– Что же, наденешь мини-юбку – и на тебя тут же набросятся?! – возмущенно закричала Марина.
Девчонки зашумели. Не насилуют же на пляжах, когда все в купальниках! Мальчишки должны себя контролировать! Мы не провоцируем, если женственно одеваемся, нам так нравится!.. Ну и так далее. Мальчики смущенно теребили кто ручку, кто листок с правилами, они и слова не могли вставить.
– Есть кое-что и посерьезнее, – заговорила Алиса слегка дрожащим голосом. – Видеокамеры. В классах.
– Так-так, Рошто, и чем же вас не устроили видеокамеры? – осведомился Козловский.
– Это свободоубийство, – ответила Алиса, сама удивившись, что изобрела новое слово.
– А если подробнее?
Учитель смотрел на нее с интересом.
– Право на изображение… оно защищено, – сбивчиво заговорила Алиса. – И нельзя…
– Но в правилах оговорено, что «записи не поступают в открытый доступ, гарантируя право личности на изображение», – напомнил Козловский.
– Но, может, их будут где-то фиксировать? – ответила Алиса. – Нельзя относиться к ученикам как к правонарушителям.
– Ты не поняла, – возразил ей Полен. – Это же не против нас направлено. Это против массовых убийств. И у меня есть предложение. Надо при входе в школу поставить рамку, тогда можно сразу найти оружие.
– Я запишу ваше предложение, – сказал Полену Козловский.
В Алисе проснулся бойцовский дух.
– А почему бы не вживить тебе чип под кожу и не следить, где ты бываешь? – закричала она Полену.
– Со мной так и поступили, – совершенно серьезно сообщила Сельма.
– Вживили чип? – удивился Козловский.
– Нет, но мои родители следят, куда я хожу.
Ребята недоверчиво уставились на Сельму, и она объяснила, что ее мама поставила себе на телефон приложение, которое позволяет отслеживать, где находится ее дочь.
– У нее карта в телефоне, я, мои две сестры и брат обозначены на ней кружочками, и видно, где мы находимся.
– Но это же черт знает что! – возмутилась Алиса.
– Так маме спокойнее, – сказала Сельма сочувственно, – иначе она места себе не находит.
– Это слежка! Я никогда бы не согласилась, – продолжала возмущаться Алиса.
– Сама поставишь, когда заведешь детей, – насмешливо обрезал ее Полен.
– Если заведу, то уж точно не с тобой!
Козловский первым засмеялся Алисиному ответу, а потом, постаравшись перекрыть поднявшийся в классе шум, прибавил:
– Не будем переходить на личности. А эти правила…
Он взял листок, разорвал его пополам, а затем под аплодисменты еще пополам. И тут же охладил перевозбудившийся класс.
– Правила ненастоящие. Фейк, если вам больше нравится. Написал их я.
– То-то я почувствовал какой-то подвох! – воскликнул Йохан, лучший ученик в классе. – Уж очень похоже на «1984».
Учитель одобрительно кивнул ему и вытащил из кожаного рюкзачка книгу.
– Этот роман мы и будем с вами изучать в следующем месяце. Предсказания Джорджа Оруэлла в его «1984», возможно, стали реальностью в наше время. Big Brother is watching you[14]. Алиса, прошу вас, раздайте всем.
И Козловский протянул ей пачку ксерокопий с отрывками из романа. Алиса взяла пачку и обошла класс, раздавая листки. Ноги у нее подгибались. Ее назвали «Алис-с-са…». Впервые ей понравилось собственное имя.
В эту среду после восьми часов утра выходящая в сад жилая часть дома № 12 по улице Мюрлен опустела. Жово отправился на площадь Старого рынка выкурить сигаретку на любимой скамейке. Габен сел на трамвай и отправился на занятия. Жаль только, что в трамвае он снова заснул и проехал свою остановку. Луиза на красном «пежо» поехала в Аргон брать интервью у лучшей ученицы кулинарного училища. У Лазаря начался английский, у Поля – физкультура, у Алисы – Козловский.
Спаситель закрыл за собой дверь, оставив позади нее свою личную жизнь, готовый заняться жизнью своих пациентов.
– Мадам Кюи…
Он замолчал. В приемной сидел не один человек, а два. И еще собака.
– Простите, доктор, – сказала дама с собакой, – я оказалась у вас пораньше, потому что меня подвозил муж и высадил по дороге.
Понятно. Значит, в приемной сидит еще и следующая пациентка.
– Мадам Бело? Пело? – Спаситель судорожно рылся в памяти.
– Белу, – подсказала она.
– Да-да… В следующий раз, будьте добры, приходите без собаки.
Собака была, пожалуй, слишком велика, чтобы сидеть на коленях у хозяйки. Она слегка приподняла голову, взгляд ее больших глаз был печален до слез. Уши опущены, нос сухой, брыли обвисли.
Собака тяжело вздохнула и снова опустила голову на передние лапы.
– Как же без собаки? – запротестовала дама. – Вам же нужно осмотреть ее, понять, что с ней.
– Вы пришли… Неужели по поводу собаки?.. – недоуменно переспросил психолог, не сомневаясь, что неправильно что-то понял.
– Да, с кошкой все в порядке, а вот Фикус…
Услышав свое имя, Фикус жалобно заскулил. Спаситель обернулся к мадам Кюипенс, явно выражавшей нетерпение.
