При этом учительские семинарии по сравнению с гимназиями и реальными училищами давали меньший объём общеобразовательных знаний. В периодической печати нередко указывали на этот их недостаток. Положительной стороной учительских семинарий была педагогическая подготовка учащихся. Преподавались педагогика с элементами психологии и истории, методика преподавания в начальной школе русского языка и арифметики. Педагогическую практику учащиеся семинарий проходили в существующих при них образцовых школах.
В Александровской учительской семинарии наравне с чистописанием, математикой, Законом Божьим, церковнославянским языком, историей, географией и педагогикой воспитанники изучали бондарное и столярное дело, пчеловодство. Проводились также занятия по земледелию, садоводству, огородничеству, ветеринарии, медицине. Словом, возвратившись в деревню, молодой учитель мог и дом себе поставить и хозяйством обзавестись, огород посадить, домашнюю скотину подлечить… Он мог стать полноценным сельским жителем и обеспечивать семью не только учительским трудом, но и сельским хозяйством. Следует отметить, что в Александровской семинарии уделялось внимание и изящным искусствам – студентов учили рисованию, черчению и пению. Местный хор был на хорошем счету в городе и часто участвовал в службах в Троицкой церкви.
Не чуралась семинария и передовых педагогических взглядов, поддерживая актуальные для того времени начинания. Так, в 1892 году педагогический совет учебного заведения направил прошение в Санкт-Петербург, в Главную физическую обсерваторию при Министерстве народного просвещения о помощи в организации Рязанской метеорологической станции на базе Александровской учительской семинарии. Обсерватория не только поддержала инициативу провинциальных любителей метеорологических наблюдений, но и помогла с оборудованием, прислала флюгер, пару дождемеров, термометры и гигрометр.
Здание Александровской учительской семинарии в г. Рязани
Одним словом, первая Рязанская метеорологическая станция была оборудована по последнему слову техники конца XIX века. Результаты работы метеостанции были востребованы – метеопрогнозы печатались в губернской и уездной прессе.[130]
Обращает на себя внимание тот факт, что при поступлении в учительскую семинарию будущие педагоги должны были уметь читать, владеть письмом и арифметическим счётом. Также обязательным условием было знание молитв и основных церковных правил. Для тех, кто не был уверен в своих познаниях, работал класс подготовки с трёхлетним обучением. Преподавание в нём велось студентами-семинаристами. На старших курсах для них это служило серьёзной педагогической практикой.
Как уже отмечалось, помимо базовых предметов воспитанников обучали бондарному ремеслу, столярному делу и пчеловодству. Проводились курсы земледелия, садоводства, огородничества, ветеринарии, практической медицины. Образование было всесторонним, кроме наук большое внимание уделялось ремёслам и практическим знаниям. Всестороннее обучение заставляло сосредотачиваться на занятиях, не отвлекаясь на посторонние дела. Здесь Алексей Прошляков учился организовывать своё время, осваивать большой объём разнообразных знаний, получал навыки и нарабатывал опыт обращения с разнообразным рабочим инструментом. Вместе с тем юноша учился жить и работать в коллективе, осваивал правила мужской дружбы и товарищества, участвовал во внеучебной деятельности учительской семинарии.
Каждый год семинария выпускала почти сотню воспитанников. Обучение было полностью бесплатным, а для проживания прибывших издалека имелся пансион. После окончания обучения выпускники подлежали распределению в уезды, где были обязаны отработать не менее шести лет. Избежать распределения можно было, уплатив Земству денежную компенсацию оплаты обучения в размере 300 рублей. В своих воспоминаниях Алексей Иванович подчёркивал, что чувствовал себя постоянно обязанным порядку, установленному в семинарии, учёбе и воспитательной работе демократически настроенных преподавателей.
Первые годы революции застали А. Прошлякова в семинарии. Позднее он писал:
«В среде преподавателей была демократически настроенные наставники, деятельность которых была направлена на осознание семинаристами крайней необходимости завоевания победы и укрепления пролетарской революции».[131]
Пролетарское происхождение и трудная жизнь в рабочей среде до семинарии, демократичность взаимоотношений между преподавателями и учащимися, среди самих учащихся во время учёбы в семинарии значительно укрепили в Прошлякове в сложный период революционных перемен убеждённость в правильности пути, по которому вели за собой народ большевики.
До весны 1919 г. в семье Прошляковых, как и в других семьях, было очень тяжело с продовольствием. Кое-как перебивались на мороженом картофеле да на скудном пайке хлеба. Перед Алексеем стояла дилемма: продолжить учёбу или подумать о том, как помочь семье пережить эти трудные времена.
Юношу всё же тянуло к учёбе. И он решил поступить учиться на физико-математический факультет Московского университета. Одновременно, чтобы хоть как-то помочь семье, он поступил в Москве на работу в Народный комиссариат продовольствия – станционным эмиссаром по Московскому железнодорожному узлу, затем – в Главное управление снабжения продовольствием армии. Это позволило ему несколько улучшить положение семьи. Но при этом, отдавая всё время работе, Алексей Прошляков не смог посещать занятия в университете, куда ему удалось поступить.
