"Современная зарубежная фантастика-2". Компиляция. Книги 1-24 — страница 9 из 966

64. Снега Кишна-Фарриги

(Рассказ Кирина)

Я вышел через врата, созданные Таэной, на улицы Кишна-Фарриги и понял, что просчитался. На самом деле, просчетов было множество, но самый непосредственный из них был внутренним, личным и касался погоды.

Шел снег.

По столичным стандартам, температура в джунглях Манола заставляла воздух кипеть. Одежда, подаренная Долгариацем, была тонкой и рассчитанной на легкий ветерок. Даже кольчуга из шанаты была настолько легкой, что ее явно заколдовали, чтобы ее владелец не умер от теплового удара, прежде чем умрет от удара мечом.

Холод проскользнул сквозь нашу одежду, словно мы были одеты в дым. Я промерз снаружи так же, как внутри. Я целую вечность стоял неподвижно, чувствуя лишь удары собственного сердца. Я вспомнил тело моего отца, крики моей матери, черные пятна пепла, отслаивающиеся, когда я уничтожал Роламара. Выражение лиц всех присутствующих, когда они поняли… Ну, я не уверен, что именно. По крайней мере, мои добрые намерения не имели тогда смысла. Если связь между Вол-Каротом и мной крепнет, а, похоже, так и есть, то скоро я стану опасен для всех вокруг. Всех вокруг меня. Освобожденный Вол-Карот затмил солнце… А что случится теперь? Будет ли Вол-Карот медленно овладевать мной? Неужели вся эта сила, слишком огромная для моего тела, поглотит и уничтожит меня? Стану ли я вторым Вол-Каротом и их отныне будет двое?[622] Я не мог сказать, отчего бежали мурашки по моей коже: от холода или от ужаса. Все, чего я боялся больше всего на свете, сгустилось в одну острую иглу возможностей.

Турвишар взял меня за руку.

– Сюда. Подожди внутри, а я вернусь в Шадраг-Гор и принесу нам что-нибудь более подходящее для такой погоды.

– Хорошо, – с трудом выдавил я. – Разумеется.

Я знал множество заклинаний, защищающих меня от жары и огня, и ни одного, способного защитить меня от холода. Снег падал, застывая на моих ресницах, собираясь покрывалом на моих плечах. И пусть холод благословенно скрывал запах мусора и выпотрошенной рыбы из гавани, я бы предпочел, чтобы эта вонь, атаковавшая мое обоняние, сохранилась. Вместо этого в воздухе пахло солью, древесным дымом и льдом, холод обжигал ноздри.

Я никогда раньше не видел снега, даже в Джорате; я просто прятался от него в жаркой таверне под землей, слушая, как Джанель и ее совсем не заслуживающий доверия наперсник Коун убеждают меня помочь им убить дракона[623]. Снег был весьма красив, но и жутко неудобен.

Я решил, что мне он не нравится.

Я не видел, как Турвишар создает врата обратно в Шадраг-Гор. Я… отвлекся.

Рассеянно, словно размышляя сквозь туман, я задался вопросом, был ли снег здесь по погоде или нас и тут опередила Эйанаррик. Но все были одеты в меха или теплые шерстяные пальто. Снегопад никого не удивлял. Не было никакой паники, вызванной драконом. А вот демоном – вполне. Несколько зданий были разрушены огненными зарядами и так и не восстановлены, другие просто опалены. Люди нервничали так, что это напомнило мне Галена, никогда не уверенного, когда материализуется Дарзин, желающий преподать ему «урок».

У меня застучали зубы, и я вспомнил, что Турвишар велел мне подождать его внутри. Внутри чего? Ах да. Таверна.

Во время моего последнего визита я мало разглядел Кишна-Фарригу, хотя мог бы многое рассказать о качестве их рабских ям и канализации. Здания здесь не были похожи на столичные, где пространство всегда было на вес золота. В Столице даже в самом бедном квартале стены домов были прочными и толстыми, плотно зажатыми друг меж другом и за счет этого многослойными. Напротив, Кишна-Фаррига снисходительно раскинулась вдоль холмов, окружавших гавань, и каждое здание возвышалось над своими собратьями, подобно трибунам на стадионе.

Замерзающее дыхание и леденящий холод напомнили мне, что я слишком плохо одет, чтобы оставаться снаружи. Я вошел в таверну.

В подтверждение столичной природы Кишна-Фарриги мое появление вызвало лишь незначительный переполох. Большая комната напоминала мне джоратские землянки – только здесь они были надземными и сделанными из дерева. И все же это было закрытое пространство, предназначенное для укрытия от непогоды. Огромные ставни закрывали окна. В очаге ревел огонь. Дым от масляных ламп наполнял комнату закопченной дымкой. Передняя комната казалась необычайно многолюдной для этого часа, вероятно из-за торговцев, клерков и докеров, наслаждающихся отдыхом после обычной рутины. Толпа казалась достаточно веселой. От запаха еды у меня заурчало в животе. Я с усилием постарался не обращать на это внимания.

Вместо этого я сел в кресло как можно ближе к огню, горящему в камине, развернул свою арфу (как ее теперь называть? Я все еще не решил) и начал играть.

Традиционный этикет (или, по крайней мере, традиционный столичный этикет) требовал, чтобы музыкант зарегистрировался у владельца трактира, прежде чем начать игру, но ничто в моей одежде не наводило на мысль о традиционном музыканте. Опять же некоторую поблажку можно было дать богатому, эксцентричному ванэ, живущему как того требовала репутация их расы.

Кроме того, у меня не было настроения спрашивать разрешения.

Поэтому я просто играл. Я начал с «Баллады о поездке Тиррина» и «Песни о Рассвете». Я также сыграл единственные две песни ванэ, которые знал, и обе они были меланхолическими панихидами. Одна из них буквально и называлась «Песней Валатеи» (именно поэтому я научился играть ее в первую очередь). Как нетрудно себе представить, это была ужасная трагедия, когда все погибли и все было разрушено.

Я сыграл ее дважды.

В обычной ситуации я бы себе подпевал, но сейчас я не был уверен, что не разревусь.

Наконец занывшие пальцы потребовали, чтобы я остановился. Прошло слишком много времени с тех пор, как я в последний раз играл на арфе – сейчас мои мозоли были явно неподходящими для этого. В баре повисла тишина, и я медленно поднял глаза.

Зал разразился аплодисментами. Люди выкрикивали названия, как я предположил, местных баллад или, вероятно, шанти. Не обращая на это внимания, я принялся убирать арфу в чехол. Теперь, когда Валатея была жива, я не мог продолжать называть свою арфу так же. Как ее назвать? Тоска? Вероятно, да. В конце концов, именно это и означает имя Валатея[624]. Проклятие арфы не утратило своей силы. Я получил арфу, а следом за ней потерял отца. Снова.

Коренастый мужчина, бледный по стандартам Куроса, подошел ко мне, вытирая руки о фартук.

– Хочешь… жить? В… дереве… э…

Я уставился на него. Он пытался говорить на языке ванэ, ворале. И получалось это у него ужасно. И все же я восхищался его усилиями. Хозяин таверны в Кууре даже и не пытался бы.

– Я говорю по-гуаремски, – сказал я.

– О, слава богам. – мужчина заметно расслабился. – Я спросил, не хотите ли вы чего-нибудь выпить? За счет заведения.

– Я бы предпочел что-нибудь поесть, если ты не возражаешь.

– Конечно, почему бы и нет? У меня остался стейк-пудинг, если хотите.

– Пудинг… – Я покачал головой. Я сообразил, что местные жители понимали под словом пудинг совсем не то же самое, что и я. Либо местная кухня была невероятно отвратительной. – Все, что есть. Спасибо.

– Сейчас вернусь. Кроме того, вам стоит забрать это, прежде чем кто-нибудь решит, что это вам не нужно. – Он указал на землю.

Орды. Я скучал по толпе, швыряющей деньги мне под ноги, и чуть не рассмеялся от этого мрачного юмора. Будь я действительно лордом ванэ, польстило бы мне это или шокировало?

Что ж, мне нужен был металл. У меня не было никакой местной валюты. Я наклонился и поднял монеты, задумавшись о трех важных вещах. Во-первых, я не ожидал, что мой день закончится именно так. Во-вторых, я уже скучал по Тераэту и Джанель, как по воздуху, которым мне нужно было дышать. И наконец, поскольку время на Маяке в Шадраг-Горе текло иначе, Турвишар должен был вернуться еще до того, как я доиграл бы первую песню.

А значит, что-то случилось.

В голове проносились тысячи ужасающих вариантов. Релос Вар знал о Шадраг-Горе. И вряд ли Вар будет вежлив, если столкнется с Турвишаром. А если что-то и случилось, это ведь было в Шадраг-Горе. Турвишар мог быть мертв уже несколько месяцев, и я бы никогда этого не узнал. А значит, я оставался сам по себе.

Я огляделся. Часть людей все еще бросали на меня взгляды, как настороженные, так и любопытные, но большинство вернулись к выпивке и болтовне.

Толпа людей сгрудилась вокруг стола в глубине зала, и они сосредоточенно занимались серьезными делами, о которых мне было хорошо известно. Это была какая-то азартная игра, хотя я стоял недостаточно близко, чтобы определить, во что конкретно они играли. Однако сама игра не имела значения, пока удача была важнее мастерства.

– Спасибо, Таджа, – пробормотал я.

Я взвесил монеты на ладони. Возможно, этого было достаточно, чтобы купить мне пропуск.

65. Парламент Цветов

(История Тераэта)

Тераэт изо всех сил пытался сохранять сосредоточенность. Что было очень кстати, потому что в данный момент то, что он хотел сделать, и то, что ему нужно было сделать, было совершенно разными вещами. Ему хотелось пойти за Кирином. Ему хотелось кричать. Ему хотелось убить, ох, да кого угодно. Всех!

Ему нужно было сохранять спокойствие и уделять внимание матери. Тераэт знал Таэну достаточно хорошо, чтобы распознать, насколько она сейчас самодовольна. О, ей было искренне жаль видеть Терина мертвым. Возможно, она даже искренне любила Хаэриэль и Терина. И она выполнит условия сделки.

Но она еще не добилась своего. Во-первых, Хаэриэль должна вернуть трон Манола, и только тогда она сможет провести ритуал, чтобы сделать народ ванэ смертным, чтобы они старели, как любая другая раса. И, может быть, этого будет достаточно. Они снова посадят в тюрьму Вол-Карота, и на этот раз, на этот раз они не упустят такой возможности. Они придумают, как уничтожить эту мерзость раз и навсегда. Ради Кирина и всего мира.

Тераэт смотрел, как отец поднимает труп Терина. Долгариац закончил договариваться со своими людьми. Джанель скрестила руки на груди, ее беспомощность отражала его собственную. Валатея взяла Хаэриэль за руку и повела к открытым вратам.

Когда две женщины приблизились, Таэна наклонила голову, и выражение ее лица сменилось с удовлетворения на шок:

– Валатея?

– Как приятно видеть тебя, Хамезра, – сказала она. – Большое тебе спасибо за помощь.

Ноздри Таэны раздулись.

– Не за что. – Она встретилась взглядом с женой Дока.

Тераэт поморщился. Это была не та битва, которую Валатея могла выиграть. Его мать была способна смотреть сверху вниз на драконов, богов-королей, Релоса Вара.

Валатея выдержала взгляд Таэны не дрогнув, а затем указала на Тераэта.

– Я должна сделать комплимент твоему сыну. Он очень милый. Ты, должно быть, им гордишься. – в голосе не было ни намека на оскорбление.

Джанель, тоже заметившая состязание в гляделки, поймала взгляд Тераэта и заломила бровь, но он лишь пожал плечами.

Он считал, что сама Валатея не столь уж важна. Предполагал, что она жена Дока и не более[625]. Хаэриэль доставила ее сюда, чтобы заставить Дока стать на ее сторону.

Но люди, которые не важны, не способны выиграть состязание в гляделки с Богиней Смерти.

На лице Таэны промелькнуло недоверие:

– Я удивлена, что ты так любезна со мной.

– Вряд ли я могу ревновать, – сказала Валатея. – Териндел думал, что я умерла. И, честно говоря, можно и так сказать. Мне нравится думать, что ты присматривала за ним ради меня.

Голос Валатеи звучал так… мило. Был таким настоящим, теплым, даже слегка приторным. Таким приятным и почтительным, что Тераэт не мог ни одно слово воспринять как насмешку или не мог указать ни на одно слово как на насмешку или снисхождение. И все же…

В голосе Валатеи таились ножи. И у каждого слова было острое, смертоносное лезвие. Причем оно было столь прекрасно спрятано, что Тераэт увидел, как его мать пытается найти себе оправдание, чтобы возразить.

Отец откашлялся:

– Мы должны идти.

– Не буду спорить. – Тераэт поймал взгляд Джанель и указал ей на врата.

– Куда мы направляемся? – прошептала Джанель.

– В Парламент Цветов, – прошептал он в ответ.

– Что из Цветов?

– Это законодательное собрание. Я объясню позже. – Тераэт глянул на своих мать и мачеху. Состязание воли, происходящее между ними, еще не закончилось.

Затем Валатея широко улыбнулась и повела Хаэриэль прочь через врата, через несколько секунд за ними последовал Док, несший тело Терина.

Как только Валатея ушла, на лице Таэны появилось хмурое выражение. Тераэт задумался, не испытывает ли она ревности. Кирин однажды утверждал, что Док и Таэна как-то разделили меж собой яд неудачных романов, яд испорченной любви. Однако если его мать все еще питает чувства…

Ну Тераэт не хотел бы быть Валатеей, это уж точно.

Следом направился Долгариац, потом Джанель. Когда наступила очередь Тераэта, мать встретилась с ним взглядом:

– Мой внук не откажется от трона добровольно.

Его губы скривились:

– А кто откажется?

Тераэт почувствовал, как им овладела воля матери, и вздрогнул. Это была уродливая часть сделки, по которой человек становился избранным Таэной, ее ангелом, та часть, о которой никто никогда не упоминал. Быть божьим ангелом – не совсем то же самое, что иметь гаэш, но это означало быть открытым воле бога – доброй ли, злой.

Тебе придется его убить.

Тераэт сглотнул и кивнул. Понятно.

И если Хаэриэль не сделает того, что нужно, ты знаешь свою задачу. Глаза Тераэта расширились, и он оглянулся на только что ушедшую мать Кирина.

– Но, мама…

Таэна прищурилась.

Боль пронзила его насквозь. Он вздрогнул и сделал глубокий вдох – и лишь потом смог склонить голову. Как скажешь. Тераэт вошел во врата, и Богиня Смерти закрыла за ним портал.

Убивать Хаэриэль было бы очень неприятно, но, если бы понадобилось, Тераэт сделал бы это. Тераэт мог убить кого угодно, независимо от того, что он чувствовал к ним, независимо от того, как много они значили для него или других[626]. В конце концов, мать создала его именно для этого.

Тераэт подошел к Джанель и, вместо того чтобы обнять ее, сжал кулак. Она была в настроении сжечь любого, кто к ней только прикоснется. Так что вместо этого он наклонил голову и сказал:

– У тебя рот открыт.

Да. Так гораздо лучше. Просто фантастика.

Джанель закрыла рот и продолжила таращиться перед собою.

Однако он понимал, на что она так уставилась. Парламент Цветов этого стоил. В отличие от Матери Деревьев, которая находилась в темноте, нарушаемой лишь фосфоресценцией и магическим светом, Парламент возвышался над линией деревьев, дабы сиять в солнечном великолепии.

Цветы тогда росли намного лучше.

Цветы не покрывали всю поверхность богато украшенного здания, но об этом можно было забыть. Здание закручивалось асимметричной спиралью в похожие на лотосы лепестки террас, кажущихся очень нежными, но на самом деле невероятно мощными и вдобавок покрытыми цветами. Аромат цветов смешивался в запах, который напоминал пьянящий, сладкий аромат всех цветов – и одновременно ни одного из них. Ветви гудели от порхающих бабочек, пчел и поющих птиц.

Тераэт смотрел, как Джанель разглядывает все это, и не мог не улыбаться. Впереди Долгариац и Валатея разговаривали с золотокожим ванэ из Кирписа, вышедшим приветствовать их.

Если бы Парламент не удовлетворил их просьбу о предоставлении убежища, путешествие вышло бы весьма коротким.

– Тераэт, – начала Джанель. – Меня беспокоит кое-что в разговоре между твоей матерью и Валатеей… – Заколебавшись, она закусила губу.

– Продолжай.

– Ну, если бы это был Джорат, я бы подумала, что Валатея оказывает должное почтение великой идорре Таэны. Но поскольку мы не в Джорате, – она склонила голову набок, – все совсем наоборот, да?

Тераэт автоматически оглянулся, словно его и мать сейчас не разделяли тысячи миль. Кирин велел ему попросить Джанель объяснить, что такое идорра. И сейчас Тераэту очень хотелось это узнать. Это слово явно означало власть или престиж, которых у Таэны должно было быть в избытке.

Но Джанель была права. Валатея вела себя как королева. Королева. Которая милостиво поблагодарила подчиненную за всю ее тяжелую работу. И Таэна не поправила ее.

– Знаешь, – сказал он, – все это время я знал, что Восемь Стражей были выбраны, избраны, чтобы представлять разные расы, но я ни разу не спросил себя, кто избрал их.

Они оба уставились на Валатею, все еще разговаривавшую с встречающим их ванэ. Тераэт не мог не заметить, что она взяла на себя все командование, хотя ожидал, что эта честь выпадет одному из двух свергнутых королевских особ.

Конечно, Док и Хаэриэль только что потеряли дорогого им человека. Возможно, Валатея пыталась избавить их от необходимости договариваться о политических соглашениях до того, как они оправятся.

Пока Валатея разговаривала, охранники ванэ подошли к Доку, который позволил убрать тело.

Словно услышав свое имя, Валатея направилась прямо к Тераэту и Джанель.

Вернее, именно к Джанель.

– Парламент согласился заслушать наше дело и обеспечить всем амнистию до тех пор, пока не будет принято окончательное решение. До этого времени они разрешат нам пользоваться безопасным жилищем. До тех пор нам лучше удалиться в главную комнату. Думаю, король Келанис скоро прибудет.

– И ты хочешь, чтобы к тому моменту, как это произойдет, нас окружали Основатели, – сказала Джанель.

– Это было бы благоразумно, – согласилась Валатея. – Самый простой способ для Келаниса добиться выигрыша на слушании – это сделать так, чтоб оно не состоялось, например, если мы весьма удачно «пропадем».

Джанель рассмеялась:

– Эта семья, похоже, предпочитает, чтобы вся ее политика решалась убийствами.

Тераэт, глядя на них, нахмурился. Когда Джанель и Валатея успели подружиться? Он явно что-то упустил. Он ненавидел это чувство. И избавиться от него традиционным способом – спросить мать – он не мог. У него было чувство, что, даже если Таэна будет рядом и появится возможность спросить, то вряд ли вопрос «Кто такая, на хрен, Валатея?» будет приемлемой темой для обсуждения.

Тераэт хотел было предложить Джанель идти первой, но понял, что она в любом случае пойдет первой, и оборвал движение:

– Готова?

Джанель кивнула и последовала в здание за отрядом ванэ.

66. Голос Небес

(Рассказ Кирина)

Я вскрыл карты.

– И вот почему весь ваш металл принадлежит мне.

Остальные игроки застонали. Долтарец слева от меня выдохнул проклятие, которое я так толком и не понял: вероятно, это был комментарий относительно моего происхождения или инструкции о том, куда я могу деть эту выигрышную комбинацию. Я ухмыльнулся, собирая свои орды, и воспользовался моментом, чтобы закончить трапезу. Стейк-пудинг оказался слегка приправленной специями бараниной, замотанной в хлеб и затем весь день кипевшей на огне. Мне бы хотелось, чтобы он был более острым, но жаловаться я не собирался.

Я заметил, что раздавать новые карты никто не стал. Все за столом неловко глянули на сидящего рядом со мной долтарца, а затем снова переключили свое внимание на меня.

Ладно, значит, он тоже мог обвинить меня в жульничестве. Я вздохнул и облизал пальцы.

– У нас проблемы? Я не хочу никаких проблем. Уверен, что никто в этой славной таверне не хочет проблем.

Долтарец отодвинул стул и встал. Мужчина был весьма крупным и мускулистым. Все за столом относились к нему с почтением, которое обычно принадлежит местной шишке из тех, кто должен был выиграть больше, чем проиграть, если ты хотел, чтоб для тебя все хорошо закончилось.

Таджа, у меня нет никакого настроения для всего этого дерьма!

Он прорычал что-то еще, чего я не понял, а затем вытащил нож. Я уставился на него. Он серьезно? Я имею в виду, будь я подходяще одет, я бы выглядел как чертовски прекрасный ванэ – и, по совпадению, я был одет как раз подходяще. Большинство кишна-фарриганцев знали, как выглядит ванэ. Неужели он думает, что ему посчастливилось сыграть в карты с тем единственным ванэ, у которого за плечами не было тысячелетнего опыта смертоносной магии и дуэлей?

Я имею в виду, что так он и думал, но будь я проклят, если так и было. Тем более что я весьма неплохо владею мечом, который, как оказалось, был при мне.

Прежде чем игрок с ножом сделал какую-нибудь глупость, я выхватил позаимствованный у Долгариаца меч, рубанул им по руке противника, так что он выронил нож, и закончил движение, остановив острие меча у горла собеседника.

– Я. На хер. Не. В настроении. – Если слова ему и было трудно перевести, то уж то, что обозначал меч, было вполне универсальным. Я направил на него клинок, а свободной рукой засунул монеты в поясную сумку. Пора было уходить.

В баре снова воцарилась тишина, на этот раз гораздо более осуждающая. Незнакомцы стояли за моей спиной, и у этого человека – кем бы он ни был – могли быть друзья в толпе, и они наверняка начали бы возражать против того, как все это вышло. Кроме того, я не знал местных законов о дуэлях, драках в баре или, будь оно все проклято, относительно обнажения меча на публике.

Вот тогда-то я и услышал пение.

Может быть, я и слышал этот голос раньше, но обычные звуки таверны заглушали его. Я наклонил голову, прислушиваясь:

– Кто-нибудь из вас это слышал?

Женщина, говорившая по-гуаремски, растерянно моргнула и пожала плечами. Скрипнула дверь, кто-то вошел снаружи. Ножка стула заскрежетала по деревянному полу. Я предположил, что по крайней мере один человек встал. Однако никто, казалось, понятия не имел, о чем я говорю.

Пение продолжалось.

Я почувствовал движение позади себя. В сторону я успел отодвинуться за мгновение до того, как толстая дубина пронеслась возле моей головы. В тот же миг игрок увидел лазейку и попытался воспользоваться ею. Ножа у него к тому моменту не было. Я уколол его в плечо, напоминая, что я вооружен, а он нет, затем взмахнул мечом и позволил человеку, нападавшему на меня сзади, нанизаться на мой меч. Кто-то тяжело упал на колени, и доски под нашими ногами содрогнулись. Удерживая одной рукой меч, другой я схватил арфу и попятился к двери, надеясь, что остальные потенциальные помощники вмешиваться не будут.

Мужчина справа от меня вытащил из-под стола арбалет и начал его взводить.

– Дерьмо! – пробормотал я, продолжая пятиться. Наверное, я еще буду находиться в комнате к тому моменту, как этот ублюдок выстрелит. Долтарец выхватил из очага кочергу и двинулся вперед, направляемый уверенностью, что теперь он держит оружие, которое позволяет держать меня на том же расстоянии, что и я держал его. Я заметил, что хозяин таверны, который так любезно накормил меня, расстроившись, вернулся за стойку.

Но тут кто-то закричал. Заряжавший арбалет мужчина случайно неудачно выстрелил, и болт врезался в дальнюю стену. Или, точнее, он вонзился в веревку, привязанную к размещенному на дальней стене железному колышку, за счет которого придерживалась тяжелая железная люстра. Та тут же рухнула на голову долтарцу. Он упал, как сеть с дохлой рыбой.

Я помолчал.

– Спасибо, Таджа.

Я решил, что это идеальный момент, чтобы перестать пятиться и начать убегать. Развернулся и чуть не врезался в Турвишара, одетого в шерстяную черную мантию Де Лора и держащего в руке сверток.

– Мы уже закончили играть? – спросил Турвишар.

– Да, – согласился я, попытавшись убрать меч в ножны. Поморщился, вытер лезвие о свою тонкую шелковую рубашку и попробовал еще раз. – Давай уйдем. Мне нужно кое-что сделать.

Ждать я его не стал, а сразу поспешил к выходу. Лишь задержался чуть-чуть, когда мое внимание привлек выцветший листок бумаги, прибитый к стене рядом с дверью. Я схватил его и выбежал за дверь.

Холод ударил меня, как пощечина. Когда мы прибыли в Кишна-Фарригу, было еще светло, но сейчас уже стемнело. Снег превратил ярко раскрашенные деревянные здания в серо-белое чудо, сверкающее под серебряным сиянием магических огней, протянувшихся вдоль улиц. Храмы, соборы и церкви богов-королей по всему городу были освещены магическим светом, превращая город в ночное сияние радуг. Честно говоря, это одно из самых красивых зрелищ, которые я когда-либо видел.

Конечно, температура уже упала ниже нуля, и от ночного воздуха мне казалось, что я просто прыгнул в зимнее озеро[627]. Турвишар протянул мне сверток.

– Скорее. Твои новые друзья могут не пожелать расстаться.

– Точно. Подержи арфу. – Я поменялся с ним и направился к источнику пения. Я все еще слышал этот голос. Наверное, мне следовало остановиться и переодеться, но это пение… На ходу я развернул сверток. Турвишар дал мне толстую тунику, перчатки, подбитые мехом сапоги, шерстяной кеф, пуховое пальто и меховой сверток – то ли плащ, то ли шкуру медведя. Я готов был поспорить на что угодно, что эта одежда была йорской. – И еще, почему ты так долго?

– С чего ты взял, что у меня в Шадраг-Горе найдется одежда, которая тебе подойдет? – Турвишар сделал неопределенный жест, указав на мое телосложение и вес. Я заметил, что у него на пальцах снова появились два гравированных кольца Людей Грифонов, которые позволили бы ему говорить непосредственно с императрицей Тьенцо[628]. – На это потребовалось время. И я думал, ты будешь греться у очага и держаться подальше от неприятностей!

– Неужели? Это на твоей совести. Я думал, ты меня лучше знаешь. – Я не стал раздеваться, а попросту надел новую одежду поверх своей, пока мы шли. Хуже всего вышло с сапогами, потому что мне пришлось все же снять украшенные драгоценными камнями сандалии. Турвишару можно было отдать должное: они действительно подошли.

Он закатил глаза, но возражать не стал.

– Просто из любопытства… Это ты или Таджа заставили упасть эту люстру?

– Не я точно! – фыркнул Турвишар. – Я собирался заставить его споткнуться об половицу.

– О… Значит, Таджа. – Я закончил втискиваться в сапоги и завернулся в меховой плащ. Так действительно было лучше. – Ну же, пошли. Нам нужно спешить.

Он нахмурился.

– Я никого не слышу. Я не думаю, что они преследуют… – тут он остановился и уставился на меня, шокированно открыв рот: – Уртанриэль? Ты не можешь слышать Уртанриэль. Это невозможно.

Я выхватил меч. Я ни словом не обмолвился об Уртанриэль – Убийце Богов – или о том, что я слышу ее голос. Но я думал об этом.

И из всех существ в мире, которые могут читать мысли, среди них точно нет ни одного моего друга.

Глаза Турвишара расширились, когда он понял свою ошибку[629]. Он вскинул руки, словно сдаваясь:

– Подожди! Подожди, просто послушай. Я не демон. И я не Коготь. И не любой другой мимик.

– И как именно ты это докажешь? – спросил я сквозь стиснутые зубы.

– Я умею читать мысли, сколько себя помню, Кирин. Это мой колдовской дар: вот почему Гадрит не убил меня, когда я был ребенком. Телепатия слишком полезна. Для меня почти невозможно не читать чьи-то мысли, если только они не защищены талисманами. Раньше ты был, прости за выражение, открытой книгой. Раньше. Сейчас это стало труднее. – Он наклонил голову и задумчиво посмотрел на меня. – Ты действительно слышишь Уртанриэль. – Это был не вопрос, Турвишар констатировал факт.

Конечно. Если он помнит, что был Симиллионом, первым императором Куроса, тогда он помнит, как сам держал Уртанриэль. Он знал, как она разговаривает.

– Да.

– Ты ведь знаешь, что это невозможно?

– Ты имеешь в виду, что это так же невозможно, как то, что у меня есть связь с богом тьмы и отчаяния и я просто направил его силу, чтобы уничтожить дракона?

Он скорчил гримасу.

– Приму к сведению. – Тут Турвишар бросил взгляд на мою руку: – Кстати, что это ты подхватил в таверне?

– Ах, это? – Я мгновение подержал бумагу в руках, а затем сунул ее в карман плаща. – Плакат «разыскивается…» со мною. К счастью, сходство минимально. Не говоря уже о том, что он устарел на четыре года.

Турвишар поднял бровь.

– Сколько они предлагают?

– Довольно лестную сумму. Так что, если нам понадобится получить в спешке груды металла, можно будет об этом вспомнить. А теперь пошли. Побежали… – Я, размахивая руками, боком скользнул по льду и с трудом сумел принять совершенно несолидное и ненадежное вертикальное положение, а затем махнул рукой: – Туда.

Турвишар кивнул и последовал за мной.

67. Королевская угроза

(История Тераэта)

Валатея была права.

Это не заняло у короля Келаниса много времени.

Монарх ванэ прошел через двери Парламента, а затем остановился, с досадой оглядываясь назад.

Солдаты короля Келаниса не пошли с ним. Тераэт постарался скрыть ухмылку, которая так и просилась на губы; солдаты короля Келаниса не могли пойти с ним. Парламент был самым зачарованным местом во всем Маноле: Основатели сами решали, кого пустить. Он очень подозревал, что Джанель допустили сюда, потому что ее внешность была настолько экзотической, что никто не счел ее за куурку. Его впустили сюда из-за отца[630].

И никому не позволили оставить оружие.

Король Келанис быстро пришел в себя:

– Основатели, мы требуем объяснений. Вы укрываете разыскиваемых преступников.

Валатея отвернулась от своих собеседников:

– Разве? Здесь нет никого, кто не был бы вовлечен в судебные разбирательства, связанные с их статусом. Но мне повезло, что вы здесь, Ваше Величество, поскольку в этом судебном разбирательстве замешаны и вы.

Келанис безмятежно рассмеялся.

– Мы недоумевали, зачем нашей сестре понадобилось прилагать столько усилий, чтобы вернуться в Колодец Спиралей. Мы думали, что она проявляет преданность семье, но, похоже, она просто хотела нанять адвоката. – Его взгляд скользнул в сторону, где сестра, о которой шла речь, тихо и спокойно сидела, потягивая вино из бокала, и выражению на ее лице могла бы позавидовать статуя.

– Ты ушел прежде, чем нас представили друг другу, племянник, – улыбнулась Валатея. – Мне так приятно наконец-то познакомиться с тобой. Должна сказать, ты весьма напоминаешь своего отца.

Тераэт поднял брови. Последнее замечание явно не было комплиментом.

Но Келанис воспринял это именно так.

– Благодарю вас. А какие судебные разбирательства вообще должны привлечь наше внимание? Хаэриэль мертва. Даже если она стоит здесь, это ничего не меняет.

Ему ответил высокий ванэ в серебристых, белых и бледно-серых одеяниях:

– Валатея попросила разрешения выступить за отмену Закона Дейноса. Мы согласились выслушать ее аргументы. Если глава захочет выступить против, мы, естественно, ему позволим.

– Кто это? – шепотом спросила Джанель, наклонившись к Тераэту.

– Дейнос, – ответил он.

– О…

Король Келанис выглядел так, словно попробовал что-то ядовитое.

– Нам потребуется время.

– У вас есть две недели, – сказал Дейнос. – Мы встретимся здесь и выслушаем аргументы обеих сторон, прежде чем Основатели вынесут решение.

Келанис выглядел так, словно хотел возразить. Вместо этого он повернулся и оглядел всех в комнате. Его взгляд скользнул по Тераэту и Джанель, на мгновение задержался на их лицах, затем снова обратился к Доку.

Вспышка замешательства на лице Келаниса промелькнула так быстро, что Тераэт, если бы не следил за реакцией короля, мог бы ее не заметить. Короткий взгляд на Тераэта, чье имя он знал, затем снова на Дока.

– Териндел? Ты что, с ума сошла? Если ты отменишь Закон Дейноса, он станет королем.

Если у Тераэта и были какие-то сомнения в том, что Келанис обо всем догадался, то они исчезли.

– Ваше Величество… – голос Дейноса был полон предостережения.

– Да, если бы он был заинтересован в том, чтобы стать королем. А он не заинтересован. Ну а если передумает? Он становится королем ванэ из Кирписа, а я остаюсь королевой ванэ из Манола. Но, поскольку я вновь прониклась уважением к важности избавления от старых семейных обид, я бы ему не позавидовала. – Хаэриэль явно насмешливо отсалютовала брату бокалом вина. – Спасибо за урок, братишка.

Дейнос вздохнул, глядя на них как родитель, готовый вмешаться в драку.

– У нас твой сын, – сказал Келанис.

Стоящая рядом с Тераэтом Джанель выпрямилась. Тераэт положил руку ей на плечо:

– Подожди.

Тераэт знал, что Келанис блефует. Они расстались совсем недавно, и вероятность того, что Келанису каким-то образом удалось послать агентов в Кишна-Фарригу и захватить Кирина, была нулевой. У Келаниса не было Кирина.

Но возможно ли, что Коготь каким-то образом смогла поменяться с Кирином в тюрьме? Тераэт вспомнил последний день. Как Кирин уничтожил дракона… Нет, это явно был не мимик.

И если учесть, что первое событие показалось вообще нереальным, это что-то говорило о самом Тераэте.

И все же то, что Келанис думал, что угроза сработает, казалось странным. Даже если бы у Келаниса оказался мимик, выдающий себя за Кирина, Страж Каменоломен сообщил бы ему о побеге. И поскольку двое беглецов присутствовали в комнате… почему Келанис думал, что Хаэриэль поверит, что ее сын остался под Стражей?

Хаэриэль прищурилась:

– Я тебе не верю.

– Тогда мы с нетерпением ждем возможности представить наши доказательства, – прорычал Келанис. – И прежде всего голову нашего племянника.

Он казался… таким искренним.

Келанис прекрасно умел лгать. И для его семьи это было не так уж и странно – хотя, возможно, это необходимая черта для всех правителей, но все же в его голосе звучал такой яд, такой гнев, такая едва сдерживаемая ярость…

Келанис не лгал. Вернее, Келанис думал, что он не лжет. А Кирин ведь встретил Коготь в Каменоломне. Ну а если Келанис действительно думал, что у него в плену Кирин?

– О, Коготь, – прошептал он, – ты хитрая сучка…

Джанель прижалась к Тераэту:

– Как ты думаешь, она сделала это по приказу или импровизировала? Я только слышала о мимиках.

Тераэт удивленно моргнул. Он не ожидал, что она придет к тем же выводам.

– Честно говоря, вполне вероятно, что и то и другое.

– Ваше Величество, – сказала Валатея, – даже если она откажется от своей просьбы, это дело все равно будет слушаться.

Король уставился на нее.

– И мы уверены, что ничто не доставит вам большего удовольствия. Но Закон Дейноса существует не просто так. Вы ведь не собираетесь убеждать Основателей отменить его. Ни через две недели, ни через двести лет. – Он указал на Дейноса. – Мы предоставим наши доводы.

С этими словами он вышел из комнаты.

Тераэт вздохнул и откинулся на спинку стула:

– Ну, с этим покончено, по крайней мере сейчас.

– И что дальше? – Джанель глянула на него. – Не буду врать: мне было бы гораздо спокойнее, если бы нам пришлось кого-нибудь убить. – Она заерзала на месте. – Я чувствую, что покидать это здание было бы… весьма нехорошо.

– И все же нам придется это сделать. Основатели не позволят нам разбить лагерь в главном зале. Можно предположить, что нам придется отступить в предложенное ими безопасное место. Будем надеяться, что там действительно безопасно.

Джанель посмотрела на разговаривавших Валатею, Хаэриэль и Дока:

– Ты думаешь, там могут быть убийцы?

– О да, – согласился Тераэт. – Если бы я был Келанисом, я бы точно послал убийц. Хотя лучших он не найдет. Почему-то я подозреваю, что Черное Братство будет недоступно.

68. Храм Вильфар

– Теперь мы возвращаемся к Сенере, – сказал Турвишар.

Кирин поднял бровь.

– Давно пора. Я уже начал думать, что ты забыл свою девушку…

– Ни слова больше! – прорычал Турвишар.

Кирин просиял:

– Как хочешь. Пожалуйста, продолжай.

(Рассказ Талеи)

Бунтарка оказалась именно такой, как надеялась Талея. Она относилась к какой-то странной породе диких собак, которую, как объяснила Сенера, называли долами, что бы это ни означало. И, что гораздо важнее, она была просто очаровательна. Бунтарка, со своей рыжей шерстью и пушистым хвостом с черным кончиком, напоминала Талее собаку, скрещенную с лисой. Она была общительной и дружелюбной и ненавидела, когда ее оставляли одну[631]. Бунтарке не нравился поводок, которым пользовалась Сенера, но волшебница настаивала на его использовании. Она сказала, что он нужен не столько для того, чтобы держать собаку под контролем, сколько для того, чтобы убедить людей, которых они встречали во время путешествия, что Бунтарка находится под контролем. За последние десять лет Талея и Бунтарка стали лучшими друзьями.

Работа над «взаимодействием Талеи и Сенеры» продолжалась. Талея редко бывала за пределами Столицы или других мест в Йоре. Местные здания, а также их свободное расположение, приводили ее в восторг. Она любила яркие цвета и богато украшенную филигрань, которые резко контрастировали с выбеленными улицами и белоснежными каменными стенами Столицы Куура. Талея узнала, что формально Кишна-Фаррига не была одним из Свободных государств Долтара, но все эти независимые и полностью автократические города-государства использовали ее в качестве перевалочного пункта в торговле. Возможно, точнее было бы сказать, что Кишна-Фаррига принадлежала всем богам-королям. У каждого был свой храм, и каждый старался сделать его более ярким, более показушным и более роскошным, чем у соседей.

За исключением храма Вильфар, богини-королевы Мщения.

Если верить Имени Всего Сущего, это было их следующей и, как оставалось надеяться, последней остановкой. Ее храм находился на краю главного кладбища, рядом с крематорием – в глубокой яме, окруженной невероятно длинной лестницей. Этот спуск, казалось, был специально создан для того, чтобы поклонники богини регулярно разбивались насмерть. Сильный запах жареного мяса приобретал здесь весьма зловещие оттенки. Веревочная сеть над храмом поддерживала высокий навес, сотканный наподобие перекрывающихся цветочных лепестков, – он не позволял снегу попасть в храм. Пол храма освещали огромные котлы, горевшие неестественными химическими оттенками – ярко-зеленым и синим. Над ними возвышалась тридцатифутовая статуя из черной бронзы, посвященная богине храма и держащая в одной руке меч, а в другой – петлю палача.

Затем металлическая гнилая вонь достигла носа Талеи, и она поняла, что ошиблась. Статуя была не из почерневшей бронзы. Она просто была с головы до ног покрыта многочисленными слоями крови, часть из которых высохла, а часть оставалась достаточно влажной, чтобы капать на алтарь под ними.

Талея боролась с сильным желанием закатить глаза. То, что здесь использовали кровь, казалось довольно мелодраматичным, но она знала, что лучше об этом не говорить. Ксиван хотела получить от этих людей информацию.

Если Талея и могла что-то сказать по этому поводу, Ксиван собиралась получить эту информацию.

Они не ожидали найти здесь Сулесс. Они ожидали найти ее в Бахль-Нимиане, городе-государстве, контролируемом Вильфар, но, так как они никогда не были в Бахль-Нимиане, первая остановка была здесь.

Бунтарке совершенно не нравился храм. Дол низко опустила голову, обнюхивая все вокруг. Сенера протянула руку, чтобы успокоить собаку.

Когда три женщины достигли дна длинной спиральной ямы, вперед вышел поклонник богини в красном одеянии.

– Вы хотите сделать подношение богине?

– Нет, – ответила Ксиван. – Я здесь, чтобы поговорить с ней.

Священник сделал шаг вперед:

– Конечно. Но мы просим чисто номинальное пожертвование для поддержания…

– Нет, – перебила его Сенера. – Нам не нужны предсказания. Мы хотим, чтобы Вильфар явилась нам. Здесь и сейчас. У нас к ней дело.

Пока остальные говорили, Талея оглядывала храм. С момента прибытия ее первоначальное впечатление не изменилось. Люди, молящиеся здесь, не соответствовали какому-то определенному стереотипу, но, с другой стороны, люди мстят независимо от социального класса или положения в обществе.

Здесь, должно быть, поощрялись жертвоприношения животных богине, поскольку в стороне находились козы и куры в клетках. Что объясняло запах жареного мяса. А стало быть, Бунтарка была весьма расположена к этому аспекту жертвоприношений.

– Мне очень жаль, но ты должна знать, что это невозможно.

Когда Талея подняла глаза, священник откинул капюшон – и стало ясно, что это долтарец средних лет, хоть и бледный, но не настолько, как Сенера.

– Нет ничего невозможного, – сказала Ксиван, положив руку на навершие меча.

Вытаскивать его Ксиван не стала, что, вероятно, было к лучшему. Вильфар и на сотню миль не подошла бы к этому храму, если бы знала, что посетители, отдающие ей дань уважения, принесли с собой Убийцу Богов.

– Почему это невозможно? – спросила Талея. – Неужели Вильфар никогда не посещает этот храм?

Жрец впервые взглянул на Талею:

– Нет, конечно. Пресвятая Богиня живет в своем дворце в Бахль-Нимиане. Она ни разу не покидала его за свою жизнь.

Ксиван цокнула языком.

– Ладно. Тогда, я полагаю, вы расскажете, как туда попасть? Мы засвидетельствуем свое почтение лично.

Талея с трудом сдержалась, чтобы не улыбнуться. Ксиван изо всех сил старалась, чтобы этот визит выглядел уважительно.

– Талея? – послышался глубокий знакомый голос, и все три женщины обернулись. По лестнице спускались двое мужчин, одетых по погоде. Оба были темнокожими куурцами, но у золотоволосого кожа была еще темнее, чем у его лысого спутника.

И Талея очень хорошо знала лысого.

– Турвишар! – Она подбежала к нему и крепко обняла. – Ты здесь! Как ты здесь оказался? Как поживаешь? Кто твой… – Она замолчала, удивленно заморгав: второй мужчина был бы очень хорош собой, если бы не был так похож на Де Мона. – Подожди.

Он не просто был похож на Де Мона. В странном храмовом освещении нельзя было рассмотреть цвет его глаз, но она знала, что они будут голубыми.

Человек, о котором шла речь, переменил позу, все еще стоя одной ногой на лестнице.

– Привет, Талея, – сказал он. – Ты, наверное, меня не помнишь…

– Вы уже встречались однажды, но это было несколько лет назад, – сказал Турвишар.

– Ох. На том праздновании[632]. Ты – Де Мон. – Талея совершенно безуспешно попыталась скрыть свое отвращение.

Кирин, казалось, не обиделся.

– Я изо всех сил стараюсь быть достаточно плохим.

– Что вы здесь делаете? – спросила Сенера, удерживая принюхивающуюся Бунтарку, которая рванулась вперед, насколько позволял поводок.

Турвишар окинул белокожую долтарскую ведьму долгим взглядом:

– Привет, Сенера.

– Не заставляйте меня повторяться!

Турвишар протянул Бунтарке руку, позволяя ей обнюхать ее.

– Что вы здесь делаете, Сенера? Приносить подношения богам-королям совсем не в вашем стиле.

– Это не ваше дело, верховный лорд, – отрезала Сенера. – Отвечайте на мой вопрос. Что вы здесь делаете?

Турвишар улыбнулся – вполне возможно, потому, что Бунтарка начала лизать ему руку.

– Это не ваше…

– Бунтарка! Прекрати! Вернись обратно! – Сенера, казалось, была ошеломлена, как ее собака приветствует волшебника Де Лора. – Нет. Я не о том, что вы делаете в Кишна-Фарриге. Что вы делаете здесь, в храме Вильфар? Если это не в моем стиле, то уж точно и не в вашем. Что вам двоим вообще здесь нужно?

– Это все равно не ваше дело, – любезно ответил Турвишар, бросив быстрый взгляд на Ксиван.

За исключением краткого приветствия Талее, Кирин все это время молчал, но его внимание также было сосредоточено на Ксиван. Сенера посмотрела на Кирина, нахмурилась и проследила за его взглядом.

Ксиван подняла бровь:

– У меня что-то на лице?

– Ты ведь Ксиван Каэн, не так ли? – спросил Кирин.

Герцогиня склонила голову набок.

– По-моему, мы не имели удовольствия познакомиться. Ты ведь, – она сморщилась, пытаясь вспомнить, как Кирин связан с Дарзином, – сын Дарзина?

– Брат, – поправил ее Кирин. – Хотя это не имеет значения. Он сейчас мертв.

Казалось, весь мир сейчас сосредоточился на Кирине Де Моне.

– Что? – спросила Талея. – Дарзин мертв? Когда это произошло? Как?

Он смущенно взглянул на нее:

– О, э-э-э… Я… убил его.

– О-о… – Ее голос прозвучал тихо, слабо и неразборчиво. Земля под ногами превратилась в зыбучий песок, и она не смогла устоять.

Талея села на храмовую скамью, пытаясь разобраться в своих чувствах.

Была ли она… счастлива? Должна ли она была чувствовать себя счастливой? Она ведь должна была чувствовать себя счастливой, верно? Ведь она так долго хотела увидеть Дарзина Де Мона мертвым. Она изучала фехтование почти четыре года, надеясь на умение и возможность воплотить это желание в реальность.

Не все ли равно, если ее опередил кто-то другой?

Она почувствовала, как холодный нос прижался к ее руке, и поняла, что Сенера позволила Бунтарке подойти к ней. Талея притянула собаку к себе и спрятала лицо в мехе Бунтарки. Секундой позже Ксиван обняла ее.

Талея вытерла слезы, безмерно радуясь объятиям Ксиван.

– Забавно, не правда ли? Что я узнаю об этом в храме богини мести?

– Да, почти, – согласилась Ксиван. Талея услышала шаги и тихое рычание Бунтарки.

– Мне очень жаль, – сказал Кирин Де Мон.

Талея подняла голову:

– Ты об убийстве Дарзина? Не бойся. Ты понятия не имеешь, как я рада, что он умер.

Он открыл рот, собираясь что-то сказать, помолчал и снова закрыл. А вместо этого сосредоточил внимание на Ксиван.

– Я не знал, кого найду здесь, но не ожидал, что это будете вы. Полагаю, Релос Вар дал вам меч, чтобы вы убили Сулесс?

Ксиван положила руку на рукоять Уртанриэль. Она взглянула на жреца, но тот, казалось, был увлечен разговором Сенеры и Турвишара. Ее взгляд вернулся к Кирину:

– Удивительно проницательное предположение.

Кирин пожал плечами.

– Не совсем. Джанель рассказала мне, что произошло. С Сулесс и с вашим мужем. Я бы на вашем месте поступил именно так.

– Ты знаешь Джанель? – спросила Талея.

Кирин прикусил губу и улыбнулся.

– Да. – Но улыбка в его глазах была так же темна, как и его смех. – Знаешь, если бы Релос Вар просто попросил, я бы, наверное, сам вызвался помочь вам убить ее. Красть меч не было необходимости.

Ксиван вскинула голову:

– Но это означало бы… о! Так ты брат Релоса Вара.

Кирин скорчил гримасу:

– Ага. Полагаю, что да.

Ксиван выпрямилась:

– Тогда, я полагаю, ты пришел сюда, чтобы вернуть то, что, как ты думаешь, принадлежит тебе. И дальше у нас будут неприятности?

Талея моргнула, осознав возникшее между ними напряжение. И Ксиван, и Кирин держались как воины. Талея не думала, что кто-то из них попытается уклониться от драки.

– О нет. Я не хочу, чтобы возникли неприятности, – признался Кирин. – Джанель бы это не понравилось. Ты ей нравишься.

Ксиван улыбнулась:

– Хорошо. Я люблю ее.

Они смотрели друг на друга с мрачной решимостью.

Турвишар и Сенера повысили голос.

– Можете возражать сколько вам угодно, верховный лорд, – сказала Сенера, – но я читала моргаджские романы с большим вниманием к фактическим деталям.

– Неужели? – Ноздри Турвишара гневно раздулись. – Неужели вы всерьез ожидаете, что я поверю в то, что если бы вы составили подробный отчет, то были бы абсолютно беспристрастны? И что именно вы нашли неточным, позвольте спросить?

– Серьезно?

– Да, серьезно! Если вы собираетесь опорочить работу, которую я сделал, то я уверен, что вы должны быть готовы сообщить обоснованную критику!

Сенера издала насмешливый звук:

– Вы хотите сказать, что шлюха по имени Каме, которая погибла, когда Ксалторат впервые появился в Столице, действительно существовала? Или… О, этот кусок мне особенно нравится! Вот эта сцена, рассказанная с точки зрения Ксалтората. Не надо утверждать, что вы можете читать мысли демона! Возможно, вы и начинали, намереваясь представить фактический отчет, но вы должны признать, что перестали представлять факты для того, чтоб искусственно создать сенсацию.

– Ух ты, – тихо сказал Кирин. – Все читали эту проклятую книгу?

– Какую книгу? – спросила Талея.

– Это трудно объяснить… – Парочка продолжала спорить, а Кирин все не отводил от них взгляда. – Похоже, эти двое никогда ни за кем не ухлестывали?

Талея обнаружила, что стоит с разинутым ртом.

– Э-э… Я не… – Она взглянула на Кирина. – Не думаю, что Сенера вообще этим занималась. С кем бы то ни было.

– И Турвишар, кстати, тоже. Но ты бы видела, как он буквально потерял голову, когда думал, что ее ранили в Атрине[633].

– В самом деле? – Талея начала улыбаться. – Это очень интересно.

– Очень жаль, что единственное, что волнует Сенеру, – это ее собака, – сухо сказала Ксиван.

– Ваша светлость! – возмутилась Талея. – Будьте благоразумны! Вы ведь этого не знаете.

– Отлично! – признала Ксиван. – Эта собака и Релос Вар.

– Подождите, что вы сейчас сказали? – Кирин сейчас явно обращался к спорящим волшебникам.

Сенера и Турвишар замерли.

– Что именно из того, что мы сказали? – спросил Турвишар.

Кирин покачал головой:

– Сенера, повтори, что ты сказала о недостаточном внимании Турвишара к деталям.

Сенера растерянно уставилась на Кирина:

– Я сказала, что Турвишар слишком небрежно следит за явно ненадежными деталями повествования или слишком склонен к фантастическим измышлениям.

– Нет, после этого. Когда ты упомянула кракена, – помрачнел Кирин.

– Я сказала, что мысль, что Релос Вар вызвал Дочь Лааки, чтобы она преследовала каждый корабль, покидающий Кишна-Фарригу, следовало проверить с величайшей академической тщательностью, потому что не было никаких причин…

Кирин заморгал с таким видом, будто его ударили по голове.

– Потому что Релос Вар мог просто спросить тебя, куда я пошел. Потому что у вас есть Имя Всего Сущего. Ему не нужно было вызывать Дочь Лааки, чтобы напасть на корабль.

– Правильно! – Сенера закатила глаза. – И знаешь что? Господин Вар спросил меня! И ответ, который он получил, был гораздо менее запутанным, чем вызов дюжины морских чудовищ, чтобы выследить дюжину кораблей и напасть на них. – Она глянула на Турвишара. – Но разве я увидела сноску, указывающую на эту неточность повествования? Нет, не увидела![634]

Турвишар проигнорировал эту колкость:

– Но подожди, если Релос Вар не вызывал кракена, то кто это сделал?

Кирин одновременно выглядел злым и несчастным.

– Хамезра. Вуали, это должна была быть Хамезра. – Он ударил себя кулаком по бедру.

Талея наклонилась к Ксиван:

– Кто такая Хамезра?

– Таэна, – прошептала Ксиван. – Это настоящее имя Богини Смерти.

Талея прочистила горло. Она знала, что Ксиван не была поклонницей Таэны, главным образом потому, что богиня была виновата в нынешнем состоянии Ксиван. Если бы Таэна захотела вернуть Ксиван, Релосу Вару не пришлось бы возвращать ее как нечто застрявшее между жизнью и смертью.

– Но почему? – спросил Кирин. – Зачем ей это делать?

– Ты сам все объяснил, если верить рассказу Турвишара, – напомнила Сенера Де Мону. – Ее действия обеспечили более быстрый и незаметный переход. Или, по крайней мере, Хамезра думала, что так ее невозможно будет отследить. В конце концов, она может быть богиней, но она не всеведущая и она не знала, что у нас есть Имя Всего Сущего, пока несколько месяцев спустя Джанель не сказала об этом Тераэту. А еще можно учитывать, что Таэна хотела убедиться, что ты продолжаешь думать, что Релос Вар – твой враг, чтобы ты не слушал ничего, что он должен был сказать.

Кирин, стоявший, прикусив кончик большого пальца, глянул на нее:

– Релос Вар – мой враг.

– Ой, хнык-хнык, он забрал твой модный меч. Забудь и живи дальше. Вы и он сражаетесь за одно и то же.

– Нет, – сказал Кирин. – Не за одно. И даже если мы хотим получить тот же результат, он доказал, что ему все равно, что нужно сделать, чтобы достичь этого. Кого он должен убить, кто должен умереть. У Релоса Вара нет ни друзей, ни семьи, у него есть лишь инструменты, о которых тебе, возможно, стоит задуматься.

– По крайней мере, – огрызнулась Сенера, – ты теперь понимаешь, о чем я говорила все это время: Таэна готова на все, чтобы получить то, что она хочет. Разве жизнь для нее что-нибудь значит?

– А для тебя? – возмутился в ответ Кирин. – Разве не ты говорила Коуну, что физические тела – наши тюрьмы? О, и можем ли мы поговорить о том, сколько тысяч людей погибло из-за тебя в Джорате?

– Если ты начнешь сравнивать количество моих мертвецов с количеством убитых Богиней Смерти, – сказала Сенера, – то я уверена, она победит. А если подумать, то и ты тоже, Король Демонов.

Кирин вздрогнул.

– Хватит. – Тон Ксиван подвел всему итог.

В кругу собеседников повисло неловкое молчание, они уставились друг на друга.

Талея наклонилась к Кирину:

– Спасибо.

– За что? – На лице Кирина появилось напряженное выражение. – А, за это. Не за что. – Он закусил губу. – Хочешь, чтобы я передал что-нибудь Джанель, когда увижу ее снова?

Карие глаза Талеи скользнули к Ксиван, словно она спрашивала у нее разрешения.

– О да, если ты не возражаешь… – Талея уставилась на него. Она поймала себя на мысли, что, возможно, тот дискомфорт, который она ощущала рядом с Кирином, мог быть связан не с ее мертвой сестрой Мореей, а с Джанель. В частности, с тем, что случилось между Талеей и Джанель. – Подожди, вы с Джанель любовники? – Она улыбнулась: – Я права?

– Ну… – Он прочистил горло: – Если мне повезет.

Талея тепло улыбнулась мужчине:

– Если ты сделаешь ей больно…

– Если я сделаю ей больно, она оторвет мне все конечности задолго до того, как ты об этом узнаешь.

– Справедливое замечание.

Сенера вновь надела поводок на Бунтарку.

– Все это было очень трогательно, не говоря уже о том, что это было очень познавательно для всех, но, если вы не собираетесь превратить это в детскую драку, я думаю, что мы здесь уже закончили. – Она многозначительно глянула на Кирина. – Не так ли?

Кирин взглянул на Ксиван и вздохнул:

– Когда вы закончите, можно мне забрать Уртанриэль?

Сенера фыркнула:

– Ну уж нет.

Ксиван глянула на ведьму, и ее глаза сузились.

– Это не тебе решать. – Она кивнула Кирину. – Когда я закончу, мы об этом поговорим.

Кирин подошел к Турвишару, чешущему живот Бунтарке:

– Пошли отсюда.

Двое мужчин направились прочь по лестнице.

– Ну это было ужасно, – сказала Сенера, когда они ушли.

– О, я бы так не сказала, – ответила Талея. – Они были такими милыми. И я действительно благодарна за то, что узнала о Дарзине.

Сенера, не обратив никакого внимания на ее слова, сказала Ксиван:

– Он знает, что именно ты носишь. Он каким-то образом смог выследить Уртанриэль.

Ксиван коротко кивнула, снова сосредоточившись на храмовой статуе и остановившемся неподалеку жреце Вильфар.

– Так или иначе, да.

Сенера задумчиво пожевала костяшку пальца.

– В этом нет никакого смысла. Он не должен быть на это способен. Никто не в состоянии сделать это. На это не способны даже боги. – Она сделала неопределенный жест в сторону своего Краеугольного Камня. – Уртанриэль – единственный предмет, для поиска которого я не могу использовать Имя Всего Сущего.

– Может быть, ты просто задаешь неправильные вопросы, – сказала Талея.

Сенера уставилась на нее.

– Вот я, например, хочу задать вопрос: что ты на самом деле чувствуешь к Турвишару? – Талея внимательно изучала Сенеру, и воительница была уверена, что ей не померещилось смущенное выражение на лице волшебницы. Кроме того, тяжело скрыть, как ты краснеешь, когда у тебя такая бледная кожа[635].

– Пошли, – сказала Ксиван. – Поехали. Мы ответим на загадки о королевских особах и волшебных мечах в другой раз.

69. Пользуясь случаем

(История Тераэта)

При обычных обстоятельствах Тераэт никогда бы не стал поощрять бегство в безопасное место, предложенное Парламентом. Он бы предположил, что агенты последуют за ними до самого этого места, а потому его эффективность будет спорной с самого начала.

Но при обычных обстоятельствах с ними бы не было Дока, чей Краеугольный Камень, Разрубатель Цепей, давал ему способность создавать почти идеальные иллюзии. Однако Док мог обмануть лишь тех, о чьем существовании он знал, в то время как иллюзии Тераэта, менее мощные, не требовали таких знаний. Учитывая все это, казалось маловероятным, что Келанису удастся проследить за ними. Основатели были щедры и на защиту от предсказаний. Даже Тераэт допускал, что это казалось настолько безопасным, насколько возможно.

Если у Матери Деревьев и было что-то, что можно было назвать трущобами, они отправились именно туда. Это был не столько бедный, сколько апатичный район – место для тех, которых не беспокоили фантастические детали, иллюзии и фантасмагория, которыми так славились ванэ. Это были ванэ, слишком поглощенные своими особыми навязчивыми идеями, какими бы они ни были, чтобы обращать внимание на физическую эстетику.

Что было идеально.

