— У нее появился спутник жизни?
— Нет. Спутница.
— Ах, вот как? Понял. Мадам живет с дамой, так?
— Да. И Люсиль, наша старшая, не хочет у них появляться. Ей это, думаю, не нравится.
— Возможно.
— В общем, мы бы хотели обсудить все это вместе, а то увязли и ни с места.
— «Все вместе» — это значит вы, ваша подруга, ваша бывшая жена с ее подругой, то есть четверо? И еще все три дочери?
— Нет, с Элоди нет проблем, ей пять лет, с ней можно договориться.
— Но ваш семейный совет ей тоже, думаю, небезразличен.
Спаситель, невольно улыбаясь, попытался себе представить, как разместятся у него в кабинете семь человек, и отвлекся на секунду от мадам Пупар, которая сидела напротив него. Мадам Пупар совсем недавно обнаружила тайную ячейку «Аль-Каиды» в лицее Ги-Моке, где учился ее сын.
— Они собираются похитить директора, — сообщила мадам Пупар, ломая руки.
— Одну секундочку, мадам Пупар, я договариваюсь о встрече. Завтра в восемнадцать пятнадцать вас устраивает? Хорошо, тогда до завтра. Ну а теперь займемся ячейкой «Аль-Каиды».
В случаях, как с мадам Пупар, главное — плавно перейти от одной проблемы к другой.
— Вы уже начали пить лекарства, которые вам прописали в больнице, мадам Пупар?
Часы показывали восемь, когда Спаситель появился на кухне, где сидел Лазарь.
— Карбонара?
— Вау! Да!
Собираясь выбросить пустой стаканчик из-под сметаны, Спаситель заметил на крышке мусорного бака черную обувную коробку.
— Откуда это? — удивленно спросил он сына.
— Осторожно, не испачкай руки! — предупредил Лазарь. — Николь подобрала ее у нашей калитки.
Спаситель взял коробку кончиками пальцев, встряхнул и поставил обратно.
— Порча вуду, — с недоумением пробормотал он себе под нос.
— Что ты сказал? Повтори! — попросил Лазарь.
Но Спаситель ограничился тем, что процедил сквозь стиснутые зубы «чип» — странное словечко, привезенное с Антильских островов. Лазарь знал: если папа «чипнул», значит, разговор окончен. Психолог Сент-Ив никогда бы не отказал в объяснении восьмилетнему пациенту. Но одно дело психолог, а другое — папа.
Лазарь дождался, пока отец вернется в кабинет и займется бумагами, и набрал на компьютере «пор чавуду». Гугл любезно исправил ошибку и предоставил сведения, от которых мальчику всю ночь снились кошмары.
«Магическое влияние недоброжелателя через пищу или вещи. Изображение гроба, мертвая жаба или черная курица, подвешенная за лапки, помещаются у дверей дома, где живет человек, которому хотят навредить. Если он переступает через подложенный ему поклад, то становится жертвой колдовства».
В этот четверг у Луизы свободной минутки не было. С утра — интервью с одной парикмахершей, которая по выходным подрабатывала стриптизершей, потом надо съездить в Больё-сюр-Луар на Праздник кровяных колбасок. Луиза была журналисткой и работала в газете «Репюблик дю Сантр».
— Прибавь шагу, Алиса!
— Не могу. Мне больно, кроссовки жмут, они мне малы…
Поль, повиснув на маминой руке, старался говорить как можно громче, чтобы заглушить Алисины жалобы.
— Мама! Лазарю папа купит хомячка!
— Лазарь! Лазарь! Только от тебя и слышишь! — тоже закричала ему в ответ Алиса. — У тебя что, других друзей нет?
— Лазарь сказал, что один друг — это очень много.
— Он прав, — подтвердила Луиза. — Настоящая дружба — редкость. И любовь тоже.
— Мам! Дашь мне пятьдесят евро на кеды? Остальные я у папы попрошу.
Луиза застыла посреди тротуара: это уж слишком!
— Алиса! Когда ты прекратишь выпрашивать у меня деньги?! Я уже отказалась от машины, мы будем менять квартиру, мы…
— Как менять? — в один голос воскликнули Алиса и Поль, не веря своим ушам.
— Очень просто, — объявила Луиза. — У меня не хватает денег на этот огромный домище!
— Ты что, хочешь запихнуть нас в жалкую дыру вроде той, где папа живет?! — возмутилась Алиса. — Караул! На помощь!
Не желая слышать о таких ужасах, она пустилась бежать, позабыв, как невыносимо ей жмут кроссовки.
— Алиса! Алиса! — закричала ей вслед Луиза.
— Куда это она? — встревожился Поль.
— В школу, можешь не беспокоиться. Хоть один раз в жизни придет вовремя.
Перед школьными воротами мама поцеловала Поля на прощанье, и он почувствовал, что у нее мокрая щека. «Когда вырасту большим, — пообещал он себе, входя в школьный двор, — заработаю кучу денег и куплю маме дом. А Алисе — никаких кедов, она вредина!»
Мадам Дюмейе продиктовала очередную поговорку. На этот раз она выбрала «На обмане далеко не уедешь».
— Кто скажет, о чем эта поговорка? Слушаю тебя, Осеанна!
— О том, что лучше ездить на машине.