Да к тому же в 1920 году, после его болезни, с него была снята бронь, освобождавшая от призыва в РККА, которая выдавалась служащим Главного управления снабжения продовольствием армии. 17 мая 1920 г. Варварским военкоматом г. Москвы А. Прошляков был призван в ряды Красной Армии.
Начало службы первые годы армейской жизни
Позднее А.И Прошляков вспоминал:
«Первые дни моей службы в армии, – Кострома, 7-й Запасный стрелковый полк. Размещался он в деревянных бараках. Одеты мы были по возможностям молодой республики Советов для запасных частей – в старое поношенное солдатское обмундирование и лапти. С утра и до позднего вечера с нами проводились занятия для подготовки из нас пополнений маршевых рот. Основным обучением было изучение оружия и строевые занятия. Обучение вели унтер-офицеры старой армии».
Однако такое положение вещей сохранялось недолго. Уже к концу второго месяца обучения в полку отобрали всех имевших среднее образование призывников и направили в Москву в 1-й Запасный стрелковый полк. Полк тогда был размещён в лагерях на Ходынском поле. А. Прошляков был определён в роту, укомплектованную красноармейцами со средним образованием. Вскоре роту посетила группа командиров с целью отбора красноармейцев, отвечавших требованиям службы в понтонных частях. А. Прошляков согласился стать понтонёром. Отобранных красноармейцев перевели в город Тутаев на Волге. Всех направили в школу младшего командного состава при Отдельной запасной понтонной роте при Тутаевском уездном комиссариате по военным делам.
Красноармеец А.И. Прошляков
С этого определяющего события и началась служба А. Прошлякова в инженерных войсках. Следует отметить, что тогда в армию призывались молодые люди, не имевшие опыта военной службы, поэтому требовалось организовать эффективную систему их боевого обучения. Подготовка рядового состава инженерных частей проводилась в отдельных запасных инженерных частях и подразделениях, организационно входивших в систему запасных частей и соединений внутренних военных округов, а также действующих фронтов Красной Армии. Каждый фронт получал в своё распоряжение определённые районы, на территории которых самостоятельно организовывал призывы.
С середины 1919 года каждая армия имела свои отдельные запасные инженерные роты, находившиеся сначала в ведении начальников инженеров армий, а затем (с начала 1920 года) перешедшие в подчинение Управления формирования армии.
Запасная инженерная рота состояла из четырёх взводов: двух сапёрных, одного дорожно-мостового и одного подрывного. Взвод имел небольшие постоянные кадры и 100 человек переменного состава. С апреля 1920 г. было разрешено переменный состав держать в тройном комплекте. Запасная инженерная рота отправляла на фронт пополнение целыми подразделениями – взводами, а иногда и ротами.
7 августа 1919 г. была создана одна запасная армия для подготовки резерва главнокомандующего. За период с июля 1919 г. по декабрь 1920 г. в ней, кроме инженерных частей и подразделений, входивших в состав сформированных армий, дивизий и бригад (в общей сложности четыре стрелковые дивизии и тридцать стрелковых и кавалерийских бригад), были подготовлены и отправлены на фронт понтонный батальон и сапёрная рота.[132]
Красноармейцы, обучавшиеся в школе младших командиров (полковой или ей соответствующей), в течение первого года получали законченную подготовку командира отделения, на втором году подготавливались к выполнению функций помощника командира взвода запаса.
В своих воспоминаниях Алексей Иванович отмечал:
«В школе царил энтузиазм в учёбе, патриотический подъём, который выражался в стремлении как можно скорее попасть в действующую армию».
Алексей Прошляков подал заявление о желании поехать на фронт и (одновременно) с просьбой о приёме в партию. Заявление было быстро рассмотрено в соответствующих инстанциях, и Тутаевским уездным комитетом партии курсант Прошляков был принят в партию большевиков без прохождения кандидатского стажа. Несмотря на это, его просьбу отправить на фронт не удовлетворили и оставили в школе до полного окончания курса.
Уставы, строевую подготовку, сапёрное дело и особенно понтонное дело, он освоил так, что сам мог уже командовать отделением, а по понтонному делу – и взводом. Он уже умел организовывать десантные переправы, собирать паромы и управлять ими на воде, различными способами наводить понтонные мосты.
В октябре 1920 г. в школе был осуществлён выпуск. А. Прошлякова назначили на должность командира отделения в роту и оставили при школе. На зиму роту передислоцировали в Петроград. Она вошла учебной понтонной ротой в Отдельный минно-понтонный дивизион. Алексея Прошлякова, как окончившего учительскую семинарию и отлично знавшего понтонное дело, назначили командиром взвода, а затем заведующим понтонным классом. Основной его обязанностью было преподавание общеобразовательных дисциплин во всех взводах учебной роты и проведение занятий по понтонному делу.
