Через пять минут после отъезда Андрея Сергеевича во двор посольства въехал армейский джип под завязку забитый людьми. Белыми людьми. Они стали выгружать вещи постоянно озираясь на звуки разрывов мин и автоматную стрельбу.
Невысокая, худощавая женщина в лёгких сандаликах на босу ногу и полувоенном костюме — брюках и куртке, быстро забежала в двухэтажное здание посольства и поднялась на этаж выше, в кабинет консула.
— Ольга Ивановна? — Узнал её консул, закрывая на ключ дверь своего кабинета. В одной руке, он держал огромный, пухлый портфель, набитый бумагами.
— А где остальные товарищи? — спросил её советский консул.
— Все, кто был на станции здесь. Все «наши». — Ответила женщина и спросила:
— А где Андрей Сергеевич?
— Он поехал за документами и за вами — растерянно сказал консул. — Минут пять назад, как вы с ним разминулись?
— Все документы и проект с нами, — ответила она, — а на станцию нельзя. Повстанцы наступают вдоль дороги с той стороны. С утра, как только стали появляться отдельные группы мятежников, мы с товарищами собрались и выехали к вам. А Андрей Сергеевич уехал на час раньше, и я была уверена, что он здесь.
— Немедленно перегружайтесь в посольский автобус и на аэродром! Поступил приказ об эвакуации. Спецрейс нас ждёт. — Не вежливо прерывая рассказ женщины, воскликнул советский консул.
— Подождите, а как же мой муж! — растерянно воскликнула Ольга Ивановна.
— Не волнуйтесь голубушка, он знает о месте сбора и обязательно приедет в аэропорт, как только увидит, что на станции «наших» нет… — Оптимистично воскликнул руководитель Советской дипломатической миссии…
В этот момент, сердце Ольги Ивановны, стало тупо побаливать…
Андрей Сергеевич ехал по опустевшим улицам города с чернокожим, местным водителем, за рулём. К сожалению, они не поехали по объездному пути, где иначе встретились бы с женой и сослуживцами. Они оказались на короткой дороге, ведущей к электростанции.
Она уже была частично занята мятежниками. А всего час с небольшим назад, Андрей Сергеевич с водителем, спокойно проехали по ней…
Кое-где, вдоль дороги, лежали погибшие от разрывов мин мирные граждане. Взрослые и дети. Буквально на соседней улице шел ожесточённый бой. Не переставая, трещали автоматные очереди «калашникова». Раздавались посмертные крики людей и команды на непонятном языке. Всего несколько часов назад была мирная жизнь, без войны и смертей, без страха и пожарищ. А сейчас…
Африканцы, при поддержке, миномётов и белых парней-наёмников, убивали африканцев. Чёрные убивали чёрных: брат — брата, сосед — соседа, друг — друга.
Шла гражданская война. На улицах лежали чёрные тела. Из них вытекала красная кровь и сразу впитывалась в сухую Африканскую землю.
…Одна из мин разорвалась прямо на дороге. Её осколок пробил лобовое стекло открытой машины со стороны пассажира и равнодушно воткнулся в тело Андрея Сергеевича. Ударил прямо в сердце. Не промазал…
Смертоносный снаряд, выполнил своё предназначение.
Умирая, Андрей Сергеевич вдруг понял, насколько любит свою жену и сына, как горячо любит свою добрую, миролюбивую страну. Он вдруг увидел своего сына. Увидел совсем не таким, каким помнил его до командировки. Вид его сына, был ужасен. Отец сразу понял, в какой беде его сын. И ещё, он почувствовал сердечную боль своей супруги. Но Андрей Сергеевич, умирая, понял, что это ненадолго…
Широко открытые, голубые глаза его, остекленело, смотрели в чужое, белоголубое, от жары, Африканское небо, которое, заволакивало чёрным дымом пожарищ. Больше Андрей Сергеевич, в этой жизни, с родными не встретится.
Не встретится…
В этой жизни…
Водитель африканец почти сразу понял, что его пассажир, советский специалист — умер. Поэтому он не поехал дальше, на электростанцию, а развернул машину в сторону аэропорта…
Тем самым сохранив себе жизнь…
Страна
В этот же вечер, по информационной программе «Время», передали сообщение. В нём сообщалось, что в одной отсталой от современного мира, Африканской стране, произошёл военный переворот. В результате этого, к власти пришли реакционные силы, финансируемые из-за рубежа. Говорилось об осуждении всем прогрессивным человечеством нового антинародного режима. А в конце сообщения добавили, что все члены посольства, а так же наши специалисты, работавшие там, успешно эвакуированы.
Жертв нет.
После этого, в информационной программе рассказывали о сегодняшних успехах страны. Опять, с предсказуемой последовательностью, диктор рассказывал о тоннах угля, добытого доблестными «стахановцами» — шахтёрами. Говорил о миллионах тоннах пшеницы, собранных на полях необъятной Родины. Об очередных тоннах хлопка, сданных на хирманы страны. О том, как дружно и «ударно» трудится весь народ.
