спокоясь о своей наготе. Таких, как он, оказалось немало. К чему штаны, когда ты мертв?
С площади на улицы вело несколько высоких арок. Линг пошел к той, через которую пыталась протиснуться толпа. Мужчина пытался взять себя в руки, присматривался. Было к чему. Уже на площади стояли те, кто просто глазел. Особенно гротескно выглядела парочка в зеленых рубашках и коротких брюках, что раскрывали темные, нечеловеческие ноги. Приценивающиеся предпочитали стоять на кончиках пальцев, оттопырив вытянутые пятки, курили длинные сигареты на мундштуках и хищно прищуривались. Линг заметил, как они оценивающие оглядели то, что было женщиной и засмеялись. Мерзко хихикали, но не истекали черной жижей, а количество украшений на их шеях и длинных пальцах могло вызвать зависть у самой важной на улице цыганки.
Едва перейдя широкую стену, арку, от высоты которой кружилась голова, Линг попал на очень шумную узкую улицу, по обоим сторонам которой стояли магазины и прочие палатки. Ряженые в пестрые тряпки души вели торговлю и куда-то спешили.
— Эй, новенький, эй, — к Лингу почти подлетела неспособная устоять на месте женщина в желтом платье нелепого покроя. — Новенький, смотри, что у меня есть. — Она вытащила из оттянутого кармана небольшой, выточенный из камня амулет на веревочке и продемонстрировала, словно драгоценность. К качеству игрушки Линг не присматривался, куда больше его заворожила подвижная мимика торговки. — Это защитит тебя от сборов! Всего пять желтеньких и он твой.
Линг молчал.
— Ну что ты, новенький, — едва не подпрыгнула женщина и потянулась к мешочку, который Линг прижимал к груди, — тебе ведь выдали немного.
Линг невольно щелкнул ее по ладони, и торговка ощетинилась, пригнулась и оскалилась, точно готовящаяся напасть дикая кошка. Почивший отшатнулся, обошел ее по кругу и поспешил нагнать остальных несчастных.
Общежитие оказалось высоким, выше, чем все здания, которые когда-либо видел Линг. Крепость из темно-серого, местами черного камня встретила Линга запахом плесени, шикарной парадной и отсутствием лифта. Может быть, девушка в окошке за что-то на него обиделась, но комнатка Линга оказалась на пятьдесят четвертом этаже, а скользкая из-за налипшей жижи лестница не внушала доверия, приходилось выверять каждый шаг. Держаться за перила Линг решил лишь в крайнем случае, от их вида выворачивался желудок.
Линг накрыл лицо руками и разрыдался. Он мертв! Покинул любимый мир живых и ничего уже не исправить! Плечи мужчины подрагивали, а из глотки вырвался стон раненого зверя. Он упал на пол и обнял себя за плечи, слезы полились, нос забился, холод пробрался до позвоночника. Но кому какое дело, все кончено. Все ушло! Он в аду!
Почивший перевернулся на спину и посмотрел в черный потолок. Он пытался вызвать в памяти лицо жены Кагы, дочурки, но слезы застилали не только глаза, но и размывали знакомые, любимые образы. Как они теперь без него? Что будут делать? Как долго горевать? А дальше? Кага еще молода и интересна, она себе кого-нибудь найдет. Мысли о постороннем рядом с любимыми вызвали такой приступ гнева, что Линг сел и зашелся кашлем. Столь сильным, что на пол комками полилась черная жижа. Гадкая и вонючая. Он словно гнил изнутри и эта странная субстанция то, во что превращаются его внутренности. Хотя как хоть что-то может поместиться в столь узкой грудной клетке? Сердце Линга больше не бьется, кровь не течет. Те твари пережевали его мизинцы, а из ран выплеснулась только чернота. Отвратительно.
Ударив себя по груди, Хит Линг ощутил боль. Такую странную и даже приятную, куда более глухую, чем та, что сжимала его горло. Кага, его умница Кага ведь не знает о тайнике, о деньгах, которые помогут ей прокормить семью. Если она получит доступ к этим деньгам, то не станет искать другого мужчину. Будет незачем.
Но она не знает!
Как скоро у нее появится другой? А Сильва будет звать его папой?
Линг издал жуткий рык и ударил по полу. Ярость бушующим пожаром поднялась из недр нутра и застряла в горле. Разум Линга помутился. Обезумев, он все бил и бил по полу, но камень мог стерпеть и не такое. Жижа комками разлеталась по стенам.
— Убью! Разорву! Тварь!
Тяжелое дыхание сбилось. Грудная клетка заболела. Линг схватился за впалый живот. Его вновь вывернуло. Слезы душили. Он услышал, как за стеной кто-то плачет, очень громко, надрывно и криво улыбнулся. В месте скорби нет места радости. Кто же знал, что смерть придет так внезапно.
Линг растянулся на полу и закрыл глаза. Сознание уползало в темноту. Интересно, видят ли мертвые сны?
Серое перо дикой птицы скрипнуло, выводя на рыхлой желтоватой бумаге размашистую подпись. Мужчина с сероватым оттенком лица снял пенсне и потер выдающуюся переносицу.
В массивную, выточенную из куска красного дерева дверь постучались.
— Войдите, — мужчина расправил плечи, но не стал подниматься из-за длинного, лакированного стола.
