– Кто всё-таки убил её, пап? Если ты этого не делал, с чего они все решили, что это именно так?
Папа прочищает горло и нехотя отвечает мне:
– Это прозвучит омерзительно, дочка, но я скажу тебе правду. Всё дело в том, что… – Он делает глубокий вдох, собираясь с мыслями. – Я просто полюбил её.
Я застываю как статуя, а рот приоткрывается в немом возгласе. Всё, что я испытываю, – это удивительное, почти болезненное чувство недоумения.
– Я знал, что не смогу быть с ней, знал, что это было безнадёжно с самого начала, но… мне захотелось спасти её от этого безумия.
Горло у меня пересохло, но я с трудом всё же выдаю:
– Но тогда кто же её.
– Уверен, сам Вистан или его люди по его приказу. Растерянно качаю головой, словно то, что жестокий и бессердечный босс «Могильных карт», убивший собственную жену, – это не нечто обыденное. Будто я этому не верю, хотя всё и так очевидно.
– Он узнал о моих планах помочь ей. Нашёл письма, с помощью которых мы с ней общались, используя одну из горничных. В которых обговаривали возможный её побег. Он был в ярости. В тот день Вистан назначил встречу, бросил мне в лицо все эти письма, сказал, что всё знает. Мы хорошенько подрались с ним, разбили друг другу лица. Он вообразил себе, что мы с Натали имели какую-то связь. А она у Харкнессов карается смертью… Разумеется, это касается женщин вне их рода.
Меня вот-вот затошнит от очередной порции ужаса. От того, какие картинки воссоздал мозг.
Всю жизнь он свято верил в то, что его любимую мать убил мой отец. Всю жизнь он считал нашу семью заклятыми врагами и поклялся отомстить. А всё это время, возможно, убийца его матери находился рядом, дышал с ним в одном доме, спал в соседней комнате, завтракал, обедал и ужинал за одним с ним столом. Возможный убийца его матери сделал из него марионетку, врал в лицо, просто использовал для своих целей. Всё это какой-то кошмар!
– Но как ты мог всё это проворачивать, если был женат на маме? – спрашиваю я, нахмурившись. – Как ты утаивал это от неё? Свою вторую жизнь.
– Она знала обо всём с первой нашей встречи. Я ведь женился на ней, едва мне исполнилось девятнадцать. Я не собирался ей врать или скрывать что-то о себе. Твоя мама знала о том, кем я являюсь, о том, чем занимаюсь. Мы придумывали правдоподобную ложь о моей семье вместе. О Норвудах, которыми стали. Джозеф давным-давно разорвал все связи с семьёй, сменил фамилию. Мой брат всегда отличался от меня. Он с самого начала шёл против отца и мечтал служить на стороне добра. Ещё в восемнадцать съехал из дома и поступил в полицейскую академию. Я много лет виделся с ним тайно.
Передо мной снова раскрываются загадки, которым будто бы нет конца. Я никогда после выяснения правды о «Кормаке О’Райли» не задумывалась о том, почему же Джозеф носит фамилию Норвуд. Вопрос с дедушкой и бабушкой с отцовской стороны тоже закрыт: я никогда с ними не виделась, и мне говорили, что они умерли до моего рождения. Видимо, это тоже было враньём.
– Когда ты родилась у нас, – продолжает говорить папа, переводя дыхание, – когда я взял тебя на руки впервые, я понял, что так больше продолжаться не может.
– И ты сменил фамилию вслед за Джозефом, – договариваю я за него.
Он кивает.
– Я так сильно хотел тебя уберечь, дочка, что не видел другого выхода.
Я напрягаюсь от этого признания. Потому что по интонации понимаю, что он имеет в виду что-то другое.
– Что ты сделал, пап?
– В тот же день, когда Вистан обнаружил наши с Натали записки, я признался своим в том, что хорошо знаю о делах Вистана, в том, что близко общался с ним, затем пошёл на сделку со своим кланом, чтобы получить возможность начать новую жизнь. – Я вижу, как тяжело ему признаваться в этом, будто его всё ещё это гложет. – Я предал Вистана. Он часто напивался, когда мы проводили время в барах, так что много рассказывал мне о внутренних делах «Могильных карт».
Ему не нужно продолжать, чтобы я успела сопоставить одно со вторым. Я сразу всё понимаю и завершаю его признание сама:
– И ты передал всё услышанное ирландцам.
Его молчание сейчас означает согласие, так что я тяжело вздыхаю. Ужасно. Теперь весь этот гнев Вистана понятен мне. Как и понятно, из-за кого именно семь лет назад у «Могильных карт» были огромные проблемы, о которых мне однажды поведал Зайд. А ещё понятно, зачем он зацепился за возможность отомстить моему отцу якобы за убийство Натали, хотя сам это убийство и совершил. Всё это было местью не за смерть жены, а за предательство лучшего друга. Бог ты мой!
Полагаю, он убил бы отца гораздо раньше, если бы знал эту правду.
– Получается, тебе было… – я быстро высчитываю в голове цифры, – около тридцати восьми, когда ты ушёл, а я родилась у вас, когда тебе было двадцать семь. Ты потратил одиннадцать лет на то, чтобы уйти?
