А. Бессонов увлечен историей авиации времен Второй мировой войны, коллекционирует авиамодели. Эти интересы писателей нашли отражение в их книгах: цикле произведений Свержина о сотрудниках Института Экспериментальной Истории, романе Бессонова «Алые крылья огня». Олди (Д. Громов и О. Ладыженский) являются глубокими знатоками античной и классической восточной литератур, что вылилось в создание ими нескольких историко-мифологических полотен: романов «Герой должен быть один», «Одиссей, сын Лаэрта», «Я возьму сам», «Мессия очищает диск», трилогии «Черный Баламут».
2
Большинство из названных выше писателей разрабатывает в своем творчестве такой тип исторической фантастики как «альтернативная история» — один из самых популярных в современной русской фантастической романистике. В произведениях этого рода, отмечает А. В. Шмалько (А. Валентинов), описывается «не то, что было на самом деле, а то, что случилось в стране и мире благодаря авторской фантазии» [35, 21]. Перед писателем, вступающим на путь «альтернативной истории», открывается необъятное оперативное пространство.
«Сколько перьев истерли фантасты, — справедливо указывает А. Д. Балабуха, — сколько клавиш сбили до основания у своих машинок, сколько тысяч квадратных километров леса свели, излагая граду и миру свои взгляды на то, что случилось бы, выиграй Пунические войны не Рим, а Карфаген; не завершись „проект Манхэттен“ в сорок пятом созданием атомной бомбы; образуйся в Крыму врангелевских времен нормальная демократическая республика… Продолжайте сами — этим перечислением можно заполнить не один десяток страниц.»
Некоторые из фантастов попытались в своих произведениях теоретически обосновать «альтернативную историю», дать объяснение процессов, способствовавших возникновению параллельной реальности. Здесь мы сталкиваемся с достаточно большим разбросом мнений и толкований: от вполне наукообразных и стройных теорий до чисто фантастических гипотез, порой даже с налетом мистики.
Наиболее развернутую аргументацию встречаем у В. Звягинцева в его цикле «Одиссей покидает Итаку». Д. Арбатов (Е. Харитонов) справедливо отмечает, что
«Василий Звягинцев на редкость самобытно подходит к… жанру. Он не рисует мир вопроса „Что было бы если?“ как „свершившееся“. Его вопрос несколько иного порядка: „Что будет, если попытаться изменить историческую действительность извне?“ Именно этим и занимаются герои „Одиссея“.»
Писатель неоднократно излагает свое видение «альтернативной истории». Особенно связно делается это в романе «Андреевское братство» (первоначальное название «Право на смерть»).
Изложение теории ведется здесь в виде полемики с трудом «профессора Фолсома „Феноменология альтернативной истории“». Этот ученый сделал заключение о принципиальной невозможности параллельных реальностей в «нормальном материальном мире»:
«Не повторяя впрямую марксистской точки зрения, философ приходит к почти аналогичному выводу — мол, каждая „великая“ историческая фигура одновременно является не только катализатором, но и ингибитором происходящих в обществе процессов, а в итоге выходит так, что, с формальной точки зрения, означенная личность как бы и вообще не существует в качестве субъекта истории. Условно говоря, тот же Наполеон мог бы вообще не родиться на свет, все равно лет через пятьдесят-сто Франция пришла бы к неотличимому аналогу Второй республики, с тем же общественным устройством, уровнем развития экономики и так далее.»
Существование альтернативных миров невозможно, потому что для них во вселенной «просто не хватит материального субстрата».
«Установлено, — возражает Фолсому один из героев цикла, Андрей Новиков, — для того, чтобы полноценная альтернативная реальность вызрела и образовалась де-факто, требуется сочетание настолько многих условий, что число их достаточно конечно. Как кристаллов в минералогии. В каждом веке есть возможность для двух-трех, ну четырех развилок. Да и то они зачастую потом вновь сливаются. Ну, как объезд на дороге. Или тропинка, чтобы угол срезать… А еще реальности могут друг с другом пересекаться.»
В таких случаях образуются так называемые «химерические реальности», существующие вопреки законам вероятности.
«Имеется в прошлом вычисленная точка, где по стечению обстоятельств наложились друг на друга несколько событий, каждое из которых само по себе случайность. И вместо того, чтобы взаимно погаситься, как обычно бывает, они сработали в одном направлении. Оттуда и пошло, причем дальше — по сложной экспоненте.»