Но будущий маршал инженерных войск хотел получить высшее военное образование и подал рапорт на поступление в Электротехническую академию, в которой с 1918 года готовились кадры для инженерных войск РККА. Осенью 1922 года он прибыл в академию, но мандатная комиссия не допустила его даже к экзаменам по той причине, что он имел подготовку всего лишь школы младшего командного состава. Так что А.И. Прошляков вернулся в дивизион на свою должность.
До весны 1923 г. особых событий в учебной понтонной роте не происходило. Однако вскоре было объявлено, что один из командиров взводов роты должен срочно отправиться в распоряжение начальника инженерных войск Туркестанского фронта. Поскольку А. Прошляков был моложе остальных и не связан семьёй, он сам изъявил желание поехать. Наконец-то осуществлялось его давнишнее желание попасть в действующую армию.
На Туркестанском фронте
Прибыв в Ташкент, А. Прошляков явился в штаб Туркестанского фронта к начальнику инженерных войск Рустейко и получил назначение на должность командира взвода школы в 4-й Отдельный понтонный батальон, который располагался в Чарджоу. Как вспоминал сам А. Прошляков, для него это было лёгким делом, понтонное дело было его стихией.[133]
Первые занятия посетил сам командир батальона Коняев и, увидев, что А. Прошляков умело проводит занятия, сопровождая наставления конкретными практическими заданиями, отлично знает понтонное дело, перестал их посещать, доверив это дело молодому командиру.
Вскоре А. Прошлякова назначили командиром 2-й роты. В начале августа 1923 г. батальону была поставлена задача – принять от сапёрной роты строительство моста через каньон реки Пяндж на дороге Шерабад – Дербент. Принять работы от сапёрной роты послали А. Прошлякова с отделением понтонёров 2-й роты.
По прибытии на место выяснилось, что проекта моста пока нет, да и сапёрного подразделения там уже не было. Таким образом, А. Прошляков со своими людьми стал рабочей силой по заготовке лесоматериалов. К счастью, они захватили с собой продольную пилу, что позволило немедленно приступить к заготовке брусьев и настилочных досок. Пришлось провести изыскательские и проектные работы. В конце концов, мост был построен, а молодой ротный проявил себя, как умелый организатор различных видов военно-инженерных работ. Осенью 1924 года А. Прошляков был назначен начальником школы батальона.
Командир сапёрной роты А.И. Прошляков, середина 1920-х гг.
Хочется сказать также и о том, что инженерным частям и подразделениям в те годы приходилось непосредственно участвовать в боевых действиях против интервентов и белогвардейцев во взаимодействии с пехотой, кавалерией и артиллерией, что вызывалось тяжёлой обстановкой на том или ином участках фронта. В Центральной Азии вторая половина 20-х годов была беспокойной, социалистическое строительство осложнялось борьбой с басмачеством.
Большая группа инженерных частей и подразделений, а также воинов инженерных войск за участие в борьбе с басмачеством, за успехи в боевой подготовке и восстановлении народного хозяйства была награждена орденами, личным именным оружием и ценными подарками.
Так, постановлением Президиума ВЦИК СССР от 13 июля 1927 г. за отличие в бою против басмачей 12 сентября 1925 г. в районе крепости Якши-Кельды награждены орденом Красного Знамени командир отдельного сапёрного полуэскадрона 8-й Туркестанской кавалерийской бригады Б.И. Ветцель, помощник командира взвода этого же эскадрона Н.М. Григоренко, командир отделения И.Р. Вегнер, красноармейцы Я.А. Стукалов, П.И. Приходько, И.Д. Слащинин, Т.С. Матвеенко, Г.М. Жаринов, К.К. Савотеев, Д.Н. Кофаков.[134]
Отчислен по собственному желанию
В августе 1925 г. А. Прошлякову разрешили обучение в Московском инженерном училище. Там он был зачислен в группу курсантов-командиров на первый курс. Учёба началась с азов, как для первокурсников из рядовых и гражданской молодёжи. Это его не устраивало. Прошляков просил командование изменить программу или перевести его на выпускной курс. Начальник училища приказал отчислить его из училища по собственному желанию с направлением в свою часть. Пробыв в Московском инженерном училище четыре месяца, он вернулся в свой 4-й Отдельный понтонный батальон на Туркестанский фронт.
Вскоре А. Прошляков получил назначение на должность помощника командира батальона по хозяйственной части. В этой должности он находился с сентября 1926 г. по август 1927 г. – дня выезда батальона в город Старицу Калининской области в состав Московского военного округа.[135]
Батальон прибыл в Старицу осенью 1927 г. В Первую мировую войну в городке размещался запасной сапёрный батальон. Особо малы были складские помещения для понтонного парка, малы конюшни и пищеблок, не было клуба. Штаб батальона размещался в небольшом деревянном здании вне городка. Все постройки городка требовали капитального ремонта. Размещение, подготовка капитального ремонта, приведение в порядок понтонного парка, заготовка на зиму овощей, дров, поставка батальону мясопродуктов – всё это было обязанностью помощника командира батальона по хозяйственной части. К зиме в основном всё было сделано.