Пока они путешествовали под лесным пологом, солнечный свет, приветствовавший их прибытие, быстро померк. Кроны деревьев закрывали солнечный свет, но это компенсировалось, поскольку деревья направляли небесное пламя в виде светящегося светочувствительного сока сквозь массивные стволы. Затем этот свет выпускался веерами тонких нитей, выходящих из коры, так что отражение в воде, затопившей все под деревьями, выглядело как ночное небо, освещенное миллионом звезд. Здесь также были сады, за которыми специально ухаживали, используя собранную с Матери Деревьев росу, чтобы вырастить цветы и растения, от которых так зависели ванэ.

Безопасное жилище находилось у самого дерева и входило в комплекс с фантастическим видом. Здесь почти не было окон и совсем не было балконов. Слабый запах плесени наводил на мысль, что здесь как минимум один раз протекала крыша. Мебель выглядела практичной, но не вдохновляющей. Это действительно было похоже на место, в котором было безопасно находиться.

Тераэт изо всех сил постарался сосредоточиться. Ему совершенно не хотелось этим заниматься. Он хотел найти тихую комнату, в которой можно побыть в одиночестве и просто поорать несколько часов подряд или, что еще лучше, выяснить, не злится ли Джанель на него снова по какой-нибудь причине, которую он не мог понять. Но он должен был сосредоточиться на том, чтобы сохранить жизнь Хаэриэль достаточно долго, чтобы она могла умереть на условиях его матери.

Вот почему, как только они устроились в своем новом временном доме, он заметил, что что-то не так. Тераэт не мог сказать точно, что именно. Комнаты казались достаточно чистыми, но в них было что-то…

Он научился доверять своим инстинктам.

– Что-то не так, – пробормотал он себе под нос. Ему просто нужно было понять, что именно.

Он не хотел, чтобы кто-то услышал его, и не думал, что кто-то услышит, но Хаэриэль повернулась к нему:

– И что же это может быть?

Тераэт постарался выглядеть более уверенным, чем чувствовал себя:

– Просто…

Что его сейчас беспокоило? Может, это какая-то ловушка? Но как это возможно? Келанис никак не мог знать, куда они ушли…

– Когда ты еще была у власти, – сказал Тераэт, – у тебя были агенты внутри Парламента?

– Конечно, – ответила она. – Что за дурак… – Хаэриэль вздохнула. – Правильно. Мой брат тоже не дурак. – Она глянула на охранницу. – Соберите всех наших людей в главном зале. Я хотела бы с ними поговорить.

– Да, конечно, – ответила охранница.

Но лишь королева начала отворачиваться от него, как эта же стражница выхватила из-под одежды кинжал и вонзила его в спину Хаэриэль.

Кинжалы Тераэта сами прыгнули ему в руки и перерезали горло убийцы в мгновение ока. Но удар уже достиг цели.

Впрочем, этот удар был не очень хорош. Он, конечно, мог проткнуть легкое, но не мог достичь сердца.

Хаэриэль не сразу отошла от шока.

Королева ванэ в изгнании ахнула и развернулась к потенциальной убийце, сделав быстрое рубящее движение рукой. Убийца уже падала, но в следующее мгновение ее вырвало странной массой, похожей на спутанную паутину.

– Хаэриэль! – спрятав кинжалы, Тераэт бросился к женщине.

Она опустилась на стул, ее дыхание стало хриплым. А это означало, что у нее действительно было пробито легкое.

Тераэт наклонился и поднял нож убийцы. Кинжал вряд ли был отравлен, но лишь потому, что у убийцы не было такой возможности. Вероятно, это не была наемная убийца, которой дали специальное поручение убить Хаэриэль. Скорее всего, она была шпионом, следившим за деятельностью Парламента, который воспользовался открывшейся возможностью.

Но Тераэт на всякий случай завернул клинок в кусок ткани.

Хаэриэль коснулась рукой своей раны, исцеляя ее, и в этот момент дверь распахнулась и в комнату влетел отец Тераэта, Док, с обнаженным мечом.

Хаэриэль махнула свободной рукой, что, вероятно, должно было означать что-то вроде: «Я в порядке».

– Очевидно, мы привезли с собой наших убийц. Вряд ли будет лишь она одна, – сказал Тераэт, указывая на необычно неподвижную убийцу. – Мы должны проверить всех, кого Парламент послал с нами.

– Что… с ней? – Док склонил голову набок и нахмурился, разглядывая паутину, выплюнутую женщиной. – Ты уверена, что с тобой все в порядке, Хаэриэль?

Хаэриэль не стала тратить дыхание на то, чтобы сразу ответить. Наконец она ахнула, сделала глубокий вдох и поморщилась, почувствовав, как дыхание потянуло тонкую легочную ткань.

– Я в порядке. Я могла бы исцелить такую рану во сне, Териндел. А что касается нее – я просто вырвала ей всю нервную систему.

Мужчины уставились на нее.

Тераэт снова глянул на мертвеца. Он сомневался, что на убийце не было талисманов, а это означало, что Хаэриэль просто проигнорировала их. Как будто в этом не было ничего особенно трудного. Она преодолела чужое магическое сопротивление и сделала это без каких-либо видимых усилий. Вряд ли это было невозможно, но это наводило на мысль, что магические навыки Хаэриэль нельзя недооценивать.

Тераэт почувствовал холод и напомнил себе, что, если когда-нибудь придет время убить ее, он должен быть уверен, что сделает это до того, как Хаэриэль успеет среагировать.

У него не было ни малейшего желания оказаться на полу полностью без нервной системы.

– Я пойду… приведу остальных. – Тераэт положил нож. – На всякий случай проверь, нет ли на нем яда.

– Да, – согласился Док. – Прекрасная идея.

Тераэт бросил последний взгляд на свергнутую королеву.

Та вытянулась в струну и казалась очень сосредоточенной, а выражение ее лица было почти безмятежное. Слабый свет фонарей отражался золотом на ее волосах и в металле глаз.

Тераэт ушел собирать остальных.

70. Господин Крошечных Домиков

(Рассказ Кирина)

– Итак, вы с Сенерой… – начал я, когда мы отошли от кладбища.

Турвишар оглянулся на меня:

– Нет.

Должно быть, мне не удалось скрыть улыбку:

– Нет?

– Нет, мы не будем об этом говорить. Нет ничего, о чем бы нам стоило… В лучшем случае мы с Сенерой – академические соперники, но не стоит ошибаться, думая, что в наших отношениях может быть что-то большее лишь потому, что мы противоположного пола. – В голосе Турвишара звучала глубокая обида.

Пока мы разговаривали, я повернулся и пошел задом наперед:

– О нет, я не думаю, что это что-то большее. Я думаю, что есть что-то кроме соперников, потому что каждый раз, когда ты смотришь на нее, в твоих глазах загораются звезды. И каждый раз, когда она смотрит на тебя, у нее такое выражение лица, как будто ты загадка, которую она не может разгадать.

– И это ее ужасно раздражает. Вряд ли это хорошая основа для отношений, даже если бы меня интересовала романтика, а меня она совсем не интересует.

– Ты так уверен… – Я заметил выражение его глаз. – Правильно. Я молчу. – Я пошел как обычно. На очень короткое время. – Так почему же она называла тебя верховным лордом?

Турвишар глубоко вздохнул:

– Пока нас не было, императрица Тьенцо казнила моего деда за измену.

Я остановился посреди дороги:

– Что?

Я никогда не слышал о казни верховного лорда. Ну, я полагаю, Педрон Де Мон был бы казнен, если бы мой отец не убил этого человека чуть раньше. Но вообще говоря, верховные лорды никогда не предстают перед судом за свои грехи. Ведь казнили-то их не за это.

Турвишар кивнул:

– И поскольку формально я все еще был лордом-наследником…

– Теперь ты верховный лорд Дома Де Лор, – закончил я.

– Да. – Турвишар вздохнул. – Ты даже представить себе не можешь, как мало это меня волнует.

– Тебя может это волновать хотя бы немного. Я имею в виду, подумай обо всем хорошем, что ты мог бы сделать, если бы реформировал Академию?..

– А сколько я проживу, если попытаюсь? – Турвишар понимающе глянул на меня. – Я уже играл в эту игру, Кирин. Я знаю, чем все это кончится.

Мы замолчали.

Полагаю, Турвишар, должно быть, узнал эту радостную новость, когда вернулся в Куур за вещами. Со своей стороны, я думал о Таэне и о том, как она солгала мне. Манипулировала мной. Проклятье, она вызвала этого кракена, а потом заявила, что это сделал Релос Вар, чтобы убедиться, что я его возненавижу. А это означало, что у нее были причины думать, что я не буду его ненавидеть.

Я почувствовал, как в горле застряла горькая желчь. Мои чувства к брату не нуждались в наставлениях Хамезры. Она только что убила множество людей без всякой на то причины.

Я не был точно уверен, куда мы направляемся. У меня не было никакого плана, кроме «следовать за Турвишаром», поскольку именно у него был план, как найти Гризта. Я не рассчитывал услышать пение Уртанриэль, не говоря уже о том, что слышать ее мог только я, чтобы потом просто… просто уйти. Предполагалось, что найти Уртанриэль будет невозможно, и именно по этой причине какому-то императору Куура сошло с рук то, что он выбросил эту проклятую штуку на траву Арены так, что никто этого не заметил. Но я все еще слышал ее голос, зовущий меня. Точно так же, как я все еще мог – очень слабо – чувствовать Вол-Карота.

Но затем это обрело смысл. Потому что я был уверен, что Уртанриэль была тем самым мечом, которым Релос Вар убил Саррика, и – желал ли этого Релос Вар или нет – меч все еще содержал частичку души Саррика. Значит, связь со мной тоже существовала.

Снег красиво и элегантно кружился вокруг нас, если, конечно, не считать, что было очень холодно. Чем дальше мы уходили от гавани, тем меньше в воздухе пахло морем и в ледяном воздухе все сильней пахло дымом. Я поймал себя на том, что мне очень хочется, чтобы Тераэт и Джанель оказались здесь, чтобы увидеть это, хотя я подозревал, что если Джанель никогда больше не увидит снега, то это и к лучшему. И все же Тераэту это понравится…

– Куда мы направляемся?

– Собственно, обратно в гавань. – Турвишар указал направление, в котором, как мне показалось, находился океан, потому что в той стороне не было огней. – Там мы найдем таверну.

– Разве мы только что не были в таверне?

– Нам нужна таверна, где тебя не захотят убить. Бог-король, которого я ищу, новый и неортодоксальный. Его святыни обычно находятся в общественных местах, таких как таверны, игорные залы, пивные и тому подобных. Как только мы его найдем, мы сможем подкупить священника, чтобы он представил нас самому Господину Крошечных Домиков.

Я смотрел на него, пока мы шли.

– Господин?.. Чем же правит этот бог-король? – Название было достаточно расплывчатым, чтобы можно было сразу догадаться. Чаще всего сфера компетенции бога отражалась в его имени.

– О, э-э… Ну, видишь ли… э-э… – Турвишар, казалось, искал правильные слова.

– Турвишар, – сказал я ему, – выкладывай.

– Дерьмо, – сказал он, выглядя так, словно только что заметил что-то такое на своей любимой обуви.

– Не может быть, чтобы все было так досадно… – Я вдруг понял, что он не выругался от разочарования, он отвечал мне. – Подожди, что?

– Ты должен понимать, насколько боги-короли территориальны. Даже если волшебник способен понять необходимые заклинания, боги-короли безжалостно защищают свои монополии. Уже есть бог войны, богиня любви, бог урожая… В идеале бог-король хочет иметь сферу контроля, которая будет поощрять постоянные жертвы во имя него. Любой, кто попытается претендовать на уже захваченную сферу, будет быстро устранен своим более старым и более могущественным конкурентом.

Я остановился и просто стоял, моргая и глядя на него:

– Господин Крошечных Комнатушек – это бог… испражнений?

– И это своего рода гениальность, – сказал Турвишар. – Подумай, сколько моряков и купцов постоянно прибывают с чужих берегов и страдают от местной еды и питья. Тогда представь, что кто-то устроил святилище, куда ты можешь пойти и… ну, сходить. – Он сделал неопределенный жест.

– О боги. Да, я понял, в чем смысл.

– Насколько я понимаю, религия распространилась с пугающей скоростью.

– Конечно, как дизентерия.

Он проигнорировал это.

– Эти законные «крошечные домики» содержатся в чистоте, безопасности и удобстве. Можно сделать пожертвования, чтобы найти облегчение от многочисленных проблем с пищеварением. Путешественники прибывают в новые порты и требуют, чтобы их святыни пришли с ними, потому что это так приятно. И вскоре ему поклоняются по всему Долтару, а первое святилище только что открылось в Столице Куура. В конце концов, независимо от того, какая у человека обычная религия, есть некоторые потребности, такие как пища или воздух, которые универсальны. Не все поклоняются богине секса, но все какают.

Я расхохотался и не мог остановиться.

Это, казалось, только ободрило Турвишара, или, может быть, ему показалось, что ему нужно защитить свою точку зрения.

– Другие боги-короли терпят Господина Крошечных Домиков, потому что они заметили, что в городах с его святынями наблюдается снижение некоторых болезней. А публичные дома, которые позволяют добавить его святыни в свои заведения, имеют конкурентное преимущество перед теми, кто этого не делает. В результате большинство таверн, притонов и борделей включают в себя святилища. Так что вероятность того, что Гризт их не посещает, крайне невелика.

Мне удалось сдержать смех, потому что на самом деле это звучало весьма полезно.

– А что, если он защитил себя от поиска?

– Да даже если так и есть, – возразил Турвишар. – Это не защитит его от физического наблюдения, и я никогда не встречал бога-короля, который не понял бы, как рассмотреть, что происходит у его алтаря.

– И мы снова возвращаемся к тому, что это отвратительно.

– Не спорю. Но если я прав, то Господин Крошечных Домиков сможет сказать нам, где Гризт, потому что он его видел. Учитывая характер Гризта, невозможно, чтобы его не запомнили. Живых ворасов осталось крайне мало.

– Хм. Что ж, даже если это не сработает, я смогу найти туалет.

71. Шелковая ферма

(История Тераэта)

Они не могли доверять назначенной им Парламентом охране, что ставило их в весьма неловкое положение, поскольку это означало, что их так называемое безопасное место становилось небезопасным еще до того, как они прибыли. Им придется отпустить охранников, но как только упомянутые охранники скроются из виду, по крайней мере один из них немедленно сообщит королю Келанису о том, где они находятся.

– К сожалению, – сказала Валатея, – любое жилье, связанное с Основателями или известными тебе сообщниками, Хаэриэль, наверняка контролируется Келанисом. Это было бы весьма благоразумно.

Джанель просто подняла бровь, глядя на Тераэта.

– Да, разумеется, – сказал он. – Я знаю одно место.

– Там будет безопасно? – спросила Хаэриэль. Она выглядела так, словно была способна гнуть руками стальные прутья.

– О нет, – сказал Тераэт. – Но на самом деле ни одно место не безопасно. По крайней мере, это находится поодаль. – Он оглядел комнату. – Я бы сказал, собирайте свои вещи, но… ни у кого из нас ничего нет.

Они придумали, как избавиться от охранников. Док создал противоречивые иллюзии для каждого из них, чтобы они сообщали о перемежающихся катастрофах, которые привели к гибели их оригиналов. Оставалось надеяться, что Долгариац, прекрасно знавший, что Териндел носит с собой Разрубателя Цепей, истолкует это (совершенно верно) как то, что путешественники бросили своих охранников и залегли на дно.

Тераэт повел их прочь от главного города по длинной лестнице, спускавшейся по стволу массивного дерева. Они вышли на балкон, выступающий в темноту. В промежутках между листовыми конструкциями образовывались широкие проспекты, по форме напоминающие здания, сияющие направленным солнечным светом. Группа ванэ систематично разбирала одну из таких конструкций, вытаскивая груды тонких белых волокон – пушистые облака шелковых нитей.

– Что это?.. – начала было Джанель, явно сбитая с толку.

– Шелковая ферма, – прошептала Валатея. – Если присмотреться, то можно увидеть муравьев. – Она указала на основание дома из листьев, где маленькие муравьи, каждый не больше кончика пальца, приклеивали края листьев друг к другу, в то время как остальные муравьи заполняли промежутки между ними белым пухом.

– Я понятия не имела, что шелк получают так, – пробормотала Джанель.

– О, часто его получают совсем не так, – весело сказала Валатея. – Есть еще специальный мотылек, личинка которого создает шелковый кокон, но только немногие ванэ используют этот метод. Это немного сложнее и намного жестче.

– Но что еще более важно, – объяснил Тераэт, – шелковые фермы изолированы, редко принимают посетителей и имеют регулярные поставки, как приходящие, так и исходящие. – Он жестом привлек внимание главы ордена, наблюдавшего за погрузкой партии шелка. – Меахва, верно?

Мужчина прекратил заниматься своими делами и поспешил к нему.

– Охотник. Нас предупредили, что мы можем вам понадобиться. Мы к вашим услугам. – Он коротко поклонился Тераэту.

Тераэт кивнул:

– Нам нужно обеспечить максимальную безопасность. Чтобы никто не входил и не выходил без разрешения. А мне и моим друзьям понадобится жилье на ближайшие несколько недель.

– Разумеется. – Мужчина странно глянул на Джанель, а вот присутствие Териндела, Валатеи и Хаэриэль воспринял спокойно. – Это легко сделать. Мы объявим, что у нас возникла вспышка плесени колиенро. Никто не будет подвергать сомнению карантин.

– Превосходно. – Тераэт повернулся к остальным. – Какие-нибудь возражения? Вопросы? Сейчас самое время.

– Где мы остановимся? – спросила Джанель. Она, без сомнения, не заметила ничего такого, что походило бы на здание или жилище.

– Ты на него смотришь, – усмехнулся Тераэт, указывая на муравьиный дом. Тераэт повернулся к торговцу шелком. – Нам понадобится парфюм.

Мужчина вытащил из кармана маленький стеклянный пузырек и перебросил его Тераэту.

– Я позабочусь о том, чтобы вы все получили по бутылке.

– Спасибо.

Джанель оглянулась на остальных:

– Парфюм?

Тераэт улыбнулся, открыв флакон и щедро смазывая его содержимым внутреннюю сторону запястий, шею, лодыжки.

– Муравьи враждебны ко всем, кто не пахнет колонией, и их укусы чрезвычайно болезненны. Парфюмы разных шелковых ферм отличаются друг от друга.

– Дорожка безопасна, – добавил Меахва, – но входить в дом без парфюма нельзя. – Он указал в сторону балкона, заросшего деревьями. – На задворках у нас есть несколько домов, приспособленных под спальни. Я вам покажу.

Тераэт бывал на шелковой ферме всего несколько раз, достаточно, чтобы вспомнить имя члена Черного Братства, который управлял ею, а также то, что он вообще был. На самом деле он никогда там не останавливался.

Валатея казалась слегка заинтересованной, она вела себя как человек, посещающий музей, в котором она уже не раз бывала. Док выглядел скучающим, а Джанель обеспокоенной. Тераэт надеялся, что она не боится насекомых.

Но Хаэриэль… Выражение лица Хаэриэль было холодным и даже сердитым. Можно было бы подумать, что она намерена бросить по факелу в каждый муравейник. Тераэт напомнил себе, что Хаэриэль убил член Черного Братства. Она согласна использовать их, но ничто не заставит ее смотреть на них с любовью.

«Комнаты» оказались маленькими, ничем не украшенными помещениями – если, конечно, не считать в качестве этих самых украшений размотанные груды шелка. Состояли они из крошечных листиков, скрепленных друг с другом. Шелк внутри образовывал спальню и уборную (магическую, разумеется). Кровать состояла из более толстого слоя шелка, покрытого шелковым одеялом.

– Их всего три, – заметила Джанель.

Фермер кивнул.

– У нас редко бывает больше одного гостя. Мы думали, что и это больше, чем нам может пригодиться.

– Валатея, вы с Теринделом, очевидно, должны поселиться отдельно, – сказала Хаэриэль, поворачиваясь к Тераэту и Джанель. – Но, признаюсь, я не склонна делиться. Надеюсь, это не будет проблемой. – Тон ее голоса подсказывал, что для них же будет лучше, если это не будет проблемой.

Джанель одарила Тераэта ровным взглядом, а затем повернулась к Хаэриэль:

– Разумеется нет, Ваше Величество. Это не вызовет никаких затруднений.

Хаэриэль мгновение изучала их взглядом, а затем кивнула:

– Отлично. Тераэт, после того, как устроишься, приходи ко мне. Нам нужно кое-что обсудить.

Тераэт удивленно моргнул, а потом кивнул. Она знала, чем он занимался. Все, о чем она хотела бы с ним поговорить, касалось тех, кто очень сильно нуждался в том, чтобы как можно быстрее завершить их политически бесполезную жизнь.

– Как вам будет угодно.

72. Имена отцов

(Рассказ Кирина)

Мы наугад выбрали таверну под названием «На четырех ветрах», украшенную на фасаде деревянной вывеской с вырезанным цветком хризантемы – символом Владыки Крошечных Домиков. Следующая часть оказалась до неловкости легкой.

Мы пошли в уборную.

«Крошечный домик», о котором шла речь, был пристройкой к главной таверне. В главной комнате было несколько удобных скамеек на случай, если образуется очередь в туалет, а также алтарь и священник, готовый заняться особыми случаями. Перед алтарем находился бегущий фонтан, где людям предлагалось вымыть руки перед тем, как уйти. По крайней мере, для некоторых людей это было самое близкое к принятию настоящей ванны за последние несколько месяцев.

В главной комнате находилось штук двенадцать дверей, ведущих в отдельные помещения – уютные, приятно пахнущие и с подогревом. Не думаю, что отдельные помещения были соединены с канализацией Кишна-Фарриги – судя по виду туалета, отходы, вероятно, уничтожались.

В каждой комнате стоял еще один маленький алтарь, на который можно было положить монеты, если пользователь вдруг почувствует потребность в молитве. Одна стена была покрыта слоем сланца, а рядом наготове лежали кусочки мела для обмена «глубокими» мыслями.

Должен признать, это было довольно мило.

Воспользоваться «крошечным домиком» можно было бесплатно, но просителей поощряли молиться, и я предположил, что более сложные проблемы с пищеварением требуют денежного пожертвования. Если владелец таверны платил пособие за размещение мини-храма (что я мог легко понять), то Повелитель Крошечных Домиков и его жрецы сидели просто на внушительной груде металла.

Так сказать, засвидетельствовав свое почтение, мы с Турвишаром подошли к дежурному послушнику, который улыбнулся нам и поклонился, скрестив руки на груди.

– Что я могу сделать, чтоб вам было удобно?

Турвишар прочистил горло, давая понять, что в этом месте ему никогда не будет удобно.

– Мы хотели бы поговорить с самим господином Хиталом.

Улыбка застыла:

– О, боюсь, это совершенно невозможно.

Я вздохнул и потянулся, разминая шею:

– Насколько большое нужно пожертвование?

– Дело не только в… – Жрец замолчал и снова окинул нас взором: – Насколько большое пожертвование вы можете сделать?

Турвишар сунул руку под подбитый мехом плащ, достал маленький мешочек и медленно вытряхнул содержимое в фонтан. Из руки посыпался бриллиантовый дождь.

Вернее, это выглядело как бриллианты, но, учитывая план Турвишара, именно по этой причине они, скорее всего, были натуральными[636]. Хорошо быть верховным лордом Куура.

– О, понятно, – сказал мужчина. – Это совсем меняет дело.

Я ухмыльнулся, сел на скамью и, развернув Тоску, начал играть.

Я решил, что смогу скоротать время, пока жрец организует беседу. Как ни странно, казалось, люди, проходившие из таверны в «крошечные домики», не находили ничего необычного в моем присутствии, хотя несколько человек даже поблагодарили жреца за этот дополнительный штрих.

И мне даже кинули несколько тронов.

Пока я играл, а Турвишар терпеливо ждал, жрец подошел к алтарю и, прикрыв глаза, завел тихие песнопения и зажег благовония.

И наконец он вернулся к нам.

– Один из вас, – сказал жрец, – может встретиться с моим господином и поделиться своим делом. Но только один.

Турвишар повернулся ко мне.

– О нет, – возразил я. – Я не знаю человека, которого мы пытаемся найти, а вот ты знаешь и можешь его описать.

Турвишар вздохнул.

– Очень хорошо. – Он указал на двери. – В одном из этих?

– В среднем, – ответил жрец, – но сначала ты должен быть посвящен. – открыв низкий шкафчик у стены, он извлек тонкую матерчатую рясу.

– Серьезно? – Я поднял бровь.

– О да, – сказал жрец. – Ничего, кроме тебя и твоей скромности. – Он протянул рясу Турвишару. – Если пожелаешь, ты можешь переодеться в одном из отдельных помещений, но только не в среднем, а затем можешь передать свои вещи мне на хранение. Или своему другу. Как больше нравится.

Турвишар раздосадованно взял рясу из рук жреца и прошел в свободную комнату. Через некоторое время он вернулся и протянул мне свою одежду и обувь. На вершине груды лежали два рубиновых перстня с гравировкой.

– Если я не вернусь в разумные сроки, ты знаешь, что делать, – кивнул он на одежду.

Я кивнул в ответ, надеясь, что наши представления о том, что делать, совпадают. Потому что я собирался, если что, призвать богов и императрицу Куура – необязательно в таком порядке. Я даже мимолетно пожалел, что Сенера и Ксиван не были нашими союзниками. Если бы что-то пошло не так, Уртанриэль была бы очень полезна.

Турвишар вошел в указанное помещение и закрыл за собой дверь.

Я снова сел, слабо улыбаясь священнику. Мужчина нервно кивнул мне в ответ, а затем вернулся к работе с клиентами, или прихожанами, или кем они там были. Похоже, никто особо не стремился громко обсуждать свои запоры или что-то в этом роде, так что здесь постоянно стоял подчеркнуто громкий шепот.

Я сыграл еще несколько песен, прежде чем у меня устали пальцы. Тогда я отложил Тоску и сел, положив на колени одежду Турвишара. Мне было скучно, а потому я принялся разглядывать один из перстней. Не тот, что был моего размера, – он был сделан специально для меня, поэтому Турвишар носил его на мизинце. Нет, второй. Тот, что принадлежал отцу Турвишара, императору Санду.

Он выглядел так же, как и остальные. Был точно таким же, как у моего приемного отца Сурдье. Все они выглядели до безумия одинаково, обладали тем странным единообразием, из-за которого я был уверен, что для их создания использовалась магия.

Затем я заглянул внутрь перстня и нашел там нечто иное – надпись, не на гуаремском, а на каком-то ином языке. Эти письмена состояли из сплошных углов и острых краев, казалось, они были созданы для вырезания на камне или начертания на металле.

Но это был язык, который я мог читать, во всяком случае, знание его вернулось ко мне во вспышке понимания.

Это было имя. Имя Санда. Хотя я мог это лишь предполагать, поскольку у ворассов всегда существовал обычай образовывать сокращение от родового имени и фамилии.

– Проклятье, – прошептал я. – Дети не будут знать имен своих отцов.

– О чем ты? – спросил Турвишар.

Я не слышал, как он вернулся, и потому удивленно поднял голову. Он выглядел, словно все было в порядке.

Все та же ряса, все то же смущенное выражение лица. Он потянулся за одеждой, и я подал ее.

– Выяснил, что нам нужно?

– Да, – сказал он. – Мне назвали город. Не более того, но если мы поторопимся, то, может быть, найдем его до того, как он двинется дальше.

Я взял арфу.

– Это здорово.

Турвишар бросил на меня слегка обеспокоенный взгляд, а затем ушел переодеваться, но и когда он вернулся, выражение его лица ничуть не поменялось.

– Пойдем отсюда, – предложил я.

– Там холодно, – сказал он.

– Не на улицу, под снег. В таверну. Она смотрелась достаточно дружелюбно.

Турвишар еще раз внимательно глянул на меня, потом кивнул. Мы нашли свободное место в баре, и я заказал самый крепкий напиток, который у них был. Это оказался анисовый напиток молочного цвета под названием «седжин», который подавали теплым. Я купил бутылку на выигранные ранее монеты и налил нам обоим по кружке. К своей я не притронулся.

– Что случилось? – спросил он. – Ты замкнулся в себе. Почему ты блокируешь меня?

– Ты когда-нибудь заглядывал внутрь перстня своего отца?

Турвишар посмотрел на свои руки.

– Конечно. Там есть надпись, но я не смог… – Он снова поднял глаза. – Ты ведь знаешь, что там написано?

– Это имя твоего отца, – сказал я. – Настоящее имя твоего отца.

– Я знаю настоящее имя отца. – На лице Турвишара появилось обеспокоенное выражение. – Если ты хочешь сказать, что Санд не был моим настоящим отцом…

– Нет, нет, – быстро возразил я. – Твоим отцом был Санд. Ни о чем другом не может быть и речи. Хотя, честно говоря, я только предположил, что имя, написанное внутри перстня, принадлежит твоему отцу. Просто ворасские обычаи…

– Выкладывай уже.

– «Сандаррику», – сообщил я. – Так там и написано. Внутри перстня на очень древнем ворасском языке написано: «Сандаррику». Ты не смог перевести?

На его лице было написано, что нет, не смог.

Турвишар не был дураком. Я видел, как он складывает воедино все осколки.

Дрожащими пальцами он потянулся за стаканом.

– Помнишь, когда ты, Коун и я были под озером Джорат, – начал я, – и Коун упомянул, что он узнал, что Релос Вар никогда не выступал против Гадрита, потому что Гадрит владел чем-то важным для него? Чем-то, что Гадрит использовал в качестве рычага давления? И мы все решили, что это артефакт или какой-то секрет, которым можно шантажировать?

– Но это был я, – оцепенело произнес Турвишар. – Гадрит использовал меня. – Он сделал большой глоток и поморщился.

– Вполне вероятно. – Я отпил из своего стакана. Напиток вполне мог понравиться человеку, который любил бы лакрицу. Вдобавок он наверняка был достаточно крепок, чтобы свалить с ног водяного буйвола. И, будь оно все проклято, мне тоже нужно было выпить. – Я всегда считал, что у моего брата не может быть детей, потому что… ну, знаешь, дракон, но, может быть, все не так… Если твой отец, Санд, был его сыном…

Турвишар издал какой-то невнятный звук и тут же поспешно запил непроизнесенные слова содержимым своего стакана.

– Если ты внук Релоса Вара, – продолжал я, – это объясняет, почему он терпел Гадрита, у которого был твой гаэш. Это также объясняет, почему Гадрит не убил тебя. Почему он держал тебя рядом, вместо того чтобы съесть. Даже если бы ты не выучил ни одного заклинания, тебя можно было бы использовать для давления на Релоса Вара.

Турвишар фыркнул:

– Будь реалистом, Кирин. Это Релос Вар. Если бы я не выучил ни одного заклинания, ему было бы все равно.

Я поморщился:

– Я далек от того, чтобы защищать этого человека, но не думаю, что это так.

Он недоверчиво глянул на меня:

– Он убил тебя.

Я пожал плечами и допил свой стакан, а затем налил еще.

– Люди – сложная штука. Может быть, если бы Релос Вар хотел убить Гадрита, он бы так и сделал, и будь прокляты последствия. А может быть, он любил твоего отца и, следовательно, любит тебя. Но, конечно, интересно отметить, что он оставил тебя в покое. И он никогда не пытался тебя завербовать. Не делал никаких предложений присоединиться к его праведному крестовому походу. Я не знаю, с чем это связано[637]. – Я нахмурился, глядя на перстень у него на пальце. – Можно посмотреть?

Турвишар сорвал его с таким видом, будто тот был раскален, и швырнул его по столу.

Я снова посмотрел на надпись. Хотя надпись была разборчивой, написана она была совершенно не аккуратно. А мой брат был весьма педантичен. Его записи были бы идеальны.

– Это написал не Релос Вар. Хотя тот, кто это сделал, был ворасом. Эти письмена не использовались тысячелетиями. – Я подтолкнул перстень к нему. – Дай мне второй. Если мы расстанемся, у каждого будет по одному.

– Хорошая идея. – Он перебросил мне перстень, который, стоило ему оказаться у меня на пальце, я тут же сделал невидимым. – Думаешь, Санд знал? – Турвишар задумался, а затем осушил еще один стакан. Похоже, ему этот вкус совершенно не нравился, и потому он старался как можно быстрее проглотить напиток.

– Не знаю, – ответил я. – Но тот, кто его сделал, знал. И тот, кто его сделал, также стоит за Людьми Грифона, а это значит, что тот, кто его сделал, несет ответственность за то, что я оказался в Нижнем Круге с Сурдье. – Я фыркнул. – Значит, это Релос Вар. Я имею в виду, будем говорить серьезно. Ты действительно можешь представить, что Релос Вар может, спасая меня – да и кого угодно другого, – спрятать этого ребенка в борделе? Проклятье, да он бы все оформил должным образом. Я бы вырос на ферме в Эамитоне.

– Хм. – Он налил себе еще стакан.

Я несколько раз хлопнул ладонью по стойке, привлекая внимание трактирщика:

– Друг мой, у вас есть комнаты для отдыха?

Он посмотрел на меня так, словно я разговаривал с ним на чужом языке. Я вздохнул про себя, вспомнив, что до этого я разговаривал с совсем другим трактирщиком. Так что для него я действительно говорил на чужом языке.

Мой нынешний собеседник подозвал предыдущего:

– Хотите еще бутылку?

– У вас есть комнаты на ночь? – Я подтолкнул к нему монеты. Я не планировал напиваться до потери сознания – по крайней мере, не здесь, где мы едва понимали язык, у нас не было друзей и за мою голову была назначена огромная награда, – но я не думал, что мы сейчас были в состоянии открывать магические порталы. Это означало, что нам предстояло остаться здесь на ночь.

– Э-э, да, у нас есть свободная комната в задней части дома для матросов, которые не хотят возвращаться на свой корабль. По два пира за ночь. Ваши ценные вещи можно положить в сундук. – Он бросил беспокойный взгляд на арфу, которая явно не поместилась бы ни в один сундук.

Я отсчитал остаток денег и отодвинул оставшуюся кучу:

– Хорошо. Мы займем всю комнату. О, и раз уж ты об этом упомянул. Еще бутылочку этого седжина.

Когда мужчина ушел, я повернулся к Турвишару, и он наполнил наши бокалы:

– Он должен был знать.

– Если Санд думал, что ты мертв, ты не должен расстраиваться, что он никогда не говорил тебе о твоем дедушке, – заметил я. – Это лишний раз означает, что он не работал с Релосом Варом. Потому что я просто не могу представить, чтобы Вар ничего не сказал Санду о тебе, если бы они были в хороших отношениях.

– Верно. – Турвишар остекленело уставился на меня. – Но даже если бы Санд знал, кто был его отцом, это не значит, что он ему нравился.

– Нет. Разумеется, нет. – Я почувствовал, как у меня сердце обожгло при одной мысли о Сурдье и Терине. В конце концов, Терин начинал мне нравиться.

Очевидно, он гордился мной. Поди разберись.

– Мы вернем его, – сказал Турвишар, и либо он даже пьяным прекрасно читал мысли, либо был пьян гораздо сильнее, чем мне казалось. – Таэна сказала, что вернет его.

– Да, сказала. – Я скорчил гримасу. – Но я больше не доверяю Таэне. И, очевидно, никогда и не мог ей доверять.

Турвишар отпил из своего стакана.

– Очевидно, так и есть. – Он поднял стакан, разглядывая молочный ликер. – Знаешь, после половины бутылки чувствуешь, как он на тебя действует.

Я снова наполнил свой стакан.

– Держу пари, к тому времени, как мы допьем, мы будем уверены, что это лучшая вещь в мире. – Я искоса глянул на него. – Так куда мы едем дальше?

– Бахль-Нимиан, – ответил Турвишар. – Это в сторону гор.

– Там красиво?

Турвишар рассмеялся.

– О нет. Бахль-Нимиан и красота – это полные противоположности.

73. Бахль-Нимиан

(Рассказ Сенеры)

В конце концов Сенера воспользовалась Именем Всего Сущего, чтобы узнать, как добраться до Бахль-Нимиана, потому что, хотя жрецы Вильфара действительно прекрасно рассказывали, куда направляться, их слова не были достаточно ясны, чтобы позволить Сенере открыть врата. Хотя даже с Краеугольным Камнем было трудно задать вопрос таким образом, чтобы ответ подходил для создания магического портала.

В конце концов Сенера схитрила. Она купила у жреца сандалии, которые, как он заверял, были сделаны в метрополии. Воспользовавшись адресом их изготовления, она успешно открыла портал. Он, правда, открылся посреди лавки сапожника, но ученик сапожника просто потерял сознание. И как только он отдохнет, с ним все будет в порядке.

Когда они вышли из магазина, была еще ночь. Город Бахль-Нимиан оказался тесным, вызывающим клаустрофобию мегаполисом. Освещавшие улицы фонари не были магическими. Скорее всего, в лампах горело масло, отчего они уродливо дымили. Стены покрывали жир и граффити. Хотя большая часть зданий в городе была высечена из камня, нельзя было сказать, что он построен искусно или тщательно. Более поздние, обычно деревянные, пристройки были кое-как прикреплены к осыпающимся камням во время низкоквалифицированного ремонта. Это место напоминало Сенере пиратское логово или убежище преступников.

Сенера поймала себя на том, что жалеет, что они не провели ночь в Кишна-Фарриге.

– Я ожидала совсем не этого, – сказала Талея, глядя на сидевших у дороги нищих. У большинства отсутствовала по крайней мере одна конечность, так что все они казались вполне настоящими.

– Это месть, принятая как образ жизни, – ответила Сенера. Она изо всех сил старалась не смотреть на Ксиван, которая демонстративно не смотрела на нее.

Бунтарка тихо зарычала на смотревших в их сторону мужчин. Все пятеро остановились, заметив собаку, а затем схватились за кинжалы на поясе.

– Я бы не советовала, – крикнула им Сенера. – Может, она и выглядит маленькой, но умеет кусать прямо через железо.

Они усмехнулись, но потом заметили, что и Ксиван, и Талея носят мечи, и, кажется, совершенно перестали интересоваться путешественницами.

– Полагаю, у них здесь есть что-то похожее на гостиницу? – спросила Ксиван.

Сенера выгнула бровь, глядя на женщину.

– Я тоже здесь раньше не была. Можно лишь предполагать. – наклонившись, она принялась гладить Бунтарку, чтобы успокоить ее.

– Почему бы нам не найти место для ночлега, – предложила Талея, – а утром мы сможем найти храм и поговорить с Вильфар?

Сенера поборола искушение вытащить из-за корсажа Имя Всего Сущего и спросить, существует ли во всем городе хоть одна жалкая гостиница, где они могли бы спокойно провести ночь, не будучи ограбленными, убитыми или подвергнутыми иным унижениям. К сожалению, это слишком уж касалось частного мнения, чтобы артефакт мог дать полезный ответ.

Поэтому вместо этого Сенера воспользовалась освященной веками техникой – вручи монету нищенке и проинструктируй ее, что тебя нужно отвести в ночлежку, а за одно пообещай дополнительную монету, если Сенере понравится внешний вид того места, куда они приедут. Похоже, это сработало. Или, по крайней мере, женщина, которую звали Молас, увела их из той части города, в которую они первоначально прибыли, в гораздо более приятный район.

Молас, казалось, горела желанием быть рядом, так что не стоило ее прогонять. На самом деле местный гид мог оказаться очень кстати. Так что она отдала Молас лишнюю монету, пообещав, что в ближайшие дни, если женщина докажет свою ценность, к ней обратятся еще.

– Конечно, мы можем дать ей больше, – сказала Талея.

– У меня не бесконечный кошелек, – отрезала Сенера. – Кроме того, если я дам ей сразу большую сумму, мы никогда ее больше не увидим. Что сводит на нет смысл платить за ее помощь.

– Мне кажется, моя дорогая Талея хочет сказать, почему мы не можем помочь им всем? – насмешливо и ласково протянула Ксиван. – И поскольку я ценю ее чувства, нам стоит сосредоточиться.

Талея прикусила губу, опустила глаза и ничего не сказала. Сенера почувствовала укол… чего-то. Вины? Талея напоминала ей одну проклятую собачонку. Такими же печальными глазами на нее смотрела Бунтарка, словно напоминая, что в мире есть хорошие вещи, и эти вещи могут причинить боль.

И были достойны защиты.

Сенера протиснулась мимо Талеи и Ксиван в гостиницу и оплатила им всем комнаты. Единственная трудность, которая возникла, заключалась в том, что трактирщик нерешительно попытался удержать Бунтарку снаружи. С этим удалось справиться, заплатив дополнительно, дабы покрыть любой потенциальный ущерб.

Теперь, когда они находились уже не в таких уж трущобах, Сенера поняла, что вызывающая клаустрофобию атмосфера того места, куда они изначально прибыли, была не столь уж случайна. Бахль-Нимиан расположился в гигантской расщелине из розового песчаника. Большинство зданий были выдолблены прямо в скале, а более поздние здания добавлялись по мере разрастания города. Вероятно, вход в город был маленьким и защищенным. Оставалось лишь гадать, откуда жители берут воду и что делают со своими сточными водами.

В комнатах их ждал приятный сюрприз: они оказались опрятными, ухоженными и достаточно чистыми. Изголовьем у кровати служил приподнятый под углом кусок резного дерева, так что голова оказывалась выше ног. Вдобавок путешественниц снабдили толстыми шерстяными одеялами, потому что, хотя Бахль-Нимиан и находился в пустыне, ночью здесь было холодно.

Они поужинали, рано легли спать и договорились продолжить охоту утром. Все это время Сенера испытывала мучительное чувство неловкости.

Сенере совершенно не хотелось здесь находиться. Она не хотела помогать Ксиван в ее каком-то идиотском стремлении отомстить. Но нет, ей приходилось нянчиться с парочкой безнадежных дур лишь потому, что Релос Вар хотел смерти Сулесс, и потому, что Ксиван была избрана его оружием для этой задачи. Сенера прекрасно это понимала: мало кто во всем мире жаждал выследить Сулесс сильнее, чем Ксиван Каэн. Но это не означало, что Релос Вар был предан Ксиван Каэн, и Сенеру беспокоило, что Вару, казалось, было не важно, что с ней будет дальше. Это означало, что после того, как все будет завершено, Ксиван Каэн будет больше не нужна Вару.

Сенера старалась об этом не думать.

74. Те, кем они были

(История Тераэта)

Войдя вслед за Джанель в муравейник, Тераэт увидел, что она стоит, уставившись в пустоту перед собой. Распаковывать им было нечего – когда Роламар напал, у них была лишь одежда. На самом деле, Тераэту придется позаботиться о том, чтобы Братство обеспечило их всем необходимым – от одежды до мыла. Джанель не говорила ни слова.

Это не предвещало ничего хорошего.

– Я не просил Хаэриэль селить нас в одной комнате, – тут же возмутился он.

Удивленно нахмурившись, она повернулась к нему:

– Я этого и не предполагала.

– Тогда почему ты смотришь на меня так, будто я убил твою любимую лошадь?

Джанель одарила его ровным взглядом:

– Ты не можешь догадаться, почему я не в фантастическом настроении? Подсказка: это не из-за тебя.

Он вздохнул и сел на кровать:

– Из-за Кирина.

– Из-за Кирина, – согласилась она. – Остальные, похоже, решили довольствоваться тем, что притворяются, будто ничего не произошло, будто никто из нас не видел того, что видели мы все.

– Может быть, они не знали, что происходит. – Он медленно выдохнул. – На самом деле, я и сам не знаю, что происходит.

Казалось, у Джанель напряжен каждый мускул:

– Это моя вина.

– Сомневаюсь, что это правда, – сказал Тераэт.

Она насмешливо фыркнула и закатила глаза:

– Почему ты не можешь просто хоть раз поверить мне на слово?

– Вуали, Джанель! У нас нет времени на то, чтоб жалеть себя…

Когда она хотела, то могла двигаться до безумия быстро. Внезапно она оказалась всего в нескольких дюймах от него, наклонилась, и ее лицо оказалось напротив.

– Да нет, проклятье! Выслушай меня. Это. Моя. Вина. Я не имею в виду что-то вроде «ой, я споткнулась и разбила свой любимый хрустальный бокал». Я имею в виду, что я несу за это ответственность. Все происходит только потому, что на самом деле Элана Кандор не освободила душу Саррика, как все считают. – ее глаза намокли от злых, убийственных слез.

Было бы легко сказать, что она ошибается. Тераэт заставил себя этого не делать.

– Тогда не могла бы ты объяснить, что ты имеешь в виду?

Она скорчила гримасу:

– Я начинаю вспоминать свои прошлые жизни.

Он проглотил комок, застрявший от гнева в горле:

– Я подозревал это с того самого момента, как наши отношения начали ухудшаться в последний месяц.

Она проигнорировала его слова.

– Я начинаю вспоминать, что я сделала. Я не освободила Саррика. Если бы я это сделала, это бы означало, что он и Вол-Карот были отдельными сущностями, но это не так. Это больше похоже на… – Она выпрямилась, отвернулась от него, а затем вновь повернулась к нему, словно смогла подобрать нужные слова. – Это похоже на то, как если бы Вол-Карот был гнилью, разъедающей дерево, раком, поглощающим его. Поэтому я срезала здоровые части дерева – ветви и листья, пересадив их, чтобы они могли пустить новые корни и вырасти в другое отдельное дерево. Кирин – не Саррик. Кирин больше похож на черенок, взятый у Саррика. Но первое дерево все еще существует. Я не могла его уничтожить.

– Подожди. – Тераэт покачал головой. – Ты хочешь сказать, что души Кирина просто… кусочки? Половина того, чем они должны быть?

Она сердито и раздраженно махнула рукой:

– Не Кирина. Саррика. И их было меньше половины. То, что осталось от его душ, вряд ли могло считаться таковыми. В основном это была верхняя душа и несколько рваных клочьев нижней души.

– Нет. Мне очень жаль, Джанель, но Кирину делали гаэш. Нельзя сделать гаэш разбитой душе. Поэтому нельзя создать гаэш тому, у кого он уже есть.

Она закатила глаза:

– Послушай меня, Тераэт. Пересаженный черенок вырос в новое дерево. Это заняло около пяти сотен лет, но раны на недостающих лохмотьях зажили. Души Вол-Карота повреждены и неполноценны. Души Кирина – нет. Элана каким-то образом смогла это сделать. Каким-то образом укрепила души Кирина, чтобы он смог пережить травму от того, что она – что я – сделала с ним. Я сделала с его душой то же самое, что и с твоей.

Последнее заявление застало его врасплох.

– Что? Этого не может быть! Элана даже не знала никакой магии. Она не могла… – Он замолчал.

Она не могла так легко освободить Саррика. Тераэт слышал эту историю так много раз, что, даже вспомнив, как сам был Атрином Кандором, никогда не подвергал ее сомнению. Он никогда не задавался вопросом, как Элана смогла это сделать. В глубине души он предполагал, что в этом деле каким-то образом была замешана Валатея или что ответственность за это несет Тиа. Он не верил, что Элана сделала это в одиночку.

Но если Элана – если Элана, которую он знал и которая наверняка не была волшебницей, – совершила магический подвиг такого масштаба без помощи богини или волшебника, то это могло быть только по одной причине. И ничего другого он придумать не мог:

– Элана тоже вспомнила прошлую жизнь. Вот как она смогла это сделать.

Она закрыла глаза:

– Да.

– В прошлой жизни ты знала Саррика. – Он сел на то, что здесь заменяло кровать. Конечно. Все обретало смысл. Это, конечно, объясняло…

– Да, – прошептала она.

Находиться рядом с Кирином и Джанель было все равно что смотреть, как два магнита тянутся друг к другу. Притяжение было мгновенным и непреодолимым. И, разумеется, фишка магнитов заключалась в том, что они работали только парами. Попытка разрешить проблему с помощью третьего магнита могла привести только к путанице.

У него никогда не было ни единого шанса, не так ли?

– Чем больше я вспоминаю, тем больше ненавижу свои воспоминания, – сказала Джанель. – Такое чувство, что моим разумом завладевает другой человек. Чьи-то чужие мысли вторгаются в мои собственные. Я больше не… те люди. Ты не знаешь, как…

– «Не знаю, как»… что?

Она положила руку на шелковую стену и отвернулась от него. Она не хотела, чтоб он видел слезы, которые текли по ее щекам.

– Ты не представляешь, как я завидую тебе и Кирину.

Он только и мог, что смотреть на нее, не отводя глаз. Он мог представить, что она готова признаться во всем чем угодно, но только не в этом.

– Что? С чего бы нам завидовать? Это просто смешно!

Джанель вытерла глаза и сердито повернулась к нему:

– Неужели? То, что между вами, реально. Эта дружба, эта любовь – они настоящие, вы добились их сами. Вам не нужно задаваться вопросом, чувствуете ли вы все потому, что это искренне, или потому, что какой-то фантазм из другой жизни вторгается в вашу собственную. Тогда как любовь, которую я испытываю к Кирину, любовь, которую я испытываю к тебе, они всегда будут запятнаны любовью, которую я испытывала в других жизнях к Саррику и Атрину. Ты любишь меня из чувства вины, а он любит меня, потому что Саррик любил Синдрол, но я сама не заслужила ни того ни другого чувства.

Он не знал, что сказать. Потрясенный до глубины, Тераэт сидел, не в силах понять ее слов.

Но затем часть того, что сказала Джанель, поразила его, как удар меча.

– Что? Любовь, которую ты в другой жизни испытывала к Атрину? Элана не любила Атрина.

Джанель как-то странно посмотрела на него:

– Ты думаешь, не любила? Иначе зачем бы мне – Элане – укреплять души Атрина? Знаешь, из-за меня ты тоже вспоминаешь свою прошлую жизнь, но должна тебе сказать, что если бы я могла вернуться в прошлое, то надрала бы Элане задницу.

– Не знаю, по каким причинам, но, если это правда, это не любовь. Она не могла любить Атрина после того, что он с ней сделал.

Джанель уставилась на него и тихо усмехнулась:

– После того, что Атрин сделал с ней. Да понимаешь ли ты, что сделал Атрин?

Он подавил порыв наброситься на нее:

– Я был там, так что думаю, что да. Элана вышла замуж за Атрина не по своей воле.

– Уверен?

Он моргнул:

– Я купил тебя. Я не спросил твоего разрешения на это. Я почти не разговаривал с тобой перед нашей первой брачной ночью, да и, насколько я помню, во время нее тоже.

– И что? Думаешь, с другим мужем все было бы по-другому? То, что мотивы Атрина Кандора были сомнительными, не означает, что Элана автоматически стала его жертвой, потому что, конечно же, Элана была несчастна, когда император Куура увез ее из ужасной, жестокой семьи. Крестьянская девушка, уведенная красавцем-королем, словно сошедшим со страниц сказки о боге-короле. – Она подняла бровь. – О нет. Это так жестоко! Как ты вообще посмел?!

Тераэт встал, главным образом потому, что ее слова так взволновали его, что он чувствовал, что ему, возможно, нужно быть как можно ближе к выходу.

– Кандор был чудовищем.

Она холодно посмотрела на него.

– Кандор освободил Джорат от Хорсала и сделал это таким образом, чтобы позволить коренным джоратцам сохранить свою культуру, достоинство и самобытность. Может быть, он и не был хорошим правителем, но он, несомненно, был великим. И если бы он не женился на Элане, у нее не было бы полномочий вести переговоры с Сухими Матерями, она была бы не в состоянии освободить Саррика, и я сомневаюсь, что Кирин либо я сейчас были бы здесь. – Джанель на миг замолчала. – Ну, Джанель и Кирин, может, и существовали бы, но в их телах жила бы другая пара душ.

Тераэт медленно покачал головой, ища хоть какой-то изъян в ее рассуждениях, ее логике:

– Но то, что он сделал с ванэ…

– Это была ошибка. Знаешь, у всех они бывают.

– Это была довольно большая ошибка.

– Ты правил довольно большой страной, не так ли? Я не говорю, что ты был идеальным. Ты был высокомерен, тщеславен, невыносим, – она закатила глаза к потолку и рассмеялась, – и очень, очень хорош в постели.

– Последнее не изменилось.

Она окинула его изучающим взглядом:

– Не обманывай себя, Тераэт. Ничего из этого не изменилось. Ты прошел путь от профессионального массового убийства до разовой работы на заказ. Это просто вопрос масштаба.

Рот Тераэта скривился:

– Теперь ты издеваешься надо мной.

– Кирина здесь нет. Кто-то должен восполнить это. – Она глубоко вдохнула. – Мне… очень жаль. Мне не следовало ничего этого говорить.

Тераэт не собирался возражать:

– Я отказываюсь быть Атрином Кандором. Я не хочу быть похожим на него. Он чуть не обрек на гибель весь мир. Если бы он не вторгся в Кирпис, потому что… не знаю, потому что хотел, чтобы у моих солдат были наилучшие доспехи? Териндел, возможно, поступил бы правильно, но гребаный король ванэ был так зол на меня – на то, что я просто мог участвовать в Ритуале Ночи, что отказался сотрудничать[638].

На лице Джанель появилось странное выражение:

– Кто тебе это сказал?

– Моя мать! Она там была! Я просто… Я просто хочу быть самим собой! Я не хочу постоянно определять себя тем, что Кандор сделал или не сделал! По его способностям, по моему дерьмовому суждению…

– Значит, ты понимаешь.

Тераэт остановился, провел рукой по лицу и уставился на нее.

– Думаю, да, – наконец сказал он. – Полагаю, что да.

В комнате воцарилась тишина. Он не знал, что ей сказать, и это чувство казалось взаимным. В конце концов, это были два магнита, слишком похожие друг на друга, чтобы стянуть их вместе. Чем сильней он давил, тем большее сопротивление ощущал.

Тераэт указал на дверь:

– Я должен пойти и узнать, что хочет Хаэриэль.

Она молча кивнула и проводила его взглядом.

Тераэт нашел Хаэриэль в ее комнате. Женщина не тратила времени впустую, так что помещение больше не напоминало шелковый кокон. Стены покрывали нежные цветочные гобелены и муаровые ткани, отчего казалось, что они находятся внутри роскошного шатра. Тераэт не был уверен, использовала ли женщина иллюзии или просто трансформировала шелковистый материал. Возможно, это не имело значения.

Она сидела на стуле, сложив руки на коленях и уставившись в стену.

Тераэт прочистил горло.

– Вы хотели поговорить со мной?

Свергнутая королева оглянулась.

– Садись, Тераэт.

Он сел, радуясь, что она создала больше одного стула.

– У нас есть две недели, чтобы получить большинство в две трети среди Основателей, которые поддержат нас. Если мы потерпим неудачу… – Ее рот дернулся. – Что ж.

– Если мы потерпим неудачу, парламентская амнистия закончится и мы все будем арестованы.

– Именно, – согласилась она. – Хотя я сомневаюсь, что тебе будет причинен какой-нибудь непоправимый вред.

Она не уточнила совершенно очевидное: ей непоправимый вред будет причинен точно.

И тогда, чем бы все ни закончилось, она умрет.

Тераэт откинулся на спинку стула и принялся разглядывать костяшки пальцев.

– Признаю, мне любопытно, с каким энтузиазмом вы к этому стремитесь, учитывая, что произойдет с вами, когда вы выполните ритуал.

Она вздернула подбородок:

– Я и не подозревала, что тебе это известно.

– Так уж вышло, что я был там в последний раз, когда его проводили. И прямо на моих глазах эффектно погибла полная комната очень милых дреттских старейшин.

Она нахмурилась – он ведь был не настолько стар.

– Я не лгу вам, – сказал Тераэт. – Я помню прошлую жизнь. Ваш сын – не единственный, кого перевоплотили боги.

Хаэриэль постучала пальцами по подлокотнику кресла.

– Насколько ты близок моему сыну?

Тераэту хотелось понять ее мотивы. Это сделало бы все намного проще. У него было ужасное подозрение, что она что-то замышляет. Что она придумала какой-то хитроумный план, чтобы избежать своего нынешнего затруднительного положения. Он скажет ей правду.

– Мы друзья, – ответил Тераэт.

Выражение лица Хаэриэль стало презрительным.

– Продолжай.

– Я хочу сказать, что обычно есть надежда на продолжение рода… – Он помолчал, потом выдохнул, вновь почувствовав себя дураком. Проклятье.

Лицо Тераэта оставалось непроницаемым.

Должно быть, она догадывалась, что он чувствует:

– Я знаю, что это должно быть трудно для тебя.

– При всем уважении, Ваше Величество, вы меня не знаете.

Хаэриэль склонила голову.

– Как скажешь. Но я не вижу причин, чтобы ты отказывал в том, чего и так хочешь. А пока у нас есть две недели – и очень много людей, которых нужно убедить поступить правильно. Полагаю, я могу рассчитывать на твое содействие в их убеждении?

Тераэт понимал, что его содействие означает, что все эти люди очень рано отправятся к его матери.

Он поклонился:

– Конечно, Ваше Величество. Я живу, чтобы служить.

75. Храм Вильфар

(Рассказ Сенеры)

На следующее утро они поели хлеба и сосисок, а затем Молас повела их в храм Вильфар. Хотя вообще проводница им бы и не понадобилась. Храм был самым пышным, самым высоким зданием во всем городе, его невозможно было не заметить.

Добиться аудиенции у Вильфар оказалось гораздо сложнее. Вереница просителей выходила за дверь, спускалась по главной лестнице и петляла по нескольким кварталам от храма. У каждого человека в этой очереди был холодный, полный ненависти взгляд человека, у которого есть обида, причина лелеять ее и нежелание отпускать.

Ксиван могла бы стоять в этой очереди. Глядя на выражение, с которым герцогиня обводила взглядом собравшуюся толпу, Сенера могла сказать, что самой Ксиван пришла в голову та же мысль. Ее глаза сузились, челюсть напряглась, а рука потянулась к эфесу меча. Затем женщина расправила плечи и повернулась к храму.

– Ну что ж, – сказала она. – И как нам пройти эту очередь? Вот в чем вопрос. Не знаю, как вам, а мне не хочется ждать здесь целый месяц лишь для того, чтобы Вильфар солгала мне в лицо, заявив, что понятия не имеет, где Сулесс.

– Вы же не думаете, что Вильфар…

Ксиван взглянула на Талею.

Талея закрыла рот.

Сенера с трудом сдержалась, чтобы не улыбнуться.

– Я думаю, мы сделаем это так же, как это можно делать в любой другой очереди, – мы подкупим привратника.

Интерьер храма Вильфар походил на храм в Кишна-Фарриге. Правда, он не был углублен в яму и был более продуманным, рассчитанным на гораздо более широкий круг верующих, но основа была та же. Гигантская окровавленная статуя восседала над огромным количеством чаш для жертвоприношений, жрецами и различными животными, которых собирались принести в жертву, дабы утолить очевидную жажду крови Вильфар.

Сенера проигнорировала обычных жрецов. У нее была особая цель – жрец, чье одеяние было более изысканно, манеры более жесткими, а нос вздернут вверх, ведь он слишком важен, чтобы разговаривать с обычным сбродом.

