– Спасибо, – кивнула Джоанна и сунула его в карман.
Она не ожидала, что сразу почувствует изменения без наруча, однако восприятие хронологической линии немедленно усилилось, напоминая скорее ровный бриз на коже, чем дыхание. Ощущения казались слишком яркими, а в ушах слегка звенело, будто от трех чашек кофе подряд.
– Кстати, ты выбрала траурное платье, – заметил Аарон, кивнув на черный наряд, который держала собеседница. – Такие носят скорбящие жены и родственницы погибшего.
– Что? Это? – Джоанна посмотрела на темный материал. – Ясно. – Ей понравился строгий классический крой, но следовало учесть и исторический контекст цветовой гаммы.
– Ничего страшного, но… – Аарон чуть поколебался, но, словно не в состоянии противиться искушению, снял с соседней стойки бледно-лиловое платье и протянул Джоанне. – Позволь предложить еще один вариант. На случай, если ты не захочешь выглядеть вдовой.
Она подняла его к подбородку и посмотрела в зеркало, стоявшее в конце прохода. Вися на плечиках, наряд не привлекал особого внимания, но теперь точно преобразился. В одном платье, по сути, скрывалось сразу два: нижнее цвета сливы и верхнее с почти непрозрачной кисеей оттенка слоновой кости. Первое придавало живости, а второе – легкой загадочности.
Джоанна повернулась к Аарону с удивлением обнаружила, что он тоже смотрит на ее отражение в зеркале – с любопытством и чуть ли не с восхищением. Однако когда их взгляды встретились, он опустил голову, пробормотав:
– В этом месте поразительно хороший выбор. При других обстоятельствах… Что ж… – С этими словами он неловко пригладил галстук, который и так был идеально завязан.
– Мне нравится платье, – улыбнулась Джоанна. – Напоминает наряд прямиком с фотографий, сделанных в двадцатые года. – Не успела она договорить, как ощутила резкое желание переместиться, точно ее лишь теперь накрыло осознание возможности путешествий во времени, больше не ограниченных наручем.
От озарения перехватило дыхание. Словно издалека, Джоанна почувствовала, как встревоженный Аарон приблизился вплотную, но не сумела различить его слов из-за оглушительного шума в ушах. Она снова посмотрела на себя в зеркало, увидела по-прежнему прижатое к груди платье, и этого оказалось достаточно. Яркий свет от окна Портелли начал меркнуть, погружая помещение в сумерки. Голос Аарона окончательно стих, как по щелчку переключателя. Джоанна попыталась взять под контроль свой страх. Ей не приходилось бороться с приступами с тех пор, как Корвин надел на нее наруч.
«Сосредоточься на ощущениях вокруг», – велела она себе, как учил Аарон, вот только больше ровным счетом ничего не чувствовала: ни температуры, ни воздуха в легких. И даже не понимала, дышит ли вообще.
В сгустившихся сумерках Аарон наклонился ближе и что-то проговорил, но Джоанна могла лишь попытаться прочитать его слова по губам. Широко распахнув серые глаза, в которых плескалось беспокойство, он взял ее за руку. Она сконцентрировалась на прикосновении, и хотя не чувствовала его, но ощущала тепло сомкнувшихся на ладони пальцев, далекое, словно от почти не греющего зимнего солнца, и потянулась к нему из последних сил.
Голос Аарона начал пробиваться сквозь вату оцепенения:
– Ты по-прежнему держишь платье. Чувствуешь, каково оно на ощупь? – Он говорил спокойно, но напряженно, точно подавлял эмоции. – В помещении холодно. Ощущаешь?
Джоанна опустила глаза на выбранный им наряд. Ткань под пальцами казалась очень мягкой на вид, похоже шелковой. Текстуру едва удавалось почувствовать, пришлось сосредоточиться.
Очень медленно яркость начала возвращаться, а прикосновение Аарона стало более реальным. Он сжал пальцы, и между ним с Джоанной проскочил электрический разряд. Она ощутила неожиданный прилив желания и сглотнула. Все тело гудело, эмоции воспринимались спутанно.
– Так-то лучше, – пробормотал Аарон. – Вижу, ты снова здесь.
– Да, – с трудом обретая дар речи, подтвердила Джоанна и с облегчением поняла, что различает звуки.
Она постаралась убедить себя, что именно в этом времени и месте хочет находиться.
Аарон на секунду смежил веки и опустил плечи, будто только сейчас осмелился расслабиться. Будто боялся того, что чуть не случилось. Затем открыл глаза и испытующе всмотрелся в лицо собеседницы.
– С тобой раньше происходили подобные эпизоды?
«Следовало рассказать о приступах бабушке, – вновь с раскаянием подумала Джоанна. – Как только они начались». Вслух же призналась:
– Почти каждый день до тех пор, пока на меня не надели наруч. – И, заметив шокированное выражение лица Аарона, добавила: – Именно ты научил меня, как с ними бороться. Я следовала твоим советам и концентрировалась на ощущениях.
– Я научил тебя? – с ужасом повторил он. – Ты хочешь сказать, что нечто подобное случилось у меня на глазах? И я помогал бороться с этим в процессе?
Его пальцы невольно сжались, и оба только сейчас поняли, что по-прежнему держатся за руки. В прошлой хронологической линии Аарон в такой же ситуации тут же выдернул ладонь, словно обжегся, однако в этот раз высвободился осторожно, прокомментировав:
– Тебя должны были научить контролю еще в детстве! До того, как ты начала перемещаться.
