Убедившись, что и Лоскутов так ничего от учёного не добился, Матвей позволил Рою расслабиться и, развернувшись, пошёл к машине. Вскоре к ним присоединился и сам генерал. Сев в машину, Лоскутов устало потёр ладонями лицо и, тряхнув головой, признался:
– Ничего не понимаю.
– А что тут непонятного? – пожал плечами Матвей.
– У меня высшая категория допуска. А он твердит мне про тайну.
– Удобная позиция, не находите? Сказать нечего. Мы с Роем их крысиную возню озвучили, вот и пытаются прикрыться тайной, чтобы не признавать, что вся эта затея не более чем их очередная авантюра.
– И что будешь делать, если из центра пришлют приказ заставить вас помогать, даже под угрозой трибунала? – мрачно поинтересовался Лоскутов.
– А мы сегодня уедем. Скроемся на границе. Пускай ищут, – мрачно ответил Матвей.
– Не сходи с ума. Это не выход. Пришлют роту таких вот преторианцев, и будете оба в клетках гонор показывать.
– Ну, пусть попробуют. Я ведь недаром говорю, что повторять этот эксперимент нельзя. Ни в коем случае. Врагу не пожелаешь такой жизни, как у нас. И это в мирных условиях. Поймите, Александр Юрьевич, я не хочу, чтобы молодые ребята сходили с ума от боли, когда кто-то из новой пары получит пулю. Это не должно повториться. Признаюсь честно, я и сам не понимаю, почему мы оба ещё не взбесились.
Голос проводника звучал устало и глухо. Так, словно он рассказывал это всё через силу. Сидевший рядом с ним пёс опустил голову ему на колени и, вздохнув, укоризненно покосился на генерала, словно упрекал его в том, что его человеку сделали больно. Слушая проводника, генерал старался поймать его взгляд, чтобы понять, что из сказанного правда, но Матвей упорно смотрел в пол.
Едва войдя в штабную палатку, генерал Лоскутов сразу был атакован сразу с нескольких сторон. Его адъютант, с докладом о текущих делах, дочь Дана и пять делегатов от приехавших учёных. Последние, не считаясь ни с полом, ни с чинами, перебивая друг друга, начали вопить, едва генерал переступил порог палатки. Единственное, чего удалось добиться адъютанту, это удержать всё это стадо в так называемой приёмной.
Одновременно с этой психической атакой зазвонил телефон. Решительно отодвинув учёных, генерал прошёл к столу и, сняв трубку, коротко сказал:
– Генерал Лоскутов. Слушаю вас.
Внимательно выслушав всё сказанное, Лоскутов не повышая тона, ответил:
– Ваши люди сами виноваты. Их изначально предупредили, что объект очень упрям и терпеть не может учёных. К тому же эмоциональная и этическая составляющие самого проекта вызывают большие сомнения. Об этом вам лучше спросить у самого проводника. Во всяком случае, то, что он рассказал мне, не поддаётся трезвому осмыслению. Я не готов терять людей. Да. Угроза потери рассудка.
Закончив разговор, Лоскутов положил трубку и, повернувшись к дочери, сказал:
– Дана, зайди. Но только быстро. Как видишь, дел выше головы.
– Послушайте, генерал… – попытался возмутиться один из учёных, но доведённый до белого каления Лоскутов резко оборвал:
– Молчать! Будете говорить, когда я разрешу.
Растерявшись от генеральского рыка, головастики дружно замолчали, неприязненно поглядывая на девушку. Сама же Дана, одарив эту толпу презрительным взглядом, направилась в отцовский кабинет походкой манекенщицы. Шагом от бедра, плавно покачивая бёдрами. При этом она даже спиной умудрялась выразить своё презрение к гражданским штафиркам.
Несмотря на камуфляжный костюм и тяжёлые берцы, девушка умудрилась, не говоря ни слова, высказать о них всё, что думает. Проследив за этой демонстрацией насмешливым взглядом, генерал вошёл в свой кабинет следом за дочерью и, устало опустившись в кресло, спросил:
– Чего прискакала?
– Они здесь из-за Матвея? – спросила Дана, ткнув пальцем в сторону приёмной.
– Угу, – мрачно кивнул генерал.
– И чего им нужно?
– Сам ещё не понял, – вздохнул Лоскутов.
– Как это? – растерялась девушка.
– Эти тень на плетень наводят. Начальство всё на них сворачивает. В общем, как всегда, сделай, но спрашивать не моги. А чего сделать, неизвестно.
– Очень интересно! А если Матвей их пошлёт подальше?
– Уже.
– Что уже?
– Уже послал. И даже их начальника охраны в госпиталь отправил.
– Это капитан с простреленным плечом и разбитым автоматом? – вскинулась Дана.
– Он самый, – тяжело вздохнул генерал.
– И что теперь будет?
– Пока не знаю. А как там этот раненый?
– Фармазон и хам трамвайный, – отмахнулась девушка. – Не успел от наркоза отойти, с ходу принялся хвост распускать. Пришлось пообещать второе плечо прострелить.
– Понял?
– До таких угроза доходит, только если она приведена в исполнение, – фыркнула девушка, выразительно похлопав по висевшей на поясе кобуре.
– Только не говори мне, что и ты в него палила, – делано испугался Лоскутов.
– Ещё нет. Но к тому идёт, – мрачно пообещала Дана.
– Вот только ты не начинай.
– А я и не начинала. Но хамства терпеть не собираюсь. Тем более от такого индюка, – отрезала девушка.