Он или она не должны были быть главным жрецом, но этот человек должен был бы желать им стать. Это должен был быть кто-то с амбициями. Кто-то настолько заинтересованный в том, чтобы заслужить благосклонность своей богини, что был бы готов рискнуть. И даже тогда не имело значения, кто это будет. Гораздо важнее было, где бы это происходило – в пределах слышимости алтаря богини.

Она нашла искомое и приблизилась к жрецу:

– Не будете ли вы так любезны осведомиться у вашей госпожи, не желает ли она приобрести Краеугольный Камень?

Священник моргнул. Он выглядел как местный, но, если кто-то из местных долтарцев когда-либо и был столь же бледным, как Сенера – в чем она сомневалась, – поколения службы Вильфар и проживания с темнокожими маракорцами, которых она привела с собой, все изменили. Так что он был светловолосым, загорелым и вполне симпатичным.

– Что-что? – смутился он. – Вы продаете часть дома?

Сенера подавила сильное желание закатить глаза.

– Нет, – осторожно ответила она. – Краеугольный Камень. Один из Восьми Краеугольных камней. В частности, сейчас я говорю о Разжигателе Войн, который представляет собой гематит – такой большой и…

Земля задрожала.

Сенера услышала крики, а затем странный звук от множества колен, разом коснувшихся земли. Она оглянулась на Ксиван и Талею. Лишь они трое оставались стоять.

Статуя Вильфар зловеще ткнула пальцем в сторону Сенеры.

– Отведите ее в личные покои. – Голос статуи гулко разнесся по огромному залу.

Бунтарка низко зарычала, и Сенера шикнула на нее.

Жрец вскочил и подбежал к Сенере, кланяясь.

– Не последуете ли за мной?

И, не дожидаясь ответа, он направился во внутреннее святилище. Сенера последовала за жрецом, чувствуя кожей, что ее провожают взглядом все молящиеся.

Личные покои богини-королевы Вильфар были менее омерзительными, чем залитый кровью храм снаружи, но не менее мелодраматичными. Фоном для бронзовых скульптур, изображающих пытки и внезапные убийства, служили алые и черные тона. Сама богиня возлежала на бархатной кушетке и ела с серебряного блюда.

У Вильфар были черные, блестящие, коротко, практично и аккуратно подстриженные волосы, а на коже был прекрасный глубокий загар. Неожиданно ее глаза стали абсолютно черными. Сенера поймала себя на мысли, что изначально Вильфар, возможно, была членом Дома Де Лор.

– Я правильно расслышала? – спросила Вильфар, не поднимаясь с дивана. – Ты утверждаешь, что у тебя есть Краеугольный Камень?

Сенера шагнула вперед. Следующая часть может оказаться сложной. Неважно, что у Ксиван был Уртанриэль, Вильфар была достаточно опытной волшебницей, чтобы изучить карту божественности. Ее не стоило воспринимать банально.

– Да, Ваше Святейшество. – Сенера низко склонила голову. – Но сначала я должна попросить у вас прощения. Видите ли, я не продаю упомянутый Краеугольный Камень, но мне нужна была эта аудиенция. Богини редко встречаются с людьми, которых не знают.

Ноздри Вильфар раздулись.

– В самом деле. Но мы часто убиваем людей, которые отнимают у нас время.

Сенере она сразу понравилась.

– Мы не собираемся отнимать время, – сказала Ксиван. – Мне нужна твоя помощь.

Вильфар впервые обратила внимание на Ксиван.

– Температура твоего тела неправильная. Ты не можешь быть живой, но все мои чувства… – Она немного приподнялась с дивана. – Больше я ничего не могу о тебе рассказать. Почему это?[639]

– Меня зовут Ксиван Каэн, – ответила Ксиван, игнорируя вопрос, – и я здесь, чтобы убить Сулесс.

Сенера вздохнула. Ну вот. Она это ляпнула.

На лице Вильфар отразилось понимание.

– И вы решили посмотреть, нет ли богини предательства… здесь? – Она улыбнулась, чтобы убедиться, что все они поняли ее шутку: как можно искать богиню Предательства в храме Богини Мести.

– Да, потому что мы знаем, что она здесь, – ответила Сенера. – У меня есть Краеугольный Камень – Имя Всего Сущего, который дал мне мой муж Релос Вар.

Это с самого начала была авантюра: Вильфар должна была знать, кто такой Релос Вар. Вильфар должна была достаточно уважать это имя, чтобы понять, что если она их убьет, то навлечет его гнев. И Вильфар должна была поверить, что Сенера – жена Релоса Вара, что технически было правдой, даже если в реальности никогда и близко не происходило ничего такого[640].

Но то, как сузились глаза Вильфар, наводило на мысль, что как минимум одно из этих предположений оказалось верным:

– И что эта сука натворила на этот раз?

– У нее мой муж, сын и внук. – Казалось, выражение лица Ксиван было способно поджечь небеса.

Вильфар, Богиня Мести, совершенно не удивилась.

Во время этой дискуссии Талея, кажется, решила, что она тут совершенно не нужна. Так что Талея занялась Бунтаркой, в основном почесывая ей брюхо. Сейчас же она встала, взяла поводок Бунтарки и вернулась к Ксиван, успокаивающе положив руку на плечо женщины.

– Я не могу… – Вильфар, казалось, подыскивала нужные слова. – Она здесь, но я никогда не дам этой ведьме приюта. Поскольку у тебя есть Имя Всего Сущего, ты можешь это проверить.

– Если вы не дали ей приюта, то вы не откажетесь отдать ее мне. – Сенера улыбнулась, надеясь, что это означает, что ее работа окончена.

Извиняющийся взгляд Вильфар быстро погасил эту надежду.

– Я не давала ей приюта, – пояснил Вильфар, – но кое-кто другой дал. – Богиня помолчала. – Ты ведь не серьезно сказала, что готова продать Разжигателя войны?

Сенера сочувствующе вскинула руки.

– Он не мой, чтобы продавать. Но я сомневаюсь, что мой муж когда-нибудь решится на это. Камень слишком опасен, чтобы позволить ему выйти в мир.

– А что он делает? – прошептала Талея.

Пусть она и спрашивала у Сенеры, но ответ дала Вильфар.

– О, именно то, что указано в его названии. Полагаю, это можно назвать контролем над населением. Ну если ты когда-нибудь захочешь начать войну и убедиться, что за ней стоят именно твои люди, то для этого нет ничего лучше. Камень был у Немезана, и Кууру и Кирпису потребовалось более ста лет, чтобы победить его.

Талея сглотнула:

– Ох.

– Кто дал убежище Сулесс? – Ксиван была сосредоточена только на одном.

Вильфар нахмурилась.

– Новый сосед, который поселился на моих землях. Весьма недооцененный новый сосед. Я думала, что Сулесс пошла на смерть, но, если ты говоришь, что она все еще жива, значит, она нашла способ успокоить его. Я бы помогла, но… – Богиня пожала плечами. – Я не люблю затевать драки, в которых не могу победить. Это плохо сказывается на бизнесе.

Три женщины посмотрели друг на друга. Сенера вздохнула:

– А кто этот незваный гость, с которым ты не можешь справиться?

Вильфар улыбнулась:

– О, он совершенно не в моей лиге. Это Баэлош.

Сенера застонала. Вильфар сочувственно кивнула.

– Кто такой Баэлош? – спросила Талея.

– Баэлош, – ответила Сенера, – это дракон.

– Все прошло довольно хорошо, – сказала Талея, когда они ушли, прихватив с собой лишь карту с указанием последнего известного местонахождения Баэлоша.

Чтобы покинуть храм, им пришлось протолкаться сквозь толпу людей. Распространился слух, что с этими тремя разговаривала сама богиня, так что, стоило им покинуть ее покои, женщины оказались окруженными людьми, надеющимися на чудо, пытающимися заговорить с ними, посмотреть на них или просто прикоснуться к ним. Сенера была вынуждена прибегнуть к незначительной, безобидной, но угрожающе выглядящей магии, чтобы убедить верующих отправиться куда-нибудь еще за своим божественным благословением.

Сенера взглянула на нее:

– Это только потому, что ты понятия не имеешь, кто такой Баэлош.

– Мы с ним разберемся, – ответила Ксиван. – Мы знаем, что она здесь. Скоро она будет у нас. – Однако раздражение на ее лице говорило о том, что она не чувствует той уверенности, с которой говорила. – Что ты можешь рассказать нам о Баэлоше?

Сенера прогнала группу бродяг, удобно занявших их место у резной стены из розового песчаника. Безопасней всего было прижаться спиной к чему-нибудь. Продавец на углу продавал обмакнутые в специи нарезанные фрукты и жареное мясо, завернутое во что-то похожее на тонкий лаваш. Желудок Сенеры заурчал от запаха, но она попыталась не обращать на это внимания.

Сенера одной рукой расстелила карту на каменном полу.

– Сейчас мы находимся здесь. – Она провела пальцем по линии на карте. – А это главная дорога, которая ведет на запад и в конечном счете выводит к Кишна-Фарриге. – Она постучала по большому красному кругу. – Значит, где-то здесь мы найдем Баэлоша.

– Я все еще не понимаю, как мы должны убить дракона, – пожаловалась Талея.

– Мы здесь не для того, чтобы убивать его. Мы здесь для того, чтобы убедить его выдать нам Сулесс. – Ксиван глянула на Сенеру. – Правильно?

– Теоретически. – Волшебница потерла пальцами переносицу. – Баэлош весьма печально известен. По общему признанию, в основном это из-за его встречи с первым императором Куура, но он заслуживает своей репутации. Он взаимосвязан с джунглями и дикой природой. Как будто сама природа стала бы драконом. Области, где он обитает, как правило, весьма пышные и лесистые. Вероятно, поэтому Вильфар не предприняла никаких серьезных усилий, чтобы прогнать его.

– У него есть какие-нибудь уязвимые места? – спросила Ксиван.

Сенера пожала плечами:

– Очевидно, пламя.

– О, – сказала Талея, – как жаль, что Джанель здесь нет. У нее это хорошо получается.

Сенера фыркнула. Да, Джанель была бы очень кстати. Жаль только, что Джанель в этом случае будет слишком занята, пытаясь убить саму Сенеру: они расстались далеко не в лучших отношениях[641].

– Я настоятельно рекомендую не пытаться драться с ним. Он изображается в историях как один из наиболее здравомыслящих драконов, и, следовательно, он способен творить заклинания, изрыгать эту едкую… – Она покачала головой. – По сути, Баэлош убьет тебя, расплавит, а потом превратит в чудесное удобрение для всех растений, которые вырастит из твоего трупа.

– И что же нам делать? – Решительное выражение лица Ксиван почти не оставляло сомнений, что уйти – это не выход.

– Ну уж точно не играть с ним честно. – Сенера окинула взглядом ассортимент мяса, предложенный продавцом. Можно было лишь предположить, чье оно было. Крысиное? Вполне возможно. – О, никогда не думала, что буду скучать по йорской еде.

Талея кивнула:

– А я скучаю по хорвешской еде.

Ксиван похлопала ее по плечу.

– Когда все это закончится, мы вернемся туда. Ты сможешь получить все, что захочешь.

Взгляд, которым Талея одарила Ксиван в ответ, был настолько обожающим, что Сенера готова была поспорить, что девушка берет уроки у Бунтарки.

– Если мы хотим убедить Баэлоша уйти, – сказала Сенера, – нужно что-то большее, чем вежливая просьба.

Ксиван переступила с ноги на ногу:

– Полагаю, деньги его не интересуют?

– Кто знает? Самая популярная история о Баэлоше повествует о его встрече с императором Симиллионом, который украл ожерелье из слез звезд из сокровищницы дракона. Исходя из этого можно предположить, что он действительно собирает богатство или как минимум драгоценности. Но есть и другие истории, где Баэлош, кажется, собирает загадки или стихи…

– Это бесполезно, – вздохнула Ксиван.

– Я могу спросить Имя Всего Сущего, – призналась Сенера, – но должна сказать, что нужно быть осторожной с формулировками. Он не может сказать нам, примет ли Баэлош металл или драгоценные камни в качестве взятки, только если он принимал их в прошлом. Он не точно предсказывает будущее.

– Жаль, что мы не можем просто спросить кого-то, кто его знает, – сокрушенно вздохнула Талея.

– Он сын Омфера и Галавы, но я почему-то сомневаюсь, что кто-то из них готов нам помочь. А все остальные мертвы тысячи лет… – Сенера осеклась, осознав очевидный ответ. – Правильно. Нужен тот, кто ушел от него.

– Ты начинаешь говорить как волшебник, – предупредила ее Ксиван. – То есть мы говорим на одном языке, но я понятия не имею, о чем ты говоришь.

– Я говорю о человеке, который известен тем, что общался с Баэлошем. Мы могли бы просто спросить его.

Талея и Ксиван переглянулись.

– Ты… все еще говоришь об императоре Симиллионе? – спросила Талея.

– Да, – согласилась Сенера, – но ты знаешь его как Турвишара Де Лора[642].

76. Что значит разговор

(История Тераэта)

Когда Тераэт неделю спустя вернулся на шелковую ферму, он обнаружил, что его ждет Хаэриэль. Первой реакцией юноши было раздражение, потому что Хаэриэль стояла на открытом месте и теоретически ее мог видеть кто угодно. Лишь потом он понял, что там же стоит и его отец, Док[643]. Отец сидел на перилах, вглядываясь в густую темноту джунглей Манола. Если бы Тераэт не знал отца лучше, он мог бы подумать, что тот не обращает никакого внимания на происходящее. Но он знал, что Док следит за каждым его движением. Единственное, чего он не знал, так это того, значило ли присутствие Дока, что Хаэриэль не доверяет ему или что Док не доверяет Хаэриэль.

Вечер был чудесный. Шелковые муравьи, занятые своими повседневными делами, создавали приятный гул, оттеняемый птичьими криками. Казалось, что у шелка был странный рыбный запах – Тераэт обычно замечал его, лишь когда возвращался с задания.

Сама Хаэриэль с тем же успехом могла быть статуей. На ней была совершенно не царственная одежда – обычное шелковое платье, которое им удалось протащить на ферму под каким-то надуманным предлогом. Но на ней это одеяние казалось лучшим придворным платьем.

– Как прошла поездка? – спросила Хаэриэль обманчиво мягким голосом.

Тераэт резко остановился. «Поездка» действительно прошла хорошо. Цель, конечно, немного сопротивлялась, но не случилось ничего такого, с чем бы он не мог справиться.

А потому было совершенно не понятно, почему Хаэриэль была в такой ярости.

– Все в порядке, – ответил Тераэт. – А что случилось?

Хаэриэль глянула в сторону:

– Териндел, ты не мог бы очистить комнату?

И обстановка вокруг них изменилась. Конечно, именно поэтому Хаэриэль и попросила Дока присутствовать. Потому что как минимум ей нужен был Разрубатель Цепей, чтобы обеспечить конфиденциальность.

Док не изобретал ничего нового, создавая обстановку с помощью Камня. Платформа опустела, шелковые домики исчезли. Их место занял тронный зал. Гирлянды огней и плавающие амулеты наполняли пространство мягким сиянием. В возникших из ничего горшках распускались цветы. И, конечно же, там был трон. Док сделал его похожим на живое существо, созданное из цветов, ветвей и зеленых листьев. Тераэт решил, что это, должно быть, был настоящий трон, настоящая обстановка, которая когда-то существовала, потому что Хаэриэль бросила на Дока короткий шокированный взгляд, а затем повернулась к Тераэту.

– Один из гонцов сообщил мне, что Вайлдеба мертв, – с иронией обронила Хаэриэль. – Что, будь ты проклят, заставило тебя думать, что это хорошая идея?

Тераэт моргнул. Он подозревал, что Хаэриэль из-за чего-то расстроена, но он не думал, что это будет связано с этим.

– Прошу прощения? Вы сами попросили меня это сделать!

Хаэриэль склонила голову набок и уставилась на него. Так ястреб мог бы смотреть на мышь. Тераэт боролся с искушением выхватить кинжалы.

– Нет, – ответила она, – я не просила тебя об этом. Я попросила тебя поговорить с этим человеком, выяснить, что нужно, чтобы он проголосовал, как нам нужно, и сделать так, чтобы это и произошло. Я не просила тебя убивать его.

Тераэт рассмеялся:

– Когда люди просят меня «поговорить» с кем-то, подразумевают, что его нужно убить.

Стоящий у края платформы Док вздохнул. Тераэт бросил на отца беглый взгляд и вновь повернулся к Хаэриэль:

– Если бы вы хотели, чтобы этот человек остался в живых, нужно было послать дипломата.

Хаэриэль потерла виски: казалось, ей физически было больно.

– Не могу поверить… – Она глубоко вдохнула и начала, успокаиваясь: – Тераэт, если ты планируешь когда-нибудь стать хорошим правителем, очень важно научиться разговаривать с людьми. Ты не можешь убивать всех, кто с тобой не согласен, какой бы заманчивой ни была эта идея.

Тераэту с трудом удалось сдержать раздраженный вздох:

– При всем уважении, Ваше Величество, у меня нет ни желания, ни намерения править кем-либо, и уж меньше всего – народом ванэ.

Хаэриэль уставилась на него так, будто он сказал что-то на языке, которого она не понимала:

– Что это было?

Тераэт раздраженно провел рукой по волосам.

– Не знаю, как объяснить яснее. Мне не нужен трон. У меня нет никакого желания править. И, честно говоря, поскольку для этого нужно, чтобы один из вас или вы оба умерли, я не думаю, что вы тоже этого хотите.

Тишина заполнила воображаемую залу.

Хаэриэль забарабанила пальцами по ветвям трона, бросив ошеломленный взгляд в сторону Дока, а затем покачала головой:

– Ладно. Полагаю, что этот вопрос мы обсудим позже. А пока давай ограничимся судьбой Вайлдебы. Потому что я хочу, чтобы ты понял, что ты натворил и почему это проблема.

– Он ведь собирался голосовать против вас, не так ли?

– Это было вполне возможно. Но не точно. Я надеялась, что нам, может быть, удастся поколебать его мнение. Теперь у него нет никакого мнения. И что еще хуже, я ничего не знаю о мнении, целях или амбициях того, кто его заменит. Будет ли новый представитель лучше? Будет ли он значительно хуже? У нас нет способа узнать, и у нас недостаточно времени, чтобы это выяснить.

Тераэт почувствовал, как тончайшая струйка чего-то похожего на ужас зародилась внизу его живота и назойливо задергалась. Та его часть, которая всегда ненавидела и всегда будет ненавидеть неудачи, требовала внимания.

– Понятно, – сказал Тераэт.

– Из-за его смерти наша работа усложнилась. Пожалуйста, окажи мне честь в дальнейшем не предполагать, что я говорю намеками или метафорами. Когда я даю приказ, я даю приказ. Я не боюсь приказывать убить кого-нибудь, если я хочу именно этого. – Хаэриэль глубоко вздохнула и на мгновение уставилась вдаль. – Пойми, Тераэт. Эта неудача – моя вина. Я должна была убедиться, что ты меня понимаешь. Я не должна была просто предположить, что это так.

Тераэт сглотнул:

– Благодарю вас, Ваше Величество. Это очень любезно с Вашей стороны. Однако я полагаю, мы оба знаем, что это моя вина.

Ее взгляд казался расплавленным обжигающим золотом:

– Тогда это больше не повторится.

– Нет, Ваше Величество.

Хаэриэль встала с трона и глянула в сторону Дока:

– Не будешь ли ты так любезен создать мне дверь?

Док махнул рукой, хотя жест был совершенно не нужен, и дверь появилась в воздухе. Не дожидаясь остальных, Хаэриэль ушла. Дверь исчезла прежде, чем Тераэт успел ею воспользоваться.

Тераэт повернулся к отцу.

Док спустил ногу с перил и скрестил руки на груди:

– Я подумал, что мы могли бы поговорить.

– Нам есть что сказать друг другу? – Тераэт подавил желание как-то поерзать, или пройтись по комнате, или начать точить оружие. Ему было совсем не по себе находиться наедине с этим собеседником. Но будь он проклят, если покажет это.

Док внимательно посмотрел на сына:

– Когда она сказала тебе, что я твой отец? До или после того, как ты вспомнил, что ты Кандор?

Тераэт посмотрел вверх, на кроны деревьев, и вздохнул:

– Это действительно то, что мы должны сейчас обсуждать?

– До? Или после?

Тераэт глянул на собеседника.

– Я… – а затем развернулся на каблуках. Интересно, сможет ли он просто сбежать? Остановит ли его Териндел? А может, он просто свалится через край одного из этих балконов? Падение навстречу смерти начинало звучать довольно заманчиво.

Тераэт обернулся:

– Мы не должны так разговаривать. Убери иллюзию и пошли, выпьем чего-нибудь или займемся чем-нибудь еще.

Вместо этого комната вокруг них исчезла. Море бескрайней пустоты окружало Тераэта со всех сторон.

– Знаешь, лучше не стало. Прекрати.

Док не обратил внимания на его слова:

– До или после? Простой вопрос. Ты вырос, думая, что ты сын Териндела Черного, предателя, который убил весь Звездный Двор Кирписа, чуть не проклял ванэ из-за своей гордыни, или ты вырос, зная, что перевоплотился в сына своего смертельного врага, которого ты заставил бежать с его родины вместе с его народом?

У Тераэта пересохло в горле. Отец ждал ответа.

– Первый вариант, – наконец сказал Тераэт. – Я начал вспоминать свою прошлую жизнь только в подростковом возрасте.

Постепенно в мир начал возвращаться цвет. К ним начала медленно просачиваться форма и текстура.

– Из всех причин, по которым я иногда проклинаю имя твоей матери, – сказал Док, – так это потому, что худшее в ее действиях – это то, что она подарила мне сына в качестве кульминации шутки.

Тераэт вздрогнул. Он не ожидал, что ему будет так больно, но слова прозвучали столь омертвело, столь холодно… и очень остро. Он ведь не мог сказать, что его отец ошибался? Не теперь, когда их полностью испорченные, многослойные отношения были столь пронизаны иронией и когда любой шанс, что между ними могло быть что-то хорошее, давно пропал. Полностью. Намертво.

Руки Тераэта медленно сжались в кулаки.

– Я не Кандор, – сказал он наконец.

– Чушь собачья.

– Нет, это не так. Ты думаешь, он умер, ни в чем не раскаиваясь? Думаешь, он умер, гордясь собой, думая, что прожил достойную жизнь?

– Ты был величайшим императором из всех, кого знал Куур.

– И если это не обвинение Кууру, то я не знаю, что это такое. Кандор был жалким ублюдком, которому следовало бы стать гончаром. И когда я вспомнил, когда я наконец вспомнил, кем я был… – Тераэт, нахмурившись, отвернулся. – Знаешь, я никогда не пытался заново изучить его магию. Я мог бы. Я помню заклинания, но никогда не пытался ими воспользоваться. Я выучил новые. Мои собственные заклинания. Мои собственные навыки. Я не хочу быть тем человеком, перед которым люди преклоняются. Кто видит людей только как число жертв в отчете. Как что-то, что можно лишь завоевать или победить.

– Значит, из волшебника ты превратился в убийцу. Не думаю, что это лучше, – вздохнул Док.

Это было слишком уж похоже на то, что сказала Джанель. И Тераэт не мог, не желал оставить все как есть.

– Я убиваю злых людей, – сказал Тераэт. – Я убиваю людей, которые заслуживают своей участи.

– Нет, – сказал Док, – ты убиваешь людей, которых велела убить тебе мать. И поскольку ты не уверен, что можешь сам понять разницу, ты веришь Хамезре, когда она говорит тебе, что они это заслужили. Поэтому позволь спросить: кто дал Хамезре право решать, кому жить, а кому умереть?

Тераэт моргнул.

– Ты серьезно? Кто дал ей такое право? Она сама Богиня Смерти!

– Нет! – отрезал Док. – Нет, она не богиня. Никто из Восьми – не бог. Она – чересчур подверженная ошибкам женщина, связанная с космической силой. Да, эта сила – смерть, но никто не сказал ей, что она ответственна за то, чтобы судить мертвых или следить за тем, чтобы кто-то оставался таким. Никто не говорил ей, что она должна охранять смерть. Никто не требовал, чтобы она возвращала только тех своих избранных фаворитов, которых считает достойными. Никто – никто – не возлагал на нее никакой моральной ответственности за наказание нечестивых, которых определила сама Хамезра. Она взялась за это сама.

Тераэт почувствовал, как что-то сжалось в груди, как эмоция, которую он не мог назвать, впилась клыками ему в грудь.

– Она защищает нас, – сказал он наконец.

– Она так говорит, – согласился Док, – но я хочу, чтобы ты, сын мой, подумал вот о чем: возможно, ты пытался дистанцироваться от того, что ты был Кандором, но ты все еще подчиняешься приказам того, кто видит людей как цифры в отчете. Если Таэна и Кандор не ладили, то лишь потому, что были слишком похожи.

– Если ты так ненавидишь ее, почему ты спал с ней?

– Потому что Элана умерла при родах.

Тераэт замер, пораженно уставившись на отца:

– Что?

Док покачал головой, вскинув руки:

– Мы с Эланой встретились на краю джунглей Манола. Она возвращалась из Харас-Гулгота, из самого сердца Кортаэнской Пустоши. Я пытался убежать… от всех. Насколько мне было известно, моя дочь умерла и с тем же успехом могла быть мертва и моя жена. И вот эта храбрая, красивая девушка беременна от человека, которого я ненавижу, но ведь это же не ее вина? Как бы я ни ненавидел Кандора, как бы ни хотел, чтобы его убил мой меч, я не мог выместить свою злобу на ней. Похоже, я наконец-то достиг своего предела.

– Разве там не было… Я не понимаю. Разве там не было… – Тераэт запнулся. Он и сам прекрасно знал, что в Хорвеше не было никаких целителей. Он призвал их всех. Возможно, было несколько колдунов, которые ускользнули от внимания Кандора, но к тому моменту, как все случилось, все имеющие лицензию целители в регионе нашли свою смерть в джунглях Манола.

– Я был в совершенно новом теле, – продолжал Териндел. – Я не мог творить никаких заклинаний, а во время родов возникли осложнения. Она родила здорового сына, а потом истекла кровью прямо у меня на глазах. Я просто не мог этого вынести. Я не мог быть свидетелем еще одной трагедии, еще одной жизни, оборвавшейся в той же истории, где все, кто был мне дорог, уже умерли. Так что… так что я взмолился. Я взмолился Таэне и предложил свою жизнь за жизнь Эланы. Я имею в виду, почему бы и нет? Сколько стоила моя жизнь?

– Ты даже не знал ее, – сказал Тераэт. – Она была просто… человеком. Она была для тебя никем!

– Да, – согласился он. – Абсолютно никем. Что такое жизнь женщины, которая в лучшем случае проживет еще шестьдесят лет по сравнению с моей бессмертной жизнью. – Док расхохотался. – Но это было уже слишком. Слишком… много. Таэна приняла мое предложение. Просто она приняла оплату не так, как я ожидал.

Тераэт поморщился. Почему-то это было даже хуже, чем предполагал, с детства считая, что был зачат через некромантию.

– После этого мы несколько столетий то сходились, то расставались. – Его улыбка была самоуничижительной и жестокой. – Не думаю, что она когда-нибудь простит меня за то, что я не влюбился в нее. Боже, и она ведь меня проучила! – Он указал на Тераэта.

– Верно. – Тераэт поймал себя на том, что скрипит зубами, и заставил себя расслабиться. – Спасибо, – сказал он наконец.

– За что?

– За Элану. Спасибо. – Тераэт закрыл глаза, борясь с тупой болью от всего этого. – Не думаю, что Джанель помнит эти события. – Он тут же распахнул глаза, осознав свою ошибку: – Я хотел сказать…

Док поднял руку:

– Валатея сказала мне. Я не общаюсь с Джанель и не касаюсь этой ситуации, потому что, пожелай я, наверное, смог бы открыть магазин, в котором мог бы торговать мудростью[644].

Тераэт колебался.

– Тогда спасибо тебе и за это.

– Достаточно того, что однажды мне придется объяснять Корану, что мой сын путается с его дочерью.

– Не думаю, что они в хороших отношениях. – Тераэт чуть было не спросил Дока, не обращалась ли к нему Хаэриэль по поводу возможности устроить его брак, но передумал. Док мог бы согласиться с ней, что это хорошая идея. Как бы сильно ни желал этого сам Тераэт, все должно было случиться совсем не так.

– Мы тоже.

Они стояли, позволив тишине укутать их.

– Если это тебя утешит, – сказал Док, – я бы совершил такую же ошибку.

Тераэт не был уверен, о чем именно говорит Док. Существовало слишком много возможностей.

– А-а?

– Я бы тоже предположил, что Хаэриэль хочет, чтобы я убил Вайлдебу. – Отец дружелюбно пожал плечами. – И, хотя я далек от того, чтобы противоречить своей племяннице, мне кажется, что есть по крайней мере один человек, которого нам было бы гораздо лучше убрать с дороги прямо сейчас, прежде чем мы столкнемся с ним в парламенте.

Тераэт обнаружил, что начинает улыбаться:

– Неужели? И кто бы это мог быть?

– О, не скромничай. Только не говори мне, что твоя мать еще не дала тебе задания.

– Хотелось бы внести ясность…

– Келанис, – сказал Док. – Ты должен убить короля.

77. Случайные встречи

(Рассказ Кирина)

– Значит, ты уже бывал в Бахль-Нимиане? – спросил я Турвишара на следующее утро за завтраком.

К счастью для нас обоих, Кишна-Фаррига предлагала весьма широкий выбор блюд, включая удивительно хорошо приготовленную куурскую кухню.

– Нет, – признался Турвишар, – но это не имеет значения. После завтрака мы вернемся в храм Вильфар. Кто-то из ее храма наверняка побывал в том городе и даст мне нужные указания.

Я улыбнулся ему.

– Будет ли этот доброволец знать, что он рассказывает тебе, как туда пройти?

Он только усмехнулся и оторвал полоску от своего лаваша.

– Мне интересно кое-что другое. Вчера, в храме, когда мы наткнулись на Сенеру и остальных, я был искренне удивлен, что ты не попытался заставить Ксиван вернуть тебе Уртанриэль. Я понимаю, что мы были в меньшинстве и у них был Уртанриэль, но я ожидал, что ты, по крайней мере, попытаешься.

– А, – сказал я. – Это потому, что я наконец-то понял, что такое Уртанриэль. И если бы я попытался бороться за нее с герцогиней, она тоже могла бы это понять. Я не мог так рисковать.

Впервые за это утро Турвишар выглядел смущенным.

– Не понял. Совершенно очевидно, что такое Уртанриэль. Это указано в одном из его самых популярных имен: Убийца Богов.

Я медленно покачал головой.

– Нет. Это побочный эффект. Меч существует не для этого. – Я наклонился через стол и понизил голос: – Я задаю себе уже долгое время один и тот же вопрос: было ли создание Вол-Карота случайностью? И я думаю, что ответ будет отрицательным. Я думаю, что Релос Вар – Реваррик – сделал то, что собирался сделать. Он не рассчитывал на то, что может случиться со всеми остальными участниками ритуала. Вол-Карот? Эта часть прошла идеально.

Турвишар склонил голову набок.

– Но… как это связано с Уртанриэль?

– Подумай об этом. Некоторые из самых ранних историй, которые я когда-либо слышал о Вол-Кароте, постоянно утверждают, что Уртанриэль использовали, чтобы победить его. Но это не имеет никакого смысла. Уртанриэль противоположна магии, как и Вол-Карот. Вол-Карот, должно быть, единственное существо во вселенной, против которого Уртанриэль неэффективна. Поэтому я пытался придумать, как и то и другое может быть правдой. И поскольку у меня, кажется, есть эта… связь… с Уртанриэль, так же как и с Вол-Каротом, потенциальное решение стало очевидным. Я думаю, Уртанриэль – гаэш Вол-Карота.

Глаза Турвишара расширились. Он тоже перешел на шепот:

– Что? Но как это вообще возможно? Вол-Карот был создан в то же время, что и Кандальный Камень.

Я пожал плечами:

– И что? Мы предполагали, что создание гаэша невозможно без Кандального Камня, но на самом деле мы этого не знаем, не так ли? А что, если это не так? Что, если единственная причина, по которой все используют Краеугольный Камень, заключается в том, что это делает создание гаэша намного проще? Если я прав, то Уртанриэль была создана независимо, и именно поэтому она не была уничтожена, когда я разбил Кандальный Камень. Меч содержит частичку души Вол-Карота, а это значит, что тот, кто держит его в руках, может контролировать Вол-Карота[645].

Турвишар просто уставился на меня.

– Он бы… Я имею в виду, он не мог просто так… Что, если… – Его глаза расфокусировались, он обдумывал последствия того, что я ему только что сказал. Он смотрел в пустоту, потирая нижнюю губу. – Значит, если в мече есть частичка его души, в нем есть и частичка твоей… – Турвишар многозначительно посмотрел на меня.

Я скорчил гримасу:

– Я не знаю. У меня есть связь с мечом, так же как у меня есть связь с Вол-Каротом. Вот почему я слышу эту проклятую штуку, даже когда не держу ее в руках. В первый раз, когда я подобрал Уртанриэль на Арене, что-то в этом мече проснулось и узнало меня. Я гарантирую тебе, что никто никогда больше не сможет скрыть от меня его местонахождение. Но я не знаю, действует ли этот гаэш на меня. Теперь во мне – другая душа. Я больше не Саррик. Но ты понимаешь мою дилемму, не так ли? А что, если я ошибаюсь? Не стоит выяснять, прав ли я, стоя перед Сенерой и Йорской герцогиней.

– Но зачем? – Турвишар поспешно поправился, объясняя, что он имел в виду: – Я имею в виду, зачем Релос Вар создал что-то подобное? Для чего он был нужен? – Он на секунду задумался, а затем добавил: – Полагаю, чтобы убить остальных Восемь Бессмертных.

– Нет, если бы ему нужно было только это, Релос Вар прямо сейчас устроил бы погром Восьми Бессмертных. Он не отдал бы меч Ксиван Каэн. Тут что-то другое. Я просто еще не понял, что именно. – Я постучал пальцем по столешнице. – И вообще, где Релос Вар? Мы видели Сенеру, но где ее хозяин? Я же не могу просто пожать плечами и сказать: «Ну что ж, он, наверное, просто сидит дома и отдыхает, вырезая что-нибудь по дереву. Может быть, он занялся вязанием?»

Турвишар нахмурился.

– Я очень старался об этом не думать. Не думать о нем.

Я мог только ему посочувствовать. Он всю жизнь рос, думая, что вся его семья мертва, и, в отличие от меня, его не усыновили люди, которые его любили. Должно быть, трудно было осознать, что твоей единственной живой семьей является Релос Вар.

Конечно, это заставило меня задуматься о моем собственном отце и сложившейся ситуации. Не успел я опомниться, как мы уже сидели за столом, уставившись в пустоту, и доедали остатки завтрака в немом, скорбном молчании.

Наконец я хлопнул ладонью по столу, встал и взял арфу.

– Что ж, давайте найдем этого дружелюбного добровольца, чтобы совершить экскурсию по прекрасному городу Бахль-Нимиан.

Мы прошли через врата, созданные Турвишаром, в маленький тупичок из красных каменных стен, в котором не было видно неба. Несмотря на то что был день, здесь царил полумрак. С другой стороны, запах наводил на мысль о городе, где жили люди с сомнительными привычками купаться слишком близко друг к другу, вероятно, вместе со своим скотом.

Граффити и непристойные надписи покрывали каменную стену почти по всей длине. Большая часть граффити, казалось, была посвящена проклятиям. Мне было немного грустно, что Тьенцо не могла их сейчас увидеть. Она была большим знатоком сквернословия и непременно оценила бы это.

– Мы уверены, что находимся в нужном месте? – Я посмотрел на Турвишара.

– Да? – кажется, он также сомневался.

Потом я услышал пение.

– О, ради всего святого! – сказал я. – Шутите вы, что ли? Таджа, это не смешно.

Турвишар остановился и повернулся ко мне.

– Что случилось?

– Они здесь. – Я ткнул пальцем вниз для пущей убедительности. – Что за вечно ледяной ад, Турвишар? Я все еще слышу Уртанриэль. Убийца Богов здесь, в Бахль-Нимиане. Прямо сейчас.

Глаза Турвишара расширились:

– Это невозможно.

Я был откровенно поражен его способностью произносить эти слова с уверенным лицом:

– Серьезно?

– Хорошо, – согласился он. – Возможно. Просто в высшей степени невероятно. – Потом он поморщился. – Я должен был догадаться… Когда мы увидели Сенеру, Талею и Ксиван в Кишна-Фарриге, они были в храме Вильфар. А Бахль-Нимиан – священный город Вильфар. Так что, что бы они там ни делали, это, вероятно, связано с самой богиней-королевой.

– Итак, самое невероятное, что Гризт выбрал именно этот город, чтобы пройтись по шлюхам. Ясно. Ладно. Это не должно быть проблемой. Поскольку я слышу Уртанриэль, мне будет легко избежать встречи с нею.

– Правильно. Так что мы поспрашиваем в бархатных домах, найдем Гризта, а потом отправимся в путь, прежде чем Сенера, Ксиван или Талея узнают об этом. – Турвишар направился к выходу из тупика.

Я последовал за ним.

– Звучит убедительно.

Я попытался расспросить местных жителей, но понял, что это осложняется тем, что я этого не говорю на местном языке, так что переложил эту обязанность на Турвишара. Он тоже не говорил на местном языке, но оказалось, что умение читать мысли при таких обстоятельствах удивительно может помочь. Пару раз мы почти столкнулись с Ксиван и остальными – песня Уртанриэль тогда явно звучала громче, что указывало на то, что Ксиван подошла слишком близко. Нам пришлось обогнуть несколько зданий и даже один раз вернуться назад, прежде чем мы наконец оказались в борделе. Это был не тот, который искал Турвишар, но это явно был бордель. (Я отказываюсь называть его бархатным домом. Он был совершенно не милым.)

Я вошел в помещение и усмехнулся себе под нос. Убогое, думаю, было бы подходящим определением. Это здание не было высечено в скале, они казались ухоженными. Оно было построено само по себе и, похоже, было готово развалиться в любой момент. Если это было заведение, предлагавшее большой трафик, то владельцы явно не верили в то, что деньги стоит вкладывать обратно в бизнес. Я подозревал, что здание занимается наркотиками не меньше, чем шлюхами.

Вышел худой, болезненного вида человек и что-то сказал. Понятия не имею, что именно, но я вполне мог предположить. Что ты хочешь? Женщин? Мужчин? Какого рода? У нас есть все! Ни один вкус не будет слишком экзотичен! Все очень сексуально!

Возможно, с людьми, которых он предлагал, обращались справедливо. Возможно, это единственный город в мире, где кто-то может постесняться воспользоваться услугами проституток. Почему-то у меня были в этом сомнения.

Я повернулся к Турвишару:

– Я не говорю на местном языке, так что это на тебе.

Он скорчил гримасу:

– А это обязательно?[646]

– О, так вы куурец? – просиял мужчина. Акцент был ужасен, но тот факт, что я смог вообще его понять, был чудом сам по себе.

– О, отлично! Он немного говорит по-гуаремски. – Турвишар подтолкнул меня вперед. – Он весь твой.

Я бросил на Турвишара обиженный взгляд, но он не обиделся. Так что мне пришлось подойти к владельцу борделя и сунуть ему в руку несколько ордов. Мужчина явно был профессионалом – металл исчез, как будто его никогда и не было, но улыбка стала шире.

– Да, мы куурцы, – ответил я. – Мы ищем кое-кого определенного…

– У нас есть все! – Его улыбка была столь же широкой, сколь и фальшивой.

– Нет, мы здесь не ради шлюх, – сказал я. – Этот человек особенный…

Выражение его лица стало усталым и немного скучающим.

– Можешь посмотреть. Двадцать пять орд за тридцать секунд для начала. – Пятьдесят за неожиданный визит, он сделал бегущее движение пальцами. – Повредишь дом – доплатишь. – На этот раз он провел пальцем по горлу, высунув язык.

Я уставился на него.

– Это Бахль-Нимиан, – сказал он, как будто это объясняло, почему владелец борделя так привык впускать людей в комнаты своих клиентов, что у него была стандартная плата за эту услугу.

– Верно. Гм… подожди… – Я оглянулся на Турвишара. – Похоже, он показывает…

Внезапно песнь Уртанриэль зазвучала очень громко и ясно, и одновременно дверь борделя отворилась. В комнату вошла Ксиван Каэн в сопровождении Сенеры и Талеи.

– Вот вы где, – сказала Сенера. – Я уже начала думать, что ты избегаешь нас.

78. Роковая импровизация

(История Тераэта)

Проблема с убийствами заключается в том, что их исполнители могут полагаться как на слепую удачу, так и на тщательное планирование и скрупулезное исполнение. Несчастному дураку может повезти, в то время как опытный убийца, который годами тщательно следил за жертвой и планировал, как нанести удар, может обнаружить, что его цель неожиданно изменила планы, села не на то место и выбрала бифштекс вместо того, чтобы, как обычно, перекусить вечером устрицами.

Конечно, обычно незадачливого дурака находили и убивали вскоре после того, как ему неожиданно повезло, а у эксперта всегда был запасной план и путь к отступлению на случай осложнений.

Поскольку у Тераэта не было ни запасного плана, ни пути к отступлению и он в основном придумывал все на ходу, он с неловкостью осознавал, в какую категорию он попал в этот момент.

– Ну ладно, Таджа, – пробормотал он себе под нос. – Тебе нравится Кирин, верно? Он готов за меня поручиться.

Тераэт успел пройти мимо входа во дворец уже дюжину раз, постоянно используя разную маскировку, которая ничего бы не изменила, если бы он решил побродить слишком близко от чар, предназначенных для снятия именно той иллюзии, которую он использовал. Однако Тераэт не пытался проникнуть во дворец. Он наблюдал.

В отличие от остальной Столицы, королевский дворец ванэ располагался не на ветвях Матери Деревьев. Он прижался к самому стволу дерева. В нем не было окон. Ни один бездельник или негодяй не мог попасть внутрь, разве что пройти через те же самые двери, которыми пользовались все, от короля до торговца. И этот проход во дворец был, пожалуй, самым сильно охраняемым дверным проемом во всем мире[647]. Находящиеся внутри иллюзии создавали видимость окон с потрясающими видами на фосфоресцирующие леса. Магия поддерживала воздух свежим. Магия позаботилась о санитарии. Там, конечно, был Привратный Камень, но он охранялся еще сильнее, чем входная дверь. Сам дворец не был вырезан из дерева, а именно врезан в него, представляя собой что-то вроде массивного негативного топиария. Ходили слухи, что даже ползающие там муравьи, жуки и различные паразиты, укрывающиеся на дереве, охраняли дворец, который был роскошным, красивым и ошеломляюще безопасным.

Королевский дворец Манола за всю историю ванэ никогда не подвергался нападению, даже когда Териндел вел войну против Хаэвац. Единственным успешным убийством, когда-либо совершенным в его стенах, было убийство Хаэриэль, совершенное Миятреалл, и, технически говоря, Миятреалл не пережила его.

Все знали, что покушение на убийство в стенах дворца равносильно самоубийству. Но Тераэт придерживался мнения, которое работало ему на пользу. Люди уязвимы именно тогда, когда они препоясывают свои чресла, заколачивают все окна и принимают разумные меры предосторожности. И наоборот, когда люди знают, что они в полной безопасности…

Что ж. Вот тогда безопасность приносится в жертву удобству. Вот тогда-то все поведение и становится немного небрежным. Конечно, Келанис вполне логично понимал, что Черное Братство им недовольно – в конце концов, он нарушил слово, данное Таэне, – но это должно было противоречить эмоциональной уверенности, что никто никогда и ни за что не сможет добраться до него.

Что было еще хуже для Келаниса и лучше для Тераэта, существовал довольно неудобный вопрос королевской крови. Большая часть магической защиты дворца была спроектирована так, чтобы обеспечить доступ разрешенной группе персонала и самой королевской семье. По иронии судьбы, Хаэриэль все еще вполне могла проникнуть на территорию дворца, потому что теперь она обитала в теле сестры королевы Мияны. А сам же Тераэт был сводным братом Келаниса и матери Хаэриэль, Хаэвац, что означало, что формально он тоже был членом королевской семьи, независимо от того, считался ли таковым его отец.

Если Келанис действительно был умен – а он казался весьма умным, – это фактически гарантировало бы необходимость придумать новые меры безопасности, которые не зависели бы от родословной. За исключением, конечно, того, что непредсказуемые, сделанные в последнюю минуту изменения в процедурах и расписании были как раз тем, что влекло за собой множество ошибок и значительно облегчало работу Тераэта. Ванэ были застрахованы от бюрократических ошибок не более, чем кто-либо другой.

Тераэт еще некоторое время понаблюдал за тем, как приходит и уходит дворцовая свита, слуги и гости, а затем подмигнул двору и направился обратно на шелковую ферму.

Тераэт предпочитал, когда у него есть запас времени. Значительный запас времени. Ему не нравилось обдумывать все на ходу. Но, по крайней мере, существовал капитул Черного Братства; шелковая ферма оказалась очень полезной.

Подготавливаясь, он старался не встречаться с Хаэриэль. Необходимые ему припасы было легко достать, но он не хотел, чтобы что-то из этого прослеживалось до их логова. К сожалению, у Келаниса было столько же причин, чтобы покончить с Хаэриэль и Доком, сколько и у них – с Келанисом.

Тераэт закончил последние приготовления, куда входила и ванна, и оделся для работы. И именно тогда он обнаружил, что потерял свое ожерелье.

Технически это было не важно. Технически. Однако на самом деле, даже если он не всегда носил его (особенно на работе), он тщательно следил за тем, чтобы всегда знать, где оно находится. А когда он все-таки носил ожерелье, Тераэт часто использовал его как талисман, а значит, было чрезвычайно важно уберечь его от попадания в недружественные руки. Это ожерелье было самым дорогим, что у него было.

Он обыскал всю ванную (обычно она использовалась для стирки шелковых волокон, но сейчас ее переделали в нечто более утилитарное для новых постояльцев конспиративной квартиры), но кулона так и не нашел. И он знал, что был в нем, когда вошел внутрь.

Док? Возможно. Конечно, Док мог бы легко пробраться в ванную так, чтобы никто не заметил. Он умел передвигаться бесшумнее даже Кирина, хотя стоит отметить, что сам Док сперва должен был знать, что ты находишься здесь. И все же Тераэт не мог себе представить, кто еще мог взять ожерелье.

Он вышел на улицу, чтобы найти Дока, и вдруг увидел Джанель, которая стояла, прислонившись к одному из муравейников, и, одной рукой обхватив себя за талию, крутила его ожерелье на указательном пальце второй.

Тераэт остановился:

– Где ты это нашла?

Джанель перестала крутить ожерелье на пальце и подняла его повыше, разглядывая черный наконечник стрелы, служивший основной подвеской.

– Это ведь эта стрела убила Атрина Кандора? Это настоящий наконечник.

Тераэт прочистил горло:

– Да.

Она подняла бровь:

– Кто-нибудь когда-нибудь говорил тебе, насколько удивительно вредно для здоровья держать что-то подобное на память? Хотя я думаю, выражение, которое использовал бы Кирин, прозвучало бы как: «Это швах».

Тераэт протянул руку:

– Отдай.

Она сомкнула пальцы на ожерелье:

– Конечно. После того, как ты согласишься, что я иду с тобой.

Глаза Тераэта расширились:

– Извини?

Джанель оттолкнулась от муравейника и подошла к нему. У нее была такая манера покачивать бедрами, что он…

Тераэт напомнил себе сосредоточиться.

Она остановилась перед ним и подняла ожерелье.

– Я знаю, куда ты идешь, – сказала Джанель, – и хочу пойти с тобой.

Тераэт прочистил горло:

– Как бы мне ни хотелось думать, что ты приглашаешь меня в спальню…

– Я серьезно.

У Тераэта были сомнения, но еще он был уверен, что пожалеет об этом.

– Правильно. Ты серьезно. Почему ты хочешь со мной пойти?

Она скрестила руки на груди, спрятав ожерелье.

– Потому что. Мне не нравится Келанис. Я бы хотела увидеть его мертвым. И я хотела бы убедиться, что на самом деле у него нет Кирина.

Он заколебался:

– Это не… Это не то же самое, что быть на поле боя. Я не говорю, что ты не можешь этого сделать, просто это не то, чего я от тебя ожидал.

– О, я не собираюсь никого убивать, – успокоила его Джанель. – Ты действительно думаешь, что я смогу подобраться к Келанису? Нет. Но я знаю несколько трюков, которые могут оказаться полезными. Я могу отвлечь внимание. Я очень хорошо умею отвлекать внимание.

– Ты постоянно отвлекаешь меня, но я не думаю, что ты имеешь в виду именно это.

– Нет, я имела в виду, что мы на дереве, и я весьма преуспела в том, чтобы заставить что-нибудь загореться.

По позвоночнику Тераэта пополз крохотный червячок возможности. Юноша нахмурился.

– Мы никогда не сможем выдать тебя за ванэ. Как только ты войдешь во дворец, все иллюзии будут разрушены – если мы, конечно, не воспользуемся Разрубателем Цепей. А если мы воспользуемся, то мы с таким же успехом можем взять с собой и Дока и устроить там вечеринку!

– Мы оба знаем, что это не очень хорошая идея, – сказала Джанель. – Я крайне не рекомендую подпускать Дока или Хаэриэль ко дворцу. Это будет означать, что мы просто напрашиваемся на неприятности.

– Правильно. Так что…

– Тераэт, – мягко сказала Джанель, – если иллюзии не работают, то как ты планируешь вломиться внутрь?

Тераэт начал было говорить ей, что это не имеет значения, но затем остановил себя:

– Мой путь будет немного… грязным.

Она недоверчиво посмотрела на него:

– Ты думал, меня отпугнет насилие? Ты вообще меня знаешь?

– Не настолько грязный. Но как только я пройду через главный вход, иллюзии снова заработают, так что с этого момента я буду в прикупе. – Он прикусил губу, рассматривая Джанель. – Ты же понимаешь, я не очень хорош в голосах, поэтому не советую тебе ни с кем разговаривать, когда мы окажемся внутри.

Уголки ее губ приподнялись:

– Думаю, я справлюсь.

– Не похоже, что это правда.

– Сказала змея змее, – ответила Джанель.

Он рассмеялся. Он просто ничего не мог с собой поделать.

– Хорошо, но я буду умолять о том, чтоб ты мне помогла в одной крошечной области.

– Да? – Она слегка настороженно глянула на него.

– Расскажи мне об идорре и тудадже, – попросил Тераэт. – Мы почему-то не нашли время поговорить об этом в Загробном мире.

– Точно, не нашли. – Джанель заметно расслабилась. – Я должна была сделать это несколько недель назад.

Тераэт протянул руку:

– Ожерелье, если ты не возражаешь.

Она посмотрела ему в глаза, подняла ожерелье и затем нарочито медленно надела его себе на шею, так что острие стрелы оказалось как раз над ее декольте.

– Я просто сохраню его для тебя.

Тераэт с удивлением осознал, что эта мысль не особенно его беспокоит, хотя она и вызывала желание на время отложить их поход, чтобы полюбоваться ею в одном лишь этом ожерелье и больше ни в чем.

– Хорошо, – сказал он, улыбаясь. – Сохрани.

79. Первый вопрос

(Рассказ Кирина)

Мы оказались в таверне[648]. К моему удивлению, это была вполне симпатичная таверна, но, очевидно, женщины наняли «проводницу» (судя по запаху, она была одной из многочисленных попрошаек в этом городе), чтобы та отвела их в более приятную часть города и уберегла от дорогостоящих ошибок. Итак, это было здание, пристроенное к склону утеса – достаточно большое теплое помещение с маленькими, отделенными друг от друга арками, альковами из красного песчаника, выложенными подушками и коврами, где можно было с комфортом отдохнуть с друзьями и немного уединиться. Одна из женщин заплатила за пищу для гида: еда, по-видимому, должна была быть роздана в другом месте – и арендовала альков для нас.

– Так почему же вы снова искали нас? – спросил я после того, как мы устроились и заказали несколько блюд местной кухни. – Я полагал, что вы хотите, чтобы мы оставались как можно дальше от вас.

– Я хотела бы предложить вам обмен, – сказала Сенера. – Точнее, я хотела бы предложить вам сделку, – поправилась она, указав на Турвишара.

– В какой-то степени Вильфар была нам полезна, – сказала Ксиван. – К сожалению, Сулесс потребовала убежища у дракона Баэлоша.

– А, – сказал Турвишар.

Я толкнул его локтем.

– Похоже, теперь твоя очередь заботиться о драконе. – Я изобразил, как мне вручают записку. – О, подождите, мне только что сказали, что мы ужасно заняты и к тому же не настолько доверчивы. – Я бросил на Сенеру лукавый взгляд. – Ты серьезно думаешь, что мы дважды попадемся на эту удочку?

– Это не… – начала было Сенера, но потом вздохнула. – Правильно. Конечно же, ты так и думаешь.

– О чем он говорит? – спросила Ксиван.

– О, так Сенера забыла рассказать тебе, как они с Релосом Варом воспользовались этой байкой «о, смотрите, дракон вот-вот нападет, и ты единственный, кто может нас спасти» – лишь для того, чтобы всех предать? Особенно нас? – Я склонил голову в сторону Ксиван. – Не поймите меня неправильно. Ты кажешься искренней, но и Джанель казалась такой же. Вы не должны доверять Сенере.

Талея бросила на Сенеру возмущенный взгляд. Ксиван выглядела недовольной.

– Я все объясню позже, – проворчала Сенера.

– Я уверен, у тебя есть прекрасный выбор оправданий, – согласился я, – но это не меняет того, что мы ничем не можем вам помочь.

– Что вы предлагаете взамен? – тихо спросил Турвишар.

– Турвишар, нет! – Я покачал головой.

– Вопрос, – ответила Сенера. – Ты можешь задать любой вопрос, и я, воспользовавшись Именем Всего Сущего, дам тебе ответ. – Она помолчала и добавила: – В пределах разумного. Я не собираюсь задавать вопрос, который приведет к моей смерти или недееспособности. Ты же знаешь, как все устроено.

Турвишар, прищурившись и изучающе разглядывая женщину, втянул воздух между зубов:

– Три вопроса. И я использую магию, чтобы подтвердить, что вопрос, который мы вам задаем, – это вопрос, который ты действительно задаешь.

Я уставился на волшебника:

– Турвишар, нет!

Он шикнул на меня:

– Все в порядке, Кирин. Я справлюсь.

– Не справишься, – огрызнулся я, но он не обратил на меня никакого внимания. – Клянусь Вуалями, я отправлюсь заниматься делами без тебя!

К сожалению, у меня была дилемма: он не сказал мне, как выглядит Гризт, так что, технически говоря, без него я не мог ничего сделать. И он это прекрасно знал.

– Два вопроса, – ответила Сенера. – И я произнесу вопрос вслух, чтобы вы знали, что я вас не обманываю – нет необходимости читать мои мысли, и я прекрасно знаю, что ты имеешь в виду, когда говоришь, что будешь «использовать магию».

Турвишар задумался:

– Сначала я задаю вопросы. И только после этого мы отправимся с вами, чтоб заняться Баэлошем.

– А потом вы просто бросите нас? Ни за что. Сначала помоги нам, а потом задавай свои вопросы. – Она наклонилась вперед и положила локти на стол, изучая его.

– Кто кого предал в Атрине? – возразил Турвишар. – Один вопрос сейчас, один вопрос после того, как мы поможем тебе разобраться с Баэлошем.

Теперь Сенера не колебалась:

– Договорились.

Я привалился к скале:

– Турвишар, что ты делаешь?

– Просто поверь мне! – сказал Турвишар.

Сенера выглядела чертовски довольной собой. Какую бы ловушку она ни задумала, Турвишар клюнул на приманку. Даже если нам требовался ответ всего на один вопрос, чтобы точно узнать, где находится Гризт, я знал, что Турвишар будет настаивать на выполнении своей части сделки.

– Ты хочешь спросить сейчас или подождать, пока мы поедим? – спросила Сенера.

– О, может, сначала поедим? – спросила Талея. – Я умираю с голоду.

Ксиван пожала плечами и встала.

– Я и сама проголодалась. Я скоро вернусь. – Она отстегнула Уртанриэль и протянула меч вместе с ножнами Талее, которая взяла его и, не говоря ни слова, повесила на пояс. Глаза Ксиван не отрывались от меня; она ясно понимала, с кем у нее могут возникнуть неприятности во время такой передачи меча.

Когда она ушла, все замолчали. Все знали, что означало ее заявление: «пищей» Ксиван неизбежно были люди, или, точнее, человеческие души. Однако, по словам Джанель, она обычно ограничивала свои аппетиты наиболее неприятными примерами человеческого поведения.

Я предполагаю, что Бахль-Нимиан был для нее настоящим банкетом.

Наш тихий разговор длился до тех пор, пока не прибыла еда, которая состояла из подносов с жареным мясом, овощами и чем-то, что, как я подозревал, было чрезвычайно тонко нарезанным кактусом, смешанным с острыми специями. Все это предполагалось есть с пористой лепешкой, так не похожей на куурский тонкий лаваш. Я мог бы проследить всю родословную этой еды – увидеть, как это, вероятно, развилось из того, что Вильфар и ее последователи принесли с собой, когда они двинулись на юг. За прошедшие столетия она менялась и совершенствовалась, пока не стала тем, что мы ели – чем-то очень острым и вкусным.

Когда мы четверо покончили с едой и убрали тарелки, Сенера вытащила из сумки небольшой переплет.

– И каков же твой вопрос? Или тебе нужно немного времени, чтобы все обдумать? – Она вытащила Имя Всего Сущего из-за корсажа, чернильницу из-за пояса и кисточку из волос, которую она использовала как шпильку. Светлые волосы упали на лицо, как тонкая шелковая завеса, возвращающаяся на свое место.

– О, нет необходимости ждать, – сказал Турвишар. – Я точно знаю, что я хочу спросить.

Я думал, это значит, что он сначала спросит о Гризте. Нет.

– Ну? – Сенера начала подливать воду на Камень, растирая в его ямке чернила с таким звуком, словно полировала лезвие меча.

– Спроси вот что: в чем заключается та информация, которую Релос Вар больше всего не хочет, чтобы знала Сенера Вар.

Сенера застыла. Ее рот медленно открылся, и она уставилась на волшебника.

– Ух ты, – сказала Талея и откинулась на подушку.

– Ты манипулятивный ублюдок, – прошипел Сенера[649].

Я расхохотался:

– Полагаю, это наследственное[650].

Они оба не обратили на меня внимания. На лице Сенеры горело яростное негодование, а Турвишар выглядел, ну, самодовольным.

– Ты это серьезно? – прошипела она.

– Мы договорились, Сенера, – улыбнулся он. – Я облегчу тебе задачу, тебе даже не нужно говорить мне, каков ответ. В конце концов, я не хочу обманом заставлять тебя случайно выдать секреты своего хозяина.

Я прикусил губу. Потому что… да. Турвишар ведь имеет в виду, что речь идет именно о случайном предательстве.

– Ты должен был приберечь свой вопрос для чего-то важного, – сказала Сенера, – а не для вопроса без ответа. Он дал мне Имя Всего Сущего, идиот. Он явно не скрывает от меня никаких секретов.