К этому времени произошли перемены и в личной жизни Алексея Прошлякова. В ноябре 1928 г. он женился. Его супругой стала Мария Тимофеевна Крашенинникова, дочь мелкого мясоторговца. Это обстоятельство не осталось без последствий. Прошлякова как коммуниста обвинили в ослаблении классовой бдительности, т. к. женился он на «чуждом элементе». Сам Алексей не видел в своей женитьбе никаких нарушений партийной этики. Но во время партийной чистки, проводившейся в 1929 году, ему всё же объявили строгий выговор с предупреждением. К тому времени в молодой семье Прошляковых уже родился сын Борис.
Между тем, понимая, что без высшего военного образования дальнейшая служба была бы бесперспективной, А. Прошляков добился-таки направления на учёбу – на курсы усовершенствования командного состава при Ленинградской военно-инженерной школе. Примечательно, что его выпускной проект моста с фермой ГАУ, выполненный им в аксонометрии и в красках, был признан в школе лучшим.[136]
По окончании курсов усовершенствования А. Прошлякова назначили на должность командира 4-го Отдельного понтонного батальона, в котором он за девять лет службы прошёл все командные должности, начиная с командира взвода школы. В это время батальон под командованием Прошлякова был передан в подчинение Белорусскому военному округу.
Численность понтонного батальона составляла 884 человека, в том числе, штаб и нестроевая команда – 71, команда связи -39, каждая из двух понтонных рот – 207, команда ездовых 1-й роты – 180 и команда ездовых 2-й роты -180 человек.
Понтонные батальоны были оснащены весельно-понтонными парками, состоявшими из металлических полупонтонов и деревянного верхнего строения, перевозимых на конных повозках с упряжками, подобным артиллерийским. По тактическим и техническим данным этот парк полностью удовлетворял потребности в переправах всех родов войск молодой Красной Армии.
Не имея табельных переправочных средств (кроме крайне ограниченного количества поплавков Полянского и имущества весельно-понтонного парка), инженерные войска обеспечивали форсирование рек, используя в основном местные и подручные переправочные средства. Не имея средств механизации мостовых работ, саперы и понтонеры строили мосты вручную.
После прибытия в Белорусский военный округ в рамках военно-инженерной подготовки Западного направления батальон А. Прошлякова был направлен на строительство временных деревянных высоководных мостов через реку Березина выше Бобруйска у деревни Шатково и ниже Бобруйска у деревни Стасевка.
Трудностей при строительстве мостов было немало. Даже лес сапёры получали на корню, сами его заготавливали, сплавляли по Березине и из такого леса изготавливали детали для мостов. Тем не менее, к февралю 1933 г. мосты были готовы и сданы в эксплуатацию.
Штабная работа
В 1934 году А.И. Прошляков был назначен на должность помощника начальника сектора боевой подготовки Белорусского военного округа. Так он попал в окружной руководящий орган инженерных войск. Он без особого труда довольно быстро вошёл в курс дела. Масштаб работы, инспекционные поездки в инженерные части и войска округа, командирская учёба, войсковые учения и окружные манёвры добавили к его командирскому практическому опыту знания и навыки не только тактического, но и оперативного масштаба.[137]
Однако непредвиденные обстоятельства, связанные с политической ситуацией в стране, осложняли обстановку в армии. Об этом мы узнаём из воспоминаний А.И. Прошлякова:
«И вот наступил тяжёлый 1937 год, год разгрома высокоавторитетных в войсках руководящих кадров округа. Всё происходило с необычной быстротечностью, с какой-то таинственностью, по ночам, с арестами работников в кабинете, в поле, в поезде, на квартире, даже на партийном собрании или тут же после него, с краткой формулировкой – арестован как враг народа.
Такая ошеломляющая формулировка о тех, с кем мы работали, у кого учились, кому доверяли как военачальникам и военным специалистам и как старшим партийным товарищам, никак не укладывалась в сознании. Люди недоумевали, стали опасаться друг друга, не доверять, ушли в себя и, видимо, это в какой-то степени объяснимо, так как нашлись людишки, которые или из боязни за самих себя, или по натуре своей фискальной искали, строчили, доносили всевозможные небылицы о честных работниках и, пользуясь конъюнктурой, сводили личные счёты, помогая органам очищать, а по сути дела обезглавливать управления, соединения и даже части. Нашёлся и у нас в инженерном отделе округа такой писака – начальник сектора снабжения Лемешев, который писал небылицы на всех, кого он только знал, в том числе и на меня».
За арестом командующего войсками округа последовали аресты начальников окружных управлений и отделов. Начальник инженерного управления округа комбриг Бочковой, который возвращался из командировки из минского укреплённого района, был арестован в вагоне и ни в управление, ни домой не попал.
Выполнившие на «отлично» задачу № 13 из «Нагана», в центре – майор Прошляков. Старица, 02.03.32 г.
