертны. Они стареют и умирают самое большее через столетие.

Тиа, которая, как и Гризт, была ворасом, издала тихий болезненный стон.

Она потеряла почти всех, кого когда-либо знала.

Таэна вновь глянула на Гризта, теперь ее лицо было задумчивым. Он не думал, что она снова попытается немедленно убить его, хотя уверен в этом не был. Ее внимание весьма его нервировало.

– Значит, ты тоже должен быть мертв, – сказала она.

– Нет, – сказал Гризт, отступая от женщины-ворамера. – Я все еще бессмертный ворас. В наши дни это эксклюзивный клуб.

– Повтори, кто ты? – нахмурилась Тиа. – Я не помню тебя в университете.

– Э-э… наверное, потому, что я так и не доучился. – Он выпрямился. – Меня зовут Гризт. Инженер по магическим системам второго класса. Я работал на побережье, когда все пошло наперекосяк. Мне просто повезло, и я выжил.

– Подожди, так ты просто техник по обслуживанию? И ты собрал… все это? – Аргас указал на ритуальный набор, который Гризт использовал для воскрешения Галавы. Кажется, его это впечатлило. Он одарил Гризта кривой усмешкой. – Мило.

Гризт выпрямился и сосредоточил внимание на Таэне, поскольку именно в ней заключалась основная угроза его жизни и конечностям.

– И ты вернул нас, – тихо сказала Таэна, – а теперь твоя работа завершена.

– Эй, у меня странное чувство, что мне не понравится, как ты собираешься мне за это отплатить.

– Оставь его в покое, – предупредила Галава. – Он сделал для нас больше, чем кто-нибудь еще.

– О, не я один. Еще Суверен и Валатея имели к этому большое отношение.

Владыка Хаэвац обвела рукой Бессмертных и дерево:

– Пойдемте. Позвольте мне призвать обратно моих людей и поприветствовать вас как вам будет угодно – банкетами или уединением. Для нас большая честь, что вы снова ходите среди нас.

63. Сказать «прощай»

(Рассказ Кирина)

Я сидел на земле, уставившись в пустоту, когда моего плеча коснулась чья-то рука. Тераэт, должно быть, вернулся во время битвы или сразу после нее.

– Что… что случилось? – тихо и мягко спросил Тераэт.

– Терин умер… – Я поперхнулся словами. Мой отец умер.

– Я не это имею в виду.

– Ах, это. – Я сглотнул, надеясь, что это хоть как-то поможет избавиться от ощущения безнадежности и страха, грозящих захлестнуть меня с головой. – Знаешь, на самом деле я не убил Роламара. Он вернется.

– Я вовсе не уверен, что это правда, Кирин. – Тераэт опустился на колени рядом со мной и обнял меня за плечи. – Это ведь ты затмил солнце? – тихо спросил он. Как будто не хотел меня этим напугать. Как будто это могло быть небезопасно.

Что почти наверняка было правдой.

– Может быть. Я не уверен. – Я снова сглотнул.

Все просто… смотрели. То на меня, то на маму, не зная, что делать. А еще это выражение на лице Джанель… Это был не страх, и это уже было хорошо, но то, что там явно была вина, было еще хуже. Она знала, что произошло.

Я прислонился к плечу Тераэта.

– Знаешь, это началось еще в Пустоши. В первый раз, когда мы сражались с Роламаром. Я думал, что моя попытка исцелить стала чем-то иным из-за Пустоши, но теперь все было совсем не так. Эта связь между мной и… между мной и Вол-Каротом. Это нечто иное. – Я посмотрел на Тераэта. – Я все еще чувствую его.

– Все будет хорошо, – солгал Тераэт.

– Нет. Нет, ничего хорошего не будет. Ты не можешь избавиться от него, не… – Я закашлялся злым, горьким смехом. – Не избавившись при этом от меня. Восьмерка, должно быть, не понимала, что мы заключили общую сделку, но что ты можешь с этим поделать? Я имею в виду, может быть, нам следует отнестись к этим пророчествам немного серьезнее. – Мой голос дрогнул. – Я действительно уничтожу мир, Тераэт. Если ты не остановишь меня.

– Нет. – Тераэт покачал головой. – Нет. Ни в коем случае. Я не верю, что это правда.

