облетит листва, вот уже зардела...
И в любой купальне легко найти
ледяное тело...
И ревнуют, смертно смутясь, уста
к палимпсесту потному, к тем пустотам
в помпеянском пепле... Плыви, листа
колыбель-могила, по всем широтам -
к Ланселотом слитым, к сплетенным Тотом,
чья печаль - безмерна, чья страсть - чиста!
16
Тирсы наших менад примахались быстро.
Хоть бумажку мните, Орфея рвите,
а Назон и в зимних низовьях Истра
сочиняет плач, Александр - в Тавриде;
и Дедал, замкнув лабиринт, на Крите
дельтаплан выносит - пари сребристо!..
Не обрезать вам путеводной нити.
Не наследство, нет, - но уроки бегства
из угрюмо так обступившей суммы
обстоятельств... Кажется впавшим в детство,
что мертво искусство, мечты заумны,
беспросветны слезы... Нас их соседство
тяготит. - Несите же, крылья шумны!
1993-1994
ПИСЬМА ВСЛЕПУЮ
1
За окном гостиницы дивный вид -
виадук, изгибы реки,
купола, купальни... Слепит, юлит,
золотые лижет пески -
не унять теченья. И весь отлит
Ярославль из стылой тоски.
Погляди, остался один каркас -
и волну не бросит к волне...
Торопись, троллейбус! спеши, баркас! -
все равно вам не слиться, не
совместиться... Так разметало нас -
по стране... увы, по стране.
Я сюда счастливый купить билет
опоздал - и клетка пуста.
Улетела пташка. Не виден след
на слепой белизне листа.
Как совпасть с тобой, как найти ответ -
я не знаю... Спрыгнуть с моста?
2
Ах, иметь, иметь эти мед и медь -
обладать ими, овладевать
и владеть!.. Похожа любовь, заметь,
на диктант - смятенье куда девать?
Гнать - держать, обидеть - терпеть, смотреть...
В паутину смертную звать...
Рисовал учебничек - гон, узда,
задыханье, пар от коней,
цокот, ропот, ветер и пот. . Ну да! -
улизнувший Улисс, Эней,
аргонавты - жаркая шерсть, звезда -
золотая, спящая в ней...
И стихи, я знаю, звезде, езде,
корабельной качке сродни:
неизвестно где - в небесах, в воде -
ледяные скользят огни,
проплывает облако... Всё - везде.
Сердце просит сердце: садни!
3
Пароходик праздный бежал, речной
катерок - баюкал, качал
на волне... Ах, волжский простор ночной,
монастырь, скрипучий причал...
Боже мой, какое Ничто со мной -
пустота, молчанье Начал!
Золотое, да только не то, Кольцо...
И руно не то... Так к чему ж
на летящей палубе пить винцо
и нести легчайшую чушь,
сознавая, что выдает лицо
всю твою сердечную сушь?
Лепетал столичный дичок-бычок
про журнал... Но, вроде зеркал,
отразили чьи-то зрачки - молчок! -
вдруг твой тайный, тусклый накал:
тот же беглый ужас, немой щелчок -
волчий страх, овечий оскал...
От Тоски великой не спрячешь глаз:
сто обличий милых у ней,
пятьдесят двуполых прекрасных рас -
ближних, дальних... Плыви, Эней,
чуть не плача. Запад уже погас,
а восток и того черней.
4
А потом прогуливались оне
у гостиницы, на берегу. .
Эти губы свежие... Что же мне
тут сказать - "ах, знаю... угу"? -
Грядка жмется к грядке, стерня - к стерне,
и у ветки ветка в долгу?
Тот, Сафо спроси, богоравен, кто
замирает подле того,
кто пугливо думает: нет, не то...
Пожалеем вместе его!
И себя. И всех... Никогда, никто
не поймет. Никто - никого.
Лучше шумной шайкой шататься, да! -
заслоняя мрак ерундой...
От себя речная бежит вода,
становясь речною водой.
Нет у Волги с Которослью стыда...
Хорошо быть водой, звездой.
5
И слова бесплотные "ай лав ю",
пьяный шепот жаркий - ах, всё игра!
Или мы с тобою уже в раю -
невесомей пуха, вольней пера?..
С кем ты пьешь в чуть слышном, чужом краю,
недоступном оку? И кто твою
наготу баюкает до утра?
Кто уста целует твои? Ладонь
чья течет от шеи к бедру?..
Да, ревную. Да, я умру - лишь тронь.
А не тронешь - тоже умру.
Словно в коже влажный разлит огонь,
на аркане тянут к костру.
6
Ничего на свете нет - моего,
твоего. Ночные тела
и дневные жесты - лишь тень Того,
Кто давным-давно удила
отпустил, в Эдеме еще... И всё ж
неизбежен тщетный испуг?
Так листва, дрожа, шелестит: "Не трожь!" -
и бежит из тысячи рук...
Разве худо птичке в стальной сети,
жеребцу - в упряжке, а нам - вдвоем?
В золотое царство меня впусти
Диотиминых идиом.
7
Сколько раз я видел тебя - три раза?..
Словно две случайно слились
клетки ("Смерть сладка", - не пустая фраза!) -
и растет нежданная жизнь.
Слыша голос твой, я схожу с ума: ты
дышишь в ухо, кажется - вот. .
