А еще американские и другие западные компании стали переносить производство из Китая и других стран обратно домой (подробный разговор об этом – в части 9), что зачастую поворачивало их к внутреннему рынку.
И только после того, как заработали все эти экономические факторы, во второй половине 2010-х годов Соединенные Штаты встали на путь внешнеторгового протекционизма, и началась американо-китайская торговая война, которая нанесла по мировой торговле уже политический удар.
Доля мирового экспорта в ВВП обвалилась в ковидном 2020-м, а затем, на волне пост-ковидного восстановления, поднялась до 31 % в 2021-м. Но это, похоже, был единичный всплеск, во многом связанный со скачком цен на энергию, сырье и продовольствие, а также с искусственным подогревом спроса в США и ряде других западных стран. В 2023 году показатель спустился на предковидный уровень. При этом в абсолютном выражении объем мировой торговли товарами и услугами сократился.
Мировой объем прямых зарубежных инвестиций, по данным статистики платежных балансов[18], достигнув в 2007 году пика в 3,2 триллиона долларов, заметно пошел вниз, спустившись до 1,52 триллиона в кризисном 2009-м. В прошлом десятилетии наивысшей точки в 2,23 триллиона долларов он достиг в 2011 году. После этого объем уменьшился и колебался вокруг отметки в два триллиона с резким падением до 915 миллиардов долларов в 2018 году. В следующем году ему удалось восстановиться только до 1,57 триллиона[19].
По сравнению с предыдущей пятилеткой среднегодовое отношение мирового объема чистых прямых инвестиций за рубеж к мировому ВВП существенно выросло во второй половине 1990-х и затем во второй половине 2000-х годов (таблица 4). На годовом уровне это отношение росло особенно быстро с 2003 по 2007 год, достигнув пика в 5,4 %. Однако в 2010-е годы оно неуклонно снижалось. Высшей отметкой за десятилетие стали 3 % в 2011 году. Все последующие годы этот уровень оставался недостижимым.
После обвала до 1,05 триллионов долларов в 2020 году объем мировых прямых инвестиций увеличился до 2,46 триллиона в 2021, составив 2,5 % мирового ВВП. В 2022 году он снизился до 2,1 триллиона и 2 %, а в 2023-м до 1,22 триллиона и 1,1 %.
В конце десятилетия международные инвесторы столкнулись с усилением государственных регламентаций. США, а вслед за ними и ЕС, резко ужесточили контроль над инвестициями китайских компаний. Китайские власти приняли ответные меры.
Администрация Трампа заговорила о необходимости усилить контроль за иностранными инвестициями с позиций обеспечения национальной безопасности. В качестве возможного объекта такого контроля она даже назвала японские инвестиции в автомобильную промышленность. Эта тема тогда не получила развития, но бизнес-круги в Японии и других развитых странах были сильно озадачены.
Сегодня ведущие развитые страны стали жестко регламентировать инвестиции не только из-за рубежа, но и за рубеж – прежде всего в Китай, не говоря уже о России.
Главный вывод: в 2010-е годы интенсивность трансграничных прямых инвестиций, то есть их величина относительно мирового ВВП, стала снижаться – и значит, глобализация притормозила и в этой области.
Интенсивность трансграничного движения людей, то есть доля международных мигрантов в населении Земли, росла как в 2000-е, так и в 2010-е годы (таблица 5). Увеличивалась она, однако, не более чем на десятые доли процентного пункта за десятилетие. Удельный вес мигрантов, по данным на 2020 год, составляет всего 3,6 %, что равно 281 миллиону человек. Это значит, что 96,4 % людей планеты свою страну проживания не меняли.
Ситуация, однако, существенно разнится по регионам. По данным на 2020 год, в Австралии и Океании, прежде всего в Австралии и Новой Зеландии, на иммигрантов приходится 22 % населения, в Северной Америке – 15,9 %, а в Европе – 11,6 %.
Таблица 4
Источник: World Bank
Таблица 5
Источник: IOM UN Migration, World Migration Report 2022
В странах Европы в том же году проживало 87 миллионов международных мигрантов, Азии – 86 миллионов, Северной Америке – 59 миллионов. На США приходился 51 миллион. Далее следовали Германия (16 миллионов), Саудовская Аравия (13 миллионов), Россия (11 миллионов) и Британия (9 миллионов). В первую десятку стран-реципиентов входят также ОАЭ, Франция, Канада, Австралия и Италия. В перечисленных странах проживает примерно половина иммигрантов мира.
В свою очередь, по числу эмигрантов лидирует Индия, из которой уехало 18 миллионов человек. Мексика потеряла 11 миллионов, Россия – 10,8 миллионов, Китай – 10 миллионов, Сирия – 8 миллионов[20].
Глобализация резко усилилась в 1990—2000 годы, но откатилась назад в минувшем десятилетии в сферах международной торговли и трансграничных инвестиций при громадном повышении интенсивности трансграничных потоков информации.
