Но однажды в небе вспыхнул синий змей, и потом один из младшеньких принёс в пещеру красный цветок. Он был яростным и шипастым, и в то же время тёплым, а потому незаменимым в холодную пору. Брат полюбил цветок, полюбил греть возле него свои старые кости. А вот сестра всегда его немного опалась. Однажды, он её укусил, и с тех пор она к нему не приближалась ближе чем на три шага даже в самые лютые холода…
Она всегда держалась за спиной своего брата. И так он к этому привык, что иногда ему казалось, что стоит обернуться, и он снова увидит её, обнимающую свои колени и недоверчиво поглядывающую на алое пламя…
Так он и сделал. Услыхал какой-то шорох, обернулся… И не увидел ничего. Его взгляд опустился на землю. Сестры уже давно не было среди них. Несколько лет назад, зимой, она уснула и за ночь вся замёрзла.
Сперва, он пытался её разбудить. Она не просыпалась. Тогда он решил её охранять, пока она сама не проснётся. Ведь любой сон рано или поздно заканчивается, и даже зелень, которая с приходом зимы растворяется в почве, возвращается и снова покрывает ветви, только подует тёплый ветер. Он ждал, долго-долго. Даже когда его сестра стала чернеть и вонять, он придерживал нос пальцами, дышал через рот и ждал. Он спал с ней обнимку; с головой, которая кружилась от дурных ароматов, пытался заснуть. Когда же она проснётся?.. Он был уверен, что когда-нибудь, уверен до того самого дня…
Однажды, проснувшись после долгого сна, он снова её увидел. Светлую, нежную, тёплую живым теплом. Он посмотрел на ней заворожённо, а она протянула ему блюдце с ягодами и опустила глаза, и тогда понял, что это не она перед ним, нет, его сестра всё ещё лежит рядом, — чёрная и сморщенная, — зато дочь (или внучка?) принесла ему поесть. И когда Брат это понял, перед ним промелькнуло давнее воспоминание…
Как-то раз, после зимы, он ходил среди деревьев с голыми веточками, искал еду. На одной такой веточке он заметил маленькое зелёное яблоко. Он подошёл его сорвать и наступил на что-то — посмотрел себе под ногу и увидел, что это было такое же яблоко, только сморщенное и старое…
Он увидел это воспоминание и прозрел, и в тот же день вынес свою сестру и оставил её далеко в лесу.
И так он понял, что такое жизнь, а что такое смерть. Что он всего лишь плод — однажды он тоже упадёт и сгниёт, и только деревья вокруг будут стоять целую вечность…
Брат поднял голову и посмотрел на пару, которая только что вернулась из леса. Они напомнили ему давнее время, когда он и его сестра впервые увидели самих себя в отражении голубого озера… Он посмотрел и на озеро, — скоро оно заледенеет, скоро весь мир снова покроется белизной, и снова они залезут в свою пещеру и будут смиренно ждать возвращения тёплых ветров…
Зима была неприятной, это была пора холода и голода, и в то же время она всегда навевала на него воспоминания, как он и его сестра обнимали друг друга, пытаясь согреться, пока вокруг выли страшные ветра… Ах, как же он стар! Скоро он тоже завянет, завоняет и застынет — но прежде чем настанет этот день, у него было единственное желание: ещё хоть раз увидеть зиму.
…
В итоге мечта старика исполнилась. Через месяц с неба посыпала белая пыль. Дети бегали по пляжу и ловили её ладошками. Взрослые хмурились и шептались. Один из них побежал будить старшего, — тот не просыпался, поднялся крик, и вскоре уже все они, больше двух десятков эльфов, окружили его тело. Он лежал на земле, возле костра, с глазами, приоткрытыми самую малость, и смотрел, как с белого неба гарцуют по ветру белые снежинки…
Так погиб самый первый эльф. Он погиб в тот тёмный век, когда ещё не было письменности, и никто не мог записать о его жизни, — и в то же время память о нём осталось навсегда.
Его называли «На» — почему? Кто знает. Но когда его вспоминали, всегда, что у детей, что у взрослых вырывался этот звук — На. И когда На погиб, его сын прошёлся к своему отцу, опустил рядом с ним свои старые кости, и прикрыл его веки.
Теперь он был новым «На».
Глава 15Погребальные традиции
Так и закончилась жизнь первого эльфа.
Александр вздохнул и включил в наушниках музыку из Властелина Колец.
Эльф погиб в почтенном возрасте девяносто трёх лет. Он прожил долгую, сложную жизнь, и в то же время для самого Александра прошло всего лишь несколько дней. Всё это время, тем не менее, мужчина внимательно наблюдал за своим первым разумным творением, и волей-неволей к нему привязался. Люди умудряются прилипнуть к персонажам из фильмов продолжительностью в пару часов, так что для своего собственного творения нескольких дней — это более чем достаточно.