– Ладно. Ты чего хотела? – сменил тему генерал.
– Куда Матвея дел? – потребовала доклада дочь.
– Где-то по базе бродят. Оба. После стрельбы пройтись решил, – вздохнул генерал.
– Папа, что теперь будет? Их заберут? – тихо спросила девушка, глядя на отца полными слёз глазами.
– Кто? Куда? – растерялся Лоскутов.
– Отсюда. С базы, – всхлипнула Дана.
– Зачем? Вон они все, сюда прискакали, – ответил отец, одновременно пытаясь успокоить дочь.
Суровый генерал, прошедший огонь и воду, не выносил слёз дочери. Ведь она единственная, кто остался у него от всей семьи. Именно в такие моменты он готов был сам взяться за оружие, чтобы устранить причину слёз дочери. Вот и сейчас, прижав девушку к себе, он осторожно поглаживал её по голове, тихо шепча обещание сделать всё, чтобы с её приятелем ничего не случилось. Успокоившись, Дана быстро поцеловала отца в щёку и, шепнув:
– Ты обещал, – выскользнула из палатки.
Лоскутов едва успел перевести дух, как в кабинет, не дожидаясь приглашения, ввалились учёные. Посмотрев на всё это стадо с нескрываемой ненавистью, Лоскутов вернулся в кресло и, закурив, тихо сказал:
– Я слушаю вас, господа.
– Генерал. Вы должны обеспечить полное содействие вашего подчинённого и его собаки, – с ходу взял быка за рога один из учёных.
– Должен? – иронично переспросил Лоскутов. – И когда же это я успел вам так задолжать?
– Вы не понимаете…
– Не понимаю. А не понимаю я потому, что вы ничего толком не объясняете.
– Генерал. Вы даже представить себе не можете, какой это прорыв в мировой науке. – затоковал мужик, словно глухарь, при этом фанатично блестя глазами.
– А ничего, что от вашей науки одно название осталось? – перебил его Лоскутов. – Страна в руинах. А вы – наука. Лучше бы подумали, как пользу стране принести. Как побыстрее мобильную связь, например, восстановить. Оставьте вы животных в покое. Особенно таких опасных.
– Опыты на собаках проводились от создания времён, – небрежно отмахнулся учёный.
– Неужели до вас действительно не доходит, что все ваши эксперименты причиняют боль не только собаке, но и её проводнику? – удивлённо спросил генерал.
– И что? Лично для меня наука превыше всего, – патетично воскликнул учёный.
– Ну, так и ставьте свои опыты на себе. С чего вы взяли, что человек, далёкий от науки, должен терпеть неудобства в угоду вам? К тому же в этом случае вы будете находиться, так сказать, внутри самого процесса и сможете более полно описать всё его течение.
– Но нам нужна собака, – ответил учёный, разом растеряв весь свой пыл.
– Так возьмите её. Прикажите поймать на улице любую бродяжку и работайте.
– Повторять то, что уже сделано? Терять время? – возмутился мужик, снова начиная заводиться. – Такое может предложить только дилетант.
– А я и не говорил, что что-то смыслю в науке, – пожал плечами Лоскутов.
– Значит, вы отказываетесь помогать нам?
– Да. Я отказываюсь делать что-то, чего не понимаю, – решительно кивнул генерал.
– Вы пожалеете об этом, – с угрозой прошипел учёный.
– А вот с этого места поподробнее, – зло оскалился Лоскутов.
– Обо всех ваших действиях мы составим подробный отчёт, который передадим вашему командованию, – продолжал угрожать глупец.
– Флаг вам в руки, – презрительно рассмеялся генерал. – А если посмеете ещё раз мне угрожать, устрою вашему стаду нападение банды преступников. Надоели вы мне.
– Что?!
– Вон отсюда! – рявкнул генерал, и учёных из палатки просто унесло.
Сунувшийся в кабинет адъютант только вопросительно выгнул бровь. Жестом подозвав его к себе, Лоскутов помолчал несколько минут, собираясь с мыслями, и, забирая у него папку с документами, приказал:
– Направь пару ребят присматривать за этими клоунами. Постоянно.
– Сделаем, – кивнул пожилой прапорщик.
– Беркутов появится, сразу ко мне.
– Понял. Может, кофе сварить? – поинтересовался адъютант, отлично зная своего начальника.
– Не в службу, а в дружбу, – кивнул генерал. – С самого утра уже все нервы вымотали, сволочи.
– Сейчас сделаю, – кивнул прапорщик и, подхватив папку, исчез за брезентовым клапаном палатки.
Спустя десять минут на столе генерала появились чашка свежезаваренного кофе и очередная папка с бумагами. А ещё через четверть часа в кабинет заглянул Рой. Заметив широкий, блестящий нос, старательно принюхивавшийся к витавшему в палатке запаху кофе, Лоскутов не удержался и, улыбнувшись, старательно подумал: «Зови сюда своего Матвея, и сам заходи. Разговор есть».
К удивлению всех, кто хоть немного знал, что это за пёс, Рою очень нравился кофе. Так что нахальный кобель, не задумываясь, пускался на разные хитрости, иногда даже отбирая напиток у владельца. Унижаться и просить он считал ниже своего достоинства. Поэтому, едва учуяв у кого-то в руках чашку с кофе, запросто мог толкнуть зазевавшегося клиента под колено, заставив его расплескать напиток, после чего слизывал его с пола.