– И сколько же их? Хоть примерно?
– Наверное, несколько тысяч, – пожал плечами Рюдан Одек. – Можно определить точнее, если задействовать ММ.
– Они что, опять плывут к нам? Весть о наших вкусностях разнесена по всему океану? – почти не шутя предположил Стат Косакри. – К тому же, как я понимаю, тут две независимые стаи?
– Смею предположить, они движутся навстречу друг другу, – сказал старший акустик Рюдан. – Не знаю, что это значит.
– Ладно. – Стат Косакри повернулся в другую сторону и отдал новые распоряжения.
– Из-за какой-то рыбы? – презрительно спросил откуда-то из динамика Понч Эуд.
– Выполняйте приказание, – очень холодно и тихо приструнил его Косакри. – Раскладкой всяких геофизических премудростей заниматься можно, а рыбой нет?
– Да я уже выполняю, выполняю, шторм-капитан, – пискнул издали бортовой математик. – Сейчас все будет в ажуре.
– Таскаем с собой эту гигантскую машину, забери ее Мятая луна; энергию жрет, как прорва, Цэмерик все время жалуется; сам живет-поживает, как старший офицер, и еще чем-то… – Стат Косакри был зол.
– Да вот же подсчеты, вот, командир Стат, – снова материализовался программист Эуд.
– Ну, – развернул кресло к экранам капитан атомного катамарана. – Ну, как мы и предполагали – около двух с половиной тысяч рыб. С ума сойти. И наверное, ММ не учитывает всякую мелкую кусучую гадость, так? А какого размера самые большие акулы? Четыре метра? Ну, это еще терпимо… В смысле, не кошмарно. Ха, а это вроде гораздо длинней. Это что?
– Мятая луна меня в бок, – внезапно ругнулся линейный акустик. – Так я и думал.
– Что там, Рюдан? Браши тоже ходят теперь под прикрытием акул?
– Думаю, это не браши, командир Стат. Кто-то другой.
– Другой? – приготовился удивиться чему-нибудь Стат Косакри, но искра озарения уже опередила волну понимания, вылившуюся с экрана. – Ба! Сколько же их?
– Несколько сотен. Опять же если…
– Да я – в смысле ММ – считает, уже считает, – донеслось в наушнике.
– Собственно, нам нет дела, сколько их точно, командир Стат, – высказался акустик. – Это ж не эсминцы. И, понятно, не Республика.
– Да уж, само собой, – подытожил Косакри, – браши давно на веслах не плавают. Это местные туземцы. Как видим, тут все же имеется население.
– Ладно, это аборигены в лодках, – высказался до того молчаливый линейный помощник. – Но я не пойму, шторм-капитан, эти акулы у них в сопровождении? Они дрессированные?
– Все проще, – сказал Стат Косакри, разглядывая экран «поля боя». Он переключил масштаб, и тогда там выявились две голубые точки. Режим отображения в реальном времени не позволял видеть, как они сближаются. Но это происходило. – Поняли? Нет? Присутствие акул объяснимо просто. Тут не дрессировка – рефлекс.
– Рефлекс на что? – наморщил лоб помощник Пелеко.
– На что? На извечное явление нашего мира, баритон-капитан. Вот имеются два острова, отрезанных от остального мира. Жизнь тут скукотища… Хотя, может, повод и другой. Вполне может быть, в деле демографические ножницы. Думаю, здесь готовится плановое морское сражение.
– На лодках, что ли? – спросил Дор Пелеко с некоторым сарказмом.
– А что, думаете, они всем скопом собрались половить крабов? – встречно ухмыльнулся Стат Косакри.
– Ну а акулы, значит, предчувствуют обильную трапезу, так я понял? – приснял наушники линейный акустик Рюдан.
– Не верите? – ничуть не удивился Стат Косакри. – Сейчас убедитесь. Подняться на перископ! – скомандовал он в сторону. – Смотрите в обзорный экран, друзья-товарищи, а я уж отсюда. – Он встал, взялся за рукоятки и погрузил глазницы в мягкий, истертый тубус.
16Хоботы
Моряки старожилы (в этом плане, к сожалению, не потомственные, ибо таковые в Эйрарбии в результате «выкорчевывания корней» сошли на нет) любили рассказывать байки. В том числе и о черверылах. Например, имела место глубоко внедрившаяся в сознание легенда о том, что роговые набалдашники китослонячих хоботов используются ими для жесткого выяснения отношений. В первую очередь среди супружеских пар. Ибо утверждается, что многие видели, как над морем взвиваются занесенные в замахе хоботы, а еще большее количество слышало, как эти самые костяные, полутораметрового обхвата молоты стучат по незадачливым черепам загулявших в соседних морях суженых-ряженых. Трудно сказать, как с километровой – да хоть и со стометровой – дистанции можно определить пол участвующих в разборке червеносов, а уж тем более сделать такое по хрусту на счастье прикрытого порядочным слоем жира черепа, однако россказням верили. А чего было не верить? Или как доказать обратное? Что принципиально менялось, в случае если взаимолинчеванием занимались не супружники, а самцы-конкуренты? Или просто шел нормальный в тоталитарно-стадном образе жизни процесс воспитания подрастающего поколения?