Целый год несет надо мной стигматы -
всё, что есть у нас, - небосвод.
Я как будто умер - тогда, в апреле -
и воскрес... В бесстыжую речь
то, что сам понимаю едва я, еле-
еле, разве можно облечь?
Ты приедешь? Щелкнет замок в прихожей?..
На вопрос - нелепый, немой -
только жаркой можно ответить кожей -
розоватой, как снег зимой.
8
Чтоо чуткая прелесть ланья -
пугливой души тюрьма?..
От жалости и желанья
вот-вот я сойду с ума.
Мне хочется сделать больно
тебе, изнежить, убить, -
звонче, чем мяч волейбольный,
вольно тебя любить.
Следить, как ты - умирая,
с полураскрытым ртом -
ломишься в двери рая...
как воскресаешь потом.
1993-1994
ТАРО
ДЖОКЕР, ИЛИ НАД МОГИЛОЮ КУЗМИНА
И те касаний тел хотели -
приснись ему в могильном сне...
Не здесь, в земле, а там, в постели,
лежать с тобой сегодня... мне?
Тот облетелый волос клена
оставь - как знак ночной тщеты...
Коснусь влюбленно, умиленно -
и рук и мрамора... Но ты
так пальцем трогаешь резную
музыки запись на плите,
что если я тебя ревную,
то только к этой наготе.
1. МАГ
Мир похож на Марио из рассказа -
рот полураскрыт, а зрачкам в бреду
мнится нимфа... Мифа цветет проказа,
архетипы дуют в дуду. Стыду
места нет здесь, нет здесь ни в чем отказа -
Гераклит! три раза войду. .
Колотись же, сердце, в теснине зыбкой!
Отвечай блаженно-слепой улыбкой
Колдуну безжалостному, лицо!..
Он стоит у столика, жалкий жулик.
Ножик, чашка, палочка, грошик-нулик -
на столе разложены - и кольцо.
Выбирай!.. Но нега живого стана,
андрогин Платона в тени платана,
жемчуга желанья, алмазы слёз -
в шапито базарного шарлатана -
только фокус, Марио, лишь гипноз!..
Тяжелеет плоть, удлиняясь тайно...
Это Маг командует - "вира", "майна"?
Но когда спадет пелена -
и самоубийственный выстрел грянет,
на мгновенье Марио ясно станет:
никакого не было Колдуна.
2. ПАПЕССА
Раздувая розовый жар, золу
золотую в пальцах перебирая,
ты трепещешь, жжением роя мглу,
благодать разъято-сырого рая...
Так вольготно в толще воды веслу.
Как скользит оно, замирая!
Тучный червь, буравящий сочный плод?
Нож, увязший в липко текущей дыне?..
Ахамот твой дна не достанет, лот, -
и шербет познанья подобен хине.
Но как сладко, ахнув, сорить в живот
жадно пьющей тщету Шехине!
Не шесток - Святого Петра престол
просквозит свечным распаленным плачем.
Непорочна Сучка, пока твой ствол,
точно папский скипетр, кольцом горячим
держит - перл, янтарь, серебро, обол...
Мы еще, Премудрая, порыбачим!
3. ИМПЕРАТРИЦА
Словно рыбка верткая - пузыри
снизу вверх роняя, утратив вес
Архимедов, вьется угрем внутри
водоема спешно-немой Гермес -
архетип двувыпуклой цифры "3",
трепет тренья, антиотвес...
И мои ладони - их три! - круглы,
ибо чрево нежат и грудь.
От сиамских звезд до ворсистой мглы
потакает пальчику путь.
Ах, еще! зудящей вокруг пчелы
всей цветущей плотью побудь! -
Кесарица пасек, Царица птиц,
Мать-Кормилица школяра,
Сеть Причин, Наседка моих яиц, -
скорлупе ж еще не пора
расколоться, магний спалив на блиц
в вечнотёмной Тайне нутра?
4. ИМПЕРАТОР
Было только шесть на живых часах
и вот вдруг - двенадцать... Очнись!
Как люблю я ходики эти - страх! -
стрелкой вверх, а гирьками вниз, -
этот дольний маятник - между ног
и секундный шелест - в груди...
Ты не верил снам? - трепещи, щенок,
на Царя Ночного гляди!
Он сидит на троне. Во лбу - змея,
а в руке - трехмерный объем...
Что мне делать с телом, не знаю я,
но давай - побудем вдвоем.
Лаком мир земной с четырех сторон,
пусть с семи он смертью разит:
ибо царственность это и есть урон -
Трафальгар, Цусима, Тильзит.
Посему царей и должно быть два -
вот плывут они, делят плод/т. .
Но в итоге - только слова, слова,
пустота страстей - Ахамот.
5. ПАПА
Беззащитный Север закатных глаз
и бесстыжей Африки Юг -
словно сразу несколько разных рас
заключаю в порочный круг.
Гибких мышц раскосый Восток, батут
живота, а ниже - Багдад, батат. .
Дай еще нежнее сожму вот тут
этот твой, как Флорида - вольный штат!
Мое сердце бьется в пяти-шести
сантиметрах трепетных от
твоего... Всю жизнь бы держать в горсти
вечный том длиннот и темнот!
Близоруким варваром в горький Рим