– Уход из мафии сложен и имеет кучу нюансов. Но у меня было много времени придумать правдоподобную легенду для своей новой жизни, избавиться ото всех старых знакомств, выстроить убедительную ложь о своей новой личности, подготовить все документы, сменить имя, в том числе и изменить твою фамилию в твоём свидетельстве о рождении, как и фамилию Дилана. После того, как я предал Вистана и передал информацию ирландцам, начался поиск нового места проживания для меня и моей семьи. Этим занимались «Айриш Моб»[5]. Изначально я выбирал сам, пока не вмешались они. Вскоре я велел Мэри перебраться в выбранное ирландцами место – в Медину. Моя ошибка состояла лишь в том, что я не проверил их выбор самостоятельно и просто доверился, ведь у нас был уговор.
– Потому что, как оказалось, совсем рядом жили Харкнессы, – неутешительно произношу я, вспоминая о Клайд-Хилле, в котором расположено поместье Харкнессов. – Но как ты мог не знать о том, где они живут, если был так близок с Вистаном?
– Единственное, чего он не рассказывал мне, – это всё, что связано с их жилищем и в целом с семьёй. Я краем уха лишь слышал, что у них есть две точки пребывания: одна в Штатах, а вторая где-то в Лондоне. Там-то и живут все остальные.
– Все остальные?
– Харкнессы. Пятеро братьев и четыре сестры Вистана вместе с их семьями.
Я ошеломлённо распахиваю глаза от таких цифр, хотя вполне логично, что потомкам основателей столь могущественной преступной организации выгодно иметь много наследников. Однако я всё равно сильно удивлена. Почему же при таком раскладе Вистан обзавёлся лишь двумя сыновьями и одной дочерью? Просто не успел зачать ещё детей? Прикончил жену раньше, чем это случилось?
Ах, тремя… Тремя сыновьями. Просто третий от любовницы. Лэнс, о котором я узнала из тех документов с Зайдем.
– Хочешь сказать, ирландцы тебя подставили? – спрашиваю я, не желая прекращать разговор до того, как все карты раскроются. – Когда поселили нас рядом с Харкнессами. Я не думаю, что это такое совпадение, что мы оказались в соседних пригородах.
На мгновение взгляд отца меняется, и он смотрит на меня как-то иначе. Будто впервые видит. Не понимая, в чём дело, я слегка склоняю голову набок, ожидая того, что он скажет.
– Ты изменилась, дочка, – заговаривает он наконец. – Я не помню тебя такой уверенной и непоколебимой, как сейчас.
Звучит грустно. Потому что с родителями я была ровно противоположной: неуверенной в себе, замкнутой и тихой. Эти изменения пришлись мне по вкусу, но понравятся ли маме. И нравятся ли папе?
– Не сходи с темы, пап, – настаиваю я. – Так всё-таки?
– «Айриш Моб» делится на несколько кланов. Я заключал сделку со своим, с О’Райли. У меня несколько версий того, почему они так поступили, но склоняюсь больше к одной.
– Твой клан это… твоя семья, верно? Мои дедушка с бабушкой?
– Да. Скорее всего, они просто хотели иметь надо мной немного контроля даже после моего ухода – на всякий случай. А рядом с нашими врагами я бы вёл себя более покладисто. Или же у них всегда была возможность угрожать мне, если я вдруг сделаю что-то не так. Как видишь, полноценно уйти я так и не смог, хоть и прошло уже столько лет. Моя кровь никуда не делась, для них только это имеет значение. Не эмоциональная связь, не дружеские и близкие отношения… Только кровь в жилах. Даже тебя, я подозреваю, они считают членом своей семьи, несмотря на то, что даже никогда не видели. Просто потому, что в тебе моя кровь.
Папа вдруг замолкает, и меня это не устраивает. Вид у него такой, будто больше он не произнесёт ни слова. Мне удаётся вовремя совладать с собой, и я решаю не давить на него. Всему своё время, наверное.
Сейчас я ощущаю себя ровно так же, как ощущала в тот день, когда он привёз меня в домик в лесу, а после закидал совершенно неожиданной информацией о моём отце. Я до последнего не верила в то, что услышала. Но сейчас… я веду себя совсем иначе. Словно теперь осознаю всю серьёзность ситуации. Времени и желания на отрицание больше нет.
– Ты не хочешь говорить об этом, – произношу я мягче, чем ожидала от себя. – Но можешь ли ты ответить лишь на один вопрос? И я отстану от тебя.
Папа щурит глаза, явно заинтересованный.
– Слушаю.
– Перед самым моим побегом. В общем, я присутствовала на одной сделке Харкнессов. Они хотели передать нескольких девушек в бордель в Коста-Рике. И среди этих девушек я случайно наткнулась на дочь Гелдофов. На Таллию. Как ты можешь объяснить это?
Папа задумчиво хмурится, и это выражение его лица отметает мои подозрения: какое-то время я даже считала, что всё это мог сделать он для того, чтобы устроить какой-то бунт и втихую вызволить меня.
– Я не знаю, – отвечает наконец он. – Это очень странно. И рискованно для Харкнессов.
– Знаю. Поэтому я и успела решить, что это было твоих рук дело.
– Нет-нет. Гелдофы – единственные, с кем я сохранил дружеские отношения после своего ухода, на случай, если у меня возникнут проблемы с «той стороной». Я бы не воспользовался их дочерью и не подверг бы её опасности. Когда я ушёл, я поклялся твоей матери, что никогда больше не совершу зла.