– Но ты ведь остановишь меня, правда? Я знаю, что ты можешь. Обещай мне, что сделаешь это.

Глаза Тераэта блестели, как стекло. Он смотрел на меня, и слезы текли по его щекам. Как ни странно, Тераэт был одним из тех людей, которые были красивы, даже когда плачут. Это казалось таким нелепым и совершенно уместным. Ну, разумеется.

– Нет, – прошептал Тераэт. – Только не тебя. Я остановлю Вол-Карота. Я воткну тысячу мечей в сердце этого ублюдка. Я принесу любую жертву ради любого ритуала, который удержит его в заточении. Я проложу себе путь через народы. Но не проси меня убить тебя. Я убью Вол-Карота. Я не убью тебя.

Мой смех звучал горько и мрачно:

– Ты что, не понимаешь? Нет никакой разницы.

– Есть, – настаивал Тераэт. – Должна быть. – В его глазах появилось отчаяние. – Джанель…

– Таэна! – крик Хаэриэль эхом разнесся над водами озера. Невыносимая боль, звучавшая в ее голосе, разом оборвала все разговоры.

Док, прикрывавший тело Терина накидкой, замер:

– Нет. Хаэриэль, нет, все будет совсем не так, как ты думаешь…

– Таэна! Я молюсь тебе! Таэна, ты нужна мне! – снова закричала она надломленным от горя голосом. – Бабушка!

И Таэна явилась.

Если раньше я думал, что здесь царила тишина, то это было ничто по сравнению с полной и абсолютной тишиной, воцарившейся при явлении самой Богини Смерти. Она пришла не как Хамезра, древняя бледная старуха с глазами цвета ртути, но во всем своем великолепии. Она явилась с эбеновой кожей и волосами, что струились вокруг ее головы, как полоски завесы Тиа. На ней было белое платье, пояс из черепов, но о том, кто она, больше всего говорила струящаяся от нее аура страха.

Таэна окинула взором раскрывшуюся сцену, взгляд скользнул мимо Тераэта и меня, мимо Джанель и остановился на Хаэриэль. И на теле рядом с ней и Доком.

– Мне так жаль, – сказала Таэна, подойдя и прикоснувшись к голове внучки. – Что случилось?

Хаэриэль зарылась лицом в юбки Таэны и зарыдала.

– Верни его. Пожалуйста, верни его обратно. Возврати его. Я отдам тебе все что угодно! Все что угодно!

Несмотря на то что я тоже этого хотел, я почувствовал внезапную пронзительную уверенность в том, что мама совершает ошибку. Возможно, всему виной были рассказы о богах-королях, услышанные мною на коленях моего приемного отца Сурдье, но подобные сделки никогда хорошо не заканчивались. Даже в Маэванос – куурской похабной версии, которую так ненавидело Черное Братство, – кто-то всегда отдавал душу взамен. Кто-то должен был умереть. Таэна всегда требовала своего. Я почувствовал, как Тераэт сжал пальцы, словно он подумал о том же.

Может быть, он просто знал свою мать лучше, чем я.

– Что угодно? – непоколебимый голос Таэны стал мягким, как Мертвое море. – Я хочу только одного.

– Хаэриэль. – в голосе Дока звучало предостережение.

– Тебя это не касается, – отрезала Таэна, а затем глянула на свою внучку, безутешно рыдающую у ее ног. – Он был одним из моих любимчиков. Я была бы только рада вернуть его тебе.

Хаэриэль подняла залитое слезами лицо:

– Ты имеешь в виду, если я проведу Ритуал Ночи?

– Да. Если ты проведешь Ритуал Ночи, – согласилась Таэна. – Позови меня по имени, когда будешь готова, и мы вернемся к этому разговору, не так ли, моя дорогая?

Хаэриэль, все так же стоя на коленях, выпрямилась, отстранилась от подола Таэны и вытерла глаза:

– Спасибо.

Таэна подцепила Хаэриэль пальцем за подбородок:

– Ты так же одна из моих любимчиков. Несмотря на недавнюю… неучтивость.

Не дожидаясь ответа Хаэриэль, Таэна выпрямилась и взмахнула рукой в сторону. В воздухе распахнулись огромные магические врата. Барьерные розы ничего не значили для нее – именно поэтому Восьмерка изначально смогла открыть портал, чтобы доставить нас в Столицу ванэ.