Затем резко отвернулся и уставился поверх стоек с одеждой, явно высматривая Рут. Однако никого из спутников поблизости не обнаружилось. Джоанне удалось разглядеть вдалеке лишь Ника, который ходил по залу с оборудованием, и Тома, который возвышался над прочими покупателями возле украшений.
Она и забыла, как разозлился Аарон в прежней хронологической линии из-за той же ситуации, и поспешила объяснить:
– В записях Хантов говорилось, что я не могу путешествовать во времени. Никто из моих родных не знает о приступах, потому что я о них не рассказывала.
Явно встревоженный Аарон провел ладонью по лицу и уже собирался что-то ответить, однако передумал.
– Спасибо, – добавила Джоанна. – За помощь сейчас. И в прошлый раз.
Она пользовалась его советами почти каждое утро на протяжении нескольких месяцев. Казалось странным, что эту ее сторону видел только он. Даже Ник не представлял, насколько сильным было стремление к путешествиям. Однако для Аарона мораль перемещений во времени не имела значения.
– Раз приступы не проходят, тогда получается, что показанных мной приемов недостаточно, – серьезно прокомментировал он, потом поднял стопку одежды и шляпу с тумбы, добавив: – Нужно будет исправить ситуацию, когда мы разберемся с Элеонорой.
Когда разберемся? Джоанна открыла и снова закрыла рот. Она не позволяла себе даже надеяться на благоприятный исход. Ей казалось, что потом Аарону лучше держаться от нее подальше. Его мать казнили за попытку помочь кому-то из обладателей запретного дара. И если Ин говорил правду про стертую из истории семью, то сам Король монстров стремится уничтожить ее членов, включая Джоанну. Поэтому она продолжит скрываться, а Аарон вернется к Оливерам.
Ее внимание привлекло движение: из зала с оборудованием вышел Ник.
Проследив за направлением взгляда девушки, собеседник тихо произнес:
– Знаешь… когда меня допрашивали, я сказал, что не особо рассмотрел происходившее в библиотеке. Но на самом деле видел все. Видел разрыв в хронологической линии.
Джоанна обернулась.
– И… то, что я натворила? – голос невольно надломился.
Она думала, что уже не может чувствовать себя хуже, но теперь поняла, что ошибалась.
– Я видел, что случилось в прежнем потоке событий, – подтвердил Аарон, чуть наклонив голову.
Значит, он наблюдал и за поцелуем с Ником, и за применением на нем способностей. Одолевавшее и раньше чувство стыда сейчас усилилось. Джоанна опустила глаза. Она дважды предала того, кто доверился ей, и Аарон стал свидетелем обоих случаев, а потому сейчас вряд ли был высокого мнения о ней, ведь Оливеры ценили лояльность превыше всего прочего, о чем говорил их девиз: «Fidelis ad mortem».
– Джоанна, – окликнул Аарон. Она заставила себя поднять глаза и посмотреть на него, ожидая увидеть на его лице отвращение, но, к с собственному удивлению, обнаружила лишь сочувствие. – Ты сказала, что раньше мы с тобой сотрудничали, желая спасти каждый свою семью. И что добились этого… В библиотеке я наблюдал, каких жертв то решение тебе стоило. С каким трудом тебе дался окончательный выбор.
Джоанна проглотила ком в горле. До того как она присоединилась к кругу монстров, все казалось намного более ясным.
– Думаю, позволить Ардженту вновь наложить внушение было плохой идеей, – признала она. – Нам не следовало так поступать с Ником.
Чем больше она об этом размышляла, тем хуже выглядела ситуация. В первый раз Джоанна умоляла Лиама снять внушение, аргументируя, насколько неправильно вторгаться в чужой разум. И предупреждала, что подобное воздействие лишь усилит неприязнь парня к монстрам. Оба довода по-прежнему оставались верными.
– Не могу сказать, следовало или не следовало, – отозвался Аарон, – но моя мама всегда говорила: «Учти ошибки и двигайся дальше…»
В его глазах промелькнула тень уязвимости. В прежней хронологической линии он почти никогда не упоминал о матери, а сейчас процитировал ее слова. Джоанна знала, насколько сложно ему было поделиться подобным. Она кивнула.
Сделав глубокий вдох, Аарон добавил:
– Пожалуй, мне пора заняться приобретением других пунктов списка.
Джоанна посмотрела на платье в руках. Ей тоже следовало вернуться к поискам.
Она подобрала жакет, пальто, пару туфель, шляпу-клош и подумала, что теперь настала очередь оружия, но ноги сами собой понесли к витринам с украшениями.
Три стеклянных шкафа стояли вдоль самой короткой стены помещения. Издалека драгоценности смотрелись музейными экспонатами, вблизи же казались пусть и не дешевыми, но крайне эклектичными: массивное ожерелье с фиолетовой финифтью, печатка с жуком-скарабеем, подвеска из мутно-зеленого нефрита. Под каждым изделием находились небольшие наклейки с написанными вручную ценами. К цепочке привлекшего внимания броского колье рядом с застежкой крепилась золотая квадратная рамка с тремя вращающимися цифрами: 100. Конструкция напомнила Джоанне кодовый замок, и она не сразу сообразила их значение: в ожерелье содержалось сто лет, украденных у людей. Когда владелец украшения перемещался, то мог поворачивать цифры, отмечая, сколько осталось времени.