Знакомый подход, не так ли? Казалось бы, прошло полтора века, а критика современности руководствуется все той же риторикой.
Помимо прочего, Эдуард Мане был страстным любителем испанской живописи. В частности, он очень вдохновлялся искусством Диего Веласкеса. Что самое важное делает Диего Веласкес в своем творчестве? Переносит фокус живописи с аллегорических и мифологических сцен на наблюдение за повседневностью. Безусловно, в его живописи очень много библейских отсылок, аллегорий и загадок, но не зря он является основателем нового жанра в испанской живописи, цель которого – изображать простую жизнь простых людей (бодегонес[42]). Он очень внимательно изучает натуру.
В 1863 году, когда Эдуард Мане представляет свое полотно «Завтрак на траве», он не проходит тот самый высший профессиональный ценз. Складывается абсолютно уникальная ситуация в мировой истории искусства. Из 5–6 тысяч поданных для участия в Салоне работ около 4 тысяч были отвергнуты, то есть больше двух третей. В беспрецедентную ситуацию вмешался сам Наполеон III. Согласно его указу от 22 апреля 1863 года, был организован второй Салон, параллельный официальному, на котором при желании могли выставиться отверженные художники. Безусловно, каждый из них оказался перед непростым выбором: показать свои работы, но под своеобразным клеймом непрошедшего профессиональный ценз, или не показывать вовсе. Выставляя работу на Салоне Отверженных, вы как бы доказывали свою несостоятельность как художника в глазах современников, но это не испугало Эдуарда Мане.
То ли Эдуард Мане прекрасно понимал, что даже такая презентация своего творчества может позволить ему получить новые заказы и в дальнейшем состояться как художник, то ли это был своего рода протест против официального Салона, но он решает выставить свою работу. В итоге создается уникальная ситуация: на выставку Отверженных пришло даже больше людей, чем на выставку официального Салона, потому что это было беспрецедентное событие, не имевшее себе аналогов.
Обычно рядовой зритель не видел всех отверженных произведений и мог только догадываться о том, что и кто в этот год претендовали на участие в Салоне. А тут мы видим с вами выставку, условно говоря, хорошего искусства и плохого искусства.
Действительно, «Завтрак на траве» (1863) Эдуарда Мане производит эффект разорвавшейся бомбы. Еще более яркое впечатление произведет только следующая выставленная работа мастера – «ОЛИМПИЯ» (1863, выставлена на Парижском Салоне 1865 года). Если мы визуально оценим картину, то с первого взгляда в ней можно не заметить что-то скандальное или вызывающее. Мы видим четырех персонажей. При этом пространство картины организовано по академическому канону. Мы наблюдаем некоторые кулисы и в принципе обрамление пейзажем действующих персонажей, которые помещены ни слева, ни сбоку, а в самом центре композиции, где они и должны располагаться. При этом композиция организована пирамидально. Вспоминаем сразу Леонардо да Винчи[43] и многих классиков. Мане работает довольно традиционно.
Э. Мане
Олимпия, 1863
И вроде бы он все делает правильно, но изображает-то он своих современников не в античных тогах, идеализируя и возвышая их, возводя их к образам античных богов или сатиров, а в современных костюмах. На картине мы видим господ довольно высокого социального положения (этаких денди) в компании вполне узнаваемой Викторины Меран, одной из самых знаменитых натурщиц художника, а на дальнем плане мы видим еще одну женщину. При этом Мане изображает дам обнаженными, а мужчин – одетыми, что придает работе вполне распознаваемый, но крайне противоречивый контекст. Если мы посмотрим на натурщицу на переднем плане, то увидим, что перед нами не богиня, а реальная женщина. При этом не идеализированная, а с достоверно переданной фигурой, со всеми особенностями внешности. К тому же примечательно, что она сидит на собственном платье (а значит, она пришла в нем сюда и сняла его уже на месте).
Раймонди
Суд Париса (по утраченному оригиналу), ок. 1515
Вторая дама, которая помещена чуть поодаль, изображена странным образом: художник сознательно (или нет?) нарушает пропорции и пишет ее гораздо большей по размеру, чем она должна выглядеть благодаря перспективным сокращениям, и мало того, использует в работе два источника света, из-за чего ее фигура тоже освещена (что было нарушением традиций академического искусства). Нельзя сказать, что Мане к этому времени непрофессиональный художник. Напротив, одна из его целей – актуализировать традиционное искусство, поэтому данная композиция вдохновлена гравюрой МАРКАНТОНИО РАЙМОНДИ[44] по несохранившейся картине РАФАЭЛЯ[45]«СУД ПАРИСА» (1515) и работой ТИЦИАНА[46]«СЕЛЬСКИЙ КОНЦЕРТ» (1508–1510). Однако по какой причине он предпринимает такие необычные решения, которые возмущают и профессиональное жюри, и зрителей?