Осенью 1937 г. округ провёл большие учения, в которых инженерные части успешно справились с поставленной задачей. В этот период Прошлякову было предложено поехать на учёбу в Москву на Высшие академические курсы в Военно-инженерную академию.
Алексей Иванович постоянно занимался повышением уровня своей профессиональной и командирской подготовки. В 1931 году он окончил Курсы усовершенствования командирского состава при Ленинградской военно-инженерной школе, в 1938 году – Академические курсы усовершенствования комсостава Военно-инженерной академии РККА имени В.В. Куйбышева, в 1951 году – Высшие академические курсы при Высшей военной академии имени К.Е. Ворошилова. Интересен и тот факт, что поступление на курсы при Военно-инженерной академии спасло ему жизнь – таким образом, он смог избежать ареста во время репрессий 1937–1938 годов.[138]
Участие в боевых действиях
Алексей Иванович выехал в Москву на курсы в Военно-инженерной академии и вызвал к себе жену. Окончив в 1938 году учёбу в числе лучших, он получил назначение на должность начальника отдела инженерных войск штаба Армейской группы в Бобруйске Белорусского военного округа. И это неслучайно, т. к. значительную оперативную подготовку он получил в 1933–1938 годах, занимая различные должности в инженерном отделе штаба Белорусского особого военного округа, обстановку там хорошо знал, смог проявить себя с лучшей стороны во время службы именно в этом округе.[139]
1 сентября 1939 г. немецкие войска вероломно напали на Польшу. Польская армия героически защищалась, но силы противника значительно превосходили по численности и вооружению. Так началась Вторая мировая война.
Согласно пакту Молотова – Риббентропа, войска БОВО получили приказ оккупировать территорию Западной Белоруссии и Западной Украины. Для выполнения приказа был создан Белорусский фронт под командованием командарма 2-го ранга М.П. Ковалева. В составе фронта находились 3-я армия комкора В.И. Кузнецова, 4-я армия комдива В.И. Чуйкова, 10-я армия комкора И. Захаркина, 11-я армия комдива Н.П. Медведева, фронтовая конно-механизированная подвижная группа комкора И.В. Болдина, 23-й отдельный стрелковый корпус. 17 сентября 1939 г. в 5 часов 40 минут войска перешли границу и в течение шести дней Белорусский фронт выполнил поставленные задачи.[140]
Как воспринимал происходившее сам Алексей Иванович, участвовавший в этих событиях? У нас есть возможность обратиться к его воспоминаниям:
«У меня никак не укладывалось в сознании, что это, в конце концов: война или вызволение своих братьев белорусов, которые должны нас встречать, как освободителей, с красными знамёнами и заключать в объятия, а войско польское уйдёт за Буг или мы его интернируем. Наша неподготовленность к такому походу была настолько очевидна, конфуз армейской мобилизационной готовности настолько разителен, что нам приходилось прямо сгорать от стыда перед нашим и польским населением от вида только что отмобилизованных подразделений и влившегося в войска пополнения. Можно представить себе солдат, которые шествуют в строю в шинелях без хлястиков и ремней, а вместо сапог или ботинок с обмотками в калошах, привязанных к ногам верёвками. Не все солдаты имели оружие».
Надо сказать, что своё участие в боевых действиях в качестве начальника инженерных войск 4-й армии Алексей Прошляков оценивал как судьбоносное в его военной карьере. В 1939 году в составе этой армии он принимал участие в освободительном походе в Западную Белоруссию. Армия выполнила задачу по выходу на рубеж реки Буг, и командование ждало дополнительных указаний о дальнейшем поведении на границе соприкосновения с немцами.
Начальник отдела инженерных войск штаба Бобруйской армейской группы, полковник А.И. Прошляков, 1938 г.
В октябре 1926 г. Западный военный округ был переименован в Белорусский военный округ, так как большинство районов дислокации кадровых частей и районов комплектования территориальных частей Западного военного округа (ЗапВО) находилось в Белоруссии.
В 1928 году состоялись первые манёвры войск округа, в которых принимали участие 6-я и 7-я кавалерийские дивизии, 5-я, 8-я и 27-я стрелковые дивизии, 33-я территориальная дивизия, танковая бригада Московского военного округа, артиллерия, авиация, части связи, инженерные подразделения. Манёвры показали рост боевого мастерства военнослужащих, на которых присутствовал народный комиссар СССР по военным и морским делам К.Е. Ворошилов.
В 1932 году на территории округа дислоцируется 4-я Ленинградская кавалерийская Краснознаменная имени К.Е. Ворошилова дивизия, которой в начале 50-х годов командовал Г.К. Жуков. В связи с развитием бронетанковой техники в 1932–1935 годах было сформировано семь отдельных танковых бригад, на вооружении которых состояли танки советского производства: лёгкие Т-24, Т-26, БТ-2, БТ-5, БТ-7; средний Т-28; плавающий Т-37; тяжёлый Т-35; танкетка Т-27.
