Я понимаю. Возможно, сейчас я просто жажду наказания, и некоторые скажут, что у меня нет чувства собственного достоинства. Но они не знают... Они не знают, каково это – быть любимой им. Быть объектом его привязанности.
Когда я была с ним, меня словно укутывали в большое пушистое одеяло, и ничто не могло до меня добраться. Я чувствовала себя такой любимой, такой желанной. Вин заставил меня почувствовать, что я действительно особенная, что я – его личное спасение.
О такой любви люди мечтают всю жизнь, а мне посчастливилось найти ее в столь юном возрасте. Теперь мне остается провести остаток времени здесь, напоминая себе, что лучше любить и потерять, чем не любить вовсе. По крайней мере, так говорят люди. Надеюсь, эти люди правы.
— Ты уверена? — Спрашивает мама, отрывая меня от моих мыслей.
— Уверена. Кроме того, это даст мне шанс привыкнуть к Сиднею до начала следующего учебного года в универе, — говорю я ей, пытаясь посмотреть на эту ситуацию с хорошей стороны.
— Мне это не нравится. Я должна была провести с тобой еще как минимум четыре месяца, — говорит она.
— Я буду всего лишь в часе езды от вас, — напоминаю я ей.
— Чтобы навестить тебя, нам придется лететь этот час на самолете, Камми, — поправляет она меня.
— Прости. Я просто не могу здесь оставаться. — Я чувствую, как дрожит моя нижняя губа.
— Ладно, кем бы ни был этот засранец, Камми, он не заслуживает твоих слез. И если ты назовешь мне имя, я разорву его на части, — говорит мой отец.
— Спасибо, пап. Может, подбросишь меня до аэропорта? — Я быстро меняю тему, потому что ни за что на свете не назову им имя Вина.
Семья Де Беллис печально известна в Мельбурне, и если бы мои родители узнали, что я с ними общалась, что была свидетельницей того, как мой парень убил кого-то, они бы тут же отправили меня в какую-нибудь изолированную страну под другим именем.
— Конечно. Пойдем, пока я не передумал, — говорит папа.
— Я попрощаюсь с тобой здесь. Иначе не смогу сдержаться и сяду с тобой в самолет, если поеду в аэропорт. — Мама обнимает меня. — Что бы тебе ни понадобилось, звони мне. Обещаю, со временем станет легче, — шепчет она.
Я хочу спросить ее, откуда она это знает; как кто-то, кто большую часть жизни прожил со своей школьной любовью, может знать что-то о том, как мне сейчас больно. Но не спрашиваю. Я знаю, что у нее добрые намерения, и она действительно сделает для меня все, что угодно. Она ведь позволила мне уехать из дома, когда до выпускных экзаменов осталось совсем ничего.
— Знаю. Со мной все будет в порядке. Обещаю, — говорю я ей.
Поездка в аэропорт прошла спокойно. Папа продолжал смотреть на меня время от времени, и в его глазах было столько вопросов. Я благодарна, что он не задал ни одного из них. Сейчас я стою в аэропорту, собираясь пройти контроль, а у него такой вид, будто он вот-вот разрыдается.
— Спасибо, что привез меня. Я позвоню тебе, когда доберусь до дома тети Стейси. — Я обнимаю отца.
— Мне неприятно видеть, как тебе так больно, Камми. Позволь мне хотя бы сломать ему колено, — ворчит он.
— Я в порядке. Обещаю. По крайней мере, буду. — Улыбаюсь я ему. — Иди и убедись, что мама не слишком расстроена. Думаю, она уже испекла по меньшей мере две дюжины печений.
— И, наверняка, кексы, — добавляет папа. — Позвони, как только доберешься. Люблю тебя, Камми.
— Я тоже люблю тебя, пап. — Я целую его в щеку, затем поворачиваюсь и иду к очереди.
Спустя час я сижу в самолете и собираюсь перевести свой телефон в режим полета. Прежде чем сделать это, я открываю контакт Вина и набираю ему сообщение.
Я:
Хотела сообщить тебе, что ухожу. Я не могу продолжать ходить в школу, делая вид, что все в порядке. Сегодня было тяжело. Завтра будет ничуть не легче. Я пытаюсь выпутаться из ситуации, которая причиняет мне страшную боль. Ты, вероятно, скажешь, что тебе все равно, но мы оба знаем, что ты солжешь. Я люблю тебя, Вин. Я всегда буду любить тебя. Мне бы очень хотелось, чтобы все было по-другому.
Нажав кнопку "Отправить", я выключаю телефон. Единственная причина, по которой я сообщила ему о своем отъезде, – это то, что он будет искать меня, когда заметит, что я не появляюсь в школе. Он, несомненно, будет беспокоиться о том, где я нахожусь. И мне точно не нужно, чтобы он появился на пороге дома моих родителей.
Откинув голову на спинку сиденья, я закрываю глаза. Я справлюсь. Со мной все будет в порядке. Я позабочусь о том, чтобы со мной все было в порядке. Мне бы сейчас не помешало выкурить косяк.
При этой мысли мои глаза открываются. Нет. Я не стану этого делать. Да, раньше мне нравилось это. Но сейчас мне нужно постараться проживать день за днем без сигарет.

