– Он слушал только Соло.
В детском саду Адиль влюбился в свою воспитательницу и дрался со всеми, кто только к ней приближался.
– Софи была хорошая воспитательница. Она понимала моего Адиля. Она мне сказала на собрании: смотри за ним, не давай ему ножницы и острые карандаши.
– Так-так-так, – закивал Спаситель, представив себе избалованного ревнивого мальчика, который не владеет своими чувствами.
Понемногу детский сад и любимый старший брат помогли ему стать разумнее.
– Он очень умный, Адиль, но работать не хочет. Что учителя говорят? Говорят, не старается Адиль. Математика идет, он хочет быть инженером на компьютерах. Но в этом году один учитель не любит Адиля.
Невзлюбивший Адиля учитель преподавал французский язык и ополчился на бедного мальчика за то, что тот не делал домашние задания и не читал положенных книг. Но чем мальчик виноват, если у него голова болит, когда он открывает книгу из школьной программы?
– У него плохое зрение? – сочувственно уточнил Спаситель.
Мадам Насири покачала головой: нет, просто он больше любит плеймобили. В общем, отметки плохие, и дисциплинарный совет исключил Адиля на три дня. А он совсем от школы отбился. Или у себя в комнате сидит, или болтается на улице с такими же бездельниками. А ему скоро пятнадцать исполнится!
– И вы всю ночь об этом думаете?
– Подрастет – поумнеет, – отозвалась мадам Насири, прижимая к груди свою объемистую сумку.
Спаситель чувствовал: его пациентка чего-то не договаривает. И отъезд мужа, и «глупости» Адиля она принимала с философским спокойствием. Можно было даже сказать по-другому: на них ей было наплевать. Но что тогда не давало ей спать по ночам?
– А ваш старший сын не может вразумить Адиля? Ведь Соло служил ему в детстве примером, так ведь?
– Да, – согласилась мадам Насири, поджимая губы.
– А теперь?
– Они поссорились и больше не разговаривают.
– Вот как? Из-за чего же они поссорились?
Мадам Насири упорно смотрела вдаль.
– Давно это случилось? – продолжал расспросы Спаситель. – Может, мы поговорим об этом с Соло?
В ответ молчание и все тот же отсутствующий взгляд.
– Будет хорошо, если братья помирятся. – Похоже, нашелся тот узел, который предстоит развязать Спасителю. – Пойду спрошу, не согласится ли Соло к нам присоединиться.
Мадам Насири осталась холоднее льда, но не стала удерживать психолога, когда тот отправился в приемную.
– Месье Насири? Простите, что беспокою.
Молодой человек дремал, откинув голову, и с трудом приподнял веки.
– Что? – спросил он не слишком вежливо.
Спаситель сообщил ему свое предложение: поговорить втроем о проблемах с Адилем.
– Не выйдет. Не могу, еще не остыло, – запротестовал Соло. – Мама вам все рассказала?
Спаситель тут же понял, что мадам Насири рассказала ему далеко не все, и ответил уклончиво: да, мы многое обсудили с вашей мамой.
– И про «шлюхиного сына» сказала? – усомнился Соло.
– Шлюхиного сына, – повторил Спаситель безразличным тоном.
– Так меня обозвал Адиль. А про все остальное?
– Ваша мама сказала, что вы поссорились. – Спаситель не хотел покидать твердую почву факта.
– Нет, мы не поссорились, он меня оскорбил. Я ему слова больше не скажу. Никогда. – Глубоко уязвленный гордый Соло, говоря о своей обиде, стал похож на маленького мальчика. – Он плохо сказал о своей матери. Это грех.
– Грех, – эхом отозвался Спаситель.
– Он обозвал меня ублюдком, понимаешь? Меня! Ублюдком!
Паренек горячился все больше, он, похоже, хотел привлечь Спасителя на свою сторону. Неожиданно в приемной прозвучала фраза, сказанная по-арабски. Мадам Насири стояла в проеме двери. Она была так взволнована, что даже рассталась со своей драгоценной сумкой, оставив ее в кабинете. Подошла к Спасителю, посмотрела умоляюще и сказала:
– Адиль не виноват. Школа виновата. Он плохо говорил о брате. В школе научился.
– Нет, мама, школа тут ни при чем, – возразил Соло. – Ты сама знаешь. Это дядя Азам сказал Адилю, что мы не братья.
У мадам Насири подкосились ноги, и она опустилась на ближайший стул. Спаситель, находивший выход из любых положений, сел с ней рядом. Консультация продолжилась в приемной.
– Значит, вы не братья с Адилем? – сказал Спаситель и вопросительно посмотрел на Соло.
– Наполовину, дядя и сказал об этом Адилю в прошлом году.
– Адиль этого не знал? – спросил Спаситель, постаравшись не показать своего удивления.
Мать и сын молча переглянулись.
– Соло знал, а Адиль нет?
Неужели в самом деле ничего? Наверняка Адиль что-то подозревал – ведь между ним и братом целых десять лет разницы.
– И мы не похожи, Адиль и я, – признался Соло. – Он маленький и слишком… – Соло расправил плечи, гордясь своим крепким сложением по сравнению с единоутробным братом. – …тощий.
– Значит, Соло у вас родился от другого мужчины? – самым уважительным тоном спросил Спаситель у мадам Насири.
– Да.