В 1937 году в округе дислоцировались 15 стрелковых дивизий, объединённых в пять стрелковых корпусов и пять кавалерийских дивизий. 26 июля 1938 г. округ был преобразован в Белорусский особый военный округ (БОВО).
Укрепление границы
Для воссоздания подлинной исторической картины рассмотрим далее некоторые факты из биографии нашего героя. После присоединения новых территорий А. Прошлякову поручают сразу же заняться инженерным обустройством защитных рубежей на западной границе. В этой местности практически не было никаких устойчивых линий обороны, поэтому красноармейцам в спешном режиме приходилось их возводить.
С точки зрения большой стратегии возможно и целесообразным был выход на новую государственную границу, но как показал дальнейший ход событий, в действительности ситуация и дальнейшее её развитие оказались сложнее и трагичнее. Обратимся вновь к исключительно интересным воспоминаниям А. Прошлякова:
«Я же, как небольшой инженерный начальник, очень сожалел, что мы ушли со старой границы, оставив на ней в большей степени готовности для ведения боевых действий укреплённые районы и, даже больше, разоружив их для перенесения вооружения в укреплённые районы, начатые строительством в 1940 году непосредственно на новой границе. Получилось так, что мы в новом укреплённом районе большинство точек не вооружили, а старый Слуцкий разоружил, засыпав вооружения землёй».[141]
Необходимо было начинать строительство новой линии укрепления границы. Главный военный совет принял решение свернуть работы на старых объектах. Работы были спешно прекращены, рабочие бригады отправились вместе со своей техникой и оборудованием на запад. Старую линию укреплений предполагалось реорганизовать и постепенно разоружить. Ещё 15 ноября 1939 г. Военный совет РККА принял решение о сокращении штатов крепостных гарнизонов на одну треть и о разоружении части укреплений.
Вновь вопрос разоружения старых укреплений был рассмотрен в феврале 1941 г., когда стало очевидно, что оборонная промышленность не в состоянии справиться с производством требуемого количества вооружения и оборудования для укреплений на новой границе. В этой ситуации заместители Народного комиссара обороны по делам вооружения маршал Кулик и по делам УР (укрепрайонов) маршал Шапошников, а также член Военного совета Жданов выдвинули предложение изъять часть артиллерийского вооружения из некоторых старых УРов. Предложение это остро критиковали как Народный Комиссар Обороны маршал Тимошенко, так и начальник Генерального штаба маршал Жуков. Окончательную точку в этом вопросе поставил Сталин, который приказал перенести часть артиллерийского вооружения из старых укрепрайонов в новые. Сегодня это решение представляется единственно верным. Однако недобросовестное его исполнение привело к тому, что снятое вооружение вместо новых укреплений «осело» на складах.
Известно, что в период 1939–1940 гг. границы СССР изменились. Также совершенно понятно, что для улучшения охраны границы, а также защиты пограничников в случае нападения на границе и заставах, требуется установить некоторые инженерные сооружения, проще говоря – провести инженерное оборудование границы. Понятно это было и командованию Пограничных войск СССР, поэтому и был принят ряд соответствующих постановлений.
Комиссии всех уровней, начиная от отряда и заканчивая Главкоматом, констатировали тот факт, что многие начальники застав на новой границе уделяют мало внимания строительству полевых укреплений. Дальше следовали взыскания, но, как правило, кардинально на местах ничего не менялось. И причин тут несколько – это как шапкозакидательские настроения начальников застав, так и нехватка сил и средств.
На инженерное оборудование новой границы было выделено 10 млн. рублей золотом (огромные деньги), в погранвойсках было сформировано несколько инженерных батальонов, однако, как всегда, гладко дела обстояли только на бумаге.[142]
Следует особо отметить, что советское военное планирование боевых действий против Германии началось с октября 1939 г. и продолжалось до середины июня 1941 г. За этот период было разработано пять вариантов плана оперативного использования Красной Армии в войне с Германией. Это, конечно, не исключает наличия и других рабочих вариантов, которые всё ещё недоступны для исследователей.
Строительство укрепрайонов
Общая задача Красной Армии на Западе была сформулирована следующим образом: в период отмобилизовывания и сосредоточения войск – упорной обороной, опираясь на укреплённые районы, прочно прикрыть наши границы и не допустить вторжения противника на нашу территорию.
Что касается роли А.И. Прошлякова в выполнении этой задачи, то ему было поручено заняться строительством Брестского укрепрайона.[143]
Почему такое внимание уделялось именно строительству укрепрайонов? Подчеркнём ещё раз, что из-за чрезвычайной протяжённости западных границ СССР, составляющей 2000 км, построить непрерывную линию фортификационных приграничных сооружений было совершенно невозможно. Более приемлемой была концепция строительства отдельных укреплённых районов, защищавших наиболее важные оперативные направления. Задача линии укреплений состояла в том, чтобы задержать наступление противника и обеспечить контрудар силами собственной регулярной армии.