Я улыбаюсь, когда вижу свою тетю с огромной табличкой, покрытой радужными блестками, на которой нацарапано мое имя.
— Тетя Стейси, неужели ты думала, я тебя не узнаю? — Спрашиваю я ее.
— Пфф, такого никогда не случится, малышка. Цель моей жизни – быть незабываемой, — говорит она.
Она не ошибается. Моя тетя Стейси – свободная душа. Никогда не была замужем. Детей у нее нет. Она самый непосредственный человек из всех, кого я знаю. И я бы в ней ничего не изменила.
— Хорошо, я собрала все необходимое. Мороженое, пижамы в тон и огромное количество вредной пищи, которой нам хватит на целый год. Сегодня вечером будем ты, я и Дневник памяти, — говорит она.
Я улыбаюсь. Я люблю свою тетю. Она не будет заваливать меня вопросами. Она просто будет рядом. А это именно то, что мне сейчас нужно.
— Лучшего способа провести вечер и не придумаешь, — говорю я ей.
Я не включаю телефон до тех пор, пока не ложусь в постель, а мой желудок так набит всякой дрянью, что меня тошнит. Но когда я вижу шквал сообщений и уведомлений о пропущенных звонках от Вина, мне становится еще хуже. Я прокручиваю страницу вверх и начинаю их читать.
ВИН:
Что значит ты уходишь? Что ты делаешь, Камми?
ВИН:
Камми, о чем ты говоришь?
ВИН:
Где ты? Я приеду. Не совершай никаких глупостей.
ВИН:
Камми, напиши мне. Ответь на мой звонок. Просто скажи, что с тобой все в порядке. Я тут с ума схожу.
Я отправляю ему быстрый ответ.
Я:
Я в порядке. У меня был выключен телефон. Я в Сиднее у своей тети.
После того, как я нажимаю "Отправить", я подключаю телефон к зарядному устройству. Не знаю, хочу ли я, чтобы он продолжал писать или просто оставил меня в покое. Знаю только одно: я устала. И теперь, когда я лежу здесь в темноте, я наконец-то даю волю слезам. Я наконец-то позволяю себе в полной мере почувствовать боль.
Глава 23

Я снова здесь. Он сдержал свое слово и привез меня сюда. Мне следовало догадаться, что он не передумает. Прошел год. Каждый месяц на протяжении целого года отец заставлял меня раздеваться догола, а затем заталкивал в эту комнату.
Я знаю, что будет дальше. Они придут за мной. Иногда я жду часами, иногда – проходят лишь минуты. Я не хочу здесь находиться. Мысль о том, что сейчас произойдет, вызывает во мне новую волну паники.
Я дергаю ручку двери, и, к моему удивлению, она действительно открывается. Он забыл ее запереть. Он никогда не забывает ее запирать. Должно быть, это уловка, одна из безумных игр моего отца. Он сделал это нарочно.
Хочет ли он, чтобы я попытался сбежать, или хочет, чтобы я оставался на месте?
Мне все равно, чего он хочет. Если я увижу выход из этой комнаты, я уйду. Не оглядываясь, я бегу по коридору. Я слышу их крики. Крики и плач других детей, застрявших в этой дыре. Я хочу найти зажигалку и сжечь это место дотла. Может быть, если мне удастся выбраться наружу, выяснить, где мы находимся, найти адрес, я смогу вернуться и поджечь его.
Но если я так поступлю, они не выберутся. Другие дети. Они умрут здесь. И это будет моя вина. Хотя, возможно, смерть была бы более желанна. Если бы она пришла за мной, я бы раскрыл объятия и позволил ей забрать меня.
Мне удается добраться до двери, которая, я надеюсь, ведет наружу. Моя ладонь касается ручки, а затем меня дергают назад.
— Ты зашел дальше, чем я думал, мальчик, — шепчет низкий голос, когда чья-то рука обхватывает меня за талию, и я прижимаюсь спиной к мужской груди. — Беги, малыш, беги. Я люблю погоню. — Он опускает руку, и я быстро оборачиваюсь, но там никого нет. Я один.
Повернувшись обратно к двери, я открываю ее и бегу. Палки и камни впиваются мне в стопы, но я не останавливаюсь. Я добегаю до края заднего двора, который ведет в заросли кустарника. Не задумываясь, я бегу между деревьями, мой темп замедляется, когда приходится перепрыгивать через поваленные стволы деревьев, огромные камни и все остальное, что разбросано по земле.
Моя грудь горит, но я не могу остановиться. Мне нужно продолжать бежать. Как только мне кажется, что я убежал достаточно далеко, я врезаюсь в дерево. Кора царапает мне грудь, а тяжелая – очень тяжелая – ладонь давит мне на спину.
— Я говорил тебе, что мне нравится, когда ты убегаешь. И ты справился. Я знал, что ты справишься. А теперь скажи мне, мальчик, твоя маленькая упругая задница тоже справится? Она будет хорошо душить мой член? — Шипит мне на ухо глубокий голос, когда те же самые тяжелые руки раздвигают мои ягодицы.

Я сажусь в постели, когда крик вырывается из моих легких. Грудь вздымается, пока я пытаюсь сориентироваться. Я дома. Меня там нет. Меня там нет. Я оглядываю свою спальню, смотрю на все знакомые вещи. Это мое пространство. Я в порядке.
Заметив на полке свою жестянку, я поднимаюсь, беру ее и телефон с прикроватной тумбочки, а затем выхожу на балкон. Мое тело опускается на пол, и прохладный ночной воздух, обдающий мою вспотевшую кожу, пробирает меня до мурашек. Прикуривая косяк, я включаю свой телефон, чтобы просмотреть ее сообщение.