– Путешествовать к Парламенту Цветов очень долго, так что в интересах экономии времени, возможно, будет лучше, если вы попадете туда быстрее. – Таэна указала на врата. – Считайте это демонстрацией моей доброй воли.

Я набрал полные легкие воздуха. Было достаточно легко понять, как все пойдет дальше. Мы отправимся в Парламент Цветов – что бы это ни было – и, возможно, свергнем Келаниса и поставим во главе мою мать, затем она пожертвует собой, чтобы вернуть моего отца и снова заключить в тюрьму Вол-Карота.

Вот только… Вот только я не думал, что все удастся так легко. Вол-Карот не собирался прекращать тянуться ко мне. Поэтому, если у этого плана есть хоть какой-то шанс на успех, я должен уйти.

А еще был Релос Вар. Где он сейчас?

Я мягко стряхнул руки Тераэта и встал:

– Нет.

Таэна моргнула и посмотрела на меня:

– Нет?

Тераэт встал:

– Кирин, что ты делаешь?

Я выдохнул. Я точно знал, что должен сделать. Я ненавидел то, что я должен сделать, но знал, что обязан так поступить.

– Я понимаю, что у каждого свои задачи, но и у меня тоже. И я не могу оставаться в Маноле.

Турвишар кивнул, соглашаясь со мною:

– Согласен. Это будет лучше всего.

– О чем ты говоришь? – не выдержала Джанель.

Я скорчила гримасу.

– Джанель, ты же не думаешь, что Роламар появился здесь совершенно случайно? Вол-Карот послал его за мной. – Я махнул рукой. – Теперь он проснулся, хотя я прекрасно помню, как он, даже оставаясь в спячке, сводил Старика с ума. Теперь, когда Вол-Карот проснулся, он восстанавливает свой контроль над драконами. Он заставит их всех искать меня.

– Подожди. – Таэна вскинула руку. – Роламар был здесь? – Она окинула взглядом разрушения вокруг себя: всех этих мертвецов, скелетов, рыб, зверей.

– Был, – согласился Тераэт. Он вновь повернулся ко мне. – Ты не можешь уйти. – он указал подбородком на Хаэриэль и на труп Терина.

Я сглотнул, мое горло болезненно пересохло.

– Именно из-за них мне и нужно уйти. Как только мы окажемся за пределами Манола, Турвишар сможет создавать для нас врата. Мы будем двигаться дальше, слишком быстро, чтобы драконы могли угнаться за мной. Внутри Манола, за барьерными розами, это невозможно. Вы… – Я обвел рукой всех присутствующих. – Сделайте все, что нужно. Все, что вы считаете наилучшим. Вы знаете, как я отношусь к ритуалу, но я доверяю вашему суждению. Турвишар и я собираемся выяснить, что должно произойти после этого. – Я замолчал, растерянно повернувшись к Турвишару. – Я имею в виду, я не должен был брать на себя…

– Все в порядке, – сказал Турвишар. – Ты читаешь мои мысли. Я думаю, что мы и должны так поступить.

Я шагнул к Таэне, женщине, которую когда-то знал как Хамезру.

– Не будешь ли ты так любезна открыть и вторые врата, ведущие в… – Я повернулся к Турвишару. – Куда мы направляемся?

– Это не имеет значения. Любое место, где есть бархатный район. – Он задумчиво глянул на меня: – Выбирай наугад.

Я начал было протестовать, но тут же осекся. Турвишар так же хорошо, как и я, знал, что Таджа играет на моей стороне. Случайный выбор был лучше всего. Кроме того, мне была невыносима мысль о возвращении в Столицу.

Ответ был очевиден.

– Значит, Кишна-Фаррига. Мы будем очень благодарны, если ты откроешь врата в Кишна-Фарригу.

Взгляд Таэны был сочувственным. Даже обеспокоенным:

– Не думала, что Вол-Карот так на тебя повлияет. Даже после того, что случилось с тобой и Тьенцо на острове, когда тебя потянуло в Харас-Гулгот, я никогда не верила, что все будет настолько плохо.

– Откуда ты могла это знать? Да и разве кто-то мог?

Релос Вар знал. Тебе не следовало приводить его обратно. Это было жестоко. Тогда я не понял, что имел в виду Вар, но теперь я понимал это.