Турвишар великодушно махнул рукой в сторону Камня:

– Тогда спрашивай, и посмотрим.

Сенера лишь тогда оторвала взгляд от Турвишара и уставилась на Камень. Взяв чернильный камень, она наконец закончила растирать чернила – остальные наблюдали за ней в напряженном молчании. Бунтарка, должно быть, почувствовала огорчение Сенеры, а потому подошла к хозяйке и положила голову ей на колени.

Наконец Сенера взяла кисть.

– Вслух, – напомнил ей Турвишар.

– О, проклятье… – Сенера глубоко вздохнула. – Что же это за информация, которую Релос Вар больше всего не хочет, чтобы я знала?

Секунду ничего не происходило. Сенера начала улыбаться, без сомнения думая, что это доказывает ее правоту. Затем ее рука дернулась вниз, и она начала что-то писать на странице. Я не видел, что именно она написала, – тетрадь лежала под неправильным углом. Но что бы это ни было, она явно написала не «ничего» – я видел, как все то немногое, что когда-либо существовало в этом молочно-бледном лице, исчезает, оставляя его столь же белым, как бумага, которую она использовала. Сенера еще секунду смотрела на страницу переплета, потом вырвала ее, скомкала и подбросила в воздух, где она вспыхнула пламенем и исчезла.

– Да, Сенера, я понимаю, что ты имеешь в виду. Релос Вар явно не хранил от тебя никаких секретов, – согласился Турвишар.

– Негодяй, – выплюнула она. – Хорошо, если тебе этого так уж хочется, давай так и сделаем. – Она снова взяла кисть. – Что это за тайна, которую Турвишар…

– Гм, подожди, – сказал я.

На лице Турвишара появилось беспокойство, а затем и вовсе нескрываемый страх:

– Нет, не спрашивай об этом. Сенера, пожалуйста!

Она с ненавистью глянула на него:

– Что за тайна, которую Турвишар Де Лор больше всего не хочет, чтобы я знала? – И она снова принялась писать.

Турвишар вздохнул и отвернулся.

Закончив писать – времени это, по общему признанию, заняло меньше, чем написание тайны Релоса Вара, – она прочитала результат и подняла серые глаза на Турвишара. И вообще ничего не сказала. Честно говоря, мне показалось, что она просто смутилась.

Сенера закрыла переплет, убрала его обратно в сумку и уставилась на стену. А затем взяла тряпку и машинально вытерла Имя Всего Сущего, после чего принялась засовывать его обратно в корсаж. Получалось это не очень хорошо. Черные чернила пролились на ее блузку.

Сенера ничего не заметила.

– Ну и что? – спросила Талея, старательно пытаясь не обращать на это внимания. – Что это было? Мне действительно интересно! – Она улыбнулась и подмигнула Турвишару. Ни Сенера, ни Турвишар не улыбались.

– Как долго? – внезапно спросила Сенера, глядя на Турвишара.

– О… годы, – признался он.

– Годы? – В ее голосе звучали недоверие и ярость.

Турвишар развел руками и пожал плечами.

Сенера схватила остатки припасов и встала, оттолкнув Бунтарку, которая протестующе заскулила.

– Я заплачу хозяину таверны за еду. Ксиван скоро вернется. Дождись ее, Талея. Я буду ждать вас с Ксиван в гостинице. Вы двое… – Она указала на Турвишара и на меня, даже не взглянув на Турвишара. – Вам нужно найти место для сна. Эта часть города более безопасна, чем та, где мы встречались. Я найду вас утром, и мы сможем обсудить, как поступить с Баэлошем.

Она взяла поводок Бунтарки и ушла, вероятно, чтобы заплатить по счету.

Мы просто остались сидеть на месте, все трое.

После минутного молчания Талея всплеснула руками:

– Что случилось?

– Уверен, Сенера просто научилась не задавать вопросов, если не готова услышать ответ. – Я толкнул Турвишара локтем. – Что говорилось в первом сообщении?

Турвишар все еще смотрел на дверь, которую только что покинула Сенера. Наконец он понял, о чем я его спрашиваю:

– С чего ты взял, что я знаю?

Я поднял бровь:

– В отличие от Сенеры, я уловил, как ты сформулировал свое обещание. Ты никогда не говорил, что не умеешь читать ее мысли.

– А… – Он взял свой бокал и отхлебнул. – Полагаю, это правда. Во всяком случае, там не было сказано ничего такого, чего бы мы с тобой уже не знали. Релос Вар не собирается свергать Восьмерых Бессмертных, он намерен заменить их… собой.

Талея склонила голову:

– Я думала, он хочет низвергнуть Куур. Разве не поэтому он поддерживал герцога Каэна?

– Он бы не дал за Куур и двух кубков, – нежно сказал ей Турвишар. – У Релоса Вара гораздо более грандиозные планы.

– Но, держу пари, он всегда внушал Сенере, что они освобождают человечество от божественной тирании, не так ли? – добавил я. – И узнать, что он не лучше… Что на самом деле он всегда просто намеревался стать во главе… это должно быть больно.

– Вот именно. Но она выполняет за него самую грязную работу. Она заслуживает того, чтобы знать истину.

– А что было во второй записке? – спросила Талея Турвишара, и на лицо волшебника набежала тень.

– Я бы предпочел не говорить, если ты не возражаешь, – сказал Турвишар. – Думаю, для одного вечера я уже вытерпел достаточно унижений.

Она поднялась на ноги:

– Тогда я просто найду Ксиван.

Я не спрашивал, потому что был уверен, что уже знаю. Конечно, я мог ошибаться. Может быть, у Турвишара был тайный ребенок от любовницы, или он работал на деворских жрецов, или… Я не знаю… Есть множество вещей, о которых он мог бы не хотеть, чтоб знали остальные. Но я вполне был уверен, что Сенера ушла столь потрясенной и встревоженной, потому что тайна Турвишара была такой личной и, вопреки всем ее ожиданиям, касалась ее самой. Я почти был уверен, что сообщение было коротким и простым.

Так могли сработать всего три коротких слова. Что-то вроде: Он любит тебя.

Что, если это было так, делало ее реакцию действительно интересной.

80. Убийца короля

(История Тераэта)

К парадным дверям дворца подъехал ванэ на маленькой повозке, которую вели две большие, кроткие на вид ящерицы.

– Доставка. – Он указал на повозку, в которой стояло несколько больших бочек.

– Ты ведь не по графику? – Охранник нахмурился.

Курьер пожал плечами.

– Расписание все время меняется. Я с ним не спорю. Я просто вожу. – Он протянул охраннику пачку бумаг.

Охранник изучил их:

– Кажется, все в порядке. Нам нужно будет открыть бочки, чтобы проверить.

Доставщик, явно ожидавший этой команды, вытащил ломик:

– Разумеется.

Потребовалось несколько мгновений, чтобы открыть каждый бочонок и убедиться, что в них вино, – и в каждый из них солдат опускал кристалл и смотрел, что он покажет, чтобы проверить, нет ли добавок, ядов или изменений. Удовлетворенный тем, что в бочонках оказалось именно то, что обещано, он снова опустил крышки.

– Дальше мы сами разберемся. – охранник что-то сделал с амулетом на шее, и несколько крупных насекомых – не настоящих насекомых, а созданных магией конструктов, сделанных так, чтобы они выглядели как насекомые, – неторопливо двинулись вперед. – Выгрузите все в охраняемую кладовую. Будьте осторожны. Не расплещите.

Конструкты принялись за работу, пока охранник подписывал бумаги и возвращал их обратно.

– Как всегда был очень рад, – сказал курьер, отъезжая.

Насекомые осторожно выстроились гуськом, потащив бочки во дворец. Никто из гостей и слуг, приходящих и уходящих, не обращал на них никакого внимания.

Охранники вернулись к своей работе, конструкты сбросили бочки, закрыли и замкнули дверь и вернулись на свои обычные посты.

Одна из крышек бочки поднялась и слетела на пол. Тераэт осторожно расправил плечи и выбрался наружу. С собой он держал запечатанный пакет из вощеной ткани, в котором находились одежда, украшения и кубок с вином.

Прятаться в еде было освященным временем способом проникнуть в любой замок, но никто никогда не пытался воспользоваться для этого бочонками эля или вина по вполне очевидной причине: все бы просто утонули. Даже ворамеры – они могли дышать под водой, а не под алкоголем. И поэтому проверка безопасности таких бочек в основном сводилась к тому, чтобы убедиться, что содержимое не отравлено и не загрязнено, а не к тому, чтобы узнать, не притаился ли кто на дне.

Тераэт не утонул не потому, что был наполовину ворамером, а потому, что некая джоратка знала ужасно удобный знак, позволяющий дышать чистым воздухом где угодно. Ванэ создал крошечный магический светильник, не ярче маленькой свечи, и поставил его на ближайшую полку. Кладовая была одной из тех многочисленных больших, прохладных и темных кладовок в замке, что были до краев заполнены бочками всевозможного алкоголя, ящиками с овощами, травами и сухофруктами, которые могли понадобиться в любую ночь.

Прежде чем открыть крышку другой бочки, он трижды постучал по ее крышке. Через несколько секунд Джанель взялась руками за край, подтянулась и выбралась наружу. Так же, как и он, она была обнажена, вино капало с ее тела и запечатанного вощеного пакета, в котором лежала ее одежда. Едва она выбралась из бочки, он снова захлопнул крышки и заклинанием убрал с пола пролитое вино. Без сомнения, следующий человек, решивший открыть эти бочки, подаст виноторговцу жалобу по поводу недостачи.

На новые капли вина, стекавшие с их тела, это никак не влияло. Магический свет озарял тело Джанель рассеянным золотистым сиянием, и Тераэт даже не притворялся, что не смотрит на нее.

Она заметила это, остановилась и ответила ему тем же: их взгляды словно гладили друг друга. Потом Джанель огляделась.

– Сзади нас никто не видит? – Джанель пошла среди винных стеллажей и штабелей коробок.

Тераэт некоторое время наблюдал за ней, а затем убрал вино со своего тела и с пола и подхватил магический огонек. К тому времени, как он догнал Джанель, она создала собственное освещение, которое убрала в сторону, отодвинув на фут или около того, вместе с большим деревянным ящиком, на крышке которого этот огонек располагался. Сама она вскочила и села на карниз. В магическом сиянии она была похожа на статую богини. Ошибиться в ее намерениях было невозможно.

Тераэт оглянулся на дверь. В тусклом свете открытая дверь дала бы освещение, подобное рассвету нового дня. Любому, кто войдет, потребуется время, чтобы глаза привыкли. А значит, времени будет более чем достаточно, чтобы сотворить иллюзию, чтобы спрятаться.

Это была не самая умная вещь, которую он когда-либо делал, хотя она все еще была получше той дурости, которой была и, оставалось лишь надеяться, всегда будет «Нашествие с армией в Манол в середине лета».

Он почувствовал отчаянную потребность в ней, страстное желание, которое, как он обнаружил, было не таким уж непостижимым. Должно быть, она думала о том же, потому что, как только он подошел к ней…

Кирин прочистил горло.

Турвишар остановился:

– Ох. Верно. Полагаю, ты не захочешь об этом слышать? И, честно говоря, это немного более наглядно, чем описания с твоими родителями, так что я буду счастлив это пропустить.

– На этот раз? – Кирин поднял бровь. – Можно мне взглянуть на это?

– Не вздумай ничего уничтожать, – проворчал Турвишар.

– И не мечтал об этом.

Турвишар протянул страницы, Кирин быстро пролистал их, кивая самому себе. Затем он свернул страницы в трубочку и засунул их в аголе:

– Я просто оставлю это на потом. Во всяком случае, они для твоей хроники не нужны. Просто куча ненужных описаний.

– Кирин…

Он вскинул руку, предупреждая дальнейшие жалобы:

– Просто отдай их мне, Турвишар.

– Хорошо, – согласился собеседник. – Это избавляет меня от необходимости читать их вслух.

Закончив, Джанель и Тераэт оделись в наряды, которые принесли с собой. Тераэт соткал свои иллюзии. Самое замечательное среди ванэ было то, что большинство из них редко носили талисманы или какие-либо защитные средства от фантазмов. Большинство ванэ хотели, чтобы их одурачили, хотели насладиться тысячью невозможных зрелищ. Для тех же, у кого такие талисманы были – для нескольких специальных охранников, – именно для них и использовалась настоящая придворная одежда, включая макияж и парики.

После того как они очистились и замаскировались, Тераэт мог больше не волноваться о том, что кто-то может войти в кладовую. Вряд ли вошедшего шокирует парочка ванэ, решивших уединиться у винных стелажей ради грубого секса.

Тераэт подмигнул Джанель и притворился пьяным. Шататься он не начал. Ванэ никогда не шатаются, ни пьяные, ни трезвые. Они держатся красиво, элегантно, но с остекленевшими глазами.

– Как я выгляжу? – спросила она, поправляя одежду.

Он пригладил ей волосы.

– Свежеоттраханной. – Тераэт принюхался. – Что вполне уместно. Давненько я здесь не был…

– Погоди, ты уже здесь бывал?

– Однажды мать привела меня сюда. Ко мне относились с тем восхищенным пренебрежением, с которым ванэ всегда относятся к детям. Мы понятия не имеем, что с ними делать, так что только и можем, что нарядить их в милые платьица и предложить им вернуться через тридцать лет.

Тогда у Тераэта сложилось впечатление о дворце как о нескончаемом головокружительном танце сибаритского величия и пьянящего разврата. У ванэ из Кирписа двор пользовался бо́льшей популярностью, чем у ванэ из Манола, но рано или поздно каждый ванэ танцевал на этих священных площадках ради удовольствия своего короля.

– В любом случае мы сможем смешаться с толпой. Нас ждет пир!

– Откуда ты знаешь, что будет пир?

Он взял ее за руку.

– Здесь всегда пир. Но не волнуйся, я никогда не слышал, чтобы король действительно на нем присутствовал.

– О, хорошо, потому что мне бы не хотелось, чтобы все это было испорчено из-за того, что он просто нас узнал.

– Это не проблема. Просто веди себя как глупая пьяная девчонка-подросток, а не как ад, каким-то образом запертый в человеческом теле, и он ни за что тебя не узнает.

Она подняла бровь.

– Ты же понимаешь, что нам всего двадцать. И, кстати, технически мы были глупыми подростками всего лишь в прошлом году.

– Тогда это будет не так уж и трудно.

Главный бальный зал был таким же чудесным, как этого и следовало ожидать. Вероятно, Джанель даже не приходилось притворяться, чтобы на ее лице возникло выражение благоговения. Зачарована была вся зала, но поскольку до того, как во дворце поселились ванэ из Кирписа, это был дворец ванэ из Манола, почти что ничего из этого не было иллюзией. Стены обрели тысячу фантастических форм – деревьев, цветов, всевозможных обитателей джунглей. Вокруг порхали, даря свет, светлячки. В резные поверхности были вплетены огни. Пол был настолько зеркально гладким, что, если не быть осторожным, на нем было легко поскользнуться.

Тераэт первым увидел радостно смеющуюся над какой-то шуткой или остроумной колкостью, брошенной для ее развлечения, королеву Мияну. По меркам ванэ, она, как и ее покойная сестра, была очень молода и вдобавок наполовину ванэ из Манола, наполовину из Кирписа, будучи плодом недолгой прихоти символического объединения двух народов после катастрофической гражданской войны. Вероятно, именно поэтому две сестры и привлекли внимание королевской семьи.

Похоже, она наслаждалась вечеринкой. И король Келанис отдал ей слезы звезд, принадлежавшие Кирину.

Джанель явно тоже это заметила.

– О, это же…

– Ш-ш-ш, – сказал он ей. – Не обращай на это внимания. С этим мы разберемся позже. – Он принялся расхаживать по комнате рядом с Джанель, притворяясь, что знает людей, которые не хотят признаваться, что не помнят его.

Вдруг он услышал аплодисменты и почувствовал, как Джанель напряглась. Он повернул голову, страшась того, что может увидеть, и точно зная, что это будет.

Король Келанис все-таки решил поприсутствовать на пиру.

81. В поисках драконов

(Рассказ Талеи)

Судя по всему, логово Баэлоша находилось в неделе езды от Бахль-Нимиана или дольше, если идти пешком. Талея не возражала бы против прогулки, но она знала, что у Ксиван не хватит на это терпения. Единственная трудность заключалась в том, что Талея никогда раньше не ездила верхом.

Лошади оказались странными и страшными существами. Джанель любила рассказывать об их качествах до абсурда долго, но Талея никогда не понимала, в чем же их привлекательность. Она была рада обнаружить, что у Кирина сложилось почти такое же впечатление о них, но потом поняла, что просто у него сложилось такое же впечатление об этих конкретных лошадях. По-видимому, они уступали той разновидности лошадей, что были в Кууре, и он даже зашел так далеко, что предложил им быстро вернуться в Куур, чтобы найти «правильных» лошадей. Талее было все равно; казалось, все лошади одинаково способны ее затоптать.

Ксиван была несколько озадачена, обнаружив, что пренебрегла образованием Талеи в этом направлении, и она быстро пообещала, что будет давать ей уроки. И после этого Талея не могла сказать «нет», не так ли?

Кирин исчез на несколько часов, оставив арфу. Когда он вернулся, одежда была немного более помятой, он выглядел так, как будто участвовал по крайней мере в одной кулачной драке, и у него было намного больше металла – достаточно, чтобы купить все необходимое[651]. Сразу после этого они поспешно выехали из Бахль-Нимиана.

Точнее, они попытались.

Из Бахль-Нимиана был только один вход или выход. Это была узкая расщелина в скале, по которой можно было передвигаться только гуськом. В свою очередь, это привело к некоторым интересным логистическим трудностям, которые сделали необходимым использование системы флагов и двух расположившихся на каждом конце каньона штатных сторожей, чья единственная работа состояла в том, чтобы сигнализировать друг другу, когда путь свободен. Так что по обе стороны стояла очередь из торговцев, путешественников, просителей и прочих сомнительных личностей, которым, возможно, когда-нибудь придется отправиться в такое место, как Бахль-Нимиан, где каждый ждет своей очереди – и мера терпения у всех может быть разная. Здесь часто вспыхивали ссоры, что, как могла себе представить Талея, приводило к задержке с визитами к Повелительнице Мести.

К тому времени, как они выбрались из города, уже стемнело, но никто, казалось, не горел желанием развернуться и вернуться обратно, чтобы найти гостиницу. Турвишар вызвал небольшой огонек, чтобы лошади (на которых они ехали) не спотыкались в темноте. Воспользовавшись этим, они со всеми предосторожностями проехали несколько часов и лишь затем разбили лагерь на ночь, вычистили и покормили лошадей.

Бунтарка любила лошадей и, путаясь у них в ногах, доставляла всяческие неудобства, да и вообще казалась просто взволнованной таким поворотом событий. Похоже, она очень обрадовалась возможности познакомиться с каждым из своих новых попутчиков и попросить у них почесать ей брюхо.

Ксиван шаг за шагом обучала Талею всему процессу ухода за лошадьми – в случае с Талеей ей пришлось заниматься слегка встревоженным гнедым мерином по кличке Непоседа. Талее это все совершенно не нравилось, тем более что сам процесс был весьма вонючим и раздражающим. Непоседа дважды пытался укусить ее, хотя все же немного успокоился после того, как его почистили – ему это явно понравилось.

Сенера по-прежнему не разговаривала с Турвишаром, хотя и наблюдала за ним. Обычно – краем глаза, когда он смотрел куда-то в сторону, но потом сразу же отводила взгляд, сердито качая головой, когда понимала, что происходит.

Талея решила, что лучше не показывать Сенере, что она заметила.

– Ты нам сыграешь? – уже ночью спросила Талея у Кирина, потому что зачем же брать с собой арфу, если так ею и не пользоваться?

– Я бы не советовал, – сказал Турвишар.

Кирин как-то странно посмотрел на него, словно раздумывая, стоит ли ему оскорбиться.

– Все драконы любят музыку, – пояснила Сенера. – Не стоит позволять Баэлошу найти нас до того, как мы найдем его.

Арфа осталась в футляре.

Утром выяснилось, что надо снова заботиться о лошадях – так что Талея начала задаваться вопросом, есть ли у людей, которые держат лошадей, время хоть еще на что-то. Теперь она начинала понимать, что все это выглядело работой на полный рабочий день. А потом началась настоящая езда на упомянутых лошадях – и это больше всего походило на половой акт, из которого убрали все самое интересное.

Талея была совершенно уверена, что вечером она абсолютно точно пожалеет обо всем, что с ней случилось в этой жизни.

В какой-то момент, уже во время путешествия, Талея заметила, что лошадь Ксиван идет рядом с конем Кирина, и уловила обрывки их разговора.

– Что между ними происходит? – спросила Ксиван, указывая подбородком вперед, на Сенеру и Турвишара, умудряющихся ехать рядом, демонстративно игнорируя этот факт.

– Некоторые истины всплыли на свет после того, как ты ушла. Сенера все еще пытается понять, что она думает по этому поводу. – Кирин заметно пожал плечами. – Больше того, это действительно не мое дело.

– Хм. Тогда насчет того, что я слышала перед тем, как уйти… Сенера действительно предала тебя?

Талея подумала, что это отличный вопрос. По ее мнению, человек, предавший одного союзника, рано или поздно предаст и других, но Сенера ей нравилась. Было бы довольно обидно обнаружить, что склонность к предательствам являлась основной частью ее характера.

– Я не уверен, что ее поступок можно считать предательством. Не то чтобы она скрывала свою преданность. Но мы предполагали, что она говорит нам правду, и вдруг выяснилось, что с нашей стороны это было глупо. Мы действительно должны были узнать ее получше.

– Значит, это была вражеская уловка? – прервала его Талея. Кирин удивленно глянул на нее, и девушка сглотнула. – Я не могла не слышать вашего разговора.

Кирин фыркнул.

– Да, наверное, так оно и было. Но, честно говоря, – он снова глянул на Ксиван, – судя по тому, что Джанель говорит о тебе, я никогда бы не подумал, что ты из тех людей, которые склонны ошибаться относительно природы Релоса Вара.

Ксиван посмотрела на Уртанриэль, висящую у нее на поясе, затем снова на Талею. Их глаза встретились:

– Нет. Нет никаких иллюзий. Хотя Релос Вар всегда играл со мной честно.

Кирин довольно мерзко рассмеялся:

– Мой брат достаточно умен, чтобы приберечь ложь и предательство для особых случаев.

– Ты не лучше него, – сказала Талея. – В конце концов, ты же сам Де Мон. Я знаю, что вы собой представляете.

Он полуобернулся в седле:

– Ты же понимаешь, что я не выбирал быть Де Моном. В конце концов, я… – В этот момент его лошадь, кобыла по кличке Скиталица, снова попыталась свернуть с дороги, чтобы пощипать вкусные цветы кактуса. Поскольку Кирин отвлекся, ей это удалось. Талея начала смеяться – и именно этот момент Непоседа выбрал для того, чтобы решить, что это прекрасная идея, и последовал прямо за Скиталицей. Ксиван пришлось спасать их обоих, а потому к тому времени, как они вернулись на дорогу, эта тема разговора изжила себя.

За пределами Бахль-Нимиана местность была весьма унылой, удивительно жаркой днем и столь же удивительно холодной ночью. На высохшей земле было полно растений, но все они так поросли колючками, что к ним нельзя было даже прикоснуться. Но даже в этом пейзаже, в том, как распускались кактусы, в том, как ветер размывал края песчаных барханов, укладывая их красными, оранжевыми и желтыми слоями, была какая-то своя красота. Не похоже, что бледнокожие люди могли происходить именно отсюда, но то, что большинство куурцев – в том числе и Талея – выросли, считая, что все долтарцы белокожие, не делало это автоматически правдой. Талея также всегда думала, что Долтар – это единая страна, а не набор городов-государств, которые были довольно плохо связаны между собой и по большей части находились в постоянном состоянии войны[652]. Местность по другую сторону горного хребта, расположенная к югу, вероятно, была холоднее и влажнее, поэтому она предположила, что, вероятно, там и находилась родина предков Сенеры.

К тому времени, как они разбили лагерь, Талея чувствовала себя просто несчастной, и по большей части именно потому, что Ксиван не позволила ей не заботиться о лошадях. Но, по крайней мере, Непоседа, казалось, немного пожалел ее и пытался укусить всего раз, но потом, похоже, он тоже устал. После того как Талея закончила, Сенера предложила помочь ей унять боль, и Талея с благодарностью приняла ее предложение.

На самом деле Сенера не могла быть такой плохой, как утверждал Кирин.

Талея пыталась не обращать внимания на то, как Кирин смотрел на нее, но в конце концов вздохнула и села рядом с ним.

– Чем могу помочь? – спросила она.

Даже при свете огня было заметно, как он покраснел.

– Ох, извини, мне казалось, что я веду себя довольно осторожно.

– Не очень. Мне казалось, у тебя отношения с Джанель? – Она считала, что такие вопросы лучше всего решать быстро.

– О, да. Но дело не в этом. – Кирин покачал головой. – Я просто… – Он скорчил гримасу. – Я просто подумал, как гордилась бы Морея.

Талея почувствовала себя так, словно ее ударили, хотя при этом она прекрасно понимала, что он не имел в виду ничего злого.

– Возможно. Но я стараюсь об этом не думать.

– Я не должен говорить о ней. По правде говоря, я знал ее недолго. – Он грустно улыбнулся. – Но не волнуйся. Я не разыгрываю перед тобой спектакля. А Джанель сказала мне, что – как это называется? – ты бегаешь за кобылами.

– Верно, – солгала Талея. Теоретически она, как и Джанель, бегала за всем стадом, но, в принципе, уже довольно давно не бегала ни за одним мужчиной. И уж точно не собиралась начинать сейчас. Мужчины были такими утомительными.

Кирин подобрал камешки и начал бросать их в вечерний костер.

– И как давно вы с Ксиван вместе?

Глаза Талеи расширились:

– Мы не вместе!

– Серьезно? – Он искоса взглянул на нее. – Мне показалось, что да. Я видел, как ты на нее смотришь. – Потом вздохнул. – Ох. Мне очень жаль. Мне не следовало ничего говорить.

Талея почувствовала, как кровь прилила к ее щекам.

– Понятия не имею, о чем ты говоришь, – снова солгала она, правда, на этот раз получилось хуже. Она с трудом поднялась на ноги. – Извини, мне нужно… проверить, как лошади. – и она быстро ушла.

Как оказалось, кое-кто действительно нуждался в ее помощи – хотя это была Ксиван, занятая готовкой, а не лошади, так что, по крайней мере, Талея отвлеклась от чрезвычайно раздражающих королевских особ и их чрезвычайно глупых комментариев. Сенера тоже умела готовить и уже даже успела сделать несколько очень пренебрежительных замечаний по поводу того факта, что ни один мужчина не умел этого делать. Турвишар это вытерпел, а Кирин проигнорировал.

– Что мы будем делать с Баэлошем? – наконец спросила Ксиван. Она приготовила еду, которую сама не ела, и терпеливо наблюдала, как едят остальные, но, похоже, ее терпению пришел конец.

– Если ты не возражаешь, я бы предпочел, чтобы это не было связано с самоубийством, чтобы дать Баэлошу шанс «закончить начатое», – сказал Турвишар. Бунтарка лежала, прижавшись к его ноге, и Сенере приходилось это терпеть. Вероятно, потому, что, отогнав собаку, она показала бы, что «предательство» Бунтарки ее беспокоит.

Сенера фыркнула. Турвишар спокойно посмотрел на нее:

– Ты считаешь, что я веду себя неразумно?

Она вздернула подбородок:

– Абсолютно. Невнимательно и грубо. Честно, иногда ты такой эгоист. – Уголок ее рта приподнялся.

Талея почти затаила дыхание. Она была совершенно уверена, что это был первый раз, когда Сенера напрямую заговорила с Турвишаром со вчерашнего вечера. Талея поняла, что Кирин, похоже, тоже в восторге от этого.

Турвишар склонил голову:

– Виновен по всем пунктам обвинения.

Сенера закашлялась и снова уселась у огня. Теперь, когда она смотрела на волшебника, ее голос звучал серьезнее:

– Если отбросить шутки в сторону, ты единственный, кто действительно сражался с Баэлошем. Это делает тебя нашим единственным экспертом.

– Кстати, кто тебе это сказал? Имя Всего Сущего? – спросил Турвишар.

– Да. – Ее рот скривился. – Релос Вар попросил меня выяснить, кем были в прошлой жизни некоторые люди. В том числе и ты[653].

– Понимаю. Прошу прощения за то, что помешал. Пожалуйста, продолжай.

– Ну, у Баэлоша и Симиллиона была легендарная вражда. Полагаю, он все еще хочет убить тебя, и тот факт, что ты перевоплотился, не остановит его. Так что из тебя вышла бы отличная приманка.

Кирин подался вперед:

– Да, но проблема с наживкой в том, что рыба, как правило, проглатывает его задолго до того, как обнаружат, что она на крючке.

Сенера пожала плечами:

– Никто из вас не хочет мне верить, но Релос Вар заботится о том, что будет с вами. Он был бы невероятно расстроен, если бы я позволила, чтобы любому из вас был причинен вред.

Кирин начал было что-то говорить, но тут же прикусил губу.

– Кстати, а где Релос Вар? – спросил он.

– Не могу сказать, – спокойно ответила Сенера. – Он передо мной не отчитывается.

– Мне все равно, где сейчас Релос Вар, – сказала Ксиван. – Но мне не все равно, где Баэлош и как мы можем убедить Баэлоша прекратить защищать Сулесс.

– О, это довольно просто, – ответил Турвишар. – Нам просто нужно заставить его думать, что что-то ему нужное переместилось в другое место.

– Как жаль, что простые вещи часто оказываются такими трудными, – сказала Талея.

– Но чего он хочет? – спросила Сенера. – За чем он будет гоняться, если ему дать мотивацию?

Турвишар, казалось, удивился.

– Ты еще не… – Он махнул рукой. – Не бери в голову. Больше всего он любит камни цали, но подойдет любой драгоценный камень. В частности, зеленые драгоценные камни, но, возможно, ты замечала, что ему нравятся и бриллианты с другими драгоценностями. Главное – не жемчуг и не янтарь.

– Значит, все именно так, как ты сказала? – спросила Талея Сенеру. – Ты все время была права.

Рот Сенеры скривился.

– По крайней мере, подтверждение твоих подозрений появилось до того, – сказала ей Ксиван, – как нам пришлось встретиться лицом к лицу с Баэлошем.

Сенера кивнула.

– Верно. Но давайте я кое-что проверю. – Она занялась своими писчими принадлежностями – бумагой, кистью, чернилами и чернильным камнем, став при этом практически недосягаемой для всех.

– Значит, для нас будет приемлемо подкупить Баэлоша, чтобы он выдал Сулесс? – спросил Кирин у Ксиван. – Хотя мы не знаем, как Сулесс вообще убедила Баэлоша помочь ей. Если они старые друзья, у нас могут возникнуть проблемы.

– У Сулесс нет друзей, – ответила Ксиван.

– Ага! – Сенера оторвалась от письма. – Прекрасно. Теперь я знаю, где в Драконьих горах находятся изумрудные залежи Де Моло. Это богатейшая жила, найденная за три столетия. Думаю, это должно убедить Баэлоша отправиться в другое место.

– Отлично звучит… Хотя подожди. – Кирин замолчал и нахмурился.

– Сколько людей живет или работает рядом с этими шахтами? – спросил Турвишар.

– О, я не знаю. Тысяч двадцать или около того? – Она закатила глаза, поймав шокированные взгляды мужчин. – Он дракон. Что бы мы ни делали, Баэлош будет убивать людей. Даже если мы вообще ничего не будем делать, нет никакого способа решить эту проблему, кроме как уничтожить эту проклятую тварь, а мы этого сделать не можем.

– И я отказываюсь считать, что гибель даже одного человека является единственным решением, – ответил Турвишар. Он смерил волшебницу изучающим взглядом: – Если я открою врата, ты сможешь держать их открытыми пять минут?

– О, пожалуйста. Даже гораздо дольше. Если понадобится, я могла бы наколдовать и Привратный Камень. – Она наклонила голову. – Но зачем?

– Потому что я знаю, где находится Краеугольный Камень Баэлоша. А это значит, что мы не должны мириться с двадцатью тысячами смертей как с приемлемой ценой. Потому что ты ошибаешься; мы можем убить Баэлоша. – Турвишар указал на Ксиван. – У нас есть Уртанриэль. Одно заклинание создания врат – и у нас будет все, что нужно.

Глаза Кирина расширились:

– Ты хочешь, чтобы мы вернулись в Пустошь.

– Не ты, – поспешно сказал Турвишар. – Ты останешься здесь. Но если мы откроем врата с этой стороны, нам не нужно будет беспокоиться о штормах хаоса.

– Ты предполагаешь, что Бевроса все еще там, – заметил Кирин.

– Ты предполагаешь, что Бевроса еще жива, – согласился Турвишар.

Кирин замолчал.

– Кто такая Бевроса? – спросила Талея.

– Одна очень храбрая женщина, – ответил Кирин. Затем, видимо осознав, что это в лучшем случае половина ответа, добавил: – Глава моргаджей, которая неделю назад была владельцем Дикого сердца. И Турвишар прав: скорее всего, она мертва.

Имя Дикое Сердце ничего не значило для Талеи, но глаза Сенеры расширились.

– Ты серьезно собрался убить Баэлоша?

– Ты сказала, что для того, чтоб решить эту задачу, нужно его убить – или умрут невинные люди. Ладно. Давай убьем его.

– Это возможно, но маловероятно! – запротестовала Сенера.

– Нет, – ответила Ксиван.

Сенера и Турвишар резко замерли. На мгновение воцарилась тишина, и все неотрывно уставились друг на друга.

– Что «нет»? – спросила Сенера. – Нет, это невозможно?

– Нет, мы не собираемся убивать Баэлоша, – сказала Ксиван. – Уже то, что мы идем за Сулесс, достаточно опасно и без того, чтобы пытаться уничтожить существо, для убийства которого обычно требуется армия. Я здесь не для этого, и я не буду рисковать никем из вас. Мы здесь из-за Сулесс, а не из-за Баэлоша. Это окончательно.

Талея просияла, глядя на Ксиван, а Сенера и Турвишар громко запротестовали.

– Можно ли использовать Дикое Сердце, чтобы контролировать Баэлоша? – Голос Кирина мгновенно перекрыл их голоса, хотя он говорил довольно тихо.

Все уставились на Сенеру, а та вскинула руки.

– Откуда мне знать? – Тут она поняла, что она сказала, и, скорчив гримасу и заворчав, потянулась к Имени Всего Сущего.

Приобретение Дикого Сердца оказалось разновидностью логического жонглирования. Сенера могла открыть (и держать открытыми) необходимые врата, но не могла пойти и забрать Камень, потому что, очевидно, владелец Краеугольного Камня не мог использовать второй. Ксиван не могла даже просто взять Камень из-за Уртанриэль. Сенера предложила Талее забрать Дикое Сердце, но Талея отказалась, потому что она тоже периодически держала в руках Уртанриэль. Кирин не мог рисковать приблизиться к Пустоши и предпочел находиться в нескольких милях от места открытия портала.

Так что оставался лишь Турвишар. Только он мог забрать Дикое Сердце – если предположить, что Бевроса действительно отдала свою жизнь за то, чтобы остальная часть ее племени сбежала от Вол-Карота.

Как оказалось, так оно и было.

Турвишар вернулся с зеленым Камнем в руке и мрачным выражением на лице.

Талея подошла к мужчине и положила руку ему на плечо.

Турвишар скорчил гримасу:

– Судя по тому, что я видел, я думаю, что некоторые из них смогли сбежать. Но явно не все.

Сенера, нахмурившись, закрыла врата.

– Отлично, моргаджи сбежали. Можем ли мы теперь двигаться дальше?

Турвишар остановился и повернулся к ней.

– Предки этих людей вызвались присматривать за монстром настолько ядовитым, что он искажает саму землю вокруг. Они сделали это, несмотря на то что Кортаэнская Пустошь – щелочная пустыня, а они были водной расой. Они выполняют эту работу с верностью и преданной самоотверженностью уже более тысячи лет. И какова их награда за это? Теперь они вот-вот станут обездоленным народом, у которого нет родины, нет никого, кто когда-нибудь захочет принять их, потому что они моргаджи, – и целое племя только что пожертвовало большей частью своих людей, чтобы позволить моим друзьям и мне сбежать. Возможно, тебе бы стоило проявить к ним хоть каплю уважения. Они это заслужили. – Он прошел мимо нее, направившись к лошадям.

Талея прикусила губу. Она редко видела Турвишара в таком гневе. Сенера, казалось, была совершенно ошеломлена:

– Приму к сведению.

82. Обман с принцем – 2

(История Тераэта)

Тераэт положил руки на талию Джанель, чтобы она не убежала. Не то чтобы он мог остановить ее, но это напомнило ей, что стоит остаться на месте. Бегство лишь привлекло бы лишнее внимание, и окружающие могли бы задаться вопросом, зачем ванэ пытаются скрыться.

– Все будет хорошо, – прошептал Тераэт. – На самом деле, это делает нашу работу намного проще.

Джанель взглянула на него.

– С чего ты взял, что это так?

– Оглянись вокруг, любовь моя, – сказал он, ухмыльнувшись. – Оглянись вокруг.

Потому что теперь все взгляды были прикованы к покрытому серебром трону из зеленого дерева – и прикованы намного сильнее, чем раньше. Поскольку король Келанис весьма редко появлялся на подобных мероприятиях, все обсуждали лишь его и недоумевали, почему он решил присутствовать на празднестве этой ночью и имеет ли это какое-то отношение к появлению Хаэриэль. И действительно ли Хаэриэль вновь появилась? Как это могло случиться, если все знали, что она умерла?

То, о чем все шептались наедине, стало основной темой разговоров. И поскольку все глаза были устремлены на Келаниса, эти же глаза не разглядывали Тераэта или Джанель.

– Так что будем делать?

– Танцевать, – сказал он. – Есть. Наслаждаться жизнью. Остаемся позади всех и ждем подходящего момента, чтобы ускользнуть. – Музыка заиграла снова, и он взял ее за руку. – Могу я научить тебя этому танцу?

Джанель рассмеялась:

– Да, спасибо.

Все шло хорошо. Никто не узнал ни Тераэта, ни Джанель. Никто не поднял тревоги. И в конце концов король Келанис попрощался и удалился. Королева Мияна не закончила танцевать и к нему не присоединилась. Что вполне устраивало Тераэта. Ему нужно было, чтобы король Келанис остался один.

Когда пришло время, Джанель закатила красиво поставленную истерику, которая сводилась к крику:

– Не могу поверить, что ты со мной это сделал! – и выскочила из бального зала.

Тераэт удостоился множества сочувственных взглядов, но никто, казалось, не счел особенно странным то, что он последовал за ней. Даже если для этого пришлось направиться в королевское крыло дворца.

Когда он «наконец» догнал Джанель, она уже стояла возле стражников у двери в личные покои королевской семьи. Он начал было что-то говорить, но потом заметил, что охранники просто стоят и смотрят в никуда, не реагируя ни на что. Он был готов создать иллюзию, чтобы пройти мимо них, или даже, если потребуется, помочь им потерять сознание, но они, казалось, даже не знали, что он был здесь.

– Что?

– Давай, – сказала Джанель, указывая на дверь. – Мое заклинание не продлится вечно. Сейчас они в оцепенении. Всего на несколько минут. Когда они придут в себя, то вообще не заметят, что прошло много времени.

Тераэт моргнул.

– Ты зачаровала их? Ты знаешь чары? Где ты этому научилась?

Под чарами могло пониматься все что угодно, но когда это имело отношение к людям, обычно говорилось о различной форме контроля над разумом.

А контролировать разум было до безумия трудно. С другой стороны, разделение частей души бога было бы не проще, и ей это тоже как-то удалось.

Джанель пожала плечами:

– Давай уже! Если тебе понадобится помощь, просигналишь, как договаривались. Я найду тебя.

– Если я просигналю, найди моего отца, и вы вместе сможете найти меня.

Она подмигнула ему.

Тераэт открыл дверь и проскользнул в комнату. Если здесь и были какие-то обереги, они либо сработали очень бесшумно, либо не сработали вовсе. Но проверять было некогда.

Королевские покои, как и следовало ожидать, были довольно велики, и, разумеется, здесь должны были быть люди. Слуги, солдаты, различные эксперты, которые по той или иной причине должны были быть легко доступны. Тераэт, оставаясь незамеченным, бесшумно проскользнул мимо них, разыскивая одного конкретного ванэ, которого он страстно хотел найти этим вечером.

Заглянув в спальню Келаниса, столовую и одну из гостиных, Тераэт наконец нашел кое-что интересное, когда добрался до библиотеки. Он должен был понимать, что королю Келанису действительно нравилась его библиотека.

Вот только… что бы там ни происходило, это не имело никакого отношения к книгам.

Помимо изящных книжных шкафов, изящно вырезанных столов, низких удобных стульев, множества растений и цветов, кто-то поставил посреди комнаты гораздо менее удобный на вид железный стул. Подлокотники кресла были снабжены кандалами, теперь расстегнутыми. Еще одни кандалы, соединенные между собой толстой цепью, валялись на полу.

Тераэт наклонился и поднял оковы. Они все еще были замкнуты.

Из-за одного из диванов послышался шум.

Он как раз разглядывал находку, когда король Келанис встал из-за дивана, отвлекшись от того, чем он там занимался.

– Вы нас напугали. Мы не слышали, как вы вошли.

– А-а? – Тераэт слегка покачнулся. – О, Ваше Величество. – Он позволил себе медленную, широкую улыбку. Он довольно много тренировался для того, чтобы показать, что он «малость пьян». – Я думал, это одна из спален.

– Их здесь нет, – нахмурился Келанис. – Возвращайся в бальный зал. Тебе не следует быть здесь.

Тераэт понял, что что-то не так. Келанис не был идиотом. Он должен был позвать всех стражников, а то и сам напасть на Тераэта. Кроме того, что он там делал, за диваном? Чтобы выяснить это, приходилось дальше играть в эту шараду.

– Подождите… – Тераэт бросил кандалы и заковылял к королю. – Я хотел… я почти уверен… Там что-то…

– Расскажешь завтра, – приказал король. – Мы очень заняты…

– Да? И что мы делаем? Это весело? – Тераэт обошел диван сбоку – и увидел на полу в луже крови труп короля Келаниса. У которого отсутствовал значительный кусок черепа.

На мгновение воцарилась тишина. Всего на долю секунды, достаточной, чтобы Тераэт увидел это и понял, что все пошло ужасно неправильно.

Затем Коготь атаковала.

83. Монастырь Шерна-Венг

(Рассказ Талеи)

Забрав Кирина, они продолжили путешествие. На третий день стало заметно присутствие Баэлоша.

Они ехали по главной дороге, выбираясь из лабиринта извилистых каньонов. Внезапно, без предупреждения, пустыня сменилась необъяснимо пышной зеленью. Повсюду раскинулось изобилие оплетающих все растений, лоз цветов и деревьев, которым явно было не место в этом жарком, сухом климате.

Иногда Талея замечала в этом изобилии флоры признаки цивилизации. Спицы от колеса повозки. Доски от телеги. Очертания стены, почти погребенной под утренним великолепием, но наводящей на мысль о разрушенном здании. Она никогда не видела ни тел, ни костей, но у нее было такое чувство, что они тоже здесь были. Вокруг царила тишина, не было слышно ни птиц, ни зверей, лишь струился шелест листьев да сладкий запах жимолости.

Талее пришло в голову, что, если дракон решит преследовать их по дороге, им придется проверить, действительно ли Дикое Сердце может контролировать Баэлоша намного раньше, чем они намеревались.

Судьба словно услышала эту мысль, у Непоседы случился нервный приступ, и он заржал, прижав уши. Лошадь Ксиван, Озорница, и вовсе взвилась на дыбы, и герцогине с трудом удалось успокоить ее. Конь Кирина, Бродяга, казалось, был готов в любой момент рвануть с места.

Турвишар протянул руку и схватил поводья Непоседы и Бродяги. Над землей пронеслась крылатая змеевидная тень.

– Это… – Сенера прикрыла глаза от солнца, одновременно пытаясь разглядеть, что там, и удержать свою лошадь, Водохлебку, от рывка.

– Это не Баэлош, – ответил Турвишар.

– Нет, – напряженно согласился Кирин. – Это Шаранакал. Старик. Нам нужно спрятаться.

Глаза Сенеры расширились.

– Где спрятаться? – Она огляделась. Вокруг не было ни зданий, ни скал, ни укрытий, лишь деревья, созданные Баэлошем.

– Под деревьями! – рявкнул Кирин. – Прямо сейчас. Турвишар, вытащи нас отсюда!

Турвишар как-то смог приказать своему коню – единственному, удерживающемуся от паники, – направиться к деревьям, а за ним потянулись и лошади Талеи и Кирина, а также и сами Талея и Кирин. На полпути, когда Кирин просто исчез, Талея чуть не упала с лошади.

Сердце колотилось о ребра. Она подумала, что, должно быть, именно так чувствует себя кролик, когда тень ястреба падает на землю.

Поскольку ей не нужно было управлять лошадью (или, точнее, она не могла ею управлять), Талея прикрыла глаза рукой и посмотрела вверх. До этого она видела только одного дракона – Эйанаррик, и ей стало любопытно, как выглядят остальные.

Ужасающе. Дракон выглядел очень темным, хотя Талея не была до конца уверена, был ли он темным или просто казался таким, потому что сейчас она видела его силуэт на фоне солнца. Его фигуру очерчивали светящиеся трещины. Выйдя на охоту, дракон взмыл ввысь и замотал головой.

– Вол-Карот, должно быть, сообщил Шаранакалу хорошие новости: я все еще жив, – сказал Кирин.

Талея посмотрела на лошадь Кирина, Бродягу. Лошадь по-прежнему была на месте, по-прежнему была оседлана и по-прежнему нагружена припасами, и к ней была привязана арфа. А Кирина по-прежнему не было видно.

Въехав под деревья, они остановили лошадей. Турвишар поднял Дикое Сердце. Он не создавал новых деревьев, но ветви над головой стали такими густыми и зелеными, что неба стало не разглядеть.

Но лошади так и не успокоились. Даже когда они не имели возможности видеть небо, какое-то шестое чувство нашептывало им о неестественной опасности поблизости. Воздух наполнился запахом горячего металла.

– Оставайся невидимым, – приказал Турвишар.

– Думаешь, мне нужно это говорить? – ответил Кирин.

Насколько Талея могла судить, он все еще сидел на спине Бродяги.

– Почему Шаранакал ищет тебя? – спросила Сенера. – Я думала, ты обманул его, заставив думать, что ты погиб во время извержения вулкана.

– Откуда ты знаешь?.. – спросил Кирин. – Турвишар, я ненавижу эту проклятую всеми богами книгу.

– Одного дракона более чем достаточно, – сказала Ксиван. – Никто ничего не говорил о том, что их два.

– Мы совершенно не готовы иметь дело с Шаранакалом, – констатировала очевидное Сенера.

– Ну что ж, прекрасно, – сказала Талея. – На самом деле мы не готовы иметь дело с Баэлошем.

Турвишар откашлялся:

– Посмотрим, сможем ли мы найти маршрут получше. Какой-нибудь, где будет большое количество укрытий на случай, если он вернется. Судя по карте, к востоку от нас должно быть какое-то поселение. Я уверен, что это не ускользнуло от внимания Баэлоша, но там хоть можно скрыться.

Кирин вновь стал видимым и начал слезать с лошади.

– Не спускайся, – предупредил его Турвишар. Он указал на ноги лошадей, чьи копыта обвивали крошечные зеленые лианы, напрягаясь в тщетной попытке подняться выше. Пока это не получалось, но было не совсем ясно, что их останавливает.

Талея подозревала, что их остановил Турвишар, в руке которого все так же находился желто-зеленый Камень.

– Понял, – сказал Кирин. – Остаюсь на лошади. – Он оперся на луку седла. – Просто из любопытства, каков Краеугольный Камень Шаранакала?

Турвишар нахмурился.

– Я не совсем уверен…

– Сердце Мира, – сказала Сенера.

– Ты имеешь в виду Краеугольный Камень Коуна? – Кирин выглядел удивленным. – Тот самый, с помощью которого он шпионит за людьми?

– Тот самый, – согласилась она, закусив губу. – И нет, я тебе не скажу, где сейчас находится Коун. Вы оба попытаетесь спасти его, а сами погибнете.

Турвишар возмутился, и Кирин рассмеялся.

– Разве на этой карте не было поблизости деревни? – спросила Талея.

Сенера нахмурилась:

– Не провоцируй их.

– Я не думаю, что это деревня, – сказал Турвишар. – Какое-то местечко под названием Шерна-Венг? Оно по-другому обозначено. Это не деревня, не город, не поселение. Честно говоря, я не совсем понимаю, что это такое.

– Что бы это ни было, драконы, возможно, не уничтожили его. – Талея повернулась к Ксиван за поддержкой. – И если мы хотим оставаться под прикрытием, то здание – отличный способ это сделать.

Ксиван поджала губы.

– Интересно, новость ли для этой деревни появление второго дракона. Пойдем посмотрим.

– Прекрасно. – Сенера вывела лошадь на дорогу.

Оптимизм Талеи угас слишком быстро. Задолго до того, как они достигли места, указанного на карте, в небе появился столб дыма. Что, по мнению Талеи, имело довольно интересный подтекст, а именно – что Баэлош, вероятно, не был ответственен за это. Он бы ничего не поджег.

«Поселение» оказалось еще одним высеченным в скале и похожим на храм зданием из красного песчаника. Невысокие каменные ступени вели к широкой аллее из колонн, внутреннему дворику и, в свою очередь, к еще нескольким ступеням, шедшим к массивным парадным дверям.

Повсюду валялись трупы.

Турвишар спешился первым, но все остальные быстро последовали за ним.

– Это не драконы, – сказал Кирин. У него на лице застыло жуткое выражение от кровавой сцены, развернувшейся перед ним.

– Бунтарка, сидеть, – приказала Сенера.

Талея медленно пошла вперед, оглядывая тела. Мертвецам было не более суток. На телах сидели мухи, а запах смерти, который для Талеи всегда был и будет запахом крови, гнили и дерьма, с каждым вздохом врывался ей в горло. К счастью, здесь не было детей, лишь мужчины и женщины разного возраста, все с бритыми головами и в простых суконных туниках из крашеной домотканой ткани. Возможно, жрецы какого-нибудь монашеского ордена.

Ни у кого из мертвецов не было оружия. У многих имелись раны спереди, но большинство было убито в спину. Горло у всех было перерезано: выжившие сражались насмерть. И все же большинство людей умерло с выражением ужаса на лицах, а значит, их основной эмоцией был не гнев.

– Они убили друг друга? – Талея повернулась к Ксиван за подтверждением. – Но они все выглядят такими испуганными.

Ксиван кивнула и огляделась:

– В ужасе.

– Ксиван? – крикнул Кирин из одного из зданий. – Я не думаю, что тебе стоит это видеть… – Он остановился в дверях, плотно сжав губы, а затем потер лоб. – Мне очень жаль, но я их нашел.

Ксиван застыла. На мгновение ее глаза расширились от страха и шока, а затем она промчалась мимо Кирина.

Талея последовала за своим сюзереном в здание, состоящее из главной часовни, множества коридоров, разветвлявшихся на жилые помещения, рабочие, учебные. Должно быть, до всех этих убийств это место было настоящим святилищем.

Кирин повел их в подсобку. На широком столе лежала женщина, туника у нее на груди сначала намокла, а затем засохла от крови. Еще больше крови заливало пол, но источник ее был совсем другим.

Ажен и Эксидхар Каэн висели на веревках, вделанных в стены и потолок.

Оба были мертвы.

И их явно пытали, хотя даже до этого с ними наверняка плохо обращались. Оба мужчины явно страдали от недоедания перед смертью. Вероятно, они были вынуждены терпеть всевозможные унижения. Талея никогда не ценила высоко ни одного из них, но она чувствовала себя так, словно ей в сердце вонзали ножи. Как и женщина в комнате – и люди, погибшие снаружи, – мужчины умерли с выражением ужаса на лицах.

Ксиван уставилась на них, и тихий, почти неслышный вздох вырвался у нее из груди. Она опустилась на колени рядом с телами, глядя на них остекленевшими глазами. Талея шагнула к ней и положила руку на плечо. Ксиван прижала ее ладонь к груди и склонилась над мертвецами.

– А где ребенок? – спросила Сенера, скрестив руки на груди и осматривая комнату. Она казалась совершенно равнодушной к судьбе мертвых мужа и сына Ксиван – и, вероятно, так оно и было.

– Что ты только что сказала?

– Ваша внучка, – уточнила Сенера. – Где она? И где ее мать, Вейсижау? Я не вижу здесь их тел.

– Сулесс не убивает маленьких девочек, – напомнил Кирин Сенере. – Она превращает их в матерей-ведьм, помнишь? Она не убьет ребенка. Она бы ее использовала.

– Боги! Вот сука. – Ксиван, по-прежнему стоя на коленях, закрыла глаза. – Эта сука оставила их, чтобы я нашла!

– Да, – сказал Турвишар. – Это вполне логично. – Он вздрогнул и отвернулся.

– Я уже видел, что люди умирали так же, – сказал Кирин. Талее показалось, что Ксиван его не услышала, слишком уж тихо он это сказал.

– О чем ты?

Кирин уставился на Турвишара, а тот вздохнул и кивнул:

– Да, я тоже.

– Не могли бы вы объяснить это для всех нас? – спросила Сенера.

Ксиван выглядела так, словно с трудом сдерживалась, чтобы не вцепиться в воротники каждому из мужчин и не встряхнуть их изо всей силы.

Турвишар повернулся к Сенере и Ксиван.

– Такие выражения лиц появлялись у людей, когда мой приемный отец вытаскивал их души из тел, чтобы сделать цали. Ваша семья умерла не от потери крови. Они умерли от потери души.

– Так выглядит весь монастырь, – сказала Талея.

Турвишар кивнул.

– Да. Она, должно быть, сделала это со всеми. – казалось, ему больно это говорить. – Баэлош коллекционирует цали. Полагаю, это плата, которую она отдала ему, чтобы получить его защиту.

Никто ничего не сказал. Тишина казалась тяжелой и густой, плывущей по комнате, подобно надоедливому дыму.

Ксиван поднялась на ноги. Выражение ее лица было каменным.

– Пойдем поищем мою внучку.

84. Королевская ловушка

(История Тераэта)

– О, утеночек, – ухмыльнулась Коготь. – Я так скучала по тебе.

Тераэт нырнул на ковер, пытаясь избежать удара щупальцем, которое врезалось в пол, подобно копью, разбросав деревянные обломки. Вслед за ним последовали и другие, так что следующие секунды Тераэт потратил в отчаянной попытке увернуться от них всех. На этот раз все это не было иллюзией. На этот раз он действительно сражался с Коготь.

Тераэт выхватил ножи и отразил щупальца ими. Ему даже удалось нанести мимику несколько ранений, но он точно знал, что в долгосрочной перспективе это принесет не так уж много пользы. У Тераэта не было шипа, который мог бы парализовать мимика. Глупый король Келанис… стоп. Глупый король Келанис конфисковал его, когда отправил всех под арест.

Где Келанис мог хранить его? Возможно ли, что шип был где-то в этой комнате?

Коготь нахмурилась и скользнула в сторону, перестраиваясь как раз вовремя, чтобы помешать Тераэту достигнуть большого стола.

– Что-то ищешь?

Тераэт сделал ложный выпад, затем скользнул по деревянному полу на одном из ковров и ухитрился нырнуть под руку Коготь. Если бы ему удалось хотя бы на секунду исчезнуть из поля ее зрения, он мог бы создать иллюзию, чтобы одурачить ее. К сожалению, Коготь знала это и потому не выпускала Тераэта из виду.

Тераэт скорчился на ковре, держа в каждой руке по кинжалу, и поморщился, чувствуя, как ткань рукава трется о тонкий кровоточащий порез.

– Коготь, мы не враги. – Тераэт замолчал, осознав, что только что сказал. – Ладно. Мы враги, но сейчас нам не обязательно быть врагами. Честно говоря, ты оказала мне услугу, убив короля. – Он указал на труп, не отводя глаз от мимика.

Коготь ухмыльнулась.

– Если бы.

Тераэт склонил голову набок:

– Извини?

– Это не король, – объяснила Коготь. – Я тоже так думала, но нет, извини. Мозги не лгут. Это двойник.

– Ты хочешь сказать, что это не настоящий король? Где же он тогда?

Двери в библиотеку распахнулись. Хотя больше это было похоже на то, что вся внешняя стена библиотеки просто исчезла. А в образовавшемся таким образом провале оказались небольшая армия королевской гвардии ванэ, несколько волшебников и сам король Келанис.

Вероятно, на сей раз настоящий.

– Я все гадал, когда же кто-нибудь попытается это сделать, – протянул Келанис. – Честно говоря, ты прошел дальше, чем я ожидал, и я понятия не имею, как мимик умудрился проскользнуть мимо нашей защиты. – Он повернулся к охране. – Убейте их, – приказал король и ушел.

Тераэт глянул на Коготь:

– Перемирие?

– Перемирие, – кивнула мимик.

Коготь развернула барьер как раз в тот момент, когда первые волшебники атаковали.

Тераэт прыгнул за кушетку, которая до этого скрывала тело двойника короля, и стал невидимым, одновременно создав иллюзию, которая показала, что он якобы пытается проползти на другую сторону комнаты.

Волшебники тем временем начали атаку с незнакомого, но простого приема – вызова гигантской шаровой молнии в центре комнаты.

«Хорошее начало, – подумал Тераэт, – для борьбы с мимиком. Если бы можно было закоротить нервную систему, это, вероятно, было бы столь же эффективно, как и серебряный шип». К несчастью, гигантская шаровая молния одинаково хорошо справлялась с любой другой нервной системой, включая его собственную.

Тераэт нырнул под электрическую дугу, оставившую уродливую рану на книжных шкафах. Тераэт левитировал – это заклинание он обычно использовал, чтобы пробраться по соловьиным полам, – получив при этом несколько болезненных, но уже не смертельных ударов. Тераэт показал эффект от попадания молнией на своем фантоме. Он не был уверен, что это действительно обманет волшебников, но ведь вполне возможно, что они были слишком заняты заклинаниями, чтобы тратить время на то, чтобы пробить иллюзию.

Если так, то они видели, как Тераэт получил прямой удар молнии и начал биться в конвульсиях, пока его тело временно сковало электричеством. Молния отскочила от барьера, созданного Коготь. Очевидно, она ожидала чего-то подобного и приняла соответствующие меры предосторожности.

И в то время как Коготь прыгнула на одного из королевских стражников, Тераэт подошел к волшебнице, управляющей молнией, и вонзил нож ей в горло. Маг рядом с ней не успел среагировать, как тоже умер. Тераэт не стал дожидаться, пока их спутники сложат два и два и начнут накладывать заклинания, способные разрушить его иллюзии. На их пути будет еще много стражников и еще больше волшебников, а поскольку это был Манол, то очень многие из них будут и теми и другими.