Тициан
Сельский концерт, ок. 1509
Есть и еще одна деталь, пожалуй, самая страшная для посетителей салонов того времени – героиня на переднем плане смотрит прямо на нас и даже как будто бы сквозь нас с некоторой усталостью, но совершенно без пиетета, без любования нами и без вот этого влажного, очень декоративного взора, который, конечно же, всегда присутствует в картинах художников Салона и имеет несколько эротическую трактовку.
Получается, что посетителю Салона было откровенно непонятно, что происходит на картине. Сюжет не отсылает к литературе и мифологии, он характерен именно для сегодняшнего дня и показывает крайне популярную во времена Мане практику. Зритель невольно чувствует себя уязвленным. Напомню, что в это время на Салон ходили примерно так же, как мы с вами ходим на блокбастер в кинотеатры. На выставках было много семей, печатались брошюры, в которых под номерами можно было найти названия работ с краткими описаниями изображенных сюжетов. Многие годы сохранялось относительное единообразие.
Дж. Тиссо
Завтрак вчетвером, 1870
Давайте взглянем на работы, которые прошли в официальный Салон. Например, «ЗАВТРАК ВЧЕТВЕРОМ» ДЖЕЙМСА ТИССО[47] 1868–1870 годов, выставленная чуть позже. Почему работа примерно на тот же сюжет без труда проходит высший профессиональный ценз, а вот работа Мане – нет? Когда мы смотрим на работу Джеймса Тиссо, мы с вами безошибочно понимаем, что здесь происходит и в каких отношениях находятся эти четыре человека. Перед нами молодые люди, выбравшиеся на природу, скорее всего, в свой выходной, чтобы подышать свежим воздухом, пообщаться и выпить вина, что мы и видим на картине. Здесь нет никакого двойного дна, нет противоречий между персонажами или в технике исполнения. Это просто увеселительная картиночка, хотя имеет она, конечно, и очень скрытый семантический смысл. Этот самый завтрак вчетвером на самом деле был очень известным мероприятием в Париже того времени. Он подразумевал, что каждый из молодых людей находит себе девушку по вкусу, и они вчетвером прекрасно проводят время в эротическом ключе.
Чтобы провести параллели, обратимся к предыдущим названиям работы «Завтрак на траве» Эдуарда Мане, которые можем найти в выписках из личных каталогов художника и каталогов, составлявшихся в Салоне Отверженных и официальном Салоне. В 1863 году эта работа была выставлена под названием «Купание», в 1867 году она проходит как «Завтрак на траве», а в 1871 году Мане дает ей новое название, которое кардинально меняет наше к ней отношение. Картина становится «Компанией из четырех человек», то есть превращается в своеобразный завтрак вчетвером.
Еще больше вопросов и фактически откровенную ненависть со стороны критиков вызывает следующая работа Мане, которую он выставляет на Салоне 1865 года, – «Олимпия». Чем же так эпатирует публику работа Эдуарда Мане? Перед нами все та же Викторина Меран (по другим версиям – Маргарита Беланже, тоже женщина не с лучшей репутацией), которая позирует в довольно фривольной позе. Несмотря на то что она должна представлять собой своеобразный идеал, как было принято в изображении обнаженной натуры в академическом искусстве, фигура написана с помощью локальных заливок, она графична, в ее изображении мало объема, уже не говоря о том, что она не обладает идеальными, по меркам современников Мане, пропорциями (критики ругали ее короткие ноги и непропорциональную фигуру). Но красноречивее всего взгляд героини: пустой взгляд уставшей женщины, который как будто говорит зрителю: «Ну, заходи, раз уж пришел».
Это было неприемлемо для живописи того времени. За ухом женщины мы видим орхидею (цветок используется как афродизиак), а бант на шее делает ее похожей на своеобразный подарок. Также мы видим, что правая рука девушки, как заметил один из критиков Эдуарда Мане, сжата, как будто она держит бумажник, и это неслучайно, потому что перед нами образ куртизанки второй половины XIX века.
Тициан
Венера Урбинская, 1538
Мы видим ее, условно говоря, в положении стыдливой Венеры, в котором прилично изображать обнаженную натуру в искусстве, но аккомпанирует ей очень экзотическая атмосфера. Служанка принесла ей, скорее всего, подарок от поклонника, это букет цветов, и замыкает всю эту композиционную линию вздыбившаяся черная кошка, которая взирает на нас не очень доброжелательно.
Эдуард Мане, конечно, снова вступает в диалог с традицией, осовременивая свою героиню и окружающие ее обстоятельства, но навлекает на себя тем самым целый шквал критики. Его работа вдохновлена «ВЕНЕРОЙ УРБИНСКОЙ» (1538) ТИЦИАНА