– Простите, но мне необходимо разрешить возникшее недоразумение. Прошу вас пройти на минутку ко мне в кабинет, мадам Пелу.
– Белу, – поправила дама, присоединив к своей фамилии еще и «уф», потому что поднялась со стула, держа на руках собаку.
– Вы не могли бы опустить ее на пол? – предложил Спаситель.
– Вы же видите, что не могу, – ответила хозяйка. – Он отказывается ходить.
– А вы обращались к ветеринару? – осведомился Спаситель, как только дама устроилась в кресле напротив него, по-прежнему держа Фикуса на коленях.
– Ветеринар лечит у меня на ферме коров. А с собакой мне посоветовали сходить к психологу бихе… бихва…
– Бихевиористу[15]. Но я работаю с людьми, а не с животными, мадам Пелу… Лулу… Белу…
Спасителя вконец запутали собачьи проблемы.
– Вот как?! Значит, вы поменяли специализацию? В таком случае надо было меня предупредить! – обиделась дама. – Вы лечили у кого-то кролика, вот мне и дали ваш адрес.
– Поверьте, я крайне удивлен, мадам, и…
– Да-да, не кролика, а морскую свинку… В общем, точно не знаю, потому что адрес раздобыла подруга нашей дочери у продавца то ли «Лежиленда», то ли «Жардифлёра»…
Фикус зевнул, щелкнул зубами и снова жалобно заскулил.
– Ваша собачка болеет, – сочувственно произнес Спаситель.
– А я вам что говорю?! С меня семь потов сошло, пока я до вас достучалась. И то сказать, от такой жизни заболеешь…
– Какой жизни?
Мадам Белу рассказала историю своего семейства. Ее муж с детства мечтал заниматься тем же, чем и его отец: хотел быть фермером, любил работу на свежем воздухе, природу, смену времен года, домашних животных. В конце концов родительская ферма в Узуэ-ле-де-Бюрет перешла к нему по наследству, и он пахал себе землю и завел небольшое стадо коз. Дела шли неплохо, жена тоже работала, нашла место секретаря при враче в Сен-Жан-де-Брей. У них родился сын. Потом секретарей заменили простые телефонистки, она лишилась места, и устроиться на постоянную работу ей больше не удалось. Смерч в 1999 году сорвал у них крышу, им пришлось взять ссуду на ремонт. Выплачивать ее решили, заведя молочное хозяйство.
– Но теперь молокозаводчик, который покупает у нас молоко, требует, чтобы оно соответствовало европейским нормам. А для этого нам нужен новый заем, а мы и без него по уши в долгах, муж на последнем издыхании. Так ведь, Фикус, бедняжечка?
«Могла бы подыскать собачке имя повеселее, – подумал Спаситель, – назвала бы, например, Громила или Живчик».
Тут раздался стук в дверь, и она распахнулась.
– Я вас понимаю, мадам Кюипенс, через минуту буду в вашем распоряжении.
– Но ведь эта дама после меня!
– Знаю. Еще минутку.
– На мне все дела! У меня же фирма!
– Конечно, мадам Кюипенс, – закивал Спаситель, ласково выпроваживая ее за дверь.
Он снова уселся в свое терапевтическое кресло и решил, что лучше поговорить с собакой, которая, по всей видимости, заболела болезнью хозяина.
– Бедный Фикус, ты не можешь ходить, а твоя хозяйка не может всегда носить тебя на руках. Тебе нужно лечение, но я не могу тебе прописать лекарства, потому что я не доктор для собак.
Спаситель говорил мягким вдумчивым голосом и перевел курсор с собаки на хозяина.
– Депрессия – тяжелая болезнь, не стоит ею пренебрегать. Вечером валишься как подкошенный, потом просыпаешься в три часа ночи и считаешь часы до рассвета. Поднимешься с постели – ничего не хочется, всюду тянет, все побаливает. Функционируешь, и только, по-другому не скажешь. Но депрессия лечится, и в случае необходимости – а у вас именно такой случай – при помощи медикаментов.
Спаситель наклонился к мадам Белу, которая слушала его как завороженная, и завершил свою речь:
– Договоритесь с вашим мужем о визите к врачу. Вряд ли он захочет ходить к психологу, так что обратитесь к терапевту.
Спасителю понадобилось побыть несколько минут в одиночестве, чтобы все разложить по полочкам. Откуда пошел слух, который привел к нему в кабинет Луану с хомячком и мадам Белу с собакой в депрессии? Три года тому назад он допустил профессиональный промах, повесив в приемной объявление с предложением хомячков, которых тогда нарожала мадам Гюставия. Но из-за этого прослыть психологом, который лечит животных?!
Мадам Кюипенс сожалела, что ей пришлось нарушить правила приличия, она извинилась, но… у нее же клиенты, работники, ей время дорого!
– Я знаю, Виржини. И очень рад вас видеть. Как у вас дела?
Услышав обращение по имени, увидев улыбку Спасителя, мадам Кюипенс оборвала попреки и тихо ответила:
– Справляюсь.
После смерти мужа от рака печени она сама стала управлять их небольшим предприятием – цехом хромирования.
– В последний раз, когда мы виделись, – продолжала она, – вы мне сказали одну важную вещь, и я ее запомнила. Вы сказали, что я права, готовясь к тому, что должно произойти. И я перестала чувствовать себя виноватой, думая о неминуемой смерти мужа и своей ответственности за двух девочек, которых мне надо вырастить.