Важнейшая составляющая миграции – переезд людей из более бедных стран в более богатые в поисках лучшей жизни, включая растущие потоки беженцев. Подчеркну: это тоже глобализация. Масштабы такой миграции значительно выросли, что превратило ее в одну из сложнейших социально-экономических, социально-психологических и политических проблем развитого мира.
Совершенно иная по своему характеру причина роста миграционных потоков – формирование глобального рынка труда. Для глобальных компаний, как правило, главное – профессиональные качества и востребованность человека, которого они принимают на работу, а не его национальность и гражданство. К примеру, сингапурцы вполне могут работать в китайской дочке американской компании.
В реальной жизни, однако, большинство стран ограничивает приток кадров из-за рубежа, устанавливая весьма жесткие визовые и прочие регламентации – прежде всего для того, чтобы обеспечить занятость собственных граждан.
Таким образом, если говорить о международных мигрантах, интенсивность трансграничного движения людей растет, но на сегодня остается низкой. Еще раз оговорюсь, что сейчас речь не идет о тех, кто ездит за рубеж в туристические, деловые и прочие краткосрочные поездки или обучается в зарубежных вузах.
Интенсивность трансграничных потоков информации, если судить по доле интернет-пользователей в населении Земли, в течение всех трех десятилетий росла с огромной скоростью. В 2010-е годы эта доля увеличилась более чем вдвое, превысив 60 % населения планеты. Абсолютное число пользователей при этом выросло в 2,5 раза (таблица 6). В 2022-м интернетом пользовались уже почти 70 % жителей планеты.
Для полноты картины феноменального роста трансграничных информационных потоков воспользуемся данными компании Telegeography, которая занимается исследованиями рынка телекоммуникаций. Так, в 2018–2022 годы объем трансграничных потоков информации по каналам сети интернет, измеряемых в Gbps или гигабайтах в секунду, рос в среднем на 30 % в год. В ковидном 2020-м темп прироста взлетел до 47 %, а в 2021 году вернулся на уровень, близкий к среднему, составив 29 %. Средний объем трансграничных потоков за четыре года увеличился почти втрое – с 93 149 Gbps в 2018-м до 262 788 Gbps в 2022-м[21].
Таблица 6
Источник: Internet Wordstats.com, Internet Growth Statistics 2024
История подсказывает, что в будущем, очевидно, начнется новый виток глобализации. Но строить какие-либо прогнозы на этот счет сейчас невозможно.
Выходит, глобализация резко усилилась в 1990–2000 годы, но откатилась назад в минувшем десятилетии в сферах международной торговли и трансграничных инвестиций при громадном повышении интенсивности трансграничных потоков информации. А затем пришел ее конец. Она была прервана корона-шоком 2020 года и добита геополитическим шоком 2022-го.
История подсказывает, что когда-то в будущем, очевидно, начнется новый виток глобализации. Но строить какие-либо прогнозы на этот счет сейчас невозможно.
Глава 3Пандемия как провал глобального управления
Корона-шок стал первой мировой трагедией, к которой привел вакуум глобального управления. Откуда бы ни выскочил вирус – из исследовательских лабораторий или с китайских диких рынков, – если следовать управленческой логике, контроль над санитарной безопасностью и профилактикой инфекционных заболеваний, не говоря уже о своевременном оповещении населения Земли об угрозе пандемии, должны находиться в компетенции мировых институтов, уполномоченных принимать директивные решения.
В отсутствии такого контроля чрезвычайная ситуация, которая возникла в Китае, вызвала глобальный шок. Созданная государствами платформа глобального управления, в данном случае ВОЗ, санитарной безопасности населения Земли не обеспечила и даже об угрозе пандемии вовремя не предупредила.
Во имя обеспечения собственной безопасности государствам пришлось срочно закрываться, сводя трансграничное движение людей к нулю и придавливая международную торговлю и трансграничные инвестиции. В результате глобализация, по крайней мере, в том виде, в каком она протекала последние три десятилетия, оказалась прерванной.
С середины 2020 года государства очень осторожно, понемногу открывали границы. Когда подкатывала очередная ковидная волна, они закрывались вновь. Начало нынешнего десятилетия – это череда таких открытий и закрытий.
Рецидивы и появление новых разновидностей вируса, очевидно, неизбежны, как весьма вероятно и пришествие других инфекций. Мощный ковидный рецидив произошел уже в 2022 году – вспомните китайские локдауны.
Под воздействием корона-шока обеспечение противоинфекционной безопасности и бесперебойных поставок критически важных видов продукции закрепляется как важнейший приоритет политики государств, а это требует более жесткого, чем раньше, государственного контроля как за трансграничным движением людей, так и за товарными потоками. Государства стремятся и будут стремиться больше производить внутри себя, чтобы меньше зависеть от импорта товаров и капитала. Особенно усилилось стремление многих стран к ослаблению зависимости от связей с Китаем, хотя в еще большей мере это связано с эскалацией геополитического противостояния.