Из чего исходило военное руководство, делая ставку на создание укрепрайонов? Логично предположить, что не в последнюю очередь, на это решение оказали влияние природные и территориальные особенности СССР, которые уже сами по себе являлись важным оборонительным элементом: многочисленные небольшие речки, обширные территории, покрытые лесом, труднопроходимые песчаные и болотистые участки местности.
Наши реки – широкие и сложные для форсирования. Основная масса рек не имела твёрдых берегов. Мосты приходилось строить таким образом, чтобы их полотно проходило не только над рекой, но и над затопляемыми участками берега. Проблемы возведения переправ на труднопроходимых и легко превращаемых дождями в непроходимые топи берегах усугублялись довольно быстрым течением.
К этому следует добавить, что огромные леса, окружавшие полесские болота, тянулись вдоль границы 1939 года на севере до Минска и на востоке до Днепра. Другие древние пущи простирались на юге от покрытых болотами территорий неподалёку от Ленинграда, на Валдайской возвышенности и между Москвой и Смоленском, создавая полосу естественных преград на пути вражеских армий.
Укреплённые районы Западного особого военного округа, 1940–1941 гг.: 68 – Гродненский, 66 – Осовецкий, 64 – Замбровский, 62 – Брестский
Что представлял собой укреплённый район? – Это полоса местности, оборудованная системой долговременных и полевых фортификационных сооружений, подготовленная для длительной обороны специально предназначенными войсками во взаимодействии с общевойсковыми частями и соединениями. По принятым в конце 1920-х годов принципам построения УР, он мог достигать длины по фронту до 70 километров (Брестский укреплённый район № 62).
Его сооружение было начато в соответствии с директивой народного комиссара обороны от 26 мая 1940 г. для прикрытия Белостокского выступа от удара с юго-западного направления. Рекогносцировочные работы были проведены зимой 1939/40 года. По воспоминаниям Л.М. Сандалова, эти работы осуществлялись при глубоком снежном покрове и наспех. Поэтому результаты зимних рекогносцировок оказались неудовлетворительными, и весной 1940 г. всё пришлось переделывать заново. Никаких работ зимой по строительству УРа не проводилось, войска занимались размещением личного состава и бытовым строительством.
Вторично рекогносцировка была проведена командующим 4-й армией генерал-лейтенантом В.И. Чуйковым совместно с комендантом укреплённого района. Тогда же командующий армией установил дивизиям полевого заполнения рубеж строительства батальонных районов.
Следует отметить, что 62-й (Брестский) укреплённый район был одним из самых больших по протяжённости на новой границе. Он включал укрепления, протянувшиеся на 170 километров от южной окраины Бреста (ст. Митки) до деревни Путковицы (Семятичи) (с лета 1945 г. – территория Польши) по высоткам правого берега реки Западный Буг вдоль линии Государственной границы СССР с Германией.
К особенностям строительства данного укрепрайона следует отнести то, что полоса обороны укреплённых районов почти не имела предполья, а её общая глубина не превышала 2-х километров. Поэтому строительство укреплений производилось непосредственно в поле зрения немецких наземных наблюдательных постов. На отдельных танкоопасных участках имелось около 30 километров противотанкового рва. Кроме того, на территории узлов сопротивления было оборудовано до 16 тыс. метров траншей, а на подступах к ним установлено до 30 километров проволочных заграждений.
Как писал А.И. Прошляков в своих воспоминаниях, «на танкоопасных направлениях намечалась установка минных полей. Противотанковых мин в армии, кроме небольшого количества для учебных целей, не было. Не было их и в укреплённом районе… Несмотря на мероприятия по полевому доусилению, плотность войск на границе была настолько ничтожной – до шестидесяти километров на дивизию первого эшелона – проткнуть её по незанятым промежуткам не составляло никакого труда, тем более, такими плотными боевыми порядками немцев, которые к весне 1941 года были выдвинуты непосредственно к границе».[144]
Генеральным планом оборонительного строительства предусматривалось в 1940–1941 годах завершить строительство и оборудование первой полосы узлов обороны и опорных пунктов укрепрайонов. В последующие годы (вплоть до 1945 года) намечалось построить вторые полосы обороны.
Следует отметить, что основу главной оборонительной полосы составляли долговременные огневые точки (ДОТы), возводившиеся из монолитного железобетона или брони, как правило, двух- или трёхэтажные, реже – одноэтажные. Строились укрепления по самым совершенным для того времени проектам, в военно-инженерном отношении места расположения огневых точек были выбраны идеально: на высотках по берегам рек Западный Буг, Нарев и Бобр с широкими заболоченными поймами, труднопроходимыми для танков противника. ДОТы в основном были артиллерийско-пулемётные, в которых устанавливались орудия в шарнирном креплении с укороченными стволами, пулемёты «максим» и ДС-39, а также ручные пулемёты. Некоторые ДОТы были чисто пулемётными.