Параллельно-альтернативные миры взаимно соприкасаются и взаимодействуют друг с другом. У них много общего:
«прежде всего — история до развилки», а также все построенные до неё «здания и вообще любые предметы, книги в том числе. Многие из них, — допускает Новиков, — реально существуют и для нас, и для вас одновременно, и одновременно же используются. Это предположение, кстати, великолепно объясняет все случаи полтергейстов, загадочных преступлений и исчезновений людей, психических заболеваний, ясновидения, пророчеств, невероятных озарений.»
Герои цикла используют точки, пригодные для межпространственных переходов, для перемещения из одной параллельной реальности в другую. При этом, однако, они не могут гарантированно попасть в точку отправления. Таким образом, в результате их путешествий во времени и пространстве образуются все новые и новые альтернативные миры.
Если у Звягинцева альтернативные миры существуют сами по себе, независимо от воли человека, то у Кира Булычева они являются результатом путешествий хрондесантников. Для иллюстрации своей теории автор «Реки Хронос» прибегает почти к тем же аргументам, что и автор «Андреевского братства». Так, путешественник во времени Теодор объясняет Лидочке Берестовой суть вопроса:
«Несть числа Землям и Вселенным. Пока мы существуем в своем, единственном, где нам суждено родиться, жить и умереть, мы не подозреваем, что могут быть иные миры. А эти миры есть… Представьте себе вокзал. От платформы отходит поезд. Он движется по одному-единственному пути. Но за пределами станции от этого пути начинают отделяться другие, тупиковые. Если ты едешь по главному пути, то рано или поздно попадешь в пункт назначения. Если ты ошиблась и свернула на развилке в сторону, ты попадешь в тупик… Представьте, что ваш поезд избрал ложный путь. Сначала вы не почувствуете разницу — ведь за окном тот же пейзаж. Те же дома и деревья. Но по мере того как пути расходятся, меняется и пейзаж за окном. И через час пути из Симферополя вы видите из окна не Джанкой, а Карасубазар.»
Как же отличить «настоящий» мир от «альтернативного»?
«Есть целый ряд признаков, по которым можно понять, находишься ли ты в мире основном, на главном пути, либо попала ненароком в ответвление». Главное, нужно запомнить: «чем дальше расходятся колеи исходящих миров, тем больше накапливается в тупиковом мире несуразностей, нелогичностей, тем ближе он к саморазрушению. Вы не найдете отличий в первый месяц, может, даже в первый год раздельного существования, но постепенно начинают нарушаться причинно-следственные связи.»
Альтернативные миры, считает Теодор, а вместе с ним и сам Кир Булычев, ненастоящие. Происхождение их непонятно. Возможно, что они создаются «человеческим воображением», а населяющие их люди — фантомы. Спустя определенное время такие миры обязательно исчезают. Однако некоторые из них, «созданные на перелете, подверженные катаклизмам и нелогичным тенденциям развития, могут стать опасными основному миру» [29, 445]. Для того и нужна служба охраны времени, чтобы вовремя устранять опасности, грозящие основному временному потоку.
Как видим, понимание различными представителями «старшего поколения» писателей проблем «альтернативной истории», в сущности, почти одинаково. Оно исходит из материалистического представления о Времени и Пространстве, идущего еще от учения Фонтенеля о множественности миров. Совсем не так представляют себе это представители «среднего» и «младшего» поколений.
Причудливое переосмысление отношений между микрокосмом и макрокосмом находим у В. Рыбакова. В романе «Гравилет „Цесаревич“» писатель довел до абсурда популярное в 90-х годах XX века учение о «внутреннем пространстве» (см. напр. роман «Чапаев и Пустота» В. Пелевина, в котором также есть элементы «альтернативной истории»). Альтернативный мир, так же, как и у Звягинцева, воздействует на наш собственный, реальный. Однако создан этот мир искусственным путем. Это результат экспериментов кучки ученых-безумцев, сумевших «вырастить в пробирке» Землю размером с большой паровой котел. Вселенная есть кристалл, рассуждает один из изобретателей Петр Ступак.
«В силу закона изоморфизма кристаллов можно вырастить Вселенную величиной с арбуз или с купол Ивана Великого, все равно — размер зависит исключительно от срока кристаллизации. Вселенные будут абсолютно идентичны, причем чем меньшую Вселенную мы хотим вырастить, тем, естественно, меньше времени это потребует.»
Параллельно с выращиванием «альтернативной» микроскопической Земли ведутся и исследования в области психотропных веществ, способных притуплять сдерживающие стимулы человеческой души.