– Да, но вы-то что об этом думаете?
Спаситель неохотно перечил специалистам. НАСТОЯЩИМ врачам, как говорили те, кто сомневался в компетентности психолога.
– Лечение правильное… если Бландина действительно гиперактивный ребенок.
– «Если»… Скажите откровенно, вы же не думаете, что у Бландины СДВГ, – подстегивала его Марианна. – Я про эту докторшу-психиатра наслушалась от своей коллеги, ее пациентки. Будь ее воля, она бы весь Орлеан держала на психотропных, как в смирительной рубашке. – Марианна распалилась не хуже Бландины, браслеты и длинные серьги так и звенели. – Я знаю, чего добивается месье Карре, – хочет доказать, что я разрушаю психическое здоровье дочерей, что их надо их у меня забрать. Я, видите ли, «токсичная»! Он подал против меня иск, в следующем месяце я должна явиться к судье по семейным делам.
– У вас есть адвокат?
– Да, но он нанял лучшего в городе и уже собрал на меня толстенное досье.
– И в чем он может обвинить вас, Марианна?
Спаситель впервые назвал ее по имени в знак сочувствия. Трансфер, контртрансфер и все такое…
– Да он воспользуется чем угодно, даже моими трудностями на работе.
Мадам Дютийо преподавала французский в техническом лицее, и в этом учебном году у нее была неполная нагрузка.
– Это не причина, чтобы забирать у вас детей, – сказал Спаситель.
– Конечно, но…
– Вы чего-то не договариваете, Марианна.
Она принялась теребить браслет собственного изготовления – он был сделан из вилки.
– Вы же знаете, сказанное здесь не разглашается.
– Да… – Она горестно вздохнула. – Но мне до сих пор тяжело об этом говорить… Когда родилась Марго…
У мадам Дютийо была тяжелая беременность, роды с наложением щипцов, потом началась послеродовая лихорадка, которая могла иметь смертельный исход, от заражения крови ее спас только массированный курс антибиотиков.
– После выписки из больницы я очутилась дома одна, с ребенком на руках и чувствовала себя усталой, опустошенной, несчастной. Тут у меня, – она показала на живот, – ничего больше не было… Ни на что не хватало ни сил, ни желания. Марго все время плакала, путала день с ночью. А ее отца не бывало дома, работа судебного исполнителя отнимала все время. Он не понимал, почему я так устаю. Ведь ничего не делаю – только занимаюсь ребенком. Каникулы, да и только! – Она горько усмехнулась.
– У вас была послеродовая депрессия, – сказал Спаситель.
– Ну да, он за это меня и корил, хотя делал вид, будто жалеет. Бедная крошка, у нее депрессия. И всем вокруг рассказывал, какая я депрессивная. Всем – родственникам, друзьям, коллегам. На меня потом еще несколько лет жалостливо смотрели и спрашивали: «Ну как ты сейчас, ничего?» Получился законченный портрет. И все это он преподнесет судье: что я серьезно больна и не способна заботиться о дочерях.
– Он проиграет дело, Марианна.
Спаситель подвинул ей коробку с платками.
– Не уверена. Марго в больнице, Бландина лечится у психиатра. На меня будто со всех сторон пальцем показывают: посмотрите, она плохая мать, не справляется со своими обязанностями! – Марианна утерла слезинки в уголках глаз. – И знаете, Спаситель, мне иной раз самой хочется, чтобы все это прекратилось. Я вечно что-то кому-то должна – надоело! Хочу хоть немного пожить для себя. Моя жизнь – это сплошные неприятности. Неужели я не имею права ни на что другое?
– Так-так-так…
Она протянула к нему руки, смотрела умоляющим взглядом. Да, она хотела совсем другого. Сочувствия, помощи. Любви. Спаситель встал.
– Я свяжусь с доктором Спесивье и поделюсь с ней своими соображениями о лечении Бландины.
Марианна тоже поднялась, удивляясь, что сеанс закончился так быстро. А дальше случилось нечто совершенно непреднамеренное. Ее вдруг прошибла испарина, она побледнела и покачнулась. Спаситель вовремя поддержал ее, усадил на диван и сам сел рядом.
– Вам плохо?
– Ерунда, просто слабость. Я сегодня не обедала.
Руки их соприкасались. Она в отчаянии подняла на него глаза. Все произошло в одно мгновение. Безотчетно. Трансфер, контртрансфер – я начеку… Да ничуть не бывало! Спаситель поцеловал Марианну. Или она его. Но он взял вину на себя. Отпрянул и пробормотал:
– Простите. Не понимаю, что на меня нашло.
Их тянуло друг другу с самого первого сеанса, Спаситель это знал. Он был подавлен собственным поступком. Пострадает от него в первую очередь Бландина, он не сможет ей больше помогать, так как никаких отношений с ее матерью у него быть не может. Мадам Дютийо оправилась от смятения и встала с кушетки без помощи стоявшего поодаль Спасителя.
– Еще раз прошу меня простить, – сказал он сдавленным голосом.
– Ничего страшного, – ответила она. Щеки ее пылали.
Он чуть склонил голову, как бы благодаря ее за ее снисходительность.
– Я провожу вас.
Он довел ее до входной двери.
– Всего хорошего.
– До свидания.
Заперев за мадам Дютийо дверь, Спаситель на минуту ошарашенно застыл в коридоре.