– Может быть, тебе лучше не оставаться так близко от Пустоши? – Таэна обратила свой зеркальный взгляд на Тераэта. – Твоей задачей будет вернуть Хаэриэль трон. Сделай так, чтобы все произошло так, как нужно.

Тераэт сглотнул комок, застрявший в горле, и кивнул. Таэна вновь взмахнула рукой и открыла вторые врата рядом с первыми.

– Я пойду с тобой, – предложила Джанель, подойдя ко мне.

– Нет. – Я взял ее за руки. – Нет. Если Тераэт остается, нужен кто-то, кто убережет его от опасностей. Защити его, пожалуйста.

Джанель прищурилась.

– Мне не следовало рассказывать тебе, что представляет собой идорра.

Я почти улыбнулся:

– Это правда.

Она крепко обняла меня и поцеловала:

– Будь осторожен, Мартышка.

Я пропустил прозвище мимо ушей. Бороться с этим было бесполезно.

– Ты что, шутишь? Мы с Турвишаром собираемся развлечься в баре. Самое плохое, что может случиться, – это если кто-нибудь попытается затеять драку с Шариком, и он превратит его в лягушку.

– Шариком? – Турвишар прищурился.

– Раз уж меня называют Мартышкой, я не желаю слышать от тебя ни слова.

Я отступил назад и повернулся к Тераэту.

Мы уставились друг на друга.

– Удачи, – сказал Тераэт.

Я понятия не имел, что ответить. Точнее, нет, не так. Я хотел сказать так много, что не знал, с чего начать. Я хотел сказать ему, что никогда бы не попросил его убить меня, если бы безоговорочно не доверял ему. Я хотел сказать ему, что он заслуживает того, чтобы жить в мире, где он не будет всего лишь любимым клинком своей матери. Я хотел сказать ему, что вернусь, что сам Ад не сможет удержать меня далеко от него, что мы с Турвишаром найдем способ все исправить.

Я хотел сказать ему, что последний поцелуй был потрясающим.

Тераэт кивнул в ответ на мою реакцию – точнее, на ее отсутствие – и отвернулся.

– Точно, – прошептал я. – И тебе тоже.

Я глубоко вздохнул и подошел к матери. Хаэриэль сидела, подогнув под себя ноги и закутавшись в изодранные остатки своего достоинства. Если бы не дорожки слез на ее щеках, я бы никогда не догадался, что она только что пережила душераздирающую трагедию, что всего несколько минут назад она стояла на коленях, плача и умоляя. Она выглядела спокойной, собранной и оцепеневшей.

Вот в кого я пошел.

Я сжал ее ладони:

– Ты получишь его обратно. Я тебя знаю. Нет никого упрямее тебя.

Она кивнула и сжала мне руки в ответ.

– Мы скоро воссоединимся. – Взгляд Хаэриэль на мгновение метнулся к Доку. Она хотела сказать что-то еще, но промолчала. Вместо этого она вскинула подбородок и сказала: – Пожалуйста, найди способ исправить все это.

Я изо всех сил изобразил улыбку.

– Поверь мне, если есть способ все исправить, я его найду. – Ну, или, если быть откровенным, Турвишар найдет его. Но я изо всех сил буду прикрывать ему спину, пока он будет его искать. Я поцеловал мать в щеку. – Помни, что я говорил о Коготь. И берегись своего брата. Он следит за тобой.

– Нисколько не сомневаюсь. – Мама погладила меня по волосам, отвела руку в сторону. – Позаботься о моем сыне, – сказала она Турвишару.

Волшебник Де Лор торжественно кивнул.

– Конечно, Ваше Величество. – Но, к моему удивлению, вслед за тем Турвишар повернулся к Доку: – У тебя есть кольцо людей Грифонов?

Я не скрывал своего удивления. Не было никакой возможности…

– Конечно, – признал Док[621]. – Ты знаешь, что это такое? У тебя оно есть?

Турвишар кивнул:

– Да, я могу им воспользоваться. Если нам нужно связаться с тобой, я воспользуюсь им.

Док кивнул:

– Тогда, пожалуй, я начну носить свое.

Турвишар махнул мне рукой:

– Пошли?

– Вперед.

Мы прошли через ворота в Кишна-Фарригу, и Таэна закрыла портал за нами.

Часть II. Ритуалы Тьмы