В Таджикистане открыта новая школа, на Сахалине — больница. В Латвии молокозавод. Вся страна, с каждым днём становилась всё краше…
Говорилось о том, что все как один и один как все, в едином порыве, под неусыпным руководством партии, на благо мира…
Сплошной позитив.
И никакой тебе наркомании, проституции, рэкета и организованной преступности. Никаких извращенцев и педофилов…
Страна готовилась к празднованью семьдесят первой годовщины Великой Социалистической революции…
А Красная Армия, самая мирная армия из всех армий в мире, выполняла интернациональный долг в Чехословакии и Демократической Германии, в Польше и Вьетнаме, на Кубе и…
…и в Афганистане.
Николай
Старший лейтенант отдельной десантно-штурмовой группы Николай Ребко, молодой, крепкий двадцатипятилетний парень, познакомился и подружился с Егором Строевым на войне. Точнее в госпитале, куда попал после ранения. Егор, в общем-то спас Николаю жизнь, прооперировав того и вытащив пулю засевшую рядом с сердцем…
Они, как-то сразу понравились друг другу. Оба старшие лейтенанты, по двадцать пять лет, не женаты, молоды, задорны. У обоих нет никого из родни. Только Егор белобрысый, а Николай — шатен. И Коля немногим выше Егора. А в остальном…
Постепенно, в разговорах выяснилось, что они не особо любили эту войну. Оба сходились на том, что не нужен Советским людям Афганистан, так же, как и афганцам не нужен социализм. Хотели они (афганцы) жить своей отсталой жизнью, без дорог, медицины и образования. Хотели намаз пять раз в сутки и по четыре жены «на брата»…
Вот так, приблизительно и рассуждали Егор и Николай…
Но делать нечего. Они солдаты и у них служба.
…В общем, достаточно сильно молодые офицеры, похожи друг на друга. Егор с особой заботой выходил Николая, поддержал его в трудный период жизни. И уезжая в Кабульский госпиталь, после недели, проведённой в полевом госпитале, где служил Строев, старший лейтенант Ребко уже имел настоящего друга. Не то чтобы у него совсем не было друзей. Были друзья — товарищи. А вот такого, как Егор — не было.
…Часами разговаривали они друг с другом, рассказывая о своей довоенной жизни и делясь планами на будущее. Нашлись «родственные души»…
Потом это нелепое ранение Егора, после которого тот едва остался жив.
Хорошо ещё, что Николаю удавалось изредка и ненадолго, навещать друга после демобилизации по ранению. После ампутации руки, посечённый осколками, Егор совсем было пал духом, но поддержка Коли помогла ему снова вернуться к нормальной жизни.
Уже позже, когда Егор писал другу в Афганистан, о том равнодушии, с которым ему пришлось столкнуться после «коммиссовки», с теми препонами, которые в изобилии устраивали ему бюрократы, Николай стал по другому оценивать происходящее. Во — первых было глубоко обидно, что он, пока, ничем не может помочь другу. Во-вторых неприятно-мерзко за вопиющее равнодушие к герою-инвалиду Афганской войны и его другу. В третьих униженно-стыдно за Егора, которого заставляли отстаивать свои права, гарантированные государством. В итоге у инвалида-афганца, маленькая комнатка в общежитии, с общими удобствами. Даже без балкончика. Но это ничего! За то пенсия, едва позволяет сводить концы с концами!
Вот печальный итог заботы о патриоте со стороны власти. Недаром бытует пословица: — Сделал дело — пошел вон!..
Не смотря на юмор и оптимизм письма Егора, У Николая осталось на душе, тяжёлое чувство. Он не знал, до определённого момента, как помочь другу.
Но однажды…
Десантники — караван с наркотиками
…Однажды, десантная группа старшего лейтенанта Ребко, получила приказ — уничтожить караван моджахедов, везущий оружие и наркотики. Он, со своим отделением, прибыли на вертолётах и высадились недалеко от места перехвата каравана. Дальше десантники скрыто подошли к едва заметной тропе, по которой должен был идти караван. Несколько часов ходу и они устраивают засаду на горной тропе, находящейся высоко в горах. Командир десантной группы, связался с комбатом по радио и доложил, «что группа заняла исходное положение» и готова «к выполнению боевой задачи». Десантники оборудовали позиции и выставив бойцов охранения приготовились к схватке.
О чём думали бойцы?..
Ещё несколько часов ожидания и бой. Скоротечный, жестокий бой.
Бой «на уничтожение».
Несмотря на то, что «духов» было почти в три раза больше, и они были не плохо вооружены, у них не было шансов на спасение. Группа старшего лейтенанта Ребко, была хорошо подготовлена. Но, как бывает в битве, погиб боец-десантник из отделения Егора…
Один из «душманов» успел швырнуть гранату…
Бойца разорвало в клочья.
…Именно тогда, на том задании и появилось у него неучтенное оружие. Его личный, не большого размера и калибра, пистолет. Он забрал его и пару обойм с патронами, с трупа молодого моджахеда, которому на вид было не более шестнадцати лет. Небольшой ствол прекрасно-удобно ложился в руку и обладал не плохой убойной силой…
…Ещё витал в воздухе запах пороха, ещё стонали недобитые моджахеды, а радист уже настраивал рацию.