– Чёёёёрт…
Потом медленно прошел в кабинет и посмотрел на стенные часы, размечавшие каждый его день. 18:35. Четверг 22 октября 2015 года. Только что он совершил дичайшую глупость, одну из самых страшных оплошностей за всю свою карьеру. И тут как нельзя более некстати зазвонил мобильный. Спаситель досадливо «чипнул» на антильский манер[10].
– Это Вьенер, – раздался изнуренный голос. – Сеанс по скайпу в 22 часа в воскресенье, вызываю я, идет?
– Ну… я… да… хорошо, – промямлил Спаситель. Вьенер опять навязал ему свою волю.
Вечером, за ужином Спаситель объявил парням, что решил купить телевизор и игровую приставку.
– Не может быть! Честно? – не поверил Лазарь.
Спаситель дернул плечом: одной глупостью больше, одной меньше. Еще он собирался устроить «уютный уголок» на веранде.
– Дорогое удовольствие, – заметил Жово. – Но я знаю одного бывшего десантника в «Эммаусе»[11] – он подберет вам диванчик меньше чем за сотню евро.
– Сходим к нему в субботу, – пообещал Спаситель. – И заодно заскочим в «Дарти»[12].
Итак, конец недели должен был ознаменоваться приобщением дома № 12 на улице Мюрлен к массовой культуре.
Ну а Луиза готовилась заступить в субботу утром на недельную вахту – она забирала детей. В первое время после развода такое чередование – неделя с детьми, – неделя без них – было для нее мучением, но потом она привыкла. И если раньше сокрушалась – что это за материнство на полставки! – то теперь, как идеал Рози2000, обрела «надежду на счастье».
– Мама! Мама!
Не успела Луиза сделать и трех шагов по гравиевой дорожке, ведущей к дому Нану, как Поль со всех ног бросился к ней и повис на шее.
– Ура, наконец-то мы уезжаем! Они ужасные, мама. УЖ-ЖАСНЫЕ!
«Они» – это, конечно, двоюродные братья.
– Погоди, Поль, я только приехала! Мы еще не сию минуту уезжаем. Нану наверняка усадит нас обедать.
– Да плевать ей на нас! Она в своем «Митике» сидит.
– Тсс! – Луиза прижала палец к губам Поля, потому что неожиданно открылась дверь дома и Нану с порога крикнула:
– Привет, Луиза! Да ты совсем девочка в этом красном пальто!
Нану никогда не скупилась на комплименты. Свекровь относилась к Луизе теплее, чем родная мать.
– Просто невероятно – лифтинг ты, что ли, сделала? Тебе и тридцати не дашь! Входи, дорогая, входи. А то на улице ветер.
Нану берегла прическу – сегодня вечером у нее была назначена виртуальная встреча с пользователем по имени Жан-Этьен, «65 лет, в хорошей форме».
Луиза не ошиблась – их ждал обед. Жареная курица с картошкой из ресторана и клубничный торт из кондитерской. Рози2000 указывала в своем профиле: «любит хорошую кухню», не уточняя, что имеется в виду чужая стряпня.
– Алиса! Алиса! – громко позвала она. – Мама приехала!
– Думаешь, она запрыгает от радости? – сказала Луиза и поспешила рассмеяться – будто смайлик поставила.
– Такой возраст, милочка! – сказала Нану. – И заметь, она никому не мешает. Целыми днями не показывается. Ну, рассказывай же, рассказывай!
Она завела Луизу в гостиную, усадила в кресло и вполголоса спросила, как поживает Спаситель. Луиза поежилась и, запинаясь, проговорила:
– Это… это Поль тебе сказал?
– Нет, Алиса.
Луизе стало совсем не по себе. Алиса ведь никогда не говорила, что она, собственно, думает о Спасителе.
– Он психолог, да? – Нану жаждала подробностей.
– Клинический психолог, – внушительно произнесла Луиза.
– И это серьезно? Я имею в виду, вы решили жить вместе?
– Возможно.
Едва ответив, Луиза вдруг поняла, что план жить объединенной семьей, похоже, испарился. Жово и Габен заняли место Алисы и Поля в доме на улице Мюрлен.
– У тебя есть фотография? – не отставала Нану.
Конечно, у Луизы в телефоне была не одна фотография Спасителя, и она, гордая своим завоеванием, стала листать их, ища самую презентабельную. Вот, например, неплохая, где он протягивает руку Лазарю и Полю.
– Вот. – Она показала экран телефона Нану, а та, едва взглянув, поперхнулась:
– Так он?.. Он что?..
Луиза рассмеялась:
– Алиса тебе не сказала, что он антилец?
– Нет! Вот дуреха! – Нану тоже согнулась от хохота. – Постой, я принесу очки.
Ей хотелось рассмотреть как следует.
– А высокий какой! И сильный! – восхитилась она. – А крупным планом он у тебя есть?
Луиза стала показывать все снимки подряд. Спаситель не любил позировать.
– О, вот это улыбка! – вдруг восторженно закричала Нану и схватила Луизу за руку. – Вылитый Омар Си! Как это ты ухитрилась отхватить Омара Си?!
За обедом Луиза, заразившись неуемным жизнелюбием Нану, с удовольствием ела курицу с картошкой и не отказалась от клубничного торта.