Конечно, с такой же убедительностью можно предположить, будто слонокиты колошматят не друг дружку, а какой-нибудь другой вид, по несчастью, водящийся в том же самом ареале. Например, все реже встречающуюся в шельфе Эйрарбии императорскую гигаустрицу, кою никак не получится вскрыть простой кувалдой человеческой масштабности. Или, например, проходит процесс изготовления отбивной из по несчастью проплывающей мимо и совершенно генетически неродственной касатки. Нет, на счастье, черверылы плотоядны вполне в меру, так что антрекоты и прочие излишки уплотнения протоплазмы пользует кто-то другой. Вот она, взаимовыручка, отработанная биологией! Хотя кто знает наверняка, изготавливаются ли эти самые бефстроганов на самом деле?
Зато вот, опять же по словесным зарисовочкам, вполне представимо, как этот самый роговой наконечник обрушивается сверху на шлюпочку гарпунера – обычную деталь процесса китового промысла стоцикловой давности. И даже снизу, по деревянному днищу пароходика, обратным ходом прихватывая оказавшееся совсем нерадиво закрепленным в механизме лопаточное колесо. Конечно, остается под вопросом, могут ли после такой разминки посреди океана Бесконечности сохраниться живые, говорящие на эйрарбакском или даже языке браши свидетели? Разумеется, одиноко и беззаботно плавающее, по случаю горизонтального возлежания в воде, гребное колесо является уликой. Но вот против кого? Разве китослон оставил на нем отпечатки пальцев? Еще с большей вероятностью такое мог проделать четырнадцатибалльный ураган, а с несколько меньшей – одинокая экваториальная Волна-Убийца (есть такая штука в арсенале добротного, но не без кривоточины, климата Мамы-Геи).
Еще, в артикуляционных колебаниях воздуха, расходящегося от любителей открытого моря, передается сообщение о том, что самое страшное для какого-нибудь гребца-салаги – это оказаться в непосредственной близости от производящего вдох слонорыла, в смысле, в паре-тройке метров от внезапно явившегося из глубины хоботного отверстия. Все ведают, это труба метрового охвата без учета набалдашника и примерно полуметрового диаметра внутри. Так вот, утверждают, будто всасывание производится с такой силой, что даже цепляющегося за весло человека легко вырывает из баркаса вместе с уключиной. И наверное, не бывает среди китобоев смерти хуже, чем застрять где-нибудь в поперечине бесконечной мясистой трубы, которая легко прессует твои ребра, тазобедренные суставы и прочую подразумеваемую внутри всячину. Но конечно, и черверылу не позавидуешь. Представьте, вернуться приблизительно с километрового нырка и вместо глотка свежей атмосферы получить в носоглотке непонятно-угластого вида тромб, просто не желающий покидать многокамерную ноздрю – а ведь чихнуть уже попросту нечем, все выдохнуто еще десять минут тому, при начале всплытия. Если же чихнуть есть чем, то, разумеется, такое «апчхи» отнюдь не подарок для окружающих. Вельбот помельче способен даже взлететь, а уж про матросика с уключиной не стоит и рассказывать. От антрекота, получающегося из шельфовой гигамидии, отличить с ходу не выйдет.
Не является ли именно пересказанное причиной недоистребления китослонов?
17Местное кино
– Обзор мал, – пожаловался Стат Косакри. – А перископ сильно высовывать не стоит.
– Разве они поймут, что это такое? – Линейный помощник Дор Пелеко все еще не слишком верил командирским гипотезам.
– Ну, мало ли, – пожал плечами Косакри, трогая книппель вращения перископа: давно миновали времена, когда несовершенство системы зеркал заставляло командира бегать по кругу вслед за вращающимся тубусом. – Если хотим остаться бесстрастными наблюдателями, то нужно себя не выдать. Будем в роли эдаких любопытствующих богов. К тому же не очень уверен, что местные не поймут, в чем дело. Вам не кажется, что наличие туземного населения объясняет факт исчез… невозвращения «Дули»?
– Я вот тоже как раз так подумал, – вклинился акустик Рюдан.
– Так, может, тогда, это… – предложил Дор Пелеко, – выкосим их всех прямо тут, чтобы неповадно было. Ни торпед, ничего такого не надо…
– Пулеметы в «товсь», и все дела? – докончил Стат Косакри. – Ловко. А ваше мнение, святой лученосец?
– Так ведь идолопоклонники наверняка, – несколько замялся Рикулло Эвам-Ну. – Если это они нашу лодку… того, то…
– Короче, хотите начать тут войну, коллеги? – спросил Стат Косакри без тени иронии.
– Да какая тут война? – хмуро уставился в экран линейный помощник. – Так, войнушка.
«Особо приятно будет наблюдать эту самую «войнушку» отсюда, через экран, – подумал Стат Косакри, но привычно удержался от выплескивания мыслей наружу. – А нам вот не требуется даже экран: зона уверенного поражения пулемета полтора километра; поле боя достаточно ровное, разве что рябит волнами; компенсаторы выдвижной оружейной башенки уберут покачивания субмарины, так что все очень даже представимо-наглядно. Сколько там у них в среднем гребцов на каждой лодке? Умножаем на количество пирог, учитываем площадь акватории – вот и плотность плавающих на поверхности тел. Да тут даже не требуется задействовать ММ! Ну, потом начнется акулий праздник. Вообще-то они рыбы глупые и плыли, наверное, издалека – могут не дождаться раздачи салфеток с вилками и начать без приглашения. Тогда кто-то из них тоже может случайно угодить под пулеметные оплеухи. Что ж, на столе будет несколько видов мяса. Так солид