Тераэт сорвал с шеи висевший на шнурке стеклянный шар и, бросив на пол, раздавил ногой.

Тераэт подозревал, что Джанель не отправится за Теринделом, но она могла, по крайней мере, создать отвлекающий маневр. Она, как сама и говорила, хорошо управлялась с огнем, а вокруг было дерево.

И он побежал.

Тераэт услышал позади себя крики.

Он не был уверен, значит ли это, что они поймали Коготь или что они потеряли ее. Останавливаться, чтобы проверить, он не собирался. Юноша побежал по главному коридору, направляясь к отдельной кухне. Он совершенно не ожидал найти выход, но его дорога сейчас шла по коридорам для слуг, а это означало, что был хотя бы крохотный шанс незаметно проскользнуть мимо, прежде чем кто-нибудь заметит.

Сбоку вытянулось и обхватило его за пояс черное щупальце.

Он рубанул ножом, но другое щупальце уже прижало его к земле, затаскивая в боковую комнату.

Кирин толкнул его к внутренней двери.

– Тсс, – прошипел он. – Тише.

Конечно, это был не Кирин. Тераэт прекрасно знал: Кирин был с Турвишаром, пытаясь найти альтернативное решение. Кроме того, у настоящего Кирина не было щупалец.

Желание вонзить нож было пресечено топотом бегущих ног. Прежде чем он успел ответить, Коготь протянула руку и надавила на резной узел на стене. Открылась панель, ведущая в темноту.

– Пошли, утеночек, – мурлыкнула Коготь. – Если хочешь выбраться отсюда живым, тебе лучше следовать за мной.

85. Загадка для Баэлоша

(Рассказ Кирина)

Я нашел Турвишара на следующее утро после того, как мы закончили сжигать тела и покинули монастырь[654].

– Что мы здесь делаем? – спросил я риторически.

Почти.

Он сидел на корточках и смотрел на желто-зеленый Камень. Сперва я подумал, что он меня игнорирует, но потом понял, что он делает. Он с помощью магии вытягивал из монеты тонкие золотые нити, сплетая из них сетку, в которую можно было поместить Камень, чтоб носить его на шее. Закончив это, он повесил результат на кусок проволоки, изогнутый в форме петли.

– Держим слово. Если это тебя утешит, я подозреваю, что, исследуя бордели, мы будем в такой же опасности. Будем надеяться, что из-за этого нам придется меньше бродить по худшим районам Бахль-Нимиана. – Турвишар повесил Краеугольный Камень себе на шею.

Теперь мое внимание было сосредоточено на Диком Сердце.

– Я всегда слышал, что украсть Краеугольный Камень невозможно, но не понимаю, как это может быть правдой.

– Попробуй. – Он указал на ожерелье. Я потянулся к крючку с Камнем. А потом почувствовал, что моя рука промахнулась. Я нахмурился и попробовал еще раз. На этот раз я смог дотянуться аж до проволоки.

Я помолчал.

– Ох.

Однажды я под принуждением пытался снять Кандальный Камень с собственной шеи, чтобы передать его Турвишару. У меня ничего не вышло. Это было то же самое.

– А если, например, Сенера случайно потеряет Имя Всего Сущего, то она вскоре обнаружит, что он таинственным образом появился у нее.

– А как чувствуется обладание им? Мой Краеугольный Камень по большей части… был каким-то… пассивным. Мне никогда не приходилось активно контролировать его[655].

– Тревожно мило. Я бы солгал, если бы сказал, что мне это не нравится. – Турвишар скорчил гримасу. – Я понимаю, почему люди не хотят от них отказываться, хотя возможно, что мне придется это сделать. Он может сработать на Баэлоше совсем не так, как мы думаем. Или даже если так… Честно говоря, я не уверен, насколько эффективно гаэш будет действовать на том расстоянии, о котором мы говорим. Даже если мы сможем отослать Баэлоша, сможем ли мы удержать его подальше?

– А что будет, если мы отдадим дракону его собственный Краеугольный Камень? Я имею в виду, что, по сути, делает его неубиваемым, верно?

– Разве? Я в этом не уверен. – Турвишар вздохнул, отряхнулся и встал. – Я думаю, что это может иметь противоположный эффект, если только они не пойдут на все, чтобы скрыть Краеугольный Камень. И надеюсь, Сенера никогда не спросит, где он спрятан.

Я хихикнул, но смешок получился сухим, далеким и немного глухим. По правде говоря, я испытывал странное беспокойство, которое не мог объяснить. Не думаю, что это было лишь потому, что мы были менее чем в одном дне пути от места, где нам, возможно, придется сражаться с одним из самых опасных существ в мире. Наверное, у меня просто было слишком много времени на собственные мысли, и в эти дни они, как правило, касались моих надежд, моих страхов и очень реальной возможности того, что последнее помешает мне когда-либо получить первое.

Вол-Карот ждал меня, и не важно, насколько другие верили в Ритуал Ночи, я в душе знал, что на этот раз его будет недостаточно, чтобы остановить Короля Демонов.

Честно говоря, по сравнению со всем остальным драконы казались весьма незначительной проблемой.

Мы узнали, что находимся на территории Баэлоша задолго до того, как увидели самого Баэлоша. Пустыня полностью исчезла, сменившись зелеными зарослями, которые не принадлежали ни к одному климату и теоретически были совершенно чужды их теперешнему окружению. Это были не просто джунгли, или тропический лес, или сосновый бор – это были все они, смешанные вместе в невозможных комбинациях. И во всех случаях это было своего рода хищническое насилие над растительностью. Животные, рискнувшие зайти сюда, выбраться уже не могли.

Мне не нужно было спрашивать, где Баэлош хранит свои сокровища. Они были повсюду вокруг нас – драгоценные камни свисали с ветвей деревьев, сверкали в чашечках цветов дикой орхидеи, были воткнуты в кору и разбросаны по земле, подобно блестящей гальке. Деревья носили ожерелья, на лозах сверкали кольца. Та часть меня, которая помнила, что я был вором по имени Грач, отчаянно требовала набить полные карманы, но я постарался избавиться от этого искушения; я подозревал, что Баэлош каким-то образом узнает, если мы что-то украдем из его сокровищницы.

Хуже всего было то, что очень много драгоценных камней не были драгоценными камнями. Они были камнями цали, из которых медленно утекало тенье душ, которые они держали в ловушке, пока в конце концов драгоценный камень цали не превратится в пустую оболочку. Пойманные здесь души никогда не попадут в Загробный мир. Они никогда не перевоплотятся. Они просто исчезнут.

Сенера перестала спорить, насколько здравомысляще было заполучить Дикое Сердце, поскольку становилось все более очевидным, что никто из нас не выжил бы на территории Баэлоша без Краеугольного Камня. Только прямое вмешательство Турвишара защитило нас от оживших лиан, отравленных шипов и агрессивных споровых облаков. Что заставляло меня нервничать при мысли, что нам понадобится обменять Дикое Сердце, чтобы убедить Баэлоша отказать в помощи Сулесс.

Даже зная, что мы находимся на территории дракона, мы не заметили, когда он решил появиться.

Деревья рядом с нами слегка вздрогнули, а затем из подлеска и лиан поднялась гигантская фигура. Вернее, лозы и подлесок сами поднялись вверх, и мы поняли, что все это никогда не было обычными растениями.

– Гости? У меня давно не было гостей, – сказал Баэлош. – А теперь у меня их так много. Так что же вы пришли мне предложить?

Огромный зеленый дракон совсем не походил на Мориоса – точнее, он не состоял из растений, как Мориос состоял из мечей, – цветы росли из трещин в его чешуе, а лишайник обосновался на его животе и нижней линии предплечий. И даже когда Баэлош выдергивал растения и деревья из земли, на их месте росли новые – в бесконечном круге возрождения этой нелепой флоры. И я заметил, что глаза у дракона были ярко-зелеными – того же цвета, что и его Краеугольный Камень.

Если лошади и не взбесились, то лишь потому, что тем утром Сенера и Турвишар наложили на них заклинания, не дающие животным видеть драконов или окружающую растительность. Мы все согласились, что это было благоразумно, учитывая вероятность того, что, во-первых, драконов определенно будет больше, а во-вторых, растения Баэлоша, вероятно, могут убить лошадей, если они убегут от нас далеко и способность Турвишара спасти их не поможет.

Так что лошади просто стояли там, лишь любопытствуя, почему мы остановились и собирается ли кто-нибудь из нас их кормить.

Бунтарка не лаяла[656], но то, как она опустила голову, наводило на мысль, что она могла видеть Баэлоша и была совсем этому не рада.

Турвишар слез с коня и направился вперед.

– Приветствую тебя, Баэлош. Да, у нас есть для тебя подарок. – Он вытащил из-за пояса мешочек и повертел его в руке, показывая зеленые камни, которые, как я подозревал, были, вероятно, изумрудами. Они явно не были цали.

Я понятия не имел, откуда Турвишар их взял, тем более что они наверняка не были фальшивыми – это очень легко проверить[657].

– Для тебя есть кое-что еще, Баэлош, – добавил Турвишар, – но только если ты выиграешь мое состязание.

Сенера посмотрела на него и одними губами произнесла:

– Состязание?

Глаза Баэлоша сузились:

– Состязание? Что за состязание?

– Загадки, – сказал Турвишар. – Это ведь традиционно, насколько я знаю? Если ты выиграешь, я отдам тебе остальные камни, а если выиграю я, то все, о чем я прошу, – это отдать Сулесс и всех, кто с ней.

– Кого?

Турвишар склонил голову набок:

– Ты знаешь, кого я имею в виду. Ты знаешь, кто такая Сулесс.

Дракон ответил не сразу. Затем Баэлош спросил:

– Много драгоценных камней?

– У меня еще пять полных мешков.

Дракон выпрямился во весь рост:

– Тогда начинай.

Турвишар явно был к этому готов:

– Я живу в доме, где все те, кто входит в него, слепы, и все, кто выходит из его дверей, могут видеть. Где я живу?

Ноздри дракона раздулись.

– В школе. Это ведь должно было быть трудное состязание? – Дракон склонил голову набок. – Во время путешествия в Каролаэн я встретил женщину. У женщины было восемь детей, и все восемь детей несли восемь змей, и каждая змея сжимала мышь. Сколько всего направлялось в Каролаэн?

– Только один, ты сам, – сказал Турвишар. – То, что ты использовал, чтобы заполучить меня, становится бесполезным, лишь только ты получишь меня. Как только ты овладеешь мной, лишь тупая жестокость заставит тебя потерять меня. Кто я?

– Почему… – Дракон замолчал. – Это Уртанриэль, но я уже слышал эту загадку. – Баэлош наклонился вперед, прищурив глаза и почти коснувшись носом груди лошади Турвишара, Пылинки.

Лошадь шумно всхрапнула. Я наклонился к Талее:

– Мы должны быть готовы сбежать.

Как бы то ни было, Сулесс я не видел – я понятия не имел, где Баэлош мог ее спрятать. По правде говоря, она могла даже в этот самый момент наблюдать за нами, но определенно не в ее интересах было раскрываться.

Я скользнул взглядом за Завесу и попытался ее найти. Все вокруг нас, кроме драконов, состоит из растений – живые люди должны выделяться, как кровь на снегу.

– Я тебя знаю, – сказал Баэлош. – Я встречал тебя раньше.

– Не в этой жизни, – хмыкнул Турвишар.

– Турвишар… – предостерегающе протянула Сенера. Дракон наклонил голову, пытаясь глянуть на Турвишара (он просто не мог сфокусировать оба глаза на таком расстоянии).

– Симиллион?

– Турвишар, – поправил его волшебник.

Я выдохнул. Мне бы очень не хотелось, чтобы Турвишару причинили вред, но все же я очень беспокоился, что дракон мгновенно заметит, что у него есть Дикое Сердце или, что еще хуже, что я стою прямо за ним. Но нет, как и предсказывала Сенера, Баэлоша гораздо больше интересовал тот, кто сбежал от него.

Вот оно! Я увидел яркую вспышку тенье, откликнувшуюся позади Баэлоша. Ее трудно было заметить, потому что дракон все искажал. Если бы Сулесс была обычной человеческой женщиной, я уверен, что никогда бы этого не заметил. Но она была иной, так что у меня получилось. Эта вспышка тенье, должно быть, была заклинанием.

– Нашел, – сказал я. – Она пытается что-то сделать…

Баэлош вытянул длинную шею.

– Симиллион! – В его голосе зазвучало ликование.

Турвишар сжал губы:

– Ты сам согласился с правилами.

– Турвишар, – прошептал я, – она в пятистах футах от него. Послушайте, почему бы тебе…

То, что я сделал дальше, было весьма сложно, и я не был уверен, что это сработает, но я попытался думать для Турвишара – так громко, как только мог.

«Ну же, Шарик. Ты не выиграешь с классической загадкой. Это должно быть что-то, на что он не может ответить, потому что не понимает контекста. Используй контекст против него.

Турвишар моргнул и снова повернулся к дракону. Поджал губы, медленно выдохнул и сказал:

– Я – стол на двенадцать персон для праздника, который никогда не кончается. Многие служат мне, но лишь те, кого не позвали, могут когда-либо править мной. Кто я такой?[658]

Баэлош моргнул:

– Что?

– Это твой ответ?

Я увидел, как шевельнулось тенье Сулесс. Должно быть, она догадалась, что происходит, и решила скрыться. Но добраться до нее, пока на пути стоял Баэлош, не было никакой возможности.

Губы Баэлоша скривились.

– Нет. Дай мне минутку. – Дракон стоял неподвижно, почти закрыв глаза и напряженно сосредоточившись. В разросшейся листве не было слышно ни звука, если не считать шелеста ветра в листьях деревьев и слабого свиста. Только так я мог устоять спокойно. Остальные не понимали, что Сулесс рядом. Что она могла скрыться в каждое мгновение.

Свист звучал все громче. Земля задрожала.

– Что? – Пока все остальные осматривались вокруг, я вскинул глаза как раз вовремя для того, чтобы увидеть, как Шаранакал врезался в Баэлоша[659].

В землю рядом со мной врезался ствол дерева, и я пригнулся. Земля впереди взорвалась, подняв в воздух стену раскаленной лавы. Растения вспыхнули, и взрывная волна жара обрушилась на нас.

Лошади не были заколдованы, чтобы не видеть огня, так что они отреагировали вполне предсказуемо: побежали. За исключением лошади Турвишара, которая, казалось, была в нескольких секундах от того, чтобы атаковать пламя, высказав ему таким образом свое мнение[660]. Моя лошадь неслась вперед, пытаясь увернуться от комков вспучивающейся земли и летящих в нас растений, а я изо всех сил держался в седле.

– С другой стороны! – закричал я. – Сулесс с другой стороны!

Ксиван кивнула, развернула лошадь и пустила ее галопом – между двумя драконами.

– Проклятье. – Я двинулся за ней. Думаю, единственная причина, по которой мне это удалось, заключалась в том, что моя лошадь была в такой панике, что понятия не имела, где безопасней. Между двумя драконами? Конечно, почему бы и нет. Остальные мчались следом, стараясь держаться вместе. Я услышал голос Сенеры и понял, что она произносит заклинание. Секунду спустя зазвучал голос Турвишара.

Огромный кусок земли позади нас истаял, когда Шаранакал выдохнул полосу сверхгорячего пепла и огня, вероятно вспомнив о какой-то давней вражде с Баэлошем. Хорошей новостью было то, что, вероятно, никто из драконов не знал, что я поблизости.

Плохая новость заключалась в том, что безопасней мне от этого не становилось.

Поскольку драконы сражались за нашими спинами, спешить к Сулесс означало бежать от их боя, что сделало лошадей значительно более сговорчивыми. Я не мог винить их за то, что они инстинктивно пытались укрыться от огня.

– Сулесс! – рявкнула Ксиван.

Впереди я увидел старуху, ведущую молодую женщину, которая несла сверток – наверняка это был младенец – прочь из пещеры, расположенной в склоне холма. Ксиван рванулась к ним, остальные поспешили за нею.

Сулесс попыталась бежать, но в земле перед ней открылась трещина, и гигантский поток лавы хлынул наружу, преградив ей путь. Молодая женщина рядом с ней закричала. Ребенок заплакал.

Сулесс махнула рукой. Гигантская волна магмы взвилась в воздух и обрушилась прямо на Ксиван. Женщина просто выставила перед собой Убийцу Богов, и поток лавы раскололся и, зашипев, рухнул по обе стороны от нее, не причинив Ксиван никакого вреда. За этим последовало еще несколько заклинаний, но Ксиван либо парировала их Уртанриэль, либо их блокировали Турвишар с Сенерой.

Мое внимание привлек оглушительный рев. Я оглянулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Старик – Шаранакал – откусил хороший такой кусок от бока Баэлоша. Баэлош развернулся и распахнул пасть, выплюнув поток зеленой, похожей на сок субстанции, летящей с огромной скоростью.

Честно говоря, я не думал, что это поможет против огненного дракона, но потом понял, что проблема не в этом. Сулесс хихикнула, заставив подняться огромный лоскут земли, отклонив им выплюнутую драконом струю и послав ее в новом направлении. Прямо на нас.

– Пригнитесь! – заорал я. Лошади не замечали опасности. Лошади совершенно не замечали опасности.

Тонкие липкие ленты ядовитого зеленого сока дождем падали перед нами, поднимая облака спор.

Мы успели заставить лошадей остановиться и изменить курс. Все, кроме Ксиван.

И кроме Талеи.

Я не видел, что случилось с их лошадьми, хотя казалось вполне вероятным, что они не выжили, оказавшись на пути этого смертоносного взрыва. Я услышал еще один крик и обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, что Турвишар не применил Дикое Сердце, чтобы спасти Ксиван и Талею: он был занят тем, что применил Камень для спасения Вейсижау и ее ребенка. Сенера подхватила ребенка на руки, а Турвишар схватил мать.

Дыхание Баэлоша скользнуло дальше, над спиной Старика, направившись прямо к Сулесс. Крика я не слышал, но о последствиях мог только предполагать.

На какую-то ужасную долю секунды я подумал, что Ксиван и Талею настигла та же ужасная участь, но затем увидел, как Ксиван, пошатываясь, вышла из окутавшего ее облака спор. Крошечные побеги зелени ползли по ее мертвой плоти, пытаясь вцепиться в нее, но, терпя неудачу, почти сразу засыхали – вероятно, из-за Уртанриэль. Однако Талее повезло меньше. С одного бока она наполовину стала сплошной массой цветов.

Сколь прекрасной, столь и гибельной для нее.

– Сюда! – закричал я, указывая на подветренную сторону утеса, который, казалось, был достаточно далеко от места битвы, чтобы создать хотя бы иллюзию того, что он мог защитить от драконов. Сенера и Турвишар добрались до места первыми, неся с собой живых мать и ребенка. Волшебники немедленно принялись устанавливать обереги и защиту, стоило им только сообразить, какая магическая защита спасет от случайной атаки дракона.

– Не жди нас, – приказала мне Ксиван. – Она у меня.

– Нет! Отдай ей Уртанриэль! – рявкнул я на Ксиван. Спрыгнув с лошади (спешиться будет здесь неподходящим словом), я подбежал к женщинам. – Это замедлит распространение.

Ксиван выхватила меч и коснулась его лезвием Талеи так, чтобы весь клинок оказался прижат к ее телу. Уртанриэль не жаловалась на это, хотя, насколько я чувствовал, меч знал, что я рядом. Я проигнорировал шепот меча, предлагавшего мне вернуть ее.

Подбежав к созданному магией убежищу, я услышал позади себя оглушительный визг. Я обернулся и увидел, что клубок вьющихся растений и огня разделился. Баэлош – хорошо прожаренный и обожженный Баэлош – взмыл в воздух, направившись на север со скоростью молнии.

Шаранакал последовал за ним. Они быстро скрылись из виду.

Ксиван опустила Талею на землю, отведя Уртанриэль в сторону. Подопечная мертвой королевы выглядела неважно. Раны, нанесенные Талее, стали уродливого темно-зеленого цвета, и вокруг них, подобно распространяющейся гнили, проступили вены того же оттенка. Уртанриэль, конечно, помогла, но вред уже был нанесен.

Вейсижау, вскочив на ноги, бросилась к Ксиван:

– Госпожа моя, пожалуйста! Ты ведь не знаешь…

Встав, Ксиван коснулась ладонями ее щек:

– Ш-ш-ш.

Вейсижау закрыла рот.

Ксиван, больше не сказав ни слова своей невестке, повернулась к Талее.

Хоть это буквально убивало меня, я поднял Уртанриэль и протянул ее Ксиван:

– Ты уронила его.

Думаю, Ксиван даже не поняла, что я сделал. Она была столь потрясена тем, что произошло с ее подчиненной, что не обратила внимания, что я подобрал Убийцу Богов и просто вернул ей.

Честно говоря, я только позже понял, что Ксиван, держа в руках меч, отдала мне приказ, а я отказался его выполнять. Это аккуратно развеяло мое беспокойство, что гаэш Вол-Карота был также и моим гаэшем.

Я заставил себя сосредоточиться на исцелении, но тут же столкнулся с серьезной проблемой. Любое тенье, которое я вливал в Талею, мгновенно подпитывало распространяющуюся цветочную инфекцию, лишь усиливая рост растений. И заражено было уже так много… Если, например, попытаться ампутировать ей конечности, это убьет ее на месте. Я понятия не имел, что делать. Может быть, Турвишар мог бы использовать Дикое Сердце?

– Турвишар, ты можешь…

Талея открыла глаза.

– Простите, – прошептала она. Девушка была очень бледна, и голос ее звучал очень тихо. Она не смотрела на меня. Ее внимание было приковано к Ксиван.

– Заткнись, – приказала Ксиван. – Не извиняйся. Это не твоя вина.

Турвишар хотел что-то сказать, но Сенера положила руку ему на грудь и покачала головой. Он замолчал.

– Я просто хотела, чтобы вы… – Талея, поморщившись, закашлялась. – Я должна вам кое-что сказать…

– О чем ты? – Ксиван наклонилась ближе. Стянув с плеч свое аголе, она накрыла им Талею, подоткнув ткань, как одеяло.

Взгляд Талеи метнулся ко мне, и я почувствовал, как сердце сжалось у меня в груди. Затем Талея перевела взгляд на Ксиван и здоровой рукой коснулась ее лица:

– Я вовсе не хочу, чтобы ты умирала!

Рука Талеи снова упала на грудь:

– Все в порядке. Мне уже даже не больно…

Сенера скрестила руки на груди и раздраженно вздохнула.

– Талея, тебе больше не больно, потому что Турвишар уже тебя исцелил. С тобой все будет в порядке.

Турвишар откашлялся и кивнул в знак согласия.

Повисла такая оглушительная тишина, будто само время остановилось.

Я прикрыл рот рукой, сдерживая смех. Ксиван и Талея тупо уставились на двух волшебников.

Никто не произнес ни слова. Ксиван стянула ткань с Талеи, и мы все увидели, что с ее плотью все в порядке. Не было никаких ран. Никакого распространения зеленого яда. Никаких цветов.

Повисла неловкая, комедийная тишина.

Вдалеке послышались птичьи крики – какой-то яркий ястреб понял, что поблизости больше нет драконов и можно снова охотиться на кроликов.

– Ну… – Я встал. – Вам двоим есть о чем поговорить, а Сенера еще должна ответить на вопрос Турвишара и мой в качестве оплаты за хорошо выполненную работу, так почему бы нам троим не оставить вас наедине?

Я обернулся и улыбнулся Сенере и Турвишару.

– Вы хорошо сработались.

Турвишар мог исцелить Талею, но именно Сенера позаботилась о том, чтобы у Талеи было достаточно времени, чтобы признаться в своих чувствах. Что было – по крайней мере, со стороны Сенеры – почти шокирующе романтично.

Сенера ответила мне высокомерным пожатием плеч, но так и не смогла скрыть улыбку[661].

Турвишар счастливо улыбнулся, а затем вновь натянул на лицо маску серьезности:

– Почему бы нам не поговорить? А потом, может быть, посмотрим, сможем ли мы найти тело Сулесс во всей этой мешанине.

86. Смерть Сулесс

(Рассказ Сенеры)

Сенера подозревала, что Баэлош, во всяком случае временно, мертв. По крайней мере, он был настолько занят тем, что за ним гнался Шаранакал, что его способность удерживать вместе магически поддерживаемую растительность разных видов начала исчезать. Цветы начали съеживаться, лозы принялись расползаться. Растения больше не тянулись вперед, стараясь обвиться вокруг лодыжек и проколоть кожу. Барьер, который они поспешно соорудили с Турвишаром, стал ненужным.

Тело Сулесс нашли без особого труда. Она лежала, наполовину слившись с землей на склоне холма, лозы и цветы, ненадолго зародившиеся в ее теле, уже умирали.

Она умерла в крике.

Кирин освободил тело старухи от крепко удерживающих его мертвых лиан и растений, и они отнесли труп к остальным. Вейсижау, увидев его, заплакала.

– Не надо грустить, что она умерла, – сказал Кирин, опускаясь на колени, чтобы утешить женщину.

– Это не грусть, – сказала, проходя мимо, Сенера. – Это слезы ненависти.

Сенера села на землю в нескольких сотнях футов от Ксиван и Талеи и достала Камень. Прежде чем она успела сказать хоть что-то, Турвишар сел напротив нее. Он находился к ней слишком близко – и это было глупо, потому что он так к ней и не прикоснулся. За все годы, что она его знала, Турвишар ни разу не попытался прикоснуться к ней. Он не был даже в нескольких футах от нее. И все же она чувствовала его присутствие так, что находила это довольно… тревожным.

В основном потому, что она совсем не возражала против его близости.

Сидеть рядом с Турвишаром было все равно что ставить защиту, как и каждый раз, когда они творили магию вместе – быстро, эффективно, приятно и удобно. Он уважал ее навыки и способности. Он не нянчился с ней и не снисходил до нее. Они хорошо работали вместе.

– Предупреждаю, если второй вопрос носит личный характер, я отвечать не буду, – сказала Сенера.

Турвишар удивленно заморгал:

– Все в порядке. Этого не будет.

– Отлично. – она отвела от него взгляд, принявшись растирать чернила. – Между нами это не сработает.

Он не ответил, и она подняла глаза. Этот проклятый волшебник Де Лор просто смотрел на нее своими большими черными глазами, и лицо у него при этом казалось высеченным из камня. Она никогда не могла сказать, о чем он думает. А вот он…

– Это не сработает, – продолжила она, снова опустив глаза на Камень. – Мне… не нужны… отношения.

– Ты имеешь в виду секс, – поправил ее Турвишар.

Она сверкнула глазами:

– Я имею в виду любовь.

Уголок рта Турвишара дернулся, как будто он нашел ее ответ забавным. Он щелкнул пальцами, и Бунтарка – Бунтарка! – подбежала к Турвишару и положила голову ему на колено, так быстро и послушно, словно это он вырастил ее, а не Сенера.

– Я тебе не верю. Я думаю, что ты вполне способна любить. Ты просто думаешь, что любовь делает тебя уязвимой.

– Собака – это не то же самое, что человек, – сказала она.

– Это эмоциональная связь, которая доказывает, что на самом деле ты способна их устанавливать. – Он казался усталым, опустошенным и очень довольным этим конкретным аргументом, словно они уже обсуждали его, а не завели этот разговор в первый раз. – К тому же есть небольшая проблема: ты совершенно не права насчет того, чего я от тебя хочу и почему.

– Это совершенно очевидно, – сказала Сенера. – Заставьте меня стать на свою сторону – и вы ослабите Релоса Вара.

– Ты действительно думаешь, что если бы моей единственной целью было ослабить Релоса Вара, то Имя Всего Сущего сказало бы тебе именно то, что оно сказало? – Турвишар подался вперед, опершись локтями о колени. – Ты меня интересуешь не из-за Релоса Вара. И вообще, если ты считаешь, что Релос Вар прав, я думаю, ты должна остаться рядом с ним и помочь ему в меру своих возможностей. Последнее, чего бы я хотел, – это чтобы ты предала его, отвернулась от него или сделала что-то подобное лишь из-за романтического интереса. Насколько это было бы мелочно и забавно? Как банально и мелко.

Она уставилась на него.

– Когда ты наконец отвернешься от него, Сенера, – продолжал Турвишар, – я хочу, чтобы это произошло по одной-единственной причине: потому что ты поняла, что он ошибается.

– Он не ошибается, – отрезала она.

– Разве? – Турвишар улыбнулся. – По-моему, мы едва избежали двух драматических примеров того, насколько Релос Вар может ошибаться.

– Вы путаете ошибку с базисным изъяном в рассуждениях. А никакого изъяна нет. Он прав. Боги… – Она замолчала. Сенера собиралась дать свой обычный ответ. Что боги недостойны той силы, которой они обладают. Что люди должны сами управлять собой.

– Продолжай, – мягко сказал Турвишар. – Пожалуйста. Скажи мне, почему он не жаждет власти, как это делают боги. Что он не думает, что он единственный достоин ею обладать. Скажи мне, чем он лучше их.

– Если бы это было правдой, он бы никогда не дал мне Краеугольный Камень, – возразила Сенера.

– Он дал тебе Краеугольный Камень, потому что хочет извлечь выгоду из того, что сам не может использовать, – хмыкнул Турвишар. – Ты полезный инструмент и не более того.

– Он никогда не делал из этого секрета. – Даже произнося эти слова, Сенера удивлялась, почему они причиняют такую боль. Турвишар не говорил ничего такого, чего бы она уже не знала, но каким-то образом все его утверждения воспринимались ею, как будто ей в сердце воткнули тупой кинжал.

Она смирилась с этой реальностью. Это была цена, с которой она давно смирилась и которую готова была заплатить в обмен на то, чтобы сделать мир лучше. Мир без тирании, мир без богов.

Вот только…

Она отвела взгляд:

– О, проклятье, задавай свой вопрос. Мы заключили сделку.

Турвишар вздохнул:

– Где я могу найти Гризта?

Сенера заморгала.

– Гризта? Но зачем? – Она вскинула руку. – Не бери в голову. Мне не нужно знать, и тебе не нужно говорить мне. – Она взяла чернильницу и написала ответ. – В Бахль-Нимиане, – ответила она. – В Доме Весенних Дождей. – Она замолчала и уставилась на написанный ею ответ. – В борделе?

– Зная его, вполне возможно. – Турвишар окинул ее изучающим взглядом. – И я знаю, ты хочешь спросить, так что давай. Я разрешаю.

Она сжала губы, но заговорила:

– Симиллион делил ложе с богинями. С Даной. С какой стати ты… – Сенера покачала головой. – Независимо от того, что я чувствую по этому поводу, почему мужчина, у которого были такие женщины, который помнит этот опыт, может интересоваться кем-то вроде меня?

– А, – сказал Турвишар. – Ты действительно не можешь себе представить, что кто-то может желать тебя не ради какой-то цели, какого-то применения? Как какой-то инструмент, будь то для сексуального удовлетворения или завоевания мира.

Сенера не ответила.

– Может быть, – сказал Турвишар, – может быть, тебе стоит поразмыслить над возможностью, что то, что я чувствую к тебе, не имеет никакого отношения к тому, как ты выглядишь, или к тому, как ты будешь вести себя в постели, или к тому, что ты можешь сделать для меня. Тут что-то другое. Что-то более эфемерное, чем секс, красота или твое мастерство в магии. Для человека, который любит говорить, что физическое тело – это клетка, я действительно удивлен, что тебе потребовалось так много времени, чтобы понять это.

Она нахмурилась:

– А я удивлена, что вы так смехотворно сентиментальны. Я делала ужасные, ужасные вещи. С большой охотой. Прекрасно понимая, что именно я делаю. Я не очень хороший человек. Я совсем не хороший человек.

Турвишар хохотнул и встал.

– Это было не смешно, – сказала она ему, собирая свои вещи.

– Это было не только не смешно, – согласился он, – но и совершенно трагично. И ты права, ты нехороший человек.

Она моргнула, услышав его ответ. Сенера ожидала, что он будет спорить с ней, пытаться убедить, что ее грехи можно как-то искупить. Она была готова привести очень длинный список этих самых грехов в качестве доказательства того, как сильно он ошибался.

– Но ты могла бы им стать, – продолжал Турвишар, – если бы захотела. И есть какая-то часть тебя – вполне немалая, – которая действительно хочет быть хорошим человеком. Ты хочешь поступать правильно, Сенера. Ты хочешь помочь сделать мир лучше. Тебе это нравится.

– Я никогда не утверждала обратного. Разница в том, что я думаю, что делаю то, что нужно.

– Неужели? Сомневаюсь. Я думаю, мой дед убедил тебя, что единственный способ творить добро – это пожертвовать собой полностью: своей моралью, своим сердцем, своей душой, – но это ложь. Он сказал тебе, что твоя физическая форма не имеет значения, а затем заставил тебя пожертвовать всем остальным на его алтаре.

– Твой дед? Кто… – Но затем Сенера поняла, кого он имел в виду, и это показалось настолько очевидным, что она была удивлена, что не заметила этой связи раньше. Они совсем не походили друг на друга, но, несмотря на это, Сенера не могла не чувствовать, что может распознать сходство между двумя волшебниками. Она вспомнила о всех тех случаях, когда Релос Вар отказывался принять меры против Гадрита, и о том, как это всегда расстраивало ее. Потому что Вар должен был уничтожить Гадрита. Он должен был сделать это тысячу раз. И ни разу этого не сделал.

Но теперь она поняла, кто был у Гадрита в заложниках, почему Релосу Вару пришлось смириться с некромантом.

Она была настолько застигнута врасплох, что даже закрыла глаза. Релос, ты проклятый лицемер. Сколько раз она беседовала с Релосом Варом о ненужности родственных связей, о незначительности наследственности? Получается, он сам не считал свои родственные связи ненужными? Неужели он сам обучал своего сына – отца Турвишара, Санда – магии? Неужели Релос Вар наставил Санда на путь императора Куура? Или это было просто удивительное совпадение?[662]

Ей не приходила в голову мысль, что Турвишар мог солгать. Он знал, что она легко могла это проверить и, о да, она обязательно это проверит. Но она уже знала, что скажет ей Имя Всего Сущего. Турвишар был внуком Релоса Вара.

– Мы еще увидимся, – любезно сказал ей Турвишар. – Я с нетерпением этого жду. – Он направился к краю обрыва, у которого его ждал, прислонясь к скале, Кирин.

Сенера почувствовала, как ее руки сами по себе потянулись к сумке.

– Подождите.

Турвишар промолчал.

Сенера вытащила из рюкзака переплетенную книгу и протянула ему.

– Вот.

Турвишар посмотрел на книгу, потом на нее. Вопрос был очевиден.

– Это то, что привело к Атрину. – Она скорчила гримасу. – Знаешь, ты не единственный, кто может объединять стенограммы. Просто мои – точны.

– Тогда я с нетерпением жду возможности прочесть их. – Их взгляды на мгновение встретились и столь же быстро расстались. Пальцы Турвишара скользнули по корешку книги. – Полагаю, ты хочешь услышать мое мнение по этому поводу?

– И на этот раз ссылайтесь на свои источники, – сказала Сенера.

– И в мыслях не было поступить иначе, – ответил он.

Ей следовало оставить все как есть. Вместо этого с ее губ вдруг сорвалось:

– Я не могу быть на вашей стороне. Пожалуйста, постарайтесь понять – я не могу поддерживать Восьмерку так, как вы.

Турвишар лукаво улыбнулся:

– А кто сказал, что я нахожусь на стороне Восьмерки?

Сенера помолчала, а потом закрыла рот, распахнувшийся сам собой.

– Я открою тебе секрет, Сенера. Я не на их стороне. – Его взгляд скользнул к Кирину. – Я на его стороне. И на стороне многих людей, которые не имеют никакого права голоса в том, что происходит в этой войне между богами, драконами и демонами, но которые могут умереть и наверняка умрут. Учитывая, что Восемь Бессмертных четыре тысячи лет не делали ничего, их нельзя назвать экспертами, так же как нельзя рассчитывать, что человек, который устроил весь этот беспорядок, поступит правильно. Они все испортили. Я не собираюсь слепо следовать примеру Релоса Вара или Восьмерки. – Турвишар улыбнулся. – Я уже делал это в другой жизни. Я знаю, куда это ведет. На этот раз я все делаю по-своему.

Сенера обнаружила, что она просто онемела от удивления. И от того, что не могла понять, лгали ли ей.

И если лгали, то знали, что она не может понять.

И этот ублюдок подмигнул ей. Затем она увидела, как Турвишар подошел к Кирину, открыл врата, и эта пара ушла через них, вероятно, обратно в Бахль-Нимиан.

Теперь они были предоставлены сами себе.

Сенера еще несколько секунд смотрела на место, где недавно стояли мужчины, а затем повернулась и направилась к женщинам[663].

87. Древесные туннели

(История Тераэта)

Проход вел в глубь дерева. Куда именно, оставалось загадкой для Тераэта, но, похоже, не для Коготь.

– Откуда ты вообще знаешь об этом месте? – спросил Тераэт по дороге.

Проход был узким, и стены его, как и у большинства помещений, созданных ванэ внутри Матери Деревьев, казались менее резными, чем у тех, где дерево просто решило не расти. Проход был освещен прожилками росы, которая просачивалась сквозь древесину и, без сомнения, достигала конечного пункта назначения – садов и дебрей у корней массивного дерева.

– Нам некогда стоять, – предупредила его в ответ Коготь. – Я узнала об этом месте от очаровательного Лаудвиса – двойника короля, которого я убила. Поэтому, как только Келанис остановится и поймет, что у меня было время перекусить, он решит заглянуть сюда.

Тераэт зарычал:

– Ладно, другой вопрос: как ты сюда проникла?

Коготь расхохоталась.

– Нет, правда, я хотел бы знать, – сказал Тераэт. – Потому что, насколько мне известно, предполагается, что дворец полностью защищен от мимиков. Как ты вообще сюда попала? И, кстати, не могла бы ты перестать выглядеть как Кирин?

Несмотря на свое же предупреждение, что им нужно двигаться дальше, Коготь остановилась и повернулась лицом к Тераэту:

– Я думала, тебе нравится Кирин.

– Да, – ответил Тераэт, – именно поэтому я не хочу, чтобы ты пользовалась его внешним видом.

Она пожала плечами и изменила свою форму, решив на этот раз выглядеть как Миятреалл. Это было совсем немногим лучше.

– Лучше?

– Не совсем. Так как ты сюда попала?

Коготь ухмыльнулась.

– Тебя обманули, мой прекрасный мальчик. Дворец вообще не защищен от мимиков.

Он нахмурился.

– Но… э-э…

– Он защищен от душ двенадцати ванэ, ставших мимиками. – Она оглянулась и вновь направилась вперед, на этот раз поднимаясь по лестнице. – Ты знаешь, что их всего двенадцать? И ванэ точно знают, кто они такие. Ну, во всяком случае, знали раньше.

Глаза Тераэта расширились.

– Но ведь твоя душа не та же самая.

– Почему это она не та же? Мои души принадлежат бывшей куурской рабыне, а значит, во дворце нет оберегов, способных остановить меня. Я легко могу обмануть обереги, предназначенные для отсева любого, в чьих жилах нет королевской крови. Единственное, что я не смогла бы обмануть, – это ловец душ, только, опять же, он не настроен на то, чтобы обнаружить меня. Мне повезло. – Она усмехнулась.

– Значит, ты просто пробралась сюда. – Тераэт покачал головой. На самом деле ему было очень грустно, что это не сработало.

– О, мне не нужно было пробираться. Они сами пригласили меня войти сюда под вооруженным конвоем – и не меньше.

Тераэт закатил глаза, вспомнив стул для пленника и кандалы в библиотеке.

– Получив тебя, Келанис решил, что у него Кирин. Мы гадали, возможно ли это.

– Ты такой умничка! – Коготь вновь замерла и обернулась: – Дай мне слово, что ты меня отпустишь.

– Прошу прощения? Ты мимик. Твое слово ничего не стоит. С чего ты взяла, что сама поверишь моему? – Тераэт оглядел светящийся проход. Он понятия не имел, как выбраться отсюда, не говоря уже о праздновании, на котором, как он подозревал, Джанель уже устроила небольшой переполох.

Это место менее всего подходило для того, чтобы застрять здесь с мимиком.

– Кирин доверяет тебе. – Мимик окинула его медленным взглядом с головы до ног, и в ее глазах появился расчетливый блеск. – Я хочу, чтобы ты дал слово, что, если я помогу тебе выбраться отсюда, ты не будешь пытаться убить меня, схватить, парализовать или что-то подобное.

В наступившей тишине Тераэт представил, что он слышит само дерево. Копошение насекомых. Шорох крошечных ножек, поселившихся внутри. Где-то вдалеке раздается звук открывающейся двери, и в потайной ход забегают люди…

Тераэт усмехнулся:

– Ты опять смогла выжить, ты в курсе?

Он почти мог ее уважать за это.

Коготь ухмыльнулась и провела рукой по его груди. Тераэт не пытался ее остановить. В этом не было особого смысла: если бы она захотела приложить усилие, то просто бы отрастила дополнительную руку. По крайней мере, сейчас она не была похожа на Кирина – это уже была победа.

– Значит, мы договорились? – спросила она.

Тераэт кивнул:

– Договорились.

Они вышли из туннеля в один из верхних коридоров дворца. Коготь быстро изменила форму, чтобы выглядеть как одна из служанок; Тераэт создал иллюзию для того же.

Вокруг царил хаос.

Должно быть, Джанель дала волю огню. Ей стоило бы разойтись побольше – в конце концов, ванэ очень хороши в тушении пожаров, но все равно сейчас везде царила паника. У Тераэта не было времени на то, чтобы задавать вопросы. Он мог просто воспользоваться хаосом, чтобы смешаться с пытающейся эвакуироваться толпой.

На полпути через главный зал Тераэт заметил Джанель. Казалось, она не имела никакого отношения к пожару: она не шевелила пальцами, создавая заклинания, не произносила ни слова и, казалось, сама была вся в слезах. Но Тераэт знал ее достаточно хорошо, чтобы понять, что все это уловка.

Они с Коготь догнали девушку, и Тераэт взял Джанель за руку.

– С тобой все в порядке? – спросил он со всей заботой встревоженного любовника. – Я искал тебя весь вечер.

– Я… – Джанель согнулась от боли.

Тераэт заморгал. Это не выглядело инсценировкой, и он не понимал, зачем это нужно. Казалось, ей действительно плохо.

Он наклонился к ней.

– Джанель, – прошептал он, – что происходит? Что случилось?

Джанель упала.

Подхватив ее на руки, он знаком позвал Коготь следовать за ним. И, уже шагнув к выходу, обернулся и понял, что мимик изменила форму, превратившись в одного из известнейших придворных.

– Идем, – властно приказала Коготь. – Отвезем ее в мои владения и выясним, в чем дело. Наверное, просто все эти волнения вызвали нервный приступ.

– Да, – пробормотал Тераэт.

Без поддержки Джанель, способной вызвать огонь, пожар стих, но все же дворцу был нанесен большой ущерб. Никто не хотел здесь оставаться, а значит, они могли спокойно скрыться. И опять же – никто не заметил, как иллюзии Джанель и Тераэта спали.

Они бежали в ночь, и Джанель дрожала в объятиях Тераэта.

88. Любой бордель в мире

(Рассказ Кирина)

Я остановился и взвалил футляр с арфой на спину, собираясь войти в Дом Весенних Дождей. Как бы я ни был рад заполучить арфу обратно, с инструментом действительно надо было что-то сделать, например, я мог бы путешествовать с чем-нибудь гораздо, гораздо более мелким. Например, с флейтой.

– Мне интересно. Мы все еще не говорим о Сенере?

Турвишар свирепо глянул на меня.

Я усмехнулся:

– В конце она казалась слишком взволнованной для человека, которого ты никогда не сможешь заинтересовать или с которым никогда не сможешь завести романтические отношения.

Турвишар помолчал и медленно начал:

– Должен признать, все прошло несколько иначе, чем я ожидал. Я просто предполагал, что она никогда… Я имею в виду… – на лице Турвишара появилась самая идиотская улыбка из тех, что я видел[664].

Я легонько хлопнул его по груди.

– Пойдем, – сказал я, – найдем себе волшебника.

Снаружи борделя было не особо светло, а потому на то, чтобы привыкнуть к освещению внутри борделя, мне не понадобилось много времени. Это заведение было чуть получше, чем то, в которое мы зашли, впервые оказавшись в Бахль-Нимиане, но ненамного. Я подозревал, что жители Бахль-Нимиана просто не понимают или не видят необходимости в высококлассных, ухоженных помещениях для торговли сексом. Секс здесь был чем-то жалким, и к нему относились соответственно. Получить его можно было в крошечных заведеньицах, расположенных поодаль, там, где на них можно было не обращать внимания или делать вид, что их не существует.

Но, держу пари, магазины мечей и ядов здесь были безупречны.

Этим борделем управляла голубоглазая улыбающаяся женщина, почти такая же бледная, как Сенера.

Я миролюбиво вскинул руки:

– Вы говорите по-гуаремски?

Она что-то ответила, и, судя по всему, ответ был отрицательным.

Я хлопнул Турвишара по плечу:

– На этот раз ты не ускользнешь от своих обязанностей.

– Да, вижу. – Турвишар изобразил на лице сияющую улыбку и шагнул вперед. Поначалу он даже не пытался говорить на том же языке, что и эта женщина. Однако, когда он говорил что-то по-гуаремски, она отвечала ему на родном языке[665]. Как я понял, в ее языке было много слов, заимствованных из гуаремского, и я почти что понимал, что она говорит. Иногда.

После небольшого торга и большого количества того, что вполне могло называться веселой пантомимой, из рук в руки перешла большая сумма денег. Наконец она улыбнулась. И действительно, почему ей не улыбаться?

Она подвела нас к двери, ведущей в бар. Или, скорее, к месту, где можно было, если бы захотелось, напиться до беспамятства – до того или после, как удовлетворил иные аппетиты. Здесь было столь же чисто, как и в остальной части бархатного дома, а это означало, что мне здесь совершенно не хотелось пить – или заниматься чем бы то ни было еще, включая кровопролитие.

Турвишар сразу же заметил нашу цель.

Не знаю, чего я ожидал. Внушительно он не выглядел, хоть и был черноволосым мужчиной, ростом выше обычного куурца. И хотя он не смотрелся столь продуманно обыденно, как Релос Вар, я вряд ли бы взглянул на него дважды на улице.

– Гахан! – закричала женщина, а вслед за этим последовало то, что, как я предположил, означало что-то вроде «Люди хотят тебя видеть».

Волшебник поднял голову и моргнул. Я ошибся в одной детали: у него были необыкновенные глаза – сверкающие, янтарно-золотые.

К тому же он был очень пьян. Он смотрел не столько на нас, сколько сквозь нас – тем отстраненным взглядом, который говорил не только о глубоком и серьезном опьянении, но и о неприкрытом горе.

– Можем мы поговорить с тобой наедине? – спросил Турвишар.

– Отвалите от меня, – коротко бросил мужчина и уронил голову на руки.

Стоило ему это сделать, и что-то вспыхнуло красным – мой взгляд прикипел к его рукам.

На нем был перстень Людей Грифонов. Точно такой же носил мой приемный отец Сурдье. Точно такой же носил отец Турвишара, Санд, а сейчас носил Турвишар, и на нем было написано настоящее имя его отца. Точно такой же, что был сейчас на мне.

Конечно, может быть, существуют перстни-печатки с рубином, которые не являются волшебными устройствами связи, но я еще не видел ни одного такого.

И это был знак принадлежности к тайной клике, чьи цели все еще были для меня немного туманны, но я знал одно: Сурдье, вероятно, вырастил меня на задворках бархатного дома по их приказу. То есть по приказу императора Санда.

И мне всегда было интересно, работал ли Санд с кем-нибудь еще или, что еще хуже, на кого-то еще.

Вспыхнувший гнев застал меня врасплох. На каком-то глубоком интуитивном уровне я знал, что Санд на самом деле не был ответственен за смерть Сурдье, но…[666]

Но Санд был другом моего отца, и он отплатил за эту дружбу тем, что спрятал меня в Нижнем Круге, чтобы я мог вырасти в трущобах Столицы. Санд был плохой мишенью для моего гнева, но Гризт? Он сейчас сидел прямо здесь, передо мной и вдобавок требовал, чтоб мы от него отвалили!

– Милое кольцо, – ровным голосом сказал я.

Турвишар шумно вдохнул воздух, и я понял, что он наконец тоже заметил его.

Гризт вытер рукой затуманенные глаза.

– Да, – сказал он. – Я его украл у ребенка. А теперь проваливай, пока не разозлил меня. Ты мешаешь мне пить.

Я напомнил себе, что это был смертоносный волшебник, который, вероятно, мог превратить нас обоих в мелкую грязь, даже если он был слишком пьян, чтобы стоять на ногах. Выбивать из него все дерьмо было непрактично, как бы мне этого ни хотелось.

И, о Вуали, как же мне все-таки этого хотелось. Я положил руку на стол перед ним.

– Думаешь, меня это волнует, – прошипел я, – Гризт.

Турвишар огляделся по сторонам, словно опасаясь, что кто-то мог услышать произнесенное мною имя. Казалось, он удивлен, что я так злюсь. Я полагаю, он просто не совсем понял, что может значить тот факт, что Гризт носил кольцо Людей Грифонов. Или что это могло значить для меня.

Гризт повернулся ко мне, оглядел меня с ног до головы и начал что-то говорить. (Я предположил, что там будет его любимое матерное слово.) А затем он меня узнал. Я увидел, как это произошло, увидел выражение его глаз, когда он понял, кто смотрит на него сверху вниз. Он выругался себе под нос и встал, опрокинув при этом стул.

– Отлично, – пробормотал он. – Поговорим где-нибудь наедине.

Он провел нас через раздолбанную дверь в комнату, которая, казалось, использовалась для самых разных целей и никогда не убиралась. Потерев глаза, он прислонился к стене и тут же поспешно вытер руку, явно нащупав что-то неприятное. Покачнувшись, он неуверенно глянул на нас:

– Чего вам надо?

– Начнем с того, что протрезвим тебя, – предложил Турвишар. В отличие от меня он не гневался, а лишь смотрел на Гризта с какой-то долей нежности.

– Малыш, я не трезвел уже двадцать лет, – проворчал он. – И то для особого случая… – Этот ублюдок глянул в мою сторону.

– Отлично, – согласился я. – Турвишар, открой врата. Разговор не стоит продолжать здесь.

Гризт выпрямился.

– Хорошая мысль. Не следует здесь конфля… конфлю… конфи… – Он замолчал. – Нет смысла разрушать это место.

Я скрестил руки на груди и слабо улыбнулся мужчине. По крайней мере, он понял, что будет дальше.

Турвишар бросил на нас обеспокоенный взгляд, но врата открыл. По ту сторону портала нас ждал чей-то грязный кабинет или библиотека, которая почему-то нуждалась в уборке даже больше, чем комната, в которой мы находились. И это впечатляло. Честно говоря, я не думал, что это возможно. Гризт уставился на врата, на библиотеку за ними, а затем отшатнулся:

– Что за?..

– Я подумал, что мы могли бы пойти куда-нибудь, где тебе будет удобнее, – пояснил Турвишар. – Обещаю, что позже объясню, откуда мне известно это место. Только не сейчас.

Гризт заморгал.

– И будет лучше, если ты это сделаешь. Или я превращу тебя в золотую рыбку и скормлю гигантскому карпу, который живет в моем озере. Проклятье. – Он вздохнул и провел рукой по лицу. Вздрогнул и тут же стал выглядеть гораздо бодрее и трезвее. Он явно что-то сделал – использовал какие-то заклинания, а затем прошел сквозь портал.

Я поймал взгляд Турвишара, пожал плечами и последовал за ним.

89. Отвратительная правда

(Рассказ Сенеры)

Первая, с кем столкнулась Сенера, вернувшись к женщинам, – это Вейсижау, старательно уродовавшая тело Сулесс. Женщина уже выколола старухе глаза и как раз отрезала ей пальцы.

– Это так уж нужно? – спросила Сенера. Не успели эти слова слететь с ее губ, как она почувствовала себя полной дурой. Эта женщина почти наверняка видела резню, устроенную в монастыре, видела гибель мужа и свекра и, вероятно, ждала, что она и ее дитя будут следующими.

На ее месте Сенера, вероятно, расчленила бы труп и сожгла бы каждую его частицу, превращая в пепел кусок за куском. Да, это было нужно.

– Она умерла слишком быстро, – с горечью сказала Вейсижау. Ее глаза были широко раскрыты. Женщина отложила нож и взяла на руки ребенка, который беспокойно зашевелился.

– Я знаю, это должно показаться… – Сенера оборвала себя на полуслове.

Вейсижау не имела в виду, что Сулесс должна была умереть медленно, что это должно было происходить более мучительно. Она имела в виду, что Сулесс умерла слишком быстро. Ее убили слишком легко. Сулесс была богиней-королевой. Почему она не блокировала атаку Баэлоша?

Ксиван и Талея по-прежнему находились рядом друг с другом. Талея лежала на коленях у Ксиван, и они тихо перешептывались. Сенера решила не беспокоить их. Нет смысла объявлять ложную тревогу, если выяснится, что все так, как кажется с первого взгляда.

Сенера села рядом с Вейсижау, не обращая внимания на отрезанные окровавленные пальцы и труп, и достала свой Краеугольный Камень. Вопрос был одни из простейших в мире. Мертва ли Сулесс?

Ответ был «нет».

Сенера почувствовала озноб. Это ведь тело Сулесс? Она не собиралась задавать этот вопрос Камню, но поняла, что спросила его об этом, когда пальцы сами начали писать.

Да.

Сенера отложила кисть и отодвинула от себя Чернильный Камень.

– Если это ее тело, – вслух произнесла Сенера, – почему Имя Всего Сущего думает, что она еще жива? – Сенера замерла. Она не спросила, жива ли еще Сулесс. Она спросила, мертва ли Сулесс. Это был не один и тот же вопрос.

Она встретилась взглядом с Вейсижау:

– Что тебе известно? Ксиван сейчас слишком занята, чтобы обращать на тебя внимание, но как только это изменится, она может оказаться не в настроении прощать.

Вейсижау покачала головой:

– Я ничего не знаю. Я действительно не знаю. Она была… Сулесс любила злорадствовать, когда все шло по плану, и в конце она вела себя именно так. Как будто все шло по ее плану. Она знала, что ты придешь за ней. Ей просто было все равно.

Сенера придвинула к себе Чернильный Камень.

– Как Сулесс собиралась пережить встречу с Ксиван?

Она планировала передать свои души матери-ведьме.

Сенера моргнула. Перенос душ из одного тела в другое был вполне возможен, но это было невероятно сложно сделать, вот почему это обычно происходило только с помощью такого артефакта, как Кандальный Камень.

– Она передала свои души матери-ведьме?

Да.

Сенера глянула на Вейсижау, но та лишь покачала головой.

– Я не знаю! Все матери-ведьмы мертвы. Кроме… О нет! – прижав к себе младенца, она глазами, полными ужаса, уставилась на Ксиван и Талею.

У Сенеры не было времени медленно вытаскивать ответы из травмированной женщины.

– Кто сейчас мать-ведьма Сулесс? – спросила Сенера.

К ее удивлению, в ответ прозвучало только одно имя.

Джанель Теранон.

– Твою ж мать, – сказала Сенера.

Сенера серьезно обдумывала мысль не говорить Ксиван правду, но в этом не было особого смысла – ведь для этого пришлось бы убить Вейсижау, чтобы сохранить тайну. В конце концов, Ксиван все равно поймет, что произошло на самом деле.

Уцелевшие лошади сбились в тесную кучку, не вполне понимая, что именно произошло, но радуясь, что выжили. Кроме их нервного ржания, не было слышно ни звука. Когда Сенера вернулась к Ксиван и Талее, в воздухе стоял густой запах гнили и серы. Талея плакала; они обе все еще были заняты друг другом. Ксиван гладила Талею по волосам. Сенера от всего этого чувствовала себя крайне неуютно.

Сенера вздохнула и скрестила руки на груди:

– Сулесс не мертва.

Ксиван подняла голову:

– Что?

Талея села:

– Но… ты же сказала, что нашла ее тело!

Сенера кивнула и разочарованно махнула рукой:

– Да, ее тело мертво. Ее души прячутся где-то в другом месте. И ей наконец удалось найти укромное место, где мы не сможем до нее добраться. Итак… по крайней мере, вы нашли свою внучку. Честно говоря, это лучше, чем могло бы быть. Я отвезу вас обеих обратно.

Ксиван встала:

– Я не собираюсь сдаваться. Если Сулесс еще жива, моя работа еще не завершена.

Сенера потерла глаза:

– Я уже спросила Имя Всего Сущего. Сулесс находится у Матери Деревьев в джунглях Манола. С тем же успехом она могла бы быть на одной из лун, я не могу отвести вас туда.

– Почему? – спросила Талея.

Сенера махнула рукой:

– Нельзя просто открыть врата в Манол. Он покрыт защитной паутиной, которая предотвращает такое проникновение. Сулесс не телепортировалась туда, она просто перенесла свои души. У нас нет такого преимущества. Поэтому мы не можем последовать за ней.

– Мать Деревьев? – Ксиван наклонила голову. – Зачем Сулесс отправляться к Матери Деревьев?

– О, я не думаю, что она сделала это намеренно, – сказала Сенера. – А если серьезно, нам пора идти. Я понятия не имею, сколько времени пройдет, прежде чем Шаранакал, или Баэлош, или оба вернутся, но находиться здесь не стоит.

– Мы еще не уходим, – возразила Талея. Она подошла к увядшему кусту и принялась срывать драгоценные камни с листьев. – Так что ты могла бы объяснить, что именно сделала Сулесс. Если она перенесла только свои души, значит, она перенесла их куда-то. Куда? Или к кому?

Сенера уставилась на нее. Каждый раз, когда она уже думала, что Талея обычная простушка, девушка выкидывала новый фокус.

– Что ты делаешь? – спросила Сенера, решив обратить внимание на странную сборку урожая.

– Турвишар сказал, что это цали – души, заключенные в камне, – объяснила Талея. – Мы не можем просто оставить их. – Она на миг замолчала. – Но все прошло бы быстрее, если б ты помогла.

Сенера усмехнулась и повернулась к Ксиван:

– Джунгли Манола окружены непроницаемым барьером. Его может пробить лишь кто-то из Восьми Бессмертных. Сулесс ожидала, что мы доберемся до нее. Она все спланировала заранее. Значит, ее ждало подготовленное тело. Баэлош не убивал ее; она уже переместила свои души в подготовленное тело и позволила своему старому телу умереть.

– Подготовленное тело? – Ксиван нахмурилась. – Мать-ведьма? Но все они были… – С ее лица исчезло всякое выражение, но уже через миг пустота сменилась яростью. – Когда ты собиралась мне сказать, что Джанель угрожает опасность?

– О, ваша светлость… – Сенера вздохнула. – Джанель ничего не угрожает. Джанель уже мертва.

– Точно? – спросила Талея. – Ты проверила?