Спаситель в это время наслаждался единственной спокойной минутой своего суматошного дня — смотрел в окно на свой сад и пил третью чашку кофе. Сад был грустным, неухоженным и напомнил ему о черной коробке, которую Николь нашла у калитки. На Мартинике так наводили порчу: подбрасывали изображение гроба. Сент-Ив, дипломированный психолог, разумеется, не верил в порчу, а точнее, знал, что такие вещи существуют для тех, кто в них верит. И все же недоброе суеверие оставило осадок. Лазарь возвращается из школы, когда смеркается, а в потемках как раз и случается всякая чертовщина.
В кабинете зазвонил телефон, и Спаситель вернулся к действительности. Взять трубку он не успел — включился автоответчик:
— Доктор Спаситель? Вы дома? Нет? Жаль. Это Габен. Хочу вас повидать… Ну да ладно.
Клик.
Сент-Ив сел и стал просматривать еженедельник, ища просвет, чтобы принять сына мадам Пупар. Дверной молоток в виде кулака трижды постучал в дверь. 8:25.
— Точность — вежливость королей, — заметил про себя Сент-Ив.
Мадам Куртуа, женщина по натуре деликатная, сразу почувствовала, что психолог не одобрил ее ранний приход.
— У меня через час уже смена, — извинилась она.
Она работала сиделкой в больнице Флёри. Мать-одиночка, сына зовут Сирил, ему девять лет. Две недели тому назад она пришла посоветоваться по банальному поводу: Сирил пи´сал ночью в постель, и это крайне травмировало его маму. Она сказала, что перепробовала все: поощряла конфетами, наказывала, будила ночью, не давала пить вечером. Попробовала даже лекарство, которое задерживает мочеиспускание, но его нельзя принимать долго. Пока она подробно рассказывала о неприятностях сына, тот, казалось, отсутствовал: не смущался и не стыдился. Только был очень грустный. Сент-Ив сказал Сирилу, что он ничуть не виноват — ведь он писает в постель, когда спит, — и что наверняка такое бывает и с другими ребятами из его класса.
Когда мать с сыном уселись на кушетку напротив доктора, он спросил, как прошли эти две недели.
Сирил, худенький мальчик, смотрел куда-то в сторону, и Сент-Ив напрасно старался поймать его взгляд.
— Ты заполнял календарик, который я дал тебе в прошлый раз?
Сирил поерзал на стуле и вытащил из кармана курточки сложенный в восемь раз листочек. Сент-Ив попросил его на прошлом сеансе рисовать солнышко, когда он не писал в постель, и зонтик, если… случится сбой. Так они решили наблюдать за улучшением.
— Что ж, посмотрим, — сказал Сент-Ив и прибавил вполголоса: — Зонтик у нас во вторник, в среду, в субботу и воскресенье. А на следующей неделе — только во вторник и пятницу, а выходные солнечные.
— Он ночевал у моей сестры, она подкладывала ему пеленку, но все обошлось.
— Наберемся терпения, — обратился Сент-Ив не столько к мальчику, сколько к матери. — Система контроля за мочеиспусканием по мере взросления налаживается.
Но мадам Куртуа больше не могла выносить всех этих стирок, вони с утра пораньше, а теперь еще и постоянных замечаний ее нового друга. «С ним надо построже», — сказал он ей. Сент-Ив прекрасно понял, что мадам Куртуа требует от него быстрейшего излечения Сирила, и почувствовал подспудное раздражение. Мы излечиваем себя сами. Никто не может излечить нас как по волшебству. Слово «волшебство», мелькнувшее у него в мозгу, вызвало картинку: малыш лет трех-четырех стоит голышом в хижине старухи негритянки. Она раскалила на жаровне кирпич, потом взяла его голыми руками, так, будто совсем не чувствовала боли, и бросила на земляной пол у ног перепуганного Спасителя. Потом взяла двумя пальцами его писюльку и стала приговаривать «пись-пись», чтобы он пописал на дымящийся кирпич. Так лечила ночной энурез Манман Бобуа, известная на весь Сент-Анн колдунья.
— Я очень терпеливая, поверьте, — заговорила мадам Куртуа. — До шести лет Сирила я вообще ни о чем не беспокоилась. Но в последнее время, когда все возобновилось…
Сент-Ив нахмурился. Что? Что? Он не ослышался?
— Возобновилось? Значит, какое-то время этого не было?
— Ну да, два года не было. А вы не знали?
— Вы сказали мне, что Сирил похож на вашего брата, который покончил с мокрой постелью в тринадцать лет.
— Не вижу, что это меняет? — поджала губы мадам Куртуа.
Сент-Ив повернулся к Сирилу, который теперь прислушивался к их разговору гораздо внимательнее, чем раньше.
— Ты помнишь, когда снова начал писать в постель?
— Не помню, — отвечал, сгорбившись, Сирил.
— Как это не помнишь? — с раздражением спросила мадам Куртуа. — Когда мы вернулись после отпуска. С начала сентября, так мне кажется.
Сент-Ив поинтересовался, как мать с сыном провели отпуск. Вроде ничего особенного. Поехали к сестре, она сняла на август маленький домик неподалеку от Руайана, Сирил записался в детский клуб «Микки» на пляже, весело проводил время.
Сент-Ив попробовал подойти с другой стороны. Поинтересовался: что было в школе в начале года? Не слишком ли строгой была учительница? Может, кто из ребят приставал к нему или дразнил?
— Нет, нет, — повторял мальчик, опустив голову.
Сеанс закончился, мадам Куртуа спешила на работу. Сент-Ив чувствовал: что-то очень важное от него ускользает, — но пока вынужден был ограничиться тем, что снова вручил мальчику календарик и стал прикидывать, когда назначить новую встречу.