И какие волнительные это были дни! Немало раз эльф находился при смерти, и Александр боялся, что всё, ему конец. Сколько нервов потрепал себе мужчина, когда «На» впервые попытался пройтись по замершему озеру и провалился под воду. Сестра едва его вытащила, и сама чуть не упала (и после этого забавно запрещала своему брату ходить в ледяное озеро, растопыривая перед ним руки, и как бы показывая, что нет, туда нельзя)…
Чудом брат и сестра пережили свою первую зиму. Если бы Александр не сделала эльфов немного сильнее и выносливее обычных людей, они, верно, просто замёрзли бы насмерть в какую-нибудь ветреную ночь… Мужчина часто жалел, что закинул свои первые творения в такое холодное место. Ну ведь были же тёплые края — там, на западе, в речной дельте…
Последующие наблюдения, однако, убедили Александра, что он всё сделал правильно. Уже на вторую зиму эльфы начали готовить припасы. Они научились рыть норы, в которых хранили еду. Затем они овладели пламенем, и понимая всю его пользу стали всегда хранить костёр. Для него они собирали хворост и всевозможные веточки…
Как-то ребёнок научился сбивать плоды с деревьев такой вот палочкой. Сперва эльфы пытались пробираться через лёд руками — затем кто-то из них догадался использовать для этого камень… Технический прогресс бежал не по дням, а по часам, и всё потому что в нём была нужда.
Когда ты живёшь в тепле и уюте, питаешься древесными плодами и спишь на голой земле, тебе попросту не нужно ничего изобретать.
Пока Александр всё это обдумывал, музыка закончилась. А жаль, потому что эльфийское племя только-только оправилось и собралось вокруг своего погибшего предка. Александр замедлил течение времени и присмотрелся к ним. Что же они сделают с мертвецом? Просто оставят его гнить? Или похоронят? В каждой культуре похороны происходят по-своему. Что же придумают эльфа? Мужчина уже подбирал подходящую музыку для погребения, как вдруг телефон чуть не выпал у него из рук.
Прямо на глазах Александра эльфы — и большие, и малые, и женщины и мужчины наклонились перед мёртвых и вцепились в него зубами. Они стали отрывать его плоть зубами и прогладывать. Деткам, у которых зубки были ещё слабенькие, молочные, взрослые передавали мясо руками, и они тоже уплетали его с жадностью, вымазывая свои губы красной кровью. Зрелище было страшное. Александр смотрел на него с заворожённым ужасом и отвращением.
Когда же эльфы насытились, они осторожно и методично начали срывать оставшуюся плоть. Они заматывали её в листья и уносили в свой погреб где хранились их прочие запасы на зиму. Тут-то Александр очнулся и понял, что именно за ужасное, гротескное представление он только что посмотрел. Неловкое выражение отразились у него на лице.
У каждого общества была своя традицию прощания с умершими.
Некоторые их сжигали, другие закапывали под землю… Третьи оставляли на съеденье хищным птицам, четвёртые бросали в море, а пятые… Пятые своих умерших ели — ибо скоро была зима, и нельзя же, чтобы пропадало такое добро…
Всё, что окружает народ, формирует его культуру, — вечный страх прохлады, страх зимы, после которой что дети, что взрослые ходят со впалыми животами и выпирающими косточками, способен сформировать обществе чрезвычайно, может быть даже слишком экономное… Всё это было закономерно и логично, и всё равно Александр испытывал странные ощущения, когда смотрел, как дети бегают по пляжу и махают костями своего прапрадеда…
Мужчина продолжал наблюдать.
Он снова ускорил течение времени, и одновременно настроил серебристую пластину так, чтобы она показывала ему точную популяцию эльфийского народа. На данный момент она была следующая:
[43 Особи].
Ещё ниже Александр установил двухмерную карту континента, на которой было указано расселение эльфов. В данный момент все они кучковались в пределах одного острова, но что-то подсказывало мужчине, что в ближайшее время это может измениться…
Так оно и вышло.
Правда для этого Александру пришлось промотать ещё тридцать лет. За этот промежуток времени население вымахало в три раза. Эльфы заполонили собой всю береговую линию. Остров не мог поддерживать всё это население. Когда эльфийские собиратели начали сновать по лесу больше трёх часов в поисках фруктов, и возвращаться с урожаем в три раза меньшим, чем ещё десяток лет назад, — и который всё равно съедался почти моментально, стало ясно — нужно что-то срочно менять…
Всё чаще эльфы поглядывали за берега своего родного острова, на горизонт, где проглядывались очертания далекого зелёного леса.
Так продолжалось до самой осени. Когда снова дунули холодные ветра, среди племени возникло почти осязаемое беспокойство. Эльфийские норы с припасами были заполнены едва ли наполовину. Этого не хватало, просто не могло хватать для всех. Целыми днями «На», — уже третий по счёту, хотя эльфы не знали счёта, и не считали, — ходил хмурый. Наконец, в один знаменательный день, когда небо было особенно голубое и ясное, он позвал своего сына и показал ему на далекий зелёный берег. Эльф прошёлся по песку и замер у воды. Вскоре на пляже собралось по меньшей мере три десятка его сородичей. Все они смотрели на его высокий стан, на его мускулистую спину. Эльф зашёл в воду по самый пояс, а затем размялся, бросился вперёд и поплыл…
Его сородичи взволнованно дожидались его на берегу. Прошёл час, два. Ничего. Самые зоркие стояли у края воды и пытались выследить его где-то там, но им было ничего не видно. «На» тревожно шевелил палочкой костёр. Наконец кто-то из наблюдателей крикнул, за ним закричали остальные, все побежали к воде и увидели, как их герой медленно плывёт назад. Вскоре он вышел из воды, стал в полный рост, отряхнулся и с яркой улыбкой на губах показал своим сородичах тушку большого зайца, которая была привязана за уши у него на поясе.