Она родила старшего сына совсем молодой и не была тогда замужем, вот почему Адиль так сказал.
– Мне плевать, что он меня обзывает, – снова заговорил Соло (он лукавил, изображая великодушие). – Но он не имеет права так отзываться о моей матери.
– Которая и его мать тоже, – подхватил Спаситель.
– Это еще хуже! Нельзя называть мать… – Он не посмел произнести дурное слово. – Не сыну ее судить. Суд в руках Аллаха, а Аллах милосерден, бисмилля ир рахман ир рахим![16]
– Вы правы, Аллах милосерден, – согласился Спаситель. – Он знает, что Адилю очень обидно: его ранила не только правда, но и то, что ее скрывали от него четырнадцать лет. Адиль сказал плохие слова, но ему и самому было плохо.
– Это так, это так, – воскликнула мадам Насири.
Спаситель напомнил Соло: когда Адиль был маленьким, он восхищался братом. Брат был для него образцом, человеком, каким мальчик надеялся стать. И вдруг мальчик узнал, что у Соло другой отец. Ревнивое сердце Адиля подсказало ему, что отцом Соло был человек исключительный, которого его мать глубоко любила.
– Хорошо, я буду с ним разговаривать, но он должен попросить у меня прощения.
– Вы знали правду, а он нет. Он ждет, что это вы перед ним извинитесь.
– Правда, правда, я согрешила, – прошептала мадам Насири.
Соло помрачнел: он получил от Адиля плевок в лицо, он назвал его ублюдком.
– Я совсем о другом, – спохватился Спаситель. – Никто, и уж тем более ваши сыновья, не может упрекнуть вас за то, что вы любили, мадам Насири. Обижал Адиля, и возможно давно, ваш секрет. То, что вы с ним не поделились. Вам казалось, что вы поступаете правильно, но Адиль обижен на вас и Соло за сговор.
Соло и его мать погрузились в долгое молчание. Неожиданная точка зрения ошеломила их.
– На этом мы сегодня остановимся, – решил Спаситель.
До следующей консультации через неделю у мадам Насири будет о чем подумать во время бессонницы.
– Моя сумка! – спохватилась мадам Насири.
Она не собиралась ее открывать и доставать из нее деньги, сорок пять евро передал Спасителю сын, горестно поджав губы. Видно, зарплата старшего надзирателя была достаточно тощей. Спаситель пообещал себе, что предложит Соло скидку – например, две консультации по цене одной.
– Странно, что ты доктор. – Мадам Насири обернулась, уже выходя за дверь. – И долго ты учился?
– Да… достаточно долго.
– Хорошо, – одобрила она, но уже повернувшись к нему спиной. А потом все-таки прибавила: – Есть черные очень ленивые.
Спаситель взглянул на Соло, тот воздел глаза к небу: да, конечно, мама есть мама, но до чего же тяжело с этим ее «бзиком».
Закрыв дверь за пациентами, Спаситель пробормотал сквозь зубы: «Бисмилля ир…» – и подумал, что нужно бы купить Коран. Из профессиональной добросовестности.
– Пиво и сэндвич?
Спаситель уселся напротив Самюэля. У них стало ритуалом встречаться по четвергам. Подросток не имел возможности продолжать терапию у психолога (мать отказалась оплачивать консультации), но он делился своими трудностями со Спасителем и оплачивал ему сэндвич в кафе «Тупик».
– Ну ты себя и запустил, – заметил Спаситель, передав заказ официанту.
Самюэль выглядел как в худшие свои времена: нечесаный, в мятой рубашке, тень будущих усов над губой казалась грязью. Когда год тому назад он впервые явился на консультацию, у него был крайне неопрятный вид и от него даже плохо пахло.
– Не успеваешь утречком принять душ?
– Спасибо, – буркнул Самюэль, – заботливая мама у меня уже есть.
– Не сомневаюсь.
Самюэля в этой жизни занимали только две темы. Первая – его отец, пианист Андре Вьенер, с которым он совсем недавно познакомился и который сейчас был на гастролях в Японии.
– Как отец?
– Нормально.
Значит, актуальна тема номер два.
– А девочки?
– Статус-кво.
Самюэль был неординарным подростком, у него был большой запас слов.
– И все же на ком ты сейчас остановился? – невинно осведомился Спаситель.
– Будь я на ком-то…
Стоит заговорить о сексе, как все обретает подтекст.
– Сэндвич «Мадам» для кого? – послышался у них над головами голос официанта.
– Для меня, – поднял палец Спаситель.
– Я тебе завидую, – пробурчал Самюэль. Он подождал, пока официант отойдет подальше, и уточнил: – Почему считается, что черные – гиганты в сексе?
Спаситель устало вздохнул. Грабитель, лодырь и секс-гигант. Не слишком ли много для одного дня?
– Нечего делать обиженное лицо, – заметил Самюэль. – Репутация лестная.
– У мужчин на Антилах особая роль; надеюсь, мне ее играть не придется.
– И какая же это роль?
– Мачо, который пьет и не пьянеет, решает все кулаками, имеет две семьи, одну официальную, другую на стороне, и в обеих у него детишки, но он их не растит. И выбора нет. Едва мальчик начал ходить, он должен быть «мужчиной», не плакать, молчать о том, что чувствует, писать дальше всех и постоянно доказывать свое превосходство.