– Мне не нужно проверять! – запротестовала Сенера. – Она ушла. Сулесс не стала бы нежно овладевать ею, она уничтожила душу Джанель – и теперь она этим пользуется. Твоя подруга мертва.

– Она и твоя подруга тоже, – прошептала Талея.

– Нет, – решительно заявила Сенера. – Мы никогда не любили друг друга. Она никогда не простит мне того, что я с ней сделала, и вряд ли ее можно за это винить. Единственная причина, по которой я когда-либо ей помогала, заключалась в том, что… – Сенера замолчала. Единственная причина, по которой она когда-либо помогала Джанель, заключалась в том, что Релос Вар попросил ее об этом. Потому что Джанель была важна для планов Релоса Вара. И важна она была по-прежнему.

А раз не умерла Сулесс, то умерла Джанель.

Релос Вар не обрадуется, узнав, что Сулесс снова вмешалась в его планы. Что бы там ни думал Турвишар, Сенера была верна Релосу Вару. Верна. И значит, она должна обязательно, непременно позаботиться о том, чтобы его пожелания исполнялись.

– Ты либо лукавишь, либо наивна, Сенера, – сказала Ксиван. – Ты прекрасно знаешь, что Джанель не обычный человек. Она уже была одержима раньше. Я очень сомневаюсь, что Сулесс могла бы уничтожить душу, которую не смогла уничтожить Ксалторат.

Сенера помолчала, а затем протянула:

– Это… это действительно хорошая мысль.

– Так что проверь, – приказала Ксиван.

Сенера подчинилась.

– Ха! – выкрикнула Талея, указывая на слово «да», нацарапанное на земле. – Я так и знала!

Сенера встала:

– Я думаю, ты все еще забываешь, что те же трудности с перемещением, что были у Сулесс, применимы и к нам. Мы не можем просто открыть врата, ведущие к Джанель. Есть магическая защита, которая преграждает нам путь.

Ксиван пожала плечами и вытащила Уртанриэль из ножен:

– Тогда мы ее сломаем.

Сенера закатила глаза.

– Это не сработает. – но вдруг она уставилась на черный меч, и ее глаза сузились. – Подожди. А может, и сработает… – Волшебница задумалась. – Думаю, не помешает провести эксперимент.

Талея усмехнулась:

– Помоги мне собрать все эти цали. А потом я соберу наши припасы.

90. Абсолютно бесполезный волшебник

(Рассказ Кирина)

Это может прозвучать странно из уст человека, выросшего в совершенно неидеальной части города, но «Поднятая вуаль» всегда придавала большое значение поддержанию чистоты в помещении. Конечно, в основном это происходило по деловым соображениям, но все-таки. Ола совершенно не выносила грязи, а Сурдье любил, чтобы все было на своих местах, чтобы он случайно ни обо что не споткнулся.

Я хочу сказать, что в мастерской Гризта был ужасный беспорядок, который на уровне подсознания казался мне чем-то оскорбительным. Вероятно, где-то здесь были столы, которые стояли на чем-то вроде пола, но разглядеть их было невозможно, так что мне пришлось принять на веру, что под огромными, гигантскими стопками книг, бумаг и странного хлама на самом деле находилось основание дома.

И учитывая то, как Гризт отодвинул огромную стопку бумаг и сел на одну из скамеек, я также принял на веру, что это его дом.

Я отставил арфу в угол:

– Серьезно, какой человек способен глянуть на новорожденного ребенка и заявить: «Я знаю, где его спрятать. Надо отдать его на воспитание в бордель».

Волшебник, прищурившись, глянул на меня:

– Но ведь отлично ж вышло?

Турвишар заморгал:

– Подожди, что? О чем ты говоришь?

– Он глава Людей Грифонов, Турвишар. Твой отец работал на него. Мой отец Сурдье работал на него. Это тот самый ублюдок, который дергал все эти ниточки. Но зачем? – Я уставился на него. – Какой во всем этом был смысл? Только из-за пророчеств?

Гризт прищурился, глядя на нас обоих:

– Откуда ты на хрен черпаешь информацию? Я признаюсь в том, что на меня работал Сурдье, но Гадрит Де Лор точно на меня не работал!

Турвишар вздохнул:

– В прошлой жизни я был Симиллионом. В этой жизни я был Цимиллионом. Надеюсь, ты понимаешь иронию того, что мой отец Санд назвал меня в мою же честь[667].

Гризт уставился на него, и, похоже, этим заявлением он был шокирован гораздо сильнее, чем моим появлением у него на пороге. И даже сильнее, чем то, что он нашел героя, который будет так славно обучен реинкарнации.

– Дерьмо. Так вот откуда ты узнал о моей мастерской.

– Гахан, неужели ты думаешь, что я поверю, будто ты понятия об этом не имел? – Турвишар не выглядел сердитым. Просто… разочарованным.

– Санд был моим подмастерьем, малыш. Если бы я знал, где ты, то сказал бы ему. Я не какое-то гребаное чудовище. – Повернув голову, Гризт принялся осматривать кучи вокруг себя, пока наконец не вытащил откуда-то бутыль и не вылил ее содержимое на пол. На лице волшебника появилось напряженное выражение. – Сурдье тоже был моим учеником. Жаль их обоих. Они были хорошими людьми.

У меня вдруг закружилась голова. Это было… совсем не то, чего я ожидал. Я бы сказал, что это было подобно тому, как если бы ты нашел семью, о которой никогда не знал, но со мной это уже случилось, и то, что происходило сейчас, было намного хуже.

Турвишар выглядел не менее расстроенным. Мы оба чувствовали, что уже не было смысла находиться здесь.

Гризт что-то сделал со своей кружкой, и она наполнилась жидкостью. Я задумался, вода ли это или что-то более опьяняющее, и если последнее, то почему он вообще болтался в баре борделя. Мужчина прислонился к стопке книг:

– Хорошо. Говори. Ты ведь не просто так явился.

– Мы, э-э… – Турвишар запнулся и начал снова: – Мы хотели, чтобы ты помог нам разобраться, как остановить Вол-Карота, не прибегая к Ритуалу Ночи.

Гризт пожал плечами.

– Значит, ты зря проделал такой долгий путь. Хрен его знает.

– Ну, тогда… – Я уставился на него. – Подожди, а зачем? Какова цель всего этого? Чем занимались Санд, Сурдье и все остальные члены вашего странного маленького клуба охотников за пророчествами? Вы, должно быть, преследовали какую-то цель, верно?

Он пожал плечами.

– Ну, я по большей части, если честно, ссу в чай Релосу Вару.

– Ты лжешь.

Гризт проигнорировал меня и сделал отгоняющий жест пальцами.

– Проваливайте. Вы прервали двадцатилетнюю пьянку, и мне нужно кое-что наверстать.

– Во имя всех богов, – пробормотал Турвишар, проведя ладонью по лицу.

– Пошли, – сказал я. – Уходим отсюда. Это было ошибкой. Теперь я понимаю, почему Восемь Бессмертных не обратились за помощью к этому слизняку. Кто бы на их месте обратился?

– Точно, никто. – Турвишар с явным отвращением открыл новые врата, на этот раз, подозреваю, в Кишна-Фарригу.

Я не мог поверить, что вся эта поездка закончится так быстро и столь полным, жалким провалом. У нас даже не было возможности объясниться. Нет, вычеркни это. Вообще не было никаких объяснений. Нас просто выпроводили, потому что человек, которого даже Турвишар признал пьяным негодяем, умудрился стать еще более бесполезным, чем был. С этим якобы мудрым волшебником, живущим в горах, консультироваться было невозможно.

Я уже был готов шагнуть во врата и вдруг остановился.

– Я бы не хотел держать их открытыми вечно, – предупредил меня Турвишар. – Это выматывает.

– Тогда закрывай, – рассеянно сказал я, поворачиваясь и глядя на все еще сидевшего на скамье волшебника из Дома Де Лор. – Кто починил разбитый кристалл защиты?

Гризт поднял голову и встретился со мной взглядом.

– Прошу прощения? – спросил Турвишар.

– Кто починил кристалл защиты? Я ведь сам уже сказал. Восьмерка не просила этого слизняка о помощи.

– Эй, хватит обзываться слизняком! Я всегда считал себя скорее лягушкой. Может, жабой.

Я молча пожевал губу, не обращая внимания на комментарий Гризта.

– Я разбил эту проклятую дрянь. Это все, конечно, хорошо, но теперь, если Таэна хочет вновь провести Ритуал Ночи и зарядить ее, должно же быть что-то, что можно зарядить? Так кто же сделал новый кристалл защиты? – Я указал на Гризта. – Если он был в запое последние два десятилетия, то кто это сделал?

Турвишар тупо уставился на меня.

– Аргас? Я имею в виду, он ведь бог изобретений.

Гризту не удалось удержаться от фырканья.

– Нет, – покачал я головой. – Только не Аргас. Я имею в виду, без обид, он отличный парень. Хорошо выполняет приказы. По-настоящему преданный. Готов всегда прикрыть спину или доставить домой после ночной гулянки по кабакам, но я почти уверен, что даже охотничьи дрейки больше способны к оригинальному мышлению. Если только ворасы не оставили после себя очень конкретных инструкций, точно указывающих Аргасу, что делать, чтобы восстановить кристаллы, мне трудно поверить, что он способен сам все исправить. Так кто же это сделал?

Турвишар провел рукой по лысине и вздохнул:

– Я понимаю, о чем ты. Честно говоря, я сам удивлен, почему Релос Вар не пытается нас остановить.

– Он приложил столько усилий, чтобы разбить кристалл защиты, а теперь он просто позволяет нам все исправить? В этом ведь нет никакого смысла?

Турвишар нахмурился:

– Может, он хочет, чтобы ванэ стали смертными?

– Разве? Зачем? Что это ему даст? Я готов поставить кучу металла и все, что у меня есть, что Релос Вар знал, что разбить восьмой кристалл будет недостаточно, чтобы освободить Вол-Карота. Разбудить его – да. Но не освободить его. Так что же дальше? Что было бы разумнее всего сделать? В конце концов, мы оба знаем, что Релос Вар очень, очень умен. Если бы ты был очень, очень умен, Турвишар, что бы ты сделал?

Турвишар выдохнул.

– Я бы обманул своих врагов – тех, кто пытается остановить меня, – и заставил их самих сделать все за меня.

– Правильно. Это. Думаешь, ты сможешь снова доставить нас ко дворцу Хорсала?

Он кивнул.

– О да. Я знаю дорогу.

91. Сестринство

(Рассказ Сенеры)

Они вернулись в коттедж Сенеры, и Сенера там сразу занялась тем, что принялась листать разные книги, что-то строчить в дневнике и бормотать себе под нос. Технически ей не нужно было проводить исследования, но это дало Ксиван время разобраться с Вейсижау и ее маленькой дочерью Нексарой. Из них двоих только Нексара была здорова. Вейсижау понадобится много времени в тихих местах, где деликатные люди будут подавать ей столь же деликатную пищу.

Сенера надеялась, что Ксиван примет ее предложение отправить мать и ребенка к Вишаям. Они очень хорошо справлялись с подобными проблемами. Она знала это по собственному опыту.

Талея была занята тем, что поддерживала Ксиван, и Сенера это весьма одобряла. Волшебнице казалось, что Ксиван относится к тому типу людей, которые считают себя неуязвимыми и будут продолжать так думать вплоть до того момента, когда у них случится тяжелый психический коллапс. Тем более что отсутствие у Ксиван потребности есть, пить и спать могло легко ввести ее в заблуждение, заставив думать, что у нее нет никаких потребностей, что было абсолютной неправдой.

Когда Сенера была готова, она позвала остальных.

– Кажется, я придумала, как быстро добраться до Джанель. – Она помолчала. – Однако есть несколько проблем.

Ксиван молча заломила бровь.

Сенера заставила себя не ерзать. Ксиван всегда вела себя по отношению к остальным как опытная мать, и этот навык только отточился с появлением нескольких десятков женщин, которые выполняли каждый ее приказ. Иногда даже Сенера ощущала силу этого неодобрительного взгляда.

– Главная проблема в том, что, если это сработает, ванэ почти наверняка захотят нас убить. По крайней мере, меня. Барьерные розы были одной из их основных защит от вторжения на протяжении тысячелетий. Им не понравится мысль, что кто-то – особенно трое куурцев – придумал, как их уничтожить.

Талея пожала плечами.

– Мы же не будем повторять. Они никогда ничего не узнают.

Сенера закусила губу.

– Талея… – Она глубоко вздохнула и начала все сначала: – Талея, если бы ты управляла страной, которая была окружена гигантской, чрезвычайно эффективной магической стеной и кто-то просто… прошел… через нее, разве ты бы не попыталась выяснить, как они это сделали? Разве ты не сделала бы все что угодно, чтобы выяснить, как они это сделали? В конце концов, речь идет не только о твоей жизни. Есть люди, которых ты должна защищать.

Талея нахмурилась:

– Я понимаю, к чему ты клонишь.

– И мы все равно участвуем в этом?

Женщины ответили ей все теми же ничего не выражающими взглядами, которые она от них и ожидала. Сенера вздохнула и махнула рукой:

– Ладно. Я должна была спросить. Ладно, идите сюда. – Она взяла маленькое растение в горшке.

– А это для чего? – спросила по понятным причинам смущенная Ксиван.

Сенера усмехнулась:

– Рада, что ты спросила. С помощью этого мы уничтожим одну из величайших магических защит в мире.

– С помощью садоводства? – Веселье в голосе Ксиван боролось со скептицизмом.

– О да, – сказала Сенера. – С помощью садоводства. Во всяком случае, мне нравится думать, что ванэ оценят наш стиль.

Сенера снова сплела элементы врат, на этот раз так, чтобы путешественницы оказались в Долтаре – максимально близко к джунглям Манола. Настолько близко, насколько позволяли пока еще существующие защитные чары.

На этот раз она оставила Бунтарку дома. Сенера ненавидела ее оставлять, но сейчас совесть не позволяла ей взять с собой дола. По крайней мере, если случится худшее и Сенера не вернется, ей не придется беспокоиться о том, что Бунтарка окажется в ловушке внутри коттеджа; собака вполне способна сорвать двери с петель.

Они шагнули из врат в теплый, влажный воздух, попав в который, если раньше никогда не видел уходящих к небесам деревьев, можно было бы решить, что ты оказался в джунглях Манола. Это был небольшой тропический лес – пышный, зеленый, со всевозможными растениями, – и отсюда не было видно нависающих над головой огромных джунглей. Земля была так усеяна упавшими деревьями, корнями, растениями, цветами и сучьями, что казалось, ты стоишь на чем-то живом, а не на обычной почве. Похоже, именно такое место понравилось бы Баэлошу.

– Зачем мы сюда спустились? – спросила Ксиван.

– Есть несколько трав, которые растут только в этом регионе, – объяснила Сенера. – Релос Вар отводил меня сюда, чтобы я могла их собрать. – Договорив, Сенера оглянулась, выискивая место, куда можно было бы поставить свое растение в горшке. – Кстати, остерегайся змей и пауков. Знаки, которые я вам дала, защитят от укусов насекомых, но кроме них здесь есть и другие твари.

Талея нервно огляделась, и ее рука медленно потянулась к мечу, как будто это могло помочь.

Сенера сосредоточилась на своем растении.

– Видите ли, – пояснила она, – мы не можем приблизиться к барьерной розе. Это не сеть, опоясывающая Манол. Это больше похоже на фонари, свет которых накладывается друг на друга. И там, куда падает этот свет, никто не может открыть врата. К сожалению, эти фонари, как правило, размещены в центре городов ванэ – разумно укрепленных местах, к которым мы, вероятно, не сможем приблизиться на сотню миль, не будучи замеченными и начиненными черными стрелами ванэ.

– Но, очевидно, у тебя есть способ справиться с этим.

– Нет, на самом деле – у тебя, – сказала Сенера Ксиван. – Как ты и сказала, ты используешь для этого Уртанриэль.

Ксиван склонила голову набок:

– Может, мне напомнить, что Атрин Кандор пытался вторгнуться в Манол, держа в руках Уртанриэль и это ему не помогло?

– Мне всегда казалось, что Атрин Кандор страдает явным недостатком воображения[668], – фыркнула Сенера. – Атрин был умен, я не отрицаю, но он демонстрировал склонность к грубой силе в решении проблем. Тут нужно что-то более тонкое.

Сенера нанесла на дно горшка какие-то знаки, и цветок тут же выпустил бутоны.

– О, это розовый куст, – сказала Талея.

– Не просто розовый куст, – объяснила Сенера. – Это та же самая разновидность розы, из которых они делают свои легендарные барьеры. Просто этот куст не волшебный. Точнее, пока не волшебный. Это скоро изменится.

– Так ты собираешься превратить эту розу в барьерную? – Талея уперла руки в бока. – Как нам поможет создание еще одной барьерной розы?

– Поживем – увидим, – сказала Сенера. – И лучше будет, если это сработает, потому что если удастся первая часть плана, но провалится вторая, то мы идем домой[669].

Ксиван скрестила руки на груди и молча наблюдала за ней.

Сенера решила использовать простой принцип. Чтобы все сработало, ей нужно было иметь доступ к одной из барьерных роз, но она не могла получить доступ, не попав вглубь Манола – а это ей вряд ли позволят, поскольку для этого понадобилось бы убрать барьерные розы.

Она улыбнулась, вспомнив о волшебниках Академии Куура, которые отказались бы что-то делать, столкнувшись с этой проблемой. Да пусть они грязью подавятся.

Закончив, Сенера выпрямилась и попыталась открыть врата, ведущие обратно в коттедж.

Не получилось. Врата отказались открыться.

– Первый шаг завершен, – объявила Сенера. – Теперь второй шаг. Ксиван, не будешь ли ты так любезна вытащить Уртанриэль и проткнуть ею розовый куст? И не вынимай обратно. Просто держи меч внутри куста.

Ксиван скептически глянула на нее, но подчинилась. Часть куста мгновенно завяла, но поскольку раньше куст спокойно существовал без магии, то теперь, в присутствии Убийцы богов, он все так же продолжал расти.

– И долго мне это делать? – спросила Ксиван.

– Час. Может быть, два. Думаю, нам следовало бы взять с собой обед.

Ксиван прищурилась, глядя на Сенеру.

– Это какой-то розыгрыш?

– Ксиван, мы говорим о Сенере, – напомнила ей Талея. – У нее нет чувства юмора.

– Благодарю… наверное, – хмыкнула Сенера. – Это не розыгрыш. Уртанриэль высасывает магию из этого заклинания. Обычно на этом все и заканчивается, но, как я говорила ранее, барьерные розы, защищающие джунгли, представляют собой своего рода сеть. Если одна часть сетки выходит из строя, плетение достаточно плотно для того, чтобы другие розы могли взять верх и закрыть разрыв, что они и сейчас и попытаются сделать. Пока мы говорим, они направляют свою энергию на эту барьерную розу с разрушенным заклятьем, дабы барьер оставался прочным.

Ксиван махнула свободной рукой.

– Но эта энергия не бесконечна, – продолжила Сенера. – В конце концов, пытаясь удержать эту розу, которую постоянно истощает Уртанриэль, сеть настолько ослабится, что они просто с этим не справятся. И тогда вся эта проклятая сеть просто… рассыплется. – Она свела пальцы, а затем резко раскинула руки в стороны.

– И тебе это нравится? – спросила Талея.

– Да, возможно, – призналась Сенера. – Честно говоря, метод, который мы используем, недоступен для большинства волшебников Куура, но Уртанриэль весьма полезна, не находите? – Она присела на бревно рядом с Талеей. – Теперь, пока Ксиван занята, я займусь тем, что посмотрю, не смогу ли я точно выяснить, с кем мы столкнемся, когда отправимся противостоять Сулесс, и что мы можем сделать, чтобы убедиться, что Джанель выйдет из этой ситуации живой. – Она взмахнула кистью. – Если это правильное слово.

– Спасибо, – поблагодарила ее Талея. – Я действительно ценю это. И уверена, Джанель тоже.

– Оценит она это или нет, еще предстоит выяснить, но иначе ты ж мне все уши прожужжишь. – Сенера разложила письменные принадлежности и принялась за работу.

(Рассказ Джанель)

Джанель проснулась во льду и холоде.

Она оказалась не в Загробном мире – темных, зловонных лесах, в путешествиях по которым она выросла. Это было другое место, знакомое и еще менее желанное.

Она стояла на вершине стеклянной пирамиды в ледяной пустыне Йорских гор. Облака грохотали в долинах под ней, окутывая порывами снежной метели узкие каньоны. Ледяные ветры проносились над высокими пиками, а кристаллы льда сверкали, как бриллианты, на вершине усеченной пирамиды. Джанель совсем не чувствовала холода.

На удалении от нее смеялись и перекликались гиены. А затем она услышала еще один смех – с гораздо более близкого расстояния.

Джанель повернулась на звук.

Сулесс сидела на троне. В отличие от прошлых встреч, во время которых она видела королеву-богиню, на этот раз Сулесс была молода. У нее была коричневая кожа и оранжево-красные глаза, а темные волосы носили печать проседи – скорее искусственной, чем возникшей от возраста. Она была шокирующе привлекательной, хотя ее глаза по-прежнему смотрели жестко, а изгиб рта можно было описать только как жестокий.

– Здравствуй, львенок, – сказала Сулесс.

– Что я здесь делаю? – Джанель огляделась. Пусть это все было нереальным, но она не видела пути к бегству. – Сулесс, что это за обман?

Сулесс встала:

– В обычной ситуации я бы тебя уже убила – такова традиция. Но ты – особый случай.

Джанель потянулась за мечом, но поняла, что у нее его нет. Сейчас она была одета лишь в тонкую сорочку, и у нее не было ни доспехов, ни оружия. Джанель сжала кулак и призвала огонь.

Сулесс щелкнула пальцами. В тот же миг Джанель обнаружила, что что-то дернуло ее назад, запястья и лодыжки оказались связаны толстыми ледяными кандалами, а сама она оказалась прикованной к замороженной стене, которой мгновение назад здесь не было. Джанель подавила панику. Даже собрав все свои силы, она не могла освободиться.

– Сулесс! Прекрати это немедленно!

– И не подумаю. – Сулесс шагнула к ней. – Твоя подружка Ксиван доставила мне кучу неудобств, и я думаю, что с этим пора кончать.

Джанель на мгновение перестала сопротивляться:

– И ты думаешь, я помогу тебе в этом? У меня есть для тебя новости, старуха: сколько бы ты ни взяла заложников, Ксиван не остановится, пока не убьет тебя. Ты только укрепишь ее решимость.

Сулесс рассмеялась.

– Нет, – хихикнула она. Может, богиня-королева и выглядела молодо, но ее смехом по-прежнему можно было пугать младенцев. – О нет, – сказала Сулесс. – Ты не заложница. На самом деле наши позиции поменялись местами, львеночек. Когда-то я учила тебя. А теперь ты отплатишь мне тем же.

Джанель нахмурилась:

– Чему я могу научить тебя, чего ты еще не знаешь?

– Ну… – Сулесс потянулась к краю трона и отломила сосульку. – Пока я пыталась ускользнуть от этой стервы Ксиван, мне пришло в голову, что вряд ли в этом мире есть такое место, куда я могла бы пойти и она не могла бы последовать за мной. Манол? В краткосрочной перспективе это безопасно, но в конце концов она найдет способ проникнуть внутрь. И хотя я никогда особо не заботилась о друзьях, в данном случае это причиняет неудобства. У меня заканчиваются безопасные убежища. Так что же делать?

– Сдаться и умереть? – предположила Джанель. Она попыталась нагреть руки, чтобы расплавить путы. Это не сработало. Толстые оковы выглядели как лед, но явно были сделаны из чего-то гораздо более прочного.

– Очень смешно, – согласилась Сулесс. – Но потом я вспомнила, что есть одно место во всех Мирах-Близнецах, где Ксиван не сможет следовать за мной. Загробный мир.

– Прекрасно. Я помогу отправить тебя туда, – выплюнула Джанель.

– Ты ходишь туда каждый вечер, моя дорогая. Ты идешь туда и возвращаешься по своему желанию. И мы с тобой обе знаем, что это не из-за Ксалторат.

Джанель сперва не ответила. Она этого не знала, хотя уже начинала подозревать. Вероятно, это была одна из тех вещей, которые Ксалторат не хотела, чтоб она помнила.

– Думаешь, я смогу тебя научить? Я не могу.

Сулесс подошла к ней.

– Можешь, дочь моя. Ты не была проклята демонами. Ты не была заражена Ксалторат, как бы она ни хотела, чтобы ты так думала. Ты сама сделала себя такой. Неужели ты думала, что сможешь скрыть от меня правду? Я знаю тебя лучше, чем ты сама знаешь себя. Ты превратила себя в демона. И где-то в глубине твоих душ ты помнишь, как ты это сделала. Ты научишь меня.

– Я не могу! – выкрикнула Джанель.

– Тогда давай вместе пробудим это воспоминание, хорошо? – и Сулесс с силой вонзила сосульку в плечо Джанель и провернула.

92. Возвращение во дворец Хорсала

(Рассказ Кирина)

Трудно объяснить то чувство спешки и страха, которое ускоряло каждый наш шаг и заставляло нас так спешить нарисовать правильные символы, подготовить правильные заклинания. Мы почти не обращали внимания на Гризта. Не имело значения, что всего несколько мгновений назад мы лишь из-за него пришли… туда, где находилась его мастерская[670].

И Турвишар, и я лихорадочно сознавали, что в любой момент наши друзья в Маноле могут добиться успеха в своем замысле. Моя мать могла провести Ритуал Ночи. Или убедить Келаниса сделать это. Когда это произойдет, ужасная ловушка, задуманная Релосом Варом, захлопнется.

Если только мы с Турвишаром не доберемся туда первыми.

Турвишар открыл врата, и мы вошли под воду. На этот раз окружающий нас пейзаж был немного другим. Поскольку Турвишар уже знал это место, нам не пришлось плыть к нашей цели. И на этот раз именно Турвишар раздвинул воду, чтобы мы снова могли дышать воздухом и идти по (все еще) чрезвычайно илистому дну озера. В воздухе по-прежнему стоял запах разложения и гниющей рыбы, застарелой воды и сырого металла. Я создал огни, которые отражались от занавесей сдерживаемой воды, отчего они превратились в черные рябящие зеркала.

Не осталось никаких признаков того, что мы уже были здесь в ту ночь, когда меня обманом заставили разбудить Вол-Карота. Не осталось ни осколков кристалла, ни следов, по общему признанию, короткой схватки, запечатлевшей те события.

И охранный кристалл вновь стоял на вершине шпиля позади трона Хорсала – целый, выглядевший так, словно его вообще никогда не разбивали. И пусть луч света, который ранее струился к тюрьме Вол-Карота, теперь отсутствовал, но кто-то действительно заменил кристалл.

Мы оба стояли и смотрели на эту проклятую хреновину.

– Это очень печально, что я ловлю себя на мысли, что хочу, чтобы Сенера была здесь? – спросил я.

– Совсем не печально, – мрачно ответил Турвишар. – Имя Всего Сущего было бы чрезвычайно полезно. – Он подошел к трону и запрыгнул на твердое золотое сиденье, чтобы получше рассмотреть кристалл. – Есть только две реальные возможности, – сказал он. – Либо боги заменили этот кристалл, и в этом случае он будет делать преимущественно то, что и должен делать, либо кто-то другой заменил кристалл, и в этом случае он будет работать по-другому.

– Мы всегда можем, ну, не знаю, спросить Бессмертных. – Я обдумывал возможность подбросить монетку, чтобы получить ответ. Учитывая все обстоятельства, это было не так нелепо, как могло показаться.

– Никто из нас не следует за Аргасом, – сказал он, – так что есть огромная вероятность, что он просто не явится. А Таджа или Тиа знают ответ?

Я скорчил гримасу.

– Нет, но они могли бы сказать, на что способен этот кристалл. Если он действительно для чего-то нужен.

– Возможно. – Он пожал плечами. – Тиа? Ты меня слышишь? Ты можешь явиться?

Мы подождали несколько секунд.

– Таджа? Ты мне нужна… – Я огляделся, как будто она могла пройти через завесу воды с корзиной для пикника для решения всех наших проблем.

Никто не явился.

– Ладно, подожди, – сказал я, поднимаясь по лестнице. – Пусти меня. Я хочу кое-что попробовать.

– И это «что-то» означает?

– Ты мне не доверяешь? – Я подмигнул ему.

– Я… Я просто думаю, что второе мнение может быть полезным, – ответил он. – Я знаю о теории магии больше, чем ты.

– Очень хорошо. Я собираюсь сделать кристалл невидимым. – Я жестом попросил его спрыгнуть с трона, чтобы занять его место.

– Невидимым? Чем это поможет? – Он нахмурился, глядя на меня. Турвишар, вероятно, задавался вопросом, не повлияло ли излишнее давление воды на мою голову.

– Когда я сломал эту штуку в прошлый раз, – мягко объяснил я, – в ней было много всяческих штук. Она была полой и заполненной всяческим хламом. Я не знаю, что делал каждый из этих предметов, но я хочу сказать, что это был не цельный кристалл. Так что давай посмотрим, так ли это сейчас, и если так, то что мы можем сказать обо всем остальном.

Он моргнул и медленно спустился с трона.

– Понимаю. Это… да, это действительно может быть полезно…

– Спасибо. – Я сосредоточился на том, чтобы перенести свое зрение за Первую Завесу и увидеть то, что можно было увидеть.

Это было не стекло и не кварц, а какой-то алмаз. И как только я понял, каков основной материал, я смог заняться тем, чтобы сделать его прозрачным. Кристалл медленно исчез из виду.

Его содержимое осталось на месте, и первое, что мы увидели, было медленное, грациозное вращение одного из знаков Сенеры. Точнее, целой кучи знаков Сенеры.

– Сукин сын, – сказал я, – наверно, я все-таки рад, что Сенеры здесь нет.

– Как ты думаешь, для чего они предназначены? – спросил Турвишар.

– Ну, Сенера не была особенно заинтересована в том, чтобы остановить Ритуал Ночи. Релос Вар все это время не был для нас занозой. Поэтому я предполагаю, что он нужен для того, что хотят они, а не боги. – Я изучал содержимое. Это был не тот кристалл, который я разбил. Тот был заполнен огромным количеством кристаллов и странных маленьких спиральных кусочков и пружин. Здесь же были просто слои и слои знаков.

– К сожалению, мы оказались в затруднительном положении, – сказал Турвишар. – В конце концов, она могла сделать ловушку таким образом, чтоб цель была именно в том, чтобы разбить кристалл, а не наполнить его силой.

– Возможно, – ответил я, – поэтому я был бы очень признателен, если ты сделаешь все возможное, чтобы сохранить мне жизнь. – Я вытащил меч из ножен.

– Что? – Глаза Турвишара расширились. – Подожди, мы не знаем, что это… не надо!

Но было уже слишком поздно. Я уже опустил меч, метя по кристаллу, чтобы разбить его второй раз.

Меч отскочил от мерцающего радужного силового поля, которое, казалось, возникло из ниоткуда.

– Извините, детишки, – сказал Гризт. – Я не могу позволить вам сделать это.

Я обернулся и увидел волшебника, который был совершенно трезв и столь же раздражен.

Я указал на кристалл:

– Он защищен.

Гризт кивнул.

– Я знаю, в этом-то все и дело. – Он махнул рукой, и перстень соскользнул с пальца Турвишара и опустился на ладонь Гризта, сразу же сомкнувшего на нем пальцы.

Я почувствовал, как мой желудок сжался:

– Ты работаешь с Релосом Варом.

– Да, о проклятье, – кивнул волшебник. – Я работаю с Релосом Варом. И работал все время.

93. Неожиданный визит

(История Тераэта)

Тераэт проснулся от того, что Джанель сбросила одеяло и встала с кровати. Он просидел в кресле у ее кровати всю ночь, хотя в какой-то момент у нее уже закончился приступ, сменившись тем, что можно назвать обычным сном. Или, точнее, тем, что можно было назвать обычным сном, если бы заснул кто-то другой. Тот факт, что она явно спала, ее грудь поднималась и опускалась, вызывал беспокойство.

Хаэриэль осмотрела Джанель и сказала, что она совершенно здорова: никаких физических болезней, ядов или проблем. К сожалению, заставить Хаэриэль осмотреть Джанель означало подвергнуть себя расспросам Хаэриэль о том, что он делал и почему.

Разговор прошел не очень хорошо и был далек от завершения. Хуже того, стоило Хаэриэль увидеть Коготь, и она швырнула в мимика заклинание. Хотя Тераэт, возможно, не возражал бы против этого при обычных обстоятельствах, на этот раз он чувствовал себя неловко. Главным образом потому, что он дал чудовищу слово, и, к его огромному удивлению, это явно что-то для него значило.

Все это, конечно, было проблемой, но оно отошло на второй план, когда он осознал, что Джанель проснулась и с ней все в порядке. Он улыбнулся и подошел к ней.

– Джанель, хвала богам, я беспокоился… – Он коснулся ее плеча.

Она резко отстранилась от него, и ее глаза вспыхнули гневом.

– Не прикасайся ко мне! – На лице появилось злобное выражение.

Тераэт отдернул руку:

– Не понял. Что случилось?

– Понятия не имею, – наконец ответила она. Окинула себя взглядом, заметила кучу сложенной рядом одежды и начала одеваться. – Убирайся из моей комнаты.

Тераэт нахмурился. Даже когда Джанель очень, очень сердилась на него, ей удавалось говорить более дружелюбным тоном.

– Это еще и моя комната, – напомнил он.

Она бросила на него взгляд, полный отвращения:

– Я устала ею делиться. Женщина нуждается в собственном пространстве. Проваливай.

Тераэт открыл рот, чтобы что-то сказать, хотя, честно говоря, понятия не имел, что именно ему следует сказать. Она устала делиться комнатой? Он думал, что они, мягко говоря, все исправили. Что произошло, пока он скрывался в коридорах дворца?

– Это ненадолго, – наконец выдавил он. – Всего несколько дней, пока не соберется Парламент и не начнется суд.

Она кивнула, оглядывая комнату так, словно видела ее впервые:

– Прекрасно.

Закончив одеваться, Джанель не сказала ему больше ни слова. Потрясенный ее неожиданным поведением, Тераэт решил, что будет лучше, если он подождет снаружи. Когда он вышел, его уже ждали Док, Валатея и Хаэриэль.

Хаэриэль поймала Коготь в столб вращающегося воздуха меж домов шелковой фермы, где несколько расчищенных участков создали своеобразный центральный двор. Тераэт предположил, что это было создано иллюзией. Вероятно, это сделал Териндел, которому нравилось использовать иллюзии, даже без Разрубателя Цепей.

Тераэт посмотрел на Коготь, которая сейчас была в форме Лирилин, а затем снова оглянулся на муравейник, где оставил Джанель. Не знай Тераэт девушку чуть получше, он мог бы решить, что, сбегая из дворца, он случайно прихватил с собой двух мимиков.

– Джанель будет через минуту, – сказал Тераэт.

– Не мог бы ты вразумить их? – мягко поинтересовалась Коготь. – Ты обещал, что не причинишь мне вреда.

– Он обещал, – напомнила Хаэриэль. – А я нет. И мне очень не нравится, что ты здесь. Совсем не нравится.

Дверь в муравейник открылась, и из него вышла Джанель. Она помолчала, глядя на собравшихся людей так, словно видела их в первый раз. Тераэт жестом подозвал ее, но она не обратила на это никакого внимания.

– Я также хотела бы обсудить твою попытку убить моего брата, – сказала Хаэриэль. – Какой идиот подсказал тебе это сделать?

– О, этим идиотом был я, – сказал Док.

Тераэт улыбнулся бы отцу, если бы не беспокоился о том, что происходит с Джанель. Тераэт совсем не был уверен, что Док способен на такое признание.

Хаэриэль уставилась на него:

– Я ожидала от тебя большего.

Док пожал плечами:

– Стоило попробовать. И ты должна признать, что мы почти приблизились к этому.

– Если считать только двойников, – напомнила ему Валатея. – И если не считать, что Келанис почти гарантированно поднимет этот вопрос перед Парламентом снова.

– Я маскировался, – пожал плечами Тераэт. – А то, что там был мимик, наверняка собьет его с толку.

Док нахмурился, глядя на Коготь.

– Кстати, а как ты попала во дворец?

– Прошу прощения? – Она улыбнулась ему.

– Как ты попала во дворец? Обереги предназначены для того, чтобы остановить мимиков. – Он помолчал и покачал головой. – Не бери в голову. Я все понял. Кандальный Камень.

– Верно, – сказал Тераэт. – Мне тоже потребовалось некоторое время, чтобы понять. Но теперь я думаю, что мы должны использовать это, чтобы…

Он не успел договорить.

Врата – настоящие магические врата в самом сердце этого проклятого Манола – открылись на балконе всего в нескольких футах от Териндела. И прежде чем кто-то успел понять, что происходит, не говоря уже о том, чтоб хоть как-то на это отреагировать, из портала вышли три женщины: две хорвешки (одна держала стеклянную бутылку, а другая – черный меч) и белокожая женщина со светлыми волосами. На их лицах и руках было нанесено какое-то подобие татуировок, состоящее из извивающихся знаков. Женщина с бутылкой разбила ее о балкон, выпустив гигантское облако белого дыма. В то же время беловолосая женщина сделала жест и заключила Коготь – уже пойманную в ловушку Хаэриэль – в светящееся зеленое энергетическое поле[671].

Женщина с мечом прижала клинок к шее Дока и глянула на Хаэриэль.

– Шевельнись, и он умрет. – Она говорила на гуаремском.

Стоило мечу коснуться шеи отца Тераэта, и все иллюзии, окружавшие их на шелковой ферме, исчезли. Все иллюзии, которые поддерживал Док, исчезли, как будто их никогда и не было. Тераэт смотрел на меч, и в груди у него шевелилось очень неприятное впечатление относительно того, с чем они столкнулись.

Цвет был неправильный, но Уртанриэль и сама могла меняться. Хаэриэль не смогла бы с ним справиться, но Тераэт знал, что делать.

Уртанриэль может защитить своего владельца от магии, но не от чего-то более приземленного, такого как клинок. Тераэт рванулся вперед, вонзив кинжал незнакомке в спину, под грудину, а вторым – перерезав ей глотку.

У него было достаточно времени, чтобы заметить, что она никак не отреагировала на его нападение, кровь не потекла из ее ран и, что самое ужасное, она не испугалась и не умерла.

Тераэт задохнулся. Глаза запекло, выступили слезы. И он был в этом не одинок – остальные на балконе, в том числе и его отец, тоже закашлялись. Это было единственным утешением в сложившейся ситуации, поскольку означало, что нападавшая, в ответ на удар Тераэта, не полоснула по горлу Дока Уртанриэль. По крайней мере, на данный момент.

Боги, он ненавидел нежить.

Вогнав один из кинжалов в ножны, Тераэт полоснул клинком другого по собственному предплечью и вытер выступившую кровь. Конечно, пытаться нарисовать этот проклятый символ, пока он сам был слеп и страдал от боли, было непросто, но выхода не было.

А потом все взорвалось.

Точнее, взорвалось – это не то слово.

Все выглядело так, будто в пламя плеснули чистым спиртом. Воздух колыхнулся от чудовищной вспышки жара, сжигающего все на своем пути. Глаза Тераэта все еще были полны слез, но, по крайней мере, хуже не становилось. Знак на тыльной стороне ладони Тераэт все же дорисовал – на случай, если пойдет дым, – и вытащил еще ножи.

Хаэриэль лежала на полу без сознания, хотя Тераэт подозревал, что огонь тут ни при чем, а во всем виновата беловолосая волшебница, которая сейчас как раз пыталась найти источник огня – правда, Тераэту это и самому было интересно.

Тераэт заметил Валатею, которая совершенно спокойно и невозмутимо стояла у одного из ограждений. Беловолосая женщина, должно быть, тоже увидела ее, потому что нахмурилась и отдернула руку, вероятно, чтобы произнести какое-то заклинание.

Валатея тем же жестом указала на ноги женщины – так можно было бы указать на то, что кто-то вот-вот наступит в лужу.

Из платформы под ногами женщины вырастала путаница зелени, алых цветов и острых шипов, шевелясь и извиваясь, как живая змея. Стоило женщине глянуть на это, и шипы рванулись вперед, пронзив ей ногу.

Глаза женщины закатились, и она рухнула на землю. Силовое поле, удерживающее Коготь, исчезло.

Женщина с обнаженными руками – та, что разбила бутылку и выпустила белый дым, – подбежала к Джанель и тронула ее за плечо. Казалось, ничего не произошло, но реакция Джанель была мгновенной: она столь сильно оттолкнула незнакомку, что та отлетела назад, пробив спиною одно из строений муравьиной фермы – к ней тут же рванулись муравьи, бросившиеся кусать незваного гостя. Женщина закричала.

– Талея! – Коготь рванулась к женщине.

Дока тем временем, казалось, мало беспокоил дым – пусть по его щекам и бежали слезы. Но стоило Коготь выкрикнуть это имя, и немертвая женщина на мгновение отвлеклась, глянув в сторону.

Док улыбнулся женщине, державшей меч у его шеи, а затем сместился – очень быстро, – отбросив в сторону ее клинок, отступил назад и сам выхватил меч. Но она уже пришла в себя и сделала резкий выпад вниз, промахнувшись всего на несколько дюймов.

Только метила она не в него, а в его ожерелье, которое лопнуло, и Разрубатель Цепей упал на землю.

– Неплохо, – сказал Док, становясь в стойку. – Школа Террини.

Женщина заломила бровь:

– Она вам знакома?

Либо Тераэт промахнулся мимо ее голосовых связок, либо они ей попросту не нужны.

– Более чем. Я ее основал. Я сомневаюсь, что есть движение меча, которое ты знаешь и которое выдумал не я. И, уж поверь мне, с собой-то я справлюсь.

Она подавила смех:

– Приличные люди занимаются этим наедине.

Док вздохнул.

– Я совсем не это имел в виду. – Он рубанул мечом, но женщина легко отбила удар.

Тераэт огляделся по сторонам. Беловолосая женщина была без сознания, а Коготь – Коготь! – помогала ее спутнице встать, пытаясь одновременно отогнать муравьев. Джанель же… Джанель просто ушла. Ее нигде не было.

Пока он выискивал ее взглядом, земля под ногами фехтовальщицы исчезла.

Док явно не ожидал, что женщина упадет – его глаза расширились. А фехтовальщица одной рукой отчаянно ухватилась за край обрыва, продолжая другой держать Уртанриэль.

Док бросил на жену укоризненный взгляд:

– Обязательно было это делать? Мы только начали.

Валатея скрестила руки на груди.

– Да. обязательно. У нее Убийца Богов. – Она посмотрела на лежащую без сознания бледнокожую женщину. – Кто эти люди?

– Не знаю, – ответил Тераэт. – Коготь? Может, объяснишь?

– О, э-э… – Коготь повернулась к женщине, которой до этого помогала, – Талее – со смущенным выражением лица. – Чтоб я так знала. Мы никогда раньше не встречались. Никогда[672].

Док посмотрел на дыру в балконе, на женщину, которая держалась за край. Она выглядела достаточно живой, если не обращать внимания на ее молочно-белые глаза и перерезанное горло.

– Если ты бросишь меч, то, наверное, сможешь подтянуться.

– Ни за что, – прорычала она.

– Вниз лететь далеко, – заметил Док. – Падение гарантированно убьет тебя.

– И что? Я мертва уже много лет. – Женщина начала подтягиваться, используя меч как рычаг. – И мы здесь не ради вас. Мы здесь потому, что в Джанель вселилась королева-колдунья Сулесс.

Талея все еще была занята тем, что пыталась прогнать муравьев, но она все же подняла руку, показывая, что на ладони нарисован еще один странный витиеватый символ.

– Знак экзорцизма, – пояснила она.

Док и Валатея переглянулись, и Тераэт почувствовал, как произнесенные пришелицами слова обрушиваются на него, как океанская волна. Он вспомнил припадок Джанель прошлой ночью, необъяснимое изменение ее личности при пробуждении. Как она на самом деле спала, как она называла себя женщиной.

Как будто она была другим человеком.

– Вам действительно следовало с этого начать, – сказал Тераэт. – Вытягивайте ее.

94. Предполагаемая лояльность

(Рассказ Кирина)

Волшебник держал в руке тонкий жезл. Моей первой мыслью было, что он очень похож на Скипетр Куура, а потом я вспомнил, что именно Гризт и был тем, кто создал Корону и Скипетр Куура.

Почему бы ему не сделать себе запасной комплект?

И даже Тьенцо могла делать с ним все что угодно. И магические барьеры были лишь частью способностей, которые он давал. Другие силы были гораздо более смертоносными.

Я посмотрел на меч в своей руке и вздохнул. Он, конечно, принесет много пользы. С таким же успехом я мог бы вооружиться котенком.

– Почему? – В голосе Турвишара прозвучал неподобающий ужас. – Клянусь Вуалями, Гахан. Почему?

Гризт проигнорировал его и уставился на меня:

– Ты действительно собирался просто… разбить его? Серьезно? Твой брат сказал мне, что ты глуп, но я ему не поверил. Я всегда думал, что это просто красивые слова. И все же ты здесь.

Я вложил меч в ножны и прислонился к трону.

– Кристалл не был заряжен, – напомнил я ему. – Худшее, что могло произойти, – это если бы сработала ловушка, которую Сенера поместила внутрь, потому что, если бы срабатывания знака было достаточно, чтобы сделать что-то по шкале эффективности от нуля до Вол-Карота, Релос Вар и Сенера сделали бы это сами, а не ждали меня.

Гризт прищурился, глядя на меня.

– Ну да, – улыбнулся я. – Я действительно кое-что обдумал. Почему ты не совсем поверил моему брату? Что навело тебя на мысль, что его слову нельзя доверять?

Честно говоря, я не знаю, почему это не разозлило меня еще сильнее. Я ведь до этого очень злился и много раз выходил из себя в подобных ситуациях. Я думаю, что просто… вымотался. Решил покончить со всем этим. Покончить с предательством, ложью и ловушками.

Ну да, оказалось, что Гризт работает с Релосом Варом. Почему бы и нет?

Я не знал, что мы будем делать, но был вполне уверен, что если я выйду из себя, то провалю все.

– Как ты мог поверить, что помогать Релосу Вару – это правильно? – Турвишар все еще дрожал от гнева и негодования. – Как ты можешь быть таким глупцом?

Для него это было гораздо более личным делом, чем для меня. Я никогда не считал этого придурка чем-то бо́льшим, чем легендой, но у Турвишара была своя история. Или, точнее, у Симиллиона, но это скорее походило на мои отношения с Релосом Варом. Прошлые жизни сочились кровью.

– Это долгая история, малыш, – сказал Гризт Турвишару. – У нас с ним была сделка. Я выполняю свою часть.

– И что он собирается делать? – спросил я. – Когда они проведут Ритуал Ночи и зарядят кристалл, что произойдет?

Гризт произнес заклинание, мгновенно убравшее грязь и пыль веков с пьедестала у золотого коня, и уселся на него.

– Проклятье, – сказал он. – Разве нельзя удовлетвориться тем, что это просто фантастически весело?

– В любом случае приятно знать, что мы в чем-то согласны.

– Гахан! – рявкнул Турвишар. – Что. За. Бред?!

Гризт посмотрел на Турвишара и вздохнул:

– Ты знаешь, как долго я пытался разобраться с Вол-Каротом. Ты же знаешь, сколько времени мне понадобилось, чтобы вернуть Восьмерых.

– Тогда почему ты работаешь с человеком, который пытается все это отменить? – спросил Турвишар. Выражение его лица было в равной степени страдальческим и яростным.

– Так что он собирается сделать? – спросил я еще раз.

– Ну, могу сказать, что он не собирается – например, не собирается лишить бессмертия всех ванэ.

– Гахан!

Гризт вздохнул:

– Я изменил ритуал несколько веков назад. Вместо того чтобы воздействовать на ванэ, эта версия будет воздействовать на каждого из Восьми – за исключением Вол-Карота, конечно, – немного ослабляет их и посылает энергию, направленную через этот кристалл, обратно в остальные семь. Так что, когда там будет больше тенье, чем были рассчитаны эти обереги, они разрушатся, все сразу.

– Это освободит Вол-Карота, – сказал Турвишар. – Освободит его полностью.

Гризт сжал губы и кивнул:

– Угу.

Турвишар уставился на него:

– Почему? Проклятье, Гахан, я всегда знал, что ты склонен к саморазрушению, но почему ты решил забрать с собой весь мир?

Услышав это, Гризт покачал головой:

– О, как раз наоборот, малыш. Ты не можешь уничтожить Вол-Карота, пока он заключен в тюрьму. Мы в безопасности от него, но и он в полной безопасности от нас. И это проблема, потому что нам нужен Вол-Карот.

Я наклонил голову:

– Он нужен? Вол-Карот – ошибка.

– Не-а. Он именно то, что хотел сделать Релос Вар.

Мы с Турвишаром переглянулись. Это совпадало с моей теорией о ритуале, создавшем Вол-Карота, но было интересно услышать ее из уст так называемого величайшего волшебника в мире.

Я прикусил губу, словно что-то обдумывая.

– Так для чего же был нужен Вол-Карот? – спросил я Гризта. – Для чего он был создан?

Гризт скорчил раздраженную гримасу, окончательно придя к какому-то решению, и встал:

– Я не могу просто убить вас.

– Какое облегчение, – с горечью сказал Турвишар.

– Боишься, что мы расскажем Таэне? – Даже произнося эти слова, я продолжал концентрироваться на перстне с гравировкой. Вполне возможно, что Гризт мог управлять ими всеми, и в этом случае, стоит мне им воспользоваться, я выдам себя, но я не думал, что это так. Санд сделал кольца и подарил Гризту по той же причине, что и Доку: чтобы они могли поддерживать связь в случае необходимости. Никто не носил кольцо Санда, а это означало, что никто не мог помешать мне передать свое сообщение Доку.

Ты должен помешать выполнить Ритуал Ночи. Сделай для этого что угодно.

Кирин, с тобой все в порядке? Что происходит?

Это ловушка. Ритуал – ловушка. Он освободит Вол-Карота, а не запечатает его. Ни при каких обстоятельствах не позволяй зарядить кристалл.

Минутное колебание. Я сделаю все, что смогу.

Гризт усмехнулся и ткнул в меня пальцем, как будто давая оценку ученику в классе:

– Я не могу позволить вам вернуться и предупредить своих друзей до того, как они закончат свою работу. Хотя я могу показать вам, почему решил, что помощь Релосу Вару – наименьшее зло.

Волшебник открыл врата в пустоту.

95. Королева гиен

(История Тераэта)

– У вас есть доказательства? – спросил Док, подавая женщинам чай.

На чае настояла Валатея, сразу после того, как довольно сварливая Хаэриэль вылечила муравьиные укусы у Талеи.

Сенера провела рукой по лицу.

– Неужели ты всерьез думаешь, что мы придумали бы такую нелепую историю и вторглись в Манол всего лишь втроем, если бы это была неправда?

– Как бы странно это ни звучало из моих уст, но я им верю, – сказал Тераэт. – Хотя я не могу не заметить, что твой знак не сработал.

Ксиван нахмурилась.

– Да, это проблема. – Она потерла горло в том месте, где Валатея закрыла ей рану. Теперь, когда она убрала Уртанриэль, она снова выглядела как живая, дышащая женщина, но от этого ее раны казались только ужаснее.

– Я и не говорила, что он сработает, – запротестовала Сенера. – Я сказала, что он может сработать. Как оказалось – нет. Придется придумать что-нибудь другое.

– Как можно изгнать богиню? – спросила Талея. – О, этот чай превосходен. Спасибо.

– Конечно, дорогая, – вздохнула Валатея. – Как бы нам ни хотелось обсудить, что делать, мы действительно не можем здесь оставаться. Боюсь, что здесь немного грязновато.

Тераэт подумал, что у нее прекрасный дар преуменьшать. Возможно, чувства Хаэриэль были немного задеты тем, что она была одной из первых, кого вывели из драки, но это был своего рода комплимент; Сенера просто решила, что она была вторым по опасности человеком, а самым опасным был Док.

Он же сидел в стороне, печально рассматривая сломанное ожерелье Разрубателя Цепей.

– Вероятно, он должен был со временем оправдать свое название. Хотя пятьсот лет – неплохой срок.

– Мы все исправим, – пообещала Валатея.

На этот раз Хаэриэль не стала удерживать Коготь – в основном потому, что Коготь снова решила вести себя непредсказуемо и не убежала, когда у нее появилась такая возможность. Она снова заявила, что все еще верна Хаэриэль.

Тераэт даже начал восхищаться способностью Коготь убеждать людей, что она слишком полезна, чтобы ее уничтожить.

– Хорошо, – сказала Сенера. – Я предлагаю временное перемирие, пока мы не найдем и не разберемся с Сулесс.

– Ты работаешь на Релоса Вара, – напомнил ей Тераэт.

– Именно поэтому я склонна принять ее предложение, – вздохнула Хаэриэль.

Тераэт фыркнул:

– Что? Релос Вар предал нас в Атрине. Из-за Релоса Вара сейчас бодрствует Вол-Карот, и это именно из-за него нам нужно сейчас проводить Ритуал Ночи.

Хаэриэль махнул рукой:

– О, ты, разумеется, ошибаешься.

– Я совершенно не ошибаюсь, Ваше Величество.

– Разве имеет значение, на чьей мы стороне? – спросила Талея. – Мы все хотим помочь Джанель. Или, по крайней мере, никто из нас не хочет, чтобы Сулесс сбежала.

Ксиван окинула остальных взглядом:

– Независимо от того, как вы относитесь к этому волшебнику, мы здесь не как ваши враги.

У входа в ферму раздался сигнал тревоги.

– Ты приказал всем эвакуироваться? – спросила Валатея у Тераэта.

Он кивнул:

– Всем, кроме нескольких стражей. Так что мы можем предположить, что случилось что-то ужасное.

Хуже всего, конечно, было то, что Сулесс не просто сбежала в теле Джанель – она еще и сдала всех властям. Что, по-видимому, было в ее стиле. Они не знали, что именно она рассказала, да и вообще была ли она в курсе нынешнего политического климата, но Сенера заверила их, что Сулесс без труда придумает историю, которая сможет привести всех в ярость.

Все, кроме нескольких стражей, скрылись, и остались лишь Тераэт, Хаэриэль, Валатея, Док, Коготь, Сенера, Ксиван и Талея – лишь потому, что, в отличие от рабочих, им нельзя было появляться на улице. Иллюзиями можно было скрыть всю группу, но казалось проще остаться, обсудить свои планы и уйти только в том случае, если их текущее местоположение станет известно. Нет смысла покидать отличное убежище, если в этом нет необходимости.

К сожалению, необходимость появилась.

Конечно, новые пришелицы и не были объявлены в розыск, но их вполне могли опознать как нарушителей границ. Кроме того, никто из них не имел ни малейшего представления о том, как быстро ванэ устранят повреждения барьерных роз, так что, если бы они попытались воспользоваться вратами, чтобы уйти, могло получиться так, что они не смогут вернуться. Это делало открытие врат, да и просто побег из Манола, весьма непрактичным решением. Если время будет не на их стороне, ванэ вполне могут застрять за пределами джунглей Манола, не имея возможности вернуться в здание парламента до начала обсуждения. Тогда Келанису даже не придется их убивать.

– Дорогой, – обратилась Валатея к Доку, – ты не мог бы мне помочь?

Тераэт не видел, что именно сделал его отец, но королевские гвардейцы, заполнившие улицы фермы, принялись гоняться за призраками, крича, что те пытаются скрыться. Один за другим нападающие падали на отравленные шипы, созданные Валатеей, или в дыры в платформах, которые открывались и закрывались достаточно быстро, чтобы схватить сопротивляющихся солдат в деревянные объятия. Убивать солдат никто не собирался, даже если бы могли этого добиться, – к тому моменту, как путешественники попадут в Парламент, подобные действия будут плохо на них отражаться. Валатея прекрасно в этом разбиралась.

Ксиван повернулась к Сенере:

– Ты сказала, давайте сперва разберемся с Хаэриэль и Теринделом. А еще ты сказала, что они самая большая опасность.

Сенера нахмурилась:

– Откуда мне было знать? Имя Всего Сущего не может видеть дальше своего собственного творения. У него слепые пятна размером в тысячелетия. Никто не говорил мне, что опасна жена короля Териндела.

Валатея просияла.

Тераэт вздохнул:

– Мне очень не хочется прерывать ваш анализ того, почему ваша стратегия нападения провалилась, но мы не можем здесь оставаться. Скоро прибудут новые охранники, так что, как и предполагала Валатея, это убежище официально больше не является безопасным.

– Так куда мы пойдем дальше? – Хаэриэль, казалось, была не в восторге от текущего хода событий.

– Я знаю, как мы можем найти место, чтобы спрятаться, – предложила Коготь.

– Этот план предполагает, что ты наугад выбираешь человека, преследуешь его до дома, убиваешь и захватываешь их дом? – уточнил Тераэт.

– О, так ты уже этим занимался?! Я знала, что ты мне понравишься.

– Возможно, я знаю одно место, – предположила Валатея. Она склонила голову к Доку. – Может, Лефоарнан?

Док скорчил гримасу:

– Прошло пятьсот лет. Я уверен, что они все еще…

– Нет, нет, – выпалил Тераэт раньше, чем понял, что ему лучше молчать. – Давайте поищем другое место. – И лишь произнеся эти слова, он понял, что выдал себя. Разве можно так реагировать на то место, которого уже не существует?

Валатея подняла бровь:

– Значит, он все еще работает.

– Лефоарнан? – Хаэриэль поджала губы. – Об этом я как-то не подумала. Но это рискованно. Туда приходят и уходят очень много людей. – Она помолчала. – Полагаю, мы могли бы надеть маски.

Тераэт прикрыл лицо рукою. Никогда в жизни ему так сильно не хотелось что-то делать.

– Так вот каково это – быть Кирином. Мне всегда было интересно.

– Кто-нибудь может объяснить, о чем речь, людям, которые здесь никогда не бывали? – мягко спросила Ксиван.

Коготь слишком стремилась быть человеком, объясняющим все:

– Лефоарнан – это бархатный дом.

– О, не говори глупостей, дорогая, – пожурила ее Валатея. – У нас в Маноле нет бархатных домов. Лефоарнан – секс-клуб.

Глаза Сенеры сузились:

– Ты шутишь.

– Ох. О, как бы мне хотелось, чтобы так и было. – Тераэт посмотрел на отца. – Полагаю, не покидая комнаты, я бы мог пережить это, сохранив рассудок. Возможно.

Самое ужасное во всем этом было то, что Тераэту нравился Лефоарнан. Он был бы в восторге от возможности показать Кирину, или Джанель, или, что еще лучше, Кирину и Джанель многочисленные удобства курорта. И вот он идет в Лефоарнан, и рядом с ним нет никого, с кем он мог бы наслаждаться пребыванием там.

Он вздохнул. По крайней мере, это поможет ему сосредоточиться.