Надо сказать, что непосредственным возведением и оснащением долговременных железобетонных оборонительных точек занимались военные – сапёрные, инженерные и специальные технические части. На подготовительных работах – отрывке котлованов, заготовке песка, щебня, полевого камня, древесины, транспортных работах – широко использовалось местное гражданское население, выполняя трудовую и гужевую повинность.
К строительству Брестского укреплённого района привлекалось большое количество людей. Согласно документам, в марте-апреле 1941 года в работах участвовало до 10 тысяч человек гражданского населения с 4 тысячами подвод. Его строительство было объявлено ударной комсомольской стройкой, и сюда съезжались молодые патриоты-добровольцы из всех уголков СССР. Надо отметить, что основные работы проводились сапёрными и инженерно-техническими подразделениями, а также гражданскими вольнонаёмными специалистами, прибывшими из центральных районов СССР.
Дот «Орёл» Брестского УРа. Оказывал упорное сопротивление в течении нескольких дней, 1941 г.
Особо хочется подчеркнуть, что поставленная Генпланом оборонительного строительства задача была сложной и тяжёлой. Остановлюсь на этом несколько подробнее. На дно подготовленного котлована плотно укладывался 30-сантиметровый слой раздробленного полевого камня и щебня. На него заливался бетонный фундамент. Затем устанавливались опалубка и арматура, монтировались броневые короба под вооружение, после чего начиналось бетонирование ДОТа с одновременной установкой части внутреннего оборудования.
По воспоминаниям участников строительства, процесс бетонирования продолжался непрерывно около двух суток. Делалось это для того, чтобы не происходило расслоение бетона, которое могло ослабить прочность сооружения. После затвердевания бетона опалубка снималась, монтировались вооружение и оборудование. На заключительном этапе наружные стены покрывались смолой, проводились обсыпка и маскировка готового оборонительного сооружения.
Несмотря на высокую интенсивность строительных работ, они велись медленнее, чем было необходимо. Это было вызвано тем, что в связи с большим объёмом оборонительного строительства промышленность не успевала обеспечить укрепрайоны стройматериалами и оборудованием. Из-за недостатка материалов и механизмов, вооружения, коробов амбразур и другого оборудования тормозилось выполнение намеченных планов строительства.
В отдельные объекты монтировались артиллерийско-пулемётные установки, присланные из Мозырского укреплённого района. Аналогичное положение было и с внутренним оборудованием объектов: не хватало перископов, бензоэлектрических агрегатов, водяных насосов, противохимического оборудования и вентиляторов, оборудования связи. Ещё хуже обстояло дело с маскировкой объектов: большинство из них не имело земляной обсыпки, а те, что имели, не были задернованы и замаскированы сеткой и древесными насаждениями.
Читателю, думаю, будет интересно узнать, несколько подробнее о том, что представляли собой ДОТы. В законченном виде каждый из крупных дотов имел силовую, фильтровентиляционную установку (ФВУ), был защищён от отравляющих газов, оснащён калорифером, печами и другим оборудованием, благодаря чему мог действовать самостоятельно. Также в них предусматривалась установка перископов, радиостанций и соединение отдельных сооружений подземным телефонным кабелем.
Советской промышленности оказалась не под силу обеспечить строительство необходимыми материалами, и к лету 1941 года работы были далеки от завершения. К моменту нападения немецких войск было готово не более 25 % сооружений. Примерно 1 000 дотов новой линии планировалось вооружить артиллерийскими орудиями разных типов, остальные 2 300 дотов предназначались под установку станковых пулемётов. Кроме того, не было требуемого количества минных полей и заграждений. Сапёры просто не располагали снаряжением и самими минами для того, чтобы закончить эти работы.
Таким образом, к 22 июня 1941 г. на всём участке 62-го укреплённого района протяжённостью 170 километров в относительной боеготовности было 92 ДОТа, что составляло около 30 % запланированного количества. Забетонировано к тому моменту было около 170 точек. Реально же в боях участвовали около 50 ДОТов, в том числе и не полностью оборудованные. В подразделениях УРа не хватало вооружения, боеприпасов, средств связи, не все уже построенные ДОТы были технически оборудованы и вооружены, не везде были установлены энергоагрегаты и воздухоочистительные установки, отсутствовали источники водоснабжения.
Как вспоминали бывшие командиры и бойцы УРа, в подразделениях накануне войны наблюдался значительный недокомплект личного состава, особенно артиллеристов. Пополнение ожидалось через день-два.
На рассвете 22 июня воины Брестского укреплённого района вместе с пограничниками первыми приняли на себя удар двух немецких дивизий. Нападение немцев захватило врасплох строителей укреплений на новой границе страны. На большинстве участков новая линия приграничных укреплений была прорвана уже в первый день войны. Немцы очень быстро овладели первой линией дотов, которые часто оказывались пустыми, плохо замаскированными, лишёнными земляной обсыпки и элементов обороны входа и были легко заметны на открытом пространстве. Атакующие войска обстреливали прямой наводкой амбразуры дотов из противотанковых пушек. Многие доты были уничтожены при помощи огнемётов и зарядов взрывчатки.