— Мой повелитель, прибыл глава третьего легиона, — сообщил фиолетовый жук в темном аккуратном кафтане с косым воротом. Усики на его голове занятно дрогнули, выдав крайнюю степень взволнованности.
— Зови, — надтреснутый голос оказался неприятным сюрпризом. Малфас дождался, пока дворецкий закроет дверь и помассировал горло, посчитал до десяти, но остался недоволен звучанием. Пришлось подняться из-за стола, пройти к шкафу и налить себе вина. Смочив горло, очень высокий, больше похожий на ворона мужчина вновь посчитал до десяти и только тогда довольно качнул головой.
Как раз вовремя. В дверь вновь учтиво постучались, после чего та открылась, и на пороге показался высокий, зеленый жук с опоясывающим горло пушистым перламутровым мехом.
— Повелитель Малфас, — поклонился глава третьего легиона. Фиолетовый слуга закрыл за ним дверь. — К сожалению, я с неприятными новостями.
— Все настолько плохо, раз ты решил прибыть лично, а не передать доклад? — Малфас вернулся за стол и предложил своему гостю присесть.
— Я непременно передам доклад, — жук присел на удобный, обитый бордовым бархатом стул и сложил четыре лапы на тонкие колени. Его почерневшие к краям усики дрогнули и вытянулись, став напоминать пики-рога. — Он прибудет с утренней почтой, но я уверен, эта новость должна дойти до вас как можно скорее.
— Не томи, — прищурился обладатель орлиного носа.
— Крылатые зашли на территорию Второй массы. Нам удалось пленить двух шпионов. Один покончил с существованием в темнице, другого пытают в цветниках короля Пэймона. Мои кропы там, ведут запись допроса, — выговор, несмотря на стрекот маленьких жвал, выдавал военную выправку.
Малфас положил лицо на ладони и хорошенько то растер. Несвойственный его титулу жест, о котором тридцать девятый дух Соломонова войска тут же пожалел.
— Это не все, — поднял голову жук.
Малфас настороженно посмотрел на генерала.
— Часть наших шпионов тоже обнаружена. В Парадиусе нынче неспокойно. Душ с земли приходит немало, но большая их часть отходит царству Гахены. Крылатые недовольны. Они хотят вмешаться в мироустройство рабочей планеты.
Малфас поднялся и достал из шкафчика початую бутылку вина. Наполнил два бокала и передал один из них жуку. Усики генерала дрогнули в знак благодарности. О нем же свидетельствовал легкий кивок. Он из вежливости пригубил темный, густой напиток.
— Версам, — мужчина оперся о край стола и сделал большой глоток вина, — скажи честно, какие слухи слышны с Первой массы? У тебя ведь там родня.
Тонкие зеленоватые пальцы жука постучали по хрусталю дорогого, отливающего синем бокала, а взгляд шести черных глаз устремился куда-то вдаль, в большое витражное окно кабинета повелителя. Жуку всегда нравились фрески с историей прошлой войны. На этой крылатый получал по заслугам от когтей алоглазого ворона. Славная была битва.
— Сэль не сплетник, мой повелитель, но на последнем семейном собрании я нашел его дерганным и раздражительным, а его супругу чрезмерно воодушевленной. Могу предположить, что крылатые не дают им покоя.
— Они до сих пор считают, что имеют на это право, — скривил губы ворон и одним глотком осушил бокал, ножку которого крепко сжал пальцами. — Крылатые недоноски. Никак не смирятся с поражением.
— Могу ли я говорить откровенно? — Взволновался жук. Несколько раз дернулись его усики.
— Конечно, Версам. Здесь и со мной, всегда.
— Я думаю, что крылатые не стали бы просто так пересекать границы нашего царства. Я не о шпионах, — покачал головой генерал, когда повелитель Малфас нахмурился. — Боюсь, они придумали что-то новое, возможно, оружие, возможно, обнаружили одну из наших слабостей, но просто так они бы нарываться не стали. Вымеряют каждый шаг, особенно после пропажи Создателя. Боюсь, у них что-то появилось, иначе и быть не может.
— И как давно ты обдумываешь эту мысль? — Тяжелый взгляд Малфаса обратился к лежащей на резной шкатулке трубке. Пальцы дрогнули, словно хотели набить фамильную ценность дроблеными кристаллами дурмана, но мужчина сдержался. Только маленькие перышки на затылке едва заметно дрогнули, говоря о предвкушении.
— Достаточно, чтобы озвучить ее вам, — поник жук.
— Будем надеяться, что это лишь твои домыслы.
— Надеюсь, мой повелитель. — Вдруг генерал весь подобрался и нахмурился. Его острый взгляд метнулся к двери. — Нас подслушивают.
Малфас потер переносицу и глубоко, устало вздохнул. Мах пальцами и тяжелая дверь распахнулась, словно от невероятно мощного порыва ветра. А следом за ней на пол упал и весьма ошарашенный неоперившийся мальчишка. Кончики маленьких и больших серо-черных перьев выглядывали из-под манжет его легкой белоснежной рубашки с рукавами-фонариками. К длинным черным, ничем не собранным волосам тоже примешались мягкие перья. Мальчишка сел и хлопнул большими ярко-зелеными глазами.
— Почему ты не на занятиях, Лиллиан? — В который раз вздохнул Малфас.
Вороненок тряхнул головой и широко, виновато улыбнулся:
— Здесь интереснее, — выдающийся нос говорил о фамильном сходстве с отцом.