Если разобраться, Лефоарнан даже не был секс-клубом. Да, определенно были части курорта, где это было весьма легкодоступно, но остальные здания были посвящены тщательно продуманным ваннам (возможно, там тоже изредка занимались сексом), массажным салонам (и там), впечатляюще продуманному саду (ну ладно, и там), театрам (ага), столовым, спортивным аренам, игровым комнатам, музыкальным залам и музеям. При желании здесь можно было провести довольно много времени, ни разу не увидев никого обнаженным.

Ну и что тут смешного?

Тераэт был бы всем этим крайне недоволен, вот только он обнаружил, что слишком сильно беспокоится о Джанель, чтобы обращать на это внимание. Сенера воспользовалась своим Краеугольным Камнем и вернулась с крайне тревожной информацией о том, что Сулесс, а значит, и Джанель теперь находятся во дворце.

Очевидно, она поспешила прямо к королю Келанису.

– О, он пожалеет об этом, – сказала Талея.

Для того чтобы все обсудить, Тераэт, Сенера, Талея и Ксиван собрались в общей зоне их люкса. Тераэту хотелось, чтобы к ним присоединились Док, Валатея и Хаэриэль, но они готовились к испытанию. Они не могли позволить ничему отвлечь их от предстоящих парламентских слушаний, и это было вполне понятно, хотя и не нравилось Тераэту.

Тераэт не знал, куда делась Коготь, но остальных это, кажется, не волновало, поэтому не стал спрашивать.

– Мне все равно, пожалеет он об этом или нет, – сказал Тераэт. – Мне нужна только Джанель.

– Мы все хотим ее вернуть… – Странное выражение промелькнуло на лице Сенеры, и она огляделась, словно проверяя, не заметил ли кто-нибудь, что она сделала что-то неловкое[673]. Она покачала головой. – Знаешь, чем скорее все это закончится, тем скорее я смогу вернуться домой. Мне было приказано помочь убить богиню-королеву, а не спасать куурских мятежников.

Тераэт глянул на нее, и его губы скривились. Сенера была ему весьма интересна. Он знал, чем она занималась в Атрине, и знал, на кого она работала. Он совершенно серьезно относился к мысли, что не может ей доверять. Но даже с учетом сказанного он все равно знал, что может многому у нее научиться.

Обычно люди колеблются, когда им надо сделать что-то против своих друзей. Он бы не смог так поступить, а Сенера – вполне[674].

В итоге они разместились в нескольких коттеджах, расположенных в обширном поместье Лефоарнан, – в данном случае «коттеджи» означали большое количество зданий на деревьях, соединенных между собой изящными закрытыми лестницами и окруженных искусными рядами цветов. Это было совершенно безопасно, вдобавок очень красиво, да и вовсе предполагалось, что люди, остановившиеся здесь, вполне могут быть слишком заняты друг другом, чтобы наслаждаться остальными удовольствиями Лефоарнан. Им сказали, что они могут оставаться здесь столько, сколько пожелают, – или, по крайней мере, столько, сколько потребуется портье, чтобы понять, что ему заплатили не более чем иллюзиями Разрубателя Цепей.

Хотя технически ничто не мешало Тераэту воспользоваться иллюзиями и развлечься, он обнаружил, что удивительно не склонен воспользоваться этой возможностью. Ведь вполне реальная возможность случайно столкнуться с отцом, когда они оба окутаны иллюзиями и не могут узнать друг друга, всегда считалась предметом кошмаров, трагедий и самых черных комедий. Формально у ванэ не было табу на инцест. Формально. Реально все было иначе. Вдобавок он начинал чувствовать то же самое по отношению к Валатее. А по отношению к Хаэриэль это было бы невероятно неловко, особенно если Кирин когда-нибудь узнает. С Сенерой можно было даже не пытаться. Коготь исчезла; когда Тераэт сообщил об этом Хаэриэль, ему сказали, что ее послали на задание и ему не нужно знать подробности[675].

– Келанис не знает Сулесс так, как мы, – заметила Ксиван. – Есть ли способ проникнуть во дворец? Хотя я не уверена, что у нас бы что-то получилось, учитывая, что знак не сработал.

Сенера оторвала взгляд от стола, на котором она разложила множество бумаг, Имя Всего Сущего и свои принадлежности для рисования.

– Это сработало бы, если бы Сулесс была демоном. Нам нужно придумать план Б.

– Всегда есть план В, – сказала Ксиван.

Талея скорчила гримасу.

– Что за план В?

– Мы убьем Джанель. – Похоже, Ксиван не шутила.

Тераэт некоторое время серьезно обдумывал эту идею. Убийство Джанель вполне могло сработать, поскольку Таэна может вернуть ее с душой Джанель и без души Сулесс. Проблема была в том, что он не мог рассчитывать на то, что Таэна сделает это. Теперь, когда Сенера объяснила, как Джанель была посвящена (пусть и против ее воли) Сулесс, у Тераэта возникло неприятное подозрение, что Сулесс объявит Джанель одним из своих ангелов. Это была территория, зайти на которую не рискнул бы ни один из Восьми Бессмертных, как бы сильно Тераэт ни желал этого. А Таэна может быть слишком занята, чтобы добраться до Джанель раньше Ксалтората.

– Нет, – наконец сказал он. – Слишком много неопределенностей. Если не будет выбора, я согласен, но я бы предпочел, чтобы мы попытались найти другое решение.

Талея бросила на него разочарованный взгляд, и, кажется, она бы предпочла, чтоб Тераэт на это согласился.

– И в любом случае, – добавил Тераэт, – после покушения на короля охрана настолько усилена, что я почти уверен, что они обыскивают даже бабочек. – Он поерзал в кресле и уселся, перекинув ноги через подлокотник. – Будь я проклят, если так легко сдамся.

– Очень жаль, что никто не может просто отправиться в Загробный мир и привести Джанель обратно в ее тело, – сказала Талея. – Я имею в виду, что она может пересечь Вторую Завесу самостоятельно, верно? Она бы действовала как…

– Как демон, вселившийся в тело. – Тераэт приподнялся и повернулся к Сенере. – Я могу отправиться в Загробный мир…

– Ты имеешь в виду, совершить самоубийство, – поправила она.

Тераэт закатил глаза.

– Пусть так. Но я не могу ориентироваться, пока нахожусь там. У меня нет способа соотнести свое положение в Загробном мире с нахождением Сулесс в Мире Живых – даже если предположить, что я смогу найти Джанель. – Он закусил губу. – Загробный мир огромен.

– А как насчет того, что сделал со мной Релос Вар? – предложила Ксиван.

Тераэт помолчал и спросил:

– Поскольку меня там не было, не могли бы вы объяснить?

Взгляд Сенеры стал задумчивым, и она принялась жевать кончик своей каллиграфической кисти.

– Самое близкое, что мы можем сейчас сделать, чтобы воскресить кого-то – причем из-за Таэны, – при этих словах она бросила на Тераэта злобный взгляд, – это установить магический маяк, на который может пойти душа, затем схватить эту душу и запихнуть ее обратно в ее родное тело. Но поскольку тело мертво, связь получается… искусственной. Слабой. Так что в итоге получается кто-то вроде Ксиван. Без обид.

– Совершенно без обид! – Тераэт спустил обе ноги на пол, встал и принялся расхаживать по комнате. Он чувствовал себя до безумия полным энергии. Ему отчаянно хотелось что-то сделать, но ничто из того, что он делал обычно, он сделать не мог. – Это может сработать. Какую форму принимает этот маяк? Через сколько он сработает? Что тебе нужно, чтобы сделать его?

– Я могу создать его подобно символу, – сказала Сенера. – У меня уже есть необходимые запасы, а вот через сколько… У всех по-разному. Физическое тело Джанель должно по крайней мере несколько часов находиться в относительной близости от знака. Если бы это была какая-то другая душа, мне пришлось бы делать все возможное, чтобы вытащить ее на эту сторону Завесы, но Талея права. Джанель справится с этим сама.

– Но мы снова возвращаемся к проблеме невозможности проникнуть во дворец, – сказала Ксиван. – Мы не можем подобраться к ней достаточно близко.

Тераэт расхохотался. Конечно же!

– Слушание, – сказал он. – Мы можем сделать все на слушании.

Ксиван нахмурилась.

– Мы не можем быть уверены, что она придет.

– Нет. – Сенера указала кисточкой на Тераэта. – Он прав. Сулесс процветает на раздорах, предательстве и злобе. А это слушание? На фоне убийств братьев и сестер, дворцовых переворотов и споров о судьбе всего народа ванэ? Ожидать, что Сулесс останется в стороне, было бы все равно что просить Бунтарку устоять перед сочным стейком. Она не может не присутствовать, если только она не пленница Келаниса. – Она на мгновение задумалась, а затем покачала головой: – В чем я сомневаюсь.

Тераэт постучал ногой по земле, нервная энергия требовала выхода.

– Этот символ обязательно должен быть вырезан или написан на чем-то конкретном?

– Его можно изобразить на чем угодно, и он сработает. Подойдет даже простая бумага. Я нарисую его и оставлю одну маленькую часть незавершенной, и когда кто угодно – я, ты, кто-то еще – завершит его, он начнет призывать ее и нам останется только ждать.

– Хорошо. Это уже похоже на план.

– А если она не явится на слушание? – спросила Талея.

Тераэту хотелось бы, чтобы она не задавала таких вопросов, учитывая, что все и так знали ответ:

– Тогда перейдем к плану В.

96. Мировая рана

(Рассказ Кирина)

Я последовал за волшебником. На самом деле я понимал, что должен это сделать, и мне не хотелось видеть, на что он способен, стремясь обеспечить наше сотрудничество. Если бы он захотел нас убить…

Что ж, он был Гризтом. Если бы он захотел нас убить, мы были бы уже мертвы. Вся эта история с Таэной была милой и все такое, но я прекрасно знал, что есть способы «убить» человека, не отправляя его душу в Загробный мир.

Я забыл обо всем этом, едва мы прошли врата.

Гризт вызвал одно из своих радужных энергетических полей, очень похожее на поле, окружающее Арену в Столице.

– Не выходите из круга, – сказал он нам. – Вы не продержитесь вовне больше секунды или двух.

Вокруг все было… сковано льдом.

Хотя это не точное определение.

Представьте себе мир, покрытый льдом, но в тех редких местах, где свет достигал поверхности, все было алым, так что казалось, что лед создан из крови. Морозный запах был столь свеж и резок, что причинял физическую боль – холод здесь был столь глубок, что был за пределами всего, что я когда-либо испытывал раньше. Это был холод земель, которые никогда не видели весны, никогда не знали солнечного тепла, никогда, никогда не таяли. Это были земли, которые забрали бы все тепло, которое только смогли, у любого живого существа и оставили бы потом после себя лишь могилы и снег.

А впереди нас, в этой стране необъятной и тягучей алой зимы, лежала бездна.

Я понятия не имел, насколько глубока эта трещина, расколовшая землю, и на моих глазах куски этой земли – куски ледника, валуна, скальной породы – откололись и упали в гигантское ущелье.

– Это Разлом, – сказал Турвишар. Его глаза были широко распахнуты от ужаса.

Я моргнул, а потом снова посмотрел туда же. Я понял, что это действительно похоже на Разлом – огромная трещина, которая разделяла Загробный мир и которая, казалось, медленно продвигалась вперед, расширяясь…

– Это Рана Найтраула. – Гризт поморщился и вытер рот. – Это точка, где демоны ворвались в Мир Живых из Загробного мира, точно так же, как Разлом в Загробном мире – это точка, где они ворвались в нашу вселенную из своей. – Он оглянулся на нас. – Видите, она растет. И это никогда не прекратится.

Я почувствовал тупую боль глубоко внутри себя:

– Она крадет тепло.

– О, не просто тепло. Вообще все. Энергию всех видов. И материю. Другая вселенная, по-видимому, очень холодна, и это разрыв в самой ткани реальности. Наша вселенная медленно погружается в их вселенную. – Гризт покачал головой. – Даже демоны не хотят жить в своей вселенной. Я не уверен, что что-то вообще может там жить.

– Когда это началось? – Турвишар повернулся к Гризту, с трудом отведя взгляд от Раны.

– Как только появились демоны, – ответил Гризт. – Мы просто не понимали всей опасности. И даже позже мы думали, что демоны – это проблема, а не просто симптом. Мы думали так, даже когда это, – он указал на Рану, – ухудшилось настолько, что вынудило нас всех покинуть Найтраул и отправиться на другие континенты. Мы боролись с демонами, пытались что-то с ними сделать, но все испортили. Все это время эта катастрофа росла и будет расти до тех пор, пока, вероятно, не уничтожит всю проклятую вселенную. Хотя к тому времени мы будем уже далеко.

Я чувствовал холод даже сквозь его магический барьер. Красный свет придавал всему ужасный оттенок, который, казалось, подчеркивал всю опасность этого места.

Я глубоко вздохнул и тут же пожалел об этом, холод пронзил мои легкие подобно кинжалам.

– А Вол-Карот?

– Релос Вар в конце концов объяснил мне. Все запутанно, но… – Волшебник пожал плечами. – Практично. Очень практично. Мы почти уверены, что Рана может быть закрыта только с другой стороны, и для этого потребуется огромное количество энергии. Поэтому Вар должен был создать что-то способное удерживать столько энергии. Что-то способное к точному контролю, необходимому для правильного использования.

Я закрыл глаза, чувствуя, что меня тошнит:

– Бьюсь об заклад, этому ублюдку и в голову не пришло попросить меня о помощи.

Гризт фыркнул:

– А ты бы сказал «да»?

Я закатил глаза:

– Мы никогда этого не узнаем, верно?

– И я предполагаю, что Вол-Карот останется по другую сторону Раны, как только она закроется, – сказал Турвишар.

Наши глаза встретились. Я мог сказать, что он был в таком же ужасе, как и я.

– Да, таков план. План, который нельзя выполнить, пока он не будет освобожден, понятно?

– Ты шутишь? Это идиотский план! – рявкнул Турвишар.

Я услышал вдалеке какой-то шум, что-то совершенно не похожее на отколовшийся от ледника айсберг, падающий в Рану. Я попытался прислушаться к нему, понять, что это, и сделал шаг в том направлении.

И замер, сообразив, что я слышу: жужжащий звук, напоминающий напев.

– Нам нужно уходить прямо сейчас, – сказал я.

Я чувствовал его притяжение. И я чертовски хорошо знал, что это может означать только одно.

К сожалению, на этот раз у меня было гораздо меньше времени, чтобы подготовиться, чем тогда, в Пустоши. Вол-Карот появился сразу за силовым полем Гризта.

Барьер, должно быть, обеспечивал какую-то защиту, и, вероятно, это единственная причина, по которой Гризт не умер мгновенно. Время замерло. Я почувствовал, как разум Вол-Карота пытается синхронизироваться с моим.

Вернись. Соединись со мной.

Гризт начал медленно шевелить пальцами, без сомнения создавая заклинание врат, которыми мы могли воспользоваться, чтобы сбежать, но я знал, что он ни за что не успеет его завершить.

Я вдруг понял, что стою уже перед Гризтом, прижимая ладонь к стене энергии. Мне казалось, что я прижимаю руку к ледяной стене, но мне отчаянно хотелось пробиться сквозь нее к тому, что лежало за ней. Я хотел сделать именно то, о чем просил Вол-Карот, хотел пойти к нему.

Я сопротивлялся этому желанию всем своим существом.

– Проваливай! – рявкнул я. – Я занят!

Я почувствовал, как мое время и время Вол-Карота потекло по-разному. Со стороны Вол-Карота чувствовалось какое-то колебание. Замешательство.

Он исчез. Все было тихо, если не считать звука нашего дыхания и грохота мира, падающего в ничто. Мы трое просто стояли, словно видели все это в первый раз.

– Ты только что отослал Вол-Карота прочь, как четырехлетку в комнату? – спросил Гризт.

– Э-э… – Я, кажется, потерял дар речи.

– Да, – ответил Турвишар. – Определенно да. Отослал.

– Верно, – сказал Гризт. – Я тоже так думаю.

Я уставился на лед Найтраула, но все, о чем я мог думать, – это слова Старика Шаранакала, сказанные много лет назад:

«Ты – Краеугольный Камень Вол-Карота».

Я все больше убеждался, что он говорил не метафорами.

Гризт покачал головой, заканчивая заклинание.

– Ладно, вы двое, пошли со мной. Нам действительно нужно поговорить.

97. Закон Дейноса

(История Тераэта)

В первый день слушания вся группа собралась вместе и наконец покинула курорт. Тераэту пришлось признать, что он буквально насладился выражением лиц всех присутствующих, когда вся компания просто материализовалась, казалось бы просто телепортировавшись в нужное место. К сожалению, это была единственная причина, по которой он улыбался. После двух недель уговоров, угроз, подкупа, а в некоторых случаях и убийств Хаэриэль была вынуждена признать неприятную правду: у них не хватало голосов.

– Ты ведь знаешь, что я могу влиять на людей? – спросила Валатея. – Разве ты не по этой причине вернула меня?

Ноздри Хаэриэль раздулись от гнева:

– Я хотела быть уверенной.

– В жизни нельзя быть ни в чем уверенной, моя дорогая.

Хаэриэль нахмурилась, но промолчала. Тераэт ничего не мог поделать, но все же почувствовал некоторое сочувствие. Она, должно быть, находилась под давлением, которое он с трудом мог себе представить. Если день сложится для нее удачно…

Если день сложится для нее удачно, к концу его Хаэриэль все равно будет мертва. Если ей удастся отвоевать трон, наградой станет ее смерть в Ритуале Ночи.

С этими радостными мыслями Тераэта вместе с Ксиван, Талеей и Сенерой отправили на смотровые площадки верхнего уровня.

Неудивительно, что они были забиты до отказа – исход этого заседания будет иметь серьезные последствия для всей нации, и все это знали. Они просто не знали, насколько это важно.

Когда вошли король и королева, все встали, но глаза Тераэта были прикованы лишь к одному человеку, который следовал за королевской четой: Джанель.

На ней было открытое платье из льдисто-голубого шелка – и сама Джанель никогда бы его не надела, просто потому что оно было совершенно непрактично для боя, не говоря уже о том, какого цвета оно было. Подол усеивали белые кристаллы, сверкавшие при свете. В волосах девушки, с которыми явно что-то сделали, чтобы заставить сменить цвет с красных на синий, блестела серебряная нить, а на шее сверкали драгоценные камни – наверняка бриллианты.

Он почувствовал, как рядом с ним шевельнулась Ксиван, и коснулся ее рукой:

– Пока нет. У нас есть план. Следуй плану.

Она стиснула зубы и снова села:

– Она там.

– Ее защищают лучшие лучники в мире. – Тераэт указал на них взглядом. – И поверь мне, когда я скажу, что этот прекрасный меч, который ты носишь, не спасет тебя от стрел ванэ.

– А что случилось у королевы с… – Талея оборвала речь на полуслове и попыталась снова: – Что случилось у королевы? – Она указала вниз, где королева Мияна глянула на королеву Хаэриэль так, что если бы взгляды были оружием, то Хаэриэль бы точно была мертва, и лишь затем с независимым взглядом села рядом с Келанисом.

– Тсс, начинается. – сказал Тераэт.

Дейнос вышел на середину комнаты. Тераэт увидел Валатею и множество других Основателей, которые ждали своего часа, но на самом деле его интересовала только Валатея. Она держала в руках небольшую стопку бумаг, на одной из которых, в самом уголке, был нарисован очень, очень маленький символ. Все довольно просто. Буквально Валатея просто должна была сделать именно то, чем она и занималась. Она будет находиться достаточно близко к Джанель, чтобы знак весь день находился на требуемом расстоянии – и этого времени будет более, чем достаточно, чтобы маяк сработал.

Стоящий рядом с Валатеей отец Тераэта внезапно резко втянул воздух, его взгляд стал расфокусированным и отстраненным. Он положил руку на плечо жены, отвел ее в сторону и что-то прошептал.

Тераэт нахмурился. Док выглядел расстроенным, и к тому времени, как он договорил с женой, уже и Валатея расстроилась. Она покачала головой, словно что-то отрицая или опровергая.

Дейнос заговорил:

– Мы собрались здесь для того, чтобы обдумать пути нашего народа и правила нашей нации. Учитывая масштаб, сложность и последствия сегодняшнего решения, к нам присоединились все Основатели…

– Это неправда! – выкрикнул Док. Его голос легко разнесся по залу.

Возможно, он бы сам не смог так крикнуть, но актовый зал был спроектирован так, чтобы акустически донести голоса в центре до всех зрительских мест и заглушить шум, царивший среди зрителей. Магия помогла закрепить эффект.

Голос все гулял по комнате.

В зале поднялся шум.

Тераэт вскочил вместе с остальными.

– Что он творит? – спросил Тераэт. – Это не входило в наши планы.

– Тише! – потребовал Дейнос. Он повернулся к Доку. – Териндел, тебе не давали разрешения говорить.

Док пожал плечами:

– Все равно это неправда. Здесь не все Основатели. Можно мне выйти в центр?

Дейнос бросил на мужчину хмурый взгляд, но все же кивнул. Док перепрыгнул через низкий барьер и вышел на середину комнаты.

В руках у него вдруг оказался небольшой кошель, которого еще минуту назад не было. Без всяких прелюдий и объяснений он вытряхнул содержимое кошелька на один из столов. Драгоценные камни покатились, подпрыгивая, по резному дереву. Их было не меньше сотни, а возможно, даже и больше, и все они сверкали синими или фиолетовыми вспышками.

И каждый из них был бриллиантом «Слеза звезды».

Тераэту потребовалось мгновение, чтобы понять, что он видит. Все те слезы звезд, что только что высыпались на стол, стоили столько, что это не поддавалось никакому пониманию. Самое точное определение было бы «они бесценны». Но, учитывая, что сейчас сказал Док, как будто эти слезы звезд имели какое-то отношение к отсутствующим Основателям…

Тераэт почувствовал, как внутри у него все сжалось. Он вырос на рассказах о своем отце и его многочисленных преступлениях, худшим из которых, безусловно, была передававшаяся шепотом страшная история о том, что Териндел, узурпировав трон у своего брата, убил весь двор ванэ из Кирписа[676]. Вместо того чтобы позволить этим душам уйти, он жестоко спрятал их в цали. Тераэт всегда считал, что эта история слишком поразительна для того, чтобы быть правдой.

– Звездный Двор, – сказал Док. – Камни цали, содержащие души ста пятидесяти Основателей. Делайте с ними что хотите, но, полагаю, вы захотите отнести их в Колодец Спиралей, прежде чем мы начнем слушать споры.

Он вышел из зала.

– Кажется, у нас осложнение, – сказал Тераэт.

Ксиван направилась к дверям задолго до того, как все остальные поняли, что в этот день больше ничего интересного не произойдет и им, вероятно, следует разойтись по домам. И Тераэт почти подумал, что она хочет выйти первой, но потом понял, что выражение ее лица изменилось.

Дело было совсем не в этом.

Она собиралась выполнить план В.

– Проклятье! – выругался Тераэт и, вскочив со скамейки, бросился ей вдогонку. Для того чтобы добраться до двери раньше нее, Тераэту пришлось перепрыгнуть через пару рядов. Ксиван замерла, убийственно глядя на него.

– У нас есть план, – напомнил он.

– План провалился, – выплюнула Ксиван. – Твой отец буквально разломал весь наш план на мелкие, крошечные кусочки и раскидал их по всему залу.

– Мы подождем всего день! – попросил Тераэт. Он увидел, как на ее лице промелькнуло замешательство, и вскинул руку. – Ты хоть понимаешь, что там произошло?

Сенера и Талея догнали их.

– Я могу сказать лишь то, что все думают, что Териндел облажался, – сказала Сенера. – Он печально известен тем, что убил весь свой королевский двор и поймал их души в ловушку. Откровенно говоря, я не понимаю, почему он считает их восстановление хорошей идеей. Они ведь не проголосуют за него.

Тераэт выпрямился:

– Давайте спросим его сами. Я достаточно хорошо знаю своего отца, чтобы понять, что он не сделал бы ничего подобного, чтобы ухудшить наше положение. У него наверняка есть свой план.

– Пропусти меня! – прорычала Ксиван. – Она уйдет в любое мгновение.

– Ксиван, подожди, пока они снова придут, – сказал Тераэт. – Будет еще шанс. Думаешь, я не хочу вернуть женщину, которую люблю?

Ксиван остановилась и в замешательстве уставилась на него:

– Но я думала, Кирин…

– Неважно. Женщину, которую мы с Кирином любим оба.

Она глянула на дверь с таким видом, будто по ее обратную сторону находились все ее надежды и желания. А потом словно сдулась:

– Ладно.

Тераэт окинул ее взглядом, решил, что она, кажется, действительно с ним согласилась, и распахнул дверь, чтоб они могли выйти.

На пороге стояла Джанель – нет, Сулесс, – а позади нее были две дюжины лучников.

– Я уже думала, вы не выйдете.

Тераэт почувствовал, как на него одновременно накатили паника и возбуждение. Она была здесь. Сулесс сама пришла к ним. Он едва не взглянул на Сенеру, но быстро отвел взгляд. Он мог только надеяться, что она думает о том же, о чем и он, потому что у него не было возможности сообщить ей об этом, не выдав их планов.

Глаза Ксиван расширились, и она потянулась за мечом. Талея последовала ее примеру, а Сенера огляделась, словно проверяя, нет ли вокруг свидетелей.

– Прекратите! – приказал Тераэт. – Живо.

Сулесс, усмехаясь, наблюдала за реакцией Ксиван:

– Думаю, мы могли бы немного поговорить, Ксиван.

– Я могу с тобой разговаривать лишь на языке этого клинка, – сквозь зубы прошипела немертвая женщина.

Сулесс, казалось, не приняла это на свой счет.

– О, это ведь неправда… – Она опустила руку в вырез платья и вытащила оттуда небольшой бриллиант. – Или ты это потеряешь.

– Ксиван, – предупредила Сенера. – Возвращаемся назад. Прямо сейчас[677]. – Она прижимала к груди альбом для рисования, как будто он мог послужить ей щитом.

Позади них несколько ванэ решили воспользоваться этим выходом, увидели солдат и решили, что, возможно, есть путь и покороче. Сенера позволила двери закрыться за ее спиной, и та захлопнулась со зловещим грохотом.

– Эти слезы звезд внезапно перестали быть такой уж редкостью, – сказал Тераэт. – Неужели ты думаешь, что Ксиван можно ею подкупить?

Женщина, которая совершенно точно не была Джанель, одарила его дикой ухмылкой.

– О нет, точно так же, как души, которые твой отец только что вывалил на стол, это цали. Оказывается, дорогой муж Ксиван, Ажен Каэн, – старая душа. Я знаю, ты задумался, как я могла забрать его с собой. Поверь мне, это было достаточно легко для того, кто так же хорош в магии, как и я.

Талея раскинула руки, не давая Ксиван рвануться вперед.

– С его помощью ты могла бы вернуть своего мужа, – ласково пояснила Сулесс. – Он был бы не более живой, чем ты, но, полагаю, в этом была бы какая-то симметрия. И все это за вполне разумную цену – нужно лишь, чтобы ты и твои друзья ушли как можно дальше отсюда и никогда больше меня не беспокоили. – Сулесс помолчала и добавила: – О, прошу прощения. Думаю, что Ксиван можно подкупить.

В коридоре стоял постоянный шум. Тераэт слышал скрип тетивы лучников, ропот толпы ванэ, покидающей здание парламента и обсуждающей то, что только что произошло. Сейчас наверняка очень многим молодым ванэ рассказывали о том, что такое Звездный Двор и как он появился.

Но в коридоре никто не произнес ни слова.

– Ты должна уйти, – сказала Талея Сулесс, – пока еще можешь.

Сулесс с отвращением посмотрела на воительницу.

– Я тебя помню. Ты никто. – Она улыбнулась. – О, подожди, немного не так. Ты вроде щенка Сенеры, но на поводке тебя держит Ксиван. Думаешь, крошка Бунтарка может изменить мир к лучшему? Нет. Она здесь для того, чтобы смотреться лапочкой и вилять хвостом, когда ее гладят.

Талея вздернула подбородок:

– Ты мне не нравишься!

Сулесс усмехнулась:

– Я с этим как-нибудь справлюсь. – она глянула мимо Талеи на Сенеру. – Ты готова вернуться ко мне, дочка? В конце концов, ты одна из моих.

– Пошла ты, – отрезала Сенера.

Сулесс пожала плечами и повернулась к Ксиван:

– Это последний шанс: иначе душа твоего мужа отправится в бездну, где и проведет вечность в муках.

Лицо Ксиван окаменело:

– Ты идиотка, если думаешь, что я соглашусь на все, что тебе нужно.

– Ах, но это гораздо больше, чем нужно тебе, – промурлыкала Сулесс. – Разве ты не хочешь вернуть своего мужа? Или теперь, когда ты нашла себе новый хвостик, тебе все равно?

Казалось, Ксиван понадобилось время, чтобы собраться с мыслями.

– У тебя сейчас очень много вещей, которые тебе не принадлежат, – наконец сказала Ксиван, – и я не могу тебе простить ни одну из этих краж.

– Это было бы очень легко, – согласилась Сулесс. – Но ты, как никто другой, должна знать, какой мерзкой я могу быть, когда меня провоцируют. Нет ничего выше моей ненависти. – Она на миг спрятала руку за спину, а когда ее ладонь появилась вновь, на этот раз она держала стрелу Тераэта.

Тераэт заставил себя не реагировать.

– Интересно, кто подарил это моей дочери Джанель? – ожерелье закачалось на пальце Сулесс. – Это не в ее стиле, и мне кажется, что такие вещи имеют скорее духовную, чем материальную ценность. – она провела пальцем по одной из бусин. – Кто-то использовал его как талисман. Интересно, кто почувствует боль, если я воспользуюсь своей магией? – Она улыбнулась Тераэту своей дикой, мерзкой улыбкой.

Тераэт спокойно встретил ее взгляд. Он использовал наконечник как талисман, а это означало, что Сулесс прекрасно знала, кому он принадлежит; их ауры совпадали. Сулесс совсем не нуждалась в том, что она делала сейчас – помочь ей это никак не могло, у Сулесс не было причин думать, что Тераэт важен для Ксиван. Так что она делала все это по одной причине: потому что могла.

– Это не гаэш, – сказал он. – Ты можешь использовать его, чтобы причинить мне боль, но не сможешь контролировать меня.

– Но что, если я просто-напросто хочу причинить тебе боль? – Сулесс сжала стрелу в кулаке.

Боль вонзилась ему прямо в сердце. Тераэт резко вдохнул и стиснул зубы, но боль лишь усилилась. Он сжал кулаки и замер, чувствуя, как боль прокатывалась по всему телу, как волны, разбивающиеся о берег.

– Это все, на что ты способна? – спросил он, выдавив напряженный смех. – Мне щекотно.

Сулесс зарычала и так крепко сжала стрелу, что из сжатого кулака потекла кровь. У Тераэта на краю зрения вспыхнули фиолетовые и алые всполохи, а боль стала так сильна, что он начал терять чувствительность, когда нервные окончания решили просто перестать работать.

Но внезапно все прекратилось, и он чуть не упал, но чудом удержался, лишь слегка пошатнувшись.

На лице Сулесс появилось странное выражение. Она огляделась по сторонам, словно ожидая, что кто-то появится с минуты на минуту.

– Не говори, что я не была к тебе милосердна, – выплюнула она и, развернувшись, ушла. Стрелки прикрывали ее отход.

Лишь после ее ухода все вспомнили, как надо дышать.

Сенера хлопнула Тераэта по плечу:

– Идиот! Она могла тебя убить!

– Я выигрывал время, – сквозь зубы процедил он. – Скажи мне, что ты перерисовала знак.

Она закатила глаза и повернула дневник так, чтобы он мог видеть отметки на странице:

– В этом не было необходимости. Пока мы ждали, когда все начнется, я сделала еще один.

– Это не сработало, – всхлипнула Талея. – Проклятье, он не сработал!

– Возможно, прошло мало времени, – сказала Ксиван. – Она пробыла здесь очень мало.

Тераэт вмешался:

– Ты, кстати, неплохо играла.

– Играла? – Ксиван заломила бровь.

Он замер. Похоже, она не играла.

– Неважно.

– Знаешь, – хмыкнула проходящая мимо Сенера, – для того, кто утверждает, что просто выполняет приказы, ты их очень хорошо отдаешь.

Он нахмурился:

– Мы только начинаем ладить, Сенера. Нет причин быть такой противной. Давайте догоним остальных. Я хочу поговорить с отцом.

Остальные их не дожидались, а значит, для того, чтобы проскользнуть мимо патрулей, Тераэту и Сенере пришлось поработать вместе. И догнав остальных, они выяснили, что попали, мягко говоря, в самое сердце урагана.

– Что. Это. Было?! – прошипела Хаэриэль. – Звездный Двор реален, и он был у тебя все это время?

Док замер, увидев, что в комнату вошли Тераэт, Ксиван, Сенера и Талея. Тераэту показалось, что отец собирался ответить иначе, но передумал, увидев их. Он также подозревал, что Док предпочел бы поговорить с Хаэриэль наедине, но та явно не собиралась ждать, пока представится такая возможность. А еще Тераэт удивился, что отец не создал какую-нибудь приватную обстановку, используя Разрубателя Цепей.

Впрочем, потом Тераэт понял, что, даже если он и использовал Камень, узнать это невозможно.

– Я нашел тебе голоса, Хаэриэль, – сказал Док. – Я думал, тебе нужно именно это.

– Нашел мне голоса? – ее рот распахнулся от возмущения. – Сто пятьдесят человек, которых ты убил, не проголосуют за отмену Закона Дейноса!

– Проголосуют. И раз уж мы оба согласились с этим планом, Хаэриэль, не мешай мне его осуществлять. – Док скрестил руки на груди, давая понять, что больше на эту тему говорить не о чем.

Тераэт нахмурился. У Дока не было причин держать свой план в секрете, не было причин прибегать к импровизации в последнюю минуту. Так почему же он это сделал?

– Прошу прощения? – Талея подняла руку. – Если это камни цали, то почему они так похожи на слезы звезд?

Валатея повернулась к ней.

– О, это потому, что это и есть слезы звезд. Любая слеза звезд или содержит сейчас, или содержала ранее душу одного из первых поселенцев этого мира. Первое поколение, которое родилось… где-то в другом месте. Мой камень цали выглядел бы очень похоже.

Талея тихо охнула.

Все еще расстроенная Хаэриэль потерла глаза:

– Ты уверен, что они проголосуют в наших интересах?

– Я уверен в них больше, чем в ком-либо другом, – признался Док.

– Почему? – спросил Тераэт. – Во всех историях о Звездном Дворе говорится, что ты убил их всех. Почему ты думаешь, что они проголосуют за тебя?

Док бросил на него раздраженный взгляд:

– Они сделают то, о чем я попрошу. Это все, что тебе нужно знать.

Тераэт покачал головой:

– Из-за твоего глупого трюка мы упустили шанс спасти Джанель. Мы имеем право…

– Нет, – отрезал Док. – Ты ни на что не имеешь права. Мне очень жаль Джанель, но я верю, что вы найдете другой способ. Это важнее, чем судьба одного человека.

Он исчез.

– Сукин сын, – пробормотала Ксиван.

– Похоже, на моего мужа очень трудно надавить, когда он не хочет затевать спор. Я удивлена этим не меньше вас. Я поговорю с ним. – Не дожидаясь ответа, Валатея вышла из комнаты.

Тераэт повернулся к Хаэриэль, но она просто вскинула руку, покачала головой и ушла.

В комнате воцарилась тишина.

– Проклятье! – раздраженно рявкнул Тераэт.

Сенера села на один из стульев и перевернула страницу в альбоме для рисования.

– Не знаю, Тераэт. Я не совсем уверена, что он помешал нам вернуть Джанель.

Он повернулся к ней.

– А? Она здесь, но я не в курсе? – Он оглянулся по сторонам. – Странно, но я нигде ее здесь не вижу.

Она топнула ногой:

– Да, я понимаю, что ты расстроен во всех смыслах этого слова, но ты ведь заметил выражение лица Сулесс, когда она уходила?

Тераэт замер:

– Что ты имеешь в виду?

Сенера подняла глаза от начатого наброска.

– Я имею в виду, может быть, ты заставил ее пробыть рядом с нами достаточно долго. Когда Сулесс уходила, у нее был такой вид, будто она увидела привидение.

98. Нельзя верить волшебникам

(Рассказ Кирина)

Гризт немедленно занялся выпивкой.

– Зачем посещать бордели, если здесь и так столько алкоголя? – спросил Турвишар.

Мы спустились в мастерскую – отчасти потому, что в библиотеке не было места, но в основном потому, что на этом настоял Турвишар. Я понял, почему он этого хотел: слишком велика вероятность пролить что-нибудь на важные бумаги, и вряд ли бы кому-нибудь хотелось, чтобы Турвишар из-за этого вышел из себя. Лично я не испытывал никакого желания напиваться, но был очень заинтересован в том, чтобы напоить Гризта достаточно сильно для того, чтобы заставить его рассказать нам что-нибудь полезное.

Например, как остановить планы Релоса Вара.

Гризт, как раз наливший бренди на несколько пальцев, замер.

– Ты шутишь? Бордели – это здорово. – Он протянул мне довольно большой стакан, содержимое которого я превратил во что-то безалкогольное, стоило ему повернуться ко мне спиной.

Не поймите меня неправильно, я хотел напиться. Еще после той встречи с Вол-Каротом. Но судьба всего мира и все такое. Похоже, сейчас было не время.

Я поставил стакан и обхватил голову руками.

– Я всегда удивлялся, почему погода такая неправильная, – сказал Турвишар.

Я поднял голову и уставился на него.

– О чем ты болтаешь?

Он сделал неопределенный жест.

– Все течения неправильные. Найтраул все искажает. Не бери в голову. Сейчас это не так уж важно[678].

Я развернулся на скамейке лицом к Гризту, который, казалось, забыл, что держит нас в плену, и сейчас как раз успешно пытался прикончить только что открытую бутылку.

– Можно ли использовать Уртанриэль для управления Вол-Каротом? Именно так ты в прошлый раз поступил?

Его остекленевшие золотые глаза сфокусировались на мне.

– Да. Да, именно так. В первый раз я использовал меч, чтобы удержать его на месте, чтобы Ассамблея могла провести ритуал.

– Правильно.

На несколько минут в комнате снова воцарилась тишина.

– Не думал, что его воздействие настолько… – я развел руки, – велико.

– Знаешь, если бы я получал монету каждый раз, когда мне говорит это женщина… – Гризт задумался.

Мы с Турвишаром замерли, уставились на него, а потом снова повернулись друг к другу[679].

– Возможно, нам придется признать возможность того, что Вол-Карот не появлялся за пределами Пустоши, потому что просто не хотел этого делать, – сказал Турвишар[680].

– О, это просто… ужасно. – Я взял стакан и сделал еще глоток. – Знаешь, напиток весьма неплох. – убирая алкоголь, вкус я оставил прежним.

– Конечно же, – сказал Гризт. – Он годится тебе в дедушки. – Волшебник стянул с головы венец и швырнул жезл на стол рядом с собой. – Давай вернемся к той части, где ты отдал Вол-Кароту приказ, и он его исполнил.

Я уставился на него:

– А ты не удосужился выяснить, кого именно оставил для воспитания в этом борделе? Я брат Релоса Вара, помнишь? Как ты думаешь, что это значит?

– Я не думал, что это означает… это. – Волшебник глубоко задумался. – Не могу понять, хорошо это или плохо.

– Если что-нибудь выяснишь, дай мне знать.

Турвишар вздохнул, подошел к Гризту и уселся на рабочий стол рядом с ним.

– Гахан, Гахан, Гахан. Проклятье, Гахан. Что ты творишь? Ты позволяешь низвергнуть последнюю бессмертную расу и потерять все накопленные знания – и все ради чего? Ты ведь освобождаешь Вол-Карота. Есть способы и получше. Способы, которые не… Мой дедушка идиот.

– Релос Вар далеко не идиот. – Гризт усмехнулся. – Ты разве не слушал? Я же сказал тебе, что ритуал этого не сделает. С ванэ все будет в порядке. Я изменил ритуал, чтобы он хоть как-то работал. Никто не потеряет бессмертия.

– Если я что-то и знаю о Релосе Варе, – сказал Турвишар, – так это то, что любая сделка, которую ты с ним заключаешь, всегда оказывается ложью. И мне не хочется подыгрывать ему. Тебе не надоело позволять этому ублюдку устанавливать правила?

Гризт покачал головой:

– Хотел бы я, чтобы все было так просто. Без освобождения Вол-Карота ничего не получится. А Восемь – о, как я сожалею о своей гениальности – Восьмерка никогда этого не допустит.

– Ну, конечно, потому что миллионы людей умрут, – заметил я.

– Потому что они боятся. И если мы этого не сделаем, умрут все! – Гризт хлопнул ладонью по столу.

Турвишар протянул руку, чтобы жезл не скатился с края.

– Нет, если ты этого не сделаешь, нам придется искать другой способ. Это ложная дихотомия – утверждать, что ваш путь – единственный вариант. – Он развел руками. – Вселенная не черно-белая.

Гризт прищурился.

– Ты еще недостаточно пьян, если можешь сказать дихото… дихеро… – Он скорчил гримасу. – То, что ты сказал.

– О, я совсем пьян, – сказал Турвишар. – Поверь мне на слово.

– Послушай… – Гризт посмотрел в сторону, пожевал губами и пробормотал несколько ругательств. – Если бы у меня был другой путь, я бы им воспользовался. Но разрушение этой тюрьмы требует огромного количества тенье, а у меня его нет. У меня нет удобной религии, которой я мог бы воспользоваться. Восьмерка может это сделать, но не хочет, так что я заставляю их это сделать обманом. Если бы Синдрол потрудилась объяснить, как на самом деле работают их проклятые теории… Возможно, мне и удалось бы что-то исправить, но все, что я когда-либо узнал из записей, мне пришлось перепроектировать. Как же это меня бесит. Долбаный Реваррик.

Я выпрямился:

– Что ты сказал?

– Я сказал, что мне нужен способ создать достаточно энергии…

– Ты назвал имя Синдрол. Ты знаешь много людей с таким именем? Это распространенное имя у ворасов?

Гризт нахмурился.

– Ну если только среди членов семьи Индрол. Они были исследователями, специализировавшимися на усологии – передаче душ и энергии между Мирами-близнецами. К сожалению, поскольку она жила в Каролаэне, она погибла во время великого катаклизма. Я нашел кое-что из записей, но… – Он покачал головой. – Если найдешь что-нибудь еще, дай мне знать. Я дам тебе дополнительные чаевые.

– А что, если я просто приведу к тебе Синдрол?

Гризт недоверчиво уставился на меня:

– Синдрол мертва. Более чем мертва.

– Синдрол перевоплотилась. И мы ее знаем. Если ты хочешь сказать, что Синдрол может знать, как собрать достаточно энергии, не жертвуя бессмертием целой расы, то почему бы нам не спросить ее в этой жизни?

Он долго смотрел на меня, потом тряхнул головой, словно пытаясь рассеять туман:

– Подожди. Даже если бы это было правдой – а я допускаю, что это возможно, – она не помнила бы прошлую жизнь, и никто – ни я, ни Реваррик, ни кто-либо из Восьми – не знает, как запечатлеть прошлые жизни у того, кто был реинкарнирован, переродился, а не просто воскрес.

Турвишар выпрямился:

– Это неправда!

– Кто бы мог подумать, что Гадрит такой гений? – сказал я ему. – Но Синдрол знала это даже без Гадрита. Я имею в виду, я почти уверен, что именно из-за нее я вспомнил, что был Сарриком.

Гризт уставился на нас.

– Ты шутишь, да? Это что, шутка? Ты не можешь быть… – Он потер лоб.

Я вскинул руки.

– Мне кажется, вариант, который предлагает мой брат, не единственный, но если ты настаиваешь на том, что необходимо продолжать притворяться, что это…

– Что ты собираешься делать, Гахан? – спросил Турвишар. – Придерживаться плана Релоса Вара, который убьет тысячи, если не миллионы? Или попробовать что-то новое?

– Мне кажется, что, если наш способ не сработает, – заметил я, – во вселенной найдутся другие источники тенье, чтобы зарядить этот кристалл. Почему бы тебе сначала не попробовать наш вариант, прежде чем прибегать к наихудшим решениям?

Гризт провел руками по волосам:

– Мне не следовало сейчас пить.

– Протрезвей, – посоветовал Турвишар, – если это поможет. Но ты же знаешь, мы правы.

Гризт протер глаза:

– Да, знаю. – Он встал. – Тогда пошли. Давай выведем из строя мою маленькую игрушку, прежде чем ванэ завершат ритуал и освободят Вол-Карота.

Итак, мы вернулись на дно озера Джорат.

Стоило нам выйти из магических врат, как Гризт сделал жест, и позади одной из статуй громыхнул рычаг. Раздался оглушительный грохот, и из земли вокруг тронного зала начали медленно подниматься гигантские металлические стены. Когда они достигли высоты сорока футов или около того, из них появились металлические перекрытия, сошедшиеся в центре. Вода тут же ушла из комнаты.

Я повернулся к Гризту.

– Это можно было сделать с самого начала?!

Он пожал плечами.

– Я торчал здесь веками. Думаешь, мне хотелось работать над кристаллом защиты под водой? Нет, спасибо.

– Жаль, что я не знал об этом, вот и все. – Я присел на ступеньку, которая теперь была почти чистой.

– Полагаю, ты знаешь, как безопасно его отключить, – сказал Турвишар.

– Это будет немного сложно, – признался Гризт, – потому что я это предусмотрел. Я не говорю, что эта штука – Уртанриэль, но я бы не стал пытаться уничтожить ее, используя обычное магическое заклинание, вот и все. – Взобравшись на трон, он уставился на кристалл.

Я посмотрел на Турвишара. Я подозревал, что мы думаем об одном и том же: если Гризт захочет солгать нам и сказать, что кристалл выключен, у нас вряд ли будет способ проверить это. По крайней мере, не разбив кристалл.

Турвишар оттянул рукав мантии, показав мне украденный со стола Гризта жезл. Я быстро отвел взгляд. Конечно, если что-то и можно назвать «необычное магическое заклинание», так это именно оно.

Мы ничего не говорили, просто смотрели, как он работает. Немного погодя Гризт отступил назад и кивнул сам себе.

– Первая часть пройдена. Извините, дети, но мы пробудем здесь некоторое время. Просто устраивайтесь поудобнее.

– А лучше не стоит. – Релос Вар прошел сквозь одну из стен и закрыл за собой проход.

99. Правила игры

(История Тераэта)

Как и говорилось, Звездному Двору не потребовалось много времени, чтобы получить новые тела, или, скорее, копии их старых. Тераэт никогда раньше не слышал, чтобы настолько старые цали оживали. Цали теряли тенье по мере того, как они старели. Достаточно было, чтобы прошло меньше нескольких столетий, и тенье уже не хватало на поддержание самой души. Это был ужасный и мучительно медленный способ закончить свое существование, вот почему цали либо возвращали в Колодец Спиралей, либо уничтожали, что позволяло душам вернуться в Загробный мир, в Страну Покоя и в конечном итоге перевоплотиться.

Кроме этих цали – и пусть даже Тераэт не понимал, что слезы звезд были очень специфическим видом цали[681], – которые не стали хуже. Они словно и не чувствовали времени.

Должно быть, они испытали адский приступ культурного шока. Минуту назад большинство из этих ванэ из Кирписа, вновь появившихся на свет, были привилегированной элитой одной из величайших наций в мире. А уже через мгновение они проснулись и обнаружили, что Кирпис уничтожен, что человек, приказавший их казнить, больше не был ни королем, ни ванэ из Кирписа, и теперь они постоянно должны были делить страну с теми же выскочками, которые когда-то бежали прочь в знак протеста.

Тераэт обнаружил, что очень рад, что большинство из восстановленных ванэ не знают, что в прошлой жизни он был Атрином Кандором.

Когда вновь прибыл король Келанис, Тераэт не мог не заметить, что Сулесс стоит рядом с ним и на шее у нее ожерелье Тераэта с наконечником стрелы. Королева Мияна была рядом, но она больше походила на фрейлину Сулесс.

– О, Сулесс быстро растет, – сказала Талея.

Сенера усмехнулась:

– Я шокирована тем, что Мияна до сих пор не находится в тюремной камере, да и вообще сейчас еще пребывает в Мире Живых. Сулесс очень хорошо умеет разжигать паранойю.

– Еще не все потеряно, – сказал Тераэт. – В конце концов, ее сестра была убийцей из Черного Братства. Как только Келанис решил не выполнять обещания, данного Таэне, он наверняка перестал спать в одной комнате со своей женой.

– Валатея же оставила у себя символ? – Ксиван наклонилась вперед, упершись локтями в колени. Она напоминала волка, высматривающего добычу.

– Разумеется, – сказал Тераэт.

– Хорошо.

Валатея встала и подошла к судье.

– Выслушайте мои слова, ибо я не стану лгать, – поклонилась Валатея. – Закон Дейноса – устаревшая система, которая больше не имеет никакого значения в нашем мире. Этот благонамеренный, но непрактичный закон казался мудростью, когда идея души была для нас новой, когда мы только начинали понимать магию и понимать, что магия значит для нас как для культуры и для народа. Теперь мы знаем, что души вполне материальны, не ускользающи и не ослабевают даже со смертью. Почему мы настаиваем на том, чтобы те, кто обладает все той же душой, той же личностью, той же силой характера, был лишен привилегий и преимуществ своей собственной идентичности? Пришло время признать, что мы готовы выйти за рамки закона, утверждающего, что мы менее важны, чем плоть и кровь нашего рождения. Спасибо.

Она снова села в кресло.

Дейнос коротко кивнул ей и, расправив плечи и вскинув руки, встал.

– Выслушайте мои слова, ибо я не стану лгать, – сказал Дейнос. – Мы, ванэ, никогда не были сторонниками правил. Наших законов мало, но, поскольку их мало, мы обязаны быть скрупулезными в их исполнении. Закон Дейноса защищает нас от анархии, ибо, как вы знаете, ничто не мешает нам воскресить давно умершего правителя и настаивать на том, что его притязания были более законными, чем притязания монарха, сидящего на троне. Если бы кто-то воскресил королеву Террин, никто из нас не смог бы отрицать ее очевидных заслуг, но разве можно позволить кому-то, кто мертв уже более четырех тысяч лет, просто вернуть себе трон и снова править нами? Благодаря закону Дейноса у нас упорядочена преемственность и наследование, и, более того, он защищает тех, кто воскрес или переродился, от ответственности за преступления предыдущих жизней. Грифельная доска нашей жизни стерта, дабы мы могли начать все сначала. Это система, которую мы используем уже тысячи лет. Изменение закона сейчас ради целесообразности подрывает все, что мы представляем. Спасибо.

Судья Мегрэа кивнула и помахала рукой Валатее.

– Ты можешь приступить к обсуждению.

– Спасибо, – сказала Валатея, вставая. Она подошла к центру, став лицом к Дейносу, который тоже встал. – Вы говорите, что Закон Дейноса защищает нас от анархии, но я говорю, что мы уже непоследовательны и непостоянны в его применении. Разве я не нарушила Закон Дейноса? Разве Основатели в этой комнате не нарушили Закон Дейноса? – Она повернулась к ним лицом. – Разве нас всех не вернули из цали, в которых мы дремали веками, если не тысячелетиями? И все же нас всех приняли как Основателей. Нам всем были оказаны уважение и честь, потому что, независимо от того что наши тела свежи и новы, все мы признали одну неоспоримую истину: что мы… – она на миг замолчала и улыбнулась, – безумно, безумно стары.

Глаза Тераэта расширились:

– О, теперь я понимаю, почему Териндел был так уверен, что они проголосуют за него. Из-за личного интереса.

– Они… так и будут продолжать в том же духе весь день? – спросила Талея.

Он кивнул:

– По большей части да.

– Тогда ладно. – Талея откинулась на спинку кресла. – Полагаю, тогда нет необходимости беспокоиться о том, будет ли она достаточно долго находиться под воздействием знака.

Внизу, в зале Парламента, судья Мегрэа наблюдала за Валатеей.

– И каков же твой вопрос?

Валатея рассмеялась:

– Прошу прощения. – Она тепло улыбнулась Дейносу. – Ты когда-нибудь был у Колодца Спиралей, чтоб получить новое тело?

Дейнос усмехнулся:

– Конечно.

– Так почему же цали, в которое ты перенесся до того, как твоя душа оказалась помещена в новое тело, отлично от цали, которое пролежало на полке пятьсот лет?

Дейнос поднял бровь:

– Дело не в этом. У тебя, кажется, сложилось ошибочное представление, что мы не делаем различий между тем, кто умер и воскрес, и тем, кто просто долго оставался внутри цали, но мы различаем это и всегда различали. Вы и другие Основатели все еще носите свои титулы, потому что Закон Дейноса к вам неприменим. Вы не умирали.

– Хаэриэль и Териндел тоже не умирали, – возразила Валатея.

– Но они умерли, – заметил Дейнос. – В обоих случаях у нас были их трупы. Они явно умерли.

– О-о-о, – протянула Валатея, – тогда, я полагаю, мы должны сначала определить, что такое смерть.

Дейнос вскинул руки.

– Разве не очевидно, что это прекращение функций тела и мозга?

– Нет, это совсем не очевидно. Тем более что, когда вы переносились в цали, вы оставляли после себя тело без пульса, неодушевленное и нефункциональное, которое при любых других обстоятельствах считалось бы трупом. Почему бы это?

– Ну, потому что мои души не пересекли… – Дейнос замолчал, не договорив.

Валатея торжествующе улыбнулась и вскинула палец.

– Потому что твои души не пересекали Вторую Завесу. – Она помолчала. – Именно это вы и собирались сказать, не так ли?

Дейнос склонил голову.

– Мне нравится это определение, – сказала Валатея. – Оно просто и элегантно. Смерть – это пересечение Второй Завесы. Возвращение или воскрешение – это возвращение в то же тело, можно надеяться – исцеленное, в котором вы изначально находились.

Тераэт начал понимать, к чему она клонит.

Дейнос покачал головой:

– Но есть сущности, которые свободно пересекают Вторую Завесу. Демоны, боги. Должны ли мы считать, что демоны «умирают» каждый раз, когда возвращаются в Ад?

– Ну, я не знаю. Демоны стоят в очереди на престол?

Раздался смех. Мегрэа откашлялась и бросила на Валатею укоризненный взгляд.

– Прошу прощения, – сказала Валатея. – Но на самом деле я думаю, что мы можем сделать исключение для демонов и богов. Это довольно небольшое сообщество, которое редко взаимодействует с ванэ. Что касается остальных, то я бы хотела, чтобы мы приняли на веру это определение смерти. Вас это устраивает?

Дейнос, казалось, обдумывал это. Наконец он вздохнул:

– Да, вполне.

– Превосходно. Так что сразу же честно, не делая недействительным Закон Дейноса, мы установили, что ни Териндел, ни Хаэриэль на самом деле никогда не умирали.

– Но нам это неизвестно! – недовольно протянул Дейнос. – Как можно принимать на веру их слова, если у них есть все основания увиливать?

– Дейнос!.. – предупреждающе окликнула его Мегрэа.

Дейнос склонил голову в ее сторону.

– Прошу прощения. – Он вновь повернулся к Валатее. – Вы не можете ожидать, что я просто поверю вам на слово.

– Нет, конечно, – согласилась Валатея. – Териндел, ты не возражаешь выйти в центр?

Дейнос прищурился, но спорить не стал.

Отец Тераэта пересек комнату и вышел в центр.

– А теперь, пожалуйста, повторяй за мной, – сказала Валатея Доку. – Выслушайте мои слова, ибо я не стану лгать.

– Выслушайте мои слова, ибо я не стану лгать, – повторил Док.

Талея наклонилась к Сенере:

– Почему они продолжают использовать эту фразу?

– Заклинание Истины, – ответил Тераэт. – Считается, что, находясь под его воздействием, практически невозможно врать.

– Превосходно, – сказала Валатея. – У тебя ведь некоторое время находилось ожерелье, известное как Кандальный Камень.

– Да, – ответил Док.

– Не мог бы ты объяснить для Дейноса, в чем заключается главная оборонительная функция Кандального Камня?

– Он меняет твои души на души твоего убийцы, – объяснил Док. – И когда он убивает тебя, на самом деле умирает он, а не ты.

– Значит, когда тебя убил Митраилл, ты так и не попал в Загробный мир? Ты никогда не пересекал Вторую Завесу?

Док покачал головой.

– Нет. Я мгновенно оказался в его теле. – Он помолчал. – В этом теле. Это мое тело уже более пятисот лет.

Валатея выжидающе посмотрела на Дейноса, как бы говоря: «Видишь?»

– Где ты раздобыл Кандальный Камень? – спросил Дейнос.

– Волшебник по имени Гризт дал его мне в обмен на услугу.

– И мы все знаем, кто такой Гризт, – сказала Валатея. – А теперь, если вы…

– Зачем ты создал Звездный Двор? – спросил Дейнос.

Док уставился на него:

– Я не буду отвечать на этот вопрос.

Судья Мегрэа повернулась и с удивлением глянула на Дейноса.

– Этот вопрос имеет отношение к делу?

– Возможно, – сказал Дейнос.

Она окинула Основателя долгим, изучающим взглядом.

– У вас есть право собирать доказательства, – наконец объявила она. – Убедите меня, что это важно, и я, возможно, передумаю. Териндел, ты можешь сесть.

Док выдохнул и вернулся на свое место.

Валатея снова повернулась к Дейносу.

– Так вы признаете, что Териндел на самом деле не умер? И знаете ли вы, что Хаэриэль тоже носила Кандальный Камень, когда на нее напали, и тоже не умерла? – Она махнула рукой. – Мы можем позвать и ее сюда.

Дейнос вскинул руку:

– В этом нет необходимости. Хорошо. Я признаю справедливость вашей точки зрения. Так что мне кажется, что нет необходимости отменять Закон Дейноса. В конце концов, он ведь даже не относится к двум нашим основным претендентам.

Толпа разразилась аплодисментами. Тераэт издал мрачный смешок:

– Ну, по крайней мере, хоть что-то пошло верно.

Но Валатея вдруг вскинула руку:

– Мы еще не закончили. Нет, мне очень жаль, Дейнос, но сам закон должен продолжить обсуждаться, потому что теперь, когда я доказала, что он неприменим к тем, кто не умер, я намерена доказать, что он не должен применяться к тем, кто умер.

Тераэт склонил голову.

– Разве мы только что не победили? – спросила Ксиван. – Почему она до сих пор пытается спорить по делу, где мы выиграли?

– Не знаю, – признался Тераэт, – но мне это не нравится.

– Они что-то замышляют, – сказала Сенера, подытоживая ощущения самого Тераэта.

Дейнос рассмеялся над заявлением Валатеи:

– Очень хорошо. Если вы настаиваете.

– Я хотела бы вызвать еще одного свидетеля, – сказала Валатея.

Мегрэа кивнула:

– Очень хорошо.

– Тераэт, пожалуйста, выйди в центр. – Валатея помахала ему рукой, и Тераэт почувствовал, как у него скрутило живот. Валатея не сказала ему ни слова о том, что будет вызывать его в качестве свидетеля. Это было что-то новое. И совершенно не входило в первоначальный план.

И ему это совсем не нравилось.

Тераэт бросил быстрый взгляд на трех женщин, сидевших рядом с ним.

– Не спускайте глаз с Джанель.

Сенера коротко кивнула ему.

Он спустился в холл, сопровождаемый со всех сторон шепотом.

– Повторяй за мной…

– Выслушайте мои слова, ибо я не стану лгать, – нахмурившись, прорычал Тераэт. Все смотрели на него. Слушали его. Он это просто ненавидел.

Валатея улыбнулась:

– Прекрасно. Итак, Тераэт, кто твоя мать? Назови ее общепринятое имя и титул, пожалуйста.

Тераэт вздохнул. Ох.

– Таэна, Богиня Смерти.

Он не мог расслышать ропот толпы из-за акустики в зале, но он вполне мог его представить.

– Таэна, сама Богиня Смерти. Так что с Загробным миром ты знаком совсем не мимолетно?

Тераэт глянул в сторону. Дейнос смотрел на него так, словно Тераэт состоял из яда. Тераэт поймал себя на мысли, насколько он похож на свою сестру Хаэвац, и задумался, какие чувства испытывали друг к другу Хаэвац и Дейнос.

– Отвечай на вопрос, – попросила Мегрэа.

– Да, – ответил Тераэт. – Я хорошо знаком с Загробным миром.

– И сколько раз ты умирал за последние два года? Приблизительно.

Тераэт подавил искушение закатить глаза.

– Не знаю… Раз сорок?

– Сорок? О боги. Что ж. Я предполагаю, что эти смерти были не… случайны, верно?

– Существует священный ритуал Таэны, который требует, чтобы я убил себя.

Валатея лишь вскинула брови, глядя на Дейноса.

– Специально? – Дейнос, казалось, был ошеломлен. Он лишь покачал головой. – А как ты возвращаешься к жизни?

Тераэт заломил бровь.

– Моя. Мать. Таэна. Я один из ее служителей. Думаю, общее слово для этого – ангел.

– В самом деле, – сказала Валатея. – Неужели мы должны верить, что этот молодой человек лишается всех обязательств, званий, титулов и грехов каждый раз, когда умирает? Ведь здравый смысл подсказывает нам, что раз он стоит здесь, цел и невредим, и явно находится здесь сам по себе… то, если бы он практиковал какие-нибудь пикантные занятия, у него всегда было бы готовое прощение за все виды преступлений – достаточно было бы провести святой обряд во имя своей матери.

Глаза Тераэта сузились. Если ты заговоришь о Черном Братстве, клянусь, я зарежу тебя прямо здесь.

– Ну это вряд ли. – Но голос Дейноса затих, и мужчина выглядел весьма задумчивым.

– Закон Дейноса был разработан, чтобы не дать кому-то воскреснуть десятилетия, а то и столетия спустя и потребовать возврата имущества, которое уже перешло к наследникам. Но мне больше четырнадцати тысяч лет, и я могу сосчитать по пальцам руки, сколько раз я видела подобную ситуацию.

– Я все еще здесь нужен? – спросил Тераэт.

– А? Мне очень жаль, дорогой. Можешь идти.

Тераэт вернулся на свое место.

– Что за адскую игру она затеяла?

А Валатея продолжала:

– Большинство людей либо просят, чтобы кто-то немедленно вернулся, пока их горе еще свежо и сильно, либо позволяют мертвым делать то, что предназначено мертвым, – направляться в Страну Покоя к своей следующей жизни. Поэтому я искренне спрашиваю тебя, Дейнос: кому служит этот закон?

Дейнос скорчил гримасу:

– Думаю… вы правильно подметили.

Мегрэа встала:

– Пора перейти к совещанию. Вы будете предупреждены, как только Основатели примут решение. Ваше Величество… – ее голос дрогнул.

Король Келанис и Джанель ушли.

100. Королева Демонов

(Рассказ Джанель)

Джанель не знала, как долго она пробыла в заключении.

И темница ее была совсем не обычной. Она выглядела как переплетение туннелей из черного льда. Там не было выхода – лишь череда петляющих, извилистых тропинок, которые разветвлялись, огибали друг друга и возвращались назад. Это был лабиринт, и она понятия не имела, как туда попала.

Но картина всегда была одна и та же. Она вновь оказывалась на вершине этой стеклянной пирамиды, где Сулесс постоянно пытала ее. И она вновь оказывалась в темнице.

Она была вполне уверена, что все это было нереальным. Чем больше она смотрела на стены своей волшебной темницы, тем больше убеждалась, что это всего лишь метафора льда. Это было что-то другое.

Возможно, драгоценный камень.

Она попыталась найти выход, но стены были защищены от любой атаки, которую она могла придумать. Они были построены тщательно и предусмотрительно именно для того, чтобы заточить души, верхнюю и нижнюю, и удержать их на месте. Сулесс сделала это, чтобы самой использовать тело Джанель. А потом, когда у Сулесс будет время, она еще раз попытается выведать у Джанель секрет превращения в демона.

Путешествовать между Мирами-Близнецами по собственному желанию, иметь возможность создавать тело по собственному желанию. Никто никогда больше не захватит Сулесс.

Джанель поймала себя на том, что жалеет, что она на самом деле не демон. Тогда бы она могла сбежать. К сожалению, ценой этого побега будет возможность того, что Сулесс тоже получит доступ к этим знаниям. Это было немного затруднительно.

В конце концов она решила, что ничего не поделаешь. Каждый раз, когда Сулесс пытала ее, она теряла немного больше своей нижней души, своей силы тенье – если она ничего не сделает в ближайшее время, то вскоре окажется в положении, когда вообще ничего не сможет сделать.

Она перестала искать выход из лабиринта, села и сосредоточилась на том, что она вообще может сотворить в этом однообразном пейзаже. С какими законами она вообще могла работать? Могла ли она найти в них лазейку?

По прошествии непостижимого количества времени Джанель поняла, что ее тело было весьма… дискретным. Заменяемым. Податливым. Она могла разобрать себя по частям, изучить их со всех сторон и собрать заново. Делая это в очередной раз, она начала понимать, что некоторые части… не совсем пропали. Точнее, не пропали вовсе. Но были подавлены, оцеплены. Какие-то ее части оторвали, смотали в клубок струн и спрятали где-то в другом месте, так что они были близки, но не касались ее тела. Она попыталась подергать за эту струну, а затем начала использовать ее, чтобы наметить карту лабиринта.

И лишь когда струна натянулась, она получила к себе полный доступ. Она прожила целых пять жизней, прежде чем Ксалторат впервые нашла ее. Первая жизнь была очень длинной, а следующие – очень короткими. Пол был разным. В промежутках между этими жизнями она отправлялась в Страну Покоя, которая в те ранние дни не столько представляла собой оцепленную территорию, находившуюся под контролем богини, сколько была обычными землями, ближайшими к источнику, куда все души в конечном итоге отправлялись, чтобы возродиться. И каждый раз, оказываясь там, она понимала, что ей настолько скучно, что хотелось начать все сначала.

Потом ее нашла Ксалторат. Это было дважды, и каждый раз, как только Джанель начинала вспоминать свои предыдущие жизни, Ксалторат отрывала от нее очередной кусок и связывала его метафорической нитью. Формально это был не гаэш, нет. На тот момент ее души хранились в нужном месте.

Затем она стала Эланой, и Ксалторат, найдя ее в третий раз, вместо того чтобы вновь связать кусок души, просто разорвала путы – и она все вспомнила.

И она смогла иссечь Саррика из Вол-Карота. После этого она смирилась со своей смертью, довольная тем, что, по крайней мере, дальше будет с ним, но Док – страстно упрямый Док – не позволил ей умереть. Так что она прожила еще какое-то время, лет пятьдесят или около того, плюс-минус, и, по крайней мере, попыталась хоть немного изменить мир к лучшему. Если бы она помнила, что сделала с Сарриком, то, возможно, выбрала бы другой путь, но этого не было. Ксалторат заглянула к ней еще раз. В конце концов Элана умерла, на этот раз от старости, а не от родов. После этого она еще долго оставалась в Стране Покоя, потому что там был Саррик, который все еще не восстановился.

И Атрин помогал ему.

А потом явились Восемь Стражей и вызвали добровольцев.

Если Саррик первым поднял руку, то как она могла не быть второй?

Она не ожидала, что Атрин будет третьим из вызвавшихся, но это было так, и в этом было некоторое утешение. Она с нетерпением ждала начала новой жизни.

Поэтому она позволила себе возродиться, ничего не помня. Но она не рассчитывала на Ксалторат. На то, что Ксалторат захочет усилить ее невежество, стирать ее воспоминания каждый раз, когда стены вокруг них начинали рушиться.

Джанель поняла, что Ксалторат боится ее.

Примерно в то время, когда она пришла к этому выводу, она заметила впереди свет. Он был огромным, ярким и близким. Он мерцал сквозь все грани и скалы туннелей из драгоценных камней вокруг нее, как будто она смотрела на солнце сквозь завесу черной воды. Это был маяк. Это было что-то, на что она могла бы нацелиться, если бы только смогла сбежать из своей тюрьмы.

Он звал ее, практически выкрикивал ее имя, отчаянно пытаясь привлечь ее внимание[682].

Но она не могла покинуть пещеры. Или могла? Неужели драгоценный камень, в котором она оказалась, действительно помешал ей пересечь Завесу? Это остановило бы нормальную душу. В этом она была уверена. Но душа Джанель уже тысячи лет не была нормальной. Ксалторат так часто врала. Демон не имел никакого отношения к тому, кем была Джанель. Она пыталась абсолютно развратить Джанель, но не смогла. Сулесс была прискорбно права: Ксалторат не превращала Джанель в демона.

Она с самого начала была демоном.

Так что Джанель прошла сквозь Завесу. Формально она умерла, но формально она умирала каждую ночь. И сейчас ей это прекрасно удалось. Оказавшись на другой стороне, она пошла на свет и нашла дорогу домой.

(Рассказ Сулесс)

– Мы уходим, – прошептал ведьме король Келанис, и даже ей пришлось признать, что это казалось самым мудрым решением.

Келанис был абсолютно убежден, что они выиграют это дело, но это было до того, как Док воскресил Звездный Двор, и, конечно же, до того, как Валатея выдвинула свою версию. Сулесс уже знала, к чему это приведет, и ей было все равно, выживет Келанис или нет. А вот выживет ли она, ее очень волновало.

Вот почему она убедила его призвать армию. Пусть ванэ никогда и не были особо доверчивыми, но разве она не была самой королевой предательства? Раскрутить всю эту историю перед солдатами, убедив их в необходимости выполнять ее приказы, было не так уж трудно. Разве перед ними стоял не Териндел Черный, в конце концов? Разве Хаэриэль не заключила союз с Кууром? Звездный Двор мог быть всего лишь самозванцами, обманом, устроенным злым принцем, который по-прежнему негодовал, что так и не стал королем. Пропаганда Келиндела о его брате Теринделе вполне соответствовала ее потребностям.

Они тихо вышли вместе с Мияной и присоединились к войскам, ожидавшим снаружи. Лучники. Создатели пламени. Маги, создающие щиты. Волшебники и воины, способные одним словом расплющить Парламент Цветов и пронзить любого тысячью отравленных стрел.

И она собиралась убедить короля Келаниса, что именно это он и должен сделать.

Они пересекли главный барьер, когда Сулесс почувствовала, что происходит. Почувствовала, как заклинания, которые она наложила, сработали и чистое, полное знание происходящего просачивается в нее. Она улыбнулась. Джанель сделала это. Она действительно сделала это. Эта славная маленькая сучка.

– Так вот как это делается, – прошептала Сулесс, и в ее голосе прозвучало торжество и благоговение. Она повернулась к королю. – Могу я взглянуть на ваш кинжал?

Келанис поднял бровь, но кинжал из-за пояса достал и протянул ей рукоятью вперед:

– Для чего он тебе нужен?

– О, это сущая мелочь. – и, схватив кинжал, Сулесс вонзила его себе в сердце.

Кирин заломил бровь.

– Вот о чем говорила Сенера. С Сулесс нельзя договориться.

– Верно, – согласился Турвишар. – Это было то, что я люблю называть «обоснованное предположение».

(Рассказ Джанель)

Джанель рухнула на пол, задыхаясь, чувствуя, как боль пронзает ее грудь, а огонь разливается по венам. Она рванулась вперед, пытаясь вернуть свое тело, но обнаружила, что оно пустует – и умирает. Сулесс, должно быть, знала, что Джанель просто так не откажется от собственного тела, и потому оставила прощальный подарок.

Джанель прижала руку к груди и нащупала кинжал. Она не могла сделать ни единого вдоха. Казалось, с каждым движением ее тело прижигали каленым железом. Мир начал темнеть, но если она просто вытащит кинжал, то сразу же умрет. И к этому она была совсем не готова. И эта сука знала, что так и будет. Так Сулесс выиграла время, чтобы сбежать.

– Сулесс? Вуали! Что ты натворила?! – голос Келаниса оборвался странным, булькающим звуком.

Кто-то закричал.

Джанель не могла позволить себе отвлечься. Она положила руку на рукоять. Вытащив кинжал, девушка сосредоточилась на том, чтобы немедленно закрыть рану, использовав тенье кинжала для подпитки необходимой энергией. Она почувствовала, как напряглись мышечные волокна, как боль превратилась в тупое жжение, а затем в покалывание. Она встала, и кинжал рассыпался в ее руке, осыпав пол хлопьями пепла[683]. Она действительно чувствовала себя лучше. Не идеально, но, по крайней мере, сердце продолжило биться, а это уже было что-то.

Теперь Джанель могла сосредоточиться.

Однако она ошиблась: Сулесс вовсе не пыталась убежать.

От ужаса кричала королева, а потрясенные солдаты пятились от короля, который стоял, широко распахнув глаза, склонив голову под неестественным углом и странно изогнув руки. Прямо на глазах у Джанель его кости ломались и формировались заново, хрустя и раскалываясь, словно он был сделанной из веток куклой, скрученной руками обозлившегося ребенка. Под кожей Келаниса что-то извивалось, плавилось и рвалось. Если во вселенной есть хоть капля милосердия, к этому моменту он должен был быть уже мертв.

Но Келанис так и не упал. Его тело продолжало извиваться. Что-то прорвалось сквозь него, разорвав кожу и поднявшись с ливнем крови, из-за которого было очень трудно разглядеть, как выглядит это нечто, но Джанель знала, что это будет прекрасное, как сам снег, создание с белоснежной кожей. Остальные отличительные черты еще не развились, но ведь Сулесс только начинала.

В чем разница между человеком и демоном?

Время.

Джанель не могла не содрогнуться, глядя на богиню-королеву, превратившуюся в демона. Теперь она узнала Сулесс, узнала, ведь это было невозможно до того, как Сулесс сделала последний, необратимый шаг. Она еще не была похожа один в один – в конце концов, сейчас Сулесс пожрала всего одну душу, а не множество демонов, богов и бессмертных, которых она могла бы поглотить в ином будущем, – но ее главная, основополагающая природа была знакома Джанель. Очень знакома.

Джанель гадала, сколько тысяч лет пройдет, прежде чем Сулесс избавится от своего имени, данного ей при рождении, и начнет величать себя титулом, который она сама себе дала: Королева Демонов.

Ксалторат.

Может быть, в этой временной шкале Сулесс никогда этого не сделает. В конце концов, Ксалторат уже здесь существовала. Но теперь Джанель поняла, почему Связывание Демонов Гризтом не сработало на Ксалторат: потому что Сулесс еще не была демоном, когда это произошло[684].

– О, Сулесс, – сказала Джанель, – ты можешь думать, что таким образом сбежала от своих врагов, но мне интересно, представляешь ли ты себе, что Ксалторат совершенно не будет терпеть твое существование. Она не будет считать тебя какой-то давно потерянной сестрой – ты соперница.

Королева-богиня посмотрела на свои руки и рассмеялась.

– Ксалторат? Пф-ф. Она не готова бороться со мной. Никто не готов. Спасибо, моя дорогая. Это лучшее, о чем я могла мечтать. Надеюсь, ты не будешь возражать, если я пожру твою душу в следующий раз. Хотя я не спрашиваю твоего разрешения.

Джанель лишь улыбнулась. Сулесс ничего не знала.

Дюжина стражников двинулась вперед, а лучники открыли огонь.

Сулесс жестом отбросила стрелы в сторону и, улыбнувшись, выпрямилась, ожидая, когда стражники, волшебники и все остальные тоже нападут. Она удовлетворенно улыбнулась, глядя на Джанель:

– Давай начнем, дочь моя. Я так хочу насладиться бойней…

Острое как бритва щупальце, покрытое шипами вместо присосок, вырвалось из ее груди. Сулесс удивленно дернулась вперед, и в тот же миг еще одно щупальце обвилось вокруг ее горла, разорвав его.

Женщина, похожая на Мияну, столь быстро втянула свои щупальца обратно в руки, что Джанель, если бы не смотрела прямо на нее, могла бы этого и не заметить.

– Ладно, – сказала мимик. – Я начинаю.

Джанель заломила бровь, глядя на мимика.

– Коготь? – Она лишь слышала о ней, но, учитывая то, чему она только что стала свидетелем, она не могла представить, что это был кто-то другой.

– Они убили короля! Арестуйте их! – закричал кто-то сзади.

Ванэ, вероятно, не были точно уверены в том, что только что произошло, но «арестовать всех и разобраться потом» казалось вполне разумным.

– О, я так рада, что меня узнали, – ухмыльнулась Коготь. – А теперь бежим!

101. Черный король

(История Тераэта)

Едва толпа зароптала, возмущаясь исчезновением короля, – и вряд ли это был хороший знак, – двери с грохотом распахнулись. Внутрь ворвались Сулесс и королева Мияна. Все вскочили на ноги, но не из уважения, а потому, что что-то явно было не так.

Женщины вбежали внутрь – и за ними летели вонзающиеся и отскакивающие от стен стрелы. По оберегам растеклась вспышка энергий – огонь, лед, испепеляющие молнии. По причинам, которые никто не мог понять, армия ванэ, казалось, пыталась убить двух женщин, и этого не вышло лишь из-за магической защиты Парламента Цветов.

Сулесс и Мияна захлопнули двери и замерли, оглядываясь через плечо, как маленькие девочки, пойманные родителями на розыгрыше. Женщины посмотрели друг на друга, затем медленно повернулись, все еще касаясь руками двери.

– Я не виновата, – заявила Сулесс.

В сердце Тераэта вспыхнула надежда. Сенера с силой сжала его руку. Он сделал вид, что ничего не заметил, так как это привлекло бы лишнее внимание к тому, что Сенере было не все равно, что случилось с Джанель.

– Что все это значит? – голос Дейноса задрожал от возмущения. Казалось, он решил покончить с потрясениями, неожиданностями и перерывами на этом суде.

– Я могу объяснить… – начала было королева Мияна, но тут же скривилась, словно прикоснулась к чему-то обжигающему. – Ну, или она объяснит. – Королева ванэ направилась к стульям, на которых до этого сидели король и королева.

Сулесс бросила на королеву быстрый взгляд, а затем одарила смертоносной, ослепительной улыбкой Дейноса:

– Я прошу убежища.

– Джанель? – голос Валатеи отчетливо разнесся по комнате.

Джанель помахала ей рукой и сразу же изо всех сил врезала по двери, только начавшей открываться. С обратной стороны послышался громкий стук.

Тераэт поспешил вниз по ступенькам. Секундой позже за ним, как утята за матерью, последовали и остальные.

– Отойди от двери, девица, – потребовал Дейнос.

Джанель бросила последний тревожный взгляд на дверь позади себя, затем подняла руки и попятилась в сторону. Парламентские охранники приблизились к ней и схватили за руки.

Дейнос махнул рукой, и большие двери снова распахнулись. По другую сторону от них, позади нескольких одетых в серебро солдат, чьи лица были почти багровыми от ярости, стояла, наверное, вся армия ванэ.

– Можно нам войти?! – спросила стражница. – Король убит. Подозреваемые скрылись в этом здании.

Все взгляды обратились к Джанель.

– Короля убил демон, – пояснила Джанель, – который мог убить меня, если бы не вмешалась королева. Спросите ее. – Джанель мотнула головой в сторону королевы Мияны.

В зале разом поднялся шум.

– Тихо! – Мегрэа стукнула посохом по мраморному полу так сильно и громко, что, кажется, лишь чудом не расколола сам камень.

В зале воцарилась тишина.

– Король мертв? – спросила она в наступившей тишине.

Последовала долгая пауза, никто не ответил, но у всех в голове зародились одни и те же мысли. Если король мертв, то как же все-таки удачно вышло, что они собираются проголосовать за признание притязаний Хаэриэль и Дока!

Тераэт наконец спустился с балкона на первый этаж, заполненный стражниками, Основателями и солдатами. Если понадобится, он будет прорываться к Джанель с боем! Отец увидел его и двинулся наперехват.

– Просто дай ей минуту. – У Дока было странное выражение лица, которое Тераэт никак не мог разгадать.

– Да, – ответила Джанель. – Король мертв. Демон забрал его душу. И, клянусь, я не имею к этому никакого отношения.

Мегрэа махнула рукой в сторону центральной площадки.

– Не могли бы вы выйти сюда и повторить это?

Не потребовалось много времени, чтобы выяснилась правда или, по крайней мере, часть ее. Королеву Мияну – дрожащую, бьющуюся в истерике – не вызывали для дачи показаний, но магическая клятва позволила легко проверить утверждение Джанель, что она не причастна к смерти Келаниса.

Сразу же после этого ее отпустили.

Тераэт ждал ее. Платье Джанель было забрызгано кровью. И кровь эта была ее, но, казалось, сама Джанель не испытывала никакой боли, рана уже зажила. Но, когда Джанель взяла его руку, Тераэту почудилось, что ему не хватает воздуха.

Однако ее ладонь не была пустой.

Она протянула ему ожерелье с наконечником стрелы.

– По-моему, ты это потерял, – сказала Джанель.

– Похоже на то.

Ее глаза так мерцали, а уголок рта пополз вверх, искривляя губы в легкой улыбке… Он обхватил ее лицо руками и наклонился, чтобы поцеловать. Она ответила на поцелуй и почти сразу же укусила его, на восхитительно пронзительный миг зажав его нижнюю губу зубами, но уже через мгновение ее язык оказался слишком занят.

– Похоже, знак сработал, – сказала Сенера.

Джанель немедленно прервала поцелуй, с любовью улыбнулась Тераэту и погладила его по подбородку. Но стоило ей глянуть на Сенеру – и улыбка тут же исчезла.

– Что она здесь делает? – спросила Джанель, указав пальцем на ведьму. – И почему до сих пор жива?

Тераэт прочистил горло:

– Пока тебя не было, столько всего случилось. Но у этого есть хорошее объяснение.

– Лучше пусть оно будет фантастическим. – Джанель одарила Сенеру ненавидящим взглядом. – Или, как только все закончится, я выцарапаю тебе глаза.

Тераэт не был до конца уверен, предназначалась ли эта угроза Сенере или ему самому. Возможно, и то и другое. Ухмыляясь, он обнял Джанель за талию:

– Я скучал по тебе.

Все снова сели.

Казалось, внизу, на площадке, все уже поняли, что слушание может продолжаться. Хаэриэль выглядела взволнованной, но счастливой, и, похоже, у нее были на то веские причины. Теперь, когда ее брат умер, не было больше никаких сомнений в том, что корону получит именно она.

Док подошел к Валатее и что-то ей сказал, а затем заключил в объятия и страстно поцеловал. Оторвавшись от жены, он одним быстрым, уверенным движением снял Разрубатель Цепей[685] и повесил на шею Валатее.

У Тераэта кровь застыла в жилах. Он убрал руку с плеча Джанель и сел.

– Что?.. – Он ошеломленно уставился в зал.

Зачем он это сделал? Док никогда не откажется от Разрубателя Цепей. Это один из самых могущественных артефактов во всем мире. Он что, думал, что Валатея может оказаться в опасности?

Валатея спрятала камень под платьем и вернулась на свое кресло.

– Что происходит? – спросила Джанель.

– Я думал, что знаю, – ответил ей Тераэт.

Мегрэа вышла в центр.

– После, откровенно говоря, удивительно короткого раздумья, – начала она, – мы решили, что отныне будем двигаться вперед без Закона Дейноса.

Поднялся шум. Кто-то радовался этому, кто-то огорчался. Хаэриэль с явным облегчением откинулась на спинку стула.

– Однако, помимо отмены Закона Дейноса, сегодняшние выводы имеют тревожные последствия. Хотя мы согласны с доводом уважаемой Основательницы Валатеи о том, что ни Териндел, ни Хаэриэль никогда не умирали должным образом и поэтому были совершенно неправильно лишены своих корон, осознание этой ошибки несет с собой новую опасность. У нас было пятьсот лет мира, но сегодняшняя ночь может снова расколоть правление ванэ, объединенного народа, на два разделенных дома. Мы считаем, что этого следует избежать любой ценой.

Хаэриэль снова выпрямилась, широко распахнув глаза.

Отец Тераэта сказал, что ему не нужен трон. Единственной причиной, по которой Хаэриэль держала Дока рядом с собой, было предположение, что мужчина не будет представлять угрозы для ее амбиций. Он обещал, что не заинтересован в возвращении на трон.

– Если бы Закон Дейноса никогда не существовал, Териндел по-прежнему был бы королем ванэ из Кирписа, а его брат Келиндел никогда бы не претендовал на трон. Кроме того, Териндел был королем ванэ из Кирписа задолго до того, как появилась нация ванэ из Манола. Он старший сын Террин, и мы должны признать превосходство его притязаний.

На лице Хаэриэль вспыхнуло выражение ужаса.

– Что? – Джанель подалась вперед. – Я правильно понимаю, что она говорит?

– Правильно, – нахмурился Тераэт. Его отец не солгал, сказав, что уверен, что Основатели Звездного Двора проголосуют за него. Они явно были к нему более лояльны, чем предполагали остальные.

«Не нарушай план», – сказал Док Хаэриэль, и та как дура подчинилась. Как и Тераэт. Вот только в этот план никогда не входило возвращение трона Хаэриэль.

Док вернул его себе.

И Док никогда не давал Таэне никаких обещаний относительно выполнения Ритуала Ночи.

– Таким образом, мы тщательно взвесили доводы двух претендентов на трон. Териндел, который был королем ванэ из Кирписа, но последние пятьсот лет жил как ванэ из Манола, и Хаэриэль, дочь ныне разоблаченного узурпатора Келиндела и королевы Манола Хаэвац. Хотя притязания Хаэриэль были значительными, мы в конечном счете решили, что разумнее всего было бы отдать трон ванэ из Кирписа и ванэ из Манола целиком и полностью королю Теринделу. – Дейнос поклонился. – Ваше Величество.

Хаэриэль вскочила, повернулась к Доку, на лице ее горела ярость.

– В следующий раз повезет больше, – подмигнул он ей.

– Ты, сукин сын…

– Но-но. – Док погрозил ей пальцем. – Не волнуйся. Я все еще собираюсь заключить сделку с Таэной от твоего имени. Ты сдержишь все свои обещания. Терин был и моим другом.

Хаэриэль напряглась:

– Но если ты сделаешь это…

Гнев сменился недоверием. Док не мог сотворить все это лишь для того, чтобы провести ритуал, который его убьет! Она оглянулась на Валатею, которую, кажется, совсем не радовал такой исход: она сидела, вытянувшись в струну, высоко вскинув голову, раздувая ноздри – и язык ее тела вполне понятно говорил, насколько жестко она сдерживает пышущую ярость. Валатея поймала пристальный взгляд Хаэриэль и коротко кивнула.

Хаэриэль глубоко вздохнула, вздрогнула и направилась прочь. Она явно не собиралась оспаривать это решение, хотя и бормотала что-то себе под нос, возвращаясь к своему столу.

Тераэт, наблюдая за происходящим, нахмурился. Ему все казалось, что он что-то упустил. Зачем Док отдал Разрубателя Цепей? Зачем он согласился провести ритуал, если в этом нет необходимости? Док ведь действительно потерял королевство, отказавшись выполнить этот же Ритуал Ночи. Док знал, что это будет стоить ему жизни. Даже если они с Терином были так близки, почему бы не позволить это сделать Хаэриэль, ведь Таэна наверняка согласится ее вернуть!

– Ну, – сказал Док. – Думаю, пора начать планировать особенно пышную коронацию.

И именно тогда в центре комнаты явилась Таэна:

– Нет, не пора!

Богиня Смерти снова была в ворамерском одеянии, но на этот раз ее белое платье было разорвано и забрызгано запекшейся кровью, пояс и ожерелье помяты от ударов оружия, а волосы растрепаны. Она выглядела так, словно сражалась без остановки уже несколько недель.

В зале повисла тишина.

Док обернулся и глянул на Хаэриэль:

– Спасибо.

Бывшая королева лишь сверкнула глазами. Разумеется, сейчас она молилась своей бабке. Тераэт почувствовал, как его захлестнула волна головокружения и вины. Молиться Таэне – вот что он должен был сделать – и не сделал. Он даже не подумал об этом. Он был слишком занят, пытаясь разгадать, что задумал его отец.

Богиня Смерти вышла вперед.

– Я должна была догадаться, Териндел, что ты не станешь ничего предпринимать. Но если ты думаешь, что сможешь отложить все, потратив месяцы на подготовку к коронации, подумай еще раз. – Она щелкнула пальцами, и множество украшений: ожерелья, цепочки, диадемы – слетели со своих владельцев и зависли в воздухе рядом с ней, сливаясь в зазубренную корону из искореженного металла и драгоценностей.

Схватив ее, Таэна бросила венец к ногам Дейноса:

– Коронуйте его! Немедленно! Очистите комнату и приготовьтесь к ритуалу!

Сидевшая в отдалении Валатея тихо встала и вышла за дверь.

И все сразу стало на свои места.

Док знал, что он рискует жизнью, выполняя ритуал. И так и было бы, если бы все шло по плану. Но что, если это не так? Что, если Док знал, что этого не произойдет? Если бы Тераэт был на месте своего отца, он мог бы снять с шеи Разрубатель Цепей и отдать его женщине, которую любил, лишь думая, что потеряет и то, и то, если они останутся. Док защищал Валатею…

…от Таэны.

А это означало, что, независимо от того, что, по мнению Дока, произойдет дальше, он знал, что это приведет Богиню Смерти в убийственную ярость.

102. Бессмысленная трата времени

(Рассказ Кирина)

– Знаешь, пора прекратить подобные встречи, – сказал я Релосу Вару. – Могут такие слухи пойти!

Он глянул на меня. И в его взгляде не было ничего похожего на привязанность. Это был человек, которого я впервые встретил в Кишна-Фарриге, тот, чьи глаза были наполнены лишь ненавистью и злобой.

– Я должен был догадаться, что ты сможешь убедить его изменить план. У Гризта никогда не хватило бы духу пойти на необходимые жертвы.

Релос Вар был взбешен. Честно говоря, я никогда раньше не видел, чтоб он был так зол.

– Ты ведь это сказал не серьезно? – Гризт спрыгнул с трона, показав Релосу Вару непристойный жест. – Потому что, если серьезно, если бы не я, тебя бы здесь не было.

– Мы уже об этом говорили, – сказал Релос Вар. – И ты дал обещание.

– Потому что меня обманули. Ты не сказал мне, кто такие ванэ на самом деле.

Я заморгал:

– Подожди. Что? Что ты имеешь в виду, говоря: «Кто такие ванэ на самом деле»? О чем ты говоришь?

На меня не обратили никакого внимания.

– Я не позволю тебе вмешиваться в мои планы, Гахан, – отрезал Релос Вар. – Не в этот раз.

Гризт покачал головой:

– Ситуация изменилась, Релос. Ты должен знать, что произошло, когда мы направились в…

Ему в грудь ударила молния, и он отлетел назад, к стене. Будь он обычным человеком, это бы его убило, но Гризт определенно не был обычным.

Турвишар и я на всякий случай спрыгнули с металлической лестницы, на которой сидели. В этой комнате было слишком много штук из металла.

Прежде чем мы успели выпрямиться, Гризт выхватил что-то из-за пояса и направил на Вара. В центре зала сконцентрировался гигантский шар света, который сфокусировался в плотный луч и врезался в Релоса Вара столбом чистой энергии, настолько ярким, что полностью скрыл его из виду.

Турвишар махнул рукой, и гигантская стена земли поднялась между нами и остальными участниками битвы. Я отполз за нее и замер, прижавшись к ней спиной. Турвишар последовал за мной. Позади раздалась дикая какофония звуков, которая на миг затихла, а потом сменилась чем-то напоминающим по звукам что-то адское – и столь же жаркое.

– Ух ты, – сказал я.

– И что ж ты не превращаешься в дракона?! – крикнул Гризт из-за стены.

За этим последовало оглушительное шипение и запах дыма.

– Я не дурак. Ты же поднял барьер. Пробиваться сквозь него будет больно. Кроме того, не нужно быть драконом, чтобы разделаться с игрушечным магом, способным лишь на создание барьеров.

– Игрушечным? Игрушечным?! Кто связал демонов? Кто создал Корону и Скипетр Куура? – Гризт повысил голос, а мне на ум почему-то пришел торговец коврами, спорящий со своей женой.

– Да, это прекрасные костыли для недоделанных волшебников с недостаточным талантом! – Над нашей головой пролетела стая голубей.

Я повернулся к Турвишару:

– Голуби?

Он растерянно пожал плечами.

– Так и есть! – рявкнул Гризт, и за этим вдруг последовал оглушительный грохот. Мне даже уши пришлось заткнуть.

– Что за пакость это была?! – спросил Релос Вар.

– Просто маленькая «игрушка», которую я придумал, использовав селитру и гуано летучих мышей.

На миг повисла тишина.

– Вот дерьмо.

– Именно так я и сказал. – Гризт безумно расхохотался.

– Тебе кто-нибудь когда-нибудь говорил, что ты забавен? Так знай, они соврали. – Раздался громкий треск и несколько оглушительных ударов. Мерцающий занавес бирюзово-синей энергии пронесся по комнате.

Я глянул на Турвишара.

– Ты знаешь Гризта лучше, чем я. Как ты думаешь, кто победит?

Он поморщился:

– К сожалению, Релос Вар.

Я подозревал, что он был прав.

– Тогда нам стоит что-то предпринять?

– Есть какие-нибудь предложения?

Я указал в сторону трона, все еще видного из нашего наблюдательного пункта.

– Почему бы нам не избавиться от причины спора? – Я указал на Турвишара. – Держу пари, что жезл Гризта сделает свое дело.

Турвишар с трудом поднялся на ноги.

– Полагаю, что так оно и есть.

Он вытащил его из рукава и направил на кристалл.

Ничего не произошло.

Турвишар уставился на жезл:

– Он, вероятно, настроил его так, чтобы он работал только у него в руках. Это было бы вполне разумно.

– Отлично, – скорчил я гримасу и вздрогнул, когда что-то очень тяжелое врезалось в земляную стену Турвишара, оставив длинную трещину по всей ее длине.

Я огляделся. Должно же быть что-то, что можно было бы использовать…

Мой взгляд снова упал на тонкий металлический жезл в руках Турвишара.

– Дай-ка взглянуть.

– У тебя тоже ничего не получится, – вздохнул Турвишар, но жезл отдал.

– О, получится, только не так, как задумал его создатель. – Я проверил жезл на гибкость, и он тоненько зазвенел, возвращаясь в исходное положение. – С этим можно работать.

Турвишар растерянно замер, но потом его осенило.

– Правильно. Я постараюсь, чтобы тебе не мешали. – Он сел за моей спиной, лицом туда, где все еще продолжалась дуэль магов.

Я сделал то же, что делал до этого, и было это довольно легко. Единственное, что отличалось, так это то, что теперь я действительно не знал, из чего, черт возьми, сделан кристалл. Это было легко исправить, посмотрев за Первую Завесу, позволив врожденной природе кристалла явить себя. Даже если я не знал, как называется этот материал, я все равно знал достаточно, чтобы разбить его неподходящими вибрациями. В то время как все стихии рассекали воздух всего в нескольких десятках футов от меня, я взмахнул жезлом, создавая нужную вибрацию, и позволил магии и звуковым волнам сделать всю работу за меня.

И должен сказать, что на этот раз, когда этот кристалл разбился на тысячу осколков, это было чертовски приятно.

– Нет! – закричал Релос Вар.

Ладно, это тоже приятно прозвучало.

Стена, отделявшая нас с Турвишаром от места битвы Гризта с Релосом Варом, исчезла в одно мгновение, распавшись на мелкие части.

– Идиот! Ты хоть понимаешь, что натворил?! – Релос Вар бросился ко мне, но было уже поздно. Гризт следовал за ним по пятам, но, кажется, ни тот ни другой не были серьезно ранены. В лучшем случае слегка подпалены.

Я вернул палочку Гризту, полагая, что, если бой начнется снова, он сможет ею воспользоваться.

– Ты спрашивал серьезно или вопрос был риторическим?

Если бы взгляд Релоса Вара был заклинанием, я бы умер там на месте.

– Сукин ты сын, – прорычал он.

Я проигнорировал его оскорбления. Он был в плохом настроении.

– Теперь у тебя есть выбор. Ты можешь помешать им выполнить бессмысленный ритуал, или вы можете позволить им действовать и… Эй, а что происходит, когда вся эта энергия тенье попадает в кристалл защиты, который больше не существует?

Релос Вар уставился на меня, потом развернулся и открыл врата.

103. Да здравствует король!

(История Тераэта)

Дока быстро короновали. Дейнос совершил обряд, возложив корону ему на голову. После этого стражники начали очищать комнату от зевак, но Тераэт лишь отмахнулся. Он ни за что не уйдет.

– Не думала, что этот день может стать еще более странным, – сказала Джанель. – Но, похоже, так и есть.

– Не спорю. – Ксиван наклонилась вперед. – Джанель, я рада, что ты вернулась, и мне очень не хочется начинать, но… что случилось с Сулесс?

– О, – сказала Джанель. Она немного помолчала и вздохнула: – Она сбежала.

Ксиван сжала ладонь на эфесе Уртанриэль. Тераэт поморщился, подумав, что, вероятно, в этот момент Ксиван весьма сожалеет о своей преданности и дружбе.

Если бы они выполняли план Б, Сулесс была бы мертва.

Джанель сжала ладонь Ксиван.

– Она ушла куда-то, куда ты не сможешь последовать. – Она на миг опустила взгляд, а затем снова вскинула голову. – Ксиван, я уничтожу ее. Это я тебе обещаю.

Брови Ксиван нахмурились, словно ей было трудно понять, что ей говорят.

– У нее был с собой драгоценный камень. Он нужен мне.

Джанель нахмурилась и, потянувшись к поясу, вытащила небольшой кошель и высыпала его содержимое на ладонь.

– Этот? Ксиван, это был мой цали. Сулесс держала меня в нем взаперти. – На ее ладони сверкнула одинокая слеза звезд.

Ксиван уставилась на ладонь Джанель, затем медленно протянула руку и взяла бриллиант.

– Значит, она лгала. – Губы Ксиван сжались. – Разумеется. И почему я позволила себе думать иначе?

– Как бы то ни было, – сказал Тераэт, – мы теперь точно знаем, насколько злобна и мелочна Сулесс.

– Мне очень жаль, – вздохнула Джанель.

Ксиван кивнула и закрыла глаза.

Из-за ее спины высунулась Талея:

– Как хорошо, что ты вернулась, Джанель. Я так рада, что мы смогли помочь.

Джанель склонила голову набок:

– Подожди. Вы здесь из-за меня?

Талея энергично закивала:

– О да. Нас привела Сенера.

Джанель поперхнулась воздухом, хотя Сенера даже не смотрела на нее. Волшебница указала на главный этаж.

– Не возражаете, если мы пересядем поближе?

Тераэт кивнул.

– Согласен. Я хотел бы поговорить с отцом.

Док встал и повернулся к Основателям.

– Ваша преданность унижает меня. Я не заслуживаю этого, но спасибо. – Он оборвал речь на полуслове и начал снова: – Мне понадобится ритуал.

Один из Основателей выскочил из комнаты, по-видимому, чтобы принести необходимое.

Тем временем Тераэт и остальные спустились туда, где обычно сидели самые важные ванэ. Забавно, но никто не попытался их остановить.

Док подошел к столу, где Валатея до этого хранила свои вещи, достал из него конверт и протянул охраннику.

– Передай это Ее Величеству, пожалуйста. – Он указал на королеву Мияну.

– О, я должна была упомянуть, что это Коготь, – сказала Джанель.

– Что? – спросил Тераэт. – Да, возможно, это было важно.

– Ну, не совсем, – пробормотала Сенера.

Стражник подошел к женщине.

– Для вас, Ваше Величество. – Он протянул ей конверт.

Королева Мияна смущенно развернула бумагу.

– Почему ты… – и, не договорив, рухнула в обморок.

Док махнул рукой, и бумага скукожилась и осыпалась пылью:

– Это не королева Мияна. Думаю, легко обнаружить, что это мимик. У нас ведь еще есть клетки для таких, как она? Пожалуйста, поместите ее в одну из них, пока она не очнулась.

– Честно говоря, я не была уверена, что это сработает на мимике, – прошептала Сенера, сидевшая рядом с Тераэтом.

Тераэт нахмурился:

– Он тебя об этом попросил?

Она кивнула:

– Мы оба чувствовали, что так будет безопаснее.

Тераэту от этого не стало легче. Насколько все это было спланировано отцом заранее? Тераэт шагнул вперед:

– Отец, мне нужно с тобой поговорить.

– Позже, – отрезала Таэна.

Тераэт уставился на мать:

– Для него не будет «позже».

Таэна вздохнула и жестом позволила ему подойти к отцу.

– Проклятье, что бы ты ни собирался сделать, не делай этого, – сказал Тераэт.

Док улыбнулся ему:

– Я держу свое слово. Твоя мать хочет именно этого.

– Нет, здесь творится что-то еще. – Тераэт коснулся руки отца. – Объясни это Таэне. Что бы здесь ни происходило, она тебе поверит.

Улыбка сползла с лица Дока, и он сжал в ответ плечо Тераэта.

– Не мне. Кому угодно, только не мне. Боюсь, она слишком хорошо меня знает. Я не могу точно знать, что Хаэриэль сделает все правильно, а в присутствии Сенеры… – Док сжал его руку. – Я говорил тебе, что люблю тебя? Мне стоило давно это сказать.

Тераэт почувствовал, как у него перехватило горло. Он не мог подобрать слов в ответ.

– Доверься мне, Тераэт. Я делаю это ради Кирина, – сказал Док.

Тераэт действительно не мог подобрать нужных слов:

– Э-э, но… подожди. Кирин? Что он тебе сказал?

Но отец уже отвернулся. Дейнос подошел к нему, и в руках у Основателя была большая книга в металлическом переплете.

– Откуда у тебя эта копия? – спросил Док. – Я владел иной.

– Этой снабдил нас Гризт, – сказал Дейнос. – На всякий случай.

– Верно. На всякий случай, – горько рассмеялся Док, листая страницы. Они были желтоватыми, как луковая шелуха, и в то же время напоминали покрытый углем камень с гравировкой. Не долистав книгу до конца, он остановился и фыркнул[686]. Затем закрыл ее и вернул Дейносу: – Благодарю.

Дейнос выглядел смущенным.

– Вам это не понадобится?

– Что? Нет, – сказал Док. – Я выучил его наизусть. Давайте очистим центр, пожалуйста. Мне нужно место, чтобы нарисовать ритуальный круг.

Запомнил? Тераэт должен был поверить, что его отец запомнил ритуал, который он с позором отказался выполнить? Он вернулся к Джанель и остальным. Он хотел что-то ей сказать, но понял, что рядом стоят Сенера, Ксиван и Талея. Док сказал, что присутствие Сенеры было одной из причин, по которым он не объяснился. И Сенера, похоже, хотела, чтобы ритуал продолжался.

Следовательно, можно было предположить, что таково и было желание Релоса Вара.

– Это ловушка, – пробормотал Тераэт. – Это было запланировано.

Но какой ритуал подделан? Тот, что в книге, или тот, который Док собирался исполнить по памяти?

– Прежде чем я начну, – сказал Док, – пожалуйста, верни Терина. – Должно быть, он решил, что Таэна собирается сказать «нет», потому что добавил: – Я обещаю тебе, что проведу ритуал. Я проведу его здесь и сейчас. Но сначала верни Терина.

Таэна уставилась на него. Потом кивнула.

– Хорошо. Есть его тело?

Териндел махнул рукой. Пара ванэ вышли из комнаты и быстро вернулись обратно, неся носилки, покрытые тканью. Нетрудно было догадаться, что скрывалось под нею.

Таэна бросила короткий взгляд на тело, и Терин сел, тяжело дыша.

Все было так просто. Тераэт заметил, что она одела его в новую одежду, что было весьма любезно со стороны Таэны: предыдущее его платье пребывало в беспорядке.

Хаэриэль бросилась к нему:

– Ох, осторожнее. Ты можешь встать?

Терин заморгал.

– Что случилось?.. – Он увидел Таэну и замер.

– Привет, Терин, – улыбаясь, сказала Таэна.

– Что здесь творится? – спросил Терин, широко распахнув глаза и бледнея. Учитывая все обстоятельства, реакция была явно нетипичной.

– Творится? Тебя только что вернули, – сказал Док. – Можешь поблагодарить за это Хаэриэль. Она была готова отдать свою жизнь, чтобы вернуть тебя обратно. Так что, если ты хоть на секунду сомневался, что Хаэриэль действительно любит тебя, теперь ты знаешь правильный ответ. – Его взгляд остановился на Хаэриэль. – Однако я думаю, что ты слишком похожа на меня, мышонок, и я не могу позволить тебе грызть мою корону, пока я занят кое-чем другим. Поэтому вас с Терином сопроводят к самой границе страны, а оттуда вы сможете отправиться, – он пожал плечами, – куда пожелаете. Главное, прочь отсюда.

Хаэриэль заморгала:

– Подожди. Что? Ты серьезно… изгоняешь нас?

– Да, изгоняю, – ответил Док. – Проваливай отсюда. Живо. Пока я не передумал и не приказал устроить тебе что-нибудь похуже изгнания. – Он жестом подозвал охранников.

– Док, что за хрень?.. – Но протест Терина пропустили мимо ушей, и стражники вежливо, но решительно потащили его наружу, не обращая внимания на то, что на его лице борются шок, гнев и возмущение от предательства.

– И они тоже удалены из комнаты, – прошептал Тераэт. Мог ли он хоть как-то остановить это?

Если бы он только знал, что вообще происходит.

– Что? – Джанель повернулась к нему. Ее глаза чуть расширились от удивления.

– Что-то не так, – сказал Тераэт. – Что-то совсем не так. Видишь, что он устроил? Он удалил из комнаты всех, кого можно было бы использовать в качестве заложников. Нас ведь Таэна не убьет. Мы нужны ей.

Сенера вытащила из корсажа Имя Всего Сущего и яростно принялась что-то писать.

– Это было неожиданно, – сказала Таэна Доку.

Ванэ снова пожал плечами:

– Я усвоил этот урок давным-давно. Я не делюсь властью. А теперь почему бы тебе не позволить мне выполнить свою часть сделки?

Таэна отступила назад и жестом предложила ему начинать.

Тогда он занялся делом. Док нарисовал на земле ряд вложенных друг в друга восьмиугольников и, потребовав принести ему специальные принадлежности, начертил во всех углах замысловатые символы. Затем он позвал добровольцев, которые были готовы помочь ему с ритуалом. Большинство из них оказались ванэ из его старого двора. Впрочем, не все. Среди вызвавшихся были Дейнос и Мегрэа.

Тераэт почувствовал, как у него перехватило горло: все эти люди умрут. Свою жизнь на кон ставит не только тот, кто проводит ритуал, но и каждый, кто помогает ему. И члены Звездного Двора, только что вернувшиеся к жизни, были среди них.

Они наблюдали, как отец Тераэта проводил ритуал этап за этапом, и свечение вокруг становилось все ярче, а эффект – все сильнее. Вскоре комната содрогнулась от заключенной в ней силы тенье.

– Вот дерьмо! – выругалась Сенера.

Тераэт немедленно оглянулся на нее:

– Что? Живо!

Она перевернула дневник и показала ему и вопрос, и ответ.

Может Ритуал Ночи, который король Териндел проводит над народом ванэ, увенчаться успехом?

Нет.

По этому вопросу нельзя дать предсказание. Этот вопрос не из будущего. Вопрос основывался на том, что было возможно именно сейчас. То, что совершал Док, не могло сработать. Док изменил ритуал, и именно поэтому он отослал прочь Терина, чтобы у Таэны было меньше шансов немедленно забрать назад жизнь, которую она только что даровала.

Тераэт повернулся к отцу как раз в тот момент, когда все тенье, скопившееся в комнате, рассеялось. Док измученно и покорно опустил руки.

Тераэт встал. И он был не в одиночестве, но сейчас ему было не до этого. Он не чувствовал никакой разницы. Заметит ли он потерю бессмертия? Будет ли он чувствовать себя по-другому?

Но что еще более показательно, все Основатели в комнате были по-прежнему живы, и он знал, что это совершенно не правильно.

– Сработало? – спросила Джанель.

– Нет, – ответил Тераэт. – Совершено не сработало.

Таэна шагнула вперед. Она склонила голову набок и закрыла глаза, словно прислушивалась к чему-то далекому. Потом покачала головой.

– Это ничего не дало.

Док пожал плечами:

– Я сделал все, что обещал. Я провел Ритуал Ночи, как ты желала.

Таэна оглядела комнату. Она по-прежнему была забита людьми – всеми теми ванэ, которые хотели стать свидетелем этого поразительного события, если не сказать больше. Не обращая внимания на толпу, она повернулась к Доку:

– Ты каким-то образом саботировал его проведение. Что ты сделал?

– Клянусь всем, что мне дорого, я выполнил ритуал безупречно, – сказал Док.

Тераэт подбежал к Дейносу.

– Дай-ка взглянуть. – Не дожидаясь ответа, он выхватил фолиант из рук мужчины и подбежал к столу. Распахнув книгу, Тераэт принялся листать хрупкие страницы, сравнивая их содержимое с тем, что было написано на полу. Самым простым объяснением, конечно, было то, что Док только что совершил ошибку, забыв что-то сделать.

Таэна двигалась быстро. Всего миг – и она уже схватила за горло Дока, хотя пока что не сжала пальцы. Она посмотрела ему в глаза.

– Говори: «Выслушай мои слова, ибо я не стану лгать».

Тераэт вскинул голову:

– Мать, прекрати!

Док забился в ее хватке:

– Да пошла ты!

– Ты всегда был таким своенравным, – прорычала Таэна. – Говори: «Выслушай мои слова, ибо я не стану лгать».

– Таэна! – вскочила на ноги Джанель.

– Не вмешивайся в это, дитя, – не поворачивая головы, обронила Таэна. – Говори!

– Выслушай мои слова, ибо я не стану лгать! – сдавленно выкрикнул Док.

– Почему он не сработал?! – спросила Таэна своего бывшего возлюбленного.

Джанель подбежала к Тераэту:

– Что происходит? Она… Это торра!

Издевательство. Сильные используют слабых. Он достаточно хорошо помнил ее уроки джоратского, чтобы понять, что это самое ужасное оскорбление.

Тераэт не мог найти ошибки. Ритуал был проведен… О нет. Вот оно. Семь иероглифов в книге и лишь два на отметинах на полу.

Тераэт нахмурился. Здесь должен был быть написан символ расы. И он должен был быть всего один.

Оба ритуала были неправильными.

– Он никогда не сработает, – выдохнул Док. Потом рассмеялся. – Опусти меня, Хаэ. Ты хочешь знать? Ладно. Я тебе скажу. Во всем этом нет необходимости.

Таэна отпустила Дока, но выражение ее лица по-прежнему было ужасным.

Док потер шею. Затем он оглянулся и уставился прямо на Тераэта.

Уголок его рта дернулся, но глаза были печальны.

Тераэт почувствовал, как на него накатывает чувство абсолютного ужаса.

Док повернулся к Таэне, протянув к ней обе руки:

– Он никогда и не мог сработать, потому что нельзя сорвать один и тот же цветок дважды, Хаэ. У всех рас уже отняли бессмертие. Последняя бессмертная раса потеряла свое бессмертие пятьсот лет назад, когда вордреты провели обряд. Дело сделано.

– Ты… – На лице Таэны выражения менялись одно за другим. Ошеломление. Недоверие. Гнев. – Ворасы. Ванэ – это ответвление расы ворасов. Но вы стали отдельной расой. Вы должны были быть отдельной расой!

– Мы стали отдельной нацией, с отдельной культурой и знанием магии, что позволило нам бесконечно растягивать нашу смертную жизнь. Мы были так хороши в этом, что даже не понимали, что, когда пали ворасы, мы и сами перестали быть бессмертными. Причина, по которой мы живем вечно, та же самая, по которой живут вечно мимики: потому что каждый раз, когда мы создаем себе цали, или меняем свою форму, или просто исцеляем себя, мы обращаем вспять процесс старения. Дом Де Мон, вероятно, заметил бы ту же закономерность, если бы все они не умирали ранней насильственной смертью. – Док пожал плечами. – Я узнал правду только тогда, когда сам провел Ритуал Ночи полторы тысячи лет назад. Мне очень жаль, Хаэ, но я действительно пытался спасти ворамеров. Мы все так пытались. И лишь когда мы увидели, что ритуал не сработал, мы поняли, что происходит.

Таэна походила на статую. Она слегка повернула голову:

– И ты ничего не сказал.

– Естественно, – сказал Док. – Потому что мы все знаем, как ведут себя люди, когда они пытаются «прожить отведенные им часы». Разве ванэ вели бы себя иначе? В этой комнате есть те, кто прожил уже четырнадцать тысяч лет. Мы не хотели терять все это.

Никто в комнате не произнес ни слова. Почти никто не дышал.

– Ты изменил ритуал, – чуть слышно пробормотал Тераэт.

Родители повернулись к нему.

– О чем ты? – спросила Таэна.

Тераэт сглотнул и указал на книгу:

– Ты изменил ритуал. Если ты знал, что ритуал не сработает, почему изменил его?

Док покачал головой:

– Потому что этот ритуал уже был изменен. Мне сказали, что это работа Релоса Вара. Если бы я использовал ритуал, описанный в этой книге, он не был бы нацелен на ванэ. Это лишило бы тебя сил, Хаэ. Тебя и всех остальных Стражей, и это разнесло бы тюрьму Вол-Карота вдребезги. Вот почему мне пришлось отобрать трон у Хаэриэль; она бы провела неправильный ритуал. Так что можешь не благодарить.

Тераэт глянул на Сенеру. Удивление на ее лице заставило Тераэта подозревать, что Релос Вар не посвятил ее в эту часть плана.

– Значит, вы все выставили меня дурой. – казалось, голос Таэны прозвучал прямо из склепа.

Тераэт вновь повернулся к матери. Он знал этот голос. И это было ужасным знаком.

– Мать, нет! – отпустив руку Джанель, Тераэт рванулся к матери.

– Наверное, – спокойно согласился Док, – но ты сама должна признать, что это было легко.

Глаза Таэны вспыхнули. Уголок ее губ скривился в ненавистной усмешке.

Она протянула руку и сжала ее в кулак.

Док рухнул на землю окончательно и бесповоротно.

Мертвым.

Все, о чем в этот момент мог думать Тераэт, так это то, что Док все знал.

Его отец точно знал. Знал, как отреагирует Таэна, знал, какова будет цена.

Вот почему он отослал остальных.

Тераэт добрался до тела отца всего лишь через секунду после того, как тот упал.

Юноша вскинул глаза на мать:

– Ты не должна была этого делать!

– Но я это сделала. Он обманул меня, – прорычала Таэна. Повернув голову, она уставилась на Джанель, которая последовала за Тераэтом в центр. – Не смей осуждать меня. Он обрек всех нас. Я потратила пятьсот лет на поиски призрачного решения, которое не могло сработать!

– Верни его, – сказала Джанель. – Ты высказала свою точку зрения. А теперь верни его!

– Нет, – прорычала Таэна. Слезы катились по ее щекам, но Тераэт подозревал, что это были слезы ярости, а не горя. – Я скорее сама отдам его души демонам Ада, чем верну его или позволю ему ступить хоть одной ногой на Землю Покоя. Я сама скормлю его адским псам!

Ноздри Джанель раздулись:

– Хамезра, он должен был сказать тебе, но это не…

– Не спорь со мной! – прорычала Таэна. – Не заставляй меня сомневаться в моем решении пощадить тебя, демон!

Джанель закрыла рот и отпрянула.

– Мать. – Тераэт глубоко вздохнул. Он все еще не мог поверить…

Он все еще не мог поверить, что это происходит.

Тераэт честно потратил секунду, гадая, было ли это все реально или это лишь иллюзия, сотворенная Разрубателем Цепей. Может, это просто кошмар? Что угодно, но только не то, что происходит на самом деле.

Таэна повернулась ко двору:

– Коронуйте моего сына.

Тераэт вскинул голову:

– Что?

Таэна не обратила на его слова никакого внимания:

– Териндел был королем. У него был сын. Териндел мертв, таким образом, его сын – наследник. Коронуйте его сына.

Мегрэа нервно облизнула губы.

– Думаю, что все не так просто…

Таэна снова сжала кулак, и Мегрэа умерла.

Весь зал вскочил. Таэна вскинула руку, и барьер из чистой энергии окутал зал, отделив зрителей от остальных присутствующих. От Тераэта. От Джанель. От нескольких Основателей.

Тераэт оглянулся туда, где он только что сидел. Ксиван уже выхватила Уртанриэль.

Таэна повернулась к Дейносу:

– Сколько еще должно умереть, прежде чем вы просто это сделаете?

Основатель шокированно уставился на нее, а затем жестом велел своему соседу:

– Принеси корону.

Тераэт выпрямился:

– Мать, нет. Так не… Я не хочу этого!

– Мне все равно, чего ты хочешь, – прорычала Таэна. – Ты будешь делать то, что тебе скажут. – Она глянула на него, и он почувствовал, как она дернула его за поводок, как своего служителя. Он ахнул и обнаружил, что стоит на коленях.

Тераэт услышал, как кто-то бежит к нему. Он поднял глаза, увидел Джанель и протянул ей руку.

– Нет. Не надо, – едва слышно прошептал он, но она все же остановилась. На ее лице застыл ужас.

Дейнос что-то говорил, но Тераэт не слышал его слов, а может, просто не хотел их слышать. Все это казалось каким-то сюрреалистическим кошмаром.

Его мать только что убила его отца.

Сбоку разгорелся свет – невообразимая подсказка, что кто-то открывает врата. Он не оглянулся, чтобы посмотреть, кто на это способен.

Дейнос надел корону на голову Тераэту, и юный ванэ вздрогнул. Голос Основателя дрожал:

– …короную тебя королем народа ванэ. Многие лета царствия.

Нет. Нет, нет, нет!

Тераэт почувствовал, как мать схватила его за руку и рывком подняла на ноги.

– А вот теперь ты заслужишь свой титул!

И она телепортировала их обоих из комнаты.

